Минус на минус

Наблюдавшие за родителями по телевизору пацанки тоже потеряли дар речи. В комнате стояла гробовая тишина. – Да твою же мать, – простонала Лера, опуская лицо в ладони. Кира, не в силах найти слова, молча уставилась на нее. – Чегооо, блять?! – Вилка, казалось, даже протрезвела от услышанного. – Ну я же говорила, – рассмеялась Кристина. – Какие, блять, могут быть проблемы у ребёнка Татьяны Поляковой?! – Господи, ты реально узколобая, Захарова, – грустно усмехнулась Лера. – Кристина, не судите, да не судимы будете, – вмешалась Мария Владимировна, которая, естественно, давно была в курсе только что вскрывшейся перед пацанками правды. Ученицы продолжали шептаться между собой, а некоторые выражали удивление нецензурными выкриками. Особенно активно возмущалась Захарова. Не участвовала в этом только Кира, которая бездвижно сидела на подлокотнике кресла, молча уставившись на зеленоглазую девушку. – Девушки, у вас будет время все обсудить. Только без драк, – выразительно посмотрев на Леру и Крис, сказала Третьякова. – Сейчас вам всем пора выйти на веранду и встретить родных. Пацанки послушно поднялись со своих мест и отправились к выходу. Кира, тряхнув головой, вывела себя из транса и поднялась с кресла. А Лера продолжала сидеть на месте, замерев и глядя в одну точку. – Ты идешь? – вопросительно склонив голову, поинтересовалась барменша. – Вряд ли у меня есть выбор, – усмехнулась она. – Позже все объясню, хорошо? Барменша молча кивнула, протягивая девушке руку. Поднимаясь с кресла, Лера благодарно улыбнулась тому, что Кира не бросилась сходу ее судить и не стала доебывать вопросами. Та поняла все без слов и сжала руку девушки, выражая ей безмолвную поддержку. Догнав остальных участниц, девушки вышли на улицу. Все их одноклассницы с счастливыми улыбками на лицах приветствовали родственников. Кира с Лерой же, едва ступив на деревянный пол веранды, застыли как вкопанные. Барменша отыскала взглядом своего дядю и раздраженно закатила глаза. Однако она знала, что ей придется с ним поговорить – это в любом случае было необходимо для успешного завершения родительской недели. А Кира была решительно намерена брать от каждого испытания в школе пацанок все возможное. Перед тем, как направиться к дяде, она обернулась на Леру: – Справишься тут? Та грустно улыбнулась и кивнула, покосившись на Полякову. – Мне очень приятно и одновременно больно смотреть за вашей встречей, – с ноткой грусти Полякова обратилась к родным пацанок, наблюдая за тем, как тепло ученицы приветствуют своих мам. Все, кроме ее родной дочери. Лера глубоко вздохнула, собираясь с силами, и наконец подошла к матери. – Боже, какой сюр, – усмехнулась она, поднимая взгляд на статную женщину. – Ну, привет, что ли. Давно не виделись. – Шесть лет, четыре месяца и один день. Здравствуй, Вэлери, – со свойственным себе акцентом произнесла Полякова. Лера уставилась на мать, не зная, на что отреагировать первым делом: на ненавистную форму своего имени или на тот факт, что гордая женщина на самом деле считала дни с их последней встречи. В итоге привыкшая концентрироваться на негативе девушка все же закатила глаза и сказала: – Знаешь же, как я ненавижу, когда меня так называют. – А вот «Вэл» тебе нравилось, – грустно улыбаясь воспоминаниям, сказала Татьяна Алексеевна. – Нравилось, когда иностранцы так называли, – отозвалась девушка. – А мы, вроде, в России все-таки. Так что, пожалуйста, просто Лера. – Хорошо, – кивнула преподавательница этикета. – Как пожелаешь, Лера. – Ждала, что я так же, как они, тебе на шею брошусь? – кивнув головой в сторону радостных одноклассниц, холодно поинтересовалась зеленоглазая девушка. – Нет, – покачала головой Полякова. – Знала, что не бросишься. – Слава богу, – усмехнулась Лера. Татьяна Алексеевна долго молча смотрела на дочь, рассматривая ее с ног до головы. – Что? – резко спросила она. – Снова не соответствую ожиданиям? Полякова покачала головой. – Ты очень красивая, – грустно сказала она. – Знаю, – холодно ответила зеленоглазая девушка. – Но ожиданиям все равно не соответствую. Как и всегда. – Мне жаль, что оставила на тебе такой отпечаток, – опустила взгляд Полякова. – Если бы это было возможно, я бы все сделала, чтобы... – Ой, избавь меня от этого, пожалуйста, – поморщившись, отмахнулась Лера. – Невозможно. Мне двадцать три, а не шестнадцать. Живем дальше. – Послушай, я правда по тебе скучаю. И скучала все эти годы. Лера саркастично усмехнулась, отводя взгляд в сторону: – Ага, поэтому я сейчас слышу тебя впервые за шесть с половиной лет? Серьезно? На шоу? Если так скучала, почему даже не подошла вне камер? Полтора месяца прошло с начала проекта. – Шесть лет, четыре месяца и один день, – с грустной улыбкой поправила ее Полякова, проигнорировав вопрос. – Да, да, да, – вновь закатила глаза девушка. – То, что ты считаешь дни, к сожалению, тебя не оправдывает. – Я знаю, – согласно кивнула она. – Ты знакома с нашей гордостью. Это ведь у нас семейное. Когда я узнала, что, едва сбежав, ты первым делом взяла фамилию отца, меня это добило. Гордость не позволяла мне... – Гордость?! – горько усмехнувшись, перебила ее Лера. – Какая к черту гордость, когда речь идет о собственной дочери? Девушка глубоко вздохнула и подняла ладони. – Нет, это бесполезно, – Лера достала из внутреннего кармана свою фляжку с водкой и демонстративно медленно глотнула, смотря прямо в глаза Поляковой. – Это было лишнее, – укоризненно склонив голову, проговорила та. – Лишним было меня в детстве за малейший проступок в комнате на сутки запирать. А может быть, лишним было каждый гребаный день напоминать мне, что я – позор семьи и ни на что не способна? – прищурившись, усмехнулась девушка, сделав еще один глоток. – Лера, пожалуйста, – с мольбой посмотрела на нее Татьяна Алексеевна. – Я правда хочу все исправить. Если есть хоть какая-то доля вероятности, хотя бы грамм надежды, что ты способна меня простить – дай мне шанс. – В граммах я обычно кое-что другое рассчитываю, – пробурчала себе под нос зеленоглазая девушка и вновь вздохнула. – Хорошо. Вариантов все равно у меня нет. Давай посмотрим, что из этого выйдет.