Реквием.

- Что такое красота? – Это дом, где два кота. - Что такое теснота? – Это дом, где три кота. - Что такое пустота? – Дом, где был и нет кота.

Он приходил всегда очень поздно, уже за полночь. Приносил с собой холодный, почти ледяной воздух, вкус яблок на губах, и сладкий запах молочного шоколада. Врывался в квартиру, чуть не вышибая дверь, и силой захлопывал её, прижимаясь спиной к гладкой поверхности. Тяжело дышал, пытаясь прийти в себя после небольшой пробежки по лестницам подъезда. Лифт не работал столько, что Рику даже не брался утверждать было ли это до или после того, как он купил эту квартиру. Вокалист вышел в коридор, встречая ночного скитальца. Одного взгляда на искусанные в кровь губы, бледное лицо и подрагивающие руки было достаточно, чтобы понять, где пропадал басист. - Опять следил за ним? «Никогда не произносить имя Ниимуры Тоору в этом доме». Правило номер один из брошюрки «Техники совместного проживания с Ками». Иногда вокалисту хотелось просто разорвать соперника. За то, что тот отнимал на себя большую часть той небольшой толики внимания, которую Кисаки уделял личной жизни. Рику почти ненавидел Тоору за то, что у того не было Кисаки, и он продолжал спокойно жить. Более того, что он сам добровольно оттолкнул его… Рику был уверен: если бы Кё всерьёз боролся, то Кисаки остался бы с ним. Басист с ненавистью глянул на дерзкого мальчишку. Почему-то назвать его иначе сейчас не получалось. Его всё ещё трясло от пережитых ощущений. Рику был совершенно не прав. Кисаки не следил за Тоору. Он просто, плюнув на всё подобие осторожности, пришёл на концерт Dir En Grey. Волна. Почти цунами – не находилось других слов, чтобы описать ту бурю эмоций, что окутала его на концерте. И это учитывая то, что он стоял на отшибе в тени, так чтобы его совершенно не было видно. Не должно было быть видно… Примерно в середине концерта к извивающемуся на сцене Кё подошёл Дайске и что-то шепнул ему на ухо, после чего вокалист тут же посмотрел в сторону самого Кисаки. Тадаши побледнел, столкнувшись взглядом с глазами Кё. Чистое безумие. Это была сама сущность вокалиста. Трудно было представить кого-то более сумасшедшего, чем Ниимура Тоору. И кого-то более опасного и покорного в постели. Тадаши прикрыл глаза, боясь лишний раз вздохнуть, и вздрагивая от каждого резкого звука. Концерт продолжался, только теперь Кё то и дело бросал наполненные болезненным безумием взгляды в сторону Ками. Кисаки ушёл ещё до того, как отзвучали последние аккорды финальной песни… Рику пристально смотрел на задумавшегося басиста, а в горле пересохло от обиды и страха. В таком состоянии Лидер вполне мог молча собрать вещи и быть таков. Вокалист осторожно приблизился к человеку, которого желал, которого любил всей душой и сердцем, как бы прозаично это не звучало. Рядом с Тадаши Рику хотелось провести всю оставшуюся жизнь. Просыпаться вместе, принимать душ, готовить для него завтрак, пока деятельный басист решает успевшие накопиться за ночь вопросы и проблемы, вместе ехать на репетиции, потом возвращаться домой одному и готовить ужин, встречать, кормить и не спать всю ночь напролёт, отдаваясь его сильным уверенным рукам, принимая в себя, и на пике в голос кричать его имя… Вокалист кончиками пальцев коснулся бледной щеки Матсууры. Тот вскинул голову, глядя на Рику пустыми глазами с затаившейся искоркой безумия. Сильные пальцы сжали тонкое запястье, заставляя вокалиста вскрикнуть от неожиданности. Басист впился поцелуем в тонкие губы вокалиста, кусая. Оторвавшись от губ, толкнул к стене, прижимаясь, как можно сильнее. Возбуждение накатывало с такой силой, что темнело в глазах, а внутренний взор, издеваясь, рисовал перед Кисаки образ обнажённого Ниимуры. Из горла Ками вырвался рык. Он не обращал внимания на тихие и испуганные всхлипы Рику, ему было плевать, что он причиняет боль этому мальчику. Всё, чего хотелось сейчас, - сжать хрупкое тело в объятиях, сделать его своим. Навсегда. Рику даже не сопротивлялся. Просто это было всегда бесполезно. И приносило только ещё больше боли. Расслабиться и получать удовольствие. Давний девиз, но такой верный. Вокалист видел, Кисаки был пьян и безумен. Почему он сам не может доводить вздорного Лидера до такого состояния?! Почему именно Кё?! Почему всегда только он?! В тот день, когда ушёл Ниимура, что-то изменилось в самом Кисаки. Проплакав весь день, выкурив около трёх пачек сигарет и полностью опустошив бар, а всю ночь проведя над унитазом, утром Тадаши решил плюнуть на все свои принципы и отправился вымаливать прощение. Только дома вокалиста не оказалось, на звонки он не отвечал, а потом встретившийся случайно Камиджо сообщил, что Dir En Grey отправились в небольшой тур по Японии. Немного приободрившись, Матсуура решил подготовиться и после тура встретить Ниимуру в полной боевой готовности. Но ни после окончания тура, ни спустя несколько дней Кё не появился и всё также не отвечал на звонки. Дома его не было, в студии тоже. Где ещё его искать, Кисаки не знал. Ниимура нашёл его сам, спустя два месяца с того злополучного утра. Эти два месяца басист всё делал на автомате, что-то ел, что-то делал, сочинял музыку, которая тут же полностью забраковывалась им же самим и спал через ночь. На репетициях товарищи смотрели на него с ужасом и некоторой жалостью. Кисаки игнорировал эти взгляды и пытался убедить хотя бы самого себя, что их расставание временно и Тоору непременно вернётся. В тот вечер Кё зашёл за ним прямо в студию. Окинув взглядом согруппников Кисаки, он повернулся к самому басисту и непререкаемым тоном заявил: - Репетиция окончена. Кисаки, я жду тебя на улице. Сердце почти вырывалось из груди, пока Тадаши распускал команду и в скором порядке собирал вещи, не переставая молиться, чтобы это видение было правдой. Тоору ждал его у машины, задумчиво разглядывая ботинки и медленно делая очередную затяжку. - Кё? Ниимура посмотрел на басиста долгим изучающим взглядом, подмечая малейшие изменения, мельчайшие детали, а потом покачал головой. - Ты очень изменился. Нельзя же так доводить себя. Ты теперь бог, а богу не к лицу недосыпание и усталость. Мы можем расколоться на осколки, и некому будет заменить нас. Тоору выражался очень странно, да и весь его вид был совершенно иным, чем при последней встрече. И дело было вовсе не во внешности, а скорее в манерах, в стиле поведения. Сейчас, приглядываясь к задумчивому вокалисту, Кисаки отмечал, что каждое его движение было другим: несколько более резким, но с плавными переходами. - Ты тоже изменился, - тихо прошептал Тадаши, опуская голову. – Я больше не могу понять тебя, твоих слов… Что с нами стало? Я ведь тебя люблю… Ниимура молчал, глядя в пасмурно-серое, но светлое небо. - С нами произошло время. Не больше и не меньше. Я оказался свергнутым с Олимпа, тогда как ты возвысился. Но падение без удара о землю бессмысленно. Я просто достиг дна. Первая слеза прочертила дорожку по бледной щеке Матсууры. Басист не смог сдержать рваного всхлипа и привлёк к себе внимание чёрных глаз Тоору. - Ты же… Я… Зачем?... – он никак не мог сформулировать вопрос, который так и рвался из груди. Но Кё и без слов всё понял. Этот вопрос невозможно облечь в слова. Это на уровне инстинкта, на уровне двусторонней связи между людьми, которые близки, которые похожи. - Есть ещё несколько вещей, которые я должен сказать тебе или должен был сказать раньше, но не могу сказать сейчас. Возможно, когда-нибудь я скажу тебе всё, что должен был сказать, чтобы ты смог правильно понять меня и причины моих поступков. Кё осторожно коснулся ладонью щеки Кисаки, а потом легко коснулся губами его губ. Закончился 1998 год, оставляя после себя много разочарований, печали и несбывшихся надежд, которые уравновешивали долгие месяцы счастья, сбывающихся желаний и новых начал. Примерно 15 лет спустя. Кисаки проснулся в своей кровати и радостно улыбнулся новому солнечному дню. Это лето было не таким жарким, как предыдущее, и лёгкий ветерок проникал в комнату через открытое окно. Так было сложно после ухода Кё, но со временем Тадаши учился дышать без него, жить, думать. Только холод всё равно не отпускал, и Матсуура старался забыться в работе. Это помогало ровно до тех пор, пока не приходило время писать новую музыку. Тут же все мысли возвращались к тем долгим месяцам, проведённым вместе. И Кисаки ничего не мог поделать с собой то и дело тайно бегая на концерты бывшего любовника и наслаждаясь хоть малой толикой некоторой причастности к его жизни. Dir En Grey завоёвывали популярность. Со временем они стали всё чаще появляться на телевидении, потом звучать на всех радиостанциях и мрачно зыркать с обложек журналов. А Матсуура просто сходил с ума от такого количества образов человека, которого любил. Наверно басист так бы и сошёл с ума, если бы Рику не взял всё в свои руки. Вокалист терпеливо сносил все выговоры и скандалы, уклонялся от ударов и молча выслушивал каждую пьяно-бредовую речь Тадаши. И через некоторое время Кисаки научился не думать о Ниимуре, как о своей потерянной собственности. Теперь он лишь иногда вспоминал те светлые моменты, которые выпали для них с Тоору. Кисаки снова научился жить. Полностью переехал к Рику. Никогда больше не появлялся на концертах Диров и не пересекался с Кё, хотя иногда мимолётом, словно по старой привычке, узнавал через друзей и знакомых, как поживает взбалмошный вокалист. Это был фестиваль, посвящённый чему-то там. Тадаши не придавал этому особого значения. Его группа отыграла ещё в начале и теперь все расслаблялись в гримёрке. Только Кисаки всё равно хотелось увидеть когда-то любимого Бога «в действии». И тогда пришло понимание и принятие поступков Ниимуры. Безумие. Абсолютное, больное, затягивающее в пропасть тьмы и отчаяния. Боль, проходящая через тело, оставляющая очищенную, но пустоту. И Матсуура понимал, что если бы остался с Кё, то его просто засосало бы в эту бездонную бесконечно-чёрную пропасть. Он бы просто не выжил без света, а у вокалиста слишком широкий ментальный диапазон, чтобы была возможность избежать этого и остаться рядом. Тадаши чуть грустно улыбнулся, наблюдая, как беснуется Кё, а вслед за ним и заведённая толпа. Просто Тоору понял всё гораздо раньше и просто спас самого Тадаши. От безумия и от выбора, который ему рано или поздно пришлось бы сделать. Самолично сверг самого себя с Олимпа в бесконечную тьму и подарил Кисаки весь мир. Таков был Кё. - Тоору? Вокалист оборачивается, откладывая в сторону начинающее пропитываться кровью полотенце, которое до этого прижимал к груди. - Тадаши, - кивнул Кё, не выказывая ни толики удивления. Кисаки улыбается и качает головой, а потом лезет в аптечку, стоящую рядом с безумным кошаком и осторожно начинает обрабатывать вздувшиеся порезы. - Как был мазохистом, так им и остался… - Не твоё дело. Его голос не резкий и не грубый. Его слова только чистый факт. Тадаши кивает, признавая, что действительно не имеет больше права выставлять какие-то претензии. - Вообще-то, я пришёл поговорить, - начинает Кисаки, промывая порезы перекисью. Тоору даже не меняется в лице, только в глазах появляется намёк на заинтересованность. - Вообще-то, я сам хотел найти тебя. Мне тоже есть, что сказать. Матсуура отвечает одним мимолётным понимающим взглядом и заклеивает раны гипоаллергенным пластырем. А потом поднимает голову и смотрит в глаза любимого вокалиста. - Я хотел сказать «спасибо». Я теперь понимаю причины твоих поступков в прошлом и благодарен за них. Спасибо, что позволил мне жить своей жизнью. Голос Кисаки тих, но искренен. Он улыбается и видит как чуть сужаются глаза и дрожат уголки губ Тоору, когда он старается сдержать улыбку. - Я рад, что ты это понял. Я хотел сказать… я ведь правда любил тебя тогда. Всё то время, что мы были вместе, я правда тебя любил. Прости, что говорю это только сейчас… - Хорошо, что ты вообще это сказал. Они смотрят друг другу в глаза и улыбаются. Потому что между ними больше нет преград непонимания, потому что они сказали друг другу всё, что должны были сказать. - Мне пора, - тихо произносит Тадаши, уже слыша, как Рику кричит на весь этаж, зовя его. - Удачи тебе, - кивает Ниимура. – И спасибо за помощь, - он указывает на пластырь. - Всегда пожалуйста. И тебе удачи. Береги себя. Стоит Кисаки выйти из гримёрки, как его улыбка становится просто безобразно счастливой. Всё в их жизнях будет так, как надо. Навстречу летит взволнованный Рику. - Где ты потерялся?! Я не мог тебя найти! Чего ты улыбаешься? – подозрительно спрашивает Кенджи. - Из него получился отличный Дьявол с именем Солнца, - тихо произносит Тадаши скорее для себя, чем для Рику. Вокалист смотрит на него крайне подозрительно и косится в сторону гримёрки Dir En Grey. Матсуура мотает головой, отгоняя ненужные мысли. - Рику, давай сегодня останемся дома? Закажем пиццу и будем разговаривать всю ночь напролёт, помнишь, как нам нравилось? Кенджи тоже расплывается в улыбке и теперь смотрит на любимого с нежностью и любовью. - Чур, пиццу выбираю я! Вокалист снова убегает, а Тадаши смотрит ему вслед с той же любовью, что только что была во взгляде напротив. У них тоже всё будет хорошо.