Кто я тебе?

— Ключи. Быстрее. В последнее время в основной своей массе я состою из злости. Всё бы ничего, вот только такое поведение для меня не свойственно, и отклонение от нормы заставляет злиться на саму себя. И вот представьте себе: злюсь на случившееся, злюсь на бывшего мужа, злюсь на себя за злость. Забавно? Нисколько. Доходит вплоть до того, что меня бесит, с каким настроением пью кофе утром. Но ничего не могу поделать с этим всратым состоянием. — Я мог бы сам привезти всё, что нужно, — беззаботно отвечает маг. Нетерпеливо встряхиваю раскрытой ладонью и вздыхаю, успокаивая себя. Он же всегда был таким, и раньше меня это не раздражало, значит, и сейчас я ничуть не злюсь. Вообще ни капли. — Не хочу, чтобы ты рылся в моих вещах, — ровным тоном отзываюсь я. Конечно же, мне плевать касался он моих вещей или нет – не брезгую. Уж точно не после пяти лет совместной жизни. Однако есть причина, по которой я вернулась в город. И, надеюсь, что мой бывший муженёк не в курсе, что меня тут вообще не было в последние недели. Его любопытство не доведёт меня до добра. Чувствую, как он рассматривает меня. Принципиально не отвожу взгляда от сирени, что пышно цветёт за перилами веранды. И дело вовсе не в исконно женском «он не достоин моего взгляда!», а в том, что при общении я привыкла смотреть в глаза, чего не удастся сейчас. Да и лишний раз не стоит смотреть на тело, которое привлекает – выперся этот кретин без футболки и в домашних штанах. Как будто чувствовал, что я иду. И, вдобавок, сбегал в душ. Даже периферийным зрением вижу, как капли с волос, разбиваясь о ключицы и плечи, стекают по светлой рельефной груди на живот и… Раздаётся шорох одежды, звон, и моей руки касается тёплый металл. Благодарно киваю, сую ключи в карман брюк, застёгивая, и собираюсь уходить, изо всех сил стараясь не смотреть на него. Однако, в мои планы по побегу вмешиваются негодующие вопли и топот ног. Предположительно, двух пар ног. И, кажется, одна пара точно мне знакома, но не могу взять в толк, кто заставил его бегать – это всё равно, что сдвинуть с места гору. Интриги добавляет тяжёлый вздох бывшего и его же страдальческое, но, всё же, довольно весёлое бормотание. Прежде, чем успеваю кого-то увидеть, слышу из-за угла громогласный задорный вопль: — Учитель, Вы только гляньте! Мне едва удаётся устоять на ногах. Несмотря на явную разницу в возрасте, я совершенно точно не дотягиваю до его весовой категории, даже учитывая неплохую, на мой скромный взгляд, физическую форму. Бывший сдавленно хохочет, а я удивлённо-заинтересованно рассматриваю стушевавшегося мальчонку, что кланяется мне и сыпет извинениями. Тёмно-каштановые, почти как кофе, волосы с выкрашенной в розовый цвет макушкой, крепкая для подростка фигура – вообще, он по комплекции близок к бывшему. Когда парнишка выпрямляется, после моего ответа, что всё в порядке, вижу смущённо улыбающееся, почти что детское, лицо. Огромные глаза, прямой нос и светло-розовые губы. Правда, под каждым глазом по шраму-полумесяцу. Интересно только, как отхватил? — Юджи…, — начинает представляться парнишка, а за его спиной вдруг возникает другой, повыше, с воплем: — Итадори! Окидываю взглядом негодующего лохматого брюнета, и мои губы тут же растягиваются в тёплой улыбке. Кажется, он ещё больше вырос с нашей последней встречи. Надо же, а я и не замечала по видео-звонкам. — Фуши, — ласково зову и протягиваю к нему руки. Краем глаза замечаю вытягивающееся в удивлении лицо розововолосого парнишки – метаморфоза, и правда, слишком резкая. Как там в той шутке? «Разгон от милой зайки до бешеной суки за десятую секунды»? Только получилось немного наоборот. — Учитель Аюдзава! — удивлённо восклицает Мегуми, меняясь в лице, и шагает ко мне. Заключаю его в объятия, приподнимаясь на носках, и пару раз провожу ладонью по его спине. Он обнимает меня в ответ, правда, всего на мгновение, и позволяет себе прижаться щекой к моей. Даёт понять, что соскучился. Всё ещё улыбаясь, отстраняюсь и, наиграно-сердито прищурившись, грожу пальцем: — Я уже давно здесь не работаю, Фуши. Зови по имени. Он бормочет извинения и кланяется, а я ловлю его лицо в ладони и обеспокоенно хмурюсь: — Ты стал ещё бледнее, чем был, — отпускаю, расстроенно опуская руки. — И похудел. Резко поворачиваюсь, начисто забыв, что собиралась игнорировать присутствие, и отчитываю бывшего мужа, уперев руки в бока: — Я, кажется, говорила с тобой о том, что детям иногда нужно отдыхать и что-то есть, Годжо! При виде неизменной повязки на глазах раздражение только усиливается. Несмотря на то, что передо мной самый сильный маг из ныне живущих, не испытываю ни страха, ни трепета. Только присутствие детей сдерживает от того, чтобы не отделать белобрысого болвана, как бог – черепаху. Видимо, предчувствуя подобный исход, Годжо без шуток соглашается, что Мегуми, и правда, выглядит более худым, но тут же аргументирует его вид внезапным скачком роста. Ему вторит сам Мегуми, подтверждая, что вытянулся ещё на добрых пять сантиметров, и уверяя, что у него всё в избытке – и еда, и удобства, и одежда, и отдых. Видя честные глаза подростка, приходится согласиться. Вот только всё равно что-то не так. Фуши слишком бледный, а утомление так на нём не сказывается – уж я-то знаю. Тут должно быть что-то ещё. — Ты был ранен? — спрашиваю, осторожно принюхиваясь к нему. Ноздри щекочет мускусно-пряный запах, граничащий с понятием «вонь». Это наталкивает меня сразу на два вывода: во-первых, это был явно первый уровень, не ниже, а, во-вторых: — Весьма серьёзно ранен. Сейчас объясню. Дело в том, что с детства у меня проблемы с проклятой энергией – не могу ей правильно пользоваться. Например, не владею техниками ведения боя, которыми владеет отец и которыми владела мама. Зато могу отличить одного мага от другого по запаху проклятой энергии, которой он пользуется. Получается, не скажу, что прям вау, но в пределах города, смогу найти мага, запах энергии, которого уже знаю. И то же самое касается повреждений – концентрация чужой проклятой энергии приблизительно даёт мне понять, что произошло. За эту способность меня одно время звали Ищейкой. Впрочем, я быстро отучила от этого прозвища всех знакомых. Фуши осторожно кивает, и прежде, чем успеваю накинуться на бывшего, в разговор осторожно вклинивается Итадори Юджи, объясняя, что «Мегуми пострадал, когда спасал его самого», а «учитель Сатору» как раз «защищал их обоих от ещё большей опасности». Улыбчивый парнишка говорит искренне и виновато, потому лишь киваю со вздохом, но прошу присмотреть за Мегуми, от чего брюнет заливается краской и смущённо бормочет, что он будет в полном порядке. Впрочем, Юджи даёт обещание быть рядом. Тихо посмеиваясь, ерошу тёмные волосы подопечного и наказываю набрать пару килограммов и больше отдыхать. Затем прощаюсь с мальчишками, киваю бывшему и весьма бодро направляюсь к лестнице. Сбегаю. Пока спускаюсь, мне звонит отец, с просьбой заехать к нему. — Да, конечно, — отзываюсь, выходя на дорожку, ведущую к воротам. — Через час буду у тебя. — Хорошо, милая, — отвечает отец и одновременно позади раздаётся голос Мегуми: — Учи… Мисаки! Замираю, оборачиваясь. Брюнет спешит ко мне, озадаченно хмурясь. Едва ли не бежит. Нахмурившись, тут же завершаю разговор с уже начавшим ворчать отцом и жду парня. Радость папы в последние полгода сияла ярче, чем само солнце: сначала я полностью восстановилась от тяжёлого ранения, которое едва не стоило мне жизни. Затем развелась с Годжо, который, как оказалось, с самого моего знакомства с ним, дико бесил папулю. Следом я бросила работу в институте магов и, в довершение всего, из-за необходимости прийти в себя, пришлось уехать в другой город за почти три сотни километров отсюда. Вообще папе хватило бы и моего выздоровления с разводом, но всё остальное добавляло надёжности ко второму пункту, поэтому он активно поддерживал идею смены работы и места жительства. Пусть даже на пару недель, в течение которых он обещал не сводить глаз с Мегуми. — Что такое, Фуши? — настороженно интересуюсь, едва Мегуми подходит ближе. Новый факт из жизни – так парня называю только я. Годжо, хоть ему и дозволено на правах опекуна издеваться над Мегуми, как тому только вздумается, во имя воспитания, не перенял эту, казалось бы, заразную привычку. А больше парень никому и не позволяет. Поэтому, у меня, можно сказать, эксклюзивные права. Наверное, это потому, что между нами разница в возрасте всего ничего, да и познакомились мы в переломный момент наших жизней – я отстаивала перед отцом своё право быть с любимым человеком (рьяно и жёстко, надо признать), а совсем маленький на тот момент Фушигуро пытался прижиться в доме моего любимого человека. И, что удивительно, поддержку мы нашли в лице друг друга, а не в Годжо. Который, к слову, смеялся с этого парадокса почти не переставая, но всячески способствовал нашему общению. — Ничего не случилось, — быстро успокаивает тот. — Просто хотел узнать, не собираешься ли сегодня куда-то уезжать? Мой отъезд был практически сразу после подписания всех бумаг, и прощание было очень скомканным. Откровенно говоря, я была сильно удивлена, что парнишка набрал меня видеозвонком после отправленной ему sms’ки о прибытии в место назначения. Фуши расспросил о дороге, поинтересовался самочувствием и попросил больше отдыхать. Тепло улыбаюсь ему и качаю головой: — Нет. Я насовсем, Мегуми. Заходи в гости. Помнишь, где теперь живу? Он смущённо улыбается и кивает: — Обязательно. Всё ещё любишь эклеры? — Не стоит тратиться, Фуши, — касаюсь его запястья. — К тому же, дома всё есть. Просто приходи в гости. Он чуть хмурится, но кивает и, попрощавшись со мной до вечера, возвращается в общежитие.

***

— Ты ведь не собираешься вернуться? — осторожно спрашивает отец. Выключаю воду и вытираю руки полотенцем, оборачиваясь к нему. Мой папа – Широ Аюдзава – боевой маг первого уровня. Комплекцией напоминает, приблизительно, пару-тройку шкафов-купе два на два, составленных вместе. У него тёмно-каштановые, почти чёрные, коротко стриженые волосы и ярко-синие глубокие глаза. Способности, однако, сильно отличаются от комплекции – его главная фишка в предвидении действий противника. Смотрели в детстве «Зачарованных»? Так вот, мой папа – Фиби. Он изумительно владеет техникой ближнего боя – даже не знаю, есть ли боевое искусство, которое он ещё не изучил, – а в совокупности со своим талантом становится практически неуязвимым. И, несмотря на всё это, он искренне гордится мной, хоть я и довольно поздно получила первый уровень. Едва-едва до него дотянула, но папа вместе с Годжо тогда обняли друг друга и танцевали от радости, как дети. Мы с Мегуми успели их сфотографировать, а парень так и вовсе распечатал фотографию и поставил у папы в гостиной. Надо было видеть папулино лицо. Клянусь, он почти рыдал от безысходности – папа любит Фуши едва ли не больше, чем я сама, и ни в чём не может ему отказать. В том числе и не смог убрать фотографию. — Немного поздно спрашивать это, когда я уже в городе, пап. Моя язвительная усмешка заставляет его ворчать в который раз за день. Из бормотания слышу, что меня снова сравнивают с мамой, и начинаю посмеиваться, убирая посуду в шкафчики. Вообще, я и вправду сильно похожа на маму. По крайней мере, внешне: тёмно-русые волосы ниже лопаток, огромные серо-зелёные, напоминающие цветом болотную зелень, глаза, почти постоянно загорелая кожа и золотой характер. По весу так уж точно. Ещё у мамы было прекрасное чувство юмора, зашкаливающее чувство справедливости и убийственный взгляд – папа пару раз заикался, что начинал сильно нервничать под ним. Но против мамы ничего сделать не мог. Секретная техника «Взгляд Лисанны» блокировала всё на своём пути. Папа говорит, что я унаследовала её. — Ты прекрасно знаешь, о чём я, — наконец, могу разобрать из ворчания. Прекрасно понимаю, что он хочет предостеречь меня от возвращения к Годжо. Пожимаю плечами и возвращаюсь за стол к папе и недопитой чашке чая: — Если директор Яга попросит помочь со студентами, то, естественно, не смогу отказаться. Детей я люблю, а в учителях там всегда недостаток. В последнее время Проклятия сильно расшалились. Когда отец закатывает глаза и медленно выдыхает через нос, понимаю, что издеваться больше нельзя. Но и разговаривать на тему моего развалившегося брака и взбалмошного бывшего супруга совершенно не хочется, потому одним глотком допиваю чай и поднимаюсь из-за стола. — Я пойду, пап, — как можно мягче произношу и легко улыбаюсь. — Сегодня виделась с Мегуми. Договорились, что он зайдёт в гости. Это коронный приём против папы, нокаут – он души не чает в парне и всячески меня поддерживает в «воспитании подрастающего поколения». О том, что никакого воспитания, фактически, не происходит он и слышать не хочет. Уверяет, что «пацан берёт с меня пример» и «я – свет в его жизни». В этот раз, как и ожидала, папа снова заводит эту песню, но успеваю ретироваться раньше, чем он предлагает мне «нажать на друзей» и «усыновить несчастного ребёнка». Фуши со смущения бы прямо здесь задохнулся и умер, а Годжо заставил бы меня воскрешать парнишку. При мысли о бывшем муже меня, в который раз за день, передёргивает, как от внезапного холода, и с кислой миной я спешу к машине.

***

На следующий вечер после посиделок с Мегуми моя квартира ломится от гостей. Чтоб вы понимали масштабы бедствия – квартира с тремя комнатами, одной гостевой спальной и соответствующих размеров гостиной. Могла бы взять и дом, но одной в нём было бы пусто. Мне и здесь даже пусто. Наверное, стоило взять квартиру поменьше, но на автомате подумала о семье и посчитала – одна комната мне, одна – для Мегуми и третья – Годжо. Не спрашивайте. Я не нарочно. Просто на столе всё ещё стояла фотография из Парижа, куда мы с Годжо возили Мегуми на зимние праздники пару лет назад. В общем, сообразила, что жилплощадь слишком большая только, когда начала обустраиваться. Сегодня же с самого утра пришлось экстренно смотаться в дом и перетащить в квартиру остатки своего барахла. Почему не перевезла всё сразу? Я не знала, что моё, а что – его. О чём речь, если я давно перестала различать, где заканчиваюсь я сама и начинается он – этот человек рядом со мной уже столько времени, что, кажется, был рядом всегда. Была, кстати, сильно удивлена, что всё осталось на местах, а не было убрано в коробки и засунуто на чердак. Дом оказался очень даже жилым, и, что удивительно, – чистым. Заметно, что уборка делается регулярно и во всех комнатах. Не то, чтобы Годжо не умел или не хотел убираться, но, как поняла позже, ему были необходимы причины задерживать меня дома. Однако, вместо умиления эти догадки вызвали только злость. В особенности, когда в голову пришла мысль, что разговоры о детях были из той же оперы. Да, я не особо сильный боец, но чтобы вот так… К слову, бывший муженёк тоже сегодня у меня. Пришёл с Кенто Нанами – нашим общим другом и товарищем. И, похоже, что не совсем по доброй воле. Это снова разозлило – если не хочешь видеть, так зачем приходить и стоить кислую рожу? Но, в конце, концов, я махнула на это рукой – решил усложнить себе жизнь? Да на здоровье. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Лишь бы не приставал только. Весь вечер я провожу в окружении студентов, которые, отчего-то, очень сильно радуются моему возвращению. Второй год – особенно, даже Маки, несмотря на сложный характер. Вообще, со второгодками у меня самые тёплые отношения из всех студентов. Может быть это потому, что я сама похожа на студентку? В любом случае, ни один ученик не испытывает ко мне неприязни и, даже, уважают. Сначала я думала, что это из-за мужа, но даже при его длительном отсутствии дети не позволяли себе ничего лишнего в мой адрес и очень внимательно слушали всё, что говорила о Проклятиях. В общем, встретили меня, как родную. Когда стрелка минует отметку «девять», все постепенно начинают разбредаться. В основной своей массе, каждая партия студентов уходит с одним взрослым. Но каким-то совершенно непостижимым и мистическим образом к одиннадцати вечера я оказываюсь в квартире наедине со спящим на моих коленях Фуши и бывшим мужем. От последнего, надо признать, был прок – блондин относит парня в его комнату и укладывает, переодев в пижаму. Однако, уходить не спешит: помогает с уборкой, возвращением мебели в исходное положение и на родное место. — Вижу, ты надолго вернулась, — наконец заговаривает он, когда, устало выдохнув, падаю в кресло. Лицо перекашивается, как от тошноты. Пронюхал-таки, паршивец, что меня не было. Не живётся человеку спокойно. Ну и чёрт с ним, пусть думает, что хочет. — Слышала, здесь творится полная дичь, — отвечаю, лениво скосив на него взгляд. — Каникулы пришлось свернуть и возвращаться к Фуши. — Так и думал, — кивает он, снимая очки. Непроизвольно поворачиваю к нему голову и рассматриваю, ожидая продолжения выступления. Он никогда не может ограничиться фразой «Так и думал». О, нет. Только не в отношении меня. Лишь только стоит ему догадаться, что я имею к чему-то отношение – начинается длиннющая лекция, а ещё колкости. Так было, конечно, не всегда, но всё же обидно. — Тебе не обязательно было приезжать из-за этого. Я присматриваю за ним. Ну, началось. — Говори, как есть, — фыркаю. — О чём ты? — в непонимании сводит брови к переносице. Жутко бесячая привычка прикидываться тупым. — Так, Годжо, — вздыхаю, изо всех сил удерживая себя в руках. — Давай проясним всё с самого начала – уезжала я на время, именно об этом мы договаривались с Фуши. К тебе ни отъезд, ни возвращение не имеют никакого отношения. — О, правда? Наверное, я где-то ошибся с датами. — Ты можешь просто захлопнуть свой рот и дать мне договорить? Он равнодушно смотрит мне в глаза: — Немного самоуверенно затыкать рот сильнейшему магу, не находишь? Надменно вскидываю бровь, встречая его взгляд. — Немного самоуверенно думать, что мир крутится вокруг тебя, Годжо, — фыркаю и, чуть помедлив, добавляю: — Кроме того, ты прекрасно знаешь, что мне есть, что тебе противопоставить. — Ты не посмеешь, — чуть прищуривается он. Звучит довольно неуверенно, и я бы предположила, что виной всему беспокойство обо мне. Если бы только не знала, что это на самом деле. — Речь вообще сейчас не об этом, — негодующе фыркаю и тут же выдыхаю, прикрывая глаза. — Я просто хочу быть рядом с Мегуми столько, сколько буду ему нужна. Он опускает взгляд в пол – опять прячет глаза – и вздыхает: — Миса. И это становится последней каплей в чаше самообладания. Конечно же, я понимаю, что совсем рядом спит парнишка, а потому особо бушевать нельзя. Мегуми не должен слышать всего этого. Парню и без того досталось – оставила его на несколько недель на попечение Годжо, а тот чуть не угробил парня к чертям собачьим. — Мисаки, — поправляю. — Напоминаю, о, великий и несравненный Годжо Сатору, – я приехала исключительно ради защиты мальчика. Меня интересует только благополучие Фуши, и больше ничего. Мне абсолютно наплевать, чем ты занимаешься – Сакура зря тебе звонила, и я ей уже объяснила это, больше не побеспокоит, — снова давлю в себе всю злость и миролюбиво добавляю: — Сатору, мальчик достаточно наслушался наших ссор. Пожалуйста. Несмотря на абсолютное спокойствие на лице, отлично знаю, что Годжо злится – его всегда бесит, когда я поступаю по-своему. Но в этот раз он точно не сдвинет меня ни на миллиметр. — И что я с ним буду делать, если тебя убьют на его глазах? — Кому, как не тебе знать, что я не позволю этому случиться? — И всё же, Мисаки, — он немного щурится, всматриваясь в моё лицо. — Ты ведь и сама знаешь, что случится с ним. Выпрямляюсь и качаю головой: — Нет, ты не прав. Он никогда не станет таким, как он. Просто потому, что он уже не такой. И ты сам не позволишь этому случиться. Годжо собирается сказать что-то ещё, но я перебиваю, говоря, что очень устала и хочу спать. Обессиленно закрываю глаза после тихого хлопка двери. Первый раунд за мной. Но это только первый. Зная бывшего муженька – он не оставит попытки выдворить меня обратно в Дзёэцу. — Не стоило ругаться из-за меня. Выпрямляюсь и оборачиваюсь. В проёме двери стоит сонный, лохматый и сильно расстроенный Мегуми. — Это не из-за тебя, — слабо улыбаюсь, качая головой. — Просто Годжо раздражает моё присутствие здесь, и он будет искать любой повод, чтобы выставить меня из города. «Не удивлюсь даже, если заглянет к моему отцу и наплетёт небылиц». Фуши начинает хмуриться, а затем и вовсе вздыхает. — Когда ты уехала, — осторожно начинает он. — Он исчез на следующий день. Отвечал на сообщения и звонки, но я точно знаю, что его не было в городе. Он уезжал за тобой, Миса. Я знаю. Он очень беспокоился. Я поднимаюсь с кресла и подхожу к парнишке, разворачиваю того к себе спиной и, положив ладони на плечи, подталкиваю в сторону его комнаты: — Никто не знает, что у него в голове творится, — тихо смеюсь, и уже серьёзнее добавляю: — Но я всё улажу, Мегуми. Знаю, что тяжело, но потерпи совсем немного, и я всё улажу.