Век чёрных дорог

       Вокруг меня медленно расступается тьма. Сознание проясняется. Возле уха раздаётся противный писк, от которого я морщусь. Странно. Умершей я себя не чувствую, хотя как себя вообще умершие чувствуют. А вот голова болит знатно, да и в груди тянет. Силюсь открыть глаза, но не выходит. Тогда я пытаюсь пошевелить рукой. Получается не очень, пальцы с трудом, но слушаются. Писк рядом становится сильнее. Тут же раздаётся скрип открывающейся двери. Что за? Где я вообще? На смерть, да и на послесмертие не очень-то это всё смахивает. Я слышу шаги, лёгкие, осторожные, которые приближаются ко мне.        Снова пытаюсь открыть глаза, чтобы понять, что происходит, и у меня получается, но мне тут же приходится зажмуриться из-за бьющего в глаза света. Приоткрываю их вновь и осматриваюсь вокруг, невольно щурясь от непривычки. Перевожу взгляд на человека, стоящего рядом со мной. Им оказывается девушка в белом медицинском халате. Я немного хмурю брови, пытаясь понять кто же она. Скорее всего врач, а значит я в больнице.        Это и хорошо, и плохо. Хорошо то, что раз меня ещё не схватили, значит они не знают, что я выжила и считают мёртвой. Плохо же потому, что я не могу назвать своё имя, ведь я считаюсь погибшей. М-да, весело однако живём. Так, если я в больнице, значит я не умерла, что уже само по себе странно и нереально. Но живой я себя чувствую, раз уж тело болит так, будто по мне Камаз проехал, причём раз так пять. Но при моей ране, я должна была умереть, хотя возможно здесь сработали разработки учёных, которые мне вкалывали. Ладно надо понять, где я. Открываю рот, чтобы спросить у девушки, которая занята приборами, что и издавали тот противный писк, но вместо слов из горла вырывается лишь слабый хрип. Врач оборачивается ко мне. — Вижу, вы уже очнулись, — говорит она, но, когда я пытаюсь снова сказать что-нибудь и приподнимаюсь, строго добавляет, — нет, нет, не напрягайтесь. У вас достаточно серьёзных повреждений, поэтому вам лучше пока не двигаться, иначе рана может открыться.        Я жестами пытаюсь объяснить ей, что хочу пить, надеясь, что она догадается. Девушка на мои манипуляции кивает и берёт с тумбочки рядом стакан с водой, помогает мне приподняться и подносит прохладный край к моим губам. Я с трудом приоткрываю рот и пью живительную влагу. Мне становится лучше. Откидываюсь назад и наконец осматриваю помещение внимательней.        Я нахожусь в обычной с виду палате. Спиной чувствую немного жестковатый матрац больничной кровати и подушку под головой. Вокруг всё преимущественно белого цвета, отчего глаза слезятся. Слева от моей кровати находится небольшое окошко, а прямо напротив меня стоит железный шкаф, скорей всего с медицинским оборудованием. Справа от кровати стоит тумбочка с уже пустым стаканом. Больше в палате нет ничего интересного. Краем глаза я замечаю, что доктор идёт к выходу из комнаты и поворачиваю голову в её сторону. Она замечает это, и ободряюще улыбаясь мне, обещает вернуться и наказывает не вставать, а затем выходит, прикрывая за собой дверь.        В палате становится тихо. Я смотрю на приоткрытую дверь. Если что, я смогу выбраться отсюда. Наконец я перевожу взгляд на себя и откидываю тонкое одеяло. Я одета в больничную пижаму, рана на груди оказывается плотно перевязанной. Невольно бросаю взгляд на руки и вижу, что в них воткнуты иглы от капельниц. Сглатываю, а перед глазами проносятся воспоминания. Белая рука, игла в вене, по которой в кровь поступает новый препарат, боль, разрывающая тело на кусочки и голоса, холодный принадлежит куратору, а возбуждённые — учёным. Я прикусываю губу до крови, чтобы не закричать от боли, что становится всё сильнее. Моргаю и мотаю головой, пытаясь прогнать картины своего прошлого. Смотрю на иглы и страх тотчас заполняет разум, подчиняя себе. Я дрожащими пальцами вытаскиваю иглы, ломаю их и расшвыриваю в разные стороны.        Руки трясутся, я нервно покусываю нижнюю губу. Страх вырывается, путая всё, воспоминания вихрем проносятся в голове, пугая ещё больше. Я неосознанно сворачиваюсь в комочек, подтягивая к себе ноги, и обхватываю их руками. Дверь скрипит, встревоженная ветром и моим состоянием. Я вздрагиваю и испуганно смотрю на неё. В голове рождается ужасно глупый план, но страх служит мотиватором, и я медленно разжимаюсь и встаю с кровати, чуть пошатываясь и прихватывая по дороге стакан с тумбочки. Подбираюсь к двери, стараясь ступать как можно бесшумней. Осторожно выглядываю за неё. Там оказывается коридор с точно такими же дверьми. В нём никого нет, что кажется мне подозрительным, но я всё же выхожу. Нерешительно останавливаюсь, прислушиваясь, но вокруг тихо и я потихоньку иду вперёд. Руки ещё трясутся, тогда я обхватываю ими плечи. Слышу скрип за спиной, вздрагиваю и резко разворачиваюсь к источнику звука. Им оказывается дверь в мою палату, которую я оставила открытой, чтобы не заблудиться. Облегчённо выдыхаю и делаю шаг назад. Мне в спину упирается что-то большое. Я резко отскакиваю и поворачиваюсь к огромному бойлеру с водой. Я расслабляюсь, но видимо это ещё не всё, ведь к моему затылку приставляют холодное дуло. Медленно оборачиваюсь, опуская руки и вижу охранника, хотя на него он как раз то и непохож, скорей на агента какой-нибудь организации. Пистолет в его руках смотрит прямо мне в лоб. Да, круто, меня теперь ещё и убить пытаются. Помилуйте, люди добрые, я как-то не намеренна умирать, если уж выжить удалось.        Я растерянно смотрю на парня, прикидывая в уме пути отхода, и вдруг понимаю, что до сих пор держу в руке пустой стакан. Раздумывать некогда и я кидаю в агента стакан, а сама разворачиваюсь и несусь по коридору. Но когда хоть что-то выходило у меня по плану? Я слышу выстрелы за спиной и шаги и несусь со всех ног, лавируя между лавочек, диванчиков и всего остального. Но я ещё не оправилась, а учитывая, что рана на груди от бега открылась и начала кровоточить, да и впереди маячит стена, и это не учитывая того, что за мной гонится человек, который явно сильнее и выносливее меня. Я останавливаюсь и прижимаюсь к стене, разворачиваясь лицом к преследователю. Тот тоже тормозит и наводит на меня пистолет. Я вжимаюсь в стену и отчаянно мечтаю стать невидимкой. Но тут за спиной агента раздаётся чей-то голос: — Ну что же вы, агент Слейден, пугаете нашу гостью?