***
В министерстве на меня все смотрели косо. А может быть, мне просто так казалось, я не мог быть уверен на сто процентов. Но всё равно было какое-то смутное ощущение, что на меня как-то странно посматривают и шепчутся за спиной. После субботней беготни найти свой отдел мне не составило труда. Но к моему большому удивлению, никто меня за пропуски рабочих дней отчитывать не стал. Разве только начальник, увидев меня, буркнул недовольно что-то, похожее на «явился наконец». Честно говоря, не знаю даже, от чего я ощущал себя в большей растерянности: от того, что всем было плевать на мои прогулы, или от того, что мне надо было приступать к работе, о которой я ничего не помнил. Наверное, от всего сразу, потому что вызов на ковёр к начальству оттянул бы момент, когда мне надо было бы начинать что-нибудь делать. Но, к счастью, спасение подоспело, откуда его никто не ждал. Одна из моих, по всей видимости, коллег — барышня лет тридцати, в брючном костюме и очках, — при виде меня тут же поспешила навстречу. — Барти! Как ты себя чувствуешь? — А? Эм… Да вроде нормально… — я смотрел на коллегу во все глаза, пытаясь понять по её виду, что именно ей может быть известно. — Мы слышали, ты был в Мунго, но ничего конкретного. Столько всего успели надумать! Ты очень болезненно выглядишь. Растрёпанный, с синяками под глазами. Ну как так можно за своим здоровьем не следить? Тебе стоило ещё день или два отдохнуть. Вот и открылась тайна, почему на меня все пялились, мне не показалось. Просто впервые, наверное, увидели меня… А каким, собственно? Да, я не очень выспался, но перед уходом из дома я переоделся и даже причесался. Когда я смотрел на себя в зеркало, мне показалось, что выгляжу вполне прилично. Как же тогда я выгляжу обычно? — Да нет, всё в порядке, — я вымученно улыбнулся. — Мне бы как раз лучше чем-нибудь себя занять. — Ну смотри, — дамочка с сомнением оглядела меня, качая головой. — Если вдруг будешь плохо себя чувствовать, не сиди, не мучайся, лучше домой. — Хорошо, буду иметь в виду, — я кивнул, после чего коллега вручила мне одну из папок, которую держала в руках. — Тогда пока держи, вычитай, пожалуйста, письма на предмет описок, а то что-то последнее время перья стали барахлить. Если всё в порядке, отнесёшь Картеру на подпись. Ну и потом надо будет разослать. Как обычно, в общем. Посмотри там, несколько писем с пометкой срочно, их надо прямо сегодня, остальное терпит. Я снова кивнул, прижимая к груди папку. Мерлин, дай мне сил это пережить. Я даже не помню, где моё рабочее место. Даже интересно, какими именно эмоциями моя работа была настолько окрашена, что я забыл абсолютно всё, что её касалось… К счастью, моя коллега сразу ушла по своим делам, а остальным не было до меня никакого дела, так что я смог спокойно оглядеться. И — о, чудо! — я обнаружил, что на всех столах стоят таблички с именами! Как я там не заорал от радости, даже не знаю. Вот уж где мне точно не хотелось светить свою потерю памяти, так это на работе. Выкручусь как-нибудь. Ещё раз оглядевшись, я обнаружил свой стол и уверенно направился к нему. Плюхнул папку на столешницу, от чего какие-то мелкие листочки едва не улетели на пол, уселся на стул. Надо просто пережить этот день. В шесть вечера мне надо уже быть в Хогвартсе, у директора, а значит, мне нужно уйти где-нибудь около пяти часов, чтобы переодеться и что-нибудь съесть. А пока можно и с документами поработать.***
Ближе к концу дня я написал отцу записку, что иду домой переодеться, заклинанием свернул из неё журавлика и отправил в кабинет главы отдела правопорядка. А сам, убедившись, что никому от меня ничего не нужно, поднялся из-за стола и направился к лифтам, чтобы попасть в атриум. Уже у самых каминов меня настигла ответная записка, в которой отец сообщил пароль от директорского школьного камина. Свернув бумажку и спрятав её в карман, я поспешил домой. Надо было ещё успеть перекусить, потому что я снова начал ощущать голод и желание набить себе рот всем подряд, что под руку попадётся. С матерью я так и не пересёкся. Видимо, она была у себя, а я не стал её искать. Лишний раз её нервировать мне не хотелось, а она могла начать задавать мне такие вопросы, на которые лучше было бы не отвечать. Быстро поднявшись к себе в комнату, я подъел ещё свою ночную заначку из еды, сорвал наконец с шеи галстук, который, казалось, душил меня, и принялся расстёгивать пуговицы на рубашке. Настроение было препоганейшее. В принципе, было очевидно, что на эту работу меня приткнул отец. Сам я ни за что бы не выбрал такую нудятину. А вот отдел тайн манил своей загадочностью и открывающимися возможностями для исследований и, может быть, даже творчества. Ну на крайний случай можно было бы попробовать силы в отделе магических происшествий и катастроф или, если с министерством не сложилось бы, в школе преподавателем, как предлагал Сириус. Но точно не здесь и уж точно не секретарём. Наверное, пришло время что-то менять в своей жизни. И если до сих пор я ждал какого-то знака — ну вдруг, то потеря памяти, наверное, именно им и была. Дело близилось к шести, а значит, надо было отправляться в школу. После недолгих раздумий я натянул поверх рубашки джемпер. Конечно, так было бы сложнее показывать руку, а в том, что мне придётся это опять делать, я не сомневался. Но чем было ближе назначенное время, тем холоднее мне было. Возможно, это было что-то нервное, но справиться с этим я никак не мог, даже согревающие чары не помогали. Меня всё равно колотило, ладони и ступни будто превратились в лёд, а от них холод растекался и по всему остальному телу. В камин я шагнул ровно в шесть, назвал пароль и через несколько мгновений, споткнувшись, вышел уже в кабинете Дамблдора. Отец уже был на месте, сидел в кресле напротив директора со своим обычным недовольным видом. Второе кресло было пустым, и Дамблдор указал мне на него. — Добрый вечер, Барти, присаживайся. — Здравствуйте, — я кивнул ему в ответ на приветствие и сел. Хотел на самый краешек, но оно оказалось мягче, чем я предполагал, поэтому я неожиданно для самого себя провалился куда-то глубоко к самой спинке. — Твой отец, Барти, хотел начать беседу без тебя, — будто бы между прочим заметил Дамблдор, и мне показалось, что он бросил на моего папашу укоризненный взгляд, — но мне показалось, что будет неправильным обсуждать за твоей спиной то, что тебя касается. Впрочем, я уже в курсе, что это связано со сложившейся в Британии тяжёлой ситуацией, поэтому мне хотелось бы в первую очередь услышать именно твоё видение проблемы. — Простите, а насколько сильно вы в курсе? — я скептически изогнул бровь, глянул на отца, который сердито сопел в усы, потом снова перевёл взгляд на директора. — Просто… Насколько издалека мне начинать? — Начни с того, что считаешь самым важным. — Ну… Я потерял память. Почти полностью. В Мунго сказали, что пропали все эмоционально окрашенные воспоминания с самого начала и до определенного момента. Восстановлению они не подлежат. У меня было медицинское заключение, но отец его забрал себе, потому что дождаться официального ответа на его запрос он не мог, к сожалению. Поэтому нужно было заставлять нашего домового эльфа рыться в моих вещах, — я недовольно поджал губы и готов был к тому, что либо отец как-то это откомментирует, либо Дамблдор попросит меня вернуться к сути. Но ничего из этого не произошло, поэтому я продолжил. — В общем, там же в выписке… Если отец позволит мне забрать мои документы, я покажу всё. Так вот, в выписке также указано, что эта потеря памяти произошла из-за соединения в организме несочетаемых веществ. Алкоголя и зелья подчинения. По анализам выходит, что меня им поили никак не меньше года. — У тебя есть подозрения, кто мог это делать? — Дамблдор нахмурился и несколько раз медленно, задумчиво кивнул. — У меня есть, — влез в разговор отец, но директор его осадил. — Бартемиус, не сейчас. Ты скажешь всё, что хочешь, в своё время. — Да я понятия не имею, кто мог. Я же не помню ничего и никого. Я даже родителей своих не узнал, просто догадался, что это они. Если бы у меня были хоть какие-то идеи, я бы уже в отдел правопорядка заявил об этом. — Хорошо, я тебя понял, Барти. Продолжай. Это ведь ещё не всё, верно? — М-м-м… Да. В общем, как всё это выяснилось-то… Обнаружил я, что с памятью что-то не так, в тот вечер, когда мы были с Сириусом. После всего этого я ещё и дома не сразу оказался, мне ногу расщепило, я ночь провёл в Мунго, потом утром провожал Блэка в отдел правопорядка, чтобы он всё рассказал, как есть, потом заблудился в министерстве… В общем, дома был поздно, пошёл в душ… Извините за такие подробности, просто… Я хочу, чтобы вы понимали, насколько я был в ужасе. Я ведь не помню ничего почти про себя. А вот про ситуацию в стране помню. И вот я рубашку снял, а там… — я замялся и принялся закатывать рукава джемпера и рубашки. Мерлин, когда это закончится уже? Я устал всем показывать руку. При виде метки директор с шумом выдохнул сквозь зубы, облокотился о спинку своего кресла, потёр лоб. Даже не представляю, о чём он думал, но наверняка он был в шоке. — Ты не помнишь, когда и при каких обстоятельствах тебе поставили метку? — Нет, не помню. И отец, и целитель в Мунго проверяли легилименцией мои воспоминания и ничего не нашли. Винки… Ну, домовушка наша. Так вот, она говорит, что чувствовала что-то тёмное, но думала, что меня кто-то проклял, потому что раньше я руку прятал. А на днях она увидела метку и сказала, что это клеймо раба. И она говорит, что оно у меня примерно около года. То есть, получается, что меня специально опаивали зельем подчинения, чтобы завербовать. — Честно говоря… При том, что ты тесно общался с Регулусом Блэком, я опасался, что нечто подобное может произойти гораздо раньше и по доброй воле. Я рад, что это оказалось не так… — Дамблдор снова потёр лоб, а затем обратился к моему отцу. — Бартемиус, тебе есть, что добавить? Может, ты с чем-то не согласен или у тебя есть какие-то ещё сведения? — Я требую очную ставку со Снейпом. Вы поручились за него, Дамблдор! А он, насколько мне известно, единственный приличный зельевар на стороне пожирателей. Я почти уверен, что это он травил моего сына на протяжении такого длительного периода времени. Я хочу услышать его позицию. — Хорошо, Бартемиус. Мы поговорим с ним. Если хочешь, я могу позвать его прямо сейчас, чтобы ты был уверен, что он не подготовился к беседе заранее. — Господин директор, — я позволил себе вмешаться в разговор. — Скажите, пожалуйста, а дальше-то что будет? Если я всё правильно понял, отец поручил мракоборческому корпусу открыть уголовное дело в связи с этим. И просто так его уже не закроют. Отец готовится к выборам министра магии. Ему сейчас совершенно не нужно, чтобы его имя полоскали в связи с этим. И к тому же… Ещё не все арестованы. Я боюсь, что за мной могут прийти. Не важно, дошла до них информация о произошедшем или нет, они могут про меня вспомнить. И когда это произойдёт, я не знаю, как себя вести и что делать. — Да, ситуация непростая, согласен. Но это всё можно решить. Давайте будем действовать постепенно. Раз мы решили, что нам необходим разговор с мистером Снейпом, начнём именно с этого, — на этом Дамблдор вытащил из рукава мантии волшебную палочку и призвал Патронуса. — Северус, ты не мог бы заглянуть сейчас в школу? Нам надо кое-что обсудить. Серебристый феникс взмахнул крыльями и улетел сквозь стену. А мы все замерли в напряжённом молчании. Не знаю, о чём думали мой отец и директор, а я пытался представить себе возможные варианты развития событий, если ко мне явится кто-нибудь из пожирателей. Что им от меня может потребоваться? Что они могут со мной сделать, если узнают, что я тут почти соскочил с крючка? Как же сложно. Ситуация не просто непростая, она просто какая-то невероятная, сумасшедшая, я бы даже сказал. Через примерно минуту загудел камин, и из него вышел, по-видимому, Снейп. В отличие от меня — идеально, не запнувшись, будто в дверь прошёл. Мрачный, с жуткими чёрными тенями под глазами, бледно-зелёный, болезненно как-то, с немытыми длинными волосами, весь в чёрном… Сириус, сидя в камере следственного изолятора, выглядел лучше. На нас с отцом он даже не взглянул. — Добрый вечер, господин директор. Вы хотели меня видеть? — голос его звучал безжизненно, под стать его внешнему виду. — Да, присаживайся, Северус, — Дамблдор взмахнул палочкой, превращая лежащее у него на столе перо в третье кресло и ставя его посередине между моим и отцовским. — Бартемиус, будьте любезны, передайте мне документы по вашему сыну. Отец скрипнул зубами, вытащил из своего дипломата стопку листов, на которых были записаны все результаты моих анализов и медицинское заключение, и протянул их директору. Тот пробежал по листам беглым взглядом, затем протянул их Снейпу. — Ознакомься, пожалуйста, Северус. И скажи, что ты об этом знаешь. Снейп взял листы двумя пальцами за уголок, будто они были грязными, точно так же двумя пальцами поперелистывал их, затем вернул директору. — Не очень понимаю, что именно вы хотите от меня услышать. Если вас интересует моё мнение по поводу компетентности специалистов Мунго, то в этом плане у меня нет никаких возражений. — Ты! Это ты опаивал моего сына зельем подчинения! Пожирательское отродье, — мой отец, не выдержав безразличного тона, вскочил со своего места, начиная багроветь, но Снейп даже не посмотрел на него. — Я лично никого и ничем не опаивал. Да, Тёмный лорд поручал мне варить данное зелье, причём неоднократно на протяжении довольно длительного времени. Но для кого оно предназначалось, я не знал. Меня об этом не информировали. Каким именно образом и с какой целью зелье попало к Краучу, я не знаю. Это всё, что вы хотели узнать от меня? — Нет, — слово снова взял Дамблдор. — Северус, скажи… Ты пересекался с Барти по каким-либо поручениям Волдеморта? Или, может быть, у него в резиденции? Ты знал, что Барти вступил в ряды пожирателей? — Нет, мы не пересекались. Я думаю, вам известно, что Регулус Блэк был в числе сторонников Тёмного лорда… Так вот, он очень много рассказывал про Крауча-младшего и неоднократно рекомендовал рассмотреть его кандидатуру, ссылаясь на то, что он выдающийся волшебник для своего возраста. Могу сказать точно, что до исчезновения Блэка Крауч в ряды пожирателей не вступал. Что касается более позднего периода… Тут сказать ничего не могу. Зелье подчинения я варил по приказу практически с самого начала, после принятия метки. То есть, никак не меньше трёх лет. — Хорошо, я тебя понял, Северус. Спасибо тебе большое. Не смею больше тебя задерживать, — Дамблдор кивнул Снейпу, после чего тот поднялся и, попрощавшись только с директором, покинул кабинет через камин. Отец всё ещё был багровым от негодования, но пока не находился со словами. Я тоже молчал, но не потому что не знал, что сказать. В принципе, мне и без этой беседы было всё ясно. Естественно, Снейпу если и поручали что-то, то без объяснений, зачем и почему. И уж точно Тёмный лорд не стал бы перед ним отчитываться, на что было потрачено зелье. — Бартемиус, — Дамблдор нарушил непродолжительное молчание. — Я понимаю, что тебе это не понравится, но нам всё же придётся провести заседание. Если твои подчинённые не станут затягивать процесс и переквалифицируют роль Барти в уголовном деле с подозреваемого на потерпевшего, это минимально скажется на твоей репутации. К тому же, я могу ходатайствовать, чтобы заседание было закрытым и узким составом, только старейшины Визенгамота. Но нам нужно будет допросить свидетелей. Вызовем снова Северуса, и мне бы хотелось, чтобы высказалась ваша эльфийка. На какой день мы можем назначить заседание? — В пятницу придёт ответ на запрос из Мунго. Медицинские документы. Этот экземпляр мы не можем приобщить к делу. Только после этого мы сможем переквалифицировать дело. Так что заседание возможно не раньше понедельника, — отец поджал губы, усаживаясь в кресле с видом оскорблённого достоинства. — Хорошо. Значит, в понедельник. Я думаю, если мы начнём около десяти часов, то к обеду как раз закончим. Кстати, о заседаниях. Барти, Сириус сказал тебе, что ты в пятницу выступаешь свидетелем по его делу? — Да, говорил. Я приду. — Заседание будет в одиннадцать, — директор кивнул. — Если, конечно, обстоятельства не изменятся. Но если вдруг что, я предупрежу тебя заранее. — Спасибо. А что насчёт других пожирателей? Если вдруг они придут… — О, не переживай, — Дамблдор не дал мне договорить. — Есть у меня одна идея… С этими словами он поднялся, прошёлся вдоль шкафов, разглядывая их содержимое, затем приоткрыл одну из стеклянных дверец и достал оттуда что-то маленькое, после чего подошёл ко мне и протянул небольшой стеклянный шарик. — Это сигнальный артефакт. Если вдруг к тебе явится кто-нибудь, просто сожми его так, чтобы он разбился. Сигнал об опасности тут же поступит на парный артефакт, и я приму все необходимые меры, чтобы помочь. Не скажу, что это меня очень сильно успокоило, но по крайней мере это было лучше, чем совсем ничего. Хотя бы попытаться спасти свою задницу. Глядишь, если мне удастся потянуть время, на сигнал действительно среагируют. А если нет… Лучше об этом не думать, потому что тогда это будет полная задница. — Я полагаю, мы всё обсудили, — директор вернулся за свой стол. — Не смею вас больше задерживать, время ужина всё-таки. Не стоит заставлять миссис Крауч нервничать и ждать. До встречи, господа. Мой отец сухо попрощался и первым шагнул в камин, бросив походя мне, что ждёт меня дома. Я тоже шагнул в сторону камина, но Дамблдор внезапно меня остановил. — У тебя хорошо получается скрывать свою проблему, Барти. Если бы я не был уверен на сто процентов, что ты действительно потерял память, решил бы, что ты обманываешь. — Я просто не хочу привлекать к этому лишнее внимание, господин директор, — я обернулся на старика и облизал губы, опять пересохли. — Не хочу ни наигранного сочувствия, ни тупых вопросов из серии точно ли я ничего не помню. К тому же… Я понял, что мне надо что-то радикально менять в жизни, и не хочу, чтобы информация о том, что у меня проблемы с головой, помешала мне в моих планах. — Я тебя понимаю, Барти. Иногда люди бывают на удивление не тактичны. Надеюсь, что твои планы помогут тебе изменить твою жизнь к лучшему. И искренне желаю тебе в этом удачи. — Спасибо, господин директор.