Богиня мудрости и стратегии

— Да когда же вы закончитесь? — злилась девушка, убивая очередного скитальца.       На руках уже давно образовались мозоли от копья и щита, но София продолжала упорно продвигаться вперед по следам огромного волка. А это было относительно легко. Все-таки сбежавший зверь был невероятных размеров, и крушил все вокруг себя. Что одновременно и помогало найти его, и затрудняло проход. Девушке приходилось не только отбиваться от назойливых скитальцев и кошмаров, которые, как на мед, слетались к открывающимся прорезям в ткани мира, но и перелазить множество разрушенных зданий, искать обходные пути. В этом ей бы помогли стрелы брата или волшебный топор дяди, но за неимением всего этого, ей приходилось напрягать мышцы и просто лезть вверх по стенам.       Хельхейм не пугал ее холодом. В какой-то момент она почувствовала, что магия Одина рассеялась, тогда пришлось использовать собственные навыки. Однако колдовать оказалось не так просто, с учетом этого заклинания, которое по сути должно было сохранять тепло ее тела и не пускать внешний холод, Софии приходилось постоянно концентрироваться на этом, постоянно помнить о собственном заклинании. Возможно, это можно было как-то изменить и сделать легче, но как именно, девушка не знала.       Также она не могла определить сколько прошло времени. Ни солнца, ни луны не было видно из-за постоянного какого-то холодного тумана, а внутреннее ощущение времени и пространства подводило, потому что все пролеты и проходы были одинаковыми. Она не могла судить о пройденном пути по трупам, потому что они все исчезали, не могла она и взглянуть назад, потому что грозный волк, которого они отпустили, постоянно что-то крушил, изменяя окружающий мир.       Усталость подсказывала ей, что прошло значительно времени, и что ни Атрей, ни Хеймдалль с Одином не спешат к ней на помощь. На Одина можно и не надеяться, все-таки Асгард навряд ли попадет под лапу волка, а на все остальные миры ему плевать. Скорее всего по этой причине он не отпустит сюда и своего сына, а сам Хеймдалль не сможет никак сюда переместиться, если конечно не случиться чудо, и он не подружится с Атреем, чтобы тот провел их через Мистические врата. Но чудеса случаются редко, в случае Хеймдалля — никогда такого чуда не видать.       Догадается ли сам Атрей, о том, что ему необходимо обратиться к Кратосу? Или побоится возвращаться домой после всего сказанного тогда и совершенных ошибок? Может быть Хеймдалль намекнет ему об этом. Мол: «Локи, несостоявшийся друг, отправляйся к своему отцу, и помогите своей прекрасной сестре». Конечно же он так не сказал бы! Он бы выдал что-то саркастичное и обидное, вроде: «Быстрее беги к отцу и плачься ему о своих ошибках, надеясь, что грозный папочка решит твои проблемы, или тебе настолько плевать на окружающих, что ты решишь бросить сестру в объятиях Хеля?». Да, он что-то подобное и сказал бы… если бы у него было желание говорить с Атреем.       София вздохнула, улыбаясь. Хеймдалль наверняка будет на нее злиться за такой поступок, как возможно и дядя. Но это был ее выбор. Может быть кем-то давным-давно это и было предсказано, но здесь и сейчас она уверена, что поступает так, как считает правильным. Если эта собачка и правда так опасна, что прогрызает дырки в мирах, через которые лезут скитальцы, то надо попытаться их закрыть или же не пускать скитальцев в эти дырки. Наверняка Фрейя или Атрей смогут использовать магию для закрытия этих разрывов, но у Софии точно не получилось. Она уже пробовала — бесполезно. Он становится меньше, но не пропадает насовсем. Может она что-то неправильно делает или у нее недостаточно сил и опыта?       Однако уменьшив разрыв, она хоть что-то сделала. Девушка надеялась, что убитые ею скитальцы у разрывов не думают возрождаться вновь, и что после убийства пса эти порталы как-нибудь сами зарастут. То, что волк умрет, она знала практически наверняка. Сюда идет Кратос, ну, должен прийти, а этот бывший бог войны редко оставляет после себя кого-то живым, особенно опасных злобных гигантских волков, которые прогрызают дырки в мирах.       София запуталась в времени и пространстве окончательно, когда наконец вышла на волка. Он что-то крушил, а она, осмотревшись, поняла, что местность ей знакома. Она где-то сделала круг, но при этом не заметила ни одни Мистические врата, а значит места отступления у нее нет, да и дяди с Атреем не видно на горизонте. И она решилась. Хеймдалль вопил бы и плевался слюной в гневе, знай он, что она собирается сделать.       Стараясь незаметно пробраться, она залезла выше, обходя волка со спины по какой-то ледяной стене. «Да и Кратос не одобрил бы эту идею» — понимала она, но сделать ничего больше не могла. Волк, кажется, не обращал на нее внимание, либо же на замечал, считая ее за скитальца. В голове промелькнуло пару мыслей о том, что с ним можно было бы поговорить, ведь они разговаривали со змеем и огромным вороном, так почему не поговорить с волком. Однако эта мысль была быстро отброшена, потому что она — не Атрей, который понимает зверей, она — воин. И выдавать врагу свою позицию ради пустого разговора она не собирается.       Зато собирается прыгнуть ему на голову с острым копьем в руке. Вероятность того, что ей повезет и она сможет пробить толстую шкуру и череп пса, есть, но очень маленькая. Однако она сможет отвлечь его от поедания ткани мира, а значит хоть какой-то плюс у этой затеи есть.       И она прыгнула. В крови бушевал адреналин, однако она оставалась серьезной, хоть и боялась. Но она должна победить то, что боится. Чтобы быть сильнее, лучше. Приземлилась она где-то на холке зверя, отчего волк подскочил, пытаясь ее скинуть, но она крепко вцепилась ему в шерсть и с размаху постаралась всадить копье в шею возле ошейника. Животное заскулило, оседая на землю, а София почувствовала невероятный прилив сил.       «Невероятно! Получилось!» — удивлялась она, падая вместе с волком вниз. Когда его голова глухо ударилась о камень, а саму девушку от этого ударной волной отбросило в сторону, София уже считала себя победителем. Поднявшись на ноги, она улыбалась, подходя к волку за своим копьем. «Что-то не так» — прекрасно понимала она, а потому не торопилась действовать.       Это что-то выскочило из-за угла. Очередной скиталец, против которого у нее оказались только отцовский щит и кулаки. Но и этого хватило. Дядя учил ее правильно обращаться и вести бой щитом. А потому она удачно атаковала врага краем щита под подбородок, а после оттолкнула его в стену, добивая ударом в голову.       София успела только развернуться, когда разъяренный огромный волк набросился на нее. Она скрылась под щитом, прижатая его пастью к каменному полу. В голове пульсировала ехидная мысль, звучавшая голосом Хеймдалля: «Слишком рано радовалась победе, куколка». Суматошно пытаясь найти выход из ситуации, она заметила все еще торчащее из горла животного копье, и потянула к нему руку. Морда зверя была огромная, и он давил на нее, видимо желая раздавить в лепешку. Рука с щитом была прижата крепко к груди, куда и упирался нос и зубы волка. София пыталась оттолкнуть его щитом, но это было бесполезно, у нее слишком мало сил для этого. А рука не достает до его горла и копья. «Интересно, Хеймдалль будет грустить или злорадствовать?»       Однако ее мысли были прерваны чьей-то стрелой. Она отвлекла волка и тот ослабил давление на Софию, что та умудрилась ловко перекатиться и дотянуться до копья, стараясь его вытащить и вбить заново в волка. Но зверь не был так сильно отвлечен и быстро обнаружил пропажу пленника. Молниеносным движением он развернулся снова к ней, скаля пасть. Копье оказалось в руке, и еще один выпад и он будет повержен. Волк открывает пасть и, изогнувшись, прокусывает копье и половину руки вместе с ним.       София слышит треск маминого копья и собственных костей. Боль неимоверная. Кажется она кричит, пытаясь вырвать руку обратно, но делает тем самым еще больнее. Черные глаза зверя наблюдают за ней. Холод охватывает тело, а особенно остро ощущаются холодные дорожки слез. Волк разжимает пасть по какой-то причине, которую София не в состоянии понять. Она подхватывает раненную руку, прижимая к груди, а после ощущает толчок лапой в сторону. Ребра. И удар головой.       Это не мешает ей открыть глаза и сосредоточиться на приближающихся фигурах. Дядя и брат. Становится спокойнее. — Софи, — подскакивает к ней Атрей. — Как твоя рука? — Болит, — сдавленно ответила она, стараясь подавить всхлипы, она ведь должна быть сильной, должна хоть как-то помочь. — Он какой-то неубиваемый, — прохрипела девушка, поворачиваясь к Кратосу. — Это Гарм, — поясняет брат, помогая ей подняться. — Отлично, — кивает она, стараясь сдержать стоны боли от сломанных ребер и руки. — Я проткнула его копьем… — Мы видели, — как обычно сказал дядя. — Рискованно было так поступать… — В открытом бою у меня было еще меньше шансов, — согласилась она, стараясь унять резкую боль в голове, что уж тут говорить о ручьем льющийся крови из руки. — Как вы сюда попали? — Рататоск дал семя, чтобы мы обуздали Гарма, — ответил Атрей. — Мы отведем тебя к Мистическим вратам… — Не стоит, — отказалась София, не желая быть обузой и слабой. — Дайте камень и укажите путь… — Но твои раны… — возмущался брат. — Только замедлят вас и спасение девяти миров от этого песика. — Ты уверена? — спросил Кратос. — Если что найдете меня на обратном пути, — кивнула она. — Я скучала, и надеюсь Синдри и Брок будут рады снова меня увидеть… — Фрейя залечит твои раны, — кивнул он. — Иди через правый проход и ищи ворота в левой стороне… — Хорошо. Волк больно кусается, так что будьте аккуратны, — постаралась она улыбнуться и сосредоточиться на своих силах, чтобы вернуть себе тепло и начать внутреннее восстановление костей.       У нее, как и у большинства богов и полубогов Греции, была собственная регенерация. Не такая сильная, как у дяди, но все же, она могла восстанавливать кожу после порезов и синяков. Как же сильно удивился Хеймдалль, когда его засосы враз пропали с ее кожи! Что удивило и саму девушку. «Неужели они так не могут?» То есть обладая огромной силой, скандинавские боги продолжают получать урон, как обычные смертные. Ну кроме все того же Хеймдалля — он просто не получал урон, потому что уворачивался.       Сосредоточившись на внутренних органах, София начала мысленно отправлять туда потоки сил. Она без понятия, как это должно работать, но она могла это сделать только так. Кратос и Атрей как будто просто желали быть обратно целыми и выздоравливали, у нее так не работало. Ей приходилось напрягать поврежденную голову и давать импульс своей силе, чтобы она наконец вылечила ее. А еще такое лечение тоже было болезненным. Она чувствовала, как кости срастались, как на месте старых клеток образовывались новые.       Левой рукой она потрогала голову. На затылке кровь. И еще разодранная в клочья рука. С этим даже стараться не стоит.       Мистические врата оказались достаточно далеко, как ей показалось. Хорошо, хоть на нее никто не нападал. А то в данный момент она не способна ни то, что защитить себя, но даже убежать. Перед глазами начали мелькать черные круги. «Плохо дело» — София провела камнем по двери, толкая ее от себя и вваливаясь внутрь. Нужно пройти еще чуть-чуть, там будет еще одна дверь. В висках опасно пульсировало, а голова была будто каменная, ноги заплетались, но она должна. Должна идти дальше.       Еще одни врата. Вот уже и дом Синдри. Только крикнуть позвать на помощь… — Помогите… — прохрипела она. — Прошу…       «Болевой шок? Поздновато. А вот огромная потеря крови, возможно» — Сюда… Кто-нибудь.       София успела ухватиться за ручку двери, перед тем, как окончательно потеряла сознание.

***

— Тебе нужно обратиться к силе… Нужно довериться ей… Эта магия не тронет тебя, не исказит, она направит, она поможет… Войди в ее поток… Прими ее… — Мам? — лишь одними губами прошептала София. — Я здесь, здесь, все хорошо, — Афина гладила ее по голове, задевая рану на затылке. — Попробуй вылечить себя…       Софии бы хотелось возразить, но совсем не было сил. Ей казалось, что она спит и не спит одновременно, что она находится не там, где должна быть. — Выкинь все мысли из головы, — настаивал голос Афины. — У тебя получится… Это поможет тебе, — она коснулась ее кулона из Меча Олимпа.       Софии не хотелось этого, ей не хотелось ничего предпринимать, только спать в руках мамы. Резко запульсировала больная рука, она открыла глаза, видя фиолетовый потолок. — Хорошо, что ты в сознании, — щебетала Фрейя. — Держись, будет больно… — она провела своей рукой по ее ране, что-то шепча.       София резко зажмурилась от острой боли, кто-то вливал в нее раскаленную сталь, а не лечил. На миг показалось мамино лицо, она также улыбалась и гладила ее по голове. Вторая ее рука продолжала гладить осколок древнего оружия. София тоже потянулась здоровой рукой к кулону, желая прикоснуться к Афине, желая продлить это мгновение.       Она обвела пальцами острые концы, сжала до порезов осколок в ладони. Маминой руки не было, как и ее самой. Однако сила и правда была. Она пульсировала, обжигая ее кожу, казалась она проходила искрами под кожей. София снова сильно зажмурилась. «Пустить магию. Вступить в ее поток…»       И она вступила. Она чувствовала волны, будто снова оказалась на корабле в грозу, только тут качка была не внешняя, а внутренняя, что-то внутри нее колыхалось. И точно также, как вода, растекалось по всему телу. София ощутила свою больную руку, пульсирующий затылок, недавно зажившие ребра, какие-то старые шрамы и синяки, ощутила кончик собственного носа и каждый пальчик на руках и ногах. Она почувствовала действия Фрейи, и то, что тело не воспринимает ее магию, отторгая, как что-то инородное и неправильное.       «Вылечить себя… Как?». Поток какой-то неизвестной ранее силы не спешил ее лечить, он растекся по конечностям, пульсировал в сердце и животе, отдавался в голову, но не стремился к ранениям, чтобы заживить их. «Все маги представляют последствия своего заклинания…» — подсказал голос Хеймдалля в голове. Хеймдалль… Сердце сжалось, как и поток силы затрепетал перед этим воспоминанием. Как же хочется в его объятия…       «Соберись!» — отдернула она себя. — «Нужно сосредоточиться». Она представила свой поток силы, эту магию, которая водой течет по венам, вот она перетекает к затылку, заращивая ткани, как это она видела сотни раз у дяди и брата. Потом к руке и снова та же процедура. На удивление было не больно. Только сросшаяся кожа чесалась в местах заживления. — У тебя получилось, — довольно улыбнулся образ мамы. Она провела рукой по щеке Софии. — А у меня похоже получилось полюбить твоего отца…       Афина в последний раз улыбнулась, проводя рукой по русой косе Софии, и пропала. Девушка ждала, боясь открывать глаза. Она хотела еще раз увидеть маму, узнать, как же все-таки она полюбила Брасида, каким он был, что делать самой Софии. Она не хотела возвращаться в реальность, не сейчас, когда она была рядом, когда хотелось снова реветь на груди Хеймдалля от воспоминаний и сожалений о давно потерянной маме. Поток магии колыхался где-то внутри.       София разжала кулак с кулоном, но связь не прервалась. Магия залечила место пореза, и она наконец открыла глаза. Перед глазами был фиолетовый потолок, а не мамино лицо с такими добрыми серыми глазами. Ее гладили руки Фрейи, а не мамины местами мозолистые от копья руки. Где-то бурчал Брок, а не лилась прекрасная мелодия маминого голоса. Одинокая слезинка скатилась из уголка глаза к скуле. — Как ты себя чувствуешь, София? — спросила Фрейя. — Лучше, — прохрипела она. — Спасибо… — Да не за что, — вздохнула богиня ванов. — Ты все сама сделала, а я думала, у тебя не получается также лечиться, как у Кратоса и Атрея… — Я тоже так думала… — Ну и перепугала ты тут нас! — взревел Брок. — Полудохлая завалилась в двери! Этот вон, — он кивнул на Синдри у входа, — полдня там полы намывает, чтобы твою кровь вывести, ха-ха!       София улыбнулась. По этим двоим она скучала. — Все должно быть стерильно! — отвечал второй гном. — Особенно, когда речь идет о деле с… с…к-кровью, — он содрогнулся всем телом, продолжая вазюкать тряпкой по полу. — Ой тьфу на тебя, — махнул рукой на брата Брок. — Я вот слышал, что где-то есть такая трава. Мол, листок у дороги сорвал, к ране приложил и прошло все! — Не бывает такой травы, — покачала головой Фрейя. — Вот-вот, — кивнул Синдри. — Тем более с дороги! На нем же пыль и грязь… — Здравствуй, София, — вышел из своей коморки Тюр. — Кто это так ранил тебя? Неужели Один? — Не-а, этот… — имя волка совершенно вылетело из головы, как там назвал его Атрей? Гурман? Гурам? Гар? — Гав! — предположила она. — Гарм? — переспросил Мимир, кричащий откуда-то со стороны столовой, а после рассмеялся. — Гав! Ха-ха-ха! Ну ты и скажешь тоже… — Мимир? — удивилась София, поднимаясь с кушетки. — Тебе лучше отдохнуть, — попыталась остановить ее Фрейя. — А… эм… Поесть что-нибудь есть? — спросила она, чувствуя себя ужасно голодной после всех этих авантюр, сражений и магии. — Могу приготовить голову Мимира в соусе, — смеялся Брок. — Эй! — Фу, какая гадость! Я больше ничего не буду есть из твоей пищи, — недовольно возмущался Синдри. — Куда ты денешься? — задорно дергал бровями синий гном. — Пошли на кухню, — позвал он Софию. — Найдем чем набить желудки!       Девушка улыбалась. Как же она обожала этих ворчунов! — Ты выступила против Гарма? — спросил до этого молчащий Тюр. — Ну, я прыгнула на него с уступа, после проткнула шею копьем, и когда вытаскивала, оказалось, он все еще жив и не доволен моим нахождением рядом с собой… — Вот это я понимаю битва! — довольно отозвался Брок, стуча кастрюлями. — Только вот Гарма нельзя убить, — заметил Мимир. — Он ненасытен и постоянно хочет съесть миры… — Я тоже ему понравилась на вкус, — улыбнулась София, садясь за стол. Где-то около двери послышались звуки рвотных позывов Синдри. — Хорошо, что Кратос и Атрей подоспели вовремя… — Только что они сделают против Гарма? — нагнетал Тюр. — Я в них верю, — нахмурилась девушка. — Вместе они сильная команда… — Тем более у твоего дяди есть Драупнир, — добавила Фрейя. — Кто? — Кольцо из которого сделано копье, — пояснил Мимир. — Копье, которое способно победить Хеймдалля, — замерла она. — Да, его смерть ослабит Одина, — кивнула Фрейя. — Насилие приведет к еще большему насилию, — возражал Тюр.       А София сдавленно сглотнула, обращая свой взгляд на протянутую тарелку с сосисками. Желудок скрутило при мысли о смерти любимого, также как у Синдри скручивает каждый раз при упоминании отрубленных конечностей. Но она старалась впихнуть в себя хотя бы несколько кусочков. Брок также молча ел рядом, пока Фрейя и Тюр спорили о нужности смерти Хеймдалля. На миг София оторвала взгляд от еды, замечая золотой взгляд Мимира. Они несколько долгих мгновений смотрели друг на друга. Кажется, самый умнейший из живущих был и самым догадливым. София опустила глаза обратно. Мимир вздохнул, вроде…хотя у него не было легких, но он вздохнул. — Кстати, насчет копья, — встрепенулась девушка, желая прервать рассуждения о Хеймдалле. — Гарм сломал мое и… То есть мамино… — Не переживай, — по-свойски ударил ее по плечу Брок. — Найдем тебе копье не хуже батиного! — А починить старое не получиться? — с надеждой взглянула она на гнома. — Прости, куколка, — она вздрогнула, не ожидая услышать это прозвище из чьих-то уст, кроме одного заносчивого аса, — но то уже не вернуть! Всё! Если конечно не хочешь рыться в кишках этой псины!       Синдри, который только хотел вернуться к столу, развернулся обратно и побежал к ведру. Девушка кивнула. — Тогда разрешите посмотреть ваш маленький склад, — улыбнулась она Броку. — Да пожалуйста!