Богиня мудрости и стратегии

— Это камень. — Ну, да… — Вы путешествуете в разные миры и открываете эти Мистические врата с помощью камня? — выгибал бровь Хеймдалль. — То есть перемещения с помощью стаи воронов тебя вообще не смущает, — закатила глаза София, открывая дверь. — Заходи. — А нас точно не расщепит? — Ой, иди уже, зануда, — толкнула она вперед парня, который уже откровенно над ней издевался.       Честно говоря, она не хотела покидать Ванахейм. Потому что… потому что здесь она почувствовала спокойствие и родной уют рядом с Хеймдаллем. Здесь они провели страстную ночь, здесь она впервые оказалась в роли жены, и ей понравилось. Ухаживать за мужем, готовить ему пищу, если после он довольно сверкает фиолетовым взглядом, уверяя, что можно было бы и рассчитать еды побольше, или когда он категорично осматривает заплатку и ворчит, что вообще-то это никак не смотрится, но все-равно благодарно целует в макушку, вздыхая и говоря, что ее «швейные потуги» ему очень даже нравятся, или же когда просто на нее смотрит так счастливо и как-то особенно, когда она моет тарелки или заправляет никому не нужную постель. Оказывается, Хеймдалль может быть таким домашним, нежным и милым, оставаясь при этом заносчивым и нетерпеливым, таким саркастичным и ворчливым, но таким ее, что София и сама светилась, наблюдая, как он тушит костер или точит свое оружие, когда так сосредоточено и серьезно объясняет план дальнейших действий или просто так по-собственнически кладет свою руку ей на талию.       Они прошли сквозь белую стену, что всегда была за дверью, и оказались в привычном мире между мирами. Привычном для Софии. Парень же с интересом рассматривал окружающий мир и трогал ветви Мирового древа. Девушка не торопила его, в ее первый раз это место напоминало ей далекое звездное небо, только почему-то фиолетовое, но видимо ее всегда тянуло к фиолетовому, потому что и это место ей сразу понравилось, и глаза заносчивого стража Асгарда, хоть и не сразу, но понравились. — И что дальше? — посмотрел он на нее. — Сколько нетерпения! — вздохнула София, качая головой. — Обычно надо послушать один рассказ Мимира… — Это что? Своеобразная плата? — брови парня взлетели вверх. — У всего есть своя цена, — пожала плечами девушка, улыбаясь. — Какую историю расскажешь ты? — Смотря что тебя интересует… — Как ты украл луну? — Ох, куколка, — широко улыбнулся он, подходя ближе, — ты не представляешь, что я умею вытворять с веревкой… — он пошло ей подмигнул, проводя пальцами по горлу.       В голове всплыли жаркие сцены прошедшей ночи, вспомнились собственные сдавленные хрипы от слегка удушающего нажатия руки парня на шее, а также его сдавливающие до синяков удержания рук в одном положении. «Хорошо, что не было веревки поблизости… Наверное» — София уже запуталась в самой себе, не ожидая, что ее предпочтения, что ее желания возле этого горячего аса станут такими грязными и стыдными, но приятными. — Всего лишь нужна достаточно высокая точка и достаточно длинная веревка, — Хеймдалль продолжал ходить вокруг нее, скалясь. — Мы же про луну все еще говорим? — То есть ты просто поймал ее? — с предыхание ответила девушка. — Да, — он разместил свои руки на талии Софии, — крепко связал, — руки на талии плотнее сжались, — держал и скрывал от всего мира, — он наклонился к ее ушку, шепча последние слова и прижимая ее тело к своему. — Хеймдалль, — выдохнула она, чувствуя мурашки на коже. — Нам пора.       Впереди и правда показалась вторая дверь. Парень в последний раз чувственно сжал ее бока, водя носом за ушком и вдыхая ее запах, а после отошел, разворачивая ее к себе. — Я не хочу встречаться с твоими друзьями и родственниками, — его фиолетовые глаза серьезно посмотрели в ее серые. — Мы идем в Асгард, чтобы узнать ответы…       «Что-то мне это напоминает» — хмыкнула она, вспоминая Атрея. Хеймдалль недовольно нахмурился, читая ее мысли, а после встряхнул головой, желая видимо отогнать любые упоминания о двоюродном брате девушки. — Я — не этот сопляк, и поступаю так, потому что хочу узнать о своем отце… Да собственно зачем мне что-то тебе объяснять? — отмахнулся он на еще одну ее понимающую улыбку. — У тебя больше общего с Локи, чем ты предполагаешь… — Давай, остановимся на том, что наше с ним общее — это ты. И то ты — только моя, а он так… родственничек! — недовольно ворчал он, проходя к двери и сам ее толкая.       Они оказались перед домом Синдри и Брока, но девушка, памятуя, что Хеймдалль не хотел ни с кем видится, сразу призвала копье и кинула его в колокольчик, чтобы вызвать Рататоска. Белка появилась практически сразу же и довольно заверещала, увидев Софию, а после его взгляд обратился на аса, и он замолк. — У нас новый гость? — хмыкнул он. — Какая радость! — его речь так и сквозила сарказмом.       «Вот и встретились две неизбежности» — украдкой улыбнулась София. — Рататоск, у нас к тебе деликатная просьба, — решила она начать разговор, пока парень не наломал дров. — Нам надо в Асгард, и Хеймдалль предложил… — Но я не смогу открыть вам врата в Асгард, — перебил хранитель Иггдрасиля. — Вашему молодому человеку это должно быть известно. — Мужу, — поправил его Хеймдалль. — И я бы просто хотел взглянуть на корни Асгарда… Нидхегг мертва, а значит они ни кем не охраняются… — И что же вы хотите там найти? — любопытствовал Рататоск. — Моя сила связана с Биврестом, — пояснил он. — И я хочу открыть туда портал. — Но разве вы не в хороших отношениях с Одином? Он мог бы вас перенести в Асгард, попроси вы только об этом! — Это не твое дело, — грубо отрезал Хеймдалль. — Пожалуйста, помоги нам пройти в Асгард, — решила смягчить ситуацию София. — Ну или же мы просто попробуем… — А если получится? — резко из ниоткуда появился Синдри.       Девушка на автомате взмахнула копьем, направляя его на гнома. Тот поднял руки, извиняясь. — Прости, Синдри… Я… Я не ожидала, — она отодвинула копье от друга, а после поняла, что рядом стоит Хеймдалль, и ситуация усложнилась в разы. — Эм… Мы… — Разве ты не можешь провести нас в Асгард? — встрял Хеймдалль, наседая на гнома. — Не желаю этого делать, — недовольно покачал головой тот, а после смягчившись, повернулся обратно к Софии. — Но могу помочь вам оттуда уйти, если не сможете никак больше сбежать. Мне нужно семя, — попросил он у девушки.       Она передала ему камень, но гном не желал брать его в руки, а только ударил разочек молотком по нему, заверяя, что все получилось. Софию всегда удивляла их сила, они могли сделать копье из кольца, доспехи из ветра и слез, ну и что-то еще вот так просто ударяя молотком о вещь. — Спасибо, Синдри, — улыбнулась девушка. — Ты не мог бы… — Я не скажу, — понимающе хмыкнул он, переводя взгляд на Хеймдалля. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.       «Совершенно без понятия. Но я ему верю» Однако гному она убежденно кивнула, ободряюще улыбаясь. — Как же все-таки хорошо, что у этих двоих есть такие друзья! — улыбался Рататоск. — Так что насчет корней? — напомнил Хеймдалль, хмурясь. — Что ж, мастер Хеймдалль, пройдемте, я покажу вам ветви… Вам надо спуститься ниже, аккуратнее, главное крепко держитесь! — и он ловко стал перепрыгивать с ветки на ветку.       Девушка вздохнула, переглядываясь с парнем. Он кивнул, первый шагая на ветки и подавая ей руку. Они передвигались медленно, боясь постоянно свалиться или подскользнуться, да еще и ветки оказались не такими твердыми и надежными, некоторые из них были слишком сухие и трещали под ногами, некоторые — наоборот влажные внутри, отчего при нажатии из них сочилась вода. Из-за их неспешного темпа Рататоску постоянно приходилось останавливаться и дожидаться, это время он занимал пустой болтовней и подколами. В этом они сошлись с Хеймдаллем замечательно. Оба что-то ворчали и общались фразами-поддевками. Видимо ас мог общаться только так, а потому, наверное, это можно считать, что он подружился с белкой, хоть не упускал момента поддеть собеседника или высказать свое мнение о неэффективности Хранителя.       Когда они наконец оказались около корней, Рататоск успел указать на нужные корни, а сам поспешил отогнать своих Линдвурмов, чтобы они не задели «мастера Хеймдалля и леди Софию». Хеймдалль напряженно рассматривал корни, пытаясь видимо в них найти подсказку или настраиваясь, София ему не мешала, рассматривая древо снизу. Оно было огромным. Хоть его ветви пропадали в свете, но здесь, внизу было непривычно темно. — Что если ответы мне не понравятся? — неожиданно спросил парень. — Один бы на твоем месте просто постарался стереть эти ответы из истории или же заменить их на удобные ему, — пожала плечами девушка. — Атрей искал бы дальше, желая узнать больше. Кратос принял бы те ответы, которые ему даны и жил бы с ними. А я… Как бы я не хотела бы что-то изменить, я бы не стала этого делать. — Почему? — Потому что эти ответы не нравятся только мне, для кого-то они истина, для кого-то они важны… И надо быть сильнее и лучше своих неуместных желаний… Я приму любой твой выбор, каким бы он ни был… — Сначала конечно ты его раскритикуешь… — закатил глаза Хеймдалль. — Эт да, — кивнула она. — У меня есть свое мнение, и я готова его высказать всегда, ты только попроси. — Да тут и просить зачастую не надо. — Конечно, ведь ты все равно залезешь ко мне в голову и все узнаешь. — Но ведь тебе это нравится, — ухмыльнулся он. — Как и тебе со мной спорить, — улыбнулась в ответ она. — Так мы идем?       Хеймдалль покачал головой и протянул ей свою руку. Она крепко схватилась за его ладонь, переплетая пальцы. «Нас точно не расщепит?» — хотела спросить она, но не успела, потому что парень второй рукой сжал нужный корень и вокруг них образовался фиолетовый круг, а после она почувствовала, что падает. Парень сильнее прижал ее к себе, хоть она и так цеплялась за его руку, в страхе, понимая, что летит куда-то. София сжалась в комок на груди Хеймдалля, суматошно понимая, что это всё.       А после он просто обхватил ее двумя руками, прижимая ближе и устраивая удобнее на своих руках. Чувство полета пропало, а вокруг зазвучало что-то наподобие чириканья птиц. В удивлении она открыла глаза, поднимая голову выше и сталкиваясь с довольным фиолетовым взглядом. Оглядевшись, София поняла, что находится на стене в Асгарде. — Получилось, — выдохнула она. — Спасибо, что верила в меня, — закатил глаза ас. — Ой, не делай вид, как будто знал, что так все получится! — легонько ударила она его в плечо. — Нам надо спуститься, — заметил парень, все еще хитро улыбаясь. — В этот раз надо делать все наоборот, как ты делала с братом… — Спасибо, что пояснил, — нахмурилась София. — Лучше догоняй, умник!       Она первая соскочила вниз, сразу удерживаясь за уступы. Им не следует пользоваться тележкой, что спустила их в первую встречу, ведь она приведет прямо в город, а им не надо попадаться на глаза любопытным асам. София задорно перескакивала по стене, желая обогнать парня, однако и он вошел во вкус и довольно скалился, иногда что-то говоря ей, чтобы сбить с толку, но она не привыкла общаться во время дела, хотя его провокации все-таки задевали определенные струны ее души. — Вижу, тебе просто нравится скакать, а я то думал, что особенный… Дышишь также глубоко, как в тот раз, ну и в раз до того раза, ну и в следующие разы я уверен, что доведу тебя до такой отдышки… Вот откуда у тебя такая спортивная фигура или все куколки хорошо слажены?       «Все в Асгарде такие болтуны, или мне повезло?» — Ты сама знаешь размер твоего везения, — продолжал намекать Хеймдалль. — Обожаю твои мысли, особенно когда ты смущаешься…       «Я же выиграю» — думала она, смотря, что до основания стены оставалось немного. — Не-а, куколка, — задорно говорил парень. — Лучше помечтай о чем-нибудь другом… Обо мне, например.       «Мечтать надо о чем-то высоком и далеком, о том, что навряд ли сбудется, а оттого его еще больше желаешь… О тишине, например» — Это я еще зануда, — хмыкнул он.       До земли оставалось меньше метра, когда Хеймдалль просто спрыгнул вниз, после стягивая к себе Софию за ноги. Он широко улыбался, глубоко дыша и держа ее на руках. — Мы же на желания играли? — Что? — возмутилась она, выскакивая из его рук. — Не было такого! — Конечно же было, напряги головушку, куколка! — издевался над ней он. — Но ладно, оставлю свое желание до лучших времен, — Хеймдалль подмигнул ей, беря за руку и ведя в сторону знакомой тропы к тем пещерам.       Было светло и тихо. В Асгарде умиротворенно своим чередом шла жизнь. Не то что в других мирах, где шли бесконечные войны или мир заполоняли стихии. Здесь же тишь да гладь. Они спокойно прошли к ущелью, которое является еще и местом ночлега для Хеймдалля. Он что-то буркнул, что опять не разобрала девушка, а после толкнул каменную дверь. — Палка на столе, — кивнул он на дальний стол, с которым многое было связано. — Я пока разведу огонь.       София прошла вглубь библиотеки, ориентируясь на ощупь. За спиной слышались шорохи и удары бревен о камень, после несколько резких движений и привычный треск огня. По-тихоньку стали появляться очертания комнаты, и София смогла дальше продвинуться к столу, замечая необходимый кадуцей, точнее его копию в виде ключа. Она снова осмотрела искусную работу и хотела уже отдать ее Хеймдаллю, но того не оказалось за спиной. Осмотревшись по сторонам, девушка только сейчас заметила какую-то ширму, практически рядом со входом. Точнее это была не ширма, а небольшой закуток их книжных полок. — Хеймдалль, — позвала его София.       Парень вышел из закутка, держа что-то в руках. Его взгляд фиолетовых глаз был непривычно серьезен. Он подошел ближе, вставая напротив девушки. — У нас немного другие традиции, и хоть твой родственник сделал это так, как считает нужным, но мне важно сделать это по-своему, — он взял ее руку, поворачивая ладонью вверх и застегивая на запястье тонкий браслет. — Четкого брачного ритуала у нас нету, но я хочу, чтобы это было на тебе… Та самая асгардская сталь, как твои глаза. — Хеймдалль, — выдохнула она, осматривая тонкий узор на браслете в виде переплетенных ветвей и листочков, — это… Спасибо… — Не это ты должна сказать, — сморщился он. — А то, что будешь мне верной женой, хорошей хозяйкой и справедливой и любящей матерью наших детей. — Но это ты и так знаешь, — пожала плечами София, улыбаясь. — А я должна тебе что-то подарить? — Мне-то зачем? — А ты не собираешься быть мне верным мужем, хорошим хозяином и справедливым и любящим отцом? — выгнула бровь она. — Ты это и так знаешь, — отмахнулся он. — Нет, не знаю, — покачала головой девушка. — Я же не вижу твои мысли и намерения… И хоть я тебе верю, но хочу, чтобы ты понимал, что это все означает… — Я понимаю, — нахмурился он, а после вздыхая, согласился: — Обещаю быть верным мужем, любить и оберегать тебя и наших детей, быть тебе защитой и опорой. — Обещаю быть верной женой, хранить домашний очаг, любить и оберегать тебя и наших детей, быть тебе тылом и поддержкой… Это так надо сделать? — Так, — ухмыльнулся он, утягивая ее в поцелуй, а после касаясь ее лба своим. — Теперь ты — моя жена. — Я твоя жена еще с прошлого нашего посещения этого места… — напомнила София.       Хеймдалль закатил глаза, уводя ее за руку в закуток и отодвигая по пути несколько книг. Перед ней предстала книжная полка, на которой было рунами написано имя аса, теперь официально ее мужа. На полке лежали какие-то дневники, но самое интересное было в самом центре полки — там был знак Гермеса и подозрительно пустое пространство. — Это дверь? — удивилась София. — Скорее это сейф… На этой полке почти что моя биография, тут заметки учителей про мои успехи, несколько дневников нянь и отца, где упоминаюсь я в отрочестве, но нет, где я упоминаюсь младенцем… И это как-то связано с вашим богом Гермесом… — Он бог торговли и счастливого случая, хитрости и воровства. Покровительствовал глашатаям, послам, путникам… Ты точно не его сын, ведь тогда ты был бы мне братом, да и твоя регенерация была бы лучше… — рассуждала София. — Может он тебя благословил или одарил чем-нибудь… — Это мы сможем узнать только открыв этот сейф, — Хеймдалль забрал кадуцей, подходя к двери.       Он легко направил посох к рисунку на стене, как бы пытаясь их соединить. Однако ничего не происходило. Хеймдалль попробовал покрутить им, перемещая из стороны в сторону, но ничего не выходило. — По легенде после того, как Гермес получил посох от своего брата, он стукнул им по земле между борющимися змеями, и те прекратили сражаться, обвив посох… — рассказывала София, подходя к парню. — Может быть нужно также стукнуть по полке?       Хеймдалль ничего не ответил, но идею опробовал. Он поставил кадуцей на полку и спокойно им ударил по ней. Какое-то время ничего не происходило, и София уже начала думать, что и эта идея провальна, но оказалось, что должны были зашевелиться не змеи на посохе, а змеи на стене. Они сползли вниз с рисунка и оказались по сторонам от палки, на рисунке было видно, что они шипят друг на друга. Зато теперь стало видно и отверстие, которое скрывали их тела.       София ждала, пока парень использует ключ и наконец узнает ответы на свои вопросы. Но Хеймдалль не спешил, он все еще осматривал стену и свое имя, написанное рунами на полке. Девушка понимала, что ему тяжело сделать выбор: с одной стороны узнать правду, которая может оказаться больной и неприятной, а с другой остаться в неведение и всю жизнь сожалеть, что не заглянул за эту дверь. Она не торопила его, это его решение, а ее роль лишь поддержать его,… ее мужа.       Как-то было непривычно, но приятно называть Хеймдалля мужем. Казалось бы все к этому и вело, но оставалось чувство, что все как-то быстро, да и немного не в том порядке, немного не так, как нужно. Но ведь они счастливы. Может быть они поторопились, но и зачем было медлить. Может быть они поспешно легли вместе в одну кровать, но и откладывать это не было смысла. Может быть неправильно провели обряды венчания, но они и так верят и любят друг друга без обрядов и обещаний. — А если я и правда не его сын? — спросил Хеймдалль, не оборачиваясь. — Что бы это тогда для тебя значило? — аккуратно спросила она, кладя свою ладонь на его плечо. — Что я всю жизнь жил, считая себя не тем, кем являюсь на самом деле… Что был обманут, что мной грубо воспользовались! — То, что ты узнаешь, не изменит мое отношение к тебе… Оно может изменить тебя, в чем я очень сомневаюсь, ведь таких упертых баранов, как ты, еще поискать надо! Я не могу тебе сказать, какие помыслы были у Одина, но какое-то время для тебя он ведь был просто отцом… Был идеалом, был значимой фигурой… Каким бы он ни был, он тот, кто воспитал тебя, а порой это больше, чем тот, кто тебя родил…       Хеймдалль молчал, опустив голову. София не знала, что еще ему сказать. У него были все основания бояться ответов, она его понимала. Потому что сама никогда не искала ответов, ведь знала, что зачастую они очень болезненны.       Послышался глубокий вздох. Хеймдалль расправил плечи, поднимая голову, и вставил ключ в замочную скважину. Повернул его несколько раз и потянул на себя вместе с дверцей. Рукой он помог открыть и вторую дверцу небольшого сейфа. Внутри было не густо. Несколько книг и маленький кораблик. Первым делом Хеймдалль взял в руки его, рассматривая. Из-за его плеча девушка видела маленькую деревянную игрушку с простыми белыми парусами и ссохшимся деревом.       После он взял в руки книги. Их было немного, в кожаном переплете они больше походили на дневники, ими они и оказались. На первой странице каждого из них было крупными рунами написано место. Несколько из них София опознала как названия греческих городов, другие как имена богов Олимпа.       «Путешественник…» — поняла девушка. — «Поэтому посох Гермеса, ведь тот покровительствовал путникам». — Но причем здесь я? — не понимал парень, пролистывая страницы исписанного ровным почерком текста.       Последний дневник был закрыт на какую-то печать, София узнала в нем родной язык. «Неужели этот ас говорил на греческом?» — Открыть сможешь? — Попытаюсь, — кивнула она, забирая дневник из рук Хеймдалля. — Άνοιξε, — однако ничего не получилось. — Ανάγνωση, — снова ничего. — Я не понимаю… — Как ты сказала это произноситься? — Здесь написано «Открой», то есть Άνοιξε, — повторила София. — Анокси, — повторил за ней Хеймдалль.       Замочек на дневнике щелкнул, открываясь. Девушка в удивлении посмотрела на книгу. — Но ведь ты не так сказал… — Этот путешественник тоже не мог идеально знать твой язык, а печать ставил именно он, — хмыкнул парень. — И видимо изучал он греческий специально для этого… — он показал ей страницы дневника полностью исписанные в корявых буквах греческого алфавита. — Сможешь прочесть? — Конечно, — довольно согласилась София, вчитываясь в буквы. — Тут твое имя в начале, видишь? А дальше идет речь про Гьяльп… — Это одна из моих матерей. Что про нее говорится? — Что она красива, как греческая нимфа. — Нимфа? — Олицетворение природы в женском обличии. Они и правда очень красивы… Потом тут…тут, как будто автор обращается к ней. Пишет, что скоро вернется из путешествия, последнего путешествия для Одина и они заживут, как настоящая семья… Пишет, что хочет от нее сына — Хеймдалля или дочку — Сольвейг. Он опасается, что план Одина может не сработать… — План? — Я не знаю, тут сказано про план, но что за план пока непонятно… Потом он описывает какое-то плавание, Олимп… Как он общается с богами, как рассказывает об Асгарде то, что велел Один. Как преподносит дары… — Что дальше? — не унимался Хеймдалль, заметив, что девушка застыла, быстро бегая глазами по страницам. — Его бросают в темницу за попытку убить кого-то… Он горюет, что его убьют, пишет, что план не сработал, что он уговорил своих тюремщиков послать этот дневник и посох назад Одину в знак того, чтобы он больше не замышлял что-то против богов… — Он хотел их убить… Угощения! Наверняка они были отравлены, а посох указывал, что это друг, что это посол, а значит не несет угрозы… — Тут дальше он пишет, что казнь откладывается, что его матросы сообщили ему, что у него появился сын, он молит богов Олимпа о пощаде, но те не прощают, молит их не трогать сына и жену, молит их передать мальчику игрушку, как единственное напоминание об отце… Хеймдалль… — Читай дальше, - отрезал он. — Он описывает жизнь в тюрьме, жалеет, что не ослушался приказа Одина, хочет вернуться домой к семье и сетует, что этот дневник и игрушка, которую он сам вырезал — все, что останется у его сына… Он признается в любви…тебе и твоей маме, называя вас самым лучшим, что было в его жизни… Пишет, что завтра его сбросят со скалы за преступление, которое он даже не хотел совершать…       София замолкла, сглатывая неприятный комок в горле и боясь поднять взгляд на Хеймдалля. Она чувствовала, как его потряхивает, как он крутит в руках кораблик и мерно раскачивается торсом назад и вперед. Вся эта история не укладывалась в голове. Отец Хеймдалля был путешественником, обычным асом, которому Один приказал пробраться в образе друга на Олимп и убить богов, отравив их? Но ведь олимпийца не берет ни один яд. Неужели он специально послал его на смерть? И эта история с сыном…       Перевернув последнюю странницу, София обнаружила несколько вложенных листков пергамента. Они тоже были на греческом, только написаны были видно, что женской рукой. — Это письма твоей матери… Видимо они пришли незадолго до казни. Она пишет, что Хеймдалль растет здоровым мальчиком, что он невероятно силен и умен, его глаза светятся фиолетовым и он любит подкидывать вверх игрушки, чтобы замедлить их… Пишет, что малыш похож на отца, что…что Один часто заходит к ним в дом, узнавая про мальчика… Пишет, что вести про смерть мужа надломили что-то в ее сердце, и ей уже не хватает сил уследить за активным и жизнерадостным сыном… Пишет, что любит мужа, что надеется на его возвращение, она молит Одина, чтобы тот помог, но Всеотец лишь отмалчивается… Пишет, что первые зубки мальчика почему-то золотые, и называет его… называет «папиным золотом»… — Она умерла, когда мне было три, — прохрипел парень. — Один сказал, что она сама сделала свой выбор, да и вообще, это же всего одна из девяти, говорил он…       Хеймдалль зло скинул книги на пол. — Я верил ему! — ударил в стену он. — Я думал, что особенный! Думал, что раз я сын Всеотца, то я лучше других! — еще один удар пришелся в полку, ломая дерево ровно посередине имени. — Я старался его восхитить! Из кожи вон лез, чтобы вызвать его улыбку, чтобы он мной гордился! А я был нужен лишь для одной какой-то цели! Для чего? Для этого? — он достал из-за пояса рог, кидая его на пол и начиная топтать, но рог не ломался. — Я столько лет его берег! Столько лет верил, что я ему важен! А я даже ему не сын! Он подставил моего настоящего отца! Он наверняка убил и мою мать! Я…Я! — Хеймдалль сверкнул опасно фиолетовыми глазами, кладя руку на эфес меча. — Постой! — схватила его за руку София. — Пожалуйста, успокойся… — Зачем?! — кричал он. — Ваша шайка хочет устроить Рагнарек, хочет убить его! Так что будет если это сделаю я?! Если я тоже хочу его смерти?! Он отобрал у меня даже больше, чем у других! Он забрал у меня всю жизнь! Всю! — Легче не станет… Прошу, просто… почти его память. Память своего отца, — она вложила кораблик в его руку. — В своем дневнике он не просил мести, не желал смерти Одину, он писал, что любит тебя, любит твою мать… — Он меня не знал… — Но ты его сын, его часть, — улыбнулась София, проводя рукой по щеке мужа. — Он любил тебя, как своего ребенка. Как сын любит мать или отца, так и родители любят детей… Не за их поступки, а за то, что они есть… — Тогда я не могу знать, что такое любовь, — покачал головой парень. — Один требовал успехов, он судил по достижениям… — Я научу, — она сжала его руку. — Ты и сам это можешь, ведь ты же можешь открывать свое сердце миру? Также ты сможешь открыть свое сердце для любви… — Ты не хочешь, чтобы я убивал Одина? — удивился Хеймдалль, всматриваясь в ее глаза. — Думаешь, месть ни к чему не приводит? Хочешь, чтобы я был лучше, чтобы я стал сильнее? Научился прощать и принимать? — он на какое-то время замолчал, София задержала дыхание, надеясь, что он сделает правильный выбор. — Ты слишком много от меня ждешь, — покачал отрицательно он головой. — Но ты права. Идти в одиночку против Одина — глупость. Нужна армия. Нужен Рагнарек… — Но ведь… — Плевать на Асгард! Я хочу, чтобы он горел вместе с этим ублюдком! — Это твой дом. Дом и многих других неповинных асов, — возражала София. — Они глупцы, потому что верят ему, — хмурился Хеймдалль.       Он сложил в какую-то сумку книги, что нашел, туда же положил аккуратно кораблик, из шкафа достал какие-то вещи, тоже скидывая их в сумку, а после подобрал рог с пола, осматривая его целостность. — Я готов встретиться с твоими друзьями.