Богиня мудрости и стратегии

— Может ты уже определишься? — ворчал Хеймдалль, держась за девушку. — Софи, давай уже какой-нибудь дом выберем. Ты как будто в нем жить собираешься, а не переночевать… — Слушай, это вообще-то тебе не нравилось, что слишком близко к лагерю, слишком далеко от ручья, слишком ветхий, слишком грязный, слишком разрушенный… — Да я уже понял, что здесь нет ничего нормального. — Интересно, почему здесь камня на камне не осталось? — хмыкнула София. — Не ерничай, — фыркнул парень. — Давай сюда, на самой окраине нормальный вроде дом… — Ну мы же не собираемся в нем жить, а только переночевать, — подкалывала она, закатывая глаза. — А ты в кого такая язвительная? — Ты на меня плохо влияешь. — Да это-то я знаю, — коварно ухмыльнулся Хеймдалль. — Я спросил, откуда в тебе такая язвительность, — он переместил руку на попу девушки, но она быстро ее отдернула. — Красавчик, не распускай руки. У тебя и так уже одна повреждена, хочешь еще одну случайно повредить? — Ну, моя жена обязательно меня вылечит, ее прикосновения просто волшебны! — оскалился тот. — Заходи уже, муженек, — хмыкнула София, открывая дверь в пустующий дом.       Тушка Хеймдалля была тяжелой, ну или же он специально наваливался на девушку, желая дотянуться до ее губ или побольше полапать, но она не позволяла. Она не особо понимала, как будет лечить его раны, а точнее огромную дырку в плече от копья. С порезами и переломами она еще молга что-то придумать, но вот, как зашивать и бинтовать это, она даже боялась представить. А вдруг она сделает только хуже? Но просить помощи не у кого. Фрейя ясно дала понять, что не поддерживает возможность оставить в живых Хеймдалля, а значит и помогать ему не будет. Оставалось надеяться на свои собственные силы.       Оглядев небольшой домик, София заметила что-то наподобие ванной комнаты, огражденной какими-то перегородками от кухонной зоны и спальни. Посреди небольшой домушки стоял очаг. Хеймдалль удачно выбрал домик: он был на краю деревни рядом с ручьем и лесом, а значит найти воду для ванны и дрова для огня можно было легко. Уместив парня на бортики бадьи, София замельтешила в поисках тряпок и ведер, да и что-то из лечебных трав тоже найти было бы неплохо.       «Сначала надо развести огонь, чтобы согреть его, да и скоро наступит ночь, если дядя повелит волкам точнее… Потом надо подогреть воду и наполнить ванну… Главное, чтобы к этому времени рана не начала гноиться…» — Куколка, — позвал ее ас, как-то расслаблено улыбаясь и смотря на нее своими фиолетовыми глазами, — давай я возьму ведро и схожу за водой, — он прервал ее возмущения, поднимая здоровую руку. — Так будет быстрее, да и одна рука у меня еще действующая. А ты собери дрова и разведи огонь. Я быстро наберу воду в ванну, а ты с помощью магии ее подогреешь, не думала о таком?       София нахмурилась. О магии она совсем забыла. Всю жизнь она не использовала что-то такое, а потому все еще не могла привыкнуть к тому, что умеет передвигать предметы, лишь подумав об этом, или же поджигать дрова, подогревать воду, может и лечить раны, почему нет? — Хорошо, — кивнула девушка. — Давай только потуже завяжу тебе плечо, чтобы ты еще больше его не травмировал…       Она смяла найденные травы в кашицу и намочила их слюной, распределяя комочек по тряпке, которую сразу привязала к руке Хеймдалля. Парень наблюдал за ее действиями, иногда вздыхая и вставляя саркастичные комментарии. Но после благодарно поцеловал Софию в макушку и, взяв ведро, отправился к ручью. Сама же девушка быстро выскочила на улицу. Действовать и правда нужно быстро, она переживала, что из-за сырости в Ванахейме, рана Хеймдалля воспалится и начнет гнить. Подобрав какие-то ветки, она быстро заскочила обратно в дом, скидывая все в очаг и отправилась за новой порцией. Когда дров было достаточно, она снова присела возле камина, представляя огонек на руке и как он перетекает на бревна. Сработало со второго раза, потому что внутренние переживание за Хеймдалля и общее состояние после разговора с дядей не отпускали.       Зачем он отдал ей это кольцо и копье? Неужели он и правда думал, что София способна напасть на собственного дядю? Способна перечеркнуть все те угрюмые одобрительные взгляды, те короткие поучительные истории, и конечно же невероятную силу помощи, которую именно дядя ей предоставил. Именно он позволил ей быть частью своей семьи, именно он не отвернулся и принял. Ведь и София не была святой.       Она знала, что такое месть не по наслышке. Когда она узнала, как погиб ее отец, она захотела мести тем, кто был повинен в этом. По ее мнению это были те, кто не помог ему, кто отвернулся по каким-то причинам от Брасида в день битвы при Амфиполе. Она убила престарелого помощника и адъютанта, который шпионил для врага, она преследовала нескольких слуг, в тот день они решили бежать, чем открыли тыл, куда пробрался враг, она вонзила копье и в верного друга своего отца, того, кого до этого она слушалась беспрекословно — собственного учителя. В тот день он просто не пошел за Брасидом, посчитав, что в этом случае необходима дипломатия, а не война.       София помнила, как настигла учителя, как легко его обезоружила, и как в последний раз взглянула ему в глаза. Тогда он сказал, что понимал, что когда-нибудь за ним придет сын Брасида, что он именно за этим так сильно тренировал мальчика, что он и сам считает себя виноватым и готов принять смерть. София помнит боль, которую тогда испытала, будто это ей прокалывали сердце копьем. Но она ведь должна была отомстить за отца? Только спустя годы она поняла, что не должна была, что месть ничего не исправила и ничего не принесла, лишь опустошив ее саму.       А потому она не собиралась мстить дяде, не собиралась делать больно Атрею и себе. Она их любила и давно уже все простила.       Хеймдалль тоже быстро набрал воду в ванну, пока София набрала еще лечебных трав и немного еды им на ужин. Парень попытался снять рубаху самостоятельно, но одной рукой это получалось плохо, а потому девушка поспешила ему на помощь. Рубаха была в ужасном состоянии, хорошо, что она где-то тут видела нитки и заплатки, чтобы заштопать ему вещи. — Думаю, стоит сначала ее подогреть, — хмыкнул Хеймдалль, кивая в сторону ванной. — И ты будешь мыться со мной. Тебе надо смыть все эти ненужные мысли… — Вдвоем мы тут не поместимся, — заметила она. — Тогда ты сядешь на меня сверху, — ухмыльнулся парень. — Кстати, было бы неплохо еще побриться… — Слушай, давай это уже сам… — Когда ты вылечишь мне руку, я не буду бриться, я буду заниматься тобой, а точнее заниматься кое-чем с тобой на вон той пыльной кушетке… Так что, если не хочешь, чтобы я кололся, то возьми вон ту клинковую бритву и мыло. Не отказался бы и распустить косички, чтобы помыть голову… — Сколько правил и желаний, — вздохнула София, все-таки беря бритву и мыло и кладя их рядом с ванной. — Потом еще одежду заштопай, ужин приготовь… Как-то быстро ты вошел в роль мужа! — Ты просто ослепительно смотришься в роли жены, — скалился тот, кое-как справляясь с поясом и брюками одной рукой.       София в это время окунула руку в ледяную воду, представляя, что она нагревается и становиться теплой. Работало не особо. — Может лучше представить, что она кипит? — А ты решил свариться, умник? — злилась девушка, терпение было на исходе.       Она закрыла глаза, призывая свою магию, чувствуя ее волны, и прося эти волны теплом разойтись по поверхности воды, по всей ее площади и объему. Магия приветливо ей откликалась, перетекая сквозь пальцы в воду и нагревая ее. — Ζεστά, — шептала София, пока вода не нагрелась до нужной температуры. — Залазь, — выдохнула она, когда все было готово.       Повернувшись к парню, она застала его обнаженным. В свете огня от камина его рельефные мышцы выгодно подчеркивались, как и внушительно выпирающая плоть в районе паха. «И когда успел только?» — С того момента, как увидел тебя и услышал в своих мыслях, — приблизился к ней Хеймдалль. — И сейчас, когда ты вроде как официально моя, так как на это согласился твой родственник, я хочу тебя сильнее, чем когда-либо… Поэтому раздевайся. Быстро.       Он переступил край ванны, присаживаясь в воду. По коже Софии пробежались мурашки. Она трясущимися руками и под пристальным наблюдением голодных фиолетовых глаз сняла броню, рубаху, разбинтовала грудь, с досадой замечая, что все это и ее достаточно возбудило — соски были твердыми горошинками, после она стянула бриджи и сапоги. София глубоко вздохнула, ступая в горячую воду. Хеймдалль наблюдал за каждым ее действием с таким интересом хищника к своей жертве, что у Софии перехватывало дыхание. — Садись ко мне на колени, — прохрипел он, притягивая ее здоровой рукой к себе на бедра. — Начнем с косичек, не считаешь?       София послушно кивнула, поднимая руки к его голове, находя какие-то заколки и ленточки, на которых все это крепилось, и начиная расправлять и массировать его голову. Он довольно улыбался, здоровой рукой поглаживая ее талию и поднимаясь выше к груди. Девушка начинала тяжело дышать, от его манипуляций. — Детка, скажи, что ты уже давно мокрая для меня, потому что терпеть все это — это, как снова оказаться в Хеле! — он опустил руку к ее промежности, раздвигая складочки и проникая в лоно двумя пальцами. — О да! Именно то, что и нужно было. Только куколке, придется самой совершать движения… Пододвинься-ка еще…       Хеймдалль придвинул за попку ее ближе к своим бедрам и помог ей опуститься на его стоящий член. Она довольно выдохнула, ощущая наполненность и его поглаживание клитора, а также пальцами утопая в его волосах. Однако он оказался прав, и чтобы доставить еще большее удовольствие, ей пришлось подниматься и опускаться самой. Хеймдалль расплылся снизу, водя по ее телу рукой от груди к промежности и обратно. София стонала, желая его поцеловать. Однако он покачал головой, отстраняясь. — Бриться, — напомнил он. — Но ведь… — Не переживай, тебе не придется останавливаться, — ухмыльнулся он. — Просто немного приподнимись и замри, а я буду толкаться в тебя сам… — И он приподнял ее бедра, устанавливая в каком-то необходимом положении и начиная двигаться в ней, дергая своими бердами вверх. — Ах! Хеймдалль! — Бритва на полу, — напомнил он.       София недовольно переместила руки из его волос и плеч, где сжимала все это время, держась за парня и выливая эмоции. Подхватив с пола бритву, она раскрыла ее, собираясь уже покончить с его играми, но и тут парень был не доволен. — Сначала намыль мылом лицо, — посоветовал он. — Так легче будет скользить… можем конечно использовать твой сок… в нем тоже прекрасно скользится… — он довольно и пошло улыбнулся на ее покрасневшие щеки.       София простонала от его слов и какого-то резкого и грубого толчка, а после потянулась к мылу. Кое-как справившись с постоянным пошатыванием не только от дрожи, но и от мощных толчков снизу, она нанесла пену на щеки и подбородок Хеймдалля, прикасаясь наконец к нему бритвой. — Думаю, стоит замедлиться, ведь так? — его глаза хитро блестели фиолетовым. — Нам не нужны резкие движения?       И он ведь и правда уменьшил темп вхождения своего естества в ее лоно. София разочарованно простонала, потому что начинала уже чувствовать на горизонте подступающий оргазм, но парень ее обломал. Зато его рука начала активнее мять груди и теребить клитор, отчего она снова и снова каждый раз оказывалась на грани, но он переключался на другую ласку. И в какой-то момент ей это надоело. — Пожалуйста, — простонала она, желая самостоятельно насадиться на его член, но он ее остановил. — Я первый попросил тебя меня побрить, — сверкал он темно-фиолетовым взглядом и говоря таким хриплым сексуальным голосом. — Хотя признаюсь, мне очень нравится, как колышутся твои груди при твоих скачках на моем члене… — он провел ногтем по соскам. — Ах! — снова болезненно простонала София, желая получить разрядку.       А после в ее голове что-то щелкнуло. Она ловко перевернула бритву в руках, перемещая острие к его горлу. В глазах потемнело от его ошеломленного вида. — Теперь ты в моей власти, — прохрипела она, второй рукой она закинула его руку к себе на грудь, заставляя его мять ее, и начала совершать более глубокие и сильные толчки, держась за бортик. — Ах! — кажется впервые в жизни она услышала стон парня, такой тихий и искренний, пошлый и громкий, что тело отозвалось приятной дрожью, а глаза закатились от возбуждения.       Перед глазами все еще стоял образ такого удивленного Хеймдалля, вмиг проглотившего свой острый язычок. Она выгнулась вперед, подставляясь под его руку грудью и неистово прыгая на его члене. Тело начала пробивать дрожь от осознания, что сейчас она главная, что сейчас она сверху и сильнее. Оргазм был близко, и она запрокинула голову, сладко постанывая, но все еще удерживая бритву у его горла.       Снизу послышался рык, и в какие-то доли секунды, она оказалась прижата к противоположному бортику. Открыв глаза, она увидела разъяренного Хеймдалля, который вырвал из ее рук бритву, смывая одним движением оставшуюся пену, и перемещая больную руку ей на горло. Он крепко схватил ее, слегка удушая. В ее глазах наверняка отразилась паника, потому что на его шее блеснула капелька крови, видимо она все-таки порезала его бритвой, а также в воздухе запахло свежей кровью из его раны. Она хотела запротестовать, но вмиг была заткнута грубым поцелуем, пока ее лоно нещадно таранил его член. — Детка подумала, что она главная сегодня?! — саркастично хрипел он, сжимая ее горло. — Куколка решила, что может угрожать кукловоду? Куколка хотела разрядки и быстрых движений? Что ж, она их получит!       Его глаза горели уже опасным фиолетовым, и на миг ей показалось, что мир замер, замедляясь, только его толчки в нее продолжали быть все такими же быстрыми. Хеймдалль замедлял время, как во время сражения, фокусируя эту силу только на ее теле, но продолжая совершать быстрые фрикции. Ее распирало от эмоций, в глазах снова чернело, воздуха катастрофически не хватало, горло горело от хрипов и стонов, она чувствовала, что скоро взорвется фейерверком. София тянулась руками к нему, стараясь ни то оттолкнуть, ни то притянуть ближе, а он лишь грубо откидывая ее ладони, фиксируя их возле головы, и продолжая вдавливать ее в бортик и грубо трахать. — Хейм… — хрипела она, из глаз брызнули слезы, а рот открылся в безмолвном крике, когда все тело прошибла практически молния удовольствия и ее затрясло. — Давай-давай, детка, — убрал руку с шеи он, позволяя дышать и стонать его имя. — Моя грязная порочная София, кончай от моей грубости… — он еще ускорился, совершая размашистые и мощные толчки, выплескивая и так почти закончившуюся воду из ванны, а после задержался кончая внутрь.       Они тяжело дышали. Перед глазами Софии все еще летали черные круги, а в ушах шумело. Она обнаружила, что крепко держится за Хеймдалля рукой. Сфокусировав свой взгляд на его лице, она поднесла ладонь к скуле, как-то легко без лишних слов, посылая магию заживить рану от удара дяди, а также свой собственный порез от бритвы. — Будь у меня целая рука, я б тебе похлопал, куколка, — хмыкнул он, возвращаясь в прежнюю позицию и утягивая за собой девушку. — Пора начинать вести дневник, где буду записывать каждый наш с тобой акт соития, чтобы не забыть, и как-нибудь обязательно повторить… — Твоя рука, — аккуратно провела она по кровоточащей дырке, лежа на противоположном плече. — Плевать, — отмахнулся Хеймдалль. — Сейчас хочу запомнить твое лицо, когда ты сладко кончала, пока я тебя грубо трахал и душил… — Хеймдалль! — возмутилась София, краснея и недовольно подскакивая. — Куколка, в твоих мыслях я тоже сексуально выглядел с приставленным клинком к шее… Я же все вижу, — ухмыльнулся он.       Девушка опустила глаза, стыдясь собственных желаний и мыслей. Как же это грязно! Но она не могла не согласиться, что ей понравилось. Хеймдалль с его способностями, шармом, сарказмом, харизмой, голосом, глазами и непередаваемой силой возбуждал ее до дрожи в коленях и вязкой слюны во рту. — Давай я попробую вылечить твою руку с помощью своих сил, — предложила она, отгоняя ненужные и стыдные мысли. — Я весь в твоей власти, куколка, — подмигнул коварно он, намкая на ее собственные слова, сказанные в порыве страсти. — Ты уже давно имеешь власть над моим сердцем, Софи, — хмыкнул он более серьезно, проводя здоровой рукой по ее щеке. — Но в постели мне тоже нравится быть главным и грубым, особенно когда ты такая нежная и податливая…       София неистово краснела, протягивая руку к его ране. Глубоко вздохнув, чтобы отогнать наваждение, вызванное такими откровенными словами парня, она снова обратилась к магии. Казалось, магия только стала больше после всего долгого дня и насыщенного принятия совместной ванны с Хеймдаллем, казалось, магии тоже нравится парень, она тоже хотела помочь ему, тоже тянулась к его силе и телу. София позволила ей залечить раны мужа, как они залечивались бы на ней, а после открыла глаза, наблюдая за свежей кожей на его плече. — Не больно? — взволнованно спросила она. — Только от вновь возникшего возбуждения, — хмыкнул Хеймдалль, снова толкаясь в ее складочки твердым членом. — На кровать, — приказал он. — Быстро!       И она подчинилась. Подчинилась его власти над ней, его силе, его любви, прогибаясь под ним, позволяя себя любить, брать, трахать, принимая в себя его страсть, и отдаваясь ему нежностью и неменьшей страстью. — Люблю тебя, — дышал он ей на ушко. — Люблю тебя, — стонала она во весь голос, переставая как-либо уже себя сдерживать.

***

      Она проснулась первой, что было удивительно, ведь Хеймдалль всегда просыпался от ее мыслей, но может его наконец сморил бесконечный секс-марафон, который не давал нормально отдохнуть Софии, или же давало о себе знать рана и ее скорое выздоровление, все-таки их сила и организмы отличались из-за принадлежности к разным пантеонам богов. Но девушка была рада навести порядок в небольшом домике, который стал им домом на короткое время. Она подкинула дров в тлеющий очаг, снова его разжигая с помощью магии, что становилось с каждым разом все легче. Наверное, магия, как и обычные боевые тренировки, откладывалась со временем в инстинкты и опыт, а потому как легко и привычно было совершать взмахи копьем, так и призывать свою магическую силу.       Потом София задумалась о завтраке. Так как это была деревня, то она очень надеялась, что найдет здесь хоть какие-то остатки скота, ну или на крайний случай закинет сети в реку, чтобы выловить рыбы. Однако в одном из немногочисленных заброшенных дворов оказалась маленькая курочка, которая то ли от страха, то ли по доброте душевной снесла два яичка и позволила Софии их забрать. Так же в соседнем огороде оказались какие-то странные овощи, не похожие на мидгардские, но растущие примерно также, как земные огурцы и помидоры. Любимых Хеймдаллем яблок здесь не было, впрочем, девушка предполагала, что они просто выглядели здесь как-то иначе. Набрав еды, она вернулась домой. Набрав воды в кастрюльку, она поставила на огонь вариться яйца, а сама принялась резать салат.       Хеймдалль мирно спал, так сладко и спокойно, что девушка укрыла его найденной оленьей шкурой, чтобы он не мерз. Пока яйца варились, она вычерпала воду из ванной, ведь вчера они так и не удосужились убрать за собой. В печь пошли и все старые повязки Хеймдалля, которыми она перевязывала ему руку.       Вспомнив об его одежде, она постаралась отстирать ее все в той же воде, но кровь не особо выводилась, хотя мыло работало здесь очень хорошо, опять же не понятно из чего оно было, но грязь и кровь выводило неплохо. Хоть небольшие разводы и остались. Потом София нашла в комоде лоскутки видимо постельного белья или каких-то штор, они были плотнее по материи, чем ткань рубахи, но асгардскую ткань она тут уж точно нигде не найдет. С поисками белых ниток оказалось все сложнее, ваны видимо любили использовать контраст в одежде, а потому прошивали белую ткань черными или зелеными нитками, впрочем, возможно они не могли вывести белый краситель или у них здесь не было овец. София не особо разбиралась в таких тонкостях жизни Ванахейма.       Зашив рубаху парня, она снова попыталась отстирать его одежду, возясь с мылом в бадье. Но вскоре одежда была перестирана, завтрак готов, а парень все еще спал. И София решила его будить. — Хеймдалль, — аккуратно потрясла она его за плечо. — Солнце высоко над головой, дорогой, пора открывать глазки, — улыбалась она.       Сначала он никак не реагировал, а потом резко подскочил, отчего София даже слегка напугалась, резко усаживаясь на край кровати. — Софи… — подхватил он ее за талию, чтобы она не полетела на пол. Он немного осмотрелся по сторонам, а после долго всматривался в ее удивленные глаза. — Я больше никогда раньше тебя просыпаться не буду, — буркнула она. — Все хорошо? — Ты в одежде. — Дядя вчера тебя сильно приложил по голове? — Ты в одежде, — повторил Хеймдалль, игнорируя ее фразу. — А не со мной рядом обнаженная, — он недовольно сощурил фиолетовые глаза, — как и подобает моей жене. — А еще твоей жене подобает приготовить завтрак, выстирать и заштопать твою одежду, — сложила она руки на груди. — Что ты, милый, мне совсем не сложно, приятно осознавать, что твои труды замечают, — саркастично закатила София глаза, собираясь подняться. — Не так-то просто, женушка, — опрокинул он ее на кровать, нависая сверху. — Тебе не хватило ночи? — удивилась девушка. — Тебя мне не хватать будет всегда, — прошептал он, целуя. — Но ты права, нам пора… — Куда? — она провела рукой по его распущенным волосам, улыбаясь его лохматости.       Хеймдалль тяжело вздохнул, ложась рядом и крепко прижимая ее тельце ближе к своему горячему обнаженному мускулистому телу. Он довольно провел носом по шее и плечу, целуя за ушком. — Я хочу знать правду, — как-то серьезно сказал парень. — И я знаю, что ты не хочешь возвращаться в Асгард, но… — Мы не сможем туда никак попасть, кроме как использовать воронов Одина, — повернулась она к нему лицом. — Ты поссорился с ним? — Да, — снова вздохнул он. — Я хотел пойти на твои поиски в Хельхейм, но Всеотец уверял, что ты нам больше не нужна, да и вообще не играешь большой роли, ведь в истории про Рагнарек важен только твой сопляк-братец, да его грозный батя… Я был не согласен и пошел против его приказа, отправившись в Хель сам. Я искал тебя долго, где ты была? — Сначала преследовала Гарма, а после не очень удачно попыталась его убить, за что он решил прокусить мне руку, да и сломал мамино копье… Хорошо, что дядя подоспел вовремя. Потом я отправилась к Фрейе. Но она не особо могла использовать магию на мне, и я…я снова видела маму… — Как? — удивился Хеймдалль, он позволил Софии заплетать себе косички, пока слушал рассказ. — Она явилась ко мне, когда я потеряла сознание… — И стоило идти в одиночку против этого пса? — злился он. — А лучше было бежать, поджав хвост? — хмурилась она, проводя гребешком по его блондинистым волосам. — Мама сказала, что моя магия исходит из осколка… — София показала кулон. — Она сказала, что я могу ей пользоваться, что мне не стоит ее бояться, а еще сказала, что она кажется полюбила отца… — девушка счастливо улыбалась. — Тебе спокойнее, что они любили друг друга? — Это означает, что я желанный ребенок, что меня любили обе стороны, ведь только во взаимной любви рождается истинная любовь к собственному чаду… — Когда я ругался с отцом… с Всеотцом, в его мыслях я увидел, что он не будет жалеть о моей смерти, что вынес из подброшенного ребенка, все что смог… — Подброшенного? — удивилась София. — Мне кажется, он не считает меня своим сыном, — как-то грустно и одновременно зло прошептал он. — И та палка, ну посох… — Кадуций, — кивнула девушка, переплетая лентой его косички. — Посох Гермеса. — Я тогда не сказал, но я знаю, где дверь от этого ключа. — Ты хочешь открыть эту дверь? — Она в Асгарде, — задумался Хеймдалль, он потрогал свою голову, благодарно целуя девушку в макушку и поднимаясь, чтобы надеть рубашку. — Вы ведь тоже перемещаетесь в разные миры… — Это тропа гномов. Мир между мирами, — задумалась София, помогая ему надеть наручи. — Рататоск говорил, что Асгард закрыт… — Белка? — Тебе он не понравится, — ухмыльнулась девушка. — Он заведует и следит за Мировым древом… — Корни Иггдрасиля тоже ведь его забота… — размышлял парень. — Мне надо с ним поговорить. — Только не надо запугивать и угрожать бедной белке! — Не буду я никого запугивать, — возмутился Хеймдалль. — Просто предложу использовать силу Бивреста на одном из корней, вдруг получится открыть портал? — Ненавижу порталы, — нахмурилась София. — А кто их любит? — согласился он. — Но сначала, дорогая женушка, накорми своего голодного муженька, у него была бурная ночка! Не представляешь, он трахал одну потрясающую полубогиню!       София хотела залепить ему подзатыльник, но подлец увернулся, довольно скалясь и сверкая фиолетовыми игривыми глазами. Кажется, она краснела, но была несомненно рада такому утру, ну и конечно же той самой «бурной ночке». А еще сердце грела мысль, что так будет всегда, ведь этот самовлюбленный ас остался жив, и теперь навечно связан с ней благословением дяди и ее собственной любовью.