Особенности воспитания лунных тигров

Тихо и размеренно текла жизнь Крыс мертвого дома, насколько вообще может быть тихой и размеренной жизнь международных террористов. Достоевский взламывал правительственные базы данных, Гоголь придумывал очередное шоу со смертельным исходом. Пушкин проверял на исправность оружие, Гончаров готовил чай. Алеша читал особо депрессивные книги из дядиной библиотеки. Обычный, ничем не примечательный день. Ровно до того момента, пока в дверь не постучали. Недовольно оторвавшись от заваривания Эрл Грея, Иван открыл входную дверь. На пороге стояла упитанная японка средних лет со взглядом до того грозным, что даже глава якудза невольно почувствовал бы себя нашкодившим ребенком. Но только не Гончаров, давно потерявший всякую совесть. Он ответил ей совершенно равнодушным взглядом и меланхоличным: — Чего надо? — Что за безобразие! – вместо приветствия воскликнула женщина, расставив руки в боки. – Вы уже полгода как воспитываете мальчика, и ни разу не явились в опеку! Как мы тогда узнаем, хорошо у вас ему живется или нет? — Какому мальчику? – не изменив ни выражения лица, ни интонации, поинтересовался Гончаров. Японка подавилась воздухом. — Как? Воспитываете ребенка и не знаете, какого? — Вы дверью ошиблись. До свидания. Дверь захлопнулась прямо перед носом женщины, что только раззадорило ее недовольство. Она заколотила по деревяшке еще сильнее и яростнее. С обратной стороны послышалась какая-то суета и шепот на незнакомом языке, а затем дверь вновь отворилась, но встречал представительницу опеки уже другой мужчина, с короткими волосами и нарисованным шрамом на левом глазу. — Вы, наверное, за Алешеньку справиться хотите? – приторно-радостно поинтересовался Николай, ослепляя незнакомку светом улыбки. – А у него все хорошо. Жив, здоров, даже нервный тик прошел. Так что можете уходить, не на что у нас смотреть. — Я так не думаю, - воскликнула японка и с упорством танка влетела в квартиру, едва не сбив Гоголя с ног. – И где ребенок? Из зала выглянул Алеша, нервно теребя корешок книги. — Здравствуйте, - испуганно проблеял он. — Что? Что ты говоришь, мальчик? - нахмурилась женщина. – Он что, не умеет говорить по-японски? – обратилась она уже к Гоголю. — У-умею, - ответил за отца Алексей. Он так привык к русской речи, что даже не подумал перейти на родную. — Я потом поговорю с мальчиком, - японка снова обратилась к Николаю, проигнорировав слова Алеши. – Для начала я хочу посмотреть, в каких условиях он живет. С целенаправленностью пули она вломилась в зал, где попивали чай с печеньками Пушкин и Гончаров, а по телевизору шли добрые обучающие японские мультики. Но внимание женщины привлекли не они, а огромный шкаф, ломящиеся дверцы которого подпирал стул. Японка, недовольно поджав губы, подошла к предмету мебели, протянула руку…. — НЕТ! Она вздрогнула от яростного крика троих мужчин и мальчика. Ее брови еще больше нахмурились, грозясь срастись с веком, а грудь раздулась от готовящегося вырваться наружу шквала недовольства. — Вы что, прячете там что-то страшное и опасное для жизни и здоровья ребенка?! — Нет, что вы, - поспешил успокоить ее Гоголь. – У Алешеньки скоро день рождения, и мы прячем подарок. Не открывайте, пожалуйста! Вы же не хотите испортить мальчику сюрприз? — Да почему вы все время называете его каким-то Арьощенько? – произношение русского имени у женщины получилось до того смешным, что Алеша невольно прыснул. – И день рождения у него, по документам, был, вообще-то, вчера! — У меня вчера был день рождения? – удивился мальчик. — Да я сам в шоке, - присвистнул Николай, который даже не смотрел в его свидетельство о рождении. – Поздравляю! Когда тетя уйдет, выберешь в подарок любой автомат. — Я не хочу автомат, - скрестил руки на груди Алеша. – Я хочу плюшевого зайчика и кассету с мультиками. — Дареному коню в зубы не смотрят! — Что вы там шушукаетесь? – грозно бросила им женщина, но от шкафа отошла. – Так, покажите мне кухню и холодильник. Надеюсь, ребенка вы в состоянии нормально покормить? — Учитывая, чем кормили его в детском доме, для него теперь любая еда – пища богов, - съязвил Гоголь. — Что? — Что? Женщина вышла в коридор и столкнулась с Достоевским, выглянувшим из своей пещеры узнать, что за шум без драки, который отвлекает его от увлекательного взлома Пентагона. — А, вот и второй отец, - удовлетворительно кивнула представительница опеки. – Какое неуважение, только сейчас вышли поздороваться! — Здрасьте, - буркнул Федор, догадавшись, что происходит, и кто стоит перед ним. От одного вида слуги закона у Достоевского свело зубы. Этот тип людей был ему особенно мерзок, ибо за всю жизнь те ни разу не принесли пользы ни обществу, ни конкретно ему. Даже сейчас эта женщина грозила проблемами, начиная штрафом, заканчивая изъятием ребенка и депортированием из Японии. Объективно, международные террористы – не лучшая компания для десятилетки. Или уже одиннадцатилетки? — Но дядя Федя не мой папа, - вдруг сказал Алеша, отчего в квартире повисла гробовая тишина, даже по телевизору герои замолчали и напряженно посмотрели в его сторону. Еще более тяжелые взгляды обратили на него Николай и Федор, испуганные – Иван да Александр, и удивленный – японка. — Как? – воскликнул она. – Он же по документам твой второй отец. Алеша моргнул пару раз, осознавая полученную информацию, а затем торжественно произнес: — Он мой мама! Прыснули от смеха Гончаров и Пушкин. Гоголь замер с пустым взглядом, явно задумавшись о чем-то неадекватном и неприличном. Достоевский помрачнел еще больше, но все же смог выдавить из себя любезную улыбку: — Да, мой милый мальчик именно так меня называет. Недоверчиво хмыкнув, женщина прошествовала на кухню. Окинула хмурым взглядом гору немытой посуды в раковине, забытую до того давно, что вопросом ее мытья уже занялись тараканы. Открыла холодильник, но тут же вскрикнула и захлопнула обратно. — Боже, что это?! — Мышь, - участливо подсказал Алеша. – Мы с папой решили проверить, может ли реально повеситься мышь в холодильнике из-за отсутствия еды. Но она просто замерзла и сдохла. Жалко, конечно. А ведь мы ей даже веревочку туда положили. —Это ужасно, просто ужасно! – схватилась за сердце женщина. – Это неподобающие условия для жизни мальчика! Кухня в отвратительном состоянии! А спальное место? Оно вообще есть у ребенка? Вы что, впятером на одном диване спите? — Вчетвером, - поспешил внести ясность Гоголь. – У Феди отдельный диван. — Да и вообще, лучше с тремя мужиками на одном диване спать, чем с вонючей мертвой бабкой, - пожал плечами Достоевский. Лицо женщины покраснело. От возмущения она раздулась, как рыбка фугу, рванула к Алеше и схватила его за руку: — Я знала, что нельзя доверять иностранцам японских детей! Я немедленно забираю мальчика и возвращаю его в детский дом. Уж лучше там, чем с такими родителями! — Нет! – яростный, почти тигриный рык просто не мог издать маленький мальчик. Лишь когда Алеша остервенело вырвал руку, присутствующие поняли, что кричал именно он. Алеша подбежал к Гоголю и спрятался за его спиной. Зыркнул на японку до того злобно, что она невольно взглотнула. — Я никуда не уйду! – закричал он. – Я в детском доме жил как в аду! Здесь мне хорошо! Я люблю папу! Люблю дядю Федю, Сашу и Ваню! Я лучше умру, чем расстанусь с ними! Убирайся! И не смей больше и пальцем ко мне прикасаться, ведьма! Иначе я сниму с тебя кожу, сварю в кипятке и отдам твои глаза на съедение кошкам! Женщина замерла, будто громом пораженная. Она уставилась на ребенка, забыв, как дышать, а три пары недовольных глаз обратились к Достоевскому, с гордостью смотрящего на своего воспитанника. — Что? – невинно бросил он товарищам. – Звучит как отличный план. Я даже готов помочь с реализацией. — Ага, то есть, тебе убивать раздражающих женщин можно, а мне – нет? – обиженно воскликнул Гоголь, расставив руки в боки. — Так мы же дома и без свидетелей, - пожал плечами Федор. — Хватит! – голос японки задрожал, в глазах застыли слезы, а кожа до того побелела, что Достоевский, практически не выходящий из дома, на ее фоне показался загоревшим. – Я не понимаю, что вы говорите! Вы меня пугаете! Особенно мальчик! Что вы с ним сделали? — Воспитали, - развел руками Гоголь, - как умеем. — И разве он как-то неправильно себя ведет? – наклонил голову Пушкин. – Нас в нем все устраивает. — Милый ребенок с замашками маньяка, - пожал плечами Гончаров. – Такой же, как и большинство спиногрызов. — Да и вы лучше за своими детьми приглядывайте, Ямато Наоми, - женщина вздрогнула, услышав свое имя. – Жалко будет, если с Мисаки и Минато что-нибудь случится. Японка в ужасе прижалась к стенке. Эти люди… Да они и не люди вовсе! Демоны! И мальчик уподобился им. Срочно! Нужно срочно рассказать об этой семейке полиции. — П-простите, - испуганно проблеяла женщина, изображая покорность. – Я не сразу поняла, к-какая у вас образцовая семья. Я пойду. Не буду вам мешать. — Конечно, - наклонил голову Достоевский, и мужчины расступились, давая ей возможность выйти в коридор. На ватных ногах она подошла ко входной двери, дернула ее, но та не открылась. Прямо над ухом женщины раздался тихий, ласковый шепот Достоевского, от которого по телу побежали мурашки размером с крысу, а сердце пропустило пару ударов. — Неужто вы поверили, что мы вас отпустим? Глупышка. Благослови Господь ваших бедных осиротевших детей. И шеи женщины коснулись длинные холодные пальцы. *** — Не пойду я ни в какой департамент! - недовольно воскликнул Алеша, когда Куникида протянул ему толстую папку, едва не лопающуюся от многочисленных отчетов. – У меня не самые лучшие отношения с органами власти. Пусть Дазай пойдет. — Ой, жалость-то какая! – раздался с дивана нарочито расстроенный голос, - а я только приступил к оздоровительному самоотпиливанию ног! — Ранпо? — Боюсь, если он и доберется до департамента, то где-нибудь в Киото, - тяжко вздохнул Куникида. — Ёсано? — Ой, а она уже ушла на шопинг, - бросила стоящая в дверях Акико, которая минуту назад и не собиралась никуда уходить. — Рыжий с сестрой? — Они умерли! – крикнули со своих рабочих мест Джуничиро и Наоми. — Ты? – предложил Алеша последнего оставшегося в офисе детектива. — Да как я пойду в департамент, если этого нет в моем расписании? – пораженно воскликнул Доппо, словно его только что попросили ударить младенца. – Да я и на споры с тобой потратил слишком много времени. И вообще, я старше тебя по званию, так что приказываю взять бумаги и отнести их в департамент. Грязно выругавшись на русском, благо, никто не понял, что именно тот сказал и куда их направил, Алеша засунул папку подмышку и вышел из офиса. Светило солнышко, радостно чирикали птички. Погода буквально молила забить на работу и отправиться куда-нибудь в парк, смотреть на белочек и кушать мороженое. Увы, Алеша просто не мог просто взять и выбросить в урну бесполезную макулатуру. Иначе Куникида вынесет ему мозг, а тигриный эспер слишком жадный, чтобы разбазаривать собственные органы. Юноша почти дошел до здания департамента, оставалось буквально перейти дорогу, как вдруг его за руку схватила какая-то девочка лет четырнадцати в красном кимоно. — Вы же из детективного агентства? – дрожащим голосом прошептала она. – Пожалуйста, помогите! На моего братика напала мафия. Если вы не поможете, его убьют. Алеша тяжко вздохнул: — Ну вот, сверхурочно придется работать. Ладно, веди. Девочка облегченно выдохнула, схватила детектива за руку и потащила за собой. Меньше, чем через минуту Алеша очутился в подворотне, подозрительно напоминающей ту, куда его однажды заманила Хигучи. — В городе что, других подворотен нет? – закатил глаза Алеша. – Почему мафия в одном и том же тусуется? Или у них здесь база? Но вместо ответа эспер получил тяжелый удар по затылку, и мир погрузился во мрак.