Век чёрных дорог

Лето, 2010 год, местонахождение неизвестно       Шаг. Ещё шаг. Нога тяжело поднимается и вновь делает шаг. Усталость разливается по телу, накрывая его и даря непомерную тяжесть, но я упорно продолжаю шагать вперёд. Под ногами гулко, зловеще гудит чёрный, раскалённый до предела асфальт. Шаг. Ноги ощущают жар даже через толстую подошву армейских сапог. Шаг. Он грохотом раздаётся в голове, из-за чего в ушах стоит непрекращающийся звон.       Вокруг ни души, лишь пустая, выжженная солнцем равнина, но в воздухе разлито предчувствие чего-то страшного. Ещё шаг. Нога поднимается непослушно, с трудом, каждая мышца отдаёт болью и давит вниз, к земле. Но нужно продолжать идти. Через силу делаю ещё один шаг, практически не отрывая ногу от поверхности. В ушах нарастает гул. Он становится всё сильней, всё громче. Асфальт под ногами весьма ощутимо вибрирует. Поднимаю голову и поворачиваюсь назад. Щурю глаза, в которые тут же ударяет яркий солнечный свет, мешающий разглядеть дорогу позади. Я всматриваюсь вдаль.       По дороге в мою сторону движется мотоцикл. Я уже знаю откуда он и что здесь делает. Погоня. Опять. Стискиваю зубы, поворачиваюсь спиной к ревущей машине и бегу изо всех сил. Бегу, не обращая внимания на гудящие от усталости ноги, бегу, спотыкаясь, чуть не падаю, но чудом остаюсь на ногах и несусь дальше. Рокот двигателя догоняет, и я понимаю, что убежать уже невозможно, да и нет сил. Останавливаюсь и резко разворачиваюсь назад. Чёрный зверь с металлическим отливом останавливается в двух метрах от меня. С него спрыгивает солдат. Я осматриваю его по привычке и отмечаю, что он рядовой. Невольно усмехаюсь про себя, думая, что же ему пообещали, если он поймает меня.       Солдат направляет на меня автомат и что-то говорит мне. Я не слышу его, в ушах до сих пор стоит звон, но по его губам мне ясно, что он просит не оказывать сопротивления и сдаться. Я смотрю ему в глаза. Возвращаться обратно не хочется. При одной только мысли, что, если сдамся, всё будет как раньше, у меня перехватило дыхание и к горлу подкатил тугой комок. Я незаметно сглатываю и чуть сжимаю руки. Солдат снова говорит, я не слышу ни слова, но знаю, что он сейчас распинается, что если я сдамся добровольно, то мне ничего не сделают. Но это ложь, наглая ложь. Я смотрю на него внимательно, чуть наклоняя голову вбок. Он ещё сосем юный, лет двадцати, не больше. Чуть пухлые губы, светлый, незаметный пушок на подбородке и глаза, в которых светится убеждённость в словах. Мне становится жалко его. Он просто не знает, что скрывается за сладкими речами, что околдовали его. Но я задумалась. Солдат уже перестал говорить и теперь смотрит на меня в ожидании ответа.        И я решаюсь. Я не вернусь, не сейчас, когда я только почувствовала себя свободной, вспомнила каково это. И я знаю, что у меня лишь два выбора: вернуться в лагерь, в свою клетку или же умереть здесь. Я тихонько, еле заметно качаю головой. В глазах солдата я вижу жалость, когда он понимает меня, он пытается переубедить меня, но я уже решила. Тихо шепчу по-немецки, едва шевеля потрескавшимися губами. Шепчу лишь одно слово: " Schießen ". Вижу испуг и нежелание в серых глазах и добавляю ещё тише: " Bitte ". Автомат дрожит в его руках, он боится, но ослушаться приказа не может. " Ну же ", — думаю я, глядя на парня, — " не тяни, прошу ". Он медленно наводит на меня ствол, и... я понимаю, что сам он не выстрелит. Тогда я резко дёргаюсь в его сторону, словно хочу его ударить. Солдат вздрагивает и палец нажимает на курок. Звучит выстрел. Время словно замедлилось. При попадании пули в тело я немного пошатываюсь. Наклоняю голову. Из раны струёй бьёт тёмная густая жидкость. Я медленно заваливаюсь назад, на разгорячённый асфальт, не отводя глаз от груди. Кровь вырывается уже толчками и с каждым разом всё слабее и слабее. Я перевожу взгляд на парня. Тот стоит, опустив автомат ослабевшими руками, и смотрит на меня с ужасом. Я пытаюсь улыбнуться, отчего тонкая кожа лопается и мои губы начинают кровоточить, и шепчу, вкладывая в слова всю свою боль и ненависть к фашистам-захватчикам: " Гидра капут ". Солдат отшатывается от меня с таким испугом в глазах, что я смеюсь. Хрипло, неумело, захлёбываясь собственной кровью, смеюсь. Сердце стучит всё слабее. И я затихаю, закрывая глаза. Меня накрывает долгожданная тьма и я падаю в неё.