Вечеринка для ятрофоба

Вскоре ей на плечо легла рука. Элла вздрогнула и подняла взгляд. Врач уселась рядом с ней на тротуаре и прижала к себе одной рукой. Элла постаралась прекратить плакать и не показывать эмоций, и у нее практически получилось, а руку врача она слабо оттолкнула. — Ну Элл, не стоит так расстраиваться, все будет нормально. — врач пыталась утешить девочку. — Нет, не будет! — хныкала Элла, — Я поругалась с Димой, хотя он самый дорогой для меня человек! — Дима тебя обязательно простит. —сказала Екатерина, про себя удивившись, что девочка считает самым дорогим для себя человеком парня, а не папу, например. — Он наверняка меня бросит! Я уже много раз на него кричала, хотя он не виноват! — Этого не произойдет, просто извинись перед ним. — Ой, не знаю. Все так ужасно, как раньше уже не будет! Проблема на проблеме! – неизвестно, почему Эллу вынесло на это откровение перед Екатериной, видимо ей слишком сильно хотелось выговорится. — Мы во всем разберёмся, пойдем ка внутрь. — Я не хочу туда идти, что угодно, только не это, — воскликнула Элла. — Элл, ну что мы, на улице будем сидеть? — Лучше уж на улице… — Элл, милая, ну хватит. Успокойся, все хорошо будет. Естественно, Элла не хотела идти в больницу и «хорошо ничего не будет», но на тротуаре сидеть было очень холодно и неудобно, так что ещё через пару минут уговоров, она поднялась с земли и вошла в здание вместе с врачом. — Эллочка, солнце, ну и зачем было посреди ночи идти на чистые пруды? — мягко интересуется Екатерина у девочки, пока они идут по коридору. Девочке было неловко, хоть она и не считала себя неправой: — Я хотела устроить вечеринку, — упрямо заявляет Элла, — А ещё это заведение не вызывает у меня доверия, — добавила она. И прежде, чем Екатерина успела что-то ответить, добавила ещё и: — Это ад… — Как-то не везет тебе с вечеринками, — сочувствуя прокомментировала врач, на что Элла окинула ее мрачным взглядом, сочтя это за подкол. Но Екатерина действительно сочувствовала Элле, ведь она понимала, как тяжело принимать подобные перемены в жизни. А ещё женщине хотелось помочь девочке избавиться от ятрофобии, ведь она крайне портит качество жизни. Врач решила поговорить с ней и хотя бы понять причину возникновения этой фобии. Тем временем они пришли в ту же самую палату, и Элла села на кровать, убитая всем произошедшим. — Элл, ты посиди, я скоро вернусь. —сказала Екатерина, у которой начиналась смена в полной пациентов клинике. — И пожалуйста, давай без побегов, ты же видишь: ничем хорошим они не кончаются. И помни, если выпрыгнешь из окна, а тут третий этаж, — то сломаешь себе что-нибудь, и снова здесь же и окажешься, так что не стоит этого делать. Элла не ответила, только мрачно посмотрела на нее. Она сжала в руке айфон, думая набрать Диму, но ей было страшно. После девочка посмотрела на кровавую рану, виднеющуюся через порванные колготки — выглядело ужасно, и она сразу же отвернулась. Ну вот опять она в больнице, как она умудрилась попасть сюда снова и так быстро? Она уже примерно представляла, что будет дальше, и слезы наворачивались на глаза от всех этих мыслей. «Как же я вся израненная в Дубай полечу» — с ужасом подумала Элла. Через полчаса Екатерина вернулась, в надежде, что Элла успокоится, но девочка была по прежнему безутешна. Как только врач вошла в палату, Элла сразу перестала плакать и утерла слезы рукавом. Врач села рядом с ней на кровати, Екатерине было действительно жалко девочку — в последнее время дела у Эллы были как-то так себе. — Эллочка, солнце, как ты себя чувствуешь? — Прекрасно, — очевидный сарказм, который Элла даже не пыталась скрыть. — Элл, я понимаю, ты расстроена, но сейчас стоит подумать о твоем самочувствии. Давай сейчас осмотр проведем, ладно? Элла отчаянно помотала головой. — Милая, ну ничего же страшного тут нет, — уговаривала ее доктор, уже и не удивляясь излишне бурной реакции Эллы. Екатерина уже к ней привыкла. Вообще, в самом крупном детском травматологическом институте столицы, практически все пациенты были в куда более худшем состоянии, чем Элла, и многие были намного младше ее, однако на памяти Екатерины, эта девочка боялась больше всех. — Ну не хочу я, — вздохнула Элла, не смотря на врача, чтобы та не видела, насколько девочке страшно, — Зачем? — Ну как зачем, чтобы понять, какое лечение тебе нужно, Элл. — Никакого лечения мне не нужно! — Солнце, ну ты же кое как ходишь из за этой травмы! — Само пройдет… — тихо проговорила Элла, понимая, что эта фраза явно не понравится собеседнице. — Элл, не работает так, — усмехнувшись, сказала Екатерина. — Давай, ложись, я быстренько наложу тебе новую повязку, к поездке будешь как новенькая. Девочка глубоко вздохнула и легла на кровать. Врачу пришлось окончательно разорвать колготки, которые итак были в ужасном состоянии. — Только никаких иголок, — со страхом в голосе заявила девочка, вспоминая прошлый раз. — Уверена? — Абсолютно, — немедля воскликнула Элла. — Хорошо-хорошо, только пожалуйста, не двигайся. — Мне больно, — жалуется Элла. — Ничего, сейчас будет лучше. — уверяет доктор и решает поговорить с Эллой, чтобы ее отвлечь: — Элл, можешь рассказать, почему ты испытываешь такой страх по отношению к медицине? — Все это кошмар полный, — буркнула Элла, явно не желая это обсуждать. — Милая, ты же понимаешь, что жить с подобной фобией непросто, а я хочу тебе помочь. Так почему, может в детстве был негативный опыт? — спросила Екатерина. — У меня нет фобий, — отрезала Элла, — И я не буду это обсуждать. Было видно, что этот вопрос ее задел. — Хорошо-хорошо, — поспешно сказала Екатерина, параллельно промывая рану,— Но если ты захочешь чем-то поделиться, я всегда тебя выслушаю. Когда Екатерина потянулась за бинтом, она услышала плач. Внезапно Элла залилась слезами, и это явно не было связано непосредственно с процедурой, ведь в этот момент врач ничего и не делала. — Что случилось, зайка? — немедленно подскочила к ней врач. — Мне тогда было шесть, — сквозь слезы проговорила Элла, — Мама лежала в больнице уже месяц, папа постоянно плакал, а я даже не до конца понимала, что происходит! Я бывала там постоянно, видела все это, все страшные процедуры, которые ей делали, и хуже ничего быть не могло! — девочка была уже в истерике, а ее губы тряслись, она не могла совладать с собой, — Я этот кошмар навсегда запомню, и после всех этих мучений, никто так и не смог ей помочь! — это эмоциональное откровение никогда не давалось Элле без слез, любые воспоминания о последних месяцах жизни мамы причиняли ей невыносимую боль, а больничные стены возвращали мыслями в то время. Элла часто разговаривала об этом с Моникой, и пару раз с отцом, но больше ни с кем, никогда. Даже Дима не знал, ведь Элла всегда останавливала его попытки поговорить о ее дурацкой фобии. Девочка всегда старалась отбрасывать мысли обо всем этом, даже когда они настойчиво лезли в голову, потому что знала, что эмоционально не вывезет, а в этот раз не смогла вовремя прекратить, да ещё и разоткровенничалась тут. С тех пор больницы казались ей адом, а медицинские процедуры — пытками, да и ощущались раз в двадцать хуже действительности. И каждый раз, когда на ней пытались провести медицинскую манипуляцию, Элла всегда была на грани. Со временем она затаила это в себе, научилась быть самоуверенной и даже относиться к неприятным для нее вещам с неким сарказмом, приспосабливаться. И с годами все это переросло в запущенную фобию, ненависть к врачам, боязнь любой медицинской процедуры и ощущение опасности поблизости ко всему этому под руку с психотравмой. Екатерина сидела молча. Сразу было понятно, что панический ужас и неприязнь к врачам Эллы — нечто большее, чем обычный детский страх, ведь что-то же толкало ее на многочисленные травмоопасные побеги и сопротивления, но чтобы настолько. «В таком случае, она ещё хорошо держалась» — подумала врач. Доктор не знала, что сказать, и как помочь ей. Женщина подвинулась ближе к девочке и приобрела ее за плечи. В этот раз Элла не сопротивлялась.