Каждый из нас — призрак для остальных и своя единственная реальность.
Томас Вульф
1971 На просторном балконе было прохладно, зато отлично видно жемчужные звезды на темном бархате неба. Ночной ветер забирался под изумрудный шелк платья и трепал светлые кудри Одри. У нее ужасно болела голова. От громкой музыки, гремевшей в ушах весь вечер, от бесконечной трескотни, от постоянного чувства отвращения ко всем и к себе. Она была безмерно счастлива, что гости стали расходиться и наступила долгожданная тишина. В руке Одри держала бокал с вином. Пальцы крепко сжимали стекло, и на миг ей захотелось, чтобы оно треснуло и разлетелось к чертовой матери, порезав тонкую белую кожу. Получилось бы очень «по-киношному». Увы, стекло осталось цело. Платье неприятно холодило тело. Одри до жути раздражал этот наряд. В первую очередь потому, что был создан для того, чтобы выставлять фигуру напоказ. Ткань плотно прилегала к коже, подчеркивая все изгибы, заставляя взгляды мужчин темнеть от животной страсти. Ну и конечно Генри выбрал его для того, чтобы показать новую пассию во всей красе и другим джентльменам, завистливо щурившим глаза, и своей жене, старательно делавшей вид, будто не знает, в чьей постели муж проводит последние ночи. — Очаровательна, — послышался негромкий голос. Одри едва удержалась, чтобы не дернуться от испуга, медленно обернулась. Ее взгляду предстал молодой мужчина. И как только умудрился так незаметно приблизиться? — Вы о ночи? — спросила она, чуть встряхнув волосами — невинное проявление флирта. — О ночи? О да, и о ней тоже. Одри скользнула по нему привычным оценивающим взглядом. Молодой и привлекательный. Темные волосы падают на глаза, острые скулы в лунном свете выделяются еще отчетливее, губы изгибаются в насмешливой улыбке. Наверняка он богат. Конечно, это так же бросается в глаза, как и то, что Одри из тех, кто готов торговать своим телом и душой, лишь бы вырваться из той помойки, в которую забросила жизнь еще при рождении. Из тех, кто готов терпеть мясистые пальцы на талии и масляный взгляд, направленный на декольте. И улыбаться, пока челюсти не начнет сводить судорогой. Одри смотрела на белоснежную рубашку и модный пиджак, вероятно заказанный где-нибудь в Париже, на золотые запонки и чувствовала ответный изучающий взгляд. Уголки губ приподнялись, но взгляд остался холодным и тоскливым. Он это заметил, она знала точно. — Я Деймон. Деймон Сальваторе, — мужчина протянул руку. — Попросил бы кого-нибудь представить нас, но, боюсь, здесь никого больше нет. — Одри, — она улыбнулась, пожимая широкую теплую ладонь. — Одри Кэннем. — Буду честен, я наблюдал за вами весь вечер. Признаться, даже обидно, что именно Генри отхватил такую жемчужину. Одри отдернула руку и отшатнулась. Жемчужина. Конечно. Это еще мягко и элегантно. Отец бы назвал ее проще — шлюха. Одри отвернулась и подошла к перилам, поставила на прохладную поверхность чертов бокал и уперлась руками, глядя вниз на темную землю. В глубине души ей хотелось ощутить полет. Жаль, что слишком низко. Она почувствовала, как Деймон замер в полуметре от нее. — Не хотел обидеть. — Я не обижаюсь на правду, — отозвалась она, не оборачиваясь. — Почему именно Генри? Его трудно назвать девичьей мечтой. — Он богат, — сухо ответила Одри, даже не пытаясь убедить незнакомца в чистоте своих чувств и намерений. — И не нашлось кандидатуры получше? — Предлагаете свою? — Почему нет? Одри удивленно обернулась и тут же сделала шаг назад: Деймон оказался ближе, чем она предполагала. Неаккуратный взмах рукой, и бокал полетел вниз. Трава заглушила звон стекла. Слишком просто для кино. — Что насчет завтра? Ужин? В отеле «Гретхен»? — Деймон склонил голову вбок, и глаза его засеребрились в лунном свете. — Я… — Мэрилин! — послышался хриплый пьяный голос Генри, и Одри прикрыла глаза. — Мэрилин? — Деймон усмехнулся. — Мой отец обожал «Джентельмены предпочитают блондинок», а мама была без ума от «Римских каникул», — вздохнула она. — Для чего Вам это? — Скучно. Одри хмыкнула. Ничего удивительного. Она махнула рукой и поспешила к Генри, ждущему за светлыми дверьми.***
Наши дни Стук в дверь прервал размышления Стефана. Елена удивленно нахмурилась, гадая, кто мог прийти с утра пораньше. — Может Рик? — предположил Деймон. — Он же с Дженной, — возразила Гилберт. Кэролайн закатила глаза и решительно направилась к двери. Дернув ручку, она враждебно уставилась на незнакомку. Пренебрежительно-изучающий взгляд прошелся по золотистым кудрям, собранным в пучок, задержался на чуть раскосых зеленых глазах в обрамлении пушистых ресниц и скользнул вниз по простой футболке и джинсам. — Ты еще кто такая? — резко спросила Кэр, вскидывая голову. — Очень гостеприимно, — хмыкнула девушка и небрежно отодвинула Форбс в сторону, легко переступая порог. — Этот дом я представляла иначе. — Ну кто там? — Деймон выглянул из гостиной и замер. — Мэрилин? Одри скривилась и скрестила руки на груди. — Ты, Сальваторе, просто ужасен. Он раскрыл объятия и крепко прижал ее к себе, вдыхая аромат яблок и корицы. — Что ты здесь забыла? — Мне позвонил некий Аларик Зальцман и сказал, что ты без меня не можешь, — Одри отстранилась и лукаво прищурилась. — Ладно, черт с ним. Сейчас есть вопрос поважнее. «Brooklyn Baby», серьезно? — спросил Деймон, разглядывая цветастую надпись на темно-серой футболке. — Ты ненавидишь Бруклин. — Серьезно? — визгливо воскликнула Кэролайн, не давая Одри ответить. — Тебя интересуют ее тряпки? Может объяснишь, кто это и что она здесь забыла? — Да, Деймон. Кто это? — Одри окинула Форбс насмешливым взглядом и дернула головой. Из гостиной вышли Стефан и Елена. Они переглянулись и уставились на гостью, в одинаковой манере хмуря брови и изгибая губы. — Эта истеричная блондинка — Кэролайн Форбс. Пожалуйста, не убивай ее, иначе Елена мне этого не простит. Хотя сам я против ничего не имею, — начал Деймон, ухмыляясь. Он приобнял Одри за плечи и повернулся к остальным. — А это Одри Кэннем — мой лучший друг. Одри опустилась в кресло, положив руки на прохладные кожаные подлокотники. Она скользнула взглядом по пыльным торшерам и выцветшей картине над камином, по дивану с красной обивкой и невысокому столу с бутылкой бурбона и несколькими стаканами. Затем она принялась изучать людей. Черты Деймона она помнила отчетливо, остальных же видела впервые. Елена была прекрасна. Стройная и нежная. Каштановые волосы струятся по плечам, большие карие глаза глядят дружелюбно, а мягкие пухлые губы растянуты в улыбке. Она бы непременно понравилась Одри, если бы не притягивала взгляды обоих Сальваторе, как сильнейший магнит. Стефан был притягательно харизматичным. Цвета глаз за черными ресницами не разглядеть, волосы отдают золотыми искорками в рассеянном свете ламп. Челюсти плотно сжаты, отчего скулы выделяются слишком резко. Кэролайн… Кэролайн раздражала. Поэтому беглый взгляд выделял в основном недостатки. Слишком незаметный изгиб переносицы, отчего нос прямой, как у собаки. Жидкие небрежные кудряшки падают на лицо, а губы кривятся, делая черты еще более непривлекательными. Одри отвернулась. — Итак, раз уж ты здесь, то можешь помочь с одной незначительной проблемой, — предложил Деймон. — Для «незначительной» у вас слишком серьезные лица. — Ладно, может очень крупная и неприятная проблемка. Знаешь, что когда-то вампиры были созданы ведьмой? Так вот. Первые из них — первородные. Мы уже имели удовольствие познакомиться с Элайджей, которого хер убьешь, а теперь ждем встречи с Клаусом, имя которого вызывает ужас. — Чудно. Приехала к другу, а попала на урок сверхъестественной истории. Расскажи мне все, — Одри весело улыбнулась, подаваясь вперед. Елена вздрогнула, заметив, что несмотря на улыбку, в глазах ее застыла какая-то собачья тоска.