***
Ставрогин только и делал что гадал в каком же классе учится тот русый мальчишка, по росту он был маленьким, но никто не отменял тот факт что люди впринципе бывают низкими, потому это было сложно. Шел урок, на котором Николай мягко говоря ветал в облаках. Учитель что-то объяснял, спрашивал, но Ставрогину было на то все равно. Поговорим же о самом Николае. Тот был высок и хорош собой. Черные волосы, светлые, спокойные глаза. Бледный и болезненный на вид только что, а так всем прекрасен.***
Конец учебного дня. Сказать Николай этому и рад, что вот сейчас он может и застанет того присмотревшегося ему юношу, потому и спешит. И вдруг кто-то в него врезается, Ставрогин томно вздыхает, а затем переводит взгляд на человека что врезался в него. И какого же его удивление когда объект сего его беспокойства валяется на полу потерая голову. Русый юноша поднимает голову рассматривает самого Николая. А затем с детской искоркой в глазах молвит: — вот оно… Именно такой какого надобно- говорит юноша, на что получает еще более ошарашеный взгляд. Но не успеет Ставрогин и слова сказать, как его хватают за руку и куда-то ведут. Все время дороги Николай лишь рассматривал макушку. Вот наконец оказывается он в кабинете, в который его завел мальчишка. — Наконец-то, Петь мы тебя уже заждались. — начинает молодой человек в кабинете, пока не увидит с чем же пришел собственно Петр, — Петр Степанович, что. Вернее кто это? — муза моя, — приговаривает Петр с гордостью в голосе, и проводит Николая вглубь кабинета усаживая того на стул. Сам он начинает копашится в своем портфеле что-то ища. Ставрогин внимательно за ним наблюдает, а затем не с держав любопытство тихо спрашивает: — извиняюсь, а собственно где мы? — о, это наш скромненький кружок, мы тут рисованием занимаемся. — быстро почти про тароторив говорит Петр. — вон, видите ли тех двух? — спрашивает Петя показывая на двух личностей одна из которых как раз-таки встретила их, — Это господа Кириллов и Шатов, а вон тех? Это Липутин и Лямшин. Еще один есть, однако сегодня он не присутствует. — понятно. — кратко отвечает Николай. — а ты? — спрашивает Николай, на что получает не понимающий взгляд. — тебя то как зовут? — уточняет свой вопрос Ставрогин. — а. А я Петр Степанович Верховенский, А вас как величать? — Николай Ставрогин. И вот наконец выудив из портфеля альбом и краски Петр начинает рисовать. Ставрогин же понимая что всё это задержится на хороший час начинает рассматривать юношу внимательней. Верховенский был одет как с иголочки, но все же Николай видел что одежда судя по всему старая. Уголки тонких губ были приподняты. Голос мелодичен, с разными интонациями. Привычки богатеньких, но при том сказать честно не похож он был на сынка из богатой семьи. В нем была какая-то детская невинность, любопытство и простота. В то же время интересовало еще и то, что юноша общался в основном на вы. Даже казалось с членами небольшого ихнего кружка. То еще больше привлекало. Еще Николаю было интересно то, что судя по всему сам юноша интровертом не был, как раз напротив, но будь он со всеми так болтлив то наверное людей сюда приходило бы больше. «Застенчивый что-ли» подумал Николай. В общем Николаю было очень приятно что судьба свела его с этим человеком. За рассматриванием сего он не заметил как пролетело время, а очнулся лишь тогда когда юноша взволновано смотрел на него говоря мол «умер что-ли». И пару раз моргнув посмотрел на часы, что так же имелись в кабинете. На часах было уже 4 вечера. Верховенский удостоверившись что Николай «жив» воодушевленно начал с кокетством в быстром темпе говорить: — Итак ежели что не понравится вы скажите, я исправлю. И протягивает Ставрогину его портрет. Николай удостоверился в том что юноша был талантлив. Кружок в мыслях Ставрогина из любительского перерос в профессиональный. — нравится? — интересуется Петр. Ставрогин лишь кивает.- замечательно! Тогда со извольте от кланяться! — с все тем же кокетством произносит Верховенский. Он как-то торопливо собирает вещи, и стремительно идет к выходу, Ставрогин проделывает тоже самое параллельно внимательно наблюдая за движениями Петра. Личность Петра в мозге у Николая создавалась интересная: с одной стороны приятная, утонченная с неким аристократическим кокетством, а с другой некая бунтарская личность незнающая приличий. Ставрогин соврал если бы сказал, что это ему не по душе. Загадки он любил, а эта личность с первого же взгляда похожа на одну сплошную загадку. И вот они молча идут по коридору. Шаги Петра тоже какие-то странные, шаг торопливый будто тот куда опаздывает, но при этом не похоже что Верховенский вправду куда-то спешил. — Ты довольно красиво рисуешь, — неожиданно (даже для себя) выдает Ставрогин. Собеседник сначала тупит взгляд, а потом выдает краткое «спасибо». -В каком классе? — спрашивает Николай. — в седьмом, — тянет Верховенский. — А вы? Все та же странная манера речи, но что-то в ней завораживающего. Слова приобретают какой-то с одной стороны уныл и холодный окрас, а с другой такой литературно-романтичный. — одиннадцатый. — разница между их возрастом и вправду была, при чем как оказалась не малая. «Но то и не важно» — отмечает себе.***
На улице осень перерастающая в зиму. Холодно. На деревьях почти не осталось красивых ярких кудрей, лишь голые ветки. Лужи украшают землю, словно порталы в другие мира. В итоге выходит что манера речи Верховенского и вправду к месту ведь ему-то от силы 13-14, а Ставрогину хорошие 17. Петр как-то удивленно вздыхает, а затем одаряет Николая красивой улыбкой тоненьких губ. — вам куда? — Спрашивает он останавливаясь. — направо, — не колеблясь говорит Николай. — а мне налево, — отвечает Верховенский, — доброго вечера, сударь! — произносит он напоследок прежде чем его довольная рожица скроется где-то в дали.***
Очередной осенний день. Унылые школьники сидят в школе каждый ожидая чего-то своего. Ставрогин не исключение сего процесса. Ожидание конца урока наверное наихудшее из всех. Но при этом каждый ученик ожидает это, хоть и по разному. Кто-то прогуливает, кто-то терпеливо сидит на уроке, кто-то не спеша идет ко второму уроку. Николая сегодня весь день по идеи должны беспокоить занятия как школьные, так и дополнительные, но от чего-то его волновал лишь русый мальчишка. Николай буквально молиться на последнем уроке чтобы их хотя бы на пару минут отпустили раньше положенного. И, о, какого же его счастье когда их и вправду отпускают раньше. Но Николай опешил понимая, что на деле понятия не имеет сколько у него уроков, пойдет ли тот на кружок, где тот вообще находиться? Потому Николай надеялся лишь на невидимую удачу. И удача была сегодня к нему благосклонна, ведь не успел тот спустится вниз как тотчас увидел Верховенского в компании с еще одним человеком. То был блондин примерно одного роста с Петром, и в форме кадетов. Николай подлетел к нему и поприветствовал. — Ба… Какая встреча, очень, очень приятно! — пролепетал торопливо Верховенский. — аналогично, -говорит Ставрогин автоматически раслываясь в странной улыбке, — не могли бы мы. Не успел тот закончить мысль как тот блондин что-то шепнул Петру на ухо, и ушел, Ставрогину то было и на руку. — я вас слушаю, — и Верховенский лукаво заулыбался. — ты сегодня снова пойдешь на этот ваш кружок? — а? Нет, сегодня у нас его не будет. Ба! Да не уж то вы решили начать ходить к нам? Тогда мы вам рады, там только надо заполнить парочку бумажечек и вы уже для нас как свой! — восклицал Петр. — ага. — ой, так раз уж так, то я сейчас же все организую! Да и тем более это и есть часть за которую я отвечаю (частично, но это не важно)! — за хлопал в ладоши Верховенский. — серьезно? — конечно, конечно, не верите в мои способности? — Петр лихо сократил и без того короткое расстояние между ними, все так же улыбаясь, только сейчас с окрасом некого азарта. — верю, верю — рассмеялся Ставрогин. — ну и чудно!***
Многоэтажки украшали серые улицы, деревья совсем уж были унылыми, а на улице вот-вот выпадет первый снежок. Тогда снежинки за кружат в своем таинственном вальсе чаруя людей своей простотой и беззаботность. Ставрогин вот уже как месяц знаком с Верховенским, но разгадать все тайности его души он еще не успел. Верховенский же лукаво улыбался и шел повиснув на Ставрогине и что-то яро объясняя взмахивал своими запястьями. Унылые прилавки и витрины горят красивыми огнями в темноте улицы. — Николай Всеволодович, вы совсем не слушаете! — шипит Верховенский. — Петр Степанович, — передразнивая Петра говорит Ставрогин, — ваши речи все однообразны и скучны, вы бы лучше что-нибудь новое рассказали, Mon ami . — ну и о что же вы хотели бы услышать? — вы говорите только о политике, и иногда о рисовании, я бы хотел услышать что-нибудь о вас. -произносит Ставрогин вглядываясь в крошечные черты лица. Небольшие, красивые, стеклянные глазки светло-голубого цвета смотрели как-то сейчас неуверенно в ставрогиновы светло-зеленые омуты. — обо мне? Пф, не глупите, что обо мне? Что вот я могу о себе рассказать? — спрашивает Верховенский постепенно начиная смеятся. — да что угодно. — прямо отвечает Ставрогин. Ставрогин изучал его с самого первого дня, но понимание того что на деле он нечего о нем и не знал больно резало душу. Столько ему еще предстояло узнать об этой личности, что аж страшно иной раз смотря в его блестящие больным блеском глаза. Но всему свое время. Петр в очередной раз отмахивается, и радостно улыбаясь, и снова повиснув на Ставрогине хохочет. Николай вспоминает свою бывшую, Марью, а затем всматривается в дома, дабы забыть о минувшем его прошлом. К слову Верховенский не знал не каких приличий по поводу личного пространства. На Ставрогине что был намного его выше он мог буквально виснуть, обнимать, приближаться так невыносимо близко. Эта была еще одна его интересная черта. О, сколько же их у него!