Медальон

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ I Меня зовут Евгения. Так назвали меня родители. Младенцем меня отнесли в приют, куда попадают все нежелательные дети. Но в отличие от безымянных подкидышей, которым дают имена уже в детском доме, от меня отказались официально: написали соответствующее заявление и оставили в завещание маленький медальон из неизвестного сплава, обрамляющего синий камушек в форме эллипсоида — миниатюрный макет планеты с едва различимыми рельефными очертаниями материков и океанов. Этот медальон висел у меня на шее, сколько себя помню. А когда мне исполнилось десять, одна детдомовская воспитательница, якобы тоже по просьбе моих родителей, передала мне толстенную тетрадь с пожелтевшими страницами — дневник моей пра-пра-пра… бабушки Анны. Жизнь в детском доме не сахар. Да и за его пределами на планете под заманчивым названием Благословенная — той самой, где мне «посчастливилось» появиться на свет, — не было ничего хорошего. Большая часть населения, облагаемая бесконечными налогами, едва сводила концы с концами. Я много думала о том, почему родители оставили меня: порой ненавидела их, а порой пыталась найти им оправдание. Мне легче было верить во что угодно — например, что они были столь бедны, что обрекли бы меня на голодную смерть, если бы не сдали в детдом, или неизлечимо больны, — чем в то, что я оказалась просто не нужна своим маме и папе. И я верила, зачитав до дыр бабушкин дневник, в котором сообщалось больше, чем знали об истории древней планеты Земля благословенские ученые. Очень скоро от этой тетрадки осталось лишь несколько измятых листочков и пожелтевшая фотокарточка Анны. Но я хорошо помню, что там было написано. Анна писала о своих предках с погибшей в результате техногенного катаклизма планеты, на которой зародилось человечество: о том, что была на Земле огромная страна Россия и жили в этой стране сильные духом люди. Говорят, они были непобедимыми и целеустремленными, так как веками жили в суровом климате. В России в мире и согласии бок о бок сосуществовали десятки национальностей. Они подняли на высочайший уровень науку. Впоследствии, когда стало ясно, что Земля обречена, российские ученые совместно с китайцами — представителями еще одной древней цивилизации — руководили процессом переселения землян на пригодные для жизни планеты других звездных систем. Люди покинули Землю на летательных аппаратах, перемещающихся в пространстве со скоростью, в сотни раз превышающей скорость света. Но выстояли в новых условиях далеко не все. В тяжелой борьбе за выживание произошел упадок культуры, многие забыли о сво- ем происхождении, а некоторые народы и вовсе одичали, докатившись до уровня первобытных племен. В итоге быт народов, осевших в разных частях Вселенной, стал разительно отличаться. На одних планетах уже давным-давно практиковались передовые экологические технологии, на других все еще пользовались двигателями внутреннего сгорания. Но, так или иначе, жизнь продолжалась — и она была такая же, как и тысячу лет назад: рождались дети, заселялись новые земли, росли города, возникали государства, которые порой воевали, а порой объединялись в союзы. Где-то жилось лучше, где-то — хуже. Одни были бедными, другие — богатыми. Люди ссорились, мирились, влюблялись, женились, болели, умирали… В конце концов в школьных учебниках истории «колыбели человечества» стали посвящать один-два параграфа, а о России можно было узнать лишь из легенд. Но мои предки хранили и передавали эти легенды из поколения в поколение. Однажды Анна, родившаяся уже после глобальной катастрофы, увидела вещий сон и предсказала, что «в начале тысячелетия» в нашем роду появится на свет девочка и назовут ее Евгенией. Мол, эта девочка «изменит ход истории» и «повернет время вспять». Так было написано в дневнике. Я не знала, была ли той самой девочкой или меня назвали Евгенией в угоду прабабушке, поскольку я родилась как раз в начале тысячелетия — по древнему земному летоисчислению шел 3001-й год от Рождества Христова. Не представляла я и того, что именно должна изменить в истории. Но я верила в предсказание: верила, что в моих жилах течет кровь древнего народа и в будущем мне предстоит совершить что-то очень важное. Эта вера помогла мне выжить в детском доме и не позволяла распускать нюни. Меня дразнили, меня били, у меня отбирали еду, хотя и я не оставалась в долгу, была той еще драчуньей. А когда становилось очень тяжело, сжимала в кулаке древний медальон из синего камня или смотрела на вложенный в тетрадку портрет прабабушки. На нем она была молодой и очень красивой. И черты ее лица, как мне казалось, очень напоминали мои. А еще в ее дневнике было много забавных поговорок и афоризмов вроде «Поспешишь — людей насмешишь», «Не буди лихо, пока оно тихо», «Тише едешь — дальше будешь», «Хорошо там, где нас нет» и прочих в том же духе. Я все их выучила наизусть. Но верить в свое происхождение и пророчество Анны — это одно. А сидеть сложа руки и ждать, когда жизнь преподнесет тебе подарки на блюдечке с голубой каемочкой, — совсем другое. Народная мудрость гласит: помоги себе сам. Потому что никто не сделает это лучше тебя. Когда мне исполнилось пятнадцать, я решила, что пора. Я понимала, что по законам Благословенной за побег меня отправят в детскую колонию, где будет похуже, чем в детдоме. Если поймают, конечно. Но жизнь в приюте так опостылела, что я твердо решила бежать. Мне казалось, я все тщательно продумала. Раздобыв карту города и фонарик, запасшись кое-какой провизией, глубокой ночью я перемахнула через забор в дальнем углу приютского сада, перекусив колючую проволоку кусачками. Ловко приземлившись на обе ноги, стала пробираться в сторону леса, избегая освещенных участков. На случай похолодания я прихватила с собой одеяло, плотно свернутое в скатку и привязанное к рюкзаку за спиной. Но оно не пригодилось. Несмотря на то, что была уже глубокая осень, погода стояла сухая и теплая, так что я даже не озябла. К рассвету я зашла в чащу достаточно далеко, чтобы сделать привал и перекусить. Но не успела присесть на сухой ствол поваленного бурей дерева, как услышала хруст сломанной ветки и, подпрыгнув, обернулась: «Неужели меня уже хватились и так быстро нагнали? Неужто это конец?» Передо мной стоял мужчина лет тридцати пяти в накинутой на плечи медвежьей шкуре. В руках он держал самодельное оружие с глушителем. Разбойник? Убийца? Маньяк?.. Во всяком случае, он не был похож на законного представителя власти, скорее — на отшельника. Я слышала об отшельниках, убегающих из городов и поселяющихся в глуши лесной, таким образом бросая вызов обществу. О них часто говорили в новостях: отшельников ловили и казнили, но их не становилось меньше. Впрочем, это обстоятельство не меняло дела. Впервые в жизни мне угрожала столь явная опасность, и все мои негустые воспоминания пронеслись передо мной со скоростью света. Среди прочих мелькнула мысль: сейчас он нажмет на курок, а никто даже не услышит и не узнает, как тихо и нелепо оборвалась моя жизнь. Вот так изменила ход истории!.. — Ты еще кто? — грубо спросил мужик. Я быстро сообразила, что речь идет не о том, чтобы не выдать себя, а о том, чтобы он посчитал ненужным убивать меня сейчас, ведь я не представляла для него никакой угрозы. Поэтому я решила сказать правду. — Евгения, — громко и спокойно произнесла я, удивившись звучности своего голоса, раздавшегося в густой лесной тишине. Раньше поводов для нормального общения у меня было немного, чаще приходилось помалкивать или, напротив, разговаривать на повышенных тонах. — Сегодня ночью я сбежала из детского дома. А вы не очень-то похожи на стража порядка, — добавила я, давая ему понять, что ничего более не хочу, кроме как просто убраться восвояси. Светало. В предутреннем полумраке леса лицо его казалось суровым и серо-синим, как у мертвеца. Но он был жив-живехонек. Разглядев меня получше, он пренебрежительно произнес, опуская пушку: — Девчонка… Однако тут же снова нацелил на меня оружие и скомандовал: — Рюкзак на землю, руки за голову, спиной ко мне — и шагом марш, если хочешь жить! Мы прошли метров двести в полной тишине. Только сухая листва шуршала под ногами да ветер выл в кронах высоченных деревьев. Потом отшельник приказал остановиться и распахнул небольшой замаскированный ветками деревянный люк, ведущий под землю. Оттуда пахнуло могильным холодком. — Вниз! — приказал он. Медленно спускаясь по перекладинам деревянной лестницы все ниже и ниже, я успела подумать о многих неприятных вещах. Наконец, когда мы оба оказались внизу, незнакомец захлопнул за собой крышку-дверь и произнес неожиданно дружелюбным тоном: — Добро пожаловать в берлогу Геты! В «берлоге» было сыро, но вполне уютно, горела электрическая лампочка. Оказавшись внизу, я ощутила, что здесь гораздо теплее, чем снаружи. Слева от «входа» стоял грубо сколоченный деревянный стол, а чуть поодаль, у стены, располагалось нечто, похожее на кровать, небрежно застеленную выцветшим лоскутным одеялом. Меня передернуло не то от сырости, не то от волнения перед первым настоящим приключением моей до сих пор небогатой событиями жизни. — Зачем ты привел меня сюда? — спросила я, и голос мой предательски дрогнул под назойливым взглядом незнакомца, который продолжал разглядывать меня с ног до головы. В отличие от той первой моей реплики там, снаружи, эта прозвучала уже не так звонко и уверенно. Я вовсю корила себя за то, что имела глупость бежать и подвергнуть свою жизнь опасности, — неизвестно, что на уме у этого бродяги. Вдруг он людоед вообще? — Может, уберешь свой пугач, я на людей не бросаюсь, — предложила я и приготовилась ко всему… — Меньше всего я хотел, чтобы ты меня испугалась, — заявил Гета, засовывая оружие за пояс. — Я ничего тебе не сделаю. Просто уже много месяцев не разговаривал ни с одним человеком. — А если у меня есть более важные дела, чем болтовня с тобой? — ввернула я и тут же задумалась, не обидится ли он. Нет, он не обиделся. Он усмехнулся и сказал: — Ты имеешь в виду свой побег? Спешу тебя просветить, что пребывание здесь сейчас — твое единственное спасение. Днем раньше или днем позже, но тебя все равно поймают, останься ты наверху. Кроме того, лес — это единственное твое прибежище, единственное прибежище для отшельников. Территория, на которой не действует закон. Гета уселся на деревянный чурбан, заменявший табурет, и с самодовольным видом налил из лежащей на столе фляги в металлическую кружку какую-то мутную жидкость. По помещению разнесся запах бражки. — Почему я должна тебе верить? — спросила я. В этот момент в животе у меня громко заурчало. Гета поперхнулся: — А разве у тебя есть выбор? Он вытер рот рукавом и начал бесцеремонно рыться в моем рюкзаке. Тогда я набралась смелости, подошла и тоже уселась за стол на второй чурбан — чего уж стесняться? Я решила довериться судьбе, раз уж ничего больше не оставалось. Кроме как надеяться, что я не умру сегодня, потому что мне предначертана в будущем какая-то важная миссия. Правда, я даже не представляла себе, какая. — Выбора у меня действительно нет. Но только вот вещи мои трогать не надо. И было бы гораздо лучше, если бы ты меня просто отпустил. Что тебе от меня нужно? Я положила локти на столешницу и посмотрела на него в упор, ожидая ответа. — Мне? От тебя? Да в общем-то ничего. Ты пойми, теперь скорее я тебе нужен, чем ты мне. Я-то без тебя как-нибудь перетопчусь, а вот ты без моей помощи — увы… — Отложив рюкзак в сторону, он развел руками. А потом ироничное выражение его лица резко сменилось на суровое. — Извини, но просто отпустить я тебя не могу, потому что не уверен, что ты не разболтаешь о моем месте обитания. — Значит, я твоя пленница? — уточнила я. — Сама же потом спасибо скажешь. Когда получше узнаешь отшельническую жизнь. — То есть ты намекаешь, что я буду здесь с тобой жить? — Я сделала особое ударение на словах «здесь», «с тобой» и «жить». Давая ему понять, что это неприемлемо. Но он невозмутимо продолжал: — Тут, на этой так называемой свободе, жить еще труднее, чем там. — Он указал пальцем в потолок. — Здесь нужно добывать себе еду и постоянно скрываться. А с планеты вырваться практически невозможно, хотя есть во Вселенной и лучшие места. Гета начал сворачивать на столе самокрутку, продолжая: — Я живу здесь уже пять лет. Мы бежали вместе с Дюком, моим товарищем со школьной скамьи. С детства были неразлучными друзьями. А прошлой весной его поймали, когда мы охотились. С тех пор я один. Прикурив от зажигалки странной конструкции, он выпустил струю дыма, взглянул на меня и произнес: — Ты еще совсем ребенок. Есть хочешь? — У меня в рюкзаке есть печенье и бутерброды, — хмуро сообщила я. — И я как раз собиралась перекусить, когда появился ты. — Печенье… Разве это еда? Давай-ка я налью тебе моей похлебки из косули. Я недоверчиво посмотрела на поданную мне миску с бульоном, в котором плавали ошметки то ли мяса, то ли потрохов. Но, попробовав, обнаружила, что похлебка очень даже ничего на вкус. И, засунув стеснительность куда подальше, набросилась на еду, поскольку была чудовищно голодна. А потом мой новый и единственный теперь товарищ угостил меня потрясающе вкусным травяным чаем, которым мы оба с удоволь- ствием запивали мое печенье. Так мы подружились. II Особенно много интересного Гета рассказывал за чаем — так он называл крепкий взвар из полезных лесных трав и древесной коры. Чаепитие всегда было для него особым ритуалом, который нужно выполнять не торопясь, и он растягивал это незамысловатое удовольствие на полчаса. Мне нравилось слушать Гету, болтающего без умолку за чашкой горячего ароматного напитка. Он с грустной улыбкой вспоминал свое детство и родителей. Свою первую любовь, с которой ему пришлось расстаться: после окончания школы девушка по распределению уехала работать в другой город. Он рассказывал, как сам вскоре был вынужден гнуть спину на заводе. Как познакомился там со своей будущей женой. Но однажды произошла серьезная авария на производстве. Ни женщина, ни ребенок, которого она ждала, не выжили… Не примирившись с потерей, Гета бежал в леса со своим школьным товарищем Дюком, с которым жизнь не разлучала его до недавнего времени. Об этом веселом малом он рассказывал много забавных историй. Но каждый раз мысленно возвращаясь в тот роковой день, когда Дюка поймали, словно переживал его заново, печалился и прижимал ладонь к груди — тяжелые воспоминания сдавливали сердце. Иногда Гета прикладывался к фляге с брагой, но никогда не напивался пьяным. Вкус у этого пойла был дрянной, но действовало оно как бальзам на душу. И я ничуть не пожалела впоследствии, что этот «бальзам» был первым крепким напитком, который мне довелось попробовать. У меня никогда не было ни семьи, ни друзей. И рассказать мне о себе было почти нечего, кроме как о борьбе за выживание в детском доме и о дневнике прабабушки. Поэтому мои истории быстро закончились. Оказалось, что я ничего не знала о настоящей жизни! Вскоре мы начали вместе охотиться и обустраивать теперь уже наше жилище, а по вечерам резались в карты. Гета учил меня мастерить само- стрелы и луки, метко стрелять и стряпать из дичи разные вкусные вещи. В детском доме я и помыслить не могла, что существуют такие блюда, как шашлык из дикого кабана или жаркое из утки с грибами. Я научилась шутить, любить жизнь за ее короткие приятные мгновения и за надежду на лучшее — пусть и крохотную. Больше не нужно было постоянно держаться начеку, чтобы не отобрали тарелку каши, или, засыпая, сжимать в кулаке медальон, дабы его, чего доброго, не сорвали, пока я сплю. Не нужно было соблюдать дурацкие правила и распорядок дня, а за малейшую оплошность проводить ночь в карцере — подвале с крысами, куда запирали провинившихся детдомовских ребят. Начеку приходилось быть лишь во время наших с Гетой вылазок за провизией — этого мне не нужно было объяснять, ведь там, наверху, все зависело от нашей осторожности. Я называла Гету на «ты», а он ласково звал меня Жекой. Он был мне как отец или как старший брат. И я была счастлива, ведь у меня никогда не было ни отца, ни брата. Гета меня не обижал и не наказывал, даже если я делала что-то не так. С ним я впервые в жизни почувствовала себя человеком, достойным уважения. То есть я и раньше, разумеется, не сомневалась в том, что достойна уважения, только никто не трудился относиться ко мне, как подобает. Гета был очень начитан. Мне казалось, он знает ответы на все вопросы и для него не существует неразрешимых задач. В берлоге нашлось много книг и журналов — никогда раньше я не прикасалась к такому объему знаний! Издания были самые разные: художественные, технические, медицинские, юридические… От чтения меня было не оторвать. Первое время я читала все без разбору. Жадно поглощала содержащиеся на отсыревших страницах сведения об истории Благословенной и жизни на других планетах, об искусстве врачевания, учебники по математике и физике, романы, стихи, сказки… Но позже начала предпочитать вымышленным историям реальные, благодаря которым составляла более или менее объективную картину мира, ведь о нем раньше я почти не имела представления. Границы этого мира, совсем недавно очерченные детдомовским забором, все больше расширялись в моем сознании. Мир был огромен и необычайно интересен! И я все бы отдала, чтобы хоть одним глазком взглянуть, что делается на других планетах, как там живут люди. Еще я знала, что Гета сам что-то пишет. Но читать свои творения он никогда не предлагал, хоть меня и раздирало любопытство. Книги Гете время от времени поставлял один человек — очень старый профессор по фамилии Кешиа, который когда-то преподавал в университете, а выйдя на пенсию, устроился сторожем университетской библиотеки. Давным-давно он, на свою беду, прилетел на Благословенную, да так и не смог вернуться домой. Гета считал, что он может быть нам полезен. Изо дня в день мой старший товарищ повторял одну и ту же фразу: «Не теряй надежду, Жека! Мы еще выберемся на свет». Под светом Гета подразумевал иные звездные миры — в глубине души он надеялся покинуть планету с тюремными порядками. …Так прошло три года. Мне нравилась жизнь, которую мы вели, несмотря на все трудности и опасности. Поначалу она казалась мне раем по сравнению с той, что была до побега из детдома. Но я все чаще задавалась вопросом: что дальше? Удастся ли нам улететь с Благословенной или мы до конца дней будем прятаться в лесу? Такая перспектива меня, признаться, совсем не прельщала. А ответ, как это часто бывает в жизни, явился неожиданно. Однажды к нам в гости зашел Кешиа, и они с Гетой долго говорили о возможности побега с планеты. Возможность была, но и риск был очень велик. Я жаждала рискнуть, но Гета, похоже, сомневался в успехе предприятия. Прошло еще несколько дней. Мы отпраздновали мое восемнадцатилетие, распив бутылку шампанского, которую добыл наш профессор. А потом Кешиа развернул принесенный с собою план городских катакомб. Я была вне себя от восторга — нам предстояло угнать военный космический корабль, по-диггерски пробравшись к космодрому. И кто знает, какие еще невероятные приключения ждали нас в будущем! Мы втроем до поздней ночи с упоением обсуждали нюансы побега. В ту последнюю ночь я заснула счастливой. А утром меня ожидало жестокое разочарование: Гета наотрез отказался от намеченного накануне плана. Мол, это очень опасно. Я рассвирепела, узнав, что он собирается отступить, когда все уже готово. В то утро я орала во всю глотку, что он глупец и упрямый осел, и швыряла в Гету все, что попадалось под руку. Ведь последние несколько недель я только и жила этой надеждой! — Почему ты упускаешь наш единственный шанс? Оставайся, если хочешь, и влачи эту жалкую жизнь под землей, словно крот! Но не смей ничего решать за меня! А я хочу рискнуть, слышишь? — Это не риск, а безумие — нас поймают и убьют. И успокойся, прошу тебя, — пытался угомонить меня Гета. — Е сли услышат наверху, нам конец. — А я, быть может, хочу конца! Все лучше, чем хоронить себя заживо в этой могиле! В конце концов Гета оставил все попытки утихомирить меня. Он молча стоял с виноватым выражением лица, ожидая, когда я успокоюсь. А я все металась по подземному жилищу, круша наше бесценное скудное имущество. — Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью! Не смеешь мне запрещать! Хватит с меня твоей дурацкой опеки! Я не… Взглянув на Гету, я замолчала, внезапно опомнившись. Он по-прежнему молчал, словно ожидая конца моей истерики. Но его смуглое лицо вдруг побледнело, а потом он качнулся, схватившись за сердце, и медленно сполз на пол. — Гета, что с тобой? — В мгновение ока я очутилась рядом, забыв все обиды. — Сердце, — прохрипел он. — У тебя есть лекарство? — Нет. Послушай меня… — Скажи, как тебе помочь? Что мне сделать? — Послушай меня! — перебил он. — Я думал, что так будет лучше… — начал Гета, но замолчал, морщась от боли, не в силах договорить. — Не разговаривай! Это все не важно, — говорила я, склонившись над ним. — У нас все было хорошо, — снова перебил он, — и я решил, что не стоит рисковать. Жека, ты вернула мне любовь к жизни. Ты — самое лучшее, что у меня было… — Гета! — Я любил тебя. Хотел тебе сказать, но боялся, что ты поймешь неправильно… Видно было, что каждое слово дается ему с трудом. Лицо Геты снова скривилось от боли, но он сделал над собой усилие и продолжал: — Всю жизнь я верил, что если родился и живу в этом мире, значит, это для чего-нибудь нужно. С годами я терял веру, но когда появилась ты, понял, что должен тебе помочь, в этом моя миссия. И я сделал все, что смог. — Я знаю! Но не говори так, будто собираешься умереть! — Именно так… — Нет! Ты будешь жить! — не желая мириться с происходящим, крикнула я. — Жить будешь ты, Жека. А я свое дело сделал. Прости, что ухожу так рано… Я жадно ловила каждое его слово. — Ты должна одна пробраться сегодня в полночь к космодрому. У входа в катакомбы, как условились, будет ждать Кешиа — он поможет тебе. Только не опаздывай. Если все пройдет удачно, ты покинешь планету. — Без тебя я не хочу! — Что это? Ты плачешь?.. — удивился Гета, ослабевшей рукой стирая слезинку с моей щеки. — Я никогда не видел, как ты плачешь. Не надо. Слезам можно давать волю, только когда все позади. А тебя ждут великие дела. — У меня не получится без тебя. Не умирай! — Получится. Главное — не сдавайся. Ты — потомок великого народа, победившего смерть. И ты еще будешь счастлива. — Нет, не умирай, пожалуйста! Я тоже тебя люблю! — Я держала его голову на своих коленях, и мои катившиеся градом слезы падали на его лицо. — Любишь… Как брата, как друга — на большее я и не рассчитывал. Еще увидимся — там, откуда не возвращаются. Желаю тебе удачи, — сказал он, а потом взгляд его черных глаз застыл. Не помню, сколько времени рыдала, обнимая бездыханное тело Геты, не в силах поверить, что его больше нет. Наконец я успокоилась, положила голову на его широкую грудь и стала вспоминать его последние слова. Слезами горю не поможешь — так ведь говорили мои предки? Сегодня я должна покинуть эту планету во что бы то ни стало! Когда человек остается один, он невольно становится сильнее. С необыкновенной горечью я почувствовала себя повзрослевшей, ведь теперь мне самой предстояло о себе заботиться. На сердце было очень тяжело, но я утерла слезы и решила жить дальше. До полуночи оставалось еще много времени. Я похоронила Гету в самом дальнем углу нашей с ним берлоги: глубокую могилу вырыть мне не удалось, поэтому я соорудила над телом что-то вроде холмика, обложив его по периметру камушками. А сверху положила листок с надписью «Здесь похоронен Гета» и его фотокарточку, на которой он улыбался. Если кто-нибудь когда-нибудь набредет на это жилище, напоминающее скорее медвежью берлогу, чем человеческое жилье, то поймет, что это могила одного очень хорошего человека. Я навела порядок и стала собирать вещи. Натянула поверх оборванной блузки — п редмета школьной формы детского дома — с шитую мне Гетой куртку из лисьих шкур. И снова почувствовала, что на глаза неудержимо наворачиваются слезы. — Прощай, Гета, — прошептала я, в последний раз окинув взглядом подземную комнату. И вспомнила старую примету: если, уходя, оглянуться, то когда-нибудь еще вернешься. Но вернуться я хотела бы не просто так, а для того, чтобы изменить общественное устройство Благословенной — с делать всех людей этой планеты свободными. Пусть это были всего лишь мечты. …И все-таки я оглянулась. Снаружи было уже по-зимнему холодно. Пробираясь по лесу к катакомбам, я на время забылась, слушая шелест сухой листвы под ногами. На секунду мне показалось, что я иду не одна, — будто мы вместе с Гетой идем на охоту и он шагает позади. Листва шуршала так оглушительно, а ощущение его присутствия было столь правдоподобным, что я даже оглянулась. Я опоздала на несколько минут. Добравшись до герметичной двери заброшенного убежища, простучала по металлу кодовый сигнал. Кешиа отворил сразу же. — Я же просил не опаздывать! Быстрее, — ворчал он. — А где Гета? Он что, с ума сошел? Я все подготовил. Другой возможности может не быть! — Он умер, — перебила я. — Сердечный приступ. Сегодня утром. Какое-то время профессор смотрел на меня, выпучив глаза, а потом начал хватать ртом воздух, не в состоянии вымолвить ни слова. Казалось, теперь плохо с сердцем стало у него. Это меня разозлило. Я больше не собиралась позволять жизни издеваться надо мной: схватив старика за плечи, я принялась трясти его изо всех сил. — Кешиа! Успокойтесь и скажите мне, что нужно делать. Я не хочу хоронить еще и вас. Возьмите себя в руки. Сегодня я должна улететь с Благословенной. Вы сказали, у вас все готово! — Да-да, — наконец прохрипел Кашиа, собравшись с мыслями. — П ойдем скорее… Я все подготовил… Другой возможности может и не быть… — бормотал он. — Может и не быть… Сюда, сюда!.. Кешиа вел меня сначала темными тоннелями ливневок, потом канализационными коллекторами. Кое-где свод был так низок, что нам приходилось пробираться чуть ли не ползком. Профессор шел впереди, и я удивлялась его проворству, ведь ему было не меньше восьми- десяти. Наконец он остановился и объявил, что мы находимся под космодромом. — Через этот люк ты выберешься на поверхность. Корабль будет справа — он уже готов к взлету. А слева… — он посветил фонариком на листок бумаги с чертежом, — слева будет стена здания космодрома. Как только проникнешь внутрь, сразу блокируй двери — вчера я рассказывал вам с Гетой, как это сделать. — А вы разве не пойдете со мной? — насторожилась я. — Я слишком стар для таких передряг. Лучше попытаюсь отвлечь их внимание. — Но я не смогу управлять кораблем! Я же не умею! — запаниковала я. — Этот корабль оснащен новейшим оборудованием и управляется с помощью компьютера. Генерал Кедров планировал вылететь на нем утром. Пароль — « рука дружбы». Маршрут уже задан — космолет должен отправиться на одну из недавно освоенных планет. — Что за планета? — Там проводят какие-то военные испытания — это все, что мне известно. Поэтому сразу после взлета нужно будет скорректировать маршрут. Тебе следует попасть на планету под названием Московия — на мою родину. Там живет моя внучка Нора. Найди ее и все о себе расскажи. Уверен, она не откажется тебе помочь. И еще… Передай ей… Я прошу прощения за все, что натворил. Обещай мне, что передашь ей эти слова! Сказав это, он крепко схватил меня за руку, словно силой собирался вырвать из меня обещание. — Хорошо, я обещаю! Но, быть может, вы хоть попытаетесь спастись, чтобы увидеться с внучкой? — Это исключено. Она никогда не простит меня живого — так пусть простит хоть мертвого, — сокрушенно покачал головой профессор. Но вдруг, опомнившись, сказал: — Я отвлеку охрану, а ты беги к кораблю. Ну, с Богом! С этими словами он приподнял крышку коллектора. Мы вынырнули из-под земли и стали медленно пробираться в тени стены. Взлетная площадка была освещена, на ней возвышалась блестящая серебристая громада корабля. Такой красотищи мне еще не приходилось видеть, и в первые секунды у меня дух захватило от волнения. Наконец я пришла в себя и заметила, как Кешиа отделился от стены и направился в сторону шагающего по периметру охранника, который как раз находился в самой дальней от трапа космолета точке своего маршрута. Близился решающий момент. Старик возник перед военным внезапно. Тот от неожиданности встал перед ним как вкопанный, нацелив на него автомат, а ко мне повернувшись спиной. Зазвучали их голоса: приглушенный старческий, словно оправдывающийся и несший какую-то околесицу, и каркающий командный: «Кто ты такой? Ты как сюда попал?» Не теряя времени, я бросилась к космолету. Подошвы моей обуви были обмотаны тонкими заячьими шкурками, и шагов слышно не было — это мы предусмотрели. Не предусмотрели только безвременной кончины Геты и сообразительности военного. Он заподозрил, что это всего лишь отвлекающий маневр, и, когда я была уже у трапа, открыл огонь. Автоматная очередь просвистела совсем рядом, несколько пуль отрикошетили от поручней. Пригнувшись, я взлетела по ступеням, услышав звуки борьбы. Судя по всему, Кешиа боролся с охранником, пытаясь помешать ему продырявить меня, поэтому тот и промазал. Но долго эта борьба продолжаться не могла: раздалась еще одна, короткая очередь — Кешиа вскрикнул и, судя по звуку, свалился на бетон взлетной площадки. Это могло означать только одно… Но оглядываться времени не было. Я дернула рычаг справа от входа. Дверь стала медленно подниматься, словно захлопывалась гигантская отвисшая челюсть. Пули со всех сторон затарабанили по бронированному корпусу, послышались быстрые приближающиеся шаги и крики. Но все это, к счастью, вскоре осталось по ту сторону двери. III Я, естественно, не умела управлять космическим кораблем. Но терять было нечего, стоило попытаться. Я села за пульт управления, и мягкое, обшитое кожей кресло безропотно приняло своего нового капитана. Вопрос был лишь в том, сумеет ли этот капитан выполнить самое простое действие — в злететь. Никогда прежде мой мозг не работал так быстро и четко, и это поразило меня. «Какой смысл в панике? — подумала я, разглядывая приборную панель. — Эмоции потом. Сейчас нужно поднять этот летательный аппарат в воздух. А там видно будет». Я набрала в окошке бортового компьютера пароль, а затем указала: «Взлет в экстренном режиме». Наверное, это было моей ошибкой, но я помнила предупреждение Кешиа, что на все про все у меня около семи минут. После чего дверь разблокируют и меня схватят. И, как говаривали мои предки, слезай с коня, никуда не поедем! Дело в том, что в допотопные времена люди пользовались животными как средствами передвижения. Кони, надо полагать, как раз относились к таким транспортным средствам. «Внимание! Автопилот включен, — раздался приятный женский голос. — Генерал Кедров, подтвердите маршрут». Времени корректировать маршрут тоже не было. Решив, что сделаю это потом, во время полета, я подтвердила все, что от меня потребовал компьютер, в том числе команду на взлет. И, услышав какие-то жуткие звуки, похожие на шум электрогазосварки вперемежку с шипением масла на сковороде, почувствовала, как кресло, в котором я сидела, бесцеремонно пристегнуло меня ремнями безопасности по рукам и ногам. Я покрылась холодным потом, осознав, что сейчас начнется, — в едь еще ни разу в жизни мне не приходилось летать даже на самолете. Зато теперь можно было не опасаться, что в дверь постучат, вряд ли кто-нибудь в здравом уме станет торчать возле корабля, когда он взлетает. «Пункт назначения — секретная военная база планеты Альфа-88», — услышала я и ощутила, как что-то меняется: то ли давление воздуха, то ли сила тяжести. Но внезапно в мое плечо вонзилась игла, и я отключилась. Когда очнулась, все вокруг гудело, тряслось, трещало и мигало. Я предположила, что мой корабль входит в атмосферу. И даже не стала задавать себе вопрос, как долго продолжался полет. В любом случае, я представляла себе межзвездное путешествие совсем иначе: много-много дней плавать в невесомости, поглощая космическую пищу из тюбиков и поглядывая в иллюминаторы на звезды. Но никак не проспав все самое интересное! Впрочем, думать сейчас нужно было о другом: похоже, пока я спала, произошло нечто плохое, поскольку посадка ожидалась в аварийном режиме. Компьютер сказал мне на прощание пару слов о том, что повреждены какие-то там системы и мне предстоит что-то вроде катапультирования. Потом все смолкло и погасло. Меня облепило надувными подушками. И наступила тишина… Такой гнетущей тишины я еще ни разу в жизни не слышала. Даже жить расхотелось. Потом последовал толчок и несколько переворотов. Еще пару секунд унылой тишины в состоянии свободного падения… Хлопок самораскрывающегося парашюта… Несколько минут парения над бескрайней унылой равниной… Я рухнула в мокрую траву как подкошенная, даже не пытаясь сопротивляться силе тяжести неведомой планеты. И не вставала. Я читала, что человек, не привыкший к медикаментам (а я с рождения не проглотила ни одной таблетки), от некоторых лекарств может на время впасть в апатию или, наоборот, в истерику. Кто знает, что за препарат мне вкололи на время полета и сколько я проспала? А возможно, это были всего лишь последствия стресса от перенесенного. Так или иначе, чувствовала я непередаваемое: горечь утраты, неимоверное одиночество, голод и полное безразличие к тому, что будет со мною дальше. Потрясающее сочетание, не правда ли? Шел дождь. В свинцово-сером небе надо мной клубились тучи. Были сумерки — то ли поздний вечер, то ли раннее утро. А может, просто очень хмурый день. Мелькнула безрадостная мысль: «И это называется свободой?» Неслушающимся языком я стала напевать самую веселую детскую песенку, какую только могла вспомнить, но слезы все равно полились в три ручья. А потом я начала дико смеяться, то и дело всхлипывая. «Да у тебя самая настоящая истерика!» — констатировала я. Но взять себя в руки не получалось. Однако, как только ко мне подбежали люди в форме защитного цвета, я тут же перестала плакать и смеяться. Но было поздно. Меня схватили и куда-то поволокли. IV Сначала меня несколько дней продержали в маленькой камере с койкой и парашей, словно преступницу. С той лишь разницей, что заключенных кормят, а мне давали только воду. А потом меня пожелал видеть какой-то очень респектабельного вида дядя в костюме, похожий на наркобарона, каких в фильмах показывают. Оборванную, грязную и едва живую, меня вывели к нему в наручниках, будто у такого жалкого существа еще могли оставаться силы, чтобы удрать от целой армии вооруженных людей! Оглядев меня, дядя остался доволен и распорядился меня переодеть, накормить и отвести в его лимузин. Мне выдали тюремную робу — не совсем по размеру, но она хотя бы оказалась чистой. И поставили тарелку чего-то съедобного: я даже не стала вдумываться, что это за пища, потому что просто умирала с голоду. Ведь в последний раз я ела за миллион световых лет отсюда! Однако, помня, что после длительной голодовки нельзя есть слишком много, заставила себя остановиться на половине тарелки. А в это время мой новоиспеченный хозяин отсчитывал деньги, чтобы расплатиться за меня. Еще и поторговался, насколько мне удалось разглядеть из окна «столовой». Виды, открывающиеся из лимузина, в котором меня везли неизвестно куда, были не из веселых: бесконечные военные базы со шлагбаумами и КПП, тюремного вида здания, а в промежутках между признаками цивилизации — бескрайние унылые поля и низко нависшее над ними серое небо, матовое, словно потолок. Мелкий противный дождь не прекращался. — У вас тут что, сезон дождей? — осмелилась спросить я — хуже уже вряд ли могло быть. Но мне не соизволили ответить ни «рабовладелец», ни его водитель. — Куда вы меня везете? — громче спросила я. На это респектабельный дядя обернулся с переднего сиденья и молча, с интересом еще раз оглядел меня: мол, она еще и говорить умеет! А потом снова уткнулся в складной компьютер, стоявший у него на коленях. Общаться со мной не собирались, несмотря на то, что на этой планете говорили на том же языке, что и на Благословенной, — на универсальном межгалактическом. Существует теория, что когда-то он назывался английским и на нем разговаривало большинство землян, но с тех пор этот язык наверняка сильно изменился. Я подалась вперед и через плечо в смокинге увидела экран, а на нем — таблицу с именами и еще какими-то цифрами и данными. У меня было очень хорошее зрение, и я успела прочесть набранное над таблицей жирным шрифтом: «Высшая школа «Универсальный солдат». Это была не бог весть какая информация, но уже кое-что. Теперь я хотя бы знала, что меня не в бордель везут и вряд ли собираются продавать мои внутренние органы. Можно было бы догадаться, что на засекреченной планете Альфа-88, где, как говорил Кешиа, проводятся «какие-то военные испытания», целью похищения человека должно быть нечто иное. Например, из меня попытаются сделать универсального бойца. Или станут проводить надо мною опыты. Какие? Да какие угодно! Например, испытания на выносливость. Никогда не верьте утверждению, что иногда лучше не знать. «Меньше знаешь — крепче спишь», — говорили мои предки. Но существовала и прямо противоположная по смыслу пословица: «Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил». Под соломкой, верно, подразумевался какой-то распространенный на Земле материал растительного происхождения, способный смягчить падение. Возможно, мне в какой-то степени было бы легче не знать, что меня ждет. Но тогда я не сумела бы правильно оценить ситуацию, чтобы попытаться спастись. Итак, вырвавшись из одного плена, я тут же попала в другой — и, может быть, пострашнее прежнего. Я сидела в читальном зале и размышляла над домашним заданием, листая толстенный том трудов какого-то философа — с ейчас уже не вспомню его имени. Уже третий день кряду с полудня до позднего вечера я, как бы выразились земляне, «грызла гранит науки», проходя полсотни метров от входа этого огромного уставленного стеллажами с книгами и столами с компьютерами помещения до своего рабочего места, прерываясь лишь на утренние занятия, прием пищи и шестичасовой сон. Честно говоря, у меня складывалось ощущение, будто я оказалась среди умалишенных. С той лишь разницей, что как к сумасшедшей здесь относились лишь ко мне. Или, скорее, как к еще не ставшей нормальной — такой, как все. Учащиеся Высшей школы «Универсальный солдат» — сплошь молодые люди от семнадцати до тридцати — были не очень-то болтливыми, а если кого и удавалось разговорить, они начинали нести такую околесицу — мама не горюй! При этом никто из них не помнил, как они тут очутились, кем были раньше и что происходит на самом деле. Предметы учебной программы, на первый взгляд, были вполне обыкновенными для специализированного учебного заведения: военная топография, история оружия, математика, инопланетные языки, рукопашный бой, практическая стрельба… Но что-то было не так. Даже не считая того, что я находилась здесь не по своей воле. Слишком уж все было правильно и спокойно. А студенты напоминали роботов, беспрекословно выполняющих все пункты распорядка дня. Поэтому и я решила не выделяться, чтобы получше оценить обстоятельства передряги, в которую попала. А поскольку самые полезные мысли посещали меня в одиночестве, я взяла за правило каждый день несколько часов проводить в библиотеке, чтобы подумать в тишине. Заодно вычитывала всякие интересные вещи о жизни на разных планетах — развитых и не очень. А любое знание, как известно, — сила. К тому же, как сообщал информационный стенд в фойе главного корпуса, близились каникулы — несколько дней полнейшего безделья с возможностью посещать факультативные занятия по интересам. И я планировала провести эти дни опять же в читальном зале — самом спокойном месте «универа». Разумеется, я не надеялась найти в этих книгах и базах данных хоть какую-то полезную информацию о том, как отсюда выбраться, ведь они были предназначены для нас, подопытных. Но чтение меня всегда успокаивало. И пока я листала учебники, меня, что называется, затянуло. Логические конструкции, псевдоисторические факты, поучительные истории и сногсшибательная философия альтруизма ради блага обще- ства… Мы все были недоделанными вещами, которые через пару лет продадут новым хозяевам — в крупные корпорации. И мы будем служить им, не жалея сил, рискуя своими жизнями, и, если понадобится, пойдем на верную смерть, глазом не моргнув. Потому что спустя три курса мы станем идеальным оружием — стертыми личностями без страхов и иллюзий. Понять это было несложно, впрочем, как и догадаться, что вместе с едой нас пичкают препаратами, от которых постепенно забываешь, кто ты и зачем ты. Только вот где взять другую еду и как побыстрее выбраться из этого дурдома? Поначалу мне казалось неправдоподобным, что меня могут заставить что-либо делать против моей воли. Ну как из меня могли вылепить солдата, если я на это не соглашалась? К тому же и условия были вовсе не казарменными. Я могла пропустить занятие-другое, сославшись на плохое самочувствие. Могла не явиться на ужин или завтрак — никто бы мне слова не сказал, потому что я, как и все остальные, не была ограничена в движениях в пределах Высшей школы. Но ее территория была обнесена неприступной стеной с двумя рядами колючей проволоки, словно в тюрьме строгого режима, и не было ни малейшей возможности перебраться на ту сторону. А по эту разыгрывался настоящий спектакль «университетской» жизни. Каждую неделю в этом дурдоме проходила вечеринка: на первом этаже в большом актовом зале, а при хорошей погоде — в саду под открытым небом собирались студенты всех курсов. Я такие мероприятия исправно посещала в надежде узнать что-нибудь полезное или наладить с кем-нибудь контакт. Поначалу ничего не выходило. Одни студенты рассуждали о бессмысленности жизни, другие, недавно прибывшие, — о своих подозрениях, что «здесь что-то не так». Среди них попадались неврастеники, которые, видя во мне пока еще нормального человека, с пеной у рта начинали уверять, что их пытаются свести с ума. Замечая таких перевозбужденных субъектов, вездесущие охранники быстро усмиряли их электрошокерами. Впрочем, уже через неделю эти несчастные напрочь забывали о своих тревогах и с головой уходили в учебу. Второкурсники готовы были болтать исключительно об учебных дисциплинах и даже начинали злиться, когда я переводила разговор на что-нибудь другое. А поскольку в моем положении лучше всего было привлекать к себе как можно меньше внимания, приходилось имитировать интерес к обсуждаемым предметам. Еще сложнее дело обстояло с третьекурсниками. Они были проницательны и подозрительны. Задавали каверзные вопросы, явно стремясь выяснить, насколько уже промыт мой мозг, и наверняка доносили о результатах преподавательскому составу. Приходилось держаться начеку. Однако я все же рискнула спросить одного, зачем нам, будущим солдатам, эти танцульки с напитками, расслабляющими тело и разжижающими мозг. И этот чувак совершенно серьезно и обстоятельно, с научной точки зрения принялся мне объяснять, что релакс время от времени необходим, «чтобы лучше воевать». А я вспомнила еще одну древнюю поговорку: «Пьяный солдат дерется дольше». И не стала спорить. Решила искать сообщников в среде новичков, которые хотя бы отдаленно еще напоминали нормальных людей. Однако, как выяснилось, искала я не там. V Спустя месяц пребывания в стенах Высшей школы на одной из таких вечеринок я приметила в толпе парня, которого раньше не видела. Ничего особенного, парень как парень. Но с не характерной для остальных зомби искоркой в глазах. …Среди сотен лишенных осмысленности, пустых глаз меня обжег его скучающий насмешливый взгляд. Самое интересное, что этот студент был третьекурсником. Выпускники, в отличие от нас, «зеленых», носили форму красного цвета. Как мог он сохранить здравый рассудок, находясь здесь третий год? Испокон веков считалось, что мужчина должен сделать первый шаг, порядочной девушке недопустимо вешаться на парней и все такое. Но здесь это правило теряло смысл. Даже учитывая, что у меня никогда раньше не было отношений с противоположным полом. Я подошла первой. — Привет! Хочешь потанцевать со мной? — предложила я, возникнув перед ним. Он едва заметно удивился моему неожиданному появлению и осторожно посмотрел по сторонам — скорее, скосив глаза налево-направо, нежели поворачивая голову. — Недавно здесь? — насмешливо спросил парень, положив руку на мою талию, и мы плавно вошли в ритм медленного танца. — Именно. И пока еще не выжила из ума, задаюсь вопросом: откуда среди этих параноиков нормальный человек? Усмешка в одно мгновение сошла с его губ. — Сколько времени ты тут находишься? — Чуть больше месяца. — Как тебе… — Он умолк, с деланой улыбкой переждав, пока мимо пройдет наблюдающий, и лишь затем продолжил: — Как тебе удалось продержаться так долго? — Тебе не кажется, что здесь скукотища смертная? Давай дружить, — предложила я. — Меня зовут Жека. А тебя? — Дис, — коротко ответил он, снова осторожно озираясь по сторонам. — Меня зовут Дис. — Скажи мне, Дис, ты тоже хочешь стать универсальным солдатом или твоя единственная мечта — слинять отсюда поскорей? — продолжала я мрачно шутить. — Если наутро ты не забудешь того, что сказала сейчас, — шепотом произнес Дис, наклонившись к моему уху (он был на голову выше меня), — встретимся в читальном зале. Я видел тебя там — ты каждый день приходишь. — Да, я люблю читать. Но тебя почему-то там не замечала. — Крайний стол в левом ряду за шестым от окна стеллажом не захватывают камеры видеонаблюдения. Там и поговорим, — сообщил он. — Завтра. А если мне не удастся вырваться, то послезавтра. — Я хочу сейчас! — воспротивилась я. Но рядом вновь появился любопытный страж порядка, и Дис внезапно заткнул мне рот поцелуем. То был поцелуй-кляп, и я вполне сознавала это. Но все равно что-то приятное произошло со мной в тот момент, заставив ответить даже на такой поцелуй. И бьюсь об заклад, Дис даже не понял, что это был первый поцелуй в моей жизни. — Здесь слишком шумно. Отойдем? — предложил он, оторвавшись от меня. А его рука продолжала аккуратно поддерживать мою спину. Я увидела его налившиеся кровью глаза и подумала: так вот как это, оказывается, происходит… Мы отошли в сад и присели на свободную скамью, где Дис ради конспирации приобнял меня, а я положила голову на его плечо. Погода стояла на удивление теплая. Прямо перед нами какой-то другой парень самозабвенно лобзал какую-то другую девушку, постанывающую от удовольствия. И они были так заняты друг другом, что можно было не опасаться говорить прямо при них. — Я уже много месяцев не разговаривал с нормальными людьми, — признался Дис. — Расскажи о себе. Откуда ты? — А не лучше ли сразу к делу? — вспылила я. Эта его реплика — «много месяцев не разговаривал с нормальными людьми» — напомнила мне первую встречу с Гетой, и сердце защемило от тоски при воспоминании об утрате. — Времени мало, — добавила я. — Полгода назад я пытался помочь здесь одной девушке. Но через пару недель она стала такой же, как все. Ты тоже долго не протянешь. Утешил, ничего не скажешь! — А вот ты, я вижу, в этом дурдоме не пару недель, — возразила я. — Как ты это делаешь? Может, и я смогу? — Теоретически даже самый психически устойчивый человек не может сопротивляться больше пары месяцев. А некоторым и недельки хватает. — Как ты это делаешь? — повторила я вопрос. Ведь было ясно, недельки у меня нет, я и так провела здесь уже месяц и начинала замечать всякие странности, происходящие с головой. С самого начала я обратила внимание на время от времени посещающее меня чувство бессмысленности жизни. Такие приступы случались все чаще. Но пока я еще справлялась с апатией, которая могла быть предвестником серьезного умопомрачения. — Я блатной — и все дела, — с казал Дис. — То есть как это? — Мой отец — один из самых богатых людей галактики. Время от времени он отстегивает приличную сумму ради того, чтобы из меня не сделали идиота. — Что же он сразу тебя не выкупит? — удивилась я. А в это время парень напротив принялся срывать одежду со своей партнерши… — Это сложно. Альфа-88 — секретный объект. Вырваться отсюда равносильно чуду. Или дезертирству. Это все равно что бежать от уголовного наказания — тебя будут искать, пока не найдут. Всю оставшуюся жизнь придется скрываться, — говорил Дис, безучастно глядя на разворачивающуюся на наших глазах сцену неистовой любви таких же, как мы, — «зеленой» и «красного». — В этой части галактики военные контролируют все и вся, ни один шаг не остается незамеченным. Ведь если кому-нибудь удастся побег, на воле окажется человек, в которого вложена куча денег и знаний, а они дорогого стоят. Лучше, чтобы все выглядело естественно: через несколько месяцев отец выкупит меня на законных основаниях. Да и отношения у нас с ним сложные: подозреваю, он нарочно упек меня сюда, чтобы я «поумнел» и «жизни научился». Вроде как в армии отслужил. И чтобы впредь поступал, как он велит. …Ты мне нравишься, — сказал он вдруг, заметив приближающегося к нашей скамье стража. — Может, тоже займемся любовью? — И с этими словами снова бесцеремонно овладел моими губами. Второй поцелуй был длиннее и осмысленнее первого, мы словно пробовали друг друга на вкус, слушая удаляющиеся шаги надзирателя. — Ты можешь мне помочь? — спросила я, оттолкнув его от себя сразу же, как только шаги тяжелых ботинок стихли. — Увы, — сухо ответил отвергнутый Дис. — Мне нужна твоя помощь. Хоть какой-нибудь совет, хоть что-нибудь! — взмолилась я. Я «хваталась за соломинку», как говаривали мои предки. — Тебе лучше поспать, — сказал он. — Не уверен, что завтра… — Завтра и послезавтра я останусь собой! — перебила я. — О ни что-то подмешивают в еду, правда? — И не только в еду. Это комплексная методика. Скажи, тебе случайно не снится какой-нибудь повторяющийся сон? Я напрягла память. — Да, в последнее время я пытаюсь открыть во сне какую-то дверь. — Значит, уже началось. — Началось что? — Необратимая реакция. — Откуда ты знаешь? — Со всеми это происходит. Тебе отсюда не выбраться. — Как ты можешь вот так спокойно выносить мне смертный приговор?! У меня крепкие нервы: мое детство прошло в приюте, я не знала родительской ласки, а потом еще три года провела в бегах — жила в лесу с отшельниками, охотясь на диких зверей. Я угнала космический корабль у военных! — выпалила я. — Да что ты? — А как, по-твоему, я здесь оказалась? — Угонять корабль, чтобы прилететь сюда, было глупым поступком. — Там, откуда я бежала, не многим лучше. — Какой бы крутой ты ни была, у тебя нет шансов. — Но ты хоть попытаться-то можешь? — не отступала я. — Даже пытаться не стану, — отрезал Дис. — И насчет завтрашнего свидания в читальном зале — з . Он встал и зашагал прочь. Но я догнала его и преградила дорогу: — Дис, пожалуйста! Я не хочу умирать здесь вот так. — Ты не умрешь. Ты будешь жить дальше, счастливая и с промытыми мозгами, — довольно резко ответил он и попытался меня обойти. Дис старался казаться равнодушным, но я почувствовала, что за этим скрывается боль. Быть может, он уже не раз пытался помочь новеньким, но все попытки заканчивались неудачно, предположила я. И поклялась себе удивить его — не дать съехать своей крыше. Когда что-то себе пообещаешь, легче не отступить на полпути. Это всегда было моим главным трюком в борьбе за выживание. Я опять преградила ему дорогу. — Оставь меня в покое! — разозлился Дис. — Ты представить себе не можешь, каково это: привязаться в здешнем аду к человеку, а потом потерять его. Делай, что хочешь, но моя совесть чиста, я сказал тебе правду: ничего не выйдет!.. Извини, — вдруг остыл он, неожиданно оробев под моим взглядом. С детдомовских времен я привыкла смотреть людям в глаза и могла выдержать любой взгляд. — Я правда ничем не могу тебе помочь. Тогда уж разозлилась я. — А теперь послушай меня. — Поскольку надзиратель как раз снова проходил мимо, я обняла Диса за шею и приблизила свой рот вплотную к его губам. Но не для поцелуя. — Я не знаю, что у тебя там за душевные драмы были. Но я не собираюсь тут с катушек вместе со всеми остальными слетать, — гневным шепотом заговорила я. — Клянусь тебе: если ты меня бросишь, а я, не дай бог, выживу, то из-под земли тебя достану, а потом зарою. Ты меня понял? — О-о! — наигранно испугался Дис. — Ого-го! Так что запишись в библиотеку. И прихвати мне бутерброд побольше, договорились? Представляя себе этот самый большой и вкусный в мире бутерброд, я в свою очередь коротко чмокнула Диса на сон грядущий и отступила. По-видимому, его позабавил мой монолог. Он посмотрел на меня сверху вниз, как взрослый смотрит на ребенка, и сочувственно покачал головой. — Пойми, Жека… или как тебя там… это бесполезно, — сказал он мне. — Меня зовут Евгения, — бросила я, уходя. VI Честно говоря, я не представляла, как Дис может мне помочь. Но если не он, то кто? Вернувшись в свою комнатенку, я завалилась на койку и стала все обдумывать в тишине и темноте. Но тихая, еле слышная музыка опять донеслась до слуха, как прошлой ночью. Теперь я была уверена, что она мне не мерещится, как это случается порой в момент засыпания. Но все равно от нее с ума можно было сойти! Уже только потому, что мелодия была такой неясной и зыбкой, что ее невозможно было напеть. Временами она превращалась в отдаленный гул ветра, в крики, подхваченные эхом, плавно перетекала в женское пение под переливы арфы, а потом модулировала в более низкие тональности и оборачивалась таким страшным нагромождением звуков, что мурашки бежали по коже. Среди всей творящейся вокруг неразберихи ясно было одно: эту так называемую музыку слушать нельзя. Наверняка она тоже что-то внушала. А раз нас подвергали, как утверждал Дис, комплексной методике, я сделала вывод, что одного подмешивания отупляющих препаратов в еду недостаточно. Что если убрать из цепочки некоторые звенья? Пожалуй, тогда превращение в универсального солдата если и не прервется, то пойдет значительно медленнее. Вдохновленная догадкой, я смастерила из лоскута, оторванного от собственного белья, беруши и продолжила обдумывать в приятной звенящей тишине свое положение, а еще — первый в моей жизни поцелуй, случившийся при столь необычных обстоятельствах. «Музыка — раз. Кромешная темнота в комнате без окна — два. Тоже чтобы на психику давило. Еда — три… Значит, пища — не главное звено. Кто бы стал устраивать весь этот цирк, если б все можно было решить при помощи одной пилюли? А если так, то системе можно противостоять! Только бы Дис пришел завтра в читальный зал и рассказал мне побольше!» — с этой мыслью я заснула. В доброй тишине я спала крепко и сладко, не то что в предшествующие ночи, наполненные тревожными черно-белыми кошмарами. И на этот раз злосчастная дверь, которую я уже много ночей кряду стремилась открыть, не приснилась мне. В ту ночь мне снился цветной сон: наш детский дом весной, в саду цветут яблони, а я, усевшись под одной из них, читаю учебник по физике, готовясь к экзамену. То был один из самых спокойных и светлых дней, проведенных в детском доме. …Мне снилось, как затем ночью, включив под одеялом фонарик, я перечитываю сохранившийся листок из бабушкиного дневника. А потом приходит Гета и долго говорит о том, что я должна совершить что-то очень важное, а я все сомневаюсь, получится ли у меня. «Ты все сделаешь правильно. Только не сдавайся, борись!» — слышала я его такой родной голос и удивлялась тому, что он жив. Правда, заканчивался сон не слишком радостно: мы снова целовались с появившимся откуда ни возьмись Дисом, но вдруг произошло что-то нехорошее — и он провалился в разверзшуюся серую пропасть. Я проснулась, когда в моей комнате загорелся яркий свет. Будильник, почти не слышимый сквозь заткнутые уши, настойчиво повторял: «Элизабет, подъем! Элизабет, подъем!» Такое имя дали мне, насильно приютив в этом сумасшедшем доме. Принимая душ, я пыталась прогнать чувство тревоги: а вдруг Дис не придет сегодня? И с нетерпением ждала момента, когда доберусь до читального зала. К счастью, он пришел. Правда, заставил прождать его несколько часов. — Привет, Элизабет! — подсев ко мне за тот самый стол, в левом ряду за шестым от окна стеллажом, сказал он и улыбнулся, точно издеваясь. — Откуда ты знаешь, как меня зовут? — огрызнулась я, отрывая от книги красные, воспаленные от долгого чтения глаза. Сначала я старалась лишь делать видимость, будто читаю, и особо не вникать в написанное, чтобы не поддаться влиянию. Но очень уж замечательно говорилось в учебнике о патриотизме и самоотверженности — не удержалась. — Я нашел твою читательскую карточку на столе библиотекаря, — ответил Дис и протянул мне пластиковый прямоугольничек с моим именем и фотографией. — Ты ее там, наверное, забыла. — Наверное, — снова огрызнулась я, выхватив у него из рук свой читательский билет. — Ты что-то слишком долго шел. — А ты с самого утра?.. — …Тебя жду, — закончила я. — Было бы это где в другом месте, послала бы я тебя за такие проделки ко всем чертям! — Я был на тренировке по дзюдо, это такое древнее единоборство, — объяснил Дис. — Я их обычно не пропускаю — может здорово пригодиться в жизни. На вот, поешь, сразу станешь добрее, — сказал он, вынимая из кармана внушительного размера бутерброд, завернутый в салфетку. — Буквально от сердца оторвал. Я молча схватила примирительный подарок и быстро набила рот. С утра я ничего не ела, решив, что лучше буду голодать, чем стану такой же, как все эти психи вокруг. Но полдня без еды оказались довольно мучительными, так что я уже подумывала отказаться от затеи пропустить еще и ужин. Перекусив и действительно немного подобрев, я предположила, что Дис, скорее всего, решил проверить меня, подвергнув томительному ожиданию. Но не стала упрекать его: в конце концов, он имел полное право полагать, что меня надолго не хватит. Вероятно, даже эти несколько часов могли меня подкосить — он ведь небось за три года повидал немало бунтарей вроде меня. Однако я намеревалась доказать обратное. «Не дождешься», — пообещала я про себя. В тот день мы с Дисом условились, что он будет тайком передавать мне «здоровую» еду. Хотя здоровым этот скудный паек можно было назвать лишь с большой натяжкой. Первые несколько дней я просто на стенку лезла от голода, но потом привыкла. Во время каникул мы встречались в читальном зале каждый день. Делали вид, что конспектируем учебники, а на самом деле общались — шепотом или посредством письма. А в конце недели, когда пришло время прощаться, Дис сказал: — Продержись еще несколько дней. В выходные мы встретимся на очередном «капустнике». А я за это время что-нибудь придумаю, обещаю. Все будет хорошо. И, по-братски поцеловав меня в лоб, ушел не оглядываясь. Я же, оставшись в одиночестве, затосковала над распахнутой книгой. «Все будет хорошо…» Легко ему говорить! А мне было страшно. Кто знает, что могло со мной случиться за эти несколько дней? Тревожась о своей судьбе, я неосознанно протянула руку к медальону. У меня с детства была привычка теребить его, когда я нервничала. Однако на этот раз я с ужасом обнаружила, что его на шее нет. «Мой медальон пропал! А я даже не заметила, когда это случилось. Ну точно, что-то с головой не так!» Я старалась изо всех сил, но не могла вспомнить, что его отобрали вместе со всем, что было на мне надето, когда привезли сюда, выдав взамен учебную форму и зубную щетку. Я забыла и то, какую истерику устроила, когда меня разлучали с моим сокровищем. Как втолкнули в бокс с душем и долго поливали холодной водой, точно я получила дозу радиации. Тот злосчастный день напрочь выпал из моей памяти, как и многое другое. Я попыталась выстроить события в их последовательности, но поняла, что уже и этого не могу сделать. Что затрудняюсь даже ответить на простейший вопрос: что было раньше — тот большой бутерброд, который мне принес Дис в читальный зал, или наш с Дисом первый поцелуй? «Ну гады! Они мне за это ответят!» — негодовала я, сжимая кулаки. VII Прошло дней пять, а может быть, десять. Все они были однообразными до невыносимости, и я потеряла им счет. Я забыла о берушах, и мне даже начала нравиться звучавшая перед сном музыка — без нее уже не получалось заснуть. Все чаще я стала задаваться вопросом: а зачем вообще сопротивляться? Ведь так легко и просто делать то, что тебе велят. А чтобы подавить крепчавшую вселенскую тоску, я взяла за правило посещать все без исключения занятия и делать все без исключения домашние задания — ушла в учебу с головой, как все мои предшественники. Я бегала, стреляла по мишеням, собирала и разбирала оружие, рисовала планы пересеченной местности, училась причинять боль и оказывать первую помощь, изучала языки и штудировала кучу разнообразной литературы. Мои учителя говорили, что я делаю успехи, и меня это радовало. И я была бы совершенно счастлива, если бы не мерзкое, шевелящееся в глубине души подозрение, будто у меня отняли что-то очень важное. Каждый раз, пытаясь понять, что же меня гнетет, я вспоминала о своем медальоне, и это возвращало к реальности. Но вместе с тем меня неотступно преследовала бредовая мысль: я во что бы то ни стало должна его отыскать, иначе произойдет что-нибудь ужасное. Например, конец света. Однажды утром, одержимая навязчивой идеей, что медальон мог незаметно снять с меня Дис во время нашего первого танца в саду, я отправилась прямо в корпус третьекурсников, постучала в дверь его комнаты и, разразившись страшными проклятиями, потребовала вернуть украденное. Высунув голову в коридор и посмотрев по сторонам, Дис втащил меня внутрь, пока никто не заметил моей истерики. Заперев дверь, он залепил мне рот скотчем, им же обвязал мои запястья, чтобы перестала драться, усадил на свою койку и долго что-то говорил, потом кричал. Отвечать с заклеенным ртом я не могла, поэтому просто смотрела на него ненавидящим взглядом. Сделав вывод, что я ничего не соображаю, Дис достал из своего шкафчика для одежды маленький футлярчик, вынул оттуда шприц и, грубо повалив меня на койку, всадил в плечо укол. Постепенно пришло осознание происходящего. Возвратилась и память. Лежа одним ухом на подушке, пахнущей Дисом, я с легкостью вспомнила, что мои вещи вместе с медальоном положили в металлический ящик с номером, который я специально тогда заучила, чтобы потом найти. Я была спокойна, саднило лишь чувство потери — этот медальон был мне дороже всех вещей на свете. — Он в ящике номер 232982, — тихо произнесла я. И добавила: — Не думала, что сломаюсь так скоро. — Скоро? — Дис ободряюще потрепал меня по щеке и заправил мой выбившийся на лицо локон за ухо. — Между прочим, прошло уже полгода. Зима на дворе — ты не заметила? — Что? — я рывком поднялась из лежачего положения в сидячее. — Не делай сейчас резких движений — может закружиться голова, — предупредил Дис. — Что это был за укол? — спросила я, укладываясь обратно и потирая больное место. — Это на крайний случай — если у меня крыша начнет съезжать. — А еще есть? — Осталась парочка. — Что ж ты раньше молчал?! — Потому что это не выход: ими нельзя злоупотреблять. — Я в любом случае долго не протяну, — безнадежно проговорила я. — Тем не менее, ты — это все еще ты, — возразил Дис. — Никто пока не продержался так долго. — А что толку?.. — Послушай меня внимательно: тебе нельзя здесь находиться. Сейчас ты уйдешь и, сославшись на недомогание, побудешь какое-то время у себя. Но помни: я рядом и буду присматривать за тобой. Я думаю над тем, как нам выбраться отсюда. — Как же ты собираешься это сделать? — еще безнадежнее спросила я, совершенно уже не веря, что такое возможно. — Я обязательно что-нибудь придумаю. — Ты и в прошлый раз так говорил. — На этот раз все иначе: у меня есть план. Осталось проработать детали. Возможно, он просто не хотел меня расстраивать. А я не стала говорить, что обо всем догадалась — что это был наш прощальный разговор. Он пожертвовал ради меня дозой спасительного препарата, который мог пригодиться ему самому, чтобы… попрощаться. И у меня была последняя просьба. — Дис, поцелуй меня, — попросила я. И подумала: «Пусть это будет последним, что я запомню». За высокими полукруглыми окнами актового зала с утра валил снег. По ту сторону стекла выросли внушительного размера сугробы. В тот день я всего на пару часов очнулась от забвения, в котором пребывала в последнее время очень часто. Я надела длинное платье из темно-зеленого бархата и зачесала свои каштановые волосы в пучок на макушке, оставив по бокам над ушами по изящному локону. Мне предстояло сыграть роль шпионки на светском рауте — это была курсовая работа. У каждого была своя задача, и от того, как «студент» с нею справится, зависела его стоимость в будущем. Со дня нашего последнего с Дисом разговора прошло несколько недель. С тех пор мы не виделись. Но каждый день, если не забывала прийти, я находила в условленном месте — под нашим столом в читальном зале — бумажный пакет с едой, прикрепленный скотчем к обратной стороне столешницы. Иногда там оказывался гамбургер, иногда пирожное или булочка. Но этого было слишком мало, чтобы насытиться. А постоянное чувство голода лишь усугубляло мое состояние. Провалы в памяти участились, и я давно поняла, что Дис поставил на мне крест. Но сама все еще продолжала сопротивляться. Именно потому я решила в тот день провалить учебное задание. Ведь нужно было хоть что-нибудь делать, а не просто плыть по течению. Раз уж все на свете, даже ангелы небесные, бросили меня на произвол судьбы. Я с удовлетворением осмотрела в зеркале фойе свое отражение — обтянутую мягкой тканью платья стройную, правда слишком худощавую теперь, фигуру. Я осознавала, что уже практически побеждена, но из последних сил повторяла себе, что не сдамся ни за что. Время от времени я представляла, что сжимаю в кулаке медальон, как в детском доме, когда мне становилось особенно тяжело. Этот образ стал для меня своеобразным ключом от той самой двери из мира забвения в реальный мир, через которую я все еще могла ходить туда и обратно. В отличие от всех остальных, не имеющих такого ключа. Я продержалась несколько месяцев, но постоянная внутренняя борьба расшатала мои нервы. Я находилась в сильнейшей депрессии и могла в любой момент расплакаться или расхохотаться. Жаль, Дис не знал, чего мне стоило держать себя в руках. Я была истощена и очень мало спала, все время опасаясь, что однажды не проснусь тем же человеком, каким засыпаю. Силы мои иссякали. Но я научилась не слушать того, что говорилось вокруг, и не думать ни о чем. Я могла надолго отключиться в середине разговора, глядя в одну точку и ничего кругом не замечая: так я отдыхала. Но в этой, казалось бы, самой плачевной ситуации у меня стали проявляться сокрытые ранее способности, будто открылся третий глаз. Например, я чувствовала, когда кто-то за моей спиной сверлит меня взглядом. Обострились слух и зрение. И в то утро я уже догадывалась, как, по легенде игры, получить «шпионскую» информацию. Но не торопилась с этим. Потому что остро чувствовала: мое спасение совсем близко и так же возможно, как одна из миллионов шахматных комбинаций. Нужно всего лишь вовремя сделать правильный ход. Прими я тогда решение стать универсальным солдатом, цены бы мне не было. Но я решила, что вырвусь из этого ада во что бы то ни стало. Дис бродил в толпе в фуршетной части зала, такой же скучающий и потерянный, как в тот вечер, когда я его впервые увидела, и не притрагивался к еде, лишь рассматривая закуски. Сначала он не узнал меня, скользнув по мне взглядом, но, пройдя еще пару шагов, обернулся и замер на месте: — Жека? — прочитала я по его губам. Между нами сновали люди, загораживая нас друг от друга. Но это не мешало мне смотреть на него в упор. — Замечательно выглядишь, — приблизившись, осторожно сделал мне комплимент Дис. Я не ответила. Он взял фужер с вином из моей руки и поставил его на стол со словами: «Не пей это». А потом наши губы соприкоснулись. «Вот что мне было нужно», — подумала я и снова отключилась. Последовал очередной провал, во время которого я, словно сквозь сон, наслаждалась чувством, что мы никому не нужны и на нас никто не обращает внимания. А очнувшись, обнаружила, что мы лежим в обнимку в темноте и моя голова — на его плече. Дис что-то говорил шепотом. Прислушавшись, я разобрала: — …С той девушкой все в порядке, она просто стала тем, что из нее хотели сделать. Но почему-то с самого начала я был уверен, что ты никогда такой не станешь — ты будешь бороться, пока не умрешь или не сойдешь с ума. И вот это происходит… Знаю, ты меня сейчас не слышишь. Если бы слышала, разве бы я говорил тебе все это? Я не привык признаваться в чувствах — наоборот, девчонки сами всегда меня клеили. Терзаясь в догадках о том, как мы здесь оказались, сколько времени прошло и что могло произойти за это время, я тихонько ощупала себя в темноте — платье все еще было на мне, но моя ладонь наткнулась на слишком выступающую из-за худобы тазобедренную кость под тканью. «Неужели я так сильно похудела?» — снова подумала я. — Жаль, что я не смог тебе помочь, — продолжал Дис. Его дыхание щекотало мой висок. Он считал, что разговаривает с овощем, и я решила послушать, что он мне поведает еще. — А ведь мне кое-что удалось выяснить за эти дни. Ты, например, знала, что корабль, на котором ты прилетела, подбили? — Как подбили? — не утерпев, выдала я себя. От неожиданности Дис подскочил, наверняка уставившись в мою сторону. Видеть этого я не могла, но почувствовала. — Жека, ты меня слышишь? Ты понимаешь меня? — удивленно спросил Дис. — Еще бы! Кто и зачем подбил мой космолет? Я напряженно смотрела в темноту, пытаясь разобрать, где мы находимся — в моей комнате или в его. — Это было покушение на генерала, у которого ты угнала корабль. Его хотели взорвать террористы. Но нарвались на тебя. А убивать не стали, потому что здесь идет торговля людьми — армии Союза планет Альфа нужны верные солдаты. На тебе решили заработать. — Действительно! Меня несколько дней продержали в клетке, а потом приехал какой-то элегантный дядя, отсчитал им деньги и привез сюда, — припомнила я. — А это был один из перекупщиков. Здесь он, скорее всего, получил за тебя втрое больше, чем отдал террористам. — Весело. Я-то думала, что работорговля канула в Лету. Так что ты там придумал с побегом? — решила я перейти к делу. — И где мы, черт возьми, валяемся? …Яркий свет ударил в глаза. — Как тебя зовут? Назови свое имя! — требовательно звучал совсем рядом кажущийся знакомым голос. Щурясь, я пыталась разглядеть, где нахожусь и того, кто меня спрашивает, но ослепляющая лампа светила прямо в лицо. — Ты помнишь, как тебя зовут? — настойчиво повторял голос. В голове вертелось два имени. Но постепенно одно вытеснило второе — как только вернулось воспоминание об украденном у меня медальоне. А за ним в памяти всплыли пророчества бабушки… — Меня зовут Евгения! — раздраженно ответила я, распахнув наконец глаза. И увидела над собой озабоченное лицо Диса, убравшего лампу в сторону. — Как будто ты не знаешь… А что, собственно, происходит? — Я вскочила, обнаружив, что лежу в комнате Диса на его койке. — Не вставай! — предупредил он. Но я и без его подсказки рухнула обратно на подушку — перед глазами поплыло, и комната быстро-быстро завертелась вокруг меня. Я зажмурилась, борясь с тошнотой. — Я вколол тебе двойную дозу — все, что осталось, — объяснил Дис. — Головокружение пройдет через несколько минут, нужно немного подождать. — Зачем? — пыталась я вникнуть в происходящее. Но меня вдруг осенило: это случилось! Случилось со мной! — Господи! — вскричала я, снова порываясь встать. — Как?! Как это могло произойти? — Так же, как и со всеми, — спокойно ответил Дис, удерживая меня в горизонтальном положении. — Эти гады меня завербовали, переделали! Меня! Они перепрошили мой мозг, как компьютерную плату! — Судя по всему, пока еще нет, — так же спокойно ответил Дис, снова укладывая меня обратно на койку. — Но у нас очень мало времени, — предупредил он тотчас же. — О каком времени ты говоришь? Это уже произошло! Какая же я дура! — вспоминая все, чем занималась в последние дни, ужасалась я. Надо сказать, ощущение у меня было точь-в-точь как у проснувшегося с похмелья человека, накануне наломавшего дров. Я ведь неопределенно долгое время мыслила и действовала так, как все эти зомбированные ребята! И все-таки выполнила на отлично курсовую работу. — Все это сейчас не важно. Слушай меня внимательно. Я видел сон… — Тебе не кажется, что сейчас не самый подходящий момент рассказывать сны? — Не перебивай! — оборвал он меня. — Со мной такое бывает, когда грядет что-то важное. Я вижу будущее, понимаешь? — Ну и что ты там видел? — Он синий? — Что? — Этот твой медальон — синий такой, да? — Ну да… А откуда ты?.. — удивилась я. — Я видел, как все произойдет. Значит, все получится. — Что ты делаешь? — спросила я, осторожно сев и спустив ноги на пол. Комната по-прежнему плыла, но уже медленнее. Дис запихивал в сумку теплые вещи. Часы показывали глубокую ночь. — Получится что? — сыпала я вопросами, окончательно приходя в себя. — Одевайся. — Вместо ответа Дис швырнул мне куртку и болоньевые штаны. — Мы уходим. Прямо сейчас. А на улице холодно. — Но куда мы пойдем? — Не пойдем, а полетим. Есть тут один человек, контрабандист по имени Салли. Он занимается похищением и поставкой сюда молодых людей вроде нас с тобой, и у него есть свой небольшой космолет. — И он любезно согласился нас вызволить? — Не любезно, а за деньги. За очень большие, между прочим, бабки! — А у тебя они есть? — Нет. Но я пообещал, что принесу. Наплел ему о богатом папочке. — Чем же мы расплатимся? — Если понадобится, убьем его. — Что?! — Я не верила своим ушам. — Ты серьезно? Я никого не стану убивать, ты слышишь? А тебе осталась всего пара месяцев до освобождения. — Во-первых, это не освобождение — я фактически попаду в рабство к отцу. А он страшный человек, уж поверь. И мне вовсе не хочется плясать под его дудку, у меня совсем другие планы на свою жизнь. Во-вторых, я должен спасти тебя. — Ты мне ничего не должен! — возразила я, и комната окончательно остановилась в моих глазах. — Послушай, мы не погибнем, — взяв меня за плечи, заверил Дис. — Я видел это во сне. — Но Дис, это просто сон! — Это не просто сон. Я видел, как ты спасешься, улетев отсюда на корабле Салли. И я видел смерть Салли. — А свою смерть ты случайно не видел? — Нет, видел только, как упал в снег. А еще видел тебя в окружении незнакомых мне людей. И себя среди них тоже видел! Видел, что мы с тобой сидим на скамье в каком-то парке ночью и я отдаю тебе твой медальон. А это значит, я тоже не умру. Одевайся же! — с командовал он. VIII Я не стала спрашивать, как ему удалось отключить несколько видеокамер, чтобы мы незамеченными пробрались по коридорам, и где он раздобыл электронные ключи от дверей. Решила, что спрошу потом, когда все останется позади. Мы вышли на лестницу для техперсонала и поднялись по ней на последний этаж. С самой верхней площадки к потолку вела металлическая лесенка с довольно большими промежутками между перекладинами. Дис неслышно откинул крышку ведущего на крышу люка, осторожно высунул голову, а потом весь пролез в неширокое отверстие. Сверху меня окатило морозным воздухом. Спустя пару секунд я увидела на фоне ослепительно-черного, усыпанного звездами квадрата руку, жестом зовущую наверх. Ежась от холода, я полезла за Дисом и вскоре оказалась на крыше своей недавней тюрьмы. Я сделала несколько хрустких шагов по сияющему всеми звездами мира снегу. Ничего красивее этой морозной бездны я в своей жизни не видывала и от восхищения застыла на месте, задрав голову: в величественной черной глубине поблескивали бесконечные мерцающие точки. Капюшон слетел с моей головы, и мочки ушей стало покалывать от холода. «Как, должно быть, огромен и прекрасен мир!» — размечталась я. — Поторопись, — шепнул Дис и взял меня за руку. Я послушно пошла за ним, примеряясь к скорости его шага и ощущая тепло его горячей руки. Запах свободы был так чудесен, что я все никак не могла поверить, что это не сон, и осознать, что эти решающие минуты определят мою судьбу — жить мне или умереть. Снег скрипел под нашими башмаками. Все вокруг блестело и переливалось. А огромная круглая луна насмешливо смотрела на нас сверху высокомерным взглядом. У нее словно было лицо: глаза, очертания носа и широкая клоунская улыбка до ушей. Говорят, у земной луны тоже было «лицо», только оно не улыбалось, а напротив, было тревожным. Бабушка Анна метафорично выразилась в своем дневнике, что спутник Земли «беззвучно кричал», словно пытаясь предупредить о надвигающейся на планету катастрофе. Только никто не услышал ту кричащую луну. А эта, что смотрела на нас с Дисом, будто насмехалась над тщетностью усилий убежать от судьбы. Ну и наглость! Мало того, что светит вовсю и мы как на ладони, так еще и смеется! Я показала луне язык и обогнала Диса. Я быстро замерзла, но старалась дышать и шагать как можно тише. Если только можно было назвать тихими эти скрипучие шаги. Впереди крыша заканчивалась. Справа от здания, километрах в трех, я разглядела за реденькой лесополосой расчищенную, слабо освещенную взлетную площадку и корабль, похожий на самолет, поставленный на хвост. Доверия мне эта конструкция не внушала, но ни на что другое рассчитывать, по-видимому, не приходилось. Мы спустились на задний двор по скользкой пожарной лестнице, обрывавшейся на уровне второго этажа. Свесившись с последней ступеньки, Дис осторожно прыгнул в снег, а потом поймал меня. Мне очень хотелось вскрикнуть во время падения, но я не издала ни звука, приземлившись в крепкие руки Диса. И в тот момент пообещала себе, что больше не стану бояться доверять его рукам. Никогда. Мы прошмыгнули меж смердящими тюками и баками с мусором, словно мыши, и прижались к кирпичной стене. В одном месте ограждение, как и предупреждал Диса контрабандист Салли, было обрушено — мы без особого труда вылезли сквозь кривой пролом на волю. Но там, в самом, казалось бы, конце пути, нас ждала нелепейшая неудача. Дис зацепил ботинком торчащую из-под снега железку, и та, громко загремев, насторожила оказавшегося здесь в столь поздний (или, скорее, в столь ранний) час мусорщика. Небрежность Диса стала для него роковой: мусорщик, идя на шум, прыгнул вслед за нами в разлом стены и вскинул двустволку. — А ну стоять! — каркнул он, когда мы уже пустились наутек и со всех ног мчались к взлетной площадке. Предутренний страж помойки спустил курок, и из двух стволов бухнул выстрел в спину Диса. Он упал лицом в снег. А я, по инерции пробежав еще шагов пятнадцать, остановилась и обернулась. Видит Бог, в тот момент я собиралась вернуться и голыми руками задушить мусорщика. И я бы сделала это. Но тот, словно почувствовав мое намерение, с перепугу выронил двустволку и помчался прочь — к тревожной кнопке. В этот момент Дис поднял голову и крикнул мне: — Оставь меня! Беги! Вдали завыл сигнал тревоги. А я стояла истуканом, не решаясь бросить друга в беде. Он был еще жив, но снег вокруг него быстро окрашивался красным. — Дис? — позвала я дрожащим голосом и сделала два шага назад. — Мне ничего не будет — я блатной! — снова надсадно прокричал Дис. — Беги же! Беги, твою ма-а-ать! Его хриплый, надрывный вопль, порвав мерцающие звездами небеса, придал мне скорости. До Салли оставалось метров триста. В те роковые секунды я думала о многих страшных вещах. Выживет ли Дис? Спасусь ли я? Добегу ли?.. «Замолчи и беги, Жека! — зазвучал в ушах голос Геты. — Ради себя, ради него, ради всех нас! Беги!» Я ворвалась в спасительный лес, оказавшийся не таким уж густым, каким он виделся сверху, с крыши. Я мелькала, словно живая мишень, меж голых стволов, стараясь сделать траекторию как можно более извилистой. Пули свистели все ближе, и каждая секунда могла оказаться последней. Но в те мгновения я думала не о смерти, а о том, что Салли, не предполагавший, что за нами будет погоня, скорее всего, сделает вид, будто не приглашал меня, и сдаст в руки преследователей. Но я поклялась себе, что жертва Диса не окажется напрасной. А для этого надо было сделать видимость, будто Салли причастен к моему побегу — н астолько, чтобы ему и самому пришлось бежать. Вместе со мной. Я никогда не видела этого человека и, разумеется, не могла знать, как он выглядит. Но когда выскочила на поляну, сразу же поняла, кто есть кто. Салли сидел на пне перед костром, рассматривая какую-то замысловатую штуковину и смоля сигарету. Он был не один: рядом на раскладном стульчике расположился паренек в ватнике и ушанке и с планшетным компьютером на коленях. Тыча пальцем в сенсорный экран, он жевал хот-дог, который держал в свободной руке. Оба были удивлены моему появлению не меньше, чем раздававшимся вдали выстрелам. — За мной погоня! Бежим! Скорей! — выпалила я и с разбегу влетела в космолет. Внутри было тесно, полно проводов и тумблеров. Будто в музее доисторических летательных аппаратов. Салли вскочил и поначалу заметался, схватившись за оружие. Но затем решительным шагом направился ко мне и схватил за шиворот. Роста он был невеликого, зато силы недюжинной, поэтому легко поднял меня над полом, вытянув поднятую руку. А его товарищ, похожий в своих очках на провинциального журналиста, стал исподтишка снимать видео происходящего на свой планшетник. — Где этот сопляк? Где мои деньги? — орал Салли. — Его подстрелили, — заверещала я, дрыгая ногами. — Надо сейчас же отсюда убираться! Заводи машину! Деньги потом! — Что-о?! — контрабандист потащил меня к выходу, явно собираясь вышвырнуть вон. — А ну выметайся из моего корабля! Макс, мы взлета- ем! — скомандовал он. — Немедленно! Будто в подкрепление его слов выстрелы зазвучали совсем рядом. Бросив на поляне все пожитки, кроме планшетного компьютера, и не проронив ни слова, подельник Салли метнулся к кораблю. А сам капитан корабля вознамерился дать мне пинка, но тут произошло неожиданное: брыкаясь, я умудрилась вывернуться из его хватки и нырнуть за металлическую перегородку. А его, стоящего в дверном проеме, изрешетило пулями. Все вышло в точности так, как напророчил Дис… Салли истекал кровью. А молчаливый Макс, вместо того чтобы попытаться помочь, отбросил его от двери в снег, невозмутимо задраил вход и стал копошиться у пульта управления. В результате его попыток запустить ракетный двигатель нас так тряхнуло, что я ударилась обо что-то головой и чуть было не потеряла сознание. В глазах потемнело, но, сделав над собой усилие, я поднялась на ноги и добралась до кресла второго пилота. Макс не выразил недовольства по поводу моего соседства, и я пристегнулась. Небольшой опыт в обращении с космическими кораблями у меня уже был, но этот аппарат выглядел настолько примитивно, что становилось не по себе. Взглянув на Макса, я поняла, что он явно не вполне разбирается с управлением. Похоже было, будто он вообще наугад щелкает тумблерами. — Ты сможешь поднять в воздух эту мыльницу? — на всякий случай спросила я. — Разберемся, — оптимистично ответил Макс. Это было первое слово, которое я услышала от него. А затем меня прижало к креслу с неимоверной силой, и лишь через несколько минут на дисплее высветилось сообщение «Невесомость». IX — Погоди-ка! Так ты та самая девчонка, что угнала у генерала корабль? — удивился Макс, когда я рассказала ему свою историю. Космолет Салли не отличался быстроходностью — до ближайшей безопасной обитаемой планеты было много дней пути. И мне наконец удалось попробовать сублимированную космическую еду. А поскольку недоедание последние несколько месяцев было для меня одним из главных неудобств, я не сдерживала своего аппетита. — Ты про это слышал? — ответила я вопросом на вопрос, выбирая из ассортимента вкусов те, что еще не пробовала. — Шутишь! Об этом все только и говорили пару месяцев назад. Ну ты даешь, мать! — продолжал он восхищаться моими подвигами, пока я, не стесняясь, опустошала шкафчик с провизией. — Как тебе удалось? Там ведь наверняка было полно охраны. — Не так уж чтобы и полно… Что касается меня, то я только и говорила, что о Дисе. Я только и думала о нем — точнее, о том, что бросила его умирать. Я-то спаслась, а он остался лежать в снегу в луже собственной крови. Какие уж тут подвиги! — Не суди себя слишком строго, — утешал меня мой новый товарищ, с которым судьба заточила меня в замкнутом пространстве нашего космического корабля на несколько недель. — Ты бы все равно ничего не смогла для него сделать. — А если он не умер? Если рана не смертельная? — с наивной надеждой возражала я. — Ну тогда ему наверняка оказали первую помощь, — предполагал Макс. — Кто?! Те люди, что стреляли нам в спины? — Ну, вообще-то, знаешь ли, лежачих обычно не бьют, — отвечал Макс. В любой другой ситуации мне бы, наверное, захотелось спросить его, откуда в нем столько спокойствия и оптимизма. Но я слишком тяжело переживала потерю Диса, чтобы интересоваться чем-то еще. — Даже если так, во Вселенной столько планет! Нам не найти друг друга, — горевала я. — Простит ли он меня когда-нибудь? — Да за что?! За что ему тебя прощать? — не понимал мой случайный попутчик. — Если бы не я, он был бы сейчас жив и здоров. Ему оставалась всего пара месяцев до выпуска. А я появилась и сломала ему жизнь. За что мне это? — И я делала очередное усилие, чтобы не залиться слезами. Дни того полета запомнились мне бесконечными попытками сдерживания слез — никогда раньше мне не было так тяжело с ними бороться. Так что даже Макс расчувствовался и все время пытался отвлечь меня от тягостных мыслей. Я не знала, что он за человек, и старалась не думать, кем мог оказаться подельник контрабандиста, промышлявшего перевозкой похищенных людей. Но вопреки этому обстоятельству в глубине души испытывала к нему необъяснимую симпатию. Я просто не могла представить, чтобы этот добряк, распространявший вокруг себя волны позитива, мог рыскать по Вселенной в поисках живого товара. Но в то же время меня поразило, как хладнокровно он выбросил за борт продырявленное тело Салли. И в конце концов я все-таки задала мучивший меня вопрос: — Макс, ты теперь обо мне знаешь практически все. А я о тебе — ничего. Скажи по секрету, что ты делал там, на Альфе-88? Ты к этому всему причастен, да? Макс почесал затылок, будто подбирая слова. — Понимаешь, есть вещи, которые трудно поддаются объяснению, — начал он издалека. — Понимаю, жажда наживы, — вывела я. — Не совсем так. — Тогда что? — Я пытался понять, что там происходит, чтобы потом продать эту информацию. — Кому? — Ну… это… не так уж важно, — уклончиво ответил Макс. — Я зарабатываю на жизнь разными способами. Но к торговле людьми не имею отношения, если ты об этом. Однако находился я на Альфе под видом контрабандиста. Иначе туда было просто не попасть. Можно сказать, его ответ меня удовлетворил. И я решила задать следующий вопрос: куда мы, черт возьми, летим? Но как только Макс, обрадовавшись, что я оставила неудобную тему, начал объяснять мне про- ложенный им курс, нас затрясло. — Что происходит? — спросила я, когда он стал метаться по салону космолета, вглядываясь в иллюминаторы и приборы навигации. — Не может быть! — сетовал Макс. — Да быть этого не может! — Да что случилось? — Нас стыкуют! Точно… — сказал он. И еще раз добавил: — Да не может этого быть! А затем нас затрясло еще сильней. X Огромный космический корабль, захвативший нас, заслонил собою полкосмоса. Мы вошли в его зев, точно в ангар зависшего в межзвездном пространстве космодрома, влекомые непреодолимой магнитной силой. Невесомости и след простыл — внутри гигантского космолета действовала система искусственной гравитации. Сила тяжести была вполне комфортной для человеческого организма, но расслабленные неделями невесомости мышцы первое время отказывались повиноваться. …Я лежала на полу, отчаянно размышляя, в каком плену окажусь на этот раз. Но вдруг почувствовала, как распластавшийся рядом Макс, приложив усилие, протянул ко мне руку и с облегчением произнес: — Все в порядке. Это свои… И, честное слово, если бы это оказалось не так, то было бы уже слишком! Но, как выяснилось, поглотившая нас космическая станция принадлежала Противодействию — альянсу межгалактических организаций, борющихся за мир во всем мире и против всевозможных захватчиков и террористов, которых во Вселенной всегда было пруд пруди. Как раз на этот альянс и работал Макс. Увидев его удостоверение и услышав пароль, появившиеся перед нами — а точнее, над нами, потому что мы не сразу смогли подняться на ноги — вооруженные люди в глянцевых белых костюмах опустили свои лазерные пушки и заметно подобрели. Макс объяснил им ситуацию: вкратце рассказал обо всем, что выяснил о проводимых на Альфе-88 экспериментах и о торговле людьми. А потом заявил, что ему «удалось вызволить» одного человека с «фабрики универсальных солдат» — меня. Тем самым присвоил себе лавры моего спасения, по праву принадлежащие Дису. А мне тайком посоветовал разыграть амнезию и не называть настоящего имени, чтобы ненароком не отправили домой, на Благословенную. Я решила назваться именем, которым меня нарекли в Высшей школе, полагая, что это мне никак не повредит. — Девочке успели хорошо промыть мозги, — объяснил Макс. — Но ей долго удавалось сопротивляться, и она осталась собой, несмотря на провалы в памяти. Возможно, со временем воспоминания к ней еще вернутся, и она даст нам полезную информацию, — намекнул он. — Элизабет, — обратился ко мне то ли начальник станции, то ли главком ячейки Противодействия — впрочем, одно другого не исключало. — Вы прошли через многие испытания, и ваши приобретенные в неволе навыки могут оказаться нам полезными. Но, поскольку мы придерживаемся принципа свободы выбора, я могу только предложить вам работать на нас. Заметив, что я собираюсь возразить, он упредил мой отказ: — Вы вправе не отвечать сию минуту — мы дадим вам время отдохнуть и подумать. После того, как с «приветствиями» было покончено, Макса пригласили к шефу для более подробного рассказа об Альфе-88 и получения расчета за проделанную работу. А мне выделили отдельную небольшую, но вполне комфортабельную каюту и, как было обещано, дали время на отдых и раздумье. Но вместо того чтобы поразмышлять над не таким уж и плохим предложением, я на несколько дней погрузилась в глубокую депрессию и даже не пыталась заставить себя встать с койки. Память возвращала меня в ту страшную ночь, в то самое мгновение, когда грянул выстрел. Совесть грызла меня, точно голодная крыса. Снова и снова мысленно проделывая это путешествие во времени, я представляла себе: вместо того чтобы бежать, я бросаюсь к Дису, раненому, умирающему. И, целуя его холодеющие губы, умираю рядом с ним… Да лучше бы я погибла там, чем до конца своих дней нести невыносимый груз вины! Подобное самоугнетение продолжалось мучительно долго, пока я вдруг не осознала, что это вовсе не только, да и не столько угрызения совести. Пока до меня внезапно не дошло, что я просто… Просто люблю Диса. Эта мысль отрезвила меня. А горечь утраты сменилась тупым удивлением неведомому доселе чувству: как такое могло случиться со мной? «Брось, Жека! Ты что, действительно думала, что никогда не влюбишься?» — ответил на это мой внутренний голос. Тот самый, которым я давала себе пощечину всякий раз, когда проявляла слабость, наивность или глупость. Я сидела на краю своей койки и долго думала о том, что со мной произошло. Судьбе мало было провести меня через череду испытаний и лишений, думала я, так она еще позволила мне полюбить человека, отобрав его раньше, чем я осознала, что это любовь! Первая, между прочим, любовь — т о самое прекрасное чувство, которое люди помнят и лелеют всю жизнь! Это, казалось, было последним ударом, который должен был меня добить. Но, как обыкновенно случалось со мною в минуты, когда кажется, что больше нечего терять, вместо того чтобы впасть в уныние, я впала в гнев. — Ну уж нет! Больше я не позволю своей судьбе так обходиться со мной. Впредь будет так, как я решу. Клянусь, я верну все, что у меня отняли! — сжав кулаки, прошептала я. Пересев за откидной металлический столик, оторвала листочек для записей и набросала несколько пунктов: …На последнем пункте меня заклинило, и я опять машинально протянула руку к пустоте — медальона на шее, разумеется, не было. Но кожу под моей ладонью вдруг стало жечь, будто к ней приложили что-то горячее. Как раз в этот момент постучал в дверь пришедший навестить меня Макс. — Так и будешь здесь сидеть? — поинтересовался он. — Тебе хорошо заплатили за мое «спасение»? — вместо ответа спросила я, не оборачиваясь. Макс хмыкнул и плюхнулся на мою койку. — Но ведь тебе эта ложь никак не повредила, не так ли? — заметил он, вытягиваясь на моей постели и закидывая руки за голову. — Кроме того, в этом есть доля правды — без меня ты бы не управилась с космолетом. Я молча сидела на стуле спиной к нему. — Хороша благодарность, — продолжал Макс, привстав. — Вообще-то, знаешь ли, с этими людьми тоже надо держать ухо востро. Никогда не стоит говорить никому всей правды. Это война, Жека. А на войне все средства хороши. — В том числе средства зарабатывания денег. — Я работаю на Противодействие уже давно. На мой взгляд, это неплохие ребята. Они хотя бы миротворцы, а не захватчики. Кстати, что ты надумала по поводу предложенной тебе работы? — Скажи, а у тебя есть дом, Макс? Семья? — спросила я, повернувшись к нему вместе со стулом, отчего металлические ножки противно лязгнули о металлический пол. — Зачем тебе деньги? Ради чего ты рискуешь жизнью, работая шпионом? Макс нахмурился, поджав губы, окинул взглядом мою каюту, точно на стенах или потолке искал нужные слова. — Таким, как я, дом не нужен, — сказал он наконец. — В другой, лишенной риска и драйва жизни, меня нет и быть не может. А деньги, знаешь ли, никогда не бывают лишними. Но вообще-то я пришел сказать, что шеф попросил поторопить тебя с решением. Если б я тогда была немножко поумней, то согласилась бы на предложенную работу. Вступив в ряды Противодействия, я быстрее смогла бы разузнать, что случилось с Дисом, и совсем уж легче легкого было бы отыскать внучку Кешиа. Но я хотела все сделать сама и никому ничем не быть обязанной. Поэтому, встретившись с командиром космической станции, я попросила переправить меня на Московию. Соврала, будто вспомнила, что оттуда родом. Я не желала участвовать в чужой и непонятной войне. Поблагодарив Макса за все, что он для меня сделал, а главкома и экипаж — за гостеприимство, решила идти своей дорогой. Уважая мое решение, Противодействие погрузило меня в космическую капсулу и отправило на Московию. А на прощание командир вручил мне пластиковую карту с электронными координатами. — Если передумаете, Элизабет, вы всегда знаете, где нас найти, — с казал он. XI Мне предстояло многодневное путешествие в полном одиночестве сквозь необозримое космическое пространство, и нельзя сказать, чтобы это не давило на психику. Покидая станцию, я была уверена, что хочу побыть одна. Но погрузившись в замкнутое пространство капсулы, почувствовала что-то вроде приступа клаустрофобии. Да и мало ли что могло случиться на пути сквозь миллионы световых лет? Я смотрела фильмы, слушала музыку и читала книги о животном и растительном мире разных планет, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей. Так прошло дней десять. А потом, как раз когда я принялась изучать скачанную еще на космической станции из Всемирной информационной паутины карту Московии, в глаза вдруг ударила яркая вспышка. Сначала я не на шутку испугалась, подумав, что ко мне явились ангелы, — столь ярок был свет. Решила, что схожу с ума. Однако, когда вспышка повторилась, все стало намного ясней — свет этот бил не снаружи, а словно изнутри черепной коробки. А затем в моей раскалывающейся голове всплесками стали проноситься воспоминания о полученных мною на Альфе-88 знаниях. Это была информация, возвращавшаяся из глубин моего мозга, та, что в меня вложили, пытаясь превратить в универсального солдата. Которую я, не переварив сразу, отправила на «жесткий диск» долговременной памяти. Но ее было слишком много! Я схватилась за голову. Перед глазами мелькали образы, люди, ситуации, предметы… Лица, названия, прикосновения… Память возвращалась, рискуя меня убить! Вывалившись из кресла, я каталась по полу тесной капсулы, в которой поддерживалась сила тяжести. Честное слово, никогда раньше я не испытывала такой сильной боли, как в те минуты. Пытка все не кончалась, и я уже решила, что умираю, когда меня наконец стало отпускать. Я потеряла сознание и очнулась лишь спустя несколько часов. Потирая пульсирующие виски, с трудом забралась обратно в свое кресло — един- ственный предмет обстановки космической капсулы. «Все? Или будет снова?» — стучал в голове страх перед физической болью. И этот страх был настолько силен, что у меня едва не помутился рассудок — е ще одного такого шквала знаний я могла и не выдержать. «Красна птица перьем, а человек ученьем» — вдруг всплыла в памяти пословица предков, будто кто-то произнес ее у меня над ухом. А потом еще: «Знание — сила» и «Ученье — свет». Последнее, как оказалось, было ближе всего к истине даже без иносказания. Наконец я вновь обрела себя и собралась с мыслями. Воспоминания продолжали возвращаться, но уже не так болезненно — память восстанавливалась постепенно, а события выстраивались в логическую последовательность. Я обнаружила в голове огромное количество полезных знаний. Оказалось, теперь я могла свободно разговаривать на нескольких распространенных во Вселенной языках, плавать всеми известными способами, обращаться с разными видами оружия и так далее. В общем, как любили повторять мои предки, «не бывает худа без добра». Я перестала бояться информации и взахлеб копалась в своих воспоминаниях, пока головная боль не напомнила о себе. Тогда, установив кресло в положение полулежа, я опрокинулась на спину, закрыла глаза и погрузилась в приятную дрему. XII — Сегодня утром просочилась информация, что на преодолеваемом твоей капсулой отрезке пути небезопасно, — предупредил Макс, вызвав меня на связь. — Будь осторожна. Кольцо планет Чингисхана издавна охотится в той части Вселенной, где расположены наименее развитые планеты. — Что значит «охотится»? На кого? — уточнила я. — По древней традиции они похищают девочек и женщин ради улучшения демографической ситуации. Сейчас у них с этим особенно туго — в сего пару лет назад закончилась кровопролитная война со Святым Орденом. Много народу полегло. — Что еще за Святой Орден? И кто такой Чингисхан? — засыпала я его вопросами. — Разве в наше время религиозные споры по-прежнему решаются кровопролитием? — А то! Время от времени цивилизованный мир погружается в пучину войны силами поборников обскурантизма. Сейчас я скину тебе всю информацию, которая у меня есть. Посмотришь на досуге. Сразу же я бросилась изучать историю религиозных войн Святого Ордена и Кольца планет Чингисхана. Оказалось, религии, исповедуемые оппонентами, были очень древними — они существовали еще на Земле. Периодически представители этих религий воевали. Правда, как ни вникала я в тонкости обеих, так и не сумела найти существенных отличий, которые, по логике, могли бы привести к вооруженным столкновениям. Начать с того, что представители как одной, так и другой веровали в единого Бога. А различия в традициях ношения одежды и способах молитвы вряд ли могли стать достойным поводом к войне. Так считала я. И в конце концов списала все на политику: как ни крути, на протяжении всей истории человечества сильные мира сего даже имя Всевышнего ухитрялись использовать в политических целях, натравливая друг на друга целые народы. А заодно, углубившись в изучение религий и верований всех времен и народов, о которых сохранились сведения, я узнала о существовавших системах летоисчисления. И фраза «от Рождества Христова», в традиционном летоисчислении добавляемая при указании года, наконец перестала представлять для меня непостижимую тайну. Что касается Чингисхана, то он был одним из древних земных полководцев — это я помнила еще из бабушкиного дневника. Он, а также его предшественники и потомки, предводители степного кочевого народа, веками облагали данью страну моих предков, но потом все-таки были побеждены. Это время вошло в историю под названием «татаро-монгольское иго». Однако вряд ли тот самый Чингисхан мог дожить до наших дней, если только не обладал бессмертием, что маловероятно. А по информации Макса выходило, что это, скорее всего, царский титул правителя Кольца планет. Из чего я сделала вывод, что имя древнего полководца за минувшие тысячелетия стало нарицательным. Однако, прорезая межзвездное пространство со скоростью, которая даже не снилась монгольским наездникам, наверняка считавшим, что звезды — это прилипшие к небосводу светлячки, я даже не догадывалась, насколько тесно мне предстоит соприкоснуться с историей. Со всей этой историей. Но, как говаривали мои предки, «гром не грянет — мужик не перекрестится». Хотя я и не вполне понимала, почему пугаться грома в пословице полагалось лишь мужчинам. Когда грянул гром, который услышала я, было поздно осенять себя крестным знамением. Мою капсулу космические разбойники проглотили так же беспрепятственно, как Противодействие — небольшой космолет Салли, на котором путешествовали мы с Максом. И «угнали девку в полон». XIII «Они похищают женщин, насильно выдают их замуж и заставляют рожать детей», — ужасные слова Макса звучали в голове, когда меня гнали с толпою таких же несчастных, как я, по бетонному полю космопорта под палящим солнцем. Несмотря на нестерпимую жару, все мы были одеты одинаково — в длинные черные балахоны и головные уборы с подобием вуали, прикрывающей лицо. По пути я пыталась заговорить с идущими рядом женщинами, но они лишь испуганно озирались и шарахались от меня. Я предположила, что все эти бедняжки, быть может, родом с таких неразвитых одичавших планет, что и говорить не умеют. Или же потеряли рассудок от страха и жестокого обращения. Глядя на суровые физиономии наших «погонщиков», можно было предположить какие угодно издевательства, ожидающие нас. По крайней мере, во время полета и посадки обращались они с нами до- вольно грубо. «Это древняя традиция… Каждый уважающий себя муж держит гарем…» — вспоминала я. Бредя в толпе таких же безликих жалких существ, как и сама, я в отчаянии корила себя за то, что отклонила предложение Противодействия, не дав себя завербовать. И вот опять плен! Да неужели во всей Вселенной не найти места, чтобы хоть на какое-то время почувствовать себя свободным человеком?! Нами, точно скотиной, набили битком два больших автобуса и куда-то повезли. Некоторые женщины плакали тихо, другие — громче, навзрыд. Стоящая рядом со мной беременная девушка с безумно бегающими глазами, еще совсем ребенок, сорвав с себя головной убор, молча грызла грязные кривые ногти. «В каком-то смысле они делают благое дело, — снова и снова воспроизводила я в памяти слова Макса. — На некоторых планетах жизнь людей мало чем отличается от животного существования. А эти ребята отмывают аборигенок и делают из них красавиц и умниц. Но если в их лапы попадет цивилизованная женщина, они и ею не побрезгуют. Говорят, многие принимают новую жизнь и веру, растят детей и живут в гаремах до глубокой старости. Попадаются и строптивые, но их участь печальна. Еще ни одна пленница не вырвалась из Кольца планет Чингисхана живой». Как только автобусы выехали с территории космодрома, по левую и правую сторону от дороги открылись нашим печальным взорам вовсе не такие уж и печальные пейзажи — бескрайние ухоженные, цветущие сады, орошаемые ручьями и фонтанами. Все это было похоже скорее на рай, нежели на каторгу. Знай себе рожай. Пожалуй, любая одинокая женщина откликнулась бы на предложение темучинца (имя Темучин было, по-видимому, вторым именем Чингисхана и, как я позже узнала, в переводе означало «повелитель всех земель, омываемых океаном» — надо полагать, небесным), размести он объявление на бирже знакомств. Кабы не одна загвоздка — здесь официально было разрешено многоженство. А у женщин не было никаких человеческих прав: их разрешалось продавать, покупать, дарить… …Что может быть томительнее неизвестности, отягощенной чувством вины? Даже в таких невыразимо кошмарных обстоятельствах я продолжала думать о Дисе. И — удивительно! — от этих мыслей мне становилось немного легче: они были связующей нитью с тем миром, с которым у меня оборвалась связь. Молиться меня не учили ни по каким канонам, но однажды я подсознательно пришла к выводу, что Бог должен быть чем-то вроде абсолютной любви. И я решила обратиться к Нему через мое чувство к Дису, как бы несуразно это ни звучало. «Прошу Тебя, если Ты меня слышишь, — молилась я, трясясь в заполненном пленницами автобусе. — Если Дис жив, пусть он увидит один из своих вещих снов и заберет меня отсюда. Или же позволь мне найти способ самостоятельно выбраться и отыскать его могилу». Я не стану утверждать, что чудес не бывает, и уж тем более, что Бога нет. Но в тот раз все получилось далеко не так, как мне хотелось бы. XIV Дверь незаметно приоткрылась и в комнату, увешанную и устланную коврами, вошел… Нет, не евнух, которого я часто видела в отведенных мне покоях. Старший страж темучинского гарема, оскопленный еще в детстве для службы при женской половине дворца, приносил мне сладости, фрукты и великолепные наряды, а взамен требовал повиновения — есть то, что он приносил, и надевать то, что он велел надеть. Потому что в любой момент мог заявиться сам Чингисхан, повелитель пяти планет Кольца и властелин тысячи и одной (впрочем, это могло быть преувеличением ради красного словца) невольницы-жены, чтобы оценить свое новое приобретение. Нельзя было поспорить с тем, что все обитательницы гарема были красавицами. Честно говоря, я, никогда себя даже привлекательной не считавшая, да и вообще редко глядевшаяся до тех пор в зеркало, совершенно не понимала, каким образом затесалась среди этих куколок. Но, коротая бесконечно тянущиеся дни нестерпимого заточения во дворце, и я получила возможность заняться своей внешностью. А больше там заниматься было нечем! И обнаружила, что тоже могу быть очень даже ничего. Особенно если надеть платье и нанести на лицо немного косметики. Правда, в таком обличье я совершенно себя не узнавала и, разглядывая свое отражение, каждый раз повторяла: «Это не я. Это разукрашенное существо не может быть мной!» Вместе со мною Чингисхан приобрел — разумеется, не сам, а через своих доверенных, посещающих невольничьи рынки, — еще нескольких женщин. Но, подозреваю, никто из последней партии не отличался высоким интеллектом. Одна бедняжка ночи напролет кричала что-то о своей семье и доме и наотрез отказывалась принимать пищу. Ее вопли были слышны на весь гарем. А остальные вообще не разговаривали ни на одном из языков Кольца, забивались в углы при появлении смотрителя, а на еду набрасывались лишь после того, как он скрывался за дверью. В таком виде являть их повелителю было, разумеется, нельзя — к аждая дикарка требовала серьезной доработки. Что же касается меня, то, по мнению евнуха, я была практически готова. Одним из главных моих страхов в те дни стала вероятность располнеть при таком малоподвижном образе жизни. А поскольку, как я заметила, хоромы мои не были оборудованы системой видеонаблюдения, я по- свящала пару часов в день физическим упражнениям — делала зарядку, отжималась и качала пресс. Это должно было помочь мне хоть как-то поддерживать форму. Как раз во время одной такой тренировки дверь неслышно приоткрылась и ко мне вошел… сам Чингисхан. Он редко обходил владения, доверяя поддержание порядка евнухам. До сих пор я знала о нем лишь понаслышке. А послушать все, что говорили, — так он был настоящим тираном! Мог за одно неверное слово подвергнуть женщину (впрочем, как и мужчину) невообразимым пыткам и казням. И с моей стороны, наверное, было проявлением величайшего неуважения отжиматься от пола в присутствии столь великого мужа. Да я его, честно говоря, и не сразу заметила, потея над вторым десятком упражнений. А когда поняла свою оплошность и по приобретенной на Альфе привычке по-солдатски вытянулась по стойке смирно, раскрасневшаяся и простоволосая, то увидела вовсе никакого не монстра, а обыкновенного мужчину с черной бородкой и раскосыми глазами почти неестественного зеленого цвета. Если не считать того, что одежда повелителя была расшита золотыми нитями, ничего особенного в его внешности не было. Кроме величественного взгляда и осанки — к ак и подобало правителю пяти планет Кольца. Судя по тому, с каким почтением произносили его имя, я полагала, что ему, должно быть, не меньше шестидесяти. Но тому человеку, что пожаловал в мою опочивальню, с большой натяжкой можно было дать лет тридцать восемь. Хотя мне даже в голову не пришло бы спрашивать его о возрасте. Чингисхан, которого на самом деле звали Ахмедом, был смугл, высокоросл, строг. И вот он уже стоял передо мной. А я, вспотевшая и рас- трепанная, со сбившимся набок декольте кружевной сорочки, несколько секунд растерянно смотрела на него в упор, пытаясь отдуваться тише. Не зная, что дальше делать — упасть в ноги и молить о пощаде или не унижаться, потому как пощады мне все равно не видать, — сдула упавшую на глаза челку и осторожно улыбнулась. «Выбрать из двух зол», как говорили мои предки, так и не удалось: я обнаружила, что от волнения остолбенела и не могу пошевелиться. Продолжая смотреть Чингисхану прямо в глаза, я вдруг заметила, что уголки его губ тоже слегка приподнялись. Тогда, в свою очередь, я стала выглядеть неприлично строго при «его величестве», ничего не понимая: ведь поговаривали, что еще никто и никогда не видел улыбки Чингисхана. Впрочем, возможно, и это тоже было преувеличением. Он сделал несколько шагов в мою сторону. — Что тебя так напугало, дитя мое? Я не кусаюсь. Пожалуйста, улыбнись еще раз! — п опросил он властным и одновременно ласковым голосом. — У тебя такая очаровательная улыбка. Ну же! — И с этими словами взял меня за подбородок, словно чтобы лучше разглядеть мое лицо. Я слабо улыбнулась, сделав над собой усилие и скромно потупив глаза, но тут же снова вскинула на него взгляд. А Чи (так я для краткости стала про себя называть его) обошел вокруг меня, словно оценивая, и задал следующий вопрос: — Как тебя зовут? — Евгения, — ответила я. — Откуда ты родом? — Я… ничего не помню о своем прошлом, — соврала я. Да и вряд ли Великого Чи интересовало мое происхождение, что и подтвердили его последующие слова: — Теперь это не важно — твой дом здесь, — сказал он. — Тебе бы подошло имя Роксана. Тебе нравится это имя? Я утвердительно, но неуверенно кивнула, вдумываясь в то, что он говорит. Я же не собачонка какая-нибудь, чтобы подбирать мне кличку. «А какая разница? — посоветовал мой внутренний голос. — Ведь ты все равно его пленница. Пусть хоть Тузиком зовет». Но вдруг вспомнила напутствие старшего евнуха, что Чингисхану нужно отвечать не иначе как «да, мой господин!» или «слушаюсь, мой господин!». — Да, мой повелитель, — снова потупив взор, покорно произнесла я. Так тоже годилось. Ну а дальше произошло то, что должно было произойти. Чингисхан обнял меня, и я поняла, что первым мужчиной в моей жизни будет не Дис. XV У Ахмеда были сотни женщин, каждую ночь он мог позволить себе новую. Но почему-то я задержалась у него на целых пять ночей. По вечерам тет-а-тет он угощал меня ужином с потрясающим, головокружительно вкусным вином, за которым рассказывал много не относящегося к государственной тайне о своей «лишенной радостей» жизни правителя пяти планет Кольца. А я, напиваясь и наедаясь, старалась забыть обо всем и насладиться неожиданно подаренным мне жизнью праздником. Чи пленил меня своей страстью и заботой, и, уставшая от потрясений и переживаний, к тому же совсем не привыкшая к вину и наркотическим курениям, которыми он меня потчевал, обучая искусству любви, я отдалась ему целиком и полностью — и душой, и телом. А на утро шестого дня, проснувшись в одиночестве на шелковых простынях, увидев лепнину расписного потолка, позолоченные зеркала и прочую драгоценную утварь, возненавидела себя и весь мир. И уж, поверьте, вовсе не потому, что «моего повелителя» не было рядом. Меня тошнило от всех этих развратных нарядов, что приходилось надевать каждый день. Я с отвращением вспоминала танец живота, который вчера исполняла для Ахмеда, уверенная под действием алкоголя, что это в порядке вещей. У меня появилось желание напиться и снова забыться. Увидев не до конца опустошенный графин с вином на столике для фруктов, я встала с постели и направилась туда. Но что-то остановило меня на полпути. То ли соскользнувший на ковер шелковый пеньюар, оставивший меня посредине комнаты в чем мать родила, то ли здравый смысл. Я выплеснула вино на красно-фиолетовый ковер, по цвету схожий с напитком: повеселились вчера — и хватит. Тем более что мне разрешалось злоупо- треблять спиртным лишь с позволения господина моего — по-видимому, хмельная и веселая я нравилась ему больше. А в целом женское пьянство в Кольце планет не приветствовалось. Проявление невоздержания без особого дозволения мужей грозило представительницам слабого пола строгими наказаниями, вплоть до смертной казни. Одним словом, напиваться утром было бы чистейшим безумием. Не меньшим безумием было бы ревновать Чи к другим женам. Да, прошел целый день, а о нем не было ни слуху, ни духу. Даже главный смотритель зашел всего один раз, проверив, все ли у меня в порядке и расчесав мои длинные волосы, по-видимому, представляющие большую ценность. Но, честно говоря, мне было совершенно наплевать, где и с кем «мой господин». Может, это и глупо, но я чувствовала себя виноватой перед Дисом. Конечно, его могло уже и не быть в живых. Но мне казалось, что я предала его уже дважды: сначала — бросив умирать, а теперь — изменяя ему с другим мужчиной. Пусть и не по доброй воле. «Но ведь ты и не больно-то сопротивлялась», — болезненно уколола меня совесть. «А разве не бесполезно было бы закатывать истерики и сопротивляться воле Великого Чи? — о правдывалась я, с ужасом вспоминая, что вытворяла накануне ночью. — Ахмед взял бы меня силой». «Вот как? Ахмед? Ты уже и в мыслях ласково называешь его по имени?..» Я схватилась за голову: «Боже, мне сейчас нужно думать о более серьезных вещах! — мысленно возопила я. — Разве я могу смириться с тем, что стану одной из многих жен, рожающих ему наследников!» «А ты хотела бы стать единственной?» Этот внутренний диалог окончательно сбил меня с толку — не хватало еще, чтобы я начала разговаривать сама с собой. «Ну уж нет! — сказала я себе. — Один раз недругам не удалось свести меня с ума и на этот раз не удастся». Списав все на похмелье, я решила поберечь свой разум и пока не думать о Дисе. Ведь не было ни единого дня, чтобы я о нем не вспоминала. Каждое утро я просыпалась с мыслью о нем. И отчасти невоздержание, которому я предавалась пять последних ночей, было попыткой заглушить боль. Придумав себе такое оправдание, я немного успокоилась и стала размышлять, как избежать уготованной мне участи многодетной наложницы. «Быть может, он наигрался со мной и теперь на время оставит в покое?» — н адеялась я. Но каково же было мое изумление, когда ближе к вечеру за мной прислали с известием, что Ахмед желает моего присутствия во время аудиенции, которую дает инопланетному послу. Это была неслыханная честь для жены Чингисхана, и удостаивалась ее далеко не каждая. — Господин благоволит тебе, так постарайся не ударить в грязь лицом, — напутствовал меня евнух. — Но помни: высокие взлеты чреваты смертельными падениями. И так многозначительно посмотрел на меня, жестом изобразив, будто отхлебывает из ложки, что я догадалась о грозящей мне опасности: не столько впасть в опалу, сколько быть отравленной ревнивыми женами. Но отказать Великому Чи было бы неслыханной дерзостью. Я быстро облачилась в полупрозрачное — опять же по совету смотрителя гарема — платье, место которому по-хорошему было на витрине магазина интимных товаров. Но даже в этом броском одеянии почувствовала себя мышью рядом с повелителем — я не узнала его на троне, до того он был бесстрастен и величествен. Даже не улыбнулся шутке представителя соседней державы. Быть может, потому, что посол дерзнул кинуть на меня восхищенный взор? «Да ты никак запал на меня?» — удивилась я, узнав, что Ахмед и следующую ночь желает провести со мною. В ту ночь я не стала ни пить, ни курить, заявив повелителю, что желаю поскорее зачать от него здорового наследника. Конечно же, я соврала. XVI «Насильно мил не будешь», — повторяла я, как молитву, вычитанную в дневнике прабабушки пословицу, не желая верить, что застряла в Кольце планет навсегда. Но в противовес неизменно вспоминалась другая, прочитанная там же: «Стерпится — слюбится». Это сводило меня с ума. Нужно было срочно что-то делать — хотя бы попытаться вырваться на свободу. Чи был ревнив. За каждым моим шагом следили. Но спустя пару месяцев «супружеской жизни» я твердо решила, что медлить нельзя. Много дней я доказывала Чи свою любовь и преданность, усыпляя его бдительность, и он даже не догадывался, как ненавистна мне роль рабыни. Уверена, в те дни Ахмед не посещал ни одной другой спальни, кроме моей, потому что все свободное от государственных дел время мы проводили вместе. Старший евнух, с самого начала проявлявший ко мне симпатию, еще не раз недвусмысленно намекал мне на общее недовольство относительно моего влияния на «господина» и внимания, которое тот мне уделяет. А однажды, войдя ко мне, как раз когда я собиралась позавтракать, страж гарема открыто заявил, что поданные мне фрукты отравлены. Это стало последней каплей. «Пусть это будет стоить мне жизни, но здесь я не останусь!» — р ешила я. «Все получится», — сказал бы Макс, обдумывая детали намеченного мною опасного плана. Наверняка он не растерял бы своего оптимизма, окажись в моем положении. Впрочем — и это факт! — в моем положении Макс вряд ли мог оказаться. А потому у меня тем более не было причин отказываться от задуманного. Я решила пойти испытанным путем — угнать космолет. Ведь восстановившаяся после «перезагрузки» память явила мне полученные на Альфе-88 навыки управления некоторыми типами космических кораблей. Правда, участившиеся в последнее время перепады настроения мешали мне по-настоящему поверить в успех затеи. Напротив, было ощущение, будто я иду на верную смерть. Дворец Великого Чи стоял на побережье, обрамленный с одной стороны великолепным садом, а с другой — восхитительным песчаным пляжем с золотым песком. — Я не умею плавать. Научи меня, мой господин, — соврала я, когда мы возлежали у кромки воды в окружении внимательных слуг с опахалами и вволю поглощали подносимые нам прохладительные напитки. Ахмед души во мне не чаял, он смотрел на меня такими нежными глазами, что при других обстоятельствах я и сама бы в него влюбилась. Конечно же, он не сумел мне отказать. А я с особым садистским удовольствием предвкушала, как доставлю ему боль, — не одной же мне в конце концов страдать и каяться! «Любовь зла», — потирала я руки. — Чи, давай наперегонки! — предложила я спустя пару дней тренировок, решительно поднявшись с лежака. — Ты уверена, любовь моя? — лениво стягивая с глаз темные очки, спросил Ахмед. — Вон до той скалы, — указала я вдаль и потянула его за руку. — Это очень далеко. Что если ты утонешь, радость моя? Как же я буду жить без тебя? — шутя спросил Чи, шлепая за мной по воде. Но в его голосе я услышала искренние нотки, которые меня тронули. Однако я быстро осадила свою эмпатию: сам он небось не больно-то переживал, ломая чужие жизни. — Как же я могу утонуть, когда ты рядом? — я подплыла к Ахмеду и лицемерно прижалась к нему под водой. Лесть и в этом случае возымела надлежащее действие. — Ведь ты спасешь меня, если что? И он снова так на меня посмотрел!.. Все бы отдала, чтобы увидеть такое в глазах Диса. «Только бы он был жив! — снова помолилась я. — И я добьюсь от него каких угодно взглядов, клянусь!» И все же я не могла не признать, как Ахмед был красив в выражении своих чувств, какими сладкими были его губы, когда мы стояли вместе в объятиях теплых ласковых волн. Я чувствовала его всем телом, и тело отзывалось на этот зов, но душа моя была далеко, с другим мужчиной. Море в тот день было переменчиво, откуда ни возьмись, набежали облака. Накануне я как раз интересовалась погодой, а здешние синоптики делали очень точные прогнозы. Мы поплыли. Ахмед специально двигался очень медленно. А я поначалу прикидывалась, будто не успеваю за ним. Но когда берег остался далеко позади, вдруг набрала скорость, обогнала Чи и, пару раз нырнув, принялась кричать, что тону… Ахмед греб ко мне изо всех сил. Но все равно не успел. И бросившиеся на помощь слуги тоже. Под бурными волнами я поплыла в нужном мне направлении и уж точно не ко дну. На мне было лишь цветное бикини, но мне было плевать, в чем встретит меня любая другая планета, — лишь бы вырваться с этой. XVII Мое бездыханное тело искали много часов. В том месте, где якобы утонула Роксана, работали спасатели и водолазы. Но они ничего не обнаружили и предположили, что тело, скорее всего, унесло в открытое море. А там его могли и хищные рыбы съесть. Я же все это время ожидала, пока поиски прекратятся, спрятавшись меж камней той самой скалы, до которой предложила Чи плыть наперегонки. Вряд ли у него мелькнула догадка, что я могла покрыть столь большое расстояние и достичь ее. Потому и брошенные на мои поиски вертолеты кружили лишь вдоль береговой линии, не долетая до моего каменистого острова. Оставалось только не высовываться и наблюдать за происходящим, страдая от нестерпимой жажды и облизывая соленые от морской воды губы. Но даже эти муки не могли затмить моего удивления размаху развернувшихся поисков: и это все ради меня одной? «Еще ни одна пленница не вырвалась из Кольца планет живой», — вспоминала я снова и снова. И с ужасом представляла, что будет, если меня поймают. А точнее — когда меня поймают. Ведь у меня фактически не было шансов. Порой я как будто узнавала среди снующих по побережью человеческих фигур Ахмеда и даже с такого расстояния, мне казалось, чувствовала, что он убит горем. Это рождало во мне щемящую тоску, хоть я и понимала: узнай он, что я все подстроила, он бы меня не пожалел. Лишь когда стемнело, я рискнула снова вплавь преодолеть расстояние до берега — не менее пугающее, чем неизвестность будущего. Вспоминая сейчас, по прошествии стольких лет, тот отчаянный заплыв, я до сих пор не понимаю, как осталась в живых. Обманчивая ли надежда на полученную на Альфе-88 «универсальность» придала мне сил, или же уверенность, что лучше смерть, чем жизнь в неволе, — не знаю. Повторить этот подвиг мне вряд ли когда-нибудь удастся. Да и не хотелось бы. Только чудо, казалось, поддерживало меня на поверхности воды, и оно же подбрасывало меня, точно пробку, каждый раз, когда я переставала различать, где верх, а где низ, и начинала идти ко дну. Замерзшая, уставшая, голодная и страдающая от жажды, я не менее часа боролась со штормящим морем, пока меня наконец не выбросило на берег километрах в десяти от дворцового пляжа. Как выяснилось, я все же переоценила свои возможности. В конце концов, чтобы стать универсальным солдатом, мне нужно было пройти еще два с половиной курса, а я сбежала после первого семестра. Не буду описывать все подробности своего двухдневного ожидания подходящего момента, чтобы пробраться на темучинский космолет. Скажу лишь, что в итоге мне это удалось. Но закончилось все печально и глупо: оказавшись внутри, я не сумела разобраться с управлением и, нажав не тот рычаг, открыла аварийный люк и вывалилась с трехметровой высоты прямо в руки стражи. Дальнейший ход событий предугадать было нетрудно: меня схватили, опознали и сообщили куда положено. И вряд ли муж мой собирался принимать меня назад с распростертыми объятиями. «Все. Это конец. Теперь мне ни за что не выбраться», — горько размышляла я, ведомая стражею в специально присланный за мной кортеж. Я все еще была босиком и в бикини, поэтому на меня накинули длинный цветастый халат. От удара о бетон при падении у меня открылось кровотечение и дико резало в животе — так что в глазах становилось темно. Но эти изверги не обращали никакого внимания на мое самочувствие, они тащили меня прямо в руки экзекутора: Чингисхан, узнав о моей поимке, приехал лично и ожидал в лимузине. Издалека меня ударил его яростный изумрудный взгляд. А я гордо подняла голову, всем своим видом желая показать, что нисколечко не раскаиваюсь в содеянном. Но в этот раз выстоять перед его взглядом мне не удалось: вдруг стало так больно, что я согнулась пополам, а затем потеряла сознание. Никогда — ни до, ни после — я не чувствовала себя так гадко, как в те несколько дней. Даже не учитывая того факта, что я потеряла ребенка Ахмеда, ударившись при падении. Не то чтобы я хотела этого ребенка — я ведь даже не подозревала, что беременна. Или же попросту не желала обращать внимания на происходящие в организме изменения: утреннюю тошноту списывала на выпитое накануне вино или обилие сладкого в рационе, а обострившееся в последние недели чувство голода — н а постоянное недоедание из опасения быть отравленной. Теперь же я наотрез отказывалась принимать пищу и целыми днями сидела, глядя в одну точку. Моему горю не было предела: я была уверена, что теперь мне уже никогда не удастся вырваться из плена. Раньше меня тут хотя бы не запирали на замок. На высоких стрельчатых окнах моей новой спальни стояли тяжелые решетки. Мечтать о побеге не приходилось. Но, как это со мною в последнее время случалось в самые тяжелые минуты, когда «нечего терять» и «хуже не придумаешь», у меня вдруг обострилось шестое чувство, и в какой-то момент я ощутила в комнате чье-то присутствие. Я не увидела и не услышала, а скорее угадала: когда-то, быть может, не так уж давно, здесь томилась другая женщина. Здесь она и умерла, не смирившись с неволей. Эти стены, постель, ковры — все было пропитано ее болью. «Здесь придет конец и мне», — с горечью признала я. Вдруг безумная, но показавшаяся тогда спасительной мысль мелькнула в голове. Я подошла к зеркалу и со всего размаху швырнула в него попавшуюся под руку статуэтку. Раздался противный звук бьющегося стекла. И вот я уже стояла с острым осколком в окровавленной руке, готовясь причинить себе последнюю в жизни боль. Я была уже готова сделать это, когда что-то словно остановило меня — так же, как тогда у графина с вином. Неуверенности в том, что справлюсь, одним движением разрезав себе горло, не было. Меня ведь научили искусству убивать. Правда, тренировалась я не на живых людях, а на манекенах. Но то было нечто иное… Я обернулась, почувствовав кого-то за спиной, и увидела темноволосую женщину, зажимающую ладонью перерезанное горло. Она смотрела на меня выпученными глазами, захлебываясь собственной кровью, хлеставшей изо рта. А в другой руке держала… мой медальон, висевший на золотой цепочке и раскачивающийся, как маятник. Я отпрянула. Но ужасное видение исчезло так же внезапно, как появилось. — Меня зовут Евгения, — произнесла я, сев за туалетный столик у разбитого зеркала и перевязывая порезанную ладонь шелковым носовым платком. — Я в здравом уме и твердой памяти. Если мне предстоит вскоре умереть, на то воля Божья. Но сама я этого не сделаю. XVIII За мою дерзкую попытку бежать, а также за величайшие страдания, которые я причинила господину, заставив его переживать мнимую гибель любимой жены, меня было решено казнить через повешение. Об этом мне сообщил старший страж гарема, заглянув накануне попрощаться. — Я предупреждал тебя, но ты не послушалась, — сокрушенно говорил этот огромный двухсоткилограммовый смуглян в чалме и расшитых узорами шароварах, который всей своей доброй душой сочувствовал мне. — Ты могла бы безбедно жить, но выбрала гибельный путь. Хочешь, я велю подмешать тебе в питье наркотик? Так тебе легче будет вынести страдания. — Спасибо, друг, — сказала я ему. — Но я хочу встретить смерть лицом к лицу. Я не боюсь страданий. — Это достойный ответ, — сказал евнух, поклонился и вышел. Наверняка он передал мои слова Чи, хотя я на это и не рассчитывала. У меня не было никакого расчета — я действительно решила достойно встретить смерть. «Это пусть мои палачи боятся, — думала я, — возмездия, которое неизбежно придет, когда за все свои зверства они окажутся наконец в преисподней!» Той ночью я не сомкнула глаз, ведь это была моя последняя ночь. Я могла вдоволь насладиться тишиной и мыслями о Дисе. Я представляла нас вдвоем — как мы живем в милом домике на берегу тихой речки или озера с целым выводком ребятишек, бегающих по нашему маленькому ухоженному саду. Потом представляла нашу спокойную седовласую старость, не обремененную потерями и тяжелыми воспоминаниями. Говорят, русские сказки часто заканчивались фразой: «И жили они долго и счастливо». Конечно, так не бывает. Но как же чудесно это было бы! А перед самым рассветом ко мне явился Ахмед. Он не мог не прийти, я это чувствовала. Поэтому не удивилась его появлению. — Доброе утро, — улыбнулась я ему — всем смертям назло — и вскинула на него свои бесстрашные бессовестные глаза. Я твердо решила: он не увидит меня сломленной и напуганной. — Попрощаться пришел? — Ты очень хорошо выглядишь сегодня, — сказал Чи, присев рядом. И ему оставалось разве что спросить меня о самочувствии, чтобы довести ситуацию до полного абсурда. — Я навела марафет перед встречей с дьяволом, — объяснила я. — С обираюсь просить его, чтобы прибрал тебя поскорей. Ахмед переменился в лице, гневно блеснув глазами. Но ярость его быстро сменилась печалью: — Я никогда не видел тебя такой. — Какой? — Грубой, — подобрал он слово. — А ты думал, будучи пленницей в твоем дворце, я бы грубить тебе стала? Тебе, владыке пяти океанов! — Всех земель, омываемых океаном — согласно древней легенде, — поправил он. — Да какая разница! — Этого я и боялся… — произнес Чи, помолчав в темноте. Лишь тонкие серпы двух разноразмерных лун освещали скупым серебристым светом богато убранную комнату, придавая всему окружающему атмосферу волшебства, но никак не траура. И я поняла: это любовь. Пусть и не моя. Но я уже чувствовала подобное на Альфе-88 и ни с чем не могла спутать. Я взглянула на Чи снова — и увидела лишь подтверждение своей догадке. Да, он действительно полюбил меня, а я его предала — о бманула и заставила страдать, инсценировав несчастный случай. Но как такое возможно? Кто он и кто я?! «Не верю», — сказала я себе. Но факт оставался фактом. — Ты по-другому воспитана, — продолжал Ахмед. — И это не твоя вина, а всего лишь печать твоего мира. Я с самого начала не поверил в твои слова об амнезии, Роксана. — Мое имя Евгения, — поправила я. Я больше не опасалась прекословить. Теперь, мне казалось, совершенно нечего было бояться — все самое страшное уже произошло. — Я готов был дать тебе все, что пожелаешь, — говорил Чи, взяв мою руку. — Хотел предложить стать моей единственной женой, если ты этого захочешь. Если так принято в твоем мире. Потому что вот уже много лет я ни к кому не испытывал таких глубоких чувств. А ты причинила мне страдания, заставив поверить в свою гибель. А затем еще более тяжкие страдания, потеряв нашего ребенка… Но я и сейчас готов простить тебя. — Премного благодарна, но я не желаю быть женою палача, — обрубила я, отняв свою руку. — Уж лучше смерть, чем такая жизнь. У меня сдавали нервы: вот так заставить человека поверить, что на рассвете он умрет, а потом заявиться за полчаса до казни и говорить о помиловании! Это был верх издевательства! Ахмед опешил, глядя на меня в серебряном полумраке. — Ты предпочитаешь смерть жизни со мной? — однако спокойно произнес он шепотом. Будто подвел черту. — Э то может означать лишь одно: где-то там есть что-то более важное или кто-то более важный для тебя, чем я. Я прав? — Я оставила в беде человека. И мне нужно вернуться, чтобы помочь ему, — решила я сказать правду. — Ты любишь его? — в лоб спросил Ахмед. — Да, — не задумываясь, ответила я и увидела, что в его глазах блеснули слезы. Чи, Великий Чи, черт его подери, плакал из-за меня? Этого просто не могло быть! И мне вдруг стало стыдно. — Прости меня, Ахмед, — с казала я. — Я не хотела причинять тебе боль, — при этом я впервые назвала его по имени, а не господином. — Ты могла бы мне сказать! — упрекнул он, отвернувшись. — Но ты бы все равно меня не отпустил. Мы помолчали. А затем Чи неожиданно наклонился ко мне, нежно поцеловал в губы на прощанье и произнес: — Я отпускаю тебя. — Что? — Э то было уже слишком! Я вцепилась в его расшитый золотыми нитями рукав, не веря своим ушам. — Ч то ты такое говоришь! Зачем муча- ешь меня? Пожалуйста, дай мне спокойно умереть! Я уже подготовилась к казни. — Не будет никакой казни, — возразил Ахмед. — Я много думал и все решил. Чтобы не пострадал мой авторитет, я объявлю о твоем самоубийстве. Такое уже случилось однажды, и я до сих пор не могу простить себе ее гибели. Твоей я не допущу. Через пару часов за тобой придут: мои люди вручат тебе новые документы и мужскую одежду, тайно отведут на космодром и доставят куда ты пожелаешь. — Ты серьезно? — не поверила я своим ушам. — Но Ахмед… — Больше ничего не говори, — прервал он меня и поднялся, чтобы уйти. — Прощай, Роксана! Уходя, он на секунду помедлил, когда в полутьме под его ногами хрустнули осколки разбитого мною зеркала. XIX — Не может быть! — воскликнул Макс, выронив коробку, с которой шел мне навстречу. — Жека, ты?! Он бросился ко мне со всех ног и легко подхватил на руки, закружив. — Мы были уверены, что ты погибла, сестренка! А ты загорела и похорошела, будто из отпуска с моря вернулась. — Я тоже рада видеть тебя, Макс, — грустно улыбнулась я. Увидев мое опечаленное лицо, он отпустил меня, догадавшись, что, возможно, неуместно пошутил насчет отпуска. — Только не говори, что… — начал Макс. Но в этот момент появившийся за моей спиной главком космической станции объявил во всеуслышание: — Элизабет удалось вырваться из плена темучинцев. И она готова сотрудничать с нами. Я не могу, да и не хочу, отказывать человеку, которому удался столь невероятный побег, вступить в наши ряды. Со всех сторон раздались поздравления и одобрительные возгласы. — Но это же невозможно, — пробормотал Макс. — Как тебе удалось? — Потом, — отрезала я. — Я очень устала и хочу спать. Как только мои провожатые высадили меня на станции и отбыли домой, я сразу попросила отвести меня к шефу. На этот раз я рассказала ему больше: о том, чему научилась на Альфе-88, и о том, что выпало на мою долю в плену у темучинцев. За исключением некоторых интимных подробностей, в том числе о выкидыше. Я изъявила желание работать на Противодействие на свободных началах — в роде внештатного сотрудника. Объяснив при этом, что мне нужно найти одного человека на Московии и еще одного человека на Альфе-88. В первой моей просьбе обещали поспособствовать, а по поводу второй отказали, объяснив, что туда в ближайшее время соваться не собираются. На первых порах удовлетворившись и таким ответом, я уединилась в своей каюте, которая словно ждала меня все это время — д аже листок для записей с пятью написанными от руки пунктами все еще лежал там, где я его оставила, на откидном столике. Но теперь я уже не собиралась очертя голову бросаться выполнять все свои обещания, как в прошлый раз. Мне вдруг невыносимо захотелось отдохнуть от всех передряг, и я решила все оставить на потом. Так и поступила — стянула с себя обувь и завалилась на койку прямо в одежде. Но, к сожалению, как следует выспаться мне не удалось. Спустя пару часов глубокого сна я увидела кошмар, от которого пробудилась в холодной испарине. Я снова видела Диса, истекающего кровью на снегу, и слышала его душераздирающий крик: «Беги, твою мать!» А еще — г невные изумрудные глаза Чи и неожиданную слезу на его щеке. И ту женщину с перерезанным горлом, что привиделась мне накануне несостоявшейся казни. Она разомкнула свои окровавленные губы и страшным шепотом произнесла: «Будь ты проклят, Ахмед! Будьте вы все тут прокляты!..» И тот страшный заплыв в ночи среди бурных волн, который в сновидении закончился тем, что я пошла ко дну. Вскочив, я увидела подле себя Макса. Он принес мне завтрак в пластиковом контейнере и терпеливо дожидался, когда я проснусь. — Ты храпела, — сообщил он. — А потом начала разговаривать во сне, и я решил на всякий случай остаться. Похоже, тебе снилось что-то тревожное. — Ты прав, мне снился кошмар, — о тветила я, спуская ноги на пол. — М ое темное и безрадостное прошлое. — Какие твои годы! — пошутил Макс. — Я принес тебе поесть. — Спасибо. Поначалу я без интереса приняла из его рук контейнер, но, почувствовав запах чего-то съедобного и тепленького внутри, испытала давно забытое чувство голода. — А ложка? — открыв контейнер, упрекнула я Макса. — Ой, прости! Я сейчас. Макс скрылся за дверью, оставив меня наслаждаться предвкушением насыщения. А вернувшись с пластиковой ложкой, которой я принялась с аппетитом уминать непонятную, но очень вкусную пюреобразную массу с кусочками более твердого вещества, напоминающего мясо, не утерпел и начал задавать вопросы. — Ну а теперь расскажи наконец, как тебе удалось выбраться? Что там вообще происходит? Правда ли все, что о них говорят? У них там многоженство? Рабство? — выпытывал он. — Как они с тобой обращались? На этом вопросе я вдруг перестала есть, посмотрела на Макса и вместо ответа расплакалась. — Они тебя пытали? — сочувственно спросил Макс. Глотая слезы, быстро докатившиеся по щекам до губ, я сделала над собою усилие и покачала головой: — Нет. Они обращались со мной, как… с королевой, — выдавила я из себя, вспоминая гарем, и свои откровенные наряды, и горы настоящих фруктов из вечно цветущих темучинских садов, в отличие от молекулярных псевдоблюд, заменяющих натуральную еду в большинстве ресторанов Вселенной. — Тогда почему ты так расстроена? — не понимал Макс. — Почему ты плачешь? — обнимая меня, совсем уж разрыдавшуюся на его плече, спрашивал он. — Макс, это ужасно! Все, что там случилось со мной. Пожалуйста, не спрашивай меня! Не заставляй меня отвечать. Выполнить эту просьбу ему, от природы очень любопытному человеку, было сложнее всего. Но в тот раз он перестал мучить меня вопросами. Я все равно обо всем ему рассказала спустя несколько дней. XX Оставшись в рядах Противодействия, я рассчитывала напасть на след Диса. Я проверила сотни баз данных, в которых могло бы затесаться его имя, в том числе списки пропавших без вести. Но ничего не обнаружила. В мире было немало людей с таким именем, только ни один из них не был моим Дисом. И прошло еще несколько месяцев, прежде чем я признала, что мне его не найти. Возможно, потому, что Диса действительно больше не было в живых. — Может, он просто сменил имя? — подбадривал меня Макс, с которым мы стали работать в паре. — Или по каким-то причинам не хочет светиться. Знаешь, есть люди, которые даже хоронить себя завещают под чужими именами: о том, где находятся их могилы, знают лишь самые близкие родственники, — сказал Макс, но осекся, взглянув на меня. — То есть я не это имел в виду… — Есть только один способ узнать, что с ним случилось, — вернуться на Альфу, — решила я. — Умом тронулась! Хочешь опять попасть в лапы этих извергов? — А разве есть другой способ выяснить, что случилось в ту ночь? — В ту ночь мы с тобой спаслись — разве этого недостаточно? Он был прав. Но я не желала сдаваться. Отчасти потому, что у меня больше никого и ничего в мире не было, кроме этого еще теплящегося в сердце чувства первой любви. А отчасти из-за моих повторяющихся кошмаров. К тому же там, на Альфе, в ящике под номером 232982 остался мой медальон, доставшийся от родителей. Чем доказать, что я — это я, если мне доведется однажды встретиться с ними? Все упиралось в эту страшную холодную планету с суровыми зимами и дождливым летом. А вдруг Дис все еще там? Быть может, он тоже молится неведомым богам о помощи?.. А что если и он ищет меня по всей Вселенной, в то время как я просто сменила имя? Теперь у меня было несколько имен и документов, которыми я пользовалась по мере надобности, выполняя задания Противодействия. «Ты слишком высоко себя ставишь, — обычно осаживала я себя за такие мысли. — Скорее всего, Дис бы и думать о тебе уже забыл, будь он жив». — Да брось ты эти поиски, — говорил мне Макс. — Так и рехнуться недолго. Давай лучше расслабимся: пойдем, что ли, сегодня в бар и надеремся? — предлагал он. Но я упорно игнорировала его попытки меня отвлечь и уходила с головой в работу. А если и решалась пойти куда-нибудь развлечься, каждый раз снова слышала страшный голос своей совести: «Он жизнью пожертвовал ради тебя, а ты тут пьешь и заглядываешься на других мужиков! Бессовестная!» — Послушай, ведь Дис говорил, что его отец — один из богатейших людей галактики, — однажды сказала я Максу. — Ч то если плясать отсюда? — Да тут, знаешь ли, полно богатеньких людей, — возразил он. — Не лучше ли отложить эти поиски хоть на какое-то время и заняться чем-нибудь другим? Например, слетать на Московию. Тут как раз появилось одно связанное с этой планетой дельце под кодовым названием «Нити судьбы». Возьмемся? Ты ведь, кажется, с самого начала туда собиралась. — Ты прав, — с далась я. — Давай полетим. По крайней мере, быть может, исполню предсмертную просьбу еще одного человека, который погиб из-за меня. — Ты имеешь в виду того профессора с Благословенной? — Он подставил себя под пули ради спасения моей, как выяснилось, совершенно никчемной жизни. — Прекрати! Послушать тебя, так ты виновата в смертях всех и каждого, — отмахнулся Макс. — К тому же он был уже старым, свое отжил. — Не говори так! Он был очень хорошим человеком. — Будем надеяться, что эта его внучка — тоже очень хороший человек, — резонно добавил Макс. — А теперь пойдем в бар! Честное слово, не будь его в то время рядом, я бы сошла с ума. — У человека есть судьба, — утверждал Макс, когда я все-таки приняла на душу, сидя рядом с ним у высокой барной стойки ресторана космической станции и болтая ногами. — Э то я точно знаю, — опрокидывая очередную рюмку, говорил он. — Если тебе суждено было умереть, ты бы погибла. Но ты уже трижды вырываешься из лап смерти целой и невредимой. А это значит, твоя жизнь для чего-нибудь нужна. А я, хмелея, вспоминала прабабушкины пророчества и надеялась, что если мы встретились с Дисом, то и это для чего-нибудь нужно — просто я этого пока не понимаю. И быть может, нам еще суждено когда-нибудь встретиться. В общем, накануне вылета на Московию мы с Максом набрались так, что, как выражались мои предки, «лыка не вязали», и, распевая героические песни, уснули в каюте Макса. Просто уснули, вповалку, потеряв воспоминания о завершении вечера. Наутро шеф выразил сомнение, отправлять ли нас в таком состоянии на задание или лучше поискать замену. Но поскольку добираться предстояло не один день, Макс заверил, что мы за это время успеем привести себя в порядок. Московия с первого взгляда покорила меня необычной многоуровневой архитектурой, разбавляющей типовые улицы с уносящимися — как же без них? — в небо многоэтажками. Мы с Максом прибыли на планету под видом туристов — путешествующей семейной пары. Техзадание нам должны были выслать чуть позже, а пока оставалось лишь наслаждаться бесконечными экскурсиями. Гид, услугами которого мы воспользовались, день напролет рассказывал о значении муляжей, созданных по образу существовавших на Земле городов и стран. От него же я узнала, что Московия была одной из первых планет, заселенных людьми после катастрофы на Земле. И что здесь в основном жили потомки россиян. Еще мы посетили дендрарий, где, как утверждал экскурсовод, были представлены земные деревья, травы и цветы. А затем планетарий, воссоздающий звездное небо, которое видели со своей планеты земляне, музей первых космических открытий, зоопарк искусственно выведенных древних млекопитающих и много других интересных мест. К концу дня, падая от усталости, мы наконец добрались до нашего номера люкс в отеле, где я рухнула на кровать и уснула прямо в одежде. Мне показалось, я задремала всего лишь на пару минут. Но, открыв глаза, обнаружила, что уже утро и снова пора в бой. — Скажи, как могут люди добровольно отдавать за такой отпуск деньги? — с трудом волоча ноги в направлении ванной, спросила я Макса. Все мышцы у меня болели, как после многочасовой тренировки в спортзале. — Это ведь не отдых, а издевательство: ни выспаться, ни поесть по-человечески. Все на бегу! — У каждого свои понятия об отдыхе, — возразил Макс, выходя мне навстречу из душа свеженький и бодренький, с повязанным на бедрах полотенцем. — И потом, это затягивает: поверь, после хорошей экскурсионки пляжный отдых начинает казаться скукой смертной. Почистив зубы и подставив свое еще не проснувшееся тело под прохладные струи воды, я почувствовала себя лучше. А Макс, пока ждал меня, включил новостной канал Московии. Когда я вышла из ванной, как раз показывали местный научно-исследовательский институт, занимающийся теорией и практикой путешествий во времени. — Мы пока не испытывали наши последние разработки технологии перемещения во времени и пространстве — на практике это может оказаться очень опасным, — рассказывала рыжеволосая женщина в белом халате. — Я не могу открывать профессиональные тайны. Скажу лишь, что наши конкуренты — занимающаяся похожими разработками корпорация «Дао» — с лишком торопятся с выводами. Мы же спешить не будем. Спешка в нашем деле может привести к тяжелым последствиям. К тому же, несмотря на конкуренцию, цель у нас общая — благо общества. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Время покажет… После этих слов внизу высветились должность и имя выступающей: «Нора Кешиа, руководитель научно-исследовательского института Московии имени Кешиа». Я подскочила от неожиданности, и полотенце, в которое я была завернута, соскользнуло на пол. Совершенно не обратив на это внимания в первые секунды, я указала пальцем на рыжеволосую даму: — Это же она! Макс, это же Нора! Макс уже сидел одетый на диванчике. И, похоже, очень растерялся, увидев меня нагишом. — Да?.. Кто? А… эта?.. — пробормотал он что-то невнятное, заерзав и уставившись на меня. — Извини, — опомнилась я, схватив полотенце и снова в него завернувшись. — Ты понимаешь, кто это? Мы нашли ее, Макс! Как только я ступила на поверхность этой планеты, с самой первой минуты почувствовала, что здесь со мной должно случиться что-то очень важное. Но такого успеха уже на второй день пребывания на Московии не ожидала. Дослушав выступление Норы, я продолжала сидеть в полотенце и смотреть отсутствующим взглядом на проецируемый на стену экран, когда передавали уже другие новости. — Все это очень хорошо, но тебе пора бы уже одеться, — заметил Макс, вырвав меня из транса. — Автобус приедет за нами уже через… десять минут, — сообщил он, взглянув на часы. — Я не поеду, — объявила я. — Что? — Поезжай без меня, потом расскажешь. — А ты что собираешься делать? — Мне нужно с ней встретиться. — Жека, она никуда не денется! — разубеждал Макс. — А нам нужно поддерживать легенду, будто мы туристы. — Разве твоя супруга не может пропустить экскурсию из-за плохого самочувствия? — Может, но… — Я управлюсь за один день. А потом мы выполним свою работу, обещаю. — Но что конкретно ты ей скажешь? — Для начала напрошусь на интервью, которые она, судя по всему, раздает охотно. А там видно будет. В конце концов, сказать мне нужно не так уж и много — всего лишь передать, что Кешиа перед смертью просил о прощении. Я ведь даже не знаю, за что: мое дело сообщить, а там уж сама пусть догадывается. — Ну хорошо, — сдался Макс. — Только будь осторожна и оставайся на связи — м ало ли что… — Ладно. — Но ты знаешь, мне кажется, здесь что-то нечисто, — надевая ботинки, поделился он. — Что ты имеешь в виду? — В новостях она говорила об экспериментах со временем. И о конкурирующей организации — «Дао». Если не ошибаюсь, с древнекитайского это переводится как «путь человека» или «жизненный путь». — Ну и?.. — Наше с тобой задание носит кодовое название «Нити судьбы». Тебе это ничего не напоминает? — Наш с тобой недавний разговор о судьбе за стаканчиком? — Да нет же! Что если Противодействие как-то связано с этими научными исследованиями? Например, эксперименты со временем собираются использовать в военных целях? — По-моему, ты ищешь совпадений там, где их нет. В любом случае это можно выяснить, только поглубже покопавшись в том, чем занимаются здешние ученые, — заключила я. — Поэтому мне тем более нужно встретиться с Норой. — Постарайся не сболтнуть лишнего, — посоветовал Макс, уходя. XXI Представившись корреспондентом авторитетного межпланетного издания, я без труда упросила Нору ответить на несколько вопросов. А поскольку я отбывала якобы завтра утром, а она всегда была очень занята, доктор согласилась принять меня вечером у себя дома, надеясь быстро управиться с интервью за чашечкой кофе. В своей небольшой уютной квартире Нора жила одна. Ей было за сорок, но для своих лет выглядела она довольно молодо и свежо. Хотя, по ее словам, времени на личную жизнь совершенно не оставалось. Услышав, что я хочу рассказать о ней как о человеке, а не только как об ученом, она охотно сообщила, что несколько лет назад развелась с мужем, с которым у них не было детей и, как позже выяснилось, «вообще ничего общего». К прессе Нора не питала особой неприязни, в отличие от многих других известных людей. А все потому, что «у нее не было секретов» — иными словами, она всегда точно знала, что говорить можно, а чего нельзя. Расправившись с удобными для нее вопросами, касающимися «нечистых методов конкуренции», которыми пользуется «Дао» (то есть именно теми, о которых Нора сама хотела обстоятельно рассказать обществу), я приступила, так сказать, к менее удобным. — Ваш институт носит имя Кешиа — надо полагать, это семейное дело? — спросила я. — Да, его затеял еще мой дед. Сначала это были любительские эксперименты, основанные на древних преданиях и — смешно сказать! — оккультных поверьях, — начала рассказывать Нора. — Дедушка якобы раскопал доказательства, будто наши предки, жившие еще на Земле до глобальной катастрофы, путешествовали во времени, причем не без помощи камней и амулетов. Но как бы нелепо такое ни звучало в наши дни, именно это дало толчок разработкам — впоследствии мы сумели взглянуть на все с научной точки зрения и достичь впечатляющих результатов. Но прежде чем осознать опасность экспериментов со временем, мы совершили роковую ошибку, стоившую человеческих жизней. Впрочем, это нашумевшая история, наверняка вы в курсе… — Я бы предпочла узнать о вашем взгляде на ситуацию, — нашлась я. Потому как в курсе не была. — Что ж… Прошло уже много лет. Я была еще девчонкой, когда помогала в исследованиях деду и отцу, который пошел по его стопам. Но они-то должны были предположить, чем это может закончиться! Мои… наши с Эммой, моей старшей сестрой, родители трагически погибли во время такого научного эксперимента, казавшегося деду, по-видимому, безобидной шалостью. Мы отправили их на несколько минут в прошлое, а вернуть не смогли. Но на этом наши несчастья не закончились. Эмма была на тот момент уже взрослой замужней женщиной, у нее родилась дочка. Малышке едва исполнилось несколько дней, когда ее похитили. — Похитили? — переспросила я. — Да, новорожденную выкрали, а в качестве выкупа потребовали у деда раскрыть тайну наших научных изысканий. Но он этого не сделал. — Н ора помолчала, а затем продолжила свой печальный рассказ. — Мне горько это признать, но дедушка наш поступил самым постыдным образом — о н просто бежал от ответственности. Бедняжка Эмма, и без того тяжело переживавшая потерю родителей, тронулась умом из-за похищения ребенка, у нее начались припадки. А тут еще безвестное исчезновение доктора Кешиа, приславшего прощальное послание с мольбой о прощении! Пришлось поместить сестру в клинику, где она вскоре скончалась во время очередного приступа. Такая вот трагическая история. Я же после всего этого приняла решение не оставлять семейное дело, раз уж в жертву было принесено столь многое. И вот спустя двадцать с лишним лет руковожу научно-исследовательским институтом — как видите, вполне успешно, — подвела она черту. — Но как раз потому, что осознаю всю опасность игр со временем, пытаюсь образумить тех, кто готов на все ради славы и денег. — А вы не думали, что, может быть, корпорация «Дао»… — начала я. — Вы правы, думала, — п еребила Нора. — Н о у меня нет доказательств, а клеветать на конкурентов не в моих правилах. Мне уже задавали такие вопросы, но я ничего не могу сказать о причастности кого бы то ни было к похищению моей племянницы или наших научных разработок. К тому же организации «Дао» двадцать лет назад и в помине не было, они дали о себе знать лишь пару лет назад. Не исключено, что они самостоятельно пришли к аналогичным открытиям: в истории полно случаев, когда ученые в разных концах света параллельно и совершенно независимо друг от друга изобретали фактически одно и то же. А потому не будем об этом. — Хорошо, — согласилась я, заинтригованная ее рассказом, понимая, что мое время заканчивается, а я все никак не могу приступить к главной цели своего визита. Вместо этого я жадно задавала не относящиеся к моей миссии вопросы: — Но почему вы решили, что ваши отец и мать погибли? Что если они живы в каком-то другом временном измерении? Простите, я не слишком хорошо владею терминами… — Потому что впоследствии нашли их изуродованные тела, застрявшие в железобетонных конструкциях строившегося неподалеку торгово-развлекательного комплекса. Мы все сделали неправильно, и при их телепортации произошел сбой. В результате они оказались в буквальном смысле слова не в то время и не в том месте. — Кажется, я припоминаю этот сюжет, — действительно вспомнила я передачу о паранормальных явлениях, которую смотрела много лет назад в детском доме на Благословенной. Там любили стращать народ подобными историями. Впрочем, как и потчевать «мыльными операми» и развлекательными телешоу — словно нарочно держали население во тьме невежества, заполняя досуг дешевыми зрелищами. Поэтому я и не восприняла тогда историю о телепортации людей всерьез, приняв за очередную выдумку вроде баек о домах с привидениями. — Мы не сразу открыли людям всю правду о том печальном эксперименте, — призналась Нора. — Но поскольку главный виновник трагедии — мой дед — числился без вести пропавшим, а другие ее участники — отец и мать — пострадали сами, то, спустя несколько лет возглавив институт, я решила рассказать, как все было на самом деле. В надежде, что это убережет ученых будущего от повторения страшных ошибок. Я слушала ее, а в душе моей шевелилось неприятное щекочущее чувство. Но я решила, что просто затрудняюсь начать разговор о старике Кешиа. И в итоге откланялась, поблагодарив за интервью, но так и не сказав главного. XXII Вернувшись в отель, я застала Макса за непотребным занятием: он подглядывал через подзорную трубу в окна соседних зданий. Осуждать я его не стала, напротив, уселась рядом на широкий подоконник и в ожидании своей очереди заглянуть в чужую жизнь принялась рассказывать о своем разговоре с Норой. — Гляди-ка, — то и дело перебивал меня Макс. — Вон тот мужик в трусах только что отметелил свою жену. Никогда не понимал насилия над женщинами. Какое удовольствие бить тех, кто слабее? Есть ведь более действенные способы заставить их делать то, что тебе нужно. — Неужели? И какие же? — Да неважно… Так что ты там говорила? — Я говорю, что Кешиа… — А вон, вон там! Нет, ты только взгляни на это! Ты просто должна это увидеть. — Макс, ты меня вообще слушаешь? — возмутилась я. — Конечно! — Тогда оторвись хоть на несколько минут! Мой напарник с большой неохотой оставил свое развлечение, и я выложила ему все подробности разговора с Норой. Почесывая подбородок, он внимательно слушал. А потом вдруг спросил: — А ты не поинтересовалась, как звали ее похищенную племянницу? — Нет, — ответила я, не понимая, к чему он клонит. — Зачем? — А потом меня вдруг осенила страшная догадка: — Ты думаешь, что это?.. Нет, Макс, этого не может быть! — тут же возразила я. — Ну что за чепуха?! — Почему чепуха? А как же ваше семейное пророчество о том, что ты «повернешь время вспять»? А все эти камни и амулеты, которые они использовали вначале, — разве не мог к ним относиться и твой медальон, которым ты так дорожила? Да и с какой стати дед этой самой Норы отправился жить на эту проклятую богом Благословенную планету? Что если он с самого начала знал о том, где ты? Может, он сам тебя там и спрятал? — Знаешь, это… слишком необоснованная версия, — заключила я, отмахнувшись. — А вот и проверим, — с казал Макс и схватил свой мультифункциональный планшетный компьютер. — Что ты делаешь? — Сейчас ты продиктуешь ее номер, а я задам ей парочку вопросов. — Я этого не сделаю! — Почему? — Да потому что это безумие! Бред какой-то! — Она вполне может оказаться твоей теткой. Почему бы не проверить? — не унимался Макс. — Диктуй номер! Остальное я сделаю сам. — Час уже поздний, — устало привела я последний аргумент. — Так даже лучше — застанем ее врасплох! — И что же ты ей скажешь? — Ну для начала назову твое имя и посмотрю на реакцию. Если оно ей ни о чем не скажет, то она даже не узнает, что это связано с твоим сегодняшним интервью, обещаю. Она ведь меня не знает. — Делай что хочешь, — сдалась я, занявшись подзорной трубой. Я назвала номер Норы, а Макс, отключив функцию видеосвязи, сел у стола и стал дожидаться ответа. Нора довольно долго не отвечала. — Наверняка она уже спит! — шепотом упрекнула я Макса, не отрывая глаза от окуляра и скользя взглядом по незашторенным окнам ближних и дальних зданий. Как вдруг мы услышали сонный голос Норы: — Алло? — Простите за столь поздний звонок, доктор, — начал Макс. — Но я только что прибыл издалека и еще не отошел от синдрома десинхронии. И мне не терпится задать вам главный вопрос моего визита на Московию: имя Евгения вам о чем-нибудь говорит? В динамике на несколько секунд воцарилась тишина. А затем Нора, словно мгновенно проснувшись, довольно резко спросила: — Кто вы такой? Назовитесь! — Сначала ответьте на мой вопрос, — посоветовал Макс. — Иначе разговора не получится. — Вы один из тех негодяев, причастных к похищению ребенка моей сестры! — выпалила она. — Или очередной мошенник, желающий нажиться на чужом горе? …В этот момент я, словно ошпаренная, оторвалась от глазка, сползла с подоконника и сделала неверный шаг по направлению к Максу. — Увы, нет. Но я хорошо знаком с вашей племянницей, — ответил он и поднес палец к губам, призывая меня к спокойствию. — Если вы не лжете, то где она? — в голосе Норы послышалось волнение. — Такие вопросы не обсуждаются по телефону, доктор. Предлагаю встретиться завтра утром и все обсудить. Я вам перезвоню. Спокойной ночи. Макс с удовлетворенным видом оборвал связь, а я стояла перед ним, побледневшая и потерявшая дар речи. — Ммакс. Тттамм… — заикаясь, пыталась я выговорить. А мое сердце бешено колотилось. — Та-ак… успокойся и присядь, — успокаивал меня Макс, усаживая на стул и наливая водички из графина. — Разве ты не этого добивалась? Разве не жаждала встретиться со своей семьей? А я все указывала пальцем на окно с установленной на подоконнике подзорной трубой: — Там… — Что «там»? — не понимал Макс. И лишь сделав несколько глотков живительной влаги, я наконец обрела дар речи и выговорила: — Там Дис… Метнувшись к окну, Макс приник глазом к окуляру трубы и надолго замер. А потом повернулся ко мне с кислой миной и разочарованно произнес: — И это тот самый, из-за которого ты полмира переворошила? Жизнь сыграла со мной злую, жестокую шутку. Я не представляла, чье больное воображение могло выдумать такой изощренный сюжет человеческой судьбы, но была уверена, что уж точно не божественное. Эти два потрясения — новость о моем родстве с кланом Кешиа и случайное обнаружение Диса с помощью подзорной трубы в одной из квартир соседнего небоскреба — и без того подкосили меня. А тут еще… Дис был там не один, а с какой-то блондинкой. И они занимались любовью. Я не пожелала на это смотреть, а вот Макс досмотрел до конца. — Она ушла, — объявил он, наконец оторвавшись от глазка. К тому времени я уже прилично набралась вина, не в силах вынести своего позора. Я чувствовала себя обесчещенной, брошенной, жалкой… — Все, сеанс окончен — он выключил свет, — доложил Макс, соскочил с подоконника, подошел к барному столику и тоже налил себе вина. — Э -э, подруга, да на тебе лица нет! — заметил он, усаживаясь рядом со мной на диванчик. — Чувствую себя полной дурой, — заплетающимся языком произнесла я. — Идиоткой. — Да брось! — скептически махнул рукой Макс. — Н ичего особенного они там не вытворяли. И вообще, эта баба была похожа на девочку по вызову. — Какая разница?.. Ни за что бы не подумала, что все произойдет вот так. — Эй, да ты любишь его что ли, мать? — догадался Макс. — Та-ак… А вот с этого места поподробнее! То есть вот этот ничем не примечательный, я бы даже сказал, плохой секс тебя сейчас волнует больше, чем известие, что ты принадлежишь к клану ученых, играющих в игрушки со временем? — Я пошла спать, — объявила я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. И встала. Но Макс бесцеремонно потянул меня за край блузки и усадил обратно рядом с собой. Вино из моего фужера расплескалось на мои и его брюки. Но на это никто не обратил внимания. — Послушай сюда, — начал он. — Это совершенно ничего не значит. Во-первых, потому, что он не знает, жива ли ты вообще. И вряд ли надеется когда-нибудь встретить тебя. Во-вторых… — Но Макс! Все должно было произойти не так! — Я знаю, — поднял он палец, снова взывая к моему молчанию. — Во-вторых, он может вообще тебя не помнить — вдруг ему тоже промыли мозги на Альфе? И в-третьих, в конце концов… — Что? — А-а, неважно! Ты уверена — это точно он? — Да. Так что там в-третьих? — Ну нельзя же терпеть, в конце концов, если… Однако, напоровшись на мой осуждающий взгляд, Макс не рискнул закончить мысль, а лишь развел руками: мол, ничего не поделаешь, такие мы, мужчины. А чтобы сгладить ситуацию, добавил: — Но я уверен: если бы ты была рядом… — …То он бы не смотрел на других, — иронично закончила я его мысль. — Я бы не смотрел, — сказал Макс. И вдруг, покраснев, снова потянулся к бутылке. — Тебе плеснуть еще? XXIII Конечно, я могла бы успокоиться мыслью, что Дис жив, и не тревожить его. Но я слишком долго его искала, чтобы не увидеться. Хотя бы один раз. «Просто поговорить и попрощаться, раз уж нас ничто больше не связывает», — уверяла я себя. Кроме того, утром мне предстояла встреча с Норой и серьезный разговор — я убеждала себя, что волнуюсь отчасти еще и поэтому. И не вполне отдавала себе отчет в необоримом стремлении увидеться с Ди- сом раньше, чем кто-нибудь сдвинет подзорную трубу и я снова потеряю его — уже навсегда. Выпив еще для храбрости, я переоделась в платье и надела туфли на высоком каблуке. Довольно быстро вычислив с помощью специальной компьютерной программы номер квартиры, в которой только что погас свет, мы с Максом отправилась туда, прихватив пару бутылок вина. Держа напарника под руку, ибо стояла на шпильках нетвердо, я все никак не могла отделаться от вопроса, как могло получиться, что я случайно направила подзорную трубу именно на то самое окно. Ведь там были тысячи окон! А раз так, значит, сама судьба сжалилась надо мной, чтобы я не винила себя больше в гибели Диса. Мои молитвы были услышаны. Этого должно было быть достаточно, чтобы угомониться и никуда не идти ночью. Должно было, но не было. — Как тебе в голову пришла эта мерзкая идея — подглядывать за людьми в окна? — спрашивала я Макса, когда мы уже поднимались в лифте на 56-й этаж. — А что, разве не забавно? — То есть это уже не первый раз?.. Ах ты развратник! А за мной ты часом не наблюдаешь, когда я, например, в ванной? Вдруг ты и там каких-нибудь скрытых камер понаставил? — Я уважаю тебя и никогда бы не поступил так, — з аверил Макс. — И потом, ты сегодня утром и без этих ухищрений все мне продемонстрировала. — Мерзавец! — шутя накинулась я на Макса, но споткнулась и чуть на него не упала. А потом двери лифта распахнулись и мы, хохоча, вывалили в длинный, устланный ковровой дорожкой коридор в поисках нужной нам двери. Чтобы не забыть номер комнаты, я периодически повторяла его про себя. И вдруг почувствовала: в нем что-то не так. Остановившись перед дверью, я замерла, вглядываясь в цифры, которые мне что-то очень сильно напоминали: 289232. И вдруг до меня дошло, что именно они мне напоминали. — Я как будто в зазеркалье попала, — поделилась я ощущениями. — В каком смысле? — спросил Макс, занося кулак для стука. — Если прочитать этот номер на двери задом наперед, получится номер опечатанного ящика с моим медальоном на Альфе. — А теперь ты ищешь совпадения там, где их быть не может, — заметил Макс и затарабанил в дверь. Нам долго не открывали. И я уж было встревожилась, что Дис успел за это время уйти. — Должно быть, дрыхнет, — заключил Макс и достал электронную отмычку. — Что ты делаешь?! — попыталась я его остановить, но безуспешно. — Да ладно, так интереснее, — уверял Макс, убирая в сторону мои руки. Мы ввалились в темную прихожую. А потом, натыкаясь на углы, попали в ту самую комнату, которую было видно из нашего с Максом окна. Благодаря падавшему из незанавешенного окна свету трех довольно крупных лун Московии можно было различить, что на кровати кто-то лежит — кто-то, накрытый одеялом. Но я сразу узнала Диса. Я его почувствовала. Мне стоило огромного труда держать себя в руках. А Макс бесцеремонно упал в подвернувшееся кресло и налил себе коньяка из початого графинчика, обнаружившегося на столике. — Будешь? — предложил он. — Я не хочу мешать напитки, — откупоривая бутылку принесенного с собой вина, отказалась я. — А то голова наутро болеть будет. — И хлебнула прямо из горлышка. Для храбрости. — Ну что, разбудим его? Или подождем, пока сам проснется? — спросил Макс, пригубив коньяка. Человек на кровати заерзал, будто сквозь сон почувствовал, что говорят о нем. — Разбудим, — решила я, глотнув еще и не желая больше ждать. И, отерев рукавом губы, позвала: — Дис! — А потом громче, медовым голосом: — Дис, дорогой! Вставай. Дис вскочил и резко обернулся к откуда ни возьмись появившимся в его комнате людям. Но увидел лишь наши темные фигуры в креслах. А потом завозился, надо полагать, в поисках либо оружия, либо выключателя ночника. — Ну-ну, успокойся! — произнесла я. — Мы не убивать тебя пришли, а просто повидаться. Он замер, словно ошпаренный звучанием моего голоса. И оставил попытки немедленно зажечь свет, тревожно вглядываясь в темноту. — Жека? — тихо произнес он, и на сердце у меня потеплело — значит, он меня все-таки помнил… — Это что, опять сон? — пробормотал Дис и все-таки зажег стоявший на прикроватной тумбочке светильник. Посмотрев в нашу сторону, удивился еще сильнее — своему не исчезнувшему сновидению. Наши взгляды встретились. — Здравствуй, Дис, — с казала я. — Как ты… нашла меня? — спросил он хриплым спросонок голосом. Выглядел Дис усталым и помятым, если не сказать измученным, будто не спал трое суток, да и на четвертые ему не удалось выспаться благодаря визиту незваных гостей. А еще он выглядел трезвым, как стеклышко. В отличие от нас. И в его взгляде, направленном то на меня, то на Макса, чувствовался молчаливый упрек. Но ведь не мы с Максом только что кувыркалась в этой постели! — Случайно, — призналась я, разведя руками. — Разглядывала звезды в телескоп, а потом направила его на твое окно. Похоже, Дис мне не очень-то поверил. Он снова кинул подозрительный взгляд на Макса, а затем сухо сказал: — Рад, что у тебя все хорошо. — Правда? Я тоже очень рада, что ты жив-здоров. — Чего вы хотите? — в лоб спросил Дис. — Мы? Хотим? — вспылила я. — Да, в общем-то, ничего. Просто я полмира обшарила в поисках тебя, мучаясь мыслями, что стала причиной твоей гибели. А ты так меня встречаешь, будто я тебе чужая! — Это все в прошлом. — То есть ты не держишь на меня зла? Как, кстати, спина? — Нормально. Пару месяцев пролежал в коме, а потом оклемался. Современная медицина творит чудеса. — И ты не пытался меня найти? — Зачем? — Чтобы избавить меня от угрызений совести, например. — Пытался, — признался Дис, внезапно смягчившись. — И не поверишь: мне наплели, что тебя похитили воины Кольца планет Чингисхана. — Да? — Я подпрыгнула на месте. — Кто же такое мог наплести? — Да, кто? — вставил словцо Макс и, взяв мою руку, неожиданно поднес ее к губам. Дис замолчал и снова напрягся, вглядываясь в его лицо. — Ты еще кто такой? — спросил он Макса. — Мой супруг, — сбрехнула я, не в силах больше совладать с желанием отомстить изменнику. — Это наш медовый месяц, — добавила я. — Вот как? — еще мрачнее произнес Дис. — И мы принесли вина, — добавил Макс, разливая напиток по фужерам. — Надо же отметить столь чудесное спасение. Ведь ни одной женщине, говорят, еще не удавалось бежать из гарема Великого Чи! А она прямо из его объятий прыгнула в мои. Это был, на мой взгляд, уже перебор. Да и звучало неправдоподобно. И я незаметно ткнула Макса каблуком в ногу. Дис поднялся с кровати и сделал в нашу сторону несколько шагов. Он был в одних трусах, но, похоже, нисколько не был этим смущен. — Так, значит, ты действительно угодила к ним в лапы? — Еще как угодила! — ответила я, протягивая ему бокал, который он не принял. Пришлось поставить его на стол. — Мне довелось стать женою самого Чингисхана, знаешь ли. Но потом я сбежала. — То есть это уже второй твой муж, — саркастически вывел Дис, приблизившись и бесцеремонно ткнув пальцем прямо в Макса. И было непонятно, поверил он во все это или же принял за розыгрыш. — Эй, полегче, дружище! — возмутился Макс. — Я ведь тебе не девчонка по вызову, чтобы меня лапать. Дис метнул на него еще один недружелюбный взгляд. И кажется, обо всем догадался по столь же красноречиво недружелюбному взгляду Макса. — Значит, вы действительно подглядывали за моим окном. — О да! — кивнул Макс. А я незаметно ткнула его каблуком снова. Но он, похоже, униматься не собирался. — Что ж, не слишком пристойное занятие, — заметил Дис. — Не уверен, что, будь у меня телескоп, я стал бы интересоваться тем, что происходит в вашей спальне. — Да уж… — рассмеялся Макс, совершенно усугубив ситуацию. А дальше выкинул еще более неожиданную штуку: — А скажи-ка, приятель, в какие игры ты играешь со временем? — Что ты имеешь в виду? — еще более сдержанно спросил Дис. — Для начала — цифры на твоей двери. Я вопросительно посмотрела на Макса. Потом на Диса. Они молча сверлили друг друга взглядами. — Я очень устал, ребята, — сказал наконец Дис. — Был очень рад вас видеть, правда. Но у меня осталась всего пара часов на сон. И я был бы вам очень признателен… — недвусмысленно указал он нам на дверь. XXIV — Почему он так поступил с нами? Почему так разговаривал? — убивалась я, плетясь под руку с Максом в наш отель. — Черт, мы забыли там вино! Давай вернемся. — Нет, возвращаться мы не будем, — отрезал Макс. В отличие от меня, буквально висевшей на его руке, он твердо держался на ногах. — Но я хочу еще выпить! — Тебе уже хватит на сегодня. Не забыла, что утром нам предстоит встретиться с твоей теткой? — К черту тетку, Макс! Почему Дис так себя повел? Он выставил нас за дверь, — не унималась я. — Он был совсем не рад меня видеть. — Напротив, он был очень рад. И даже сказал тебе об этом в самом начале открытым текстом. — Неправда! Он знать меня не желает. — Быть может, ему просто есть что скрывать. Тогда я не стала вдумываться в то, что имел в виду Макс. Да и наутро своей раскалывающейся с похмелья головой не сразу сумела толком обмозговать все произошедшее, в котором было слишком уж много совпадений. Куда подевался Макс, меня не особенно интересовало. А зря. Ведь я могла догадаться, что вместо экскурсий по Московии он свяжется с Норой. Когда он позвонил, я только начала приводить себя в порядок после вчерашнего — умылась, причесалась и переоделась. И пообещала себе — о наивная! — больше никогда не употреблять спиртное, раз оно доставляет такие страдания по утрам. По крайней мере, не употреблять в больших количествах… — Она хочет тебя видеть, — огорошил Макс, позвонив мне. — Кто? — Как кто? Твоя тетушка Нора. Она считает, что мы мошенники. Но желает удостовериться в этом лично. Тебе предстоит убедить ее в твоем с ней родстве. А поскольку медальона при тебе нет, придется привести другие доказательства. Подумай, что ты ей скажешь. Через полчаса я заеду за тобой. Я думала изо всех сил. Но вспоминала лишь общеизвестные сведения о погибшей Земле и древнерусские пословицы — уж этим добром моя голова была забита до отказа. Когда же Нора увидела меня, то решила даже не начинать разговора. — Вы! Решили воспользоваться той информацией, которой я вчера с вами поделилась? — с ходу накинулась она на меня, поднимаясь из-за столика кофейни, где Макс назначил ей встречу. — Не смешите меня! Вы — моя племянница? Да вы просто аферистка! — Подождите, доктор, — остановил ее Макс. — Не уходите вот так. Дайте нам хотя бы объяснить… — А что тут объяснять? Не представляете, сколько раз я уже через это проходила. Особенно в первое время, когда рана была еще свежа. Скольких детей пытались выдать за мою племянницу! — Нам не нужно ни денег, ни ваших научных секретов, — вступила я в разговор. — Я просто хочу рассказать о своем детстве и завещании, оставленном мне родителями. — Да не оставляли они никакого завещания! У них похитили ребенка! — вспылила Нора. — Украли! — А маленький медальон из синего камня? — выложила я свой главный козырь. Нора смутилась: — Вы могли где-нибудь услышать об этом, — ответила она. — Этот предмет действительно тоже исчез — полагаю, его забрал наш дорогой дедушка. На начальном этапе этот камень был главной составляющей перемещения во времени. — Что? — удивилась я. — Позже мы научились обходиться без него. Он, как выяснилось, не так уж и важен — аналогичное вещество можно выращивать искусственным путем. — А дневник моей прапрапрабабушки Анны дедушка случайно не прихватил? — выложила я второй козырь. Но и он Норе показался недостаточно веским: — И о семейном пророчестве вы тоже могли что-то слышать, — возразила она. — Не стоило членам нашей семьи трепаться об этом направо и налево — вот что из этого всего вышло! — Я помню, что в нем было написано. Кожаный переплет, портрет Анны, истории о погибшей планете, о русских и других народах… Наблюдая за лицом Норы, я не отмечала на нем соответствующей реакции. — У нас было несколько копий дневника. Вероятно, одна из них попала к вам в руки. Ну так чего же вы все-таки хотите? — спросила она. — Чтобы вы меня выслушали. — Хорошо. Нескольких минут вам достаточно? Я очень спешу. — Я постараюсь, — с обравшись с мыслями, согласилась я. И мы втроем уселись за кофейный столик. — Мое детство прошло в детском доме на планете под названием Благословенная. В пятнадцать лет я дала оттуда деру и попала… ну, скажем, в нелегальную жизнь. — Кражи, наркотики… — продолжила Нора. — Вовсе нет! На этой планете очень жесткие законы, но некоторым людям удается бежать в леса, которых там очень много благодаря влажному климату. Таких беглецов называют отшельниками. — И что дальше? — Там я познакомилась с Кешиа. Он работал смотрителем библиотеки, но контактировал с отшельниками. — Иными словами, он якшался с бомжами. — В том мире, откуда я бежала, совершенно иное понятие о бомжевании. — И он сказал вам, что он ваш дедушка, — снова перебила Нора. — Нет. Но он помог мне бежать, потому что с Благословенной нельзя свободно улететь, просто купив билет. Но за это поплатился жизнью — подставил себя под пули, чтобы мне удалось спастись. — Еще невероятнее! — усмехнулась Нора, покачав головой. Она не верила ни единому слову. — Но перед гибелью взял с меня обещание: если выживу, я должна буду попасть на Московию, отыскать его внучку Нору и попросить у нее прощения от его имени. Он так и сказал: «Она никогда не простит меня живого — так пусть простит хоть мертвого». — Впечатляет, — подвела черту Нора. — Но неправдоподобно. Вчера я рассказала вам о нашей семейной трагедии, и, оперируя этой информацией, вы сочинили свою легенду. — Но это правда! — возмутилась я. — Зачем мне выдумывать? — Кто знает, может быть, вам не терпится по каким-то причинам под видом моей племянницы разнюхать научные секреты, — предположила она. — Сейчас, знаете ли, многие за этим охотятся. — Да не нужно мне ничего! — обиделась я. — Я ради вас сюда приехала — чтобы передать предсмертные слова Кешиа. И свое дело я сделала, а уж вы поступайте, как знаете. Профессор был прав, говоря, что вы никогда его не простите. А пора бы уже! Дела давно минувших дней. Но вы, похоже, слишком черствый человек, чтобы проявить милосердие. С этими словами я встала из-за столика, и Макс поднялся вслед за мной. Тогда Нора, удивленная тем, что мы действительно собираемся уйти ни с чем, посмотрела на нас снизу вверх и поставила кофейную чашечку на блюдце. — Допустим, я готова вам поверить, — заявила она. — Чисто теоретически. Но сами посудите: мне, как ученому, нужно хоть какое-нибудь доказательство! Возможно, у вас сохранились страницы того дневника? А медальон — где он? Вы можете мне его показать? — У меня его украли, — ответила я и увидела крепчающее недоверие в ее глазах. XXV — Это конец, Макс! Зря я сюда приехала, — разочарованно говорила я, садясь в такси. — Мне не были рады ни Дис, ни Нора. Других целей в жизни у меня больше нет. Так что можно смело отчаливать с этой негостеприимной планеты. — А как же задание? — Я вправе отказаться. Ведь я не подписывала никаких контрактов с Противодействием. — Ты хочешь бросить меня одного? — Тебе пришлют другого напарника, если потребуется. — Ну хоть эту-то миссию мы можем закончить вместе? А потом подумаешь, куда тебе направить свои стопы. — Не знаю, — покачала я головой, уныло рассматривая проносившиеся мимо здания многоуровневого города мостов и небоскребов. — Здесь слишком много воспоминаний, причиняющих мне боль. — Пожалуйста! — уговаривал Макс. — Без тебя я здесь с тоски умру. А что если я скажу тебе немного больше? — внезапно предложил он. — Тогда останешься? Я внимательно посмотрела на него: — Ты что-то скрываешь от меня? — Не то чтобы скрываю… Скорее хочу поделиться догадками. Как видишь, до сих пор они меня не подводили. — Что ты там спрашивал у Диса об играх со временем? — спросила я, предположив, к чему он клонит. — В яблочко! — хлопнул в ладоши Макс. — Наш приятель не так прост, как кажется. Сегодня утром я получил от шефа кое-какую информацию. Наше задание действительно касается корпорации «Дао». — А при чем здесь Дис? — У меня есть причины думать, что он работает на корпорацию. Я собиралась поспорить с Максом, но вдруг вспомнила, что рассказывал о себе Дис на Альфе-88. — Он не хотел вступать в дело, которым занимается его отец, — с казала я. — Тот самый — «один из богатейших людей галактики». — Так… А почему не хотел? Приложив усилие, я припомнила еще: — Он сказал, что не желает попасть в рабство к папочке и плясать под его дудку. — Отлично! Вот и разгадка. А теперь осталось уточнить, кто возглавляет корпорацию, где, оказывается, не только шутки со временем шутят, но и универсальным биологическим оружием балуются, и торговлей людьми промышляют. — Неужели все настолько плохо? — пробормотала я. — Ты думаешь, «Дао» возглавляет отец Диса? — Может, и не единолично, но в членах правления наверняка числится. А теперь самое интересненькое, — приготовился излагать Макс. — Не знаю наверняка насчет отца, но вот его дядя, в криминальном мире известный как Призрак, в этом деле точно замешан. Взгляни-ка вот сюда… — с этими словами Макс протянул мне свой мультифункциональный планшетный компьютер, на который наснимал Диса за столиком в кафе: Дис разговаривал с каким-то типом в пиджаке. На единственном снимке, где этот субъект вышел анфас, лицо его, как назло, получилось размытым. На всех же остальных видны были только его широкая спина и затылок. — К сожалению, снимать пришлось с очень большого расстояния — не удалось как следует запечатлеть его физиономию. Но ведь на то он и Призрак, — пошутил Макс. — К тому же на нем были темные очки. Но мы разглядим его получше при встрече, — оптимистично добавил он. — Почему ты решил, что это его дядя? — спросила я, листая снимки. — Потому что Дис так его называл. Противодействие перехватило их разговор. Вот что мне прислали сегодня. Макс включил аудиозапись, на которой звучали два голоса. В одном из них я безошибочно определила голос Диса: «— …Что я должен делать? — Доставь артефакт, а потом получишь алгоритм дальнейших действий, — отвечал Дису весьма противным вкрадчивым полушепотом Призрак. — А как насчет оплаты? — Получишь аванс, как только выполнишь первую часть работы, — с нова зазвучал голос, лишенный всяких интонаций, кроме той пробирающей до костей вкрадчивости. — Хм… Но чтобы ее выполнить, мне все же нужны кое-какие деньги, дядя, — отвечал Дис. — Хорошо. В кафе «Ностальгия» завтра в полдень…» — А что если тебе с самого начала все было известно и ты просто водил меня за нос? — напустилась я на Макса, дослушав. — Уж не специально ли ты подсунул мне вчера подзорную трубу? — Поверь, так далеко мои познания не простираются, — заверил Макс. — Тем более что на то самое окно направила нашу подглядывалку ты, а не я. — А насчет Норы и моего прошлого? — Это была всего лишь подтвердившаяся догадка. — И вчера у Диса ты… — …Тоже действовал наугад. Все выяснилось сегодня утром, когда я получил депешу от шефа и поехал к «Ностальгии». Но ни в чем не был уверен, пока ты не напомнила о сложных отношениях Диса с отцом. Теперь же у меня не осталось сомнений. — Может ли быть, что Дис не по доброй воле работает на «Дао»? — с наивной надеждой спросила я. — Этого я не могу ни утверждать, ни опровергнуть. Но если учесть тот факт, что Дис с простреленной спиной остался выздоравливать на Альфе, то без его папаши вряд ли обошлось. Так или иначе, сочувствую, ибо теперь вы с ним, можно сказать, находитесь в двух вражеских лагерях. — Я вроде бы пока не принадлежу ни к какому лагерю. — Да что ты? А как насчет нечистых методов конкуренции, которые, по словам Норы, использует «Дао»? Я бы не стал им помогать! — Да уж, — сдалась я. — Дис предал меня во всех отношениях. — Вполне возможно, что у него не было выбора, — поостыв, продолжал анализировать ситуацию мой напарник. — Учитывая тот факт, что отец с самого начала готовил его в наследники. А знаешь, на какую мысль натолкнул меня вчера номер его квартирки? — А что с этим номером не так? — насторожилась я, вспоминая наш ночной визит. — Ну ты же сама говорила, что это номер ящика, в который положили тот самый медальон, только наоборот. — И это тоже не совпадение? — Вряд ли. Скорее всего, несмотря на утверждение Норы, будто этот твой камушек теперь не особенно значим для науки, за ним идет настоящая охота. И может быть, даже хорошо, что при тебе его все это время не было, — наверное, это спасло тебе жизнь. — Но где же он? — Ответь на один вопрос: Дис знал номер этого ящика? — Господи… — прошептала я. — Что такое? — Да, он знал! И накануне нашего побега он видел сон… — Ой, ну вот в эти мистические бредни я не особенно верю, ты уж извини. — Ты не понимаешь, Макс! Он видел, как все произошло: заранее знал, что во время нашего бегства ему выстрелят в спину, он упадет в снег, а я спасусь одна… — …И все равно пошел на верную смерть, — скептически перебил Макс, закончив предложение за меня. — Потому что видел кое-что еще: в будущем мы встретимся и он отдаст мне медальон. И он в точности описал мне его, хотя никогда прежде не видел. — Страсть как интересно! — сказал Макс без особого, однако, интереса. — Надо бы как-нибудь с ним поговорить на эту тему. Может, и мое будущее предскажет? Кстати, ты к нему в гости не собираешься? — С чего вдруг? — насупилась я. — Ведь он прогнал нас. — Потому что увидел в нас врагов. Я же заикнулся об играх со временем. — А ведь действительно… — прокрутив в голове наш ночной разговор, согласилась я. — Но вот задачка: кому и зачем он столь своеобразно передавал информацию? Ведь это же очевидно: медальон будет в ящике под номером его комнаты, только прочитанным наоборот! — И кому-то предстоит его оттуда достать, получив цифры. — А кто был у Диса в ту ночь, кроме нас? — Та женщина! Может быть, они работают вместе? — предположила я. — Не похоже. Вполне возможно, они просто использовали проститутку ради передачи информации. Не удивлюсь, если ее найдут на днях мертвой в каком-нибудь злачном районе. — Макс, ты говоришь ужасные вещи! — С этих ребят станется. — Ты думаешь, Дис на такое способен? — Возможно, он и не догадывается об ее участи. А может быть, и догадывается, только сделать ничего не может. А еще может быть, он что-то затеял, — и Макс в задумчивости поскреб подбородок. — Хотелось бы мне знать, что… — В любом случае мы с тобой засветились, — заметила я. — А поэтому прошу тебя не отправлять пока шефу снимки, на которых Дис узнаваем. — Хо! Интересненько! — ухмыльнулся Макс. — Это еще почему? Он всем корпусом повернулся ко мне, сплетя пальцы рук на животе и закинув ногу на ногу. — Мы ведь не знаем наверняка, что он собирается делать. — Потрясающая логика, Жека! — покачав головой, отвесил ироническую похвалу Макс. — То есть он о нас теперь знает практически все, но мы не будем его сдавать — ведь вдруг он возьмет да и переметнется на нашу сторону? С какой бы стати?! — Давай немного подождем и посмотрим, что будет дальше, — попросила я. — В конце концов, ведь это ты раскрыл ему наши карты, а не я. XXVI Очевидно, Дис знал о моей связи с институтом Кешиа — я сама поведала ему свою историю на Альфе. Неудивительно, что он был не слишком разговорчив, когда мы с Максом завалились к нему ночью без приглашения. Не мог он знать лишь одного: что я пока не в одном лагере с Норой, потому что она мне не поверила. Не менее очевидным казалось и то, что никому, кроме Диса, не было известно о местонахождении медальона, а потому утечка могла исходить только от него. Но, как это ни прискорбно, я по-прежнему его любила и искала ему оправдания, даже если бы мне сказали, что он хладнокровный убийца. Я бы просто в такое не поверила! Теперь же у меня появилось еще несколько поводов все ему простить. Если, конечно, догадки Макса окажутся верны. Крепко задумавшись над всей этой запутанной ситуацией, я совсем иначе взглянула на довольно холодный прием, которым удостоил меня мой возлюбленный. «Возможно, если бы я пришла одна, он повел бы себя иначе», — надеялась я. Обдумав все на трезвую голову, я уже была готова встретиться с Дисом еще раз, чтобы расставить все точки над «и», как говаривали земляне, в алфавите которых существовала такая буква с точкой. Но Макс отговорил меня от этой затеи, напомнив, что мы уже второй день игнорируем туристическую программу. Впрочем, два дня для молодоженов, которые, вероятно, хотят побыть наедине, — п устяки. Но если мы не появимся и на следующий день, это будет выглядеть уже подозрительно. — Подождем недельку-другую, а потом исчезнем, — предложил Макс. Однако недели на Московии были несколько длиннее, чем в общепринятом временном делении. За это время я настолько вымоталась, что уже проклинала эту планету со всеми ее достопримечательностями. И если бы не выходные, посвященные посещению аквапарка и спа-центра, я бы, наверное, не выдержала бесконечной беготни и перманентного желания выспаться. — Я устала так отдыхать, — говорила я Максу, пока меня мяли на соседней койке руки массажиста. — Когда мы уже начнем работать? — Успеется, — лениво бормотал наслаждающийся жизнью на полную катушку Макс. — Расслабься и получай удовольствие: неизвестно, когда мы в следующий раз вот так поваляемся. Но я не получала никакого удовольствия от всех этих бессмысленных, на мой взгляд, занятий. Я с нетерпением ожидала, когда пытка отпуском закончится. Все старания моего напарника заставить меня «оторваться» закончились неудачно. Но мне казалось, ему и без моей компании отдыхается неплохо. «Пусть хоть кому-то из нас будет хорошо», — рассудила я и постаралась лишний раз не портить Максу настроения своей грустной физиономией. Наконец как-то утром нам пришла еще одна депеша от Противодействия, получившего снимки кафе «Ностальгия» с неузнаваемым Дисом и его неузнаваемым дядей. И надо сказать, задачи нам поставили не из легких: я должна была втереться в доверие к одному из объектов — то бишь к Дису, а Макс — ко второму, то бишь к Призраку. Впрочем, можно было и поменяться кандидатурами — от перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется. Все равно миссия казалась невыполнимой, потому что мы с Максом уже заранее все испортили, обнаружив себя. — Это невозможно, — опустила я руки. Но Макс так не считал. — Невозможного нет, — оптимистично возразил он. Впрочем, ничего другого я от него и не ожидала. — А почему это ты так на меня смотришь? — почувствовав себя неловко под его взглядом, насторожилась я. — Не думаешь ли ты, что я это сделаю? — Сделаешь, — утвердительно кивнул Макс. — Ни за что! — Тебе что, деньги не нужны? — Да у меня их никогда и не было! — Вот и напрасно: деньги — это власть и свобода. Выполни по-человечески хоть одно здание. Твоя ценность для Противодействия пока измеряется лишь умопомрачительным побегом из гарема. Провалишь дело, и они в тебе разочаруются. — Ну и пусть. — Мне не нравится этот пессимизм, — сказал Макс. — Посмотри веселей: если ты увидишь стакан наполовину полным, а не наполовину пустым, это подарит тебе новую встречу с твоим ненаглядным. — Наверняка он уже съехал с той квартиры, — предположила я. — Вот и узнаем! Но сдается мне, что он все еще там. Ведь это его единственный шанс не потерять связь с тобой. Может быть, он ждет, что ты придешь? — Да ну! — махнула я рукой. — Ты все еще ему небезразлична — я прочел это в его глазах. — О да, ты же такой большой знаток человеческих чувств! — Поверь, я уже видел такие взгляды и знаю, что они могут означать. Подберем тебе соответствующий наряд и… Он не устоит, — искушал Макс. Но его слова возымели обратное действие. Взглянув на Макса, расхаживающего вокруг меня кругами, я с отвращением вспомнила нашу первую встречу с Ахмедом. — А знаешь что?! — вспылила я. — Не надо больше выступать в роли моего наставника! Свою часть задания я выполню, не сомневайся. Но то, какие я буду использовать при этом методы и наряды, это уже не твое дело. С этими словами я схватила куртку и ушла, хлопнув дверью. Я взяла напрокат экомобиль и решила покататься по ночным улицам, чтобы хоть на время отвлечься от гнусных мыслей. Но ноги — точнее, колеса — словно сами привели меня к дверям научно-исследовательского института. Припарковавшись в соседнем квартале, я решила пройтись пешком. Вечерело. Сумерки опускались на город быстро, словно театральный занавес, зажигая огни софитов — городских фонарей и ярких вывесок. Я обошла здание по периметру, не обнаружив слабых мест. Судя по всему, охранная система работала безукоризненно. Но не заметила и никаких признаков присутствия людей — вероятно, процесс был полностью автоматизирован. На мой взгляд, это и было главным минусом охраны института. Кому, как не мне, было это знать: ведь именно из-за «человеческого фактора» во время побега с Альфы нас с Дисом постигла неудача — нас заметил и поднял тревогу мусорщик, копошившийся на заднем дворе. Чтобы не привлекать внимания, я вернулась к экомобилю другим путем. «Ну и пусть я провалю задание, — отчаянно думала я, кусая губы. — Но не стану унижаться перед Дисом, пытаясь его соблазнить. Ни за какие сокровища мира! После того, что он сделал. И после того, как выставил меня за дверь». «Но ведь ты хочешь увидеть его еще раз, — искушал мой внутренний голос. — И ты попросила Макса не отправлять его фото Противодействию в надежде на то, что и он не сдаст вас своим». «А не сдаст ли он своим мой медальон? Не сдал ли уже?» — в озражала я самой себе. «Есть лишь один способ это выяснить, — зазвучал в памяти голос Макса. — Подберем тебе подходящий наряд и… Может быть, он ждет, что ты придешь?» — А может быть, и нет, — вслух сказала я и, сев за руль, дала по газам и принялась бесцельно колесить по спиралевидным улицам столицы Московии. XXVII «Когда дело касается национальной безопасности, нужно пренебречь личными чувствами. Боль, страх, гордость… все это должно померкнуть в свете полученного вами задания, каким бы оно ни было», — стучали в памяти слова, которые произнес на одном из занятий в Высшей школе седовласый преподаватель, расхаживая по аудитории меж рядов зомбированной молодежи. «Нет, не могу, — боролась я с собой, мчась по ночному городу. — Не стану я этого делать! Потому что есть вещи, которыми нельзя пренебречь». «Но ты хотя бы можешь проверить, там ли он еще», — упрекала меня другая, более слабая сторона моей натуры. Подъехав к нашему с Максом отелю, я остановилась, вышла из машины и, задрав голову, стала вглядываться в окна соседнего здания, пытаясь отыскать среди них восьмое справа на 56-м этаже. Но в глазах рябило от бесконечных огней, и я так и не смогла правильно посчитать окна. Конечно, можно было бы снова прибегнуть к помощи подзорной трубы, но мне не хотелось возвращаться к Максу. Уже тогда я подметила или скорее подсознательно почувствовала в его характере эту гаденькую черту — стремление управлять людьми, узнавая о них больше, чем они сами о себе знают. И всей душой воспротивилась его диктату. С самого начала Макс вел себя со мной, словно старший товарищ, и постепенно начал указывать, что и как следует делать. Я не стала бы спорить с тем, что он умен и находчив, но быть ему кругом обязанной и отчитываться о каждом своем шаге вовсе не собиралась, пусть он и многое для меня сделал. На первых порах прислушиваться к его советам, конечно, было очень удобно, потому что избавляло от необходимости думать самостоятельно. Но это задание я должна была выполнить сама, без его помощи. Или провалить, но тоже сама. Честно признаться, я и решила его провалить, собираясь заночевать в машине, а наутро объявить о выходе из игры. В ту ночь я оставила Максу только возможность догадываться, где могу находиться. Было уже совсем поздно, когда я припарковалась на подземной стоянке и, заглушив двигатель, свернулась калачиком на заднем сиденье. Но как только удалось задремать, запищал мой астерофон. Я вытряхнула его из кармана и, грешным делом подумав, что это Макс обо мне беспокоится, чуть было не сбросила вызов. Однако успела сообразить, что звонок исходит с неизвестного номера, и решила ответить. — Это я, — услышала я до боли знакомый голос и вскочила. — Только не называй меня по имени, — сразу же предупредил Дис. — Через полчаса на углу 19-й и 37-й улиц 29-го квартала. Это недалеко. Ты сможешь прийти одна? — Да, — ответила я. И связь оборвалась. Я сидела на заднем сиденье и пыталась убедить себя, что это мне снится. Дис позвонил мне сам? Я даже ущипнула себя пару раз, но поняла, что чувствую боль, а значит, бодрствую. Он что-то хочет мне сказать. «А вдруг это ловушка?» — подумала я. Но все равно перебралась за руль, включила встроенный в приборную панель навигатор и обозначила точку, в которую требовалось попасть. А компьютер выстроил кратчайший маршрут. На дорогу ушло не более десяти минут: ночные улицы были пустынны. Доехав до места, я припарковалась у тротуара и вышла из экомобиля. Влажная прохлада и пронзительный стрекот цикад сразу же оглушили меня. Внимая неповторимым звукам чужой планеты, я прошла в тенистый скверик с видом на перекресток и присела на первую подвернувшуюся скамейку. Очень скоро ко мне присоединился Дис. Он незаметно и почти беззвучно появился сзади из темноты и, присев рядом, взял мою руку. И — о господи! — каким же приятным было его прикосновение… — Я должен был это сделать, — тихо сказал он. Повернувшись к нему, я увидела его лицо совсем близко, а на моей ладони, которую он держал в своей, почувствовала какой-то предмет — маленький, твердый и круглый. — Ты шутишь? — не поверила я своей догадке, но он крепко сжал мой кулак в своем кулаке, не позволив даже взглянуть на мое сокровище. — Не здесь, — предупредил он. — Ты работаешь на «Дао»? — спросила я. — Все очень сложно, — ответил он так же, как когда-то на Альфе. — Что случилось с той женщиной, которая к тебе приходила? — задала я следующий вопрос, который меня интересовал. — Она мертва, — отведя взгляд и помолчав, удовлетворил мое любопытство Дис. — Значит, Макс был прав. Вы убийцы! — Чшшш… — остановил меня Дис, еще крепче сжав мой кулак. — Помнишь, я говорил тебе, сколько власти у моего отца? Я не могу сейчас выйти из игры. — А ты собираешься выйти? — Я не задаю вопросов. Ты заметила? Хотя они у меня есть. И их немало, — упрекнул Дис. — Это может быть опасно — как для меня, так и для тебя. За мной могут следить. — Тогда зачем ты отдаешь мне… артефакт? — в спомнив перехваченный разговор с Призраком, подобрала я слово. — Дьявол, Жека! — ш епотом выругался Дис. — Я же предупредил — никаких названий! «Неужто это кодовое слово?» — догадалась я. А вслух сказала: — Ты должен быть мне признателен за то, что я уговорила Макса уменьшить резкость ваших физиономий на снимках. Помнишь встречу с дядей в кафе? Мы наснимали много симпатичных фотографий. Дис посмотрел на меня в упор: — Что же побудило его совершить столь гуманный поступок? — Мы не знали, на чьей ты стороне, — заглянув в его глаза, ответила я. И в очередной раз осознала, как сильно хотела его видеть. Хотя бы еще один раз… — А на чьей стороне ты? — спросил Дис. — Пока ни на чьей. — Ты уже нашла свою тетушку? — начал и он задавать вопросы. — Да. Но она приняла меня за самозванку. — На кого же тогда работает этот твой… Макс? — Это ты у него спроси, — уклонилась я от ответа, глядя на пустынный перекресток впереди. — Скорее всего, на себя самого. — Ты ведь солгала насчет вашего медового месяца, не так ли? Вы всего лишь напарники? — Одно другому не мешает, — пожала я плечами. — У тебя будут неприятности из-за этого? — поинтересовалась я, слегка приподняв наши сцепленные руки и имея в виду медальон. — Это принадлежит тебе, — ответил Дис. — И всегда принадлежало. А со своими неприятностями я как-нибудь разберусь. Сказав это, он отпустил мою руку, встал и зашагал прочь. — Как я смогу найти тебя? — бросила я ему вслед, не сумев совладать с собой. Да я и не пыталась. Дис замер на месте и, не оглядываясь, ответил: — Я сам тебя найду. А потом он словно растворился в темноте. Когда я вернулась, уже светало. Быстро раздевшись, я забралась в кровать. Макс спал отдельно, на диванчике. Но проснулся от произведенного мною шума — я так и не научилась возвращаться неслышно. Ему не терпелось узнать, где же я была. — Ты решаешь вопросы, касающиеся нашего задания? — спросил он, понимая, что сама я ничего рассказывать не собираюсь. — Работаю над этим, — уклончиво ответила я и, потушив свет, решила немного поспать. Утро вечера мудренее, как говаривали мои предки. Тем более что я была слишком взволнована. Но Максу, по-видимому, невероятно хотелось узнать, наведывалась ли я к Дису. — Он еще не сменил место жительства? — по-другому задал он вопрос. Я молчала, думая о том, что утром сообщу о своем дезертирстве. Потому что не могла и не хотела играть против Диса — я так решила. Тем более после того, как он вернул мне медальон. — Так что мне доложить Противодействию о твоих достижениях? — спросил тогда Макс. — Я сама доложу им о результатах утром. — Я думал, у напарников не должно быть друг от друга секретов, — у прекнул он меня в темноте. — Я ведь рассказал тебе все, что знаю. — Никаких секретов, Макс. Просто очень хочу спать. Но со сном опять пришлось повременить — слишком сильно я была возбуждена и очень хотела удостовериться еще раз: я получила то, чего так желала. Дождавшись, пока Макс уснет, я под его мерный храп прошмыгнула в ванную и разжала кулак. Да, это был мой медальон, тот самый, каждый изъян, каждую шероховатость и неровность которого безошибочно узнавали мои пальцы! Сняв с шеи золотую безделушку, я надела на цепочку его, главный артефакт моей жизни. Может, это было и опрометчиво, но… «Пусть только попробуют еще раз у меня его отнять!» — сжав кулаки, прошептала я. Сколько себя помню, я всегда спала на животе. В ином положении мне редко удавалось заснуть. Вот и в тот раз я накрыла медальон своим телом, поэтому Макс, вставший раньше меня, не сразу его заметил. Когда же он вышел из ванной, как обычно — с голым торсом и неизменным полотенцем на бедрах, то чуть было не прошел мимо. Но вдруг замер передо мной, словно его подошвы к полу приклеились. — Откуда это? — потянувшись рукой к моей шее, произнес он. Я инстинктивно отпрянула. У меня возникло неприятное ощущение, похожее на страх перед удушьем. — Сейчас, только почищу зубы — и все тебе расскажу, — сказала я, попытавшись обойти Макса. Но он остановил меня, крепко схватив за плечо: — Ты была у него вчера и ничего мне не сказала! — Не совсем так. Он сам мне позвонил, — поправила я, высвобождаясь из его хватки. — И мы встретились на нейтральной территории. — Почему он отдал тебе медальон? — не понимал Макс. — Он сказал, что решил вернуть то, что принадлежит мне по праву. — Как благородно! — то ли удивленно, то ли недоверчиво произнес Макс, отступив. И, отвернувшись, начал расхаживать по комнате, почесывая только что выбритый подбородок. — А ты ему сказала, что мы решили не сдавать его Противодействию? Пока, — добавил Макс. — Он передал тебе за это благодарность, — присочинила я. Макс скорчил пренебрежительную гримасу и продолжил измерять шагами пространство комнаты. — Ты хоть понимаешь, что, прикрывая его, мы совершаем предательство? — Как и он — прикрывая нас, — парировала я. — А он хоть понимает, чем ему грозит то, что он отдал тебе это? — Макс указал пальцем на висевший на цепочке медальон. — Думаю, у него есть какой-то план. Иначе бы он этого не сделал, — предположила я. — Ой, ну конечно! План! Наверное, получить пулю в спину, как в прошлый раз, — усмехнулся Макс. Это сильно обеспокоило меня. — Тогда мы должны ему помочь. Мы ведь можем как-нибудь помочь ему? — совсем забыв о том, что даже еще не умывалась, спросила я. Макс схватился за голову: — О господи, Жека! Мы и так покрываем врага! А ты еще предлагаешь помочь ему? — Послушай, он уже один раз клюнул на нашу «поддержку», — решила я пойти другим путем. — Если бы мы не уменьшили резкость тех фотоснимков, вряд ли он отдал бы медальон, ведь так? Он сказал, что собирается выйти из игры, но сейчас не может этого сделать. — Допустим. Ну а дальше-то что? — Ну, во-первых, я не собираюсь сообщать Противодействию о том, что главное звено путешествий во времени у нас в руках. — Так… — Наша миссия пока состоит лишь в поимке двоих агентов «Дао», а не в доставке камня, — продолжала я. — Что если я выйду через Диса на его дядю? А гонорар попилим пополам. Взамен на твое молчание о медальоне. Макс остановился передо мной в задумчивости, продолжая скрести подбородок. Потом почесал в затылке и сказал, указывая на артефакт: — В любом случае тебе, я думаю, лучше припрятать эту штуковину в надежном месте. — Самое надежное место для нее — моя шея, — возразила я, обрадовавшись, что мы поняли друг друга. — Надену-ка лучше сегодня водолазку. И я направилась наконец в ванную. — Еще один вопрос, Жека, — снова остановил меня Макс. — Ты действительно надеешься переманить Диса на нашу сторону? — Не знаю, — честно призналась я. — Время покажет… XXVIII Садясь в подъехавший за мной черный экомобиль с тонированными стеклами, я рисковала всем — и жизнью, и драгоценным медальоном, с которым не расставалась с тех пор, как снова надела его. Дис мог с потрохами сдать меня «Дао», если бы захотел. Но он этого не сделал. Для чего же тогда назначил мне еще одно свидание? Это-то я и собиралась выяснить. Решив раскрыть ему карты, я не знала наверняка, чем все закончится. Но уже много дней чувствовала себя мечущейся меж двух огней: я не могла целиком и полностью доверять Максу, хоть он пока и не давал мне поводов к недоверию, но и не имела достаточных оснований, как мне казалось, довериться Дису. Впрочем, последнее приложилось само собой, как это обычно бывает, когда живешь от встречи до встречи. Когда Дис позвонил спустя неделю после нашего ночного свидания в сквере и предложил увидеться, я не смогла ему отказать. — Я правильно понял: ты хочешь, чтобы я выдал своего родного дядю твоим… работодателям? — уточнил Дис, выслушав меня. Он сидел за рулем совершенно неузнаваемый: с гладко зачесанными назад темными волосами и в продолговатых темных очках. Было непонятно, упрекает ли он меня в намерении подбить его на предательство собственной семьи или же просто уточняет детали. — Я прошу тебя всего лишь об одной приватной встрече с Призраком, — говорила я. — Выведешь нас на него — сам останешься в тени, обещаю. Если, конечно, ты не пожелаешь перейти на нашу сторону. — Противодействие — мутная и подлая структура, — помолчав, сказал Дис, ведя экомобиль по немноголюдным улицам городских окраин. — Насколько мне известно из собственных источников, они используют людей, а потом избавляются от них, выжав все, на что те способны. Прикрываясь благородной миссией освобождения человечества от захватчиков, они преследуют свои корыстные цели. — Это какие же у тебя источники? — поинтересовалась я. — В ваших рядах полно предателей и стукачей, — окончательно обескуражил меня Дис. — Как и в ваших, — намекнула я. — Да нет, пожалуй, я такой один, — глядя на дорогу, возразил Дис, ничуть не обидевшись. — Что же у вас там, медом намазано? — Вокруг «Дао» вращаются очень большие деньги, которые даже не снились ни Противодействию, ни Норе Кешиа. А где деньги, там и главные силы. — Так почему же ты помогаешь нам, нищебродам? — полюбопытствовала я. — Потому что отец затеял нехорошее дело. Он с группой олигархов собирается захватить власть над миром. — Интересно, как он собирается это сделать? Мир огромен! — У него грандиозные планы и достаточно средств для их воплощения в жизнь — в этом можешь не сомневаться. Завладев технологией перемещения во времени и легионами универсальных солдат, он намерен заполучить еще и технологию бессмертия. Тогда все окажется в его руках. — Это что еще за фантастика? — искренне рассмеялась я. — Зря смеешься! Он уже завербовал самых прогрессивных ученых галактики, которые сейчас работают над теорией и практикой оцифровки личности. — Ерунда какая-то, — не поверила я. — Когда-то люди не представляли, как можно оцифровать двухмерную картинку, — привел пример Дис. — А теперь научились создавать виртуальные миры для тяжелобольных. — Я слышала об этом открытии в медицине. Но как можно душу оцифровать? — Если это действительно возможно, грядет настоящая революция. И она не обойдется без кровопролития. Противодействие — всего лишь первая ласточка, и далеко не единственная. Жалкие миротворцы, которые все до единого погибнут, если выступят против «Дао». Они это понимают. Единственный способ помешать намерениям отца — это действовать изнутри. — То есть ты собираешься остаться? — Не знаю, сколько еще времени мне удастся блефовать. Узнав о значении твоего симпатичного медальона, я подменил его на подделку еще на Альфе. А потом передал информацию о том, где находится эта подделка, действуя через ту… проститутку, — неожиданно признался он. — Так она погибла из-за подделки? — Это очень хорошая подделка, — продолжал Дис. — И пока очередной эксперимент со временем не начнется, никто — будем надеяться! — ни о чем не догадается. — Получается, этот камушек — действительно главное звено? — снова машинально потянувшись к бугорку под водолазкой, спросила я. — Похоже, что так, — краем глаза заметив мое движение, согласился Дис. — По крайней мере, до тех пор, пока ученым не удастся искусственно вырастить такой минерал. Надеюсь, у тебя хватило ума не сообщать о моем подарке начальству? — Хватило, — насупилась я. — А Максу? — допытывался Дис, притормозив и остановившись у входа в клуб с яркой вывеской «Ребро Адама» и светящимся силуэтом женщины в довольно пошлой позе. — Ему мне пришлось сказать. Дис сдержанно вздохнул и положил руки на руль: — Это плохо. — Но не фатально, — возразила я. — Макс заинтересован прежде всего в собственной выгоде: я пообещала ему Призрака взамен на твое инкогнито. Кроме того, если я попрошу, он будет молчать и об остальном. — Так что там между вами? — обратив ко мне фальшиво-безразличное лицо, спросил Дис. — Ничего. Мы действительно всего лишь напарники, — созналась я. — Поэтому он делает все, что ты попросишь? — в его голосе прозвучало недоверие. — Послушай, это личное, — увильнула я от откровенного разговора. — Одно могу сказать точно: ему можно доверять. И если бы не он, я бы вряд ли здесь сейчас сидела, — добавила я. — А если бы не я? — сняв темные очки, спросил Дис. Впервые после кошмара, через который мне пришлось пройти, попав в плен к Ахмеду, я занималась любовью с мужчиной. Несмотря на то, что мы не выпили даже по глотку спиртного, меня будто накачали наркотиками — мир стал казаться светлым и прекрасным даже в полумраке комнатенки, за стенкой которой бесновалась громкая клубная музыка, доносившаяся до нас глухими утробными басами. Никогда прежде мне не было так хорошо, как в тот день с Дисом. — Люблю тебя!.. — в кульминационной точке моего счастья шептал он мне на ухо. — Никого никогда так не желал… Мои пальцы, скользнув по его спине, в очередной раз нащупали на его коже неровности и шероховатости, которые могли быть только шрамами. Но ведь на моей памяти в него выстрелили всего один раз. Как могло случиться, что шрамами была покрыта вся его спина от шеи до поясницы? Дис поднялся и начал одеваться в темноте. А я включила свет и подошла сзади. Осязание не обмануло меня — спина Диса была испещрена рубцами. Некоторые из них напоминали следы от ожогов. — Откуда это? — спросила я, положив свою ладонь между его лопатками, когда он собирался натянуть майку. — Ниоткуда, — отрезал Дис, отстранившись и окончательно скрыв от меня шрамы тканью майки. — Кто сделал это с тобой? Тебя будто пытали! Ведь это не только следы от выстрела на Альфе? — Не только, — сухо ответил Дис, продолжая одеваться. Я последовала его примеру, решив не задавать больше вопросов, раз он не хочет говорить об этом. Поглядывая на меня, молча зашнуровывающую свои лакированные ботинки на каблуке, Дис, вероятно, пытался понять, не обиделась ли я на него за столь резкий ответ. — Они у меня уже очень давно. Привет из «счастливого» детства, — сев рядом, сказал он. — Это сделал твой отец? Как он мог?.. — от удивления я чуть не лишилась дара речи. — Поверь, он еще и не на такое способен. Он и мать не жалел — постоянно распускал руки. Ему нравится причинять людям боль, он получает от этого особое удовольствие. — Прости, я не должна была… — Ничего. Теперь ты хотя бы понимаешь, почему я не могу допустить, чтобы этот человек получил безграничную власть. — Но как ты собираешься ему помешать? — Я что-нибудь придумаю, — снова, как тогда, на Альфе-88, пообещал Дис и улыбнулся мне. XXIX Я шагала в отель парящей походкой. Я впервые понимала, что значит дышать полной грудью и видеть малейшие нюансы окружающей реальности, которым раньше просто не придала бы значения. Что значит быть счастливой, даже «идя по лезвию бритвы», как было принято говорить на Земле о рискованных ситуациях. Не понимала я лишь одного: что любовь — как яд, к которому не подобрать противоядия. Однажды пригубишь — и уже не обретешь покоя. Но все же лучше хотя бы раз попробовать его, чем никогда никого не любить. Я снова и снова прокручивала в памяти каждый поцелуй, каждое прикосновение. В порыве страсти Дис говорил мне о любви. Обещал не допустить, чтобы я страдала. А я все не могла разомкнуть объятий, отпустить его руки — те самые крепкие горячие руки, что поймали меня во время злосчастного побега из ада, когда я прыгнула в неизвестность с обрывающейся на высоте второго этажа пожарной лестницы. Я не могла поверить, что судьба свела нас снова. Я доверилась Дису. И его ласки успокоили мою исстрадавшуюся душу, излечили ее самые глубокие раны. Я больше не злилась на судьбу-злодейку, пославшую мне испытания. Напротив, благодарила ее за то, что вывела меня — пускай таким тернистым путем — к этой встрече. Но время пролетело неописуемо быстро. Пара проведенных вместе часов просыпалась песком сквозь пальцы. И я почувствовала то, что должен был почувствовать голодный, не насытившийся хлебными крошками человек. Я снова хотела его. Наивная, я надеялась, что мне удастся не показывать вида! Но, похоже, Макс понял все, как только распахнул дверь нашего номера — я не успела и порог переступить. — Да ты вся сияешь, мать… — не очень-то радостно сказал он, впуская меня. — Мне удалось узнать много интересного, — попыталась я списать свое ликование на полученную ценную информацию. Но это у меня не особенно вышло. — Догадываюсь, кто тебе ее слил, — еще безрадостней произнес Макс, следуя за мной через прихожую в гостиную. Сначала я опасалась поворачиваться к Максу лицом, на которое так и лезла глупая улыбка. Но наконец взяла себя в руки и в меру дала волю эмоциям: — Очень скоро Призрак будет у нас в руках! — выпалила я. — Дис согласился? — недоверчиво спросил Макс. — Как же это тебе удалось его… уговорить? — подобрал он слово. — У него ведь сложные отношения с отцом, — напомнила я. И снова вспомнила шрамы, покрывающие спину Диса, пытаясь представить, каким же чудовищем должен быть этот человек, чтобы так избивать собственного сына. Я вкратце описала Максу основные подробности нависшей над миром опасности. Однако, как мне показалось, он остался недоволен, несмотря на то, что я, по сути, блестяще справилась с заданием. В его взгляде читался немой вопрос, на который я так и не дала ответа: «Так вы переспали или нет?» «А не ты ли с самого начала толкал меня к нему в постель?» — мысленно удивлялась я, поглядывая на Макса. …Мир виделся мне в розовом свете. Я влюбилась, как кошка, но пыталась убедить себя в том, что просто выполняю свой долг — спасаю мир, а для этого мне просто необходимо контактировать с Дисом. И то, что у нас были в этом деле общие интересы, это еще слабо сказано. Один лишь Макс, сохраняя трезвость мысли и спокойствие духа, способен был время от времени выводить меня из состояния грез, возвращая к действительности. — Он что-то недоговаривает, — был уверен мой напарник. — Да ладно тебе! — отмахивалась я. — Просто он тебе не нравится, вот ты и придираешься. — Сними розовые очки! — не унимался Макс. — Он нас кинет. — Не кинет! Дис вскоре заявился к нам с Максом со своим весьма приблизительным планом противодействия «Дао» изнутри. — Мне поручили завербовать человека, готового рискнуть жизнью ради незаконного проникновения в научно-исследовательский инсти- тут, — сообщил он. — Я хорошо ему заплачу и гарантирую анонимность. Такова легенда. — Под анонимностью подразумевается убрать его после того, как достанет требуемое? — не преминул вставить Макс, гипотетически согласившийся помочь. — Разумеется, — подтвердил Дис. — И это тоже по легенде я беру на себя. — Я это сделаю, — с готовностью подала я голос. — Ты что, совсем спятил?! — подойдя и толкнув Диса ладонью в грудь, повысил голос Макс, даже не глянув на меня. — А если ее поймают? — В том-то и дело, что я не могу допустить, чтобы с Жекой что-нибудь случилось, — объяснил Дис, в свою очередь легонько оттолкнув от себя Макса. — Уверен, что незаконное проникновение со взломом — это больше по твоей части. — Это оставьте мне! — настаивала я. — В конце концов, это мое семейное дело. — И мое тоже, — добавил Дис. — Ну в таком случае тут и слепому ясно, что я третий лишний, — психанул Макс. — Давайте, продолжайте ворковать, голубки! Пока вас не уложили двоих одной пулей. — Поэтому нам и нужна твоя помощь, — было видно, что разговаривать с Максом Дису давалось с большим трудом, а тем более просить о чем-то. — Кому это «нам»? — Ну, допустим, мне, — терпеливо произнес Дис. — Моя помощь? — Твоя. Вообще-то я пришел сюда с намерением попросить об этом тебя. — Да ну?! Ты что, действительно думаешь, что я стану своим задом ради тебя рисковать? — Ах да, я забыл, что ты работаешь только на себя, — делано спохватился Дис. — Вы меня не слышали, парни! — снова вклинилась я в разговор, встав между ними. — Я беру ограбление на себя, и это не обсуждается. Нора — моя родная тетка, не забыли? И это мой дед упрятал меня на задворки цивилизации из-за проклятых камней! Пару минут мы помолчали. Первым заговорил Макс: — Допустим, нам с Жекой удастся достать то, что ты тут называешь камнем времени. А дальше что? Где гарантия, что ты этот камень не отдашь своему папочке? — Он бесполезен без второй составляющей. Той, что у Жеки на шее, — заверил Дис. — Но если оставим камень времени там, где он сейчас, очень скоро он окажется в руках «Дао». Мне удалось усыпить доверие моих работодателей лишь потому, что именно я указал на местоположение медальона. И с самого начала без нареканий работал на корпорацию. — Что же ты собираешься делать с этим камнем, когда получишь его? — Еще не знаю. Разумнее всего было бы спрятать его. После того, как Нора Кешиа отказалась от сотрудничества с «Дао», заявив, что еще рановато испытывать оборудование на людях, ей негласно объявлена война. Но выбора у нее не было: работа на «Дао» — чистой воды рабство. Войти в наши ряды легко, а выйти невозможно. — Вход — копейка, выход — жизнь? — вспомнила я еще одну поговорочку из бабушкиного дневника. Судя по всему, «копейкой» называлась в России мелкая монета. — Именно так. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Евгения Кешиа: готова ли ты рискнуть собой ради спасения миллиардов человеческих жизней в перспективе? — почти помпезно повторил вопрос Дис. Но при этом нисколько не шутил. — Да, готова, — кивнула я. И действительно была готова, как говаривали земляне, «в огонь и в воду» за своим любимым. — Но с одним условием, — вдруг обратился к Дису Макс. — Ты ответишь мне на один простой вопрос. — Хоть на два. — А если соврешь, катись к чертям! — Идет, — Дис протянул ему руку. Повременив с рукопожатием, Макс задал свой вопрос: — У тебя действительно нет больше союзников в деле спасения мира? Кто еще тебе помогает? Дис медленно опустил протянутую руку. А я вопросительно смотрела то на одного, то на другого. — Молчишь… Я же говорил тебе, Жека: он что-то нам недоговаривает. Как же мы можем ему доверять, если он не все нам рассказал? — О чем ты, Макс? — я ничегошеньки не понимала. — Дис, о чем он говорит? Объясните же мне наконец! — Кто изготавливал поддельный медальон? — в лоб спросил Макс. — Или ты в свободное время посещаешь кружок «Умелые ручки»? О чем угодно, но вот об этом я как раз и не подумала! Лишь в тот момент я осознала, что слишком ослеплена своим чувством и оно мешает мне увидеть мир таким, каков он в действительности. Я молча смотрела на Диса в ожидании его ответа. — Я не могу открыть имени этого человека, — наконец произнес он. — Тогда разговор окончен. Считай, что наше сотрудничество не удалось, — отрезал Макс, сложив руки на груди и продолжая изучать лицо Диса. Я тоже смотрела на его лицо — и наблюдала там непередаваемую муку. «Что-то не так, — подумала я. — Такое выражение лица бывает при особенно тяжелых воспоминаниях». — Дис, пожалуйста, скажи нам! — попросила я. — Это ничего не изменит. Услышав мои слова, он вдруг усмехнулся. И, не глядя на меня, но продолжая уничтожать взглядом Макса, ответил: — Это не то, о чем ты могла подумать, Жека. Его лицо вдруг стало в точности таким, с каким он выпроводил нас из своей квартиры некоторое время назад, — чужим. — А что она могла подумать? Что у тебя есть любовница? — подсказал Макс. — Ой, прости, напарница? Или напарник? — Если вам удастся выкрасть камень времени, я оставлю вам право самим решать, что с ним делать, — сказал он, не отреагировав на шуточки Макса. — Если вы не пожелаете рисковать, я пойму. Но независимо от того, каким будет ваше решение, я выдам вам Призрака, как и обещал. Я свяжусь с вами и сообщу о месте встречи, как только все подготовлю. Надеюсь на ваш профессионализм. С этими словами он ушел. — Ну, теперь ты видишь? — с ноткой удовлетворения в голосе обратился ко мне Макс. При этом выглядел так, будто только что благополучно избавился от соперника. Но тогда я не смотрела на Макса как на мужчину и не могла предположить такого поворота событий. Я думала совершенно о другом. — А что если он действительно не может сказать? — наивно предположила я. — То есть как это не может? — Что если он боится за жизнь дорогого ему человека? — вспомнив изобразившуюся на лице Диса муку, предположила я. — За твою, значит, не боится. А за чью-то… — Прекрати! — перебила я. — Не знаю, зачем ты постоянно пытаешься меня уколоть, но это слишком серьезное дело, чтобы манипулировать чувствами. — Вот именно это и происходит, моя глупенькая Жека! — Макс встряхнул меня за плечи. — Он манипулирует тобой, а взамен неблагодарно лжет. Он тебя использует. — Я не думаю, что Дис нас подведет, — возразила я. — Да что ж такое! Вижу, ты будешь его защищать, даже если он выдаст нас своему папаше. Не верю я, чтобы он предал родного отца. Кишка у него тонка! — Макс, я кое-что видела, — решила сказать я. — Я видела его спину. — Спину? Это когда же? — встрепенулся Макс. — У него вся спина в шрамах. — Ну и что? Его же продырявили на Альфе, ты сама говорила. — Нет, это старые шрамы. Его отец — изувер, каких свет не видывал. Именно поэтому Дис во что бы то ни стало намерен помешать ему получить безграничную власть. Наши отношения здесь ни при чем. Он в любом случае на нашей стороне. — Еще лучше! Папочка в детстве порол сынишку, но вот сынишка подрос и мечтает отомстить старому садюге. — Какой ты жестокий! — упрекнула я Макса. — Сразу видно, что у тебя никогда не было семьи. — У тебя тоже. — Но я искала ее — и нашла. — Вот только она не приняла тебя всерьез! — Пока не приняла, — поправила я. — Да открой глаза — он предаст тебя! — вскричал Макс. — Я уверена, что Дис не такой, — снова возразила я. — Прекрасно! Любовь зла, полюбишь и козла, — процитировал Макс когда-то произнесенную мною же пословицу. — К несчастью, когда ты это поймешь, будет слишком поздно. Мы перешли на повышенные тона. — Перестань! Никакой он не козел! — Прекрасно! Ну и каков же этот «не козел» в постели? — При чем здесь постель? — я изо всех сил пыталась вдолбить Максу, что дело не в этом. Но дело было как раз в этом. Однако понять это мне предстояло действительно не скоро. XXX Мне казалось, все было кончено. Дис не появлялся несколько дней, и я сходила с ума от мысли, что он может вообще больше никогда не прийти. Я злилась, впадала в отчаянье, теряла и вновь обретала надежду… Словом, места себе не находила. Пытаясь меня хоть как-то отвлечь, Макс уговорил сходить вместе на «Древнеазиатское шоу», заодно и поужинать. Мы сидели в ресторане, а вокруг нашего столика расхаживали, демонстрируя свои умения, то заклинатели змей, то танцовщицы в диковинных нарядах, удивительным способом выворачивающие свои длинные тонкие пальцы, то мастера древних единоборств, давно ставших искусством. Но ничто не веселило и не заводило меня. Даже когда змеиный гипнотизер шутя швырнул в сторону соседнего столика кобру, а сидящие за тем столиком с визгом разбежались, я с кислой миной продолжала доедать экзотические суши и роллы, запивая их рисовым вином. Разумеется, змея была не опасна — у нее были удалены ядовитые железы. Никто бы не стал бросаться смертоносными кобрами в ресторане. Я сохраняла равнодушное спокойствие, не разделяя восторгов остальных гостей. До тех пор, пока подобным образом не пошутил обладатель меча-катаны. Картинно победив соперника, он швырнул свое холодное оружие в нашу с Максом сторону. Макс отпрянул. Я же, не ожидая, что шоу зайдет настолько далеко, даже не шелохнулась. И если бы этот молодой человек с продолговатым разрезом темных глаз и голым торсом, в коротких штанах с красным поясом и с такой же красной полоской ткани на лбу неправильно рассчитал силы, то рассек бы меня пополам. Но его меч не долетел сантиметров двадцать и упал на стол передо мной, аккурат между блюд. Паренек не на шутку перепугался — наверняка инцидент грозил ему потерей работы, если бы мне вздумалось пожаловаться. Подбежав за своим мечом, он долго извинялся на непонятном языке. А вечером прислал мне цветы. И это вывело меня из уныния. Выйдя прогуляться перед сном, я случайно наткнулась на него в фойе отеля. И не стала отказывать себе в удовольствии. Хотя ни бельмеса не понимала в том, что он мне говорил. Впрочем, нам вполне достаточно оказалось языка жестов. — Где ты была? — спросил меня помятый и невыспавшийся Макс, когда я вернулась под утро. — Ты же сам советовал мне отвлечься, — поправляя криво застегнутую блузку, ответила я. И направилась к кровати. — И?.. — Что «и»? — Это тот самый клоун боевых единоборств, что прислал тебе букет? — угадал Макс. — А что? Почему бы и нет? — проходя мимо Макса, отмахнулась я. Мне очень хотелось спать — мы с «самураем» такое выделывали, что вымотает любого. В памяти еще были свежи все постельные па — мне хотелось лечь и еще немного подумать об этом. И я вовсе не предполагала, какая сцена за этим последует. — Ну почему?! — Макс так неожиданно ударил кулаком о стену, удивив меня своей реакцией на столь безобидную, на мой взгляд, шалость, что я подскочила на месте и вытаращила на него глаза. А со стены слетела картинка в рамке и шлепнулась на пол. — Почему, чтобы «отвлечься», ты выбрала этого сопляка?! — выпалил он. — Что? — я и без того плохо соображала, а происходящее окончательно лишило меня этой способности. — Ведь рядом был я! Неужели ты совсем не рассматривала мою кандидатуру? — Макс… — Сделав в его сторону шаг, я остановилась, совершенно сбитая с толку. Я не знала, что сказать и что думать. — Ты о чем вообще? — Я надеялся, ты поймешь, — безнадежно сказал Макс. — Я пригласил тебя в ресторан, а ты прыгнула в постель к этому меченосцу, который там мускулами перед тобой поиграл! — Я не знала, — в совершеннейшей растерянности проговорила я. А что было еще сказать? И искренне добавила: — Прости… — Да пустое! — бросил он и ушел. Макса не было два дня, и на звонки он не отвечал. Не давал о себе знать и Дис. И я снова заглянула к Тао — так звали того парня с катаной. Мне пришлось, ведь я была в отчаянии от столь неожиданно свалившегося на меня одиночества. Я искренне не понимала, за что так поступили со мной мои друзья, за что они оставили меня! И Тао снова залечил мои раны. Однако приумножил и скорбь — в тот самый день и час, когда мы в очередной раз занимались любовью, кто-то без предварительного стука пинком вышиб хлипкую дверь одной из комнатенок для персонала… И на пороге возник Дис с сигаретой в зубах. — Отомстила, значит? — процедил он. Тао вскочил, прикрываясь краем одеяла, и взялся за меч. А Дис наставил на него ствол. Рискуя жизнью, я схватила подушку и встала между ними. — Дис, это не то, что ты думаешь… — начала я и запнулась. Ведь все было ясно как день. А Тао вызывающе выкрикнул несколько слов на своем непонятном языке — судя по интонации, «не подходи — зарублю!». — Не трогай его, он тут ни при чем, — опять понесла я околесицу. — Да ну? Прямо-таки не при делах? — усмехнулся Дис, оценивающе оглядывая невысокую, но поджарую и мускулистую фигуру моего любовника. — Это просто случайный эпизод моей жизни. — А впрочем, иди к черту! — сказал Дис, развернулся и пошел прочь, оставив нас с Тао стоять в растерянности посреди комнаты. Не то чтобы я совсем не ожидала такого поворота событий, но мне казалось, все должно было произойти иначе. Хоть поругался бы немного для приличия! Так нет же — просто послал меня и хлопнул дверью. Я пришла к выводу, что измена — не самый подходящий способ отомстить человеку, которого не хочешь потерять. Но разумеется, бежать за Дисом и просить его вернуться не собиралась. Это не имело смысла — он бы все равно ушел. Несмотря на то, что сам не так уж давно… В общем, я решила, что на этот раз между нами все кончено, и еще какое-то время провела с Тао, чтобы успокоиться и завершить начатое. А когда возвратилась к себе, застала вернувшегося из загула Макса в жутчайшем похмелье. Он наливал себе виски. И меня сразу же осенила догадка: это он настучал Дису! — Ну и зачем ты это сделал? — накинулась я на него. — Вот кто тебя просил? — Что я сделал? — не понял Макс, выпивая. — А, это… не принимай всерьез, просто рисовое вино в голову ударило. Больше я тебя не побеспокою, — заверил он, предположив, что я имею в виду его нелепые упреки по поводу моей интрижки с Тао. — Премного благодарна! Ты уже и так все испортил донельзя. — А что я испортил-то? — снова непонимающе воззрившись на меня, спросил Макс. — Зачем ты ему сказал? — Сказал что? Кому? — Ты издеваешься? Дису, разумеется. О нас с Тао. — Я ничего ему не говорил, — возразил Макс, явно почувствовав себя лучше, и налил себе еще немного, устраиваясь поудобнее на диванчике. На его щеках проглядывала двухдневная щетина. — Как это ничего не говорил? А откуда же он узнал? — Так он узнал? — глаза Макса загорелись свойственным ему любопытством. — Да! Он заявился в комнату Тао, как раз когда… — О, не продолжай! — подняв ладонь, остановил меня Макс. — Не надо подробностей. Так кто же победил — кулак или катана? — Шутишь? Дис едва не пристрелил его! Ты что, действительно не имеешь к этому отношения? Выпив еще и обретя какую-никакую трезвость мысли, Макс сказал мне очевидную вещь: — Да ведь о твоем романе с этим мальчишкой и о том случае с метанием меча весь отель языками чешет. Дису достаточно было спросить у портье, в какой комнате обитает этот твой Тео. — Тао, — поправила я. — Да какая разница! — он потянулся за сигарой. — Разницы-то, может, и никакой. Вот только Дис обиделся и послал меня к черту. Макс присвистнул, закурив. — И теперь нам вряд ли придется рассчитывать на его помощь, — добавила я. — А вот здесь ты не права в корне, — сказал Макс. — Двадцать минут назад он сам позвонил мне и сообщил, что все подготовил для похищения Призрака. Поэтому я и вернулся раньше, чем планировал. — То есть как это? — растерялась я. — Ты же сама говорила, что ваши взаимоотношения тут ни при чем и Дис в любом случае на нашей стороне. По объективным причинам, — напомнил он. XXXI Охота на Призрака прошла успешно. Следуя указаниям Диса, Макс подкрался сзади, когда объект слежки шел к своему экомобилю, припаркованному на подземной стоянке, и без особого труда вырубил его. Я ожидала неподалеку в заранее подогнанном фургоне, который нам предоставило Противодействие. Мой напарник натянул Призраку мешок на голову, а я отворила двери фургона и помогла втащить этого кабана внутрь. Мы отвезли Призрака за город. Там, в заброшенном здании бывшего животноводческого комплекса, нас ждал Дис. Привязав руки и ноги пленника к стулу, Макс привел его в чувство внушительным ударом под дых. — Здравствуй, дядя, — встав перед Призраком, поздоровался Дис, щелкнув для внушительности затвором того самого пистолета, дуло которого совсем недавно лицезрел Тао. Дядя с мешком на голове, разумеется, не мог видеть Диса, но сразу же узнал по голосу. — Ах ты щенок, — все тем же тоном без выражения обозвал племянника Призрак. — Забыл, сколько я для тебя сделал? Да если бы не я, ты бы так и сдох в этой… клоаке мира! Я вытащил тебя с того света, нанял самых лучших врачей, — сухо упрекал он, и от этих лишенных эмоциональной окраски слов мурашки бежали по коже. Я скосила глаза на Диса. Желваки играли на его щеках. Тогда впервые в жизни меня посетила мысль, что наличие семьи не всегда гарантирует счастливое детство. И быть может, мне даже повезло? — Я всегда знал, что тебе нельзя доверять, мальчик мой, — даже под угрозой смерти Призрак говорил спокойно и безучастно, словно все это происходило не с ним, а с кем-то другим. Или будто он весьма посредственно переводил какой-нибудь приключенческий фильм с одного языка на другой. — Я взял тебя в дело, как просила перед смертью твоя мать… Да как ты смеешь? — Она тебя не просила, а вынудила! Грозилась рассказать о твоих махинациях отцу, — с этими словами Дис сдернул с головы Призрака мешок — он, как и я, предпочитал смотреть в глаза. Но когда наши с Призраком взгляды встретились, я неожиданно даже для себя выхватила и наставила на него свое миниатюрное оружие, напоминающее скорее зажигалку. Но стреляло оно по-настоящему, уж я-то знала. «Вот так встреча!» — подумала я и почувствовала, как внутри меня поднимается волна ярости. Так что я поджала губы, сдерживая желание всыпать ему хорошенько. Дис и Макс синхронно повернули головы в мою сторону, силясь понять, что к чему. — Ну? И чего же вы хотите? Сдается мне, вам жить наскучило, молодые люди? — все так же безучастно вопрошал Призрак, спокойно глядя то на меня, то на Диса, то на Макса, сидевшего в сторонке в скучающей позе, закинув ногу на ногу. Однако на моем лице взгляд дядюшки задержался несколько дольше. — Боюсь, вы плохо представляете, против кого восстали! — Напротив, очень даже хорошо! Сколько ты заплатил за меня, а? — не выдержав, прошипела я, приставляя свой пистолетик прямо к его лбу. — Сколько ты отдал тогда? Не думаю, что слишком много. Хорошо наварился? — Так вот почему ваше лицо показалось мне знакомым, — произнес Призрак, сглотнув пересохшим горлом. И на этот раз, пусть и не в голосе, но в глазах его мелькнуло нечто, похожее на страх за свою жизнь. — Я уже не помню, сколько пришлось выложить. Но поверьте, это было недешево, — заверил он. — А мне сказали, что дешево! — еще сильнее надавила я на его лоб, заставив запрокинуть голову. — Быть может, вы просто приняли всерьез местную шутку, — с покойно предположил он. — Я с тобой сейчас так пошучу, что мало не покажется! — вспомнив, через что мне пришлось пройти на Альфе, я еле сдерживалась, чтобы не попробовать на нем один смертельный прием, усвоенный там же: его шея была близка и доступна — так и хотелось ее свернуть. — Что происходит? — спросил наконец, отводя мою руку с пистолетом, Дис, опасаясь, как бы я не пристрелила дядю раньше, чем мы его допросим. А заинтригованный Макс встал со стула и приблизился к нам: — Вы разве знакомы? — Это тот самый тип, что купил меня у террористов на Альфе, после того как они подбили корабль генерала Кедрова, на котором я прилетела, — объяснила я. — Эту рожу я никогда не забуду. Он и тогда был в костюме и начищенных ботинках, несмотря на грязь по колено кругом. — Подумать только, та самая Элизабет, которой ты, молокосос, помог бежать, стоит здесь передо мной. Снимаю шляпу! — произнес Призрак и, разглядывая меня, так противно оскалился, что я не отказала себе в удовольствии врезать ему по зубам. Никто не стал мне мешать. Сплюнув кровь на пол, дядя Диса смерил меня холодным взглядом: — Тебе не следовало называться этим именем, — все тем же ровным голосом, словно и не обиделся, посоветовал мне Призрак. — Одну из лучших учениц Высшей школы, сбежавшую с Альфы-88 с кучей ценных знаний в голове, искали по всем окрестным звездным системам. Пока твои работодатели не проговорились, что ты растворилась в Кольце планет Чингисхана. Эта воинственная территория неприкосновенна — только безумец додумается сунуться к ним. А оказалось, ты всех нас ловко обвела вокруг пальца и улизнула! — Противодействие выдало меня? — я не верила своим ушам. — А знаешь ли ты, что те самые «террористы» были солдатами Противодействия? — добавил Призрак. — Разве это не забавно? «Противодействуя» «Дао», они сбили корабль генерала, который ты угнала, потом продали тебя корпорации, а после твоего побега снова завербовали. — Быть не может! — А кто, ты думаешь, предоставил нам эту информацию? — добил меня Призрак. — Совершенно верно: мой дражайший племянничек! Я взглянула на Диса. — Я тебе говорил, но ты не поверила, — напомнил он наш недавний разговор. — Так это они сказали тебе, что меня похитили воины Чингисхана? — Я был на космической станции и даже держал в руках листок, исписанный твоей рукой, — признался Дис. — Я ведь очень хорошо помню твой почерк. Там были несколько пунктов. В том числе «найти медальон». — Но… как? — Я искал тебя. Но когда мне сказали, что ты угодила в Кольцо, потерял надежду увидеть тебя когда-нибудь еще. Я хотела что-то сказать, но не находила слов — просто смотрела в его глаза, чувствуя, как во мне поднимается волна нежности и благодарности. — Да ты уже который раз убиваешь разом двух зайцев, приятель! — вставил словцо Макс, перебив во мне желание снова броситься в объятия Диса. — Что ты имеешь в виду? — вскинулся мой возлюбленный. — Мстишь отцу и одновременно норовишь спасти мир, получаешь гонорар, выполняя задания «Дао», и одновременно узнаешь об интересующем тебя человеке от стукачей в Противодействии, вербуешь людей и одновременно уводишь девушку, — привел несколько примеров Макс. — Давайте хотя бы перед этим типом не будем выяснять отношения, — попросила я, увидев, как эти двое снова воинственно воззрились друг на друга. — А он все равно ничего уже никому не расскажет, — отвлекшись от Диса, заверил Макс. — Для этого я здесь. Он прошел в дальний конец помещения и взял с подоконника увесистый металлический чемоданчик. — Что там? — более ворчливо, чем обычно, поинтересовался Призрак. — Это мое хобби. Орудия пыток разных времен и народов, — вещал Макс, приближаясь с ужасающего вида щипцами. А мы с Дисом демонстративно развернулись и направились к выходу. — Полегче, дружок, — шепнул Дис, проходя мимо Макса. — Это все-таки мой дядя. — Не беспокойся, — шепотом заверил Макс. — Я не люблю причинять людям лишнюю боль. Но почти сразу же, как только мы с Дисом вышли за дверь, из-за нее послышался душераздирающий вопль. Дис курил на обвалившемся крыльце заброшенного строения и отсутствующим взглядом смотрел вдаль. — Как ты? — спросила я, подойдя и дотронувшись до его плеча. — Он сказал, что не любит причинять людям боль, — упрекнул меня Дис насчет Макса. — Ты знаешь, — он пустил густую струю дыма и вынул сигарету изо рта, не оборачиваясь ко мне, — ведь дядя никогда не поднимал ни на кого руку. Он в жизни и мухи не прихлопнул… Я открыла была рот: — Но… — …Своими руками, — добавил Дис. — Вот именно! Он не пачкал рук, — вывела я. — А вот где ты откопала этого изверга?.. — продолжал Дис, указав пальцем на закрытую дверь позади нас. — Если бы не Макс, я бы сама это сделала! — вспылила я. — Он просто облегчил мою задачу. Представь, скольких людей перепродал и обрек на промывание мозгов твой дорогой дядюшка! Ты и сам знаешь, что он за человек. — Да, но только вот я не сторонник насилия, — наконец, обернувшись ко мне, произнес Дис. — Чего нельзя сказать о твоем напарничке! Раз он так легко справляется с подобными обязанностями, должно быть, его руки по локоть в крови. Время от времени я заходила внутрь, чтобы справиться, как идут дела, в отличие от Диса, который пожелал находиться снаружи. — Макс вырвал ему всего один зуб, — сообщила я. — И дядя начал говорить? — Да он и не переставал болтать с самого начала. — Тогда зачем все это? Он всегда говорит много, но никогда не скажет вам главного. Бросив окурок на пол, Дис решительными шагами отправился посмотреть на все своими глазами. Из-за двери последние десять минут не доносилось ни звука, и это было подозрительно. Я пошла следом. Воображение рисовало мне ужасные картины: Макс с окровавленными руками сидит перед обезображенным трупом Призрака, у которого выпущены кишки… Думаю, если бы все оказалось так на самом деле, я бы и сама не одобрила методов Макса. Но войдя, мы увидели совершенно мирную картину, я бы даже сказала, идиллическую. Экзекутор сидел на стульчике перед Призраком, а тот со стеклянными глазами спокойно и подробно отвечал на все задаваемые ему вопросы. Разговор записывался. — Ты как добился такого результата? — подскочив, удивилась я. — Я накачал его наркотиками, развязывающими язык, — объяснил Макс. — Ну так что, дядя? — обратился он к своему «подопечному». — Признавайся, где у твоего братухи слабое место? — Генерал Кедров, — прошепелявил Призрак тоненьким голоском, какого никто от него не ожидал. Дис усмехнулся. Я тоже не сумела сдержать смешка. — Что генерал Кедров? — спросил Макс, даже не улыбнувшись. — У него есть все, чтобы прижать брата. Он претендует на долю, но Тони Падула не собирается ни с кем делиться. — П ризрак зловеще осклабился окровавленным ртом, что совершенно не вязалось с ангельским выражением его глаз, которыми он, словно теленок, смотрел на нас снизу вверх. — К огда они столкнутся, начнется война. Это просто вопрос времени. — Тони Падула? — переспросила я. — Так зовут моего отца, — пояснил Дис. — Так что там генерал? — собирая с пола разбросанные инструменты, продолжал допрос Макс. — Элизабет угнала его космолет… — мямлил Призрак. — Это мы знаем. Что дальше? — Он задался целью отыскать ее во что бы то ни стало. — Зачем? — Она не осознает своей силы. Это уникальное биологическое оружие, которое он собирается использовать в военных целях. Что-то там с ее ДНК… — А что с моей ДНК? — приняла я участие в допросе, заинтересовавшись. — Операция «Нити судьбы»… — продолжал бормотать Призрак. — Бредовые пророчества, доказанные научно… Противодействие еще не в курсе, насколько ты ценна. Если бы при тебе был медальон, они бы наверняка сразу тебя пришили. Теперь эти олухи надеются, что ты, сама того не ведая, поможешь им заполучить все составляющие для перемещения во времени… Но они и не подозревают, что ты сама — одно из главных звеньев этой цепочки. Ты — червоточина Вселенной, лишь ты способна открыть проход между пространственно-временными измерениями… Идея фикс моего брата… Он хочет во что бы то ни стало заполучить этот трофей… Я слушала с открытым ртом. — По-видимому, наши миротворцы действительно ведут двойную игру, — сказал Макс и уже собрался задать следующий вопрос, но внезапно изо рта Призрака пошла пена, и он начал задыхаться, выпучив глаза. — Что происходит? — Дис кинулся к дяде. — Не знаю! — засуетился вокруг бьющегося в агонии Макс. — Похоже на передозировку. Сколько ты ему вколол? — В пределах нормы! — Он что, умирает? Призрак захрипел и вскоре безжизненно обвис на стуле. — Что ты натворил?! — Дис схватил Макса за грудки. — Ты убил его! — Я не хотел! — оправдывался Макс. — Он же еще столько всего мог нам рассказать… — Подонок! — Скорее всего, в его крови был антидот потив «сыворотки правды», — предположил Макс, вырвавшись из рук разъяренного Диса. — А ты что думал, если б мы его отдали Противодействию, они бы с ним иначе обошлись? — Все кончено, — тем временем ощупывая пульс Призрака, сообщила я. — Так или иначе, мы отправили его на тот свет. Надо подумать, что делать с телом. Мы с Максом вопросительно посмотрели на Диса. А тот вытащил из кармана пачку сигарет и снова закурил. — Теперь мы хотя бы знаем, что ты в большой опасности, — с казал он мне. XXXII — Это еще не все, — заявил Дис, когда мы закончили с похоронами Призрака в заброшенной биотермической яме среди останков сельскохозяйственных животных. Конечно, это было бесчеловечно, но, в конце концов, сам он при жизни тоже поступал по-скотски. А для получения гонорара от Противодействия достаточно было отправить записанные на видео и сильно обрезанные ответы на вопросы под пыткой и сцену кончины. — Какие еще будут сюрпризы? — отряхиваясь от грязи, поинтересовался Макс. Поскольку он стал главным виновником гибели Призрака, то и самую грязную работу было решено возложить на него. — Помнишь, ты спрашивал меня в прошлый раз про кружок «Умелые ручки»? — напомнил Дис Максу. — Ну? — Подделать медальон Жеки мне действительно помогла одна девушка. — Я сейчас не в самой лучшей форме, чтобы знакомиться с девушками, — мрачно пошутил Макс, вытирая руки о штаны. От всех нас порядочно смердило. Но Дис уже снимал засов с ближайшего покосившегося сарая, и вскоре из темноты жуткого помещения на свет выступило миниатюрное существо с совсем юным правильным лицом, но по-старушечьи седыми волосами и совершенно белыми глазами. — Это Майра, — взяв девушку за руку и подведя к нам, представил Дис. — Моя младшая сестра. Она от рождения слепа, но все остальные органы чувств у нее настолько совершенны, что она обходится без зрения. Майра, это мои друзья Макс и Жека. — Очень приятно, — сказала Майра тихим, почти детским голосом и протянула руку. Сначала ее осторожно, стараясь не запачкать, пожал Макс, а затем я. Дотронувшись до моей руки, Майра словно обожглась. — Дис, это та самая девушка? — произнесла она. — Ну и почему ты скрывал ее от нас? — возмущался Макс, когда мы остались втроем. — Такое безобидное создание! В то время как мы тут невесть что о тебе думали. — Я не должен был показывать ее никому. — Разве мы похожи на монстров, способных обидеть калеку? — возмущался Макс. — Дело не в этом. Отец считает, что она давно мертва. Я инсценировал гибель сестры и спрятал ее. — Зачем? — Чтобы ее дар больше не использовали в корыстных целях. Она не настолько безобидна, как кажется. У Майры паранормальные способности. При этом она совсем еще ребенок. Их методы свели бы ее в могилу, — объяснил Дис. — Кроме того, у нее золотые руки: Майра может подделать что угодно — подписи, украшения… Но если кто-то из вас проболтается о том, что она жива, ей конец. — Дис, я тебе клянусь… — начала я. — Какими бы ни были сейчас твои клятвы, если ты попадешь в руки к Тони Падуле… — Дис замолчал, явно не желая даже представлять себе такой поворот событий. — То, что они заставляли делать Майру, не имеет оправданий. Она хотела наложить на себя руки, узнав, орудием каких зверств станет. — Значит, ясновидение — это у вас семейное? — полюбопытствовал Макс. — Я сделал это для тебя, — проигнорировав его вопрос, обратился ко мне Дис. — Теперь у меня нет от тебя секретов. Но если с моей сестрой что-нибудь случится, я этого не переживу. — Ничего с ней не случится, — сказал Макс. — Мы с Жекой — могила. — Боюсь, вы не понимаете! Отец умеет выбивать из людей любую информацию. Он тоже может воспользоваться «сывороткой правды» — в его распоряжении целый штат высококвалифицированных врачей. Но он предпочитает более изощренные методы. — А почему это мы обязательно должны попасть ему в руки? Может быть, он сам уже очень скоро окажется у нас в руках? — с привычным оптимизмом предположил Макс. — В конце концов, справиться с твоим дядюшкой оказалось не так уж и сложно. — Поверьте, с отцом будет сложнее, — пообещал Дис. — Майра предчувствует свой конец, — продолжал он. — О на постоянно говорит, что смерть дышит ей в затылок. Что, спрятав ее, я лишь отсрочил эту встречу. Взяв в руки медальон, она сказала, что в нем содержится сила, способная как спасти, так и погубить привычный нам мир. — Значит, она была с тобой на Альфе, — догадалась я. — Где же она пряталась? — Она все время была рядом. Неважно где. Большего о ее способностях вам знать не нужно — это в ваших же интересах. Дис выглядел расстроенным, будто не был уверен, что поступил правильно, рассказав нам о сестре. — Спасибо, — поблагодарила я, дотронувшись до его руки, и Дис снова посмотрел на меня этим исполненным муки взглядом… — Увидеть бы мне своими глазами эту скотину! — сжав кулаки, сказала я. — Я бы вырвала ему глотку. — Не лезь в семейные разборки, оставь это любящему сыну, — посоветовал Макс, кивнув на Диса. — Но Падула ищет меня. Да и я, собственно, тоже не лыком шита, — употребила я очередную древнерусскую пословицу. XXXIII — А знаешь, это ведь замечательно, что у тебя есть сестра, — сказала я, когда мы с Дисом проснулись вместе на рассвете. Огромное оранжевое солнце Московии поднималось над городом, бросая первые косые лучи в окна верхних этажей. — Я всегда мечтала, чтобы у меня была сестра. Или брат. Дис лениво потянулся, а потом обнял меня и крепче прижал к себе. — Даже не знаю, хорошо это или плохо, — сказал он. — Ты о чем? — Иметь близких людей и постоянно бояться за их жизнь или быть самому по себе с самого начала. При этом он так нежно погладил ладонью мои волосы, что я остро почувствовала свою причастность к этой дилемме. — Именно потому, что у меня не было близких, я очень дорожу друзьями сейчас, — возразила я. — А мною дорожишь? — спросил Дис. — Конечно. И Максом, и Майрой теперь тоже. — Спасибо, — погладив меня по щеке, сказал Дис. И если бы он начал разговор о детях, которые у нас могли когда-нибудь родиться, червь сомнения перестал бы точить мою душу. Но вместо этого Дис сказал совершенно противоположное — о ненужности семьи, делающей нас уязвимыми. Зачем он это сказал? Быть может, чтобы с самого начала все между нами было ясно: мол, он мне ничего не обещал? «Нет, он не любит тебя, не тешь себя иллюзиями, — говорила я себе. — По крайней мере, не так, как ты его». А это было очень важно для меня тогда! «Если в наших отношениях нет взаимности, то и я не готова приносить никакие жертвы», — думала я, пусть это было и неправильно. Но когда любишь так сильно, то не приемлешь ничего наполовину: либо все, либо ничего. Мне не требовалось от Диса ни товарищеской заботы, ни жалости, ни прощальных постельных подачек, одной из которых можно было считать и нашу последнюю ночь перед похищением камня времени. Ведь Дис, мне казалось, должен был догадываться о моих чувствах. И о глубине этих чувств, хоть я ему ничего не говорила. А я, возможно, слишком большие надежды возлагала на его проницательность. Но так или иначе, все его слова о любви имели слишком мало веса и не отвечали на главный мучивший меня вопрос: любит или не любит? «Если бы любил, ты бы это сразу поняла, а не гадала!» — с горечью повторяла я про себя. — Дай-ка хорошенько запомню тебя такой, — тем временем сказал Дис, на мгновение оторвавшись от моих губ, и внимательно вгляделся в мое лицо. Дело в том, что в тот день я собиралась слегка изменить внешность. Ведь мои приметы наверняка знал каждый из моих недругов. Стоило хотя бы волосы перекрасить. Уже следующей ночью мне предстояло ограбить научно-исследовательский институт, и я собиралась оторваться по полной. Но была еще совсем ранняя рань, когда, насладившись друг другом в полной мере, мы решили поспать еще пару часов. Дыхание Диса вскоре выровнялось, а вот ко мне сон не шел. Наверное, я была слишком возбуждена: мысли кружились в голове, не давая покоя. Я вспоминала то одно, то другое без всякой логической связи и злилась на каждую бессонную минуту, приближающую меня к подъему — ведь перед предстоящим делом не лишне было бы выспаться. А тут, как назло, Дис начинал бурчать во сне что-то невнятное каждый раз, как только я погружалась в дрему. И вот опять, едва я начала видеть сон, меня разбудили звуки, похожие на потуги заговорить с кляпом во рту, постепенно перешедшие в страдальческие стоны. Открыв глаза, я посмотрела на Диса. Ему что-то снилось. Он ворочался с боку на бок, судорожно хватаясь за края одеяла и бессвязно бормотал. А потом уткнулся лицом в подушку и заговорил громче, но разобрать можно было лишь «гу-гу-гу-гу…». Я решила его разбудить и легонько потрясла за плечо. Дис вскочил. Но, осознав, что это был всего лишь сон, тяжело рухнул на подушку. Его лицо было покрыто испариной, он никак не мог отдышаться, будто очень долго бежал. — Ну, что на этот раз? — поинтересовалась я. — Бред какой-то. Ничего не понимаю, — бормотал он. Его темные всклокоченные волосы торчали во все стороны. — Да что такое? Рассказывай! — сгорала я от любопытства. — Меня схватят? Убьют? Я попаду в руки Тони Падулы? Что-то с Майрой? Наступит конец света? — перебирала я варианты. — Совсем не то, — привстав и откинувшись на спинку кровати, ответил Дис. — Совсем другое… — Не томи же! Что ты видел? — приступала я к нему. — Огонь кругом. Очень много огня. — Пожар? — Нет, скорее костер. И в центре его — ты, стоишь у дерева связанная. А вокруг полыхает пламя, — прохрипел Дис. — Вот те раз! — с казала я, недоумевая, как же должны разворачиваться события, чтобы прийти к такой развязке. Поднявшись с кровати и прошлепав до столика с напитками, Дис налил себе из графинчика воды. А вот мне после услышанного очень захотелось чего-нибудь покрепче. Но я тут же подавила в себе это желание. Дис тяжело опустился в кресло, прогоняя остатки кошмарного сна. В прозрачном свете утреннего солнца его лицо казалось очень бледным. — С ума сойти! Я попаду к каким-то извращенцам, которые попытаются меня сжечь. — Я тоже встала с постели, потянув за собой все одеяло, и, завернувшись в него по самые подмышки, подошла к Дису. — Ну а что дальше-то будет? Вспоминай, может быть, это спасет мне жизнь! — Какие-то люди в лохмотьях поджигают сухие ветки, уложенные у твоих ног… На одном длинный балахон с капюшоном… — прикрыв глаза, начал он описывать детали. — О ни кричат… Швыряют в тебя камни… Они ненавидят тебя… Считают исчадием ада… — Должно быть, секта какая-нибудь, — гадала я. — Я вижу тебя глазами этих людей сквозь дрожащий от жара воздух… Пламя подбирается к тебе. Ты кричишь. Ты зовешь на помощь… Ты… — Дис вдруг вцепился руками в подлокотники. — Ты зовешь Макса. — Макса? Он тоже был в твоем сне? — Не знаю, — сдался Дис. — Не помню… Вокруг все голое. Деревья без листьев… Ты смотришь в небо… Хмурое осеннее небо… Загорающиеся края твоей одежды и невыносимый жар костра. Господи, они сожгут тебя заживо! Дис все-таки налил себе водки. Но я выхватила стакан из его рук и выплеснула содержимое на пол. Еще в темучинском плену я пришла к выводу, что это самый верный вариант, если от безнадеги очень сильно тянет набраться. — Послушай меня. — Я присела перед ним на корточки и убедительно произнесла: — На этот раз твой сон — просто сон! Ничего такого не будет, ты слышишь? Просто плохой сон. — Ты не понимаешь, — посмотрев на меня полубезумным взглядом, возразил Дис. — Я давно научился отличать просто сны от не просто снов. — Отстранив меня, он встал и полез в карман висящей на кресле куртки за сигаретами. Но его руки тряслись, и я помогла ему закурить, взяв у него зажигалку. — По крайней мере, если это когда-нибудь и произойдет, то не сегодня ночью, — вывела я. — И не в ближайшее время. Потому что никаких людей в лохмотьях и никаких голых деревьев тут нет. Лето на улице! Дис накинул халат и вышел на балкон. Он курил, глядя на просыпающийся город с высоты птичьего полета. А я стояла рядом, не зная, что и думать. XXXIV Дис был не в восторге от того, что я с собой сделала. Наотрез отказавшись становиться блондинкой, я попросила парикмахера выкрасить мои волосы в иссиня-черный цвет. Более же всего Диса раздражали мой яркий макияж и одежда — слишком короткая юбка и откровенный топ. — Не годится, — заключил он. Прикинув на глаз мой размер, сам отправился в ближайший бутик и купил мне черные кожаные куртку и юбку чуть подлиннее той, на которую пал мой выбор. — В черном ты будешь наименее заметна ночью, — объяснил он, заметив, что я его выбором недовольна. Но аргумент был убедительным. Однако я все же решила дополнить свой наряд вульгарными колготками в мелкую сеточку. Дис нервничал — он тревожился за меня. И, провожая, несколько раз повторял одни и те же инструкции: — Камень времени под стеклом в центральной лаборатории. Ты ведь хорошо изучила план здания? Как только возьмешь его в руки, сразу же уходи. Ничего больше не трогай, поняла? Иначе сработает сигнализация. — Да поняла, поняла! — натягивая свои смоляного цвета лакированные ботинки на шнуровке, отвечала я. — Не беспокойся, всем этим делам меня учили целых полгода… — Мы с Максом будем ждать тебя в машине с южной стороны. Камеры в этой части здания будут отключены. Желаю тебе удачи, — закончил он и, замолчав, поцеловал долгим поцелуем. Это меня расслабило. Я вдруг подумала: а что если со мной действительно что-нибудь случится и мы никогда больше не увидимся? Оторвавшись от его губ, я попыталась не думать о плохом. Но так и не сумела отделаться от давившего на душу дурного предчувствия. Я крепко обняла Диса и ушла, не оглядываясь. — Возвращайся, — кинул он мне вослед, и мое сердце сжалось в комок. И вот я уже мерила неслышными шагами аккуратный, без изъянов тротуар, приближаясь к цели. Капюшон черной куртки прикрывал мои волосы и лицо, так что установленные по периметру камеры наблюдения могли запечатлеть лишь темный силуэт прохожего. Как я и предполагала, институт охранялся без участия людей — все было полностью автоматизировано. Какая неосторожность! Неразумно было целиком и полностью доверять такое дело машинам. Я сунула в пропускник переданную мне Дисом карточку, дающую право доступа к помещениям третьего уровня секретности, и беспрепятственно пошла по лабиринтам коридоров с дистанционно отключаемыми Дисом видеонаблюдением и датчиками движения к лаборатории. Чтобы открыть последнюю дверь, мне потребовалось три классических пароля, которыми меня снабдил Дис: отпечатки пальцев Норы, сканирование сетчатки ее глаз и запись ее голоса. Все процедуры прошли успешно, несмотря на то, что я сильно нервничала. Посреди зала в красноватом полумраке под стеклянной витриной лежал неровный булыжник зеленого цвета размером с кулак. Он выглядел очень старым. С одной стороны камень имел маленькую округлую впадинку. Почему-то я сразу поняла, что это место предназначено для моего медальона, и машинально нащупала его в кармане куртки, куда на всякий случай переложила. Я все никак не могла оторвать глаз от экспоната под стеклом: он притягивал меня, как магнит. Но времени оставалось мало, и я заставила себя собраться с мыслями. Вскрыв прозрачный саркофаг, я голыми руками взяла сокровище, положила его в карман и, послав друзьям сигнал о том, что камень у меня, поспешила на выход. На обратном пути я все время думала о дедушке Кешиа, остро ощущая нашу с ним кровную связь. О том, что он не поступился научными тайнами ради младенца. Но его вина представлялась мне чересчур далекой и призрачной. А «на обиженных воду возят», считали мои предки. Тем более что ему удалось хорошо спрятать меня. Ведь все это время, если меня и искали, то не догадались заглянуть в приют для подкидышей на Благословенной. Кешиа все время был неподалеку, присматривая за мной. Он неспроста завел знакомство с Гетой, как только я совершила побег из детского дома и поселилась в лесной берлоге. А перед смертью направил меня к Норе. «Она поможет тебе», — сказал он тогда, помимо просьбы о прощении. Но, быть может, прощения он и не жаждал, а в его словах был простой расчет: я не могла не исполнить просьбу человека, отдавшего за меня жизнь, и это действительно был веский повод встретиться с Норой. Только вот ни помогать, ни даже просто поверить мне она не пожелала. В результате я докатилась до ограбления научно-исследовательского института, принадлежавшего моей семье! Интересный поворот событий, ничего не скажешь. Может, теперь, лишившись своего сокровища, Нора наконец одумается и снизойдет до сотрудничества со мной и моими друзьями?.. Я старалась идти спокойно, но едва сдерживалась, чтобы не побежать. Оставалось пройти всего лишь несколько десятков метров, сесть в машину, и все закончится. Тони Падула никогда не получит власть над временем, и все мои дурные предчувствия не сбудутся. Однако, как только подошвы моих ботинок коснулись асфальта по ту сторону ограждения, меня тут же схватили под руки и затолкали в бесшумно подъехавший внедорожник, не успела я и рта раскрыть. Не проверяя карманов, мне натянули на голову мешок. Иными словами, поступили со мной в точности так, как совсем недавно мы с Максом поступили с Призраком. «Земля круглая», — вспомнилась мне пословица землян, означающая, что рано или поздно ты встретишь того, с кем что-то не поделил. — Куда вы меня везете? — подала я голос. Но вместо ответа получила удар в солнечное сплетение, на время лишивший меня дара речи. Скорчившись на заднем сиденье, зажатая между двумя амбалами, я в общем-то уже догадывалась, куда меня везут. А точнее — к кому. Значит, игра Диса раскрыта, и все наши усилия спасти мир оказались напрасными… «Скоро я увижу своего свекра», — по приобретенной благодаря Максу привычке видеть стакан наполовину полным пошутила я про себя. И хотя было совсем не до шуток, в глубине души меня раздирало любопытство: какой же он на самом деле — отец Диса? Тот самый, которого все так боятся, что даже имя его произносят с трепетом. Поездка продолжалась довольно долго. Я прикинула, что мы давно уже должны были покинуть пределы города, когда внедорожник наконец притормозил. Сорвав с моей головы мешок, похитители передали меня в руки двоим двухметровым бородачам, встретившим нас у входа в здание, похожее на замок. Я догадалась, что это резиденция Падулы. А возможно, и штаб корпорации «Дао». Однако долго наслаждаться видом увитых плющом серых каменных стен мне не удалось: бородачи поволокли меня внутрь через крыльцо, а затем провели по коридорам к огромной двери, за которой ожидал босс. Увидела я его не сразу — в комнате царил полумрак. Но всем своим существом почувствовала его присутствие — перед лицом опасности все мои чувства словно обострились. А тем временем бородатые телохранители Падулы усадили меня на стул перед массивным столом, за которым пустовало огромное кожаное кресло, и связали руки за спиной. — Ну здравствуй, Элизабет, — послышался из дальнего угла очень низкий голос приятного тембра. Однако от звука этого голоса у меня внутри все перевернулось. Наверняка Призрак не испытывал такого ужаса перед щипцами Макса, как я перед человеком, которого даже ни разу еще не видела. Повернув голову, я заметила в противоположном конце комнаты зловещую фигуру. А затем огромного роста широкоплечий мужчина в строгом костюме с галстуком вышел из тени, и я разглядела его словно изрытое оспинами смуглое лицо с благородным шрамом на правой щеке, тянущимся от виска до подбородка. Но даже шрам не делал Тони Падулу безобразным — напротив, он был даже привлекателен для своих шестидесяти с лишним. Но неоправдавшиеся ожидания увидеть чудовище не умерили моего волнения, ведь я была наслышана о его жестокости. Падула держал в руке сигару толщиною в палец. — Хм, — подойдя к столу и оглядев меня, ухмыльнулся он. — Признаться, я представлял тебя несколько иначе — покрупнее… Но надо отдать моему сыну должное, у него всегда был изысканный вкус. А этот маскарад с внешностью специально для меня? Думала, перекрасишь волосы — и мы тебя не узнаем? Тони опустился в свое кресло, которое скрипнуло под тяжестью его тела. Он продолжал курить, внимательно меня рассматривая и о чем-то размышляя. А меня начало трясти. Это его забавляло, и я не хотела доставлять ему такого удовольствия, но ничего не могла с собой поделать. Изо всех сил стараясь унять трясучку, я по своему обыкновению не отводила взгляда от его лица, казавшегося не таким уж и свирепым, каким его рисовало мне воображение. Я ведь тоже представляла его иначе. Но самым отвратительным в этой ситуации было то, что черты его лица напоминали мне другого человека. У Падулы были глаза Диса, и от этого они казались мне… добрыми. «Внешность обманчива, — повторяла я про себя. — В конце концов, это ведь его отец, и они с сыном должны быть похожи». Поднявшись со своего кресла, Тони жестом выпроводил из кабинета двоих богатырей, что стояли по обе стороны от меня. Потом задумчиво пустил несколько колец дыма, прогуливаясь по кабинету. — Ну что, поговорим? — наклонившись к моему уху, предложил он, приблизившись. И как ни в чем не бывало, затушил сигару о мое плечо, словно я была его пепельницей. В других условиях я бы взвыла от боли, но в тот момент лишь дернулась, в бесполезной попытке отстраниться от огненного кружка, который в одно мгновение прожег тонкую кожу моей куртки. Спустя пару секунд, беззвучно глотая ртом воздух, я почувствовала запах горелого мяса. А Тони присел на край стола передо мной и наклонился к самому моему лицу, с интересом вглядываясь в то, как не то от боли, не то от ярости раздуваются мои ноздри. Взгляда я по-прежнему не отводила — смотрела прямо в его глаза. — Не думал, что ты окажешься такой хрупкой и такой упрямой, — сказал он. — Ну почему же ты не кричишь и не плачешь? Тебе же больно, не так ли? И страшно?.. А я вместо ответа смачно плюнула в его лицо, понимая, что это не приведет ни к чему хорошему. Впрочем, как ничем хорошим не закончилось бы и «примерное» поведение с соответствующими воплями. Меня ведь обо всем предупреждали… Падула усмехнулся и с невозмутимым видом утерся. Эта усмешка тоже напомнила мне усмешку Диса. Только она была более зловещей. Не прилагая особых усилий, он дал мне пощечину, от которой я перевернулась вместе со стулом. А лежа на полу, неожиданно обнаружила, что веревка завязана не слишком крепко и при желании, если отвлечь Падулу разговорами, я смогу высвободить руки. Тони тем временем пинком отшвырнул стул в сторону и за шкирку поставил меня на ноги. — Не смей так со мной поступать впредь, — предупредил он. — А то что скажет Дис, если я случайно покалечу его куколку? И я, если так можно выразиться, вздохнула с облегчением, решив, что раз уж он не желает меня ненароком покалечить, значит, и убивать, наверное, пока не собирается. — Что тебе нужно? — спросила я, снова принимая на себя его тяжелый взгляд — теперь, разозлившись, он смотрел исподлобья, из-под сурово нависших бровей, как разъяренный бык. «И это существо породило мужчину, которого я люблю!» — подумала я. — А разве ты не знаешь? — больно сжав мое лицо своей огромной ладонью, спросил Тони. — Ты достала то, что должна была? — Конечно, — оскалилась я. — Попробуй возьми… И с этими словами что есть мочи вложилась в медвежий удар — самый любимый прием из всех, которым меня обучили на Альфе. Этот удар на какое-то время обездвижил даже великана Падулу. А я за это время окончательно освободила руки. — Ах ты дрянь… — процедил он сквозь зубы, когда я, сорвав путы, кинулась к двери. Но не для того, чтобы бежать, а чтобы защелкнуть замок. По ту сторону меня бы сразу остановили его бородатые телохранители. Теперь же я осталась с монстром один на один, схватив попавшийся под руку чугунный канделябр. «С ума сошла? Тебе с ним не справиться!» — зазвучал мой внутренний голос. «Ему нравится причинять людям боль. Он получает от этого особое удовольствие», — всплыли затем в памяти слова Диса. Оценив расстановку сил, Падула расхохотался и наконец выпрямился, оправившись от боли, которую доставил не он, а ему. Но, похоже, ему и такой расклад нравился. — Ты хочешь забить меня насмерть этой штуковиной? — спросил он, указывая на подсвечник. — Почему бы нет? — ответила я. — А ты мне нравишься, — сказал он и сделал шаг навстречу. И я снова почувствовала отвращение, потому что на память мне пришла та же самая фраза, только сказанная Дисом на Альфе, когда мимо проходил один из тамошних церберов. — Не приближайся! — предупредила я, но вызвала своей оборонительной позой лишь его улыбку. — А то что? — будто бы добрее произнес Падула, сделав еще один шаг… Тогда мне в голову пришла отчаянная мысль. Отбросив канделябр, я нащупала в карманах оба камня — свой медальон и украденный в лаборатории булыжник. «Попробуй возьми», — мысленно повторила я. — Ты не это случайно ищешь? — спросила я, показывая ему артефакты. Глаза Падулы загорелись. Он решительно двинулся ко мне. Но я уже приближала камни друг к другу, чтобы соединить их, — и будь что будет! «Живой мне отсюда все равно не уйти», — успела подумать я. Но вдруг почувствовала, что происходит нечто странное. Когда камни оказались на расстоянии двух-трех сантиметров друг от друга, стало тяжело дышать. Воздух словно превратился в густую вязкую субстанцию, или же это время замедлилось настолько, что я с неимоверным трудом продолжала начатое сближение. Взглянув на Тони, я поняла, что и с ним происходит примерно то же. С той разницей, что в его восприятии я, вероятно, всего лишь стою в нескольких шагах у двери, а он направляется ко мне широкими шагами. В моем же восприятии все это происходило неописуемо медленно. Вот он заносит ногу, которая словно застревает в воздухе… Материя сопротивлялась. Я будто соединяла одинаковыми полюсами два магнита. Для этого потребовалась вся моя воля. Наконец я почув- ствовала, что медальон вошел в ложбинку. И вот тогда началось самое невероятное. …Мир вокруг расплылся в сплошное серое размытое пятно. Пространство сжималось и расширялось. Одна лишь я будто бы стояла на единственном твердом клочке Вселенной, борясь с тошнотой. Все это происходило неопределенно долгое время, за которое я успела вспомнить сотни неприятных моментов своей жизни, которые, казалось, давно позабыла. А еще — особенно приятные минуты последних недель, в том числе проведенные с Тао и Дисом. Но в конце концов я начала беспокоиться по поводу нескончаемости происходящего процесса — мне показалось, будто я зависла в небытии. Тогда я спросила себя: а куда я, собственно, хочу попасть? Мне следовало бы взять всего лишь днем раньше, но детская мечта увидеть Землю отбросила меня на тысячелетие в прошлое. XXXV В голубом небе над головой быстро плыли облака и сияло небольшое желтое солнце. Дул теплый ветер, шевеля бесформенные кусты весьма запущенного парка с разбитыми асфальтовыми дорожками. Было необычно это осознавать, но я действительно стояла на поверхности Земли — планеты, которая погибла за тысячу лет до моего рождения. Только в том временном измерении, куда необъяснимым образом переместилась я, ничего такого еще не успело произойти, Земля была целехонька. Вместо того чтобы запаниковать и попытаться немедленно снова соединить камни для возвращения в свое время, я решила осмотреться. Вокруг было очень много тонких деревьев с белыми стволами — я таких никогда не видела. Другие, потолще и с грубой корой, напоминали те, что нам показывали в дендрарии Московии. Но не успела я собраться с мыслями и сделать первый шаг, как за моей спиной послышался всхлип. Я обернулась. Шагах в десяти, где дорожка круто сворачивала за живую изгородь из мелколистного кустарника с розовыми цветами, стоял перепуганный малыш лет трех, и его плач становился все громче. — Мама, мама, мама!.. — настойчиво повторял мальчуган, заикаясь. И я догадалась, что ребенок увидел, как я возникла из воздуха. «Надо уносить ноги», — подумала я. Но как раз в этот момент из-за кустов появилась перепуганная не меньше малыша женщина. Она бросилась к своему, вероятно, убежавшему вперед чаду. Подхватив его на руки и даже не взглянув на меня, мамаша пошла прочь, на ходу успокаивая свое дитя. Я перевела дух. Поскольку убегать, привлекая к себе взоры, не потребовалось, я стала медленно прогуливаться по парку, исподтишка рассматривая других землян, которые, на мой взгляд, не особенно отличались от моих современников — у каждого было по две руки, две ноги и одной голове на плечах. Покружив по парку, я вышла в подвернувшуюся калитку на довольно оживленную улицу и побрела по тротуару, беспокоясь, однако, не покажется ли моя одежда необычной местному населению. «Мало ли, как они тут с инопланетянами поступают…» — благоразумно осторожничала я. Но никто не обращал на меня внимания. Когда же навстречу попались две девушки в похожих на мои колготках в сеточку и мини-юбках, я совершенно успокоилась и продолжила свои наблюдения. Средства передвижения землян казались весьма примитивными и распространяли мерзкий запах. Но в целом жизнь города, в котором я оказалась волею судьбы, не слишком отличалась от той, что люди будут вести в далеком будущем. По дорогам ездили автомобили, на детских площадках возилась ребятня, а женщины и мужчины спешили по своим делам. Я обратила внимание на невзрачные и не слишком высокие здания — десять-пятнадцать этажей, не больше. Но встречались и архитектурные изыски, правда, некоторые из них выглядели совсем неважно — словно дома под снос. Заметив, что большинство прохожих пользуются похожими на астерофоны устройствами и вспомнив о своем, я решила запечатлеть окружающий мир на видео — на случай, если удастся вернуться и потребуются доказательства моего визита на Землю. Но обнаружила, что заряд батареи быстро кончается: если на Московии она автоматически подзаряжалась от орбитального спутника, то здесь, по-видимому, пользовались какими-то другими способами зарядки. Бесцельно пошатавшись по улицам около получаса, я сделала вывод, что окружающий мир не представляет для меня никакой угрозы. По крайней мере, пока. Правда, солнце припекало так, что я запарилась в кожаной куртке: пришлось скинуть ее, выставив напоказ топ на мудрено переплетающихся лямках. Однако сразу же прохожие мужчины принялись пялиться на мое декольте — с удя по всему, мое облачение все же оказалось слишком броским. Я свернула в менее оживленный переулочек, на ходу возясь со своим астерофоном: поснимав немного, я решила отключить его, чтобы сохранить оставшийся заряд. Мало ли что… — Крутая у тебя мобила, — услышала я незнакомый голос и увидела пристроившегося рядом парня, одетого, как и я, во все черное. — Новая модель? Его нелепый образ завершала продетая в бровь серьга и ненатурального черного цвета волосы длиною до плеч. — Что-то не видел тебя здесь раньше, — снова обратился ко мне парень, идя в ногу со мной. Лишь тогда, едва сдерживая изумление, я осознала, что понимаю язык, на котором он говорит. — В гости приехала? — Можно и так сказать, — уклончиво ответила я, еще больше удивляясь, что могу свободно говорить на незнакомом диалекте. И вдруг до меня дошло, что это русский язык! Знание его наверняка вложили в меня тоже на Альфе-88 — а где же еще? — Где такую достала? — кивнул на мой астерофон незнакомец. — Это подарок, — осторожно соврала я, убирая «мобилу» в карман и испытывая некоторую неловкость от подобной навязчивости. Неужели земные парни вот так нахраписто знакомились с девушками? — Понятно. А откуда ты? — Из Московии, — ответила я, быстро прикинув, что раз так назвали планету, на которой жили непосредственные потомки россиян, значит, и на Земле какой-нибудь географический объект должен был иметь такое название. — Из Москвы что ли? — поправил парень. Я утвердительно кивнула, запоминая произношение слова. — А ты прикольная… — заржал парень, оценив мой «сленг». — Как же тебя занесло в нашу провинцию? — У меня там не сложилось, — коротко объяснила я, продолжая шагать куда глаза глядят. Но и назойливый спутник не отставал: — Бывает. А хочешь, я тебя с нашими познакомлю? — С кем это с «вашими»? — насторожилась я. Но поостереглась пока посылать подальше набивающегося в друзья землянина. Да и любопытно было. — С нашими местными готами, — объяснил парень. — Готами? — переспросила я. — Или ты эмо? — уточнил он, подозрительно покосившись на розовый чехол моего астерофона, край которого остался торчать из кармана куртки. — Это еще что за гадость? — не выдержала я засилья непонятных мне терминов. — Точно! И не говори… — снова заржал землянин. — Я Алекс. А тебя как зовут? — наискосок протянув мне правую руку через левое плечо, представился он. — Евгения, — ответила я, в свою очередь осторожно протягивая ему руку. — Женя, значит, — мягко пожав мои пальцы, сказал землянин. А я про себя заметила, что его руки на ощупь ничем не отличаются от моих. И пришла к выводу, что за последнюю тысячу лет с людьми, пережившими глобальную экологическую катастрофу, не произошло никаких мутаций. — Вообще-то мои друзья зовут меня Жекой, — поправила я. — Я так привыкла. — Ну Жека так Жека, — легко согласился Алекс. — А что у тебя за акцент? На столичный не похож, — осадил мое ликование по поводу свободного владения языком предков землянин-гот. — У меня отец — иноземец. И я долгое время прожила за кордоном, — сбрехнула я. — Круто! А где? — Честно говоря, не хочется вспоминать об этом этапе моей жизни, — ушла я от ответа. — Дай угадаю — у тебя тоже предки в разводе? — продолжал выпытывать Алекс. Я пожала плечами, не вполне понимая, что может означать эта фраза. — Сочувствую. Слушай, мы сегодня ночью собираемся на загородном кладбище. Давай с нами? — Зачем? — не поняла я. — Да просто потусоваться. А у вас там… это… разве не принято? — «У нас там» все несколько иначе, — снова уклончиво ответила я, по сути, сказав чистую правду. — Ты только не бойся, мы тебя не обидим, — заверил он. — Среди нас и девушки есть. — Правда? — не зная, что еще сказать, для поддержания разговора ляпнула я. Как будто присутствие девушек на кладбище могло быть для меня хоть какой-то гарантией безопасности. Но Алекс, похоже, расценил это как согласие. — Давай-ка я заеду за тобой на байке часов в восемь? — предложил он. — Заодно покажу тебе наш городишко. Где ты живешь? — Не думаю, что это хорошая идея, — пошла я на попятную. — Понял, мой старик тоже не любит, когда друзей домой привожу. Ну тогда… тогда я могу подъехать прямо сюда, — оглядевшись, сказал Алекс. — Вон видишь то дерево? Я машинально посмотрела в ту сторону, куда указывал его палец, и увидела кривое дерево, ствол которого наполовину врос в старый покосившийся забор. Возможно, они с забором даже были ровесниками. — Ровно в восемь вечера я буду ждать тебя на этом месте. Придешь? — Ну хорошо, приду, — сдалась я, желая поскорее отвязаться от докучливого спутника и понадеявшись, что к восьми вечера меня здесь уже не будет. Алекс ушел довольный, а я присела на ближайшую скамейку, чтобы все обдумать. На меня вдруг навалилась вселенская тоска: ведь я находилась безумно далеко от дома, которым уже начала считать Московию, на неразвитой планете, обреченной на гибель, отделенная от моих друзей тысячелетием. Я снова включила свой астерофон и стала задумчиво листать список контактов. Но внезапно обнаружила пропущенный примерно сорок минут назад звонок от Диса. «Наверное, это было еще на Московии, как раз когда я находилась у Тони Падулы. А мои друзья, не дождавшись меня в условленном месте, недоумевали, куда же я пропала, и беспокоились обо мне, — предположила я. — Ах, если б можно было позвонить им прямо сейчас отсюда и рассказать обо всем, что произошло!» И, как говорили предки, чем черт не шутит, набрала Диса. Каково же было мое изумление, когда я услышала примитивную мелодию, обозначающую установку соединения, а затем — г олос маленькой девочки. — Слушаю вас! — деловито сказала она. От неожиданности я потеряла дар речи. — С кем я разговариваю? — еще более деловито спросила девочка. Я решила, что вышла какая-то ошибка, что, возможно, я случайно перехватила волну какого-нибудь другого устройства связи и сбросила вызов. Но через пару минут мой астерофон настойчиво зазвонил и на дисплее высветилось: «Дис». — Дис? — дрожащим голосом ответила я. И страшное подозрение зашевелилось у меня в душе. — Если вы звоните папе, то он не может сейчас ответить, — снова зазвучал из динамика голос той же девочки. — Но вы можете сказать мне, и я все ему передам, — предложила она. — Так как вас представить? — спросила она, забавно пытаясь копировать тон взрослых. — Евгения, — осипшим голосом произнесла я. — Меня тоже зовут Евгенией! — у дивилась девочка. — Но папа называет меня Жекой, — добавила она. …Не возьмусь объяснять, что именно произошло со мной в тот момент — внутри что-то словно оборвалось. Похоже, внешне это было очень хорошо заметно — т ак что проходящий мимо моей скамьи пожилой мужчина даже приостановился и спросил, не плохо ли мне и не нужна ли помощь. Но я махнула ему рукой: мол, ничего не нужно, идите, куда шли! — Сколько тебе лет? — с просила я девочку. — Шесть, — ответила та. С ее словами весь мой мир разбился вдребезги, словно чайная чашечка. Хотя лучшим сравнением, пожалуй, был бы полет с большой высоты переспевшего гнилого яблока, разнесшегося при ударе о землю в мерзкие склизкие ошметки. — Кто это? — услышала я затем женский голос и догадалась, что это, должно быть, супруга Диса. Не в силах сдержать слез, я оборвала связь. «За что? — всхлипнув, роптала я, возведя полные слез глаза к невероятно красивому небу, по которому плыли белые облака, похожие на комья ваты. — Что я сделала? Ведь я всего лишь хотела спасти мир от войны». А теплый ветер ласково трепал мои крашеные черные волосы, словно пытаясь утешить. Но от этого не становилось легче. На какое-то мгновение я почувствовала, что теряю рассудок. Я отказывалась принимать жестокую реальность. Буквально сорок минут назад я была на Московии. Стояла перед Тони Падулой с двумя камнями в руках, которые и сейчас лежали у меня в карманах: один — в правом, другой — в левом. Как за этот короткий отрезок времени могло пройти шесть с лишним лет?! Я вспомнила рассказ Норы о том, как, впервые проводя эксперимент со временем, погибли ее родители. Если так, мне следовало бы радоваться: по крайней мере, мое тело при телепортации не застряло в железобетонном перекрытии, как это произошло с моими бабушкой и дедушкой. Но что если я не смогу вернуться? Что если следующий «скачок» закончится еще более плачевно? И мне придется смириться и остаться на Земле до конца своих дней? Я схватилась за голову. У меня возникло ощущение, будто я качусь с ухабистого склона все быстрее и быстрее, не в состоянии остановиться. Так бы моя крыша и съехала, если бы я снова не нащупала в кармане куртки, куда только что убрала астерофон, маленький синий камушек. Сжав его в кулаке, я заставила себя успокоиться. Заставила себя собраться с мыслями и подумать. «Безвыходных положений не бывает», — повторяла я шепотом слова Макса, словно заклинание. И вдруг спросила себя: а не удастся ли мне в таком случае дозвониться и ему? XXXVI — Макс? — осторожно, едва сдерживая радостный вопль, произнесла я, узнав его голос. К сожалению, возможности видеосвязи не было, но слышала я его так же четко, как голос девочки, с которой говорила минут десять назад. — Господи, Жека! Ты жива? — выпалил Макс после неожиданно долгой паузы, показавшейся мне вечностью. — Где ты была все это время? — Ну, скажем, у меня тут прошло всего минут сорок. Это ты мне скажи, сколько времени прошло с тех пор, как мы не виделись? — Почти семь лет, — озадаченно подсчитал Макс. — Ты шутишь? — Мне не до шуток, Макс! В ту ночь я выкрала камень времени, сделав все, как было оговорено. Но сразу за забором меня схватили люди Тони Падулы и отвезли к нему. Мне показалось, у меня не было выбора — и я соединила камни. А потом оказалась здесь. — Боже мой… — только и сказал Макс. — Это действительно ты? — А то кто же! — И ты звонишь мне из прошлого? Как такое возможно? — Послушай, я тут уже наснимала много интересных вещей, чтобы ты мне поверил при встрече. Вот только у моего астерофона, который странным образом способен совершать и принимать вызовы сквозь временную толщу, садится батарея. И я вот-вот останусь без связи с цивилизованным миром! Помоги мне, Макс, ты ведь всегда находил выход из самых безвыходных ситуаций! — Погоди-ка, сейчас попробую подключить функцию подзарядки устройства собеседника, — обрадовал меня мой незаменимый товарищ. И действительно, уже через несколько секунд я увидела увеличивающийся заряд. — Работает! — обрадовалась я. — Ну а теперь расскажи, что там у вас произошло за это время? — Боюсь, тебе не понравится то, что я скажу, — предупредил он. — О Дисе я уже знаю. Этот эпизод можно опустить. — Но это далеко не самое страшное, поверь, — сообщил Макс. — Начать с того, что Московия обратилась в руины, когда вскоре после твоего бесследного исчезновения началась война. — Как это обратилась в руины? — упавшим голосом переспросила я. — Кедров и Падула захватили власть при помощи армии зомбированных солдат — тех, что конвейерным способом штамповали на Альфе-88. А затем развернули кампанию по оцифровке душ. Но в процессе перегрызлись между собой, возглавив два враждующих лагеря. И тогда началась настоящая бойня. Московия и ее окрестности на первых порах стали главным полигоном боевых действий. Потом война охватила полмира. Погибли миллиарды людей, прежде чем страсти улеглись и враждующие стороны пришли к соглашению. Но и этот худой мир на ладан дышит, — соединив две мои любимые древнерусские поговорочки, метафорично выразился Макс. — Погоди-ка, так ты говоришь, у тебя за это время прошло всего сорок минут? Как же мы сейчас с тобой одновременно разговариваем? Слушая его, я уже сделала вывод: пока находилась на Земле, там, в будущем, время шло ни быстрее, ни медленней. А это означало, что я, скорее всего, вызвала некое временное искривление, приведшее к тому, что семь лет промелькнули в момент моей телепортации. Но, к счастью, Макс был жив и за эти годы не сменил своих номеров, по которым мы связывались, работая на Противодействие. — Думаю, семь ваших лет промелькнули не за эти сорок минут, а за то мгновение, что я находилась в пути, — поделилась я соображениями. — Невероятно! — продолжал изумляться Макс. — То есть ты хочешь сказать, что всего лишь каких-то пару часов назад выкрала камень времени из научно-исследовательского института? — Именно. И последние полчаса только и ломаю голову, как бы вернуться. Как думаешь, что будет, если я снова попробую соединить артефакты? На камне времени есть выемка как раз под медальон — не знаю, как, но я сразу поняла, что это две части единого целого. — Нет! — чуть ли не выкрикнул Макс. — Погоди, — более сдержанно произнес он. — Это слишком рискованно. Нужно подумать… М-м-м… Расскажи мне, что именно ты сделала, чтобы попасть на Землю? — попросил он. — И почему именно на Землю? — Хороший вопрос! Знаешь, мне показалось, что я захотела этого. Побывать здесь всегда было вроде детской мечты. Но контролировать свои желания, находясь вне времени и пространства, очень нелегко. Не уверена, что, соединив камни снова, я окажусь там, где нужно. — Вот именно! Поэтому повремени, — попросил Макс. — Сначала я должен посоветоваться насчет всего этого с Норой. — Как дела у Норы? — спросила я. — Она сейчас работает с партизанским движением. Формально института Кешиа больше нет, но он не перестал существовать: с горсткой верных ей ученых твоя тетушка продолжает корпеть над разгадкой непостижимых тайн Вселенной. В последнее время мы тесно сотрудничаем. Возможно, узнав обо всем, она даст какой-нибудь дельный совет. Но мне потребуется время, чтобы добраться до нее. — Сколько времени? — Несколько часов. Может быть, сутки. — Макс, но это так долго! — воскликнула я. — Жека, мы вытащим тебя оттуда, — оптимистично подбодрил меня мой товарищ. — Я обязательно перезвоню, слышишь? — Да, — тихо ответила я и кивнула, хоть Макс и не мог этого видеть. — Найди безопасное место и постарайся не привлекать к себе внимания. И береги заряд! — посоветовал он. — Постарайся не привлекать к себе внимания… — бурчала я. — Найди безопасное место… Легко ему было говорить, а меня мучила жажда и желудок сводило от голода, пока я несколько часов кряду бродила по улицам провинциального городка. Прохладнее стало только к вечеру, когда у меня уже не оставалось сомнений, воспользоваться или нет предложением Алекса. Ведь он был единственным, кого я здесь знала, с кем удалось установить более или менее безопасный контакт. О том, что время близится к восьми, сообщил мне случайный прохожий, у которого я поинтересовалась, который час. Но пришлось приложить усилия, чтобы отыскать тот самый переулок среди десятков почти таких же в точности переулков с одноэтажными домами и по большей части покосившимися палисадами, за которыми росли куцые кусты и кое-где виднелись цветочные клумбы. Понимая, что чудовищно опоздала, и почти отчаявшись, я свернула за угол и неожиданно узнала место, где утром мне было назначено свидание. К моему величайшему облегчению, Алекс еще не ушел. Скучая, он стоял у красного байка — и менно так он называл это допотопное и на вид очень опасное средство передвижения. — Я уж думал, ты не придешь! — шагнул он мне навстречу. А я, вне себя от радости, что он дождался, кинулась к нему. — Что случилось? — буквально подхватывая меня, обезумевшую от усталости, затревожился Алекс. — На тебе же лица нет! И тут только увидел на моем плече след от затушенной сигары, а на виске у правого глаза — уже проявившийся к тому времени синяк, которым накануне «угостил» меня Падула. Как бы странно это ни прозвучало, и то, и другое в сложившейся ситуации оказалось как нельзя кстати. — Кто сделал это с тобой?! — Пожалуйста, купи мне что-нибудь поесть, — попросила я вместо ответа. — И попить. — Конечно. Но может быть, лучше я отвезу тебя домой? — предложил он. — Я больше никогда не вернусь домой! — весьма правдоподобно заявила я, вцепившись в его плечи. На Алексе тоже была черная куртка, только из более грубой кожи и с косым воротом. Как я позже узнала, на Земле такие куртки называли косухами. — Ну ладно, — проникшись моим отчаянием, согласился Алекс. — Тогда поехали, перекусим где-нибудь. Здесь есть одна кафешка, где неплохо готовят мясо по-французски. Если ты, конечно, не вегетарианка. — Нет, я ем все, — в тот момент я легко согласилась бы проглотить что угодно. — И ты мне все расскажешь, — поставил он условие. — Хорошо, — кивнула я и решила лгать. Я все ждала обещанных расспросов, но Алекс тактично ни о чем не спрашивал. Он оказался приятным молодым человеком, несмотря на свой нелепый, на мой взгляд, стиль. Уплетая за обе щеки жареное мясо и хрустящий гарнир из незнакомого мне овоща, я слушала истории о его друзьях и здешней жизни вообще. О том, что он учится писать компьютерные программы, но обожает играть на гитаре и даже подумывал связать судьбу с музыкой. Но решил, что на ней много не заработаешь, и оставил это занятие в числе увлечений. Оттягивая момент, когда он начнет задавать вопросы, я спросила, не исполнит ли он в таком случае что-нибудь для меня. — Сегодня вечером, — пообещал Алекс. — Когда вернемся с кладбища. Честно говоря, ни на какое кладбище ехать мне не хотелось. Но выбора не было — нужно было познакомиться с друзьями Алекса и найти безопасное место для ночлега. В ту ночь приятели решили «тусоваться» у некого Ивана — еще одного представителя готической субкультуры. Это было мне на руку — все же не под открытым небом ночевать. После ужина я довольно быстро освоилась с ездой на байке в качестве пассажира. Хотя одному небу известно, что я чувствовала в первые минуты этого опасного для жизни движения: мы неслись по улицам вроде бы и не на большой скорости, но с бешеным тарахтением, а поскольку поручни отсутствовали, мне приходилось держаться за Алекса, сидя сзади вплотную к нему. Пожалуй, единственной страховкой моей так называемой безопасности был смешной красный шлем, который он прихватил специально для меня. Сам Алекс был в черном шлеме. На полицейском посту, которых и на древней Земле, как оказалось, было пруд пруди, нас остановил толстый мужик в форме и с полосатой палочкой в руках. Он попросил показать документы. — Алексей Кашин, — взяв из рук Алекса карточку с его фотографией, иронично прочитал инспектор дорожного движения. — Совершеннолетний, значит? — Там все написано, — о грызнулся Алекс, кивнув на свое водительское удостоверение. Но поскольку скорости мы не превышали, а с документами оказалось все в порядке, правоохранитель отпустил нас, козырнув и пожелав счастливого пути. Снова обхватив землянина руками поперек туловища, я заметила, как стремительно меняются земные небеса: из лазурных они на глазах превращались в алые. Да и само желтое светило, коснувшись горизонта, краснело, точно кровью наливалось. Вырвавшись за пределы города, мы мчались по трассе, вдоль которой с одной стороны тянулась хиленькая лесополоса, а с другой, насколько хватало взгляда, лежало бескрайнее поле с необычной шелковистой, волнами переливающейся на ветру травой. Я никогда ничего подобного не видела и наслаждалась великолепием древнего мира, перестав бояться быстрой езды на двухколесном чуде техники. Но, к сожалению, темнело очень быстро, и скоро мы уже рассекали тьму светом фары байка. Густой мрак словно отрезал нас двоих от всего окружающего мира, и я остро почувствовала одиночество и ничтожность человека во Вселенной. Наконец Алекс притормозил у ржавых кладбищенских ворот. — Дальше только пешком, — объявил он и поставил байк на хлипкую металлическую подножку. Стягивая с головы защитный шлем, я почувствовала, что меня слегка качает после поездки. Что ни говори, а современные мне наземные транспортные средства двигались несравненно плавнее. Да и дороги на Земле оставляли желать лучшего. Но я довольно быстро восстановила равновесие. — Пойдем, — Алекс потянул меня в непроглядную кладбищенскую темноту. Я все хотела спросить, откуда он знает, куда идти, ведь «ни зги не видно», как говаривали земляне. Но не рискнула прервать гробовую тишину, изредка нарушаемую лишь шелестом крыльев и грозным карканьем неведомых птиц. Когда же глаза стали привыкать к почти непроглядной мгле, очертания надгробий показались мне настолько жуткими, что я бы предпочла зажмуриться, чтобы не видеть их совсем. Но тут из-за облаков выглянула еще днем замеченная мною в небе луна: правда, при дневном свете она была блеклой и едва заметной, теперь же словно увеличилась в размере и сияла ярким белым светом. И я увидела, что у земной луны действительно было тревожное «лицо», как описывала в своем дневнике прабабушка Анна. А облака вокруг этого «лица» выглядели зловеще- черными клубящимися тенями. — Красивое у вас здесь небо, — не выдержав, прервала я молчание. — Этим летом действительно небеса очень красивые, — подтвердил Алекс. — Сам не знаю, почему раньше не обращал на это внимания, — признался он. Когда же я увидела кучку одетых во все черное людей у старого, местами обвалившегося склепа, душа моя и вовсе ушла в пятки. И я несказанно обрадовалась, узнав, что это не мертвецы, а всего лишь готы. Друзья Алекса оказались забавными молодыми людьми. Их было шестеро, в том числе две девушки — Саша и Зоя. У Зои были длинные крашеные черные волосы, как у меня. А Саша была обрита наголо. Мы до глубокой ночи бродили по кладбищу, пели какие-то песни, а потом отошли на пустырь и развели там костер. Саша все время поглядывала на меня исподтишка, наверняка обратив внимание на «фонарь» под глазом. А потом все-таки спросила: — Отчим? Я решила не опровергать ее версию, просто потупила взгляд. Но тут и взгляды всех остальных обратились ко мне. — Слушай, так нельзя, — возмутился Иван. — Давай-ка мы этому выродку нашкандыляем. — Нет, не надо, — возразила я. — Я все равно не собираюсь возвращаться домой. — Одна моя подруга вот из-за такого подонка сменила имя и переехала в другой город, — сказала Саша. — Правда, это был ее парень, а не отчим. И что ты думаешь? Он все равно ее потом нашел и до смерти избил. — Умеешь ты поднять настроение! — упрекнул ее Алекс. — Зато потом, когда его наконец посадили, все было кончено… Да что такое? — с нова поймав на себе упреждающий взгляд Алекса, возмутилась Саша. — Ч истая правда! — Только история грязная, — возразил Иван. — Она сама, эта твоя подружка, была та еще курва. Саша, в шутку разозлившись, швырнула в него печеной картофелиной: — А ты, помнится, не прочь был!.. — Вот Алекс у нас молодец. Его никто ни в чем таком не упрекнет, — сказал Иван. — Он у нас однолюб… — А ну заткнись! — замахнулся на товарища Алекс. Тоже в шутку. — Все знают, что он одиночка, — объяснила Саша. — Вешаться на Алекса бессмысленно, — предупредила она. Хотя я, собственно, и не собиралась. — Все шатается по кладбищам, мнит себя этим… как его?.. Некромантом… — продолжала Саша. — Хорош издеваться, ребят! — попросил Алекс. — Ну ладно, — сдалась бритоголовая девушка. — Хочешь, я тебе погадаю? — вдруг предложила она мне. — Давай сюда руку. — Зачем? — не поняла я. — Сашка гадает по линиям на руках, — объяснил Иван. — Честное слово, кое-что сходится! Хотя, может быть, и просто совпадение. Кинув на него презрительный взгляд, Саша придвинулась ко мне поближе, в свете костра пытаясь разглядеть линии на моей ладони. От нее пахло горькими степными травами, и вряд ли это были духи. Я с любопытством смотрела то на ее лицо, то на свои ладони. А она все больше хмурилась. — У тебя странные комбинации линий, — сказала наконец Саша. — Я никогда такого не видела, — и замолчала. — Что там? — не выдержала я. — Очень интересно. Твое будущее у тебя как будто в прошлом, а прошлое — в будущем. — Как это? — удивились ребята, подсев к нам поближе и тоже рассматривая мои линии, как будто что-то в этом понимали. — Если так, то выходит, что ты не умрешь, — добавила Саша, повернув мою ладонь ребром. — У тебя линия жизни бесконечная: вот, гляди — н а восьмерку похоже. — Ты, гадалка, ври да не завирайся! — вставил Иван. — Действительно, околесица какая-то, — сдалась Саша, оставив мои руки в покое. — Наверное, сегодня не тот день. — Нет, пожалуйста, продолжай, — попросила я. — Ты даже не представляешь, насколько близко к истине то, о чем ты сейчас сказала. Я снова протянула Саше руки ладонями вверх. — Ну хорошо, начнем с простого… Та-ак… Я вижу, что в твоей жизни двое мужчин, — в ернулась она к гаданию. — Н о ты несчастна, потому что одного из них любишь, а второму больше доверяешь. И ты так и не сможешь выбрать между ними. Вот видишь — эти линии не пересекаются? — А что там еще? — Какие-то опасности. Очень много опасностей. Дороги… Ты много путешествовала? — обратилась ко мне Саша. — Достаточно, — кивнула я и взглянула на Алекса — он смотрел на меня странным пронзительным взглядом. Перед тем, как вернуться в город и заночевать у Ивана, ребята решили заехать за выпивкой. Алекс заявил, что не пьет. А я немножко употребила и, слушая гитару Алекса, почувствовала, как тоска отпускает. — Я никогда не встречал такую, как ты, — тихо говорил он, когда мы лежали затем в темноте тесной квартиры на постланном прямо на пол матрасе среди уснувших друзей. — Ты действительно из Москвы? — А почему ты сомневаешься? — шепотом спросила я. — Просто у меня такое ощущение, что ты с другой планеты, — признался он. Я вздрогнула, но не ответила. — Скажи, ты ведь не испаришься завтра так же внезапно, как появилась? — спросил Алекс. Я молчала. Меня разбудил звонок на «мобилу» — так называли свои примитивные устройства связи земляне. Высвободившись из-под руки Алекса, я поднялась с матраса, оглядев спящих вокруг людей, и не сразу осознала, на каком нахожусь свете. Но, увидев на дисплее астерофона вызов от Макса, тут же окончательно проснулась и, схватив все свои пожитки, помчалась к двери. На бегу надевая куртку, я выскочила на лестничную клетку с обшарпанными стенами и витающим в воздухе запахом мочи. — Как ты там? — с просил Макс. — Нормально, даже завела кое-каких друзей, — ответила я, с удивлением оглядывая убогий подъезд, который вчера — спьяну, что ли? — показался мне таинственным подземельем. Лампочки в подъезде были разбиты. — Надеюсь, ты ничего кардинального там в прошлом не наворотила? Камни не потеряла? Я судорожно ощупала внутренние карманы, но с облегчением обнаружила, что все на месте. — Они у меня, — сообщила я. А сама подумала: вот ведь был бы номер, если бы кто-то из готов стырил их, пока я спала! Но, похоже, друзья Алекса действительно были хорошими ребятами. Он ведь пообещал, что меня не обидят. — Тогда слушай внимательно, — начал Макс. — Чтобы вернуться несколькими днями раньше той минуты, когда ты соединила камни, ты должна будешь предварительно совершить виток в еще более глубокое прошлое. Тебе нужно оказаться на Земле раньше еще лет эдак на восемьсот. — Зачем? — я с ужасом представила, что мне придется встретиться еще и с какими-нибудь дикими племенами. — По расчетам Норы, это необходимо, чтобы вернуть Вселенной симультанность, нарушенную твоим первым путешествием. Тогда эти семь ужасных лет, что мы прожили после твоего исчезновения, будут расщеплены, словно их и не существовало, — вроде как те отправленные в будущее подопытные люди, исчезнувшие без следа. — Но зачем мне возвращаться днем раньше ограбления института? Почему я не могу переместиться к вам с Норой сейчас? — спросила я. — Да потому, что для тебя это будущее, и в нем тебя быть не может! Тебя разорвет на атомы, — объяснил Макс. — Путешествия в будущее официально признаны невозможными. — То есть я должна оказаться на Московии ни минутой позже, чем… — Абсолютно верно. Ведь ты дожила лишь до той ночи, а затем отправилась назад. — Но если так, то, когда я вернусь и все поправлю, то вас с Норой теперешних тоже не станет, — заключила я. — Ты не должна думать об этом, — оборвал меня Макс. — Подумай лучше вот о чем: того мира, который ты помнишь, уже нет. Мы стоим на пороге апокалипсиса. И я не уверен, что самое страшное позади. Помнишь ваше семейное пророчество? — «На пороге нового тысячелетия родится девочка, которая повернет время вспять», — припомнила я. — А слова Призрака, которого мы случайно отправили на тот свет? — О том, что с моей ДНК что-то не так. — Ты — главное звено, червоточина Вселенной. Именно поэтому одной лишь тебе пока удалось благополучно совершить временной переход — первый в написанной истории человечества. Ты должна повернуть время вспять. Должна вернуться и предупредить нас, тамошних, о грядущем, чтобы мы не допустили этого кошмара. Слова Макса были вполне убедительными. Но что-то все равно не вязалось. — А если, вернувшись еще на восемьсот лет назад, я обнаружу, что связи с вами у меня больше нет? — стоя прямо под балконом Ивана, разглагольствовала я. — Конечно, это всего лишь теория… Но, по-моему, стоит попробовать. Тем более что у Норы есть кое-какое новое оборудование, которое мы как раз и протестируем. — Что за оборудование? — Нора искусственно вырастила камень времени по оставшимся у нее образцам, то есть изготовила аналогичный минерал с теми же свойствами. Помнишь, она говорила, что такое возможно? Правда, люди Падулы потом и эти научные разработки у нее украли и развернули исследования телепортирования в пространстве… В общем, ты не против, если мы с тобой встретимся и поужинаем где-нибудь эдак в двенадцатом столетии? — предложил Макс. — И я тебе все подробно расскажу. — Ты шутишь? — Вовсе нет! Если правильно высчитать момент, когда ты отправишься в прошлое, то я смогу присоединиться к тебе. Нужно только выяснить, какой конкретно там у тебя на Земле сейчас день и час. — Который час, Иван? — как раз увидев вышедшего на балкон третьего этажа покурить хозяина квартиры, крикнула я. — Три минуты одиннадцатого, — посмотрев на часы на запястье, ответил он. — А день? — Суббота, 15 июня, — ответил Иван. И спросил: — А ты вернешься, Жека? Алексу что передать? — Скажи, что я еще вернусь, — ответила я. — Спасибо за ночлег! Я зашагала прочь от гостеприимного дома. «Осталось только узнать, какой сейчас год, — подумала я. — Ведь не спросишь же такое у прохожего». Но вспомнила, что вчера мне на глаза попался рекламный щит у дороги с цифрами 2002. И такие же, только выложенные светящимися лампочками, я видела ночью на крыше многоэтажного дома, когда мы возвращались с кладбища. — Отлично! Тогда тебе нужно найти укромное местечко, где можно будет позаниматься «магией», — сказал Макс, получив всю необходимую информацию. — Найди его, а я перезвоню через пару часов. — Но это слишком рискованно! Ты можешь погибнуть. — Меня все равно, судя по всему, не станет, если твоя миссия завершится успешно. А так я хотя бы еще разок тебя увижу. Да и кто знает, может быть, мне там понравится. Буду охотиться с топориками на мамонтов, — пошутил Макс. — Да ну тебя! — отключившись, я стала искать укромное место. XXXVII Окружающий солнечный мир расплылся в размытое серое пятно. Пространство вокруг снова тошнотворно сужалось и растягивалось. А я стояла на единственном твердом клочке Вселенной, не в силах пошевелиться. Быть может, я пробыла там целую вечность, а может, всего несколько секунд — сложно сказать. Известно было лишь одно: я перемещалась в двенадцатый век от Рождества Христова, а значит, теоретически должна была находиться в пути около восьми столетий. Все это время я испытывала странное душевное томление, а чтобы хоть как-то отвлечься, думала об Алексе и о странном предсказании Саши. Но, как говорится в одной древнерусской пословице, дурень думкой богатеет: ничего существенного я не надумала, зато неплохо скоротала переход длиною в восемь сотен лет. А потом сквозь непрерывно движущуюся материю стали проглядывать очертания голой осенней поляны. Не сразу, но в конце концов все устаканилось, и предметы приобрели четкие очертания. Макс стоял передо мной шагах в десяти со спортивной сумкой через плечо и широко улыбался. — Сколько лет, сколько зим! — раскрывая объятия, произнес он. Он почти не изменился, только слегка поседел, и в его чертах появились едва уловимые признаки усталости от пережитых потрясений. — Давно не виделись, — пошутила я, бросившись ему на шею. — Я не видел тебя дольше, чем ты меня, — заметил он, обняв меня и взлохматив мои и без того давно не чесаные волосы. — Надо признаться, ощущения были странные: то ли я все это время спал, то ли просто завис на неопределенно долгий срок. Не уверен, что мне захочется это повторить. Внезапно налетел ледяной ветер, а со стороны пригорка до нас донеслись истошные вопли. Обернувшись, мы с Максом заметили вдали двух убегающих женщин в невзрачных серых балахонах — они неслись как угорелые прочь и визжали, как недорезанные поросята. — Надо сматываться поскорей с открытой местности, — сказал Макс, провожая взглядом убегающих. — А то нас еще, чего доброго, поубивают. Наверняка инопланетяне для этих недоразвитых существ явление редкое. Вспомнив похожую сцену с убежавшим от матери ребенком в старом парке в 2002 году, я безропотно поспешила вслед за Максом. Достигнув куцей голой рощи на берегу неширокой речушки, мы остановились, чтобы перевести дух и сообразить, куда двигаться дальше. Разумней было бы спрятаться где-нибудь, ведь нам предстояло провести в этом диком веке целые сутки. За это время, по подсчетам Норы, так называемая симультанность Вселенной должна была восстановиться. — Тебе надо переодеться, — решил Макс, доставая из сумки и протягивая мне штаны, свитер и теплую куртку. — В таком наряде, как сейчас, ты быстро околеешь. Пока я переодевалась, он указал на ложбинку у подножия холма по ту сторону реки, предложив временно укрыться там. Осторожно пройдя по перекинутому через ручей сухому стволу дерева, мы добрались туда и разбили лагерь. Нам нужно было продержаться всего одну ночь и завтрашний день. А погодка стояла промозглая. К вечеру похолодало еще сильней. Дыхание обращалось в пар. Но согревал жар от разведенного костра. А в сумке Макса было полно еды и пара бутылок отменного вина — из старых запасов лучших виноградников Московии. Так что об унынии никто и не помышлял. Тем более что нам было о чем поговорить. — …Дис был сам не свой, — рассказывал Макс, сидя подле меня у спасительного огня в быстро сгущающихся сумерках. — Ты исчезла, испарилась! Мы понятия не имели, где ты и что с тобой. Долгое время полагали, что тебя похитил Тони Падула, возможно, держит в плену и ставит на тебе эксперименты. Но он сам же проболтался позже Дису, что ты непонятным образом выскользнула из его рук, как он выразился, «растворилась в воздухе». Тогда мы догадались, что ты воспользовалась камнями, и после никто уже не надеялся когда-нибудь увидеть тебя снова. Никто, кроме Падулы. Знаешь, каким бы ни был дьяволом во плоти этот человек, он единственный, кто не поверил в твою гибель. Все это время он ждал, что ты дашь о себе знать. И пожалуй, лишь благодаря его вере, когда все остальные уже решили, что ты погибла, я не стал менять свой номер астерофона. В глубине души я надеялся: а вдруг ты однажды позвонишь? — Получается, я обязана своим спасением этому… дьяволу во плоти? — повторила я определение Макса. — В какой-то мере. — А ты, значит, опять работаешь на нескольких хозяев? — догадалась я. Иначе откуда Максу было знать столько подробностей о Падуле? — Скорее, я по-прежнему работаю только на себя. Но ты права, был момент, когда Тони требовались мои услуги, и это не шло вразрез с моими убеждениями. — Когда же это? — Дис вляпался в очередную историю с долгами, и папаша решил снова взять его в дело. — Он все-таки переметнулся обратно во вражеский лагерь? — не поверила я своим ушам. — После всего! — Теперь это уже не имеет значения. Он превратился в горького пьяницу. — Что?.. Но… как? — я смотрела на Макса с открытым ртом, и кусок застрял у меня в горле. — Ты же сказала, знаешь о том, что случилось с Дисом. — Знаю, что, когда позвонила ему из прошлого, ответила его шестилетняя дочка по имени Жека. — Значит, ты ничего не знаешь. Потеряв тебя, он запил. Нет, первое время, он, разумеется, занимался поисками, наводил справки… Но, отчаявшись, стал все чаще прикладываться к бутылке. Я пытался его образумить, но ему словно было все равно, что станет с его жизнью. Он и слушать ничего не хотел. Да, он назвал дочку твоим именем. Но семьей это назвать трудно. Дис подобрал эту женщину в дешевом кабаке. А теперь она ведет все его дела, заискивая перед Падулой. Впрочем, и делами это тоже не назовешь — по сути, она просто играет на родственных чувствах, вытягивая из дедули средства на содержание внучки. И на оплату долгов Диса, который просаживает деньги в барах и казино. — Получается, когда Жека сказала, что папа не может ответить… — проговорила я. — Дис просыпается только для того, чтобы пойти в бар и заново набраться. Иногда мне кажется, любого другого человека давно убило бы такое количество алкоголя и психотропных веществ. Но с него словно… Как ты это говорила? — Как с гуся вода? — напомнила я одну из своих излюбленных поговорочек. — Да! Пьянствуя, Дис умудряется держаться на ногах, каждый раз неизменно возвращаясь домой под утро. Он постоянно якшается со шлюхами. И ему словно дела нет до того, что происходит вокруг. Но произошли вещи и еще более ужасные, чем падение Диса. Даже не знаю, говорить тебе или нет. — Куда уж ужасней! — приготовилась я слушать. — Помнишь Майру? — спросил Макс. И внутри у меня все похолодело… — Что с ней случилось? — Если бы Дис знал, что сам под действием наркоты рассказал отцу, где она прячется… Но Падула пожалел его. — Что случилось с Майрой?! — повторила я вопрос. Тоска больно сжала мою грудь, когда я вспомнила ее беспомощный вид, слепые белесые глаза и тихий детский голос. — Ее поймали и под пытками заставляли работать на «Дао». Бедняжка наложила на себя руки. — Но ведь она была дочерью Падулы! Древний мир поплыл у меня перед глазами, когда я представила все, что произошло всего за один день моего отсутствия. — Он вбил себе в голову, что супруга ему изменяла, — пояснил Макс. — Вероятно, так оно и было, не бывает подозрений на пустом месте. Когда Падула стал об этом догадываться, то во что бы то ни стало решил сгноить и неверную жену, и ее приблудное дитя. — Какой кошмар! — глядя в зловещую темноту, произнесла я. У меня возникло ощущение, что во время этого рассказа я сама состарилась на семь лет. — Мне и правда нужно вернуться. Только как я смогу все это предотвратить?.. Мои слова перебил донесшийся с ветром вой дикого зверя. — …Если нас здесь сожрут волки? — договорила я. — Пока костер не потух, хищники не приблизятся, — сказал Макс. — Мне бы твою уверенность! — снова заслышав вдали какие-то звуки, поежилась я. — На Московии сейчас тоже полно волков и шакалов. На руинах планеты, которую ты помнишь процветающей, повсюду бездомные и беженцы, которым несть числа после войны, пытаются согреться у таких же костров, как наш. Дикие животные и одичавшие собаки никогда не набрасываются на людей, если разведен огонь, — аргументировал Макс. — Это смотря насколько они голодны, — ответила я, не очень-то поверив в нашу безопасность. Когда же волк завыл еще ближе, мы на всякий случай приготовили оружие. Однако обошлось — хищники всю ночь бродили где-то рядом, так и не решившись напасть. — У меня есть спальный мешок, — сообщил Макс, доставая из своей бездонной сумки небольшой черный чехол из тонкой, но плотной материи. — Но только один. Второй не уместился. — Как же мы будем спать, если рядом рыщут звери? Может быть, организуем дежурство? — забеспокоилась я, не обратив внимания на заявление об отсутствии второго спального мешка. — Да брось! В костер мы положим пару бревен, и он не погаснет до утра, а потом разведем новый. К тому же, уснув порознь, мы рискуем замерзнуть, — объяснил Макс. — Давай, ты первая, — и он приоткрыл для меня клапан мешка. — Ты знаешь, вчера я вообще спала в каком-то притоне среди готов, — поделилась я, крепче прижимаясь к Максу, когда мы вдвоем забрались в один спальный мешок. — Кто такие эти готы? — спросил он, обнимая меня и дыша мне в затылок. — Земляне, с которыми мне удалось подружиться. Представители молодежного течения, одевающиеся во все черное и по ночам гуляющие по кладбищам. Они дали мне еду и ночлег. — Теперь понятно, почему они приняли тебя за свою, — сказал Макс, укладываясь поудобнее. Я пихнула его, призывая прекратить паясничать. — Это ведь Дис подобрал мне такой наряд, собирая на ограбление. Как думаешь, почему он так поступил со своей жизнью? — с просила я, не в силах отделаться от мыслей о нем. — Трудно сказать. Однажды, когда мы еще выпивали вместе… — Вы с Дисом вместе выпивали? — …Он сказал, что не желает ничего помнить, — продолжал Макс. — Похоже, у него помутился рассудок на фоне психологических травм, которыми была полна его жизнь с самого детства. А еще он убежден, что в будущем всех нас не ждет ничего хорошего. И возможно, он прав. Но нельзя же так, в конце концов! — Интересно, почему люди не могут переправляться в будущее? — решила я сменить тему. Воспоминания о Дисе доставляли мне мучительную боль. — Вероятно, потому, что будущее еще не написано. Его попросту нет. Мы его еще не создали. — Что если у нас не получится создать лучшее будущее? Вместо ответа он дотронулся губами до кончика моего уха. — Макс, что ты делаешь? — рассмеялась я, но вдруг поняла, что он не шутит. — Ты же понимаешь, что мне не суждено вернуться? — сказал он. — Там, в будущем, не может быть двоих Максов. Поэтому у нас все будет, — уверенно закончил он. — Здесь. И сейчас. XXXVIII Когда я проснулась утром, Макса в спальном мешке не оказалось. В догорающем костре едва тлели остывающие головешки. Было очень холодно. Переживая, не попал ли мой товарищ в беду, я поднялась и судорожно огляделась. Но, к величайшему своему облегчению, увидела его идущим к нашему бивуаку с охапкой хвороста. — Доброе утро, соня, — сказал Макс, улыбнувшись, и, швырнув хворост в кострище, принялся добывать огонь при помощи зажигалки. Сырые ветки поддавались неохотно, и мне, чтобы хоть как-то согреться, пришлось присоединиться к попыткам разжечь хворост. — Никогда не думала, что холод может доставлять столько неудобств, — призналась я, стуча зубами и отогревая озябшие пальцы над едва занявшимся пламенем. — Трудно представить, что в древности люди каждое утро испытывали подобные страдания, разводя огонь. — У нас осталось еще немного вина, — посоветовал Макс способ согреться. — Ты же знаешь, я не люблю выпивать по утрам. — Да, но сейчас обстоятельства несколько иные. Впрочем, как хочешь. А я, пожалуй, выпью «для сугрева». Но сперва разожгу все же этот чертов костер, будь он неладен! Я потянулась было за вином. Но это побуждение перебила внезапно пришедшая в голову затея: достав свой астерофон, я стала снимать возящегося с костром Макса. — Это еще зачем? — спросил он, продолжая подкладывать горящие бумажки в разные участки не поддающегося пламени костра, а его блокнот все тощал и тощал. — Чтобы ты мне потом поверил, — объяснила я. — А ведь это мысль! — подхватил Макс. — Итак, мы находимся в двенадцатом веке от Рождества Христова на планете Земля, — начал говорить он на камеру. — Гости из будущего в мире, где не изобрели еще ни компьютеров, ни антибиотиков. И нам приходится отогреваться вот таким первобытным способом. Что мы здесь делаем? Хороший вопрос! А проблема в том, что там, в оставленном нами четвертом тысячелетии, идет опустошительная война. Некие сильные мира того возомнили, что могут творить все, что им заблагорассудится. Впрочем, это уже совсем другая история, поскольку избранница судьбы Евгения, сделав многовековой виток, вернется и попытается вдолбить вам, олухи, к чему приведет пассивное наблюдение за происходящим… Закончив наконец с костром, Макс потянулся к своему планшетному компьютеру: — У меня есть идея получше. Ты передашь это им. То есть нам. Тут много снимков и видеосюжетов «наших дней», до которых, дай бог, они (то есть мы) второй раз не докатимся. Здесь мне компьютер вряд ли понадобится. И он вздохнул, прощаясь со своим бесценным электронным товарищем. Ощущая тепло разгорающегося огня и быстро согреваясь, я взяла протянутый мне планшет и, устроившись поудобнее, стала листать его. Вчера у меня не нашлось на это времени, теперь же я хотела знать все. Но то, что я увидела, поразило меня масштабами разрушений и кровопролитий. Некоторые сюжеты я вообще не смогла смотреть. — Представь, это всего лишь рядовой выпуск новостей, — пояснил Макс, когда я отвела взгляд от очередной сцены чудовищной жестокости. Лишь тогда я заметила приготовленный им завтрак: аккуратно распечатанные упаковки с едой и вскрытые консервы, разложенные на одноразовых салфетках. В металлическом чайничке, подвешенном над костром, дымился бодрящий кофе. И мое сердце снова сжалось от того, что его — вот именно этого Макса — очень скоро я потеряю навсегда. Попрощаться нам предстоит уже сегодня вечером. А ведь этот Макс, повзрослевший и еще более находчивый, чем раньше, нравился мне намного больше того, с которым я встречусь в будущем. Как же он мог так спокойно относиться к тому, что останется здесь, в этом «пещерном веке»? Пусть даже покинутое им время не отличалось благо- получием. — Макс, — грустно позвала я. Он вопросительно взглянул на меня, снимая чайник с огня. — Сколько нам осталось? Взяв у меня планшет, чтобы взглянуть, который час, он случайно дотронулся до моей руки. — Часов восемь с небольшим, — подсчитал он. — Ты не боишься? — Чего именно? Ведь это тебе, а не мне предстоит еще один депрессивный переход сквозь столетия, — сострил Макс, разливая кипяток в походные кружки. — Ты, главное, запомни, что ни в коем случае не должна встретиться там с самой собою. Иначе может произойти непоправимое, — наставлял он. — В каком смысле непоправимое? — Точно не знаю. Нора называет это явление пространственно-временным коллапсом — кого-то из вас двух может выбросить в другой исторический период или же уничтожить на месте сразу обеих. Последствия непредсказуемы. Никто еще, как ты догадываешься, так не экспериментировал, но лучше и не пытаться. — Как же мне избежать этой встречи? — Есть у меня идейка. Помнишь, когда ты к утру вернулась от того парня с катаной, я обиделся и исчез на пару дней? — Ну да. — Дис тоже эти пару дней тебе не звонил. — Да, это были самые трудные два дня в моей жизни… — Не будем об этом! — прервал Макс. — Что если я скажу тебе, где я тогда был? И ты все расскажешь тому мне, отдашь вот этот мой планшетный компьютер со всей вот этой информацией, покажешь свои снимки с погибшей Земли… — Еще не погибшей, — вставила я. — Ну да. В общем, расскажешь мне все, как было. То есть, как все будет, — с этими словами Макс вытащил из сумки свой блокнот, вернее то, что от него осталось, и начал что-то в нем писать. — Что ты делаешь? — с просила я. — Для верности пишу записку себе другому. А заодно и о том, что нужно предпринять… Вот, — вырвав листок из блокнота, Макс протянул его мне. — Можешь не пытаться разобрать — это способен понять только я один. В юности мы с одним товарищем изобрели свою собственную азбуку символов. Этого товарища больше нет, и получается, о ней знаю только я. Я просто обязан буду сам себе поверить. А потом вы со мной пойдете и все расскажете Норе. Когда она увидит, как другая ты пробирается ночью в институт, ей тоже придется поверить. Уверен, вместе вы… мы что-нибудь придумаем. — Но что будет с той, другой мной? — Она проникнет в институт, украдет камень времени, потом соединит его с медальоном и окажется на Земле. А потом познакомится с этими, как их там… готами. — Ты хочешь сказать, все пойдет по тому же сценарию? — По идее, если не вмешиваться, с тобой должно повториться все в точности, как было. И даже то, что произошло сегодня ночью, — п редположил Макс, не обратив внимания, что краска бросилась мне в лицо. — Только мы постараемся поступить по-другому и помешаем развязать войну. — Но куда же мы денем вторую меня, когда она позвонит тебе из прошлого спустя семь лет? — В том-то и дело, что другая ты останешься там навсегда. Потому что Дис не позвонит тебе во время твоего временного перемещения — а ведь вероятнее всего, именно благодаря этому звонку твой астерофон каким-то чудесным образом обрел функцию связи сквозь временную толщу — и эта связующая ниточка не образуется. Мне стало неуютно от мысли, что я останусь на Земле. Я хорошо помнила свое унылое состояние, когда замаячила перспектива застрять там насовсем. — Макс, мне не нравится эта идея, — призналась я. — Таковы игры со временем, — развел он руками. — Ты же не можешь жить двумя жизнями — кому-то из вас придется поступиться своей. Так же, как и мне. — Но что если мне вздумается снова соединить камни и переместиться в другое измерение? — Мы оставим тебе сообщение, где подробно изложим, почему этого делать не следует. Предоставим свидетельства из будущего — парочку вот таких новостных сюжетов, например. Думаю, ты сможешь принести времени эту жертву. И потом, должен же будет откуда-то взяться у твоей прапрапрабабушки медальон, — подсказал он. — Ты намекаешь на то, что это буду я сама? Сама себе прабабушка?! — Почему бы и нет? — Ты говоришь ужасные вещи, — покачала я головой, чувствуя, что мой мозг вот-вот взорвется. — Мой тебе совет: не думай об этом много, — потрепав меня по плечу, сказал Макс. — Ты — это ты здесь и сейчас. Как и я здесь и сейчас не буду больше думать о себе том, другом. Но мне было бы чертовски приятно, если бы вместо визита к Тао ты заглянула ко мне в таверну «Чистая любовь». Я как раз находился в том самом состоянии, когда готов был поверить любому твоему слову, лишь бы только ты пришла. Он чмокнул меня в висок. А мои губы задрожали, едва я представила, что оставлю его здесь, в этом жутком прошлом, совсем одного. — Это еще что такое? — стирая слезинки с моих щек, возмутился он. — Не плачь, мы ведь еще с тобой встретимся. — С тобой — нет! — разрыдалась я на его плече, и он утешил меня, как смог. …Я задремала, устроившись в объятиях Макса. А когда открыла глаза, в воздухе кружился снег. Его огромные белые клочья ложились на мои черные локоны, как перья ангелов страны льда. И таяли, едва касаясь черной земли, словно из последних сил сражающейся с оцепенением. — Как же ты будешь здесь жить? — тихо спросила я, лежа ухом на его плече. — Тут так холодно… — Наверное, и в эти края иногда заглядывает весна, — оптимистично ответил он, глядя вдаль и думая о своем. — А что будет, когда у тебя закончатся припасы? — Там за холмом сегодня утром я видел человеческое селение. Небольшое каменное здание с крестом на крыше — наверняка христианская церковь. И много мелких домишек вокруг. Я мог бы прикинуться глухонемым бродягой, втереться в доверие к местным и как-нибудь устроиться среди людей. А впрочем, война научила меня добывать пропитание и в одиночку. Я еще не решил, как поступлю, — размышлял Макс. Но тут вдруг послышался топот приближающихся шагов и голоса. — Вот их логово! — визгливо заорал противный низкорослый старикашка, выпрыгнув из-за голого кустарника и указывая кривым пальцем на нас с Максом. Толпа неопрятных оборванных людей, вооруженных кто чем — в илами, дубинками, камнями, — оцепила место нашего привала. А потом молодая женщина с безобразным от ненависти лицом выступила вперед и произнесла, тоже указав на нас пальцем: — Это они! Вчера мы с Хельгой видели, как эти демоны появились прямо из воздуха. — Что они говорят? — спросил меня Макс. Это был уже другой язык, точно не русский, но каким-то образом я понимала и его. — Что мы появились из воздуха, — перевела я. — Не из воздуха, а прямо из-под земли! — возразила вторая молодая женщина — по-видимому, та самая Хельга. — А эта говорит, что прямо из-под земли, — снова перевела я и осторожно потянулась за своим пистолетом. — Не поможет. Их слишком много, — заметив мое движение, сказал Макс. — Но это должно их напугать! — возразила я. Оборванцы действительно какое-то время не рисковали подходить ближе, топчась на расстоянии нескольких шагов от костра. Но продолжали в полный голос обсуждать наше происхождение и участь. — Надо сообщить святому отцу, — сказал кто-то. — Пока мы будем с ними телиться, они испарятся! — грубо возразил мужик с вилами. — Или сквозь землю канут, — вставил кто-то. — Давайте убьем их прямо здесь! Хватайте камни! — Не-ет! — послышался старушечий голос из задних рядов. Все внезапно притихли, когда из толпы вперед выступила дряхлая старушенция, сама похожая на лохматую ведьму. — Нечисть можно уничтожить только огнем, — от интонации сказанного ею по моему телу пробежал озноб. — Сожжем их! — закончила бабка. — Сожжем! Сожжем их! — одобрительно донеслось со всех сторон. Макс указал мне на брешь в толпе: выстрелив наугад в воздух и распугав дикарей, мы помчались наутек. Макс бежал быстрее меня. Ворвавшись в голую рощу за холмом, я споткнулась о корень и рухнула в присыпанную снегом листву. Но тут же вскочила и понеслась прочь с новой силой, видя далеко впереди мелькающую меж древесных стволов спину Макса и чувствуя настигающую меня толпу темных людей, уверенных в том, что я — порождение преисподней. Они бросали мне вслед камни с криками «смерть демонам!», пока наконец один из метко брошенных булыжников не ударил меня по затылку как раз в тот самый момент, когда я выбежала на поляну. В глазах потемнело, и я снова упала. Тут-то преследователи и набросились на меня с величайшей ненавистью, и я мысленно попрощалась с жизнью, ожидая избиения. Но, по-видимому, слова старухи об очищении огнем имели вес, поскольку забивать меня насмерть камнями не стали, а вместо этого поволокли на поляну, где возвышался обугленный ствол когда-то пораженного ударом молнии дерева. Меня привязали к стволу ветхой вонючей веревкой. Кругом с молниеносной быстротой росли груды веток и охапки сухих листьев. Потом чья-то рука с факелом подожгла их с краю… Пламя взметнулось прямо перед моим лицом. Огонь распространялся неимоверно быстро — намного быстрее, чем разгорался наш с Максом костерок. — Смерть! Смерть! Смерть! — вопила толпа, но ее рев заглушался треском горящих веток. Сквозь дрожащий от жара воздух я видела чужие озлобленные лица. Люди продолжали швырять в меня камни и комья грязи. Жар становился нестерпимым. Языки пламени выскакивали то здесь, то там, и вот уже загоралась моя одежда… Тогда остатки мужества окончательно покинули меня. — Ма-а-а-а-акс! — что есть мочи, надрываясь, закричала я не своим голосом, прекрасно понимая, что он наверняка не в силах мне помочь. Чувствуя, что огонь подбирается ко мне, я возвела взгляд в серое небо и закричала еще громче и надсаднее: — Ма-а-а-а-а-акс! — имя единственного человека, который был со мною в этом первобытном мире и мог услышать мой предсмертный вопль. …Вдруг человек в черном плаще отделился от толпы и с криком «прочь!» принялся заливать костер шипящей белой пеной. Суеверные невежды в ужасе разбежались кто куда. А Макс, сдернув с головы капюшон, быстро освобождал меня от пут, туша последние всполохи. — Господи, — едва не падая в его руки, бормотала я. — Я думала, все… Я думала, все… — Быстрее, пока они не опомнились, — торопил Макс. — Откуда у тебя огнетушитель? — пытаясь унять кашель, выдавила я, слезая с кострища, промокшая до нитки. — Прихватил на всякий случай после пьяных рассказов Диса о его вещих снах. — Где ты взял плащ? — спотыкаясь, продолжала любопытствовать я, мгновенно начиная замерзать. — Отобрал у одного из этих подонков, свернув ему шею, — по ходу дела отвечал Макс. — Скорей сюда! Когда толпа пришла в себя, мы были уже далеко. Мчась на последнем издыхании, мы скатились в припорошенный снегом овраг. Меня колотило от холода. Накинув мне на плечи плащ, Макс положил на землю прибор, которым снабдила его Нора, и стал второпях выставлять необходимые данные для отправки меня обратно в четвертое тысячелетие. Взглянув на устройство, он набрал время и дату, подтвердив высчитанные компьютером координаты пространства относительно Московии. А я все это время просто топталась на месте, пытаясь согреться и запомнить его лицо — каждую черту его лица. — Готова? — наконец спросил Макс, вручая мне зашифрованное письмо и свой планшетник, чтобы я показала его друзьям по возвращении. Я стояла перед ним дрожащая и потерянная, со слезами на глазах. Это на мгновение смутило его. Приблизившись, Макс обнял меня на прощание и отступил. — Как думаешь, если я там, в будущем, уйду от Диса к тебе, ты меня не прогонишь? — спросила я прежде, чем начать. — Но вы же любите друг друга. — Теперь я в этом уже не уверена. — Помни одно: будущее творим мы сами, — сказал Макс. И поторопил, взглянув вверх, на край оврага, откуда уже доносились крики продолжающих поиски оборванцев: — Ну давай уже! — До скорого, — прошептала я и достала из карманов камни. …Быть может, об этом мечтал Тони Падула, во что бы то ни стало стремясь заполучить технологию путешествий во времени? Всегда иметь возможность испариться за минуту до гибели. Его можно было понять: учитывая совершенные им при жизни злодеяния, вряд ли он мог рассчитывать на Царствие Небесное после смерти. Неудивительно, что ему так не хотелось умирать. И вот я совершила этот временной переход и спаслась от смерти! Но легче мне от этого стало не намного. Ни один из тех Максов, что жили или будут жить минутой раньше или позже, никогда не станут тем Максом, с которым я попрощалась в глубине столетий. Об этом Максе я и думала, снова перемещаясь сквозь толщу лет. И когда очутилась наконец в чилауте клуба «Чистая любовь», по моим щекам текли слезы — я оплакивала того, кого больше не увижу никогда. XXXIX Чумазая и мокрая, я, наверно, выглядела жалко. Нелишним было бы помыться и переодеться, но времени на это, увы, не оставалось. Едва придя в себя, я услышала приближающийся шум и смех и наспех растерла слезы по лицу. А затем дверь с размаху отворилась, и в комнату, оформленную в духе старинного опионариума, ввалился Макс с двумя полуодетыми красотками. — Нам надо поговорить наедине, — без предисловий потребовала я. Было не до любезностей, ведь я едва держалась на ногах. — У как! — ухмыльнулся уже порядком поддатый Макс, оглядывая меня с головы до пят и в первые мгновения, вероятно, принимая за адское видение. — А в чем, собственно, дело? Тебе так быстро надоел твой Тао? Если бы он не был столь пьян, то наверняка сразу прочел бы в моих глазах боль — оттого, что это совсем не тот Макс, которого мне так хотелось увидеть снова. Но сейчас мне предстояло иметь дело именно с этим Максом. А нетрезвые девушки висли на нем, с любопытством рассматривая мой наряд. — Что это за облачение? А-а, понимаю… Ты хочешь поиграть? — продолжал он нести бред. Однако, присмотревшись к моему измученному лицу, наконец прекратил паясничать и более или менее вежливо выпроводил проституток за дверь. Я скинула с себя плащ и продолжила раздеваться. — Погоди-ка! — засмущавшись, попытался остановить меня Макс, ничего не понимая. — Объясни, к чему такая спешка? Ты как будто на пожаре побывала, — заметил он. И добавил, оглядывая меня: — А потом попала под дождь. — Примерно так все и было, — отвечала я, стягивая мокрую одежду. — Постой! А как ты узнала, где я? — удивлялся он. — Ты сам мне сказал. — Что-то я не припоминаю… Да что случилось-то? — по своему обыкновению, мгновенно придя в себя, несмотря на градусы в крови, требовал объяснений Макс. — Дис уже приволок своего дядю Призрака? Нам пора? — Твой мультифункциональный планшет при тебе? — Ну да. — Покажи! — попросила я. К тому времени на мне оставалось лишь нижнее белье далеко не первой свежести. Порывшись в карманах брюк, Макс достал планшет, продолжая озадаченно поглядывать на меня. — А теперь смотри сюда, — с этими словами я вытащила из своей валяющейся под ногами куртки точно такой же. — Невероятно. Это ведь был эксклюзивный заказ! — удивился Макс. — Где ты достала такой же? — Ты полистай содержимое и все поймешь, — посоветовала я, протянув ему повидавший виды планшет. — А это что — ожоги? — схватил он меня за руки, увидев волдыри на кистях. — Жека, что с тобой стряслось? — И еще взгляни на это, — не обращая внимания на заботу Макса о моем здоровье, я показала ему измятый листок, исписанный его же рукой знаками загадочной азбуки. Едва прочтя первые несколько строк, он изумленно выхватил листок из моих рук: — Откуда?.. — хотел спросить Макс, но лишился дара речи и некоторое время, точно рыба, молча открывал и закрывал рот. — Ты читай, читай. Там все написано. А я пока душ приму. Все-таки путешествие длиною в тысячу восемьсот лет выматывает. Где тут у тебя ванная? Скинув с себя остатки одежды, я отправилась за занавешенный кисеей закуток с душевой кабиной, совершенно не стесняясь Макса — не до того было. Впрочем, и он к тому времени уже забыл про меня, поглощенный изучением правильно подобранных свидетельств. Сначала вода как будто принесла облегчение, но затем лишь усугубила боль от полученных в глубоком прошлом ссадин и ожогов. Поэтому удовольствие от купания я получила весьма сомнительное. — Ну что, на каком ты этапе? — спросила я, выйдя наконец из душевого уголка, кутаясь в обнаруженный там же халат. И рухнула в кресло у столика, уставленного кальянами с переплетающимися трубками. Но кресло оказалось таким низким и неудобным, что я долго ерзала, усаживаясь. Меня позабавило то, как Макс рассматривает древний плащ, схватив его с пола. Он словно глазам своим не верил. — Уму непостижимо! Ты хочешь сказать, что совершила временной переход без меня? Не предупредив? Как ты могла?! — упрекал он. — Во-первых, не без тебя, а как раз с тобой, — поправила я. — Только с другим тобой, из безрадостного будущего. Правда, ты там был немного постарше, лет на семь. Вот, гляди, — достав свой астерофон, я показала ему видео, где он разводит костер. — Мне надо выпить, — досмотрев, сказал Макс и потянулся за виски. — Нет уж, это мне надо выпить! — я решительно отобрала у него бутылку и сделала большой глоток прямо из горлышка, с наслаждением ощущая, как согревающая жидкость растекается по моим сосудам, возвращая к жизни. — А вот тебе надо протрезветь. Потому что, пока ты здесь пьянствовал, я побывала на Земле и ненароком узнала, что в ближайшем будущем нас ждет мировая война и нескончаемое кровопролитие. И я вернулась оттуда, чтобы предотвратить все это. Меня едва не сожгли заживо на костре… — я снова отхлебнула из горла. — Почему у меня такое ощущение, что ты меня не разыгрываешь? — присев рядом на спинку кресла и глядя осоловелыми глазами, спросил он. — Увы, это не розыгрыш, Макс, — подтвердила я, отставив бутылку в сторону. — Мне нужно очень много тебе рассказать. И это будет долгий рассказ. Приготовься слушать. Дис без перерыва курил, пересматривая ужасные сюжеты будущего, среди которых были сцены пыток и убийств, взрывов, беспорядков и хаоса, ожидающего всех нас в ближайшие семь лет. Ему потребовалось много времени, чтобы переварить эту информацию. А для разговора мы пригласили его прямо в ту самую комнату клуба «Чистая любовь» — как раз в то время, когда другая я была с Тао. Я решила, что Дису не обязательно знать об этом эпизоде. Обстоятельства позволяли. — Ты собираешься оставить себя на Земле в качестве своей же прародительницы? — наконец спросил Дис. — Ты в своем уме? Что вы здесь курите? — покосившись на курительные приспособления на столике рядом, добавил он, выслушав то, что мы предлагали. — Кончай, ты же видел все своими глазами! Ничего мы тут не курим, — сказал Макс. — Не успели еще покурить. Кстати, ты уже уладил вопрос с Призраком? — Я как раз собирался сказать вам, — растерянно спохватился Дис, — когда ты позвонил и попросил приехать сюда. — Этим утром ты должен был назначить нам время и место, — упредила я его слова. — Подземная парковка закрытого мужского клуба «Сибирь». Мы с Максом должны были вырубить Призрака, запихнуть в фургон и отвезти на заброшенную свиноферму. — Я действительно присмотрел это место. Но никому об этом еще не говорил, — произнес Дис, глядя на нас с Максом еще более растерянным взглядом. — Конечно еще не говорил! — вставил Макс. — Ты просто не успел пока ничего сказать. Что-то я не пойму: ты до сих пор не въезжаешь, что ли? Она все это уже видела, — у казал он на меня пальцем. — А мы с тобой до этого еще не дожили. И мы не должны допустить повторения. — Не допустить повторения чего? — Да приди в себя уже — конца света, блин! — вспылил Макс. — Но, если честно, я тоже все это долго переваривал, когда появилась вторая Жека, — признался он. — Ближе к делу! — попросила я. У меня болели руки, и мне было не до пререканий этих двоих. — Вот, например, первый эпизод, который можно не повторять: Макс накачал Призрака наркотиками, чтобы развязать ему язык, но произошла передозировка. — Ты убил моего дядю? — выдержав паузу, переспросил Дис, взглянув на Макса. — Я не хотел, — объяснил тот, разводя руками. — Но, похоже, у него в крови был антидот против развязывающих язык веществ. — Тем не менее, он кое-что успел рассказать, — снова перебила я, пока Дис еще не осознал услышанное как следует. — Например, мы узнали, что в рядах Противодействия есть предатели. — Это я и без вас знал. — А поскольку теперь нам и так известно, что скажет Призрак, необходимость в его похищении и допросе отпадает. Брать твоего дядю или нет — решать тебе, Дис, — продолжала я. — Но если все-таки брать, то надо придумать, где его спрятать, если мы не собираемся его убивать. — Вот, если хочешь, посмотри видеозапись пытки, — Макс указал Дису нужный файл. Посмотрев видео дважды, Дис продолжал задумчиво сидеть в кресле. Его будто прибило всей этой информацией. А мы продолжали стоять у него над душой. — Что вам еще известно? — решил он узнать все, что «пропустил». — Что в будущем интересы твоего отца и генерала Кедрова не совпадут, из-за этого начнется война и Московия обратится в руины. А пока они оба всерьез считают меня главным звеном в технологии образования временных тоннелей, — коротко изложила я. — Планируют поймать и использовать по назначению. — А еще ты познакомил нас с Майрой, — ляпнул Макс. Дис метнул на него такой резкий взгляд, словно собирался убить на месте. — Зачем же я это сделал? — на его лице снова изобразилась непередаваемая мука — как в прошлый раз. «Если не вмешиваться, все должно пойти по тому же сценарию. И даже то, что произошло сегодня ночью…» — вспомнила я слова Макса, которого оставила на Земле. Но тут же возразила себе его же репликой: «Будущее еще не написано, мы его еще не создали». — Макс засомневался в том, что ты работаешь один, — как можно мягче объяснила я. — Он спросил тебя, кто изготовил поддельный медальон. — И я вот так просто взял и все про нее рассказал?! — неожиданно вскипел Дис. — Да вы знаете, что будет, если… Но напоровшись на мой «всезнающий» взгляд, замолчал. — Ты нам сказал, что с ней сделают, если найдут, и почему. Да, это было для тебя нелегко. Но ты хотел, чтобы мы тебе поверили. Чтобы я в тебе не сомневалась, — добавила я. Дис усмехнулся — той самой усмешкой Тони Падулы, от которой меня покоробило, и сменил тон на более холодный и сдержанный: — Призрака так или иначе нужно нейтрализовать, без него нам будет проще справиться с отцом, — решил он. — Потому что они заодно, несмотря на некоторые трения. Но я вас уверяю, сладить с отцом будет намного сложнее, чем с дядей. — Знаю, — сказала я. — Я ведь уже встречалась с ним. Дис снова поднял голову и взглянул на меня. — Это он тебя так? — спросил он, имея в виду фиолетово-зеленый синяк на моем лице. — Я ему тоже успела хорошенько врезать, — ответила я. — А что с твоими руками? — К этому он отношения не имеет. На Земле меня приняли за нечисть и хотели сжечь на костре. — Но я помешал! — гордо сообщил Макс. — У меня был огнетушитель. — А почему он у тебя был? — напомнила я свой недавний рассказ, а в душе снова шевельнулось нелегкое. «Да и ты ли это был?..» — добавила я про себя и снова отметила, что тот Макс нравился мне гораздо больше этого. Но рассказывать Дису о его вещем сне я не стала. Ведь если другой мне суждено было остаться в третьем тысячелетии, не делая крюк в еще более древнее время, такой сон, судя по всему, уже и не должен был присниться Дису. — Ну а теперь, друзья мои, нам нужно убедить в правдивости нашего фантастического рассказа Нору Кешиа, — подытожил Макс. — А также похитить Призрака и благополучно отправить первую Жеку в прошлое. Дурдом какой-то, правда ведь? — сжав ладонью лоб, сказал он и закружил по комнате. Заметно было, что голова его раскалывается с похмелья. — А ты, кстати, знал, что твой дядя — тот самый перекупщик, что купил и перепродал Жеку на Альфе-88? — вспомнил он вдруг, обращаясь к Дису. Когда же тот в очередной раз тяжело поднял опущенную голову, чтобы с тоской посмотреть на нас, мне стало искренне жаль его: на него вдруг сразу столько навалилось, что под этой тяжестью проседали плечи. — Вполне вероятно, что он промышлял этим делом. Но я не знал, — признался Дис. — Тебе бы к врачу обратиться, — у казав на мои руки, сказал он затем. — Мне нельзя сейчас высовываться. — Тогда кому-то надо сбегать в аптеку за мазью от ожогов, — с казал он, выразительно посмотрев на Макса. — Я напишу название. — А ты у нас что, медбрат по образованию? — едко отозвался тот. — Нет. Но мне часто приходилось иметь дело с болью. XL Об обстоятельствах второго похищения Призрака мне удалось узнать лишь со слов Макса. Если коротко, мы так же, как и в прошлый раз, вырубили Призрака на подземной парковке по дороге к автомобилю и отвезли на заброшенную животноводческую ферму, где по заранее оговоренному плану нас ожидал Дис. Ну а дальше… Привязав руки и ноги пленника к стулу, Макс привел его в чувство внушительным ударом в солнечное сплетение. — Здравствуй, дядя, — поприветствовал Дис Призрака, сорвав с его головы мешок. Другая я, как и в прошлый раз, схватилась за свой пистолет, узнав его физиономию. — Ах ты щенок, — все тем же бесцветным тоном отозвался Призрак. — Забыл, сколько я для тебя сделал? Да если бы не я, ты бы так и сдох в этой клоаке мира! Но Дис, не желая слушать упреки дядюшки, врезал ему кулаком прямо по зубам. — Помнишь ее? — с хватив дядю за ворот, указал он на меня. — Сколько ты за нее получил тогда на Альфе? Хорошо наварился, а? — Вот так встреча! — сплюнув на пол зуб, на этот раз выбитый племянником, вкрадчиво прошепелявил Призрак, узнав меня. — Я уже не помню, сколько пришлось выложить. Но поверьте, это было недешево. — А мне сказали, что дешево, — приставив к его лбу дуло пистолета, возразила другая я. — Быть может, вы просто приняли всерьез местную шутку, — спокойно предположил Призрак. — Я с тобой сейчас так пошучу, что мало не покажется! — другая я сильнее надавила дулом на лоб Призрака, заставив его запрокинуть го- лову. — Ну и чего же вы хотите, молодые люди? — мерзко осклабился привязанный к стулу Призрак и сглотнул пересохшим горлом. — Жаль вас расстраивать, но из этого ничего не выйдет… — Еще как выйдет, — возразил Дис, отводя мою руку с пистолетом, чтобы я ненароком не пристрелила его дядюшку. — А ты знала, Жека, что те самые террористы, которые тебя продали после того, как ты угнала корабль генерала Кедрова, были солдатами Противодействия? Пока другая я обдумывала услышанное, Призрак подал голос: — Подумать только: Элизабет собственной персоной! — произнес он, оглядывая меня. — Снимаю шляпу!.. Девчонку, сбежавшую с Альфы-88 с кучей ценных знаний в голове, искали по всем окрестным галактикам. Пока не пробежал слух, что ты растворилась в Кольце планет Чингисхана. Эта воинственная территория неприкосновенна — только сумасшедший додумается туда сунуться. Но ты ловко обвела нас всех вокруг пальца! Мне следовало бы догадаться, что это хитрая уловка. — Откуда у тебя эта информация? — искренне удивилась другая я. — А кто, ты думаешь, мог сообщить ее мне? — вкрадчиво подсказал Призрак. — Совершенно верно — мой дражайший племянничек! — В Противодействии полно стукачей. Я тебе говорил, но ты не поверила, — напомнил Дис, стараясь не смотреть на меня. Но на этот раз он избегал моего взгляда по другой причине — про Тао он так и не узнал. — Я всегда чувствовал, что тебе нельзя доверять, мальчик мой, — продолжал Призрак. — Какой я тебе мальчик?! — огрызнулся Дис. — Да ты уже который раз убиваешь разом двух зайцев, приятель, — не преминул съязвить Макс, хотя я и не сообщала ему, что он должен был произнести эту фразу. — Что ты хочешь этим сказать? — резко обернулся к нему Дис. — Мстишь отцу и тем самым пытаешься предотвратить войну, получаешь гонорар, выполняя задания «Дао», и одновременно узнаешь об интересующем тебя человеке, вербуешь людей, а заодно уводишь девушку… — Давайте хотя бы перед этим типом не будем выяснять отношения! — попросила другая я, когда Дис с Максом вне постановочного сюжета враждебно воззрились друг на друга. — А он все равно уже ничего никому не расскажет. Для этого я здесь, — с этими словами Макс выставил перед Призраком металлический чемоданчик. А мы с Дисом демонстративно развернулись и направились к выходу. — Делай с ним все, что заблагорассудится, — в полный голос сказал Дис, проходя мимо Макса. — Не беспокойся, — ответил Макс. — Я не люблю причинять людям лишнюю боль. Усыпив Призрака при помощи безобидного снотворного, он пересказал нам то, что ему удалось «выпытать». Собственно, весь спектакль был разыгран для другой меня. А затем мы оставили пленника на попечении Майры, с которой Дис познакомил нас в тот же день. Однако, по словам Макса, на этот раз в белесых глазах седовласой девочки мелькнула искра мстительной радости, когда она узнала, что станет тюремщиком дядюшки на неопределенно долгий срок. И, пожав руку мне, другой Жеке, она ничего не сказала, лишь молча довольно улыбнулась… — С какой стати Майре ненавидеть Призрака? — пожала я плечами, когда Макс пересказывал мне события дня. — Дис говорил, что его дядя в своей жизни и мухи не прихлопнул своими руками. — Вот именно — своими руками, — заметил Макс. — Кто знает, какие у нее с ним счеты и что вообще творится в этой чокнутой семейке! — Мне кажется, на этот раз все происходит совсем иначе, — призналась я, посмотрев на свои обожженные ладони, которые Дис заботливо обработал мазью от ожогов. — Неправильно как-то. Надо бы заканчивать все поскорей, чтобы не поменять все кардинально. — Что ты имеешь в виду? — В прошлый раз у меня были совсем иные чувства по отношению к Майре, Дису и даже к тебе. — Так-так, а у тебя ко мне были чувства? — подсев ко мне, шутя спросил он. — Я не об этом, Макс! Просто все происходит не так, как тогда. Даже у меня в душе. — Но ведь для того ты и вернулась, чтобы все изменить. Чему же ты удивляешься? XLI Мне было тяжело выносить присутствие Диса: то ли потому, что тысячу восемьсот лет назад я изменила ему с Максом, то ли потому, что он, не дождавшись меня в будущем, обзавелся семьей. «Но ведь ничего еще не произошло! — спорила я сама с собой. — И ты можешь помешать случиться непоправимому». — Что происходит, Жека? — прямо спросил Дис, улучив момент и отведя меня в сторонку. — Объясни, почему ты меня избегаешь? «Что происходит? Макс жизнью пожертвовал, чтобы спасти меня, отправившись за мною почти на две тысячи лет в прошлое. А ты женился и забыл обо мне, — думала я. — Пусть сейчас до этого еще далеко, но разве нам уйти от судьбы?» — Сейчас не время, — решила я увильнуть от больной темы, избегая его взгляда. — Нет уж, объясни сейчас! — потребовал Дис, взяв меня за локоть. — С тех пор, как побывала в прошлом, ты меня к себе и близко не подпускаешь. Чем я заслужил такое отношение? Что там произошло? — Ничего, — я попыталась высвободиться из его рук, но он еще крепче схватил меня за локоть, и его глаза блеснули гневом. — Ты очень похож на отца, — холодно добавила я. Лишь тогда Дис разжал пальцы и позволил мне уйти. «Рано или поздно все случится так, как должно случиться», — повторяла я себе снова и снова, спасаясь от тяжелых дум в обществе Макса. Хотя и не была уверена, что это лучшее решение. Видя, что у нас с Дисом не ладится, тот начинал вести себя все наглее и наглее. — Следующую ночь ты должен будешь провести с Жекой, — вызвав Диса за день до похищения камня времени, заявил мой напарник. — С той, другой Жекой, — добавил он. — Угу, — с покойно принял к сведению Дис, сложив руки на груди и словно ожидая дальнейших указаний. — Утром я перекрашу волосы в черный цвет, а ты должен будешь помочь мне подобрать соответствующую для ночного ограбления одежду, — пустилась я в объяснения. — Ты посоветуешь мне облачиться во все черное. Именно в таком виде я должна появиться на Земле, чтобы все произошло так, как должно произойти… — Я правильно понял: мне надо переспать с той Жекой, которая не ты? — перебив меня, уточнил Дис. — Тебе ведь вроде бы не впервой поступать подобным образом? — подколол Макс. — Да и потом, та Жека все еще без ума от тебя. Смерив нас презрительным взглядом, Дис ушел, ничего больше не сказав. А я посмотрела на Макса с укором. — Что? — развел руками он. — Я опять что-то не так сказал? — Зачем же так резко? — Затем, что сейчас не время нюни распускать, — резонно заметил он. — Если так будет продолжаться, нам лучше сразу исключить его из нашей команды. — О чем ты говоришь? Это ведь его отец жаждет неограниченной власти! И если бы не Дис, мы бы даже не узнали… Это ведь он вернул мне медальон, ты не забыл? — приводила я самые веские аргументы, какие только могла. Но они быстро закончились. — Он слишком неравнодушен к тебе, чтобы действовать хладнокровно. Нам следует обойтись без него, — безапелляционно заявил Макс. — Даже не начинай! — перебила я. — Мы сделаем это вместе, как было оговорено с самого начала. Мы ничего не будем предпринимать без Диса, и точка! — так же безапелляционно заявила я. — Слышать ничего не хочу! — упорствовала Нора. Даже вид моего медальона как будто не производил на нее впечатления. Она словно и смотреть на него не желала, когда мы с Максом вывалили камни на стол, заявившись накануне ограбления научно-исследовательского института к ней домой. Но я же видела, как она время от времени будто невзначай косит на артефакты глаза. — Уму непостижимо: вы хотите, чтобы я поверила в ваше невероятное путешествие во времени? Это же безумие! Ваш медальон — подделка! — негодовала она. — А все эти сюжеты, что вы мне тут демонстрируете, можно было отснять, наняв артистов в театре через дорогу. При этом Нора не прогоняла нас и не грозилась обратиться в полицию, несмотря на наше предупреждение о готовящемся похищении камня времени. А это могло означать лишь одно: ей было любопытно, кто мы такие и почему досаждаем ей «небылицами». Натура ученого заставляла ее требовать исчерпывающих доказательств. — Мы должны объединиться против общей угрозы, — настаивала я, чувствуя, как стена недоверия между нами постепенно рушится. Оставалось совсем немного — это читалось в искусственно насмешливом взгляде Норы. — Исследуйте свойства камней, если потребуется. Возьмите у меня анализ ДНК, чтобы убедиться в нашем родстве, в конце концов! — А знаешь что, пойдем-ка отсюда, Жека, — не выдержал Макс. — Лучше поищем помощи на стороне. Не унижайся. На кону спасение мира, а мы здесь только время теряем. Поверит она нам, как же! Когда рак на горе свистнет. — Или рыба запоет, — добавила я. Мы засобирались, совершенно озадачив мою тетушку знанием древней пословицы, которая означала сомнение в том, что подобное когда-либо произойдет. Разумеется, уходить мы не планировали. Но сделали правдоподобный вид обиженных и оскорбленных. — Постойте! — остановила нас Нора, положив свои сухие жилистые ладони на руки Макса, забирающего со стола артефакты. — Вы говорите, моя племянница вернулась из прошлого, чтобы повернуть время вспять? А другая Евгения, которая в будущем выкрадет из моей лаборатории камень времени, должна отправиться в прошлое навсегда? Но тогда где эта вторая Евгения? Покажите мне ее, — потребовала она. — А как же пространственно-временной коллапс? — спросил Макс, с любопытством взглянув в ее лицо, но убрал руки от камней. — Нельзя же их обеих просто поставить рядом. — Вот видите, у вас снова нет доказательств — сплошные отговорки! — сидя на диванчике, Нора с улыбкой победителя закинула ногу на ногу. — Предоставьте мне хотя бы одно, и я постараюсь вам поверить. — Хорошо, — сказала я. — Я готова рискнуть. В глазах Норы обозначилось неподдельное профессиональное любопытство. — С ума сошла! — с ужасом посмотрев на меня, вознегодовал Макс. — А если ты погибнешь? Я категорически против! — Существует ли безопасное расстояние в пределах видимости? — спросила я у Норы, не обращая на него внимания. — Теоретически да. Но вы правы, это рискованно, — подумав, ответила тетушка. — Никто не знает наверняка, что может произойти. — Даже не думай! — повторил Макс. Но я давно уже не обращала внимания на его запреты. — У меня одно условие: артефакты останутся у нас. — Я решительно надела цепочку с медальоном на шею, а камень времени засунула в карман. — Так что там насчет теста на биологическое родство? XLII — Где ты был? — возмущалась я, когда Макс наконец явился к экомобилю в назначенное место. — Я прождала тебя полдня. У нас осталась всего пара часов! Я отвратительно себя чувствовала в тот день — меня подташнивало, болела голова — похоже, все еще давал о себе знать удар средневекового булыжника по затылку. А тут еще такие переживания накануне важнейшего события в истории человечества! Нервы, естественно, сдавали. И, как выяснилось, не у меня одной. — С Дисом возникли проблемы, — сообщил Макс. — Какие проблемы? — Он наотрез отказался провожать на дело вторую Жеку и, как он выразился, «спать с ней». Короче, эту ночь они провели порознь. — Но… — Не волнуйся, я все сделал сам. То есть я не то имел в виду, — поправился Макс, когда я с ужасом воззрилась на него. — Я помог ей со сборами, подобрал одежду. Все как ты сказала: черная куртка, колготки сеточкой… И мы условились, что будем ждать ее там же, где ждали тебя в прошлый раз. — Но если они с Дисом не… — Быть может, для нее так будет даже лучше. Не так больно мириться с участью остаться до скончания дней на Земле, если здесь тебя никто не любит и не ждет. Но если честно, мне тоже было как-то неловко разговаривать с тобой сегодня, зная, что это не совсем ты. Понимаешь, такое нелепое ощущение… Не хотелось тебя обманывать и… использовать, что ли. Что с тобой? — заметив мою бледность, забеспокоился Макс. — Такое чувство, будто воздуха не хватает, — описала я свое резко ухудшившееся состояние. — Давай-ка лучше я сяду за руль, — отправил он меня на заднее сиденье. — Тем более что Жека в ближайшее время может пройти здесь неподалеку. Она еще не все изменила в своей внешности. — Тогда отъедем от греха подальше, — попросила я, не понимая, что со мной происходит. Меня знобило, точно поднималась температура, и все мышцы ныли. — Ты уверена, что хочешь сделать это? Нора ведь упрямая ослица, она может не поверить нам, даже если увидит еще одну тебя, — говорил мне Макс. — Сегодня утром она взяла у меня все необходимые анализы. Наверняка сейчас у нее уже не осталось сомнений, что мы родственники. — Тогда к чему этот риск? — Нора утверждает, что на таком расстоянии мне ничего не грозит. — Да она просто сумасшедшая исследовательница! Вместо того чтобы обнять нового члена семьи, она подставляет тебя под угрозу. Все эти разговоры о том, что нельзя рисковать человеческими жизнями, — блеф. Ты заметила, как загорелись ее глаза при мысли о еще одном безумном эксперименте? — А где сейчас Дис? — устало спросила я, перебив его. — Отправился в бар неподалеку. — Какой еще бар? Он ведь должен присутствовать при… — Обойдемся без него. Наверняка он уже надрался. Я взглянула на часы: — Мне нужно с ним поговорить. — Совсем с катушек съехала? — Макс, отвези меня туда, — еще более измученным голосом попросила я. — Прошу тебя, не спорь! Войдя в бар, я сразу увидела Диса. Он сидел у ближайшего к выходу края стойки с только что вновь наполненным стаканом и был уже нетрезв. Присев рядом, я без церемоний выплеснула содержимое стакана на пол. — Я не позволю тебе сегодня пить, — заявила я. — С какой стати? — возмутился он. — Тебе ведь на меня плевать. Эй, парень, налей-ка еще двойной! Но я перевернула стакан вверх дном, опередив бармена, который с интересом покосился на скрывающие мои руки перчатки. — Почему ты так со мной поступаешь? — с просил Дис, повернувшись ко мне, и на его лице снова обозначилось страдание. — Ведь я люблю тебя. Удивительно, но в той, прошлой теперь жизни я страстно желала ответа на вопрос, действительно ли он меня любит. Мне так хотелось в это верить! Теперь же он сам говорил мне об этом, не оставляя ни одной причины сомневаться в искренности его слов. Но я ловила лишь отголоски совсем недавно такого большого и глубокого чувства, как задыхающийся ловит ртом воздух. Ощущение нехватки кислорода не отпускало меня и в баре. — …А ты заставляешь меня отправлять к черту на рога девушку, которую я люблю и которая любит меня, — продолжал Дис. — А сама собираешься меня бросить! И ты хочешь, чтобы я не пил? — Послушай, то, что мы делаем, очень важно! Быть может, для этого я появилась на свет. Все мы. Сейчас не время давать волю эмоциям. — Эмоциям? Да мне вообще кажется, что я схожу с ума, — признался Дис. — Тебя целых две! Это для меня одного слишком много. Сегодня утром мне показалось, что это со мной случится коллапс, если я коснусь тебя другой. Он протянул руку к моему лицу, но я резким движением отвела ее. — И в то же время я не могу дотронуться сейчас до тебя этой, а тебя ту провожаю навсегда в жуткое прошлое! Мне надо еще выпить, — заключил он, возвращая стакан в нормальное положение и привычным движением отсылая его к парню, разливающему напитки. — Повтори, друг! — Дис, если бы ты знал, во что превратишься, если будешь продолжать в том же духе… — Да какая разница, если ты больше не со мной! Мы спасем мир, а дальнейшая моя судьба тебя не касается. — Перестань запивать свою боль этим, — настоятельно попросила я, указывая на стакан, снова оказавшийся в его руке. — Пойми, это не выход! — А где выход? Я же не слепой: что-то между вами с Максом произошло там, на Земле. Я это чувствую! Что он тебе про меня наплел? — Ты выдал Майру под кайфом, — тихо сказала я. Дис словно в мгновение ока протрезвел, посмотрев на стакан и отодвинув его. — Не-ет, — покачал он головой, глядя на меня. — Этого не может быть. Я не мог! Я никогда бы этого не сделал. — И ты об этом даже не узнал, — продолжала я. — Отец не стал тебя расстраивать. — Брехня! — Дис встал во весь рост, гневно взглянув на меня сверху вниз. — Макс лжет! Он навешал тебе на уши лапшу, а ты и поверила. Он говорил слишком громко, и другие посетители бара обернулись в нашу сторону. Но особенно лукавым взором продолжал поглядывать на нас молоденький бармен в бандане. — Я разговаривала с твоей дочкой, — еще тише сказала я. — Какой еще дочкой? У меня нет детей, я всегда был с этим аккуратен. — Появятся в ближайшие пару лет. — Так вот оно что… — сказал он и потянулся в карман за сигаретами, в этих нелегких поисках выкладывая на барную стойку перед собой поочередно все, что там находилось: астерофон, носовой платок, темные очки… Наконец, обнаружив пачку, достал сигарету и закурил: — А знаешь, пойду-ка я лучше поговорю с ним, как мужчина с мужчиной. Дис сделал попытку уйти, но я потянула его за рукав, призывая сесть обратно. — Послушай, давай разберемся с этим потом, хорошо? — Нет уж, извините! — с нова повысил голос Дис, отнимая у меня свою руку и сгребая обратно в карман только что выложенные оттуда вещи. — Этот прохвост наговаривает тебе на меня невесть что, а я должен молчать в тряпочку? Да я ему морду набью… — Дис, присядь! — тоже повысив голос, настойчиво попросила я. И добавила почти шепотом: — Этот Макс ничего не знает о твоем будущем. А тот остался в глубоком прошлом. И уже сейчас Нора ждет доказательств моего путешествия во времени. Ты нужен нам. — Интересно, кому это вам? И что же вы там делали, в этом глубоком прошлом? Рога мне наставляли? — не унимался Дис. Он все-таки ушел, провожаемый любопытными взглядами, швырнув на стойку мелочь, которую должен был за выпивку. А я еще долго смотрела на так и не выпитый стакан. «По крайней мере, я попыталась предупредить его», — сказала я себе. — Зачем мы вообще посвятили его во все это?! — нервничал Макс, тарабаня пальцами по рулю экомобиля, когда мы ожидали Нору в условленном месте, на том самом безопасном расстоянии от забора института. — Как бы он все не испортил. — Не должен, — возражала я, тоже, однако, нервничая. — Он ведь, как и мы, заинтересован в успехе предприятия. — Хочешь знать мое мнение? — Макс обернулся ко мне с водительского кресла. — О н психически неуравновешен и представляет опасность для запланированного предприятия. Сдается мне, у бедолаги от нервных потрясений поехала крыша. Ему надо отдохнуть, съездить в отпуск вместо того, чтобы вникать и дальше во всю эту временную путаницу, — продолжал он снисходительно и при этом унижающе оправдывать Диса. — Тише, — попросила я, завидев приближающуюся фигуру в темном пальто. Но даже в густом сумраке выбранного нами наблюдательного поста было заметно, что это женщина с рыжими волосами. — Еще лучше! — продолжал бухтеть Макс. — Могла бы хоть капюшон накинуть на свои красные космы. Здравствуйте, доктор! — козырнул он, когда она наклонилась к приоткрытому окну, чтобы убедиться в том, что это мы. — Я вижу, соображения конспирации не посетили вашу умную голову! Но не успела Нора и слова сказать, садясь в автомобиль, как задняя дверца отворилась, и внезапно возникший из темноты Дис опустился рядом со мной на заднее сиденье. Эффектно появляться, когда не ждешь, он умел. — Ну вот, теперь все в сборе. И славненько! — окинув взором через плечо всех присутствовавших, заключил Макс. — А теперь дружно смотрим во-он туда, — указал он. — Особенно это касается вас, профессор, — язвительно обратился он к Норе. — Ведь вы до сих пор сомневаетесь в подлинности нашей Жеки. — Мы не можем до конца быть уверены, кто из них более подлинный… — пустилась в научные обоснования Нора. — Это звучит из ваших уст просто чудовищно! — снова обрубил ее Макс. Я решила, что он просто беспокоится за меня, поэтому и дерзит без конца. — А если эти головорезы не приедут и вторая Жека подойдет сюда к нам? — в свою очередь потревожился за меня трезвеющий Дис. — Это маловероятно. Ведь мы условились встретиться с противоположной стороны и в экомобиле другой марки — не сядет же она куда попало, — перечислял Макс предпринятые им меры предосторожности. — Да и потом, «утка» пущена вполне удачно. Осталось дождаться благополучного испарения той Жеки: Тони Падула будет обязан поверить своим глазам. — Не будь так уверен, — возразил Дис. — Отец всегда говорит, что доверять нельзя порой даже самому себе. — А кто этот молодой человек? — поинтересовалась Нора, оглянувшись на Диса. Она сидела впереди, рядом с Максом. — Ах да, знакомьтесь! Это Дис, сын Тони Падулы, — представил Макс. — А это доктор Нора Кешиа, тетушка Жеки. — Вы в своем уме? — воскликнула Нора, вздернув брови и бросив взволнованный взгляд на Диса. — Он же… — Не беспокойтесь, сыновних чувств у него почти не осталось, он всецело на нашей стороне, — успокоил Макс. — Вообще-то я здесь, живой и дееспособный, — доставая сигареты, напомнил Дис. — Нечего за меня говорить… — и, щелкнув зажигалкой, закурил прямо в экомобиле. — Какой кошмар! — воздев руки, снова воскликнула Нора. — Я сама участвую в ограблении своего же института! И мне помогает сын моего конкурента! Кто мне скажет, почему я пошла у вас на поводу? — Это уже давно вышло за рамки простой конкуренции, — возразил Дис, убирая зажигалку в карман и задевая меня плечом. — На кону более серьезные вещи. …По салону распространялся выдыхаемый Дисом аромат благородного напитка вперемешку с дымом крепкого табака. — Если все пойдет по старому сценарию, минуты через две-три Жека перемахнет вон через ту стену, — сообщил Макс, дистанционно отключая камеры, в поле зрения которых могла попасть другая я. А я, снова почувствовав дурноту, машинально сжала в кулаке медальон — так мне было спокойнее. — Вон туда подъедет внедорожник с людьми Падулы, — продолжал Макс. — Они ее схватят и отвезут к нему. По нашим расчетам, Жека не дойдет до условленного места метров двести. Вы уверены, что это достаточное расстояние? — обратился он к Норе. — Боже мой… — внезапно прошептала она, не ответив, и приставила к глазам прибор ночного видения с функцией приближения изображения. Мягко опустившись на подошвы, другая Жека зашагала в противоположную сторону широкими легкими шагами. Я очень хорошо помнила то ощущение, когда мне на радостях хотелось бежать, чтобы рассказать друзьям об успешном завершении дела. Но вдруг из темноты вырулил внедорожник, и двое качков, выскочив из него, скрутили мне руки и натянули на голову мешок. Дальнейшее предугадать было нетрудно. — Макс… — прохрипела я, задыхаясь. — Поехали отсюда быстрей… Все обернулись ко мне, вцепившейся мертвой хваткой в медальон на шее. — Трогай! — у слышала я окрик Диса, пихнувшего водительское сиденье. Макс дал по газам. Это было последнее, что я запомнила. XLIII — Эй, ты как? — Открыв глаза, я увидела лица склонившихся надо мной друзей. — Мне кажется, я знаю, почему осталась в живых, — с трудом разжав кулак, в котором все это время сжимала медальон, сказала я. — В который раз эта штука необъяснимым образом спасает мою жизнь. — Коллапса, к счастью, не произошло. Хотя вокруг тебя повышенный радиоактивный фон, — сообщила Нора, глядя на приборы. — Однако сердечный ритм выровнялся. Нам следовало предусмотреть это! Ты едва не погибла. — Это не нам, а вам следовало предусмотреть! — вспылил Макс. — Кто до последнего требовал доказательств? — Простите меня, — растерянно говорила, поправляя очки, Нора. — Теперь у меня нет сомнений, что это действительно моя племянница. — К черту сантименты! — кричал на нее Макс. — Вы, доктор, чертовски безответственны. Я бы даже сказал, бесчеловечны! Я тем временем с трудом приподнялась с кушетки и осмотрелась: — Где это мы? — В секретной лаборатории, о которой знают лишь немногие. Это подземный бункер. Здесь мы работаем над технологией оцифровки душ, — объяснила Нора. — Это ж надо! Рисковать жизнью родной племянницы ради безумного научного эксперимента! — продолжал бушевать Макс. Что не мешало ему с интересом рассматривать колбы и пробирки на столах, всяческие непонятные приборы со шнурами и измерительными шкалами, подключенные к компьютерам. — У тебя кровь, — неожиданно сказал Дис и протянул мне свой клетчатый носовой платок. Промокнув нос, я с удивлением посмотрела на оставшееся на ткани пятно. Ведь у меня еще ни разу в жизни не шла кровь из носа. — Давление в норме, — сообщила Нора, похлопотав около меня. — Конечно, лучше провести более полное обследование, чтобы знать наверняка, как повлияло на организм… — Ну уж нет! — воспротивилась я и свесила ноги с кушетки, решив, что рассиживаться некогда. — Больше я не буду подопытным кроликом. Скажите лучше, успешно ли прошло мое исчезновение? — Надо полагать. Ведь минуло уже полтора часа, — подсчитала Нора, взглянув на часы. — Значит, я уже далеко. — Нельзя не признать, что я испытала неимоверное облегчение от канувшей в Лету конкуренции с самой собой. Но потом снова встревожилась: — Макс, а ты точно передал мне все необходимое? — Конечно! Я же сказал, что все уладил, — успокоил он. — А почему тебе до сих пор папаша не позвонил? — вдруг обратился он к Дису, будто только что вспомнив о нем. — Ведь это ты по легенде был заказчиком ограбления? Наверняка в первый раз ваш разговор произошел раньше. — Черт! Я, кажется, оставил свой астерофон в баре, — ощупав карманы, выругался Дис. — Может, оно и к лучшему, — заметил Макс. — По крайней мере, он не приведет Падулу прямо в секретную лабораторию! Как мы вообще собирались мир спасать, если не можем предвидеть очевидное? — Не такой уж я и болван, — парировал Дис. — Я использовал программу антиобнаружения. — Не думаю, что для Падулы это помеха, — сказал Макс. — Тебе лучше вернуться в бар и пропустить еще стаканчик-другой. Будет правдоподобно: ты, олух, сидишь в пивнушке, уверенный в успехе предприятия. Потом напиваешься, забываешь там астерофон, шатаешься по городу, снимаешь какую-нибудь девку… — Заткнись, — огрызнулся Дис. — За вами действительно могли следить. Вы ничего странного не замечали в последнее время — знакомые лица случайных прохожих, например? — спросила его Нора. — Я уверен, что отец мне доверяет. По крайней мере, пока и в какой-то степени. — А я вот не уверена, — возразила я, все еще сидя на краю кушетки. Голова кружилась, и я никак не решалась встать. — Во время той нашей встречи он уже знал о нас с тобой. — Это невозможно, — покачал головой Дис. — Я никому не говорил. Корме Майры. — Да когда ж до тебя дойдет, дурья ты башка, что тебе ничего говорить и не надо! — снова вспылил особенно вспыльчивый в тот день Макс. — Скорее всего, ты и не замечал слежки. — Скорее всего, за всеми нами следят, — примирительно сказала Нора. — Было бы наивно надеяться, что у Падулы нет для этого людей. Но сегодня, я уверена, мы ввели его в заблуждение бесследным исчезновением Евгении. И если бы вам, Дис, удалось играть эту роль дальше… — Что он еще знает? — спросил меня Дис, не дослушав Нору. — Вспомни, может, он еще что-нибудь говорил? — Болтал что-то про твой изысканный вкус в выборе девушек. И еще произнес такую фразу: «Что скажет Дис, если я случайно покалечу его куколку?» — сосредотачиваясь на событиях той ночи, сообщила я. — О как! — в ставил Макс. — Это когда я ему в лицо плюнула, — добавила я. — А может, ты ему сам по пьяни разболтал, а? — подлил масла в огонь Макс. — Ты в последнее время ведь часто к бутылке прикладываешься, а потом не помнишь ничего. — Да заткнешься ты или нет?! — снова вскинулся Дис. — Разрешите поинтересоваться, — обратилась к нему Нора. — В случае успеха нашего предприятия как вы намерены поступить с вашим отцом? Мы все посмотрели на Диса с любопытством. — Как можно остановить бешеную собаку? Только пулей в лоб, — хладнокровно ответил он, подумав. — Браво, отцеубийца! — произнес Макс в воцарившейся тишине. — И рука не дрогнет? — Ну все, ты меня достал, — терпению Диса пришел конец, и он схватил Макса за ворот рубашки. — А ну прекратите этот цирк в моей лаборатории! — повысила голос Нора. — Я спрашиваю, потому что должна знать намерения каждого из вас. То есть из нас, — поправила она себя. — Проходимец! — произнес Дис, оставив Макса в покое. — Сомневаешься во мне, а сам неизвестно откуда взялся. Кто ты такой вообще? Мы ничего о тебе не знаем, кроме имени. У тебя-то какие намерения? — А ты у нас такой породистый, да? Я друг Жеки, и этого достаточно! — поправляя рубашку, отвечал Макс. — До сих пор у нее не было причин во мне усомниться. — Вам следует вернуться и успокоить отца, — желая поскорее прекратить словесную перепалку, сказала Дису Нора. — А Евгения останется со мной. Здесь безопасно, да и нам с ней предстоит провести еще несколько исследований… — Хватит с нас ваших исследований! — решил Макс и взял меня на руки, словно дитя. — Мы уходим, и я не советую нам препятствовать, доктор. Мы сами найдем вас, когда посчитаем нужным. Макс понес меня к двери, но по дороге словно засомневался. — Ты с нами? — раздраженно спросил он, оглянувшись на Диса. По-видимому, расценив, что лучше этот худой мир, чем диктат «сумасшедшей докторши», Дис молча последовал за нами. — Но где вы спрячете Евгению? — окликнула нас Нора. — Подумайте о ее безопасности. Здесь ей будет лучше. — У меня есть на примете парочка надежных мест, — сказал Дис. — Камень времени можете оставить себе взамен украденного, а медальон мы забираем, — бросил на прощание Макс. И мы втроем вышли из замаскированного входа в бункер. — Снова на свиноферму? — спросил Макс, аккуратно усаживая меня на заднее сиденье экомобиля. — Почему бы и нет? Заодно навестим Майру и дядюшку. — Только вот давай-ка лучше садись рядом с Жекой, а я поведу — ты все еще пьян. Дис не стал спорить, и я с наслаждением уронила голову на его плечо. — Нет, ты видел, как эта рыжая все за нас решила! — возмущался Макс, рассекая предрассветную мглу. — Она что думает, Жека — ее подопытная крыса? Надо бы с ней поосторожнее. — Зачем вы вообще согласились на эксперимент? — Это было решением Жеки. Меня она и слушать не стала. Хотела, видите ли, семейного воссоединения! А по мне, так лучше вообще не иметь никакой семьи. Вы оба — наглядный тому пример. Они о чем-то еще говорили, но на меня вдруг навалилась такая невыносимая усталость, что я отключилась. А проснувшись, обнаружила, что моя голова лежит на колене Диса и уже рассвело. Майра не ждала нас. Мы застали ее врасплох за не слишком гуманным занятием: она стояла перед клеткой с Призраком и сверлила его взглядом своих бездонных незрячих глаз, отчего тот плакал и почему-то затыкал руками уши. — Прекрати, дьявольское отродье! — скулил он. — Майра, что ты делаешь? — спросил Дис, став свидетелем этой сцены. — Мы просто разговариваем, — сказала она, оторвавшись от дядюшки. Потом обернулась и улыбнулась нам кроткой улыбкой, от которой мне на этот раз стало не по себе. Что-то жестокое и зловещее было в этом почти детском лице. — Я всего лишь хочу, чтобы он раскаялся в содеянном. А почему вы здесь, Дис? Что-то случилось? — спросила она, будто принюхиваясь к изменившейся с нашим появлением атмосфере. — Оставь его, есть дела поважнее, — сказал Дис. — Сегодня мы похитили камень времени. — Неужели? — изумленно спросила Майра, и ее белые глаза расширились, когда она невидящим взором посмотрела в мою сторону. Потом она подняла в воздух обе ладони, словно нащупав незримую стену, и произнесла: — Она мне не доверяет… Дис, скажи Жеке, что я не хочу никому причинять зла. Именно поэтому я прячусь здесь. — Скажи ей сама, ведь она тебя слышит, — осторожно подал голос Макс. Майра резко обернулась на звук его голоса, отчего Макс замялся и пару раз переступил с ноги на ногу. — Нам всем нужно больше доверия, иначе ничего не выйдет. А я чувствую, что вы даже друг другу не доверяете, — сказала она и снова отвернулась к клетке. — Уберите от меня эту ведьму! — прохрипел пришедший в себя Призрак. Но и став хриплым, его голос не утратил мерзкой вкрадчивости. Будто он не просил, а приказывал. — Что вам надо? Лучше сразу меня убейте! — Надо, чтобы ты тут еще немножко посидел, пока я не решу, что с тобой делать, — ответил ему Дис. — Кстати, ты неважнецки сегодня выглядишь. Плохо спал?.. Мы оставили комнату с клеткой, желая поговорить без свидетелей. — Майра, Жеке нужно где-нибудь спрятаться на время. Сегодня мы обманули отца: теперь он думает, что она тоже погибла. Так же, как ты. Он не будет ее какое-то время искать. Что посоветуешь? — Дис поставил на импровизированный стол два пакета с продуктами, купленными в супермаркете по дороге. — Она может побыть здесь какое-то время. Но это не слишком подходящее место, — ответила Майра. — Почему же? Свиней здесь давно уже не забивают, и вони никакой нет, — возразил Макс. — Мебели бы только побольше, — добавил он, разглядывая заменяющие стулья ящики. — Я подумаю над другими вариантами. Но ты должен немедленно возвращаться в город к отцу, — сказала Майра Дису. — Это я знаю. Просто решил проведать тебя, — он коротко поцеловал сестру в висок. — А еще хотел убедиться, что Макс благополучно доставит Жеку и не перепутает дороги, — добавил он. — Очень оригинально! — похвалил Макс. — Ну а мне что делать прикажете? — Поезжай в отель и поспи, — посоветовал Дис. — Если честно, я бы поспал прямо здесь, на полу — просто с ног валюсь от усталости. И жрать хочу, — добавил он, доставая из пакета гамбургер. — А потом съезжу к Норе, поговорю с ней. Может быть, узнаю что-нибудь полезное, — заключил он, жуя. — Вон там есть кровать, — гостеприимно предложила Майра. — Устраивайтесь, как сумеете. — Лучше я подброшу тебя до города, — возразил Дис. — Машина у нас только одна, а когда я вернусь, неизвестно. Не вызовешь же ты сюда такси. — Вынужден признать, что ты прав. Тогда поехали, — согласился Макс, дожевывая. Когда они ушли, я села за стол на один из ящиков и уронила голову на руки. Я забылась тяжелой дремой, то и дело прерываемой непроизвольными подергиваниями собственного тела. Пока наконец не поняла, что просто не способна спать сейчас, когда Дис предстает перед отцом. От исхода этого разговора зависело очень многое. Если Падула раскусит Диса, он наверняка найдет способ выйти на меня. — Может быть, тебе стоит прилечь? — спросила Майра, поставив передо мной кружку дымящегося напитка. — Что это? — Успокаивающий травяной чай. — Спасибо, но я не могу спать, — взяв кружку, сказала я и отхлебнула. — Полжизни бы отдала, чтобы узнать, что там сейчас происходит! Тогда Майра молча присела рядом, взяла мою руку и закатила глаза… XLIV — Где тебя носило? И почему ты не отвечал на звонки? — Тони Падула наливал себе виски в квадратный стакан с толстыми стенками. В свете дня огромный кабинет, где я уже однажды побывала, казался пыльным и не таким зловещим, как ночью. — Я забыл в баре астерофон, пришлось за ним вернуться. Ну и где она? — блефовал Дис. — Что ты с ней сделал? — Ах, ты об этом… Ну для начала это ты мне скажи, какого дьявола, когда я попросил тебя найти человека для незаконного проникновения, ты выбрал ее? Ты ведь знал, кто она, не так ли? С самого начала! Знал, что я ее ищу и зачем ищу. — Да, знал, — сказал Дис. — Так же, как и то, что лучше нее никто бы с этим не справился. — И что мы теперь имеем?! — стукнув кулачищем по столешнице, загремел Падула. — Она ускользнула прямо из наших рук. Ни камня, ни девчонки! — Как это ускользнула? — растерянно переспросил Дис. Душевное смятение, похоже, играло в его пользу. — Ведь твои люди забрали ее прямо у меня из-под носа! — Как? Да понятия не имею, — сделав глоток, признался Падула. — Как будто изображение исчезло: вот она стоит передо мной и — бац! — пустота. — То есть? — Вот в этой самой комнате! — Отец, а ты ничего такого не… — осторожно спросил Дис, покосившись на бутылку. — Издеваешься? — гневно насупился Тони. — Мой рассудок еще никогда меня не подводил, сколько бы я ни выпил. Мне это не показалось — она исчезла! В воздухе растворилась. — Я тебе не верю. Что ты с ней сделал? — Дис, весьма правдоподобно занервничав, встал со стула, на котором совсем недавно сидела я. — Она хотя бы жива? — Это тебя волнует больше всего — все ли с ней в порядке? — с долей злорадства спросил Падула. — Так я и думал… На, выпей. — Налив, он протянул второй стакан Дису. — Я действительно не знаю, где она. Дис стоял перед отцом, не проявляя желания взять предложенный стакан. Он пытался сообразить, как правильнее отреагировать на слова Падулы, — необъяснимым образом я не только видела Диса, но и слышала его мысли. — Выпей, я сказал, — все-таки всучив ему виски, приказал Падула. На этот раз Дис покорно опорожнил стакан. А потом его глаза сверкнули негодованием на самого себя за столь беспрекословное послушание. Но Тони этого уже не видел, он как раз отвернулся к окну, занавешенному тяжелыми плотными шторами почти черного цвета, нижние края которых полукружиями лежали на полу. — Я все знаю, — стоя спиной к Дису и глядя в щель между штор на залитый утренним солнцем сад за окном, говорил Падула. — Это ей ты помог бежать с планеты Кедрова. Ты с ней спишь? — напрямую спросил он. Дис промолчал. Не дождавшись ответа, Тони обернулся и, встретившись с сыном взглядом, ухмыльнулся. — Ты знаешь даже больше, чем я полагал. Я прав? — Какие у тебя источники? — вместо ответа спросил Дис. — Я ведь был очень осторожен. Падула, как и при мне, присел на край своего массивного стола и принялся раскуривать сигару: — Недостаточно. Особенно в баре! Какого черта ты вчера вечером трепался там о своей несчастной любви. И кто такой Макс? …Я вздрогнула, мгновенно вспомнив бармена в бандане, и, понимая, что мы почти прокололись, едва не вышла из транса. Но Майра крепче сжала мою руку, возвращая в кабинет Падулы. Дис не шелохнулся, ни один мускул его лица не дрогнул во время этого разоблачения. А мозг отчаянно пытался выбрать из бесконечных вариантов ответов тот единственный правдоподобный, который бы не обнаружил его лжи. — Я узнал, что она крутит с каким-то парнем, — сказал наконец Дис. Падула испытующе посмотрел на сына, и я с облегчением поняла, что папаше не известно ничего определенного. Я вспомнила, что в баре играла громкая музыка, вероятно, бармен сумел разобрать лишь обрывки нашего разговора. — Крутила, — поправил Падула. — А теперь ее нет! Ничего не понимаю… Впервые в жизни чувствую себя побежденным: ну как можно выскользнуть из этих рук? — сказал он и посмотрел на свои лапищи. — Так ее действительно здесь нет? — продолжал блефовать Дис. — Нет. И я ума не приложу, где она может быть, — развел руками Падула. — Расскажи, как все произошло. Вдруг мне удастся хоть что-нибудь понять, — приступив к нему, попросил Дис. — Она сидела вот тут. — Тони поставил стул посреди комнаты, воссоздавая в памяти обстановку и обстоятельства. — Мои люди привели ее ночью. Я их выпроводил, чтобы поговорить наедине. — Падула пытался восстановить последовательность событий. — А потом она начала дерзить, плюнула мне в рожу… — Что, вот просто так взяла и плюнула, ни с того ни с сего? Что ты ей сделал? — догадался Дис. — Да какая разница?! Ну сигару об нее затушил… — признался тот с определенной долей неловкости. — Ты затушил о Жеку окурок? — Женщины становятся покладистей, если сразу переступить болевой порог, — ворчливо поделился опытом Падула. — Но эта… эта просто феномен какой-то! Она ни черта меня не испугалась. Она грозилась избить меня вон тем канделябром! — указал он пальцем на эксклюзивную работу неизвестного мастера. — Да, она такая, — согласился Дис, усмехнувшись. — А ты олух! Позор семьи! Только и можешь, что нюни распускать, пока тебе рога наставляют. Ты мог бы держать ее в ежовых рукавицах. Мог хотя бы вовремя рассказать мне о ваших отношениях, если уж сам ни на что не годен. Я бы дал тебе совет, как следует вести себя с бабами! Быть может, тогда все произошло бы иначе… — Позволь мне самому решать, хотя бы как вести себя с бабами. — Если бы ты подключил мозги, ты мог бы управлять ею! — негодовал Падула. — А ты ее упустил! — Нет, это ты ее упустил, отец! Если бы ты не вмешался, я бы привел ее к тебе сам. Но поверь, вряд ли кому-то под силу, как ты выразился, управлять ею. — Да уж… Нет, ты только представь! — продолжал дивиться Падула. — Она бросилась к двери, но вместо того, чтобы бежать, как сделала бы любая другая дура, заперла ее изнутри! Это что же? Она действительно надеялась справиться со мной, отрезав меня от моих телохранителей? Какая нелепость… Какая глупость! — Напротив, это говорит о ее незаурядном уме. За дверью ее бы сразу же схватили твои охранники. — Да ты влюблен, что ли? — пренебрежительно поморщившись, догадался Тони. Было видно, что с расстройства он перебрал вискаря и страдал от легкого похмелья, что с ним случалось весьма редко по причине богатырского сложения. — Идиот… Этого еще только не хватало! Значит, все наоборот: это она тобою вертела, как хотела. Как такому человеку можно передать в руки семейное дело? Я остался без наследника. — Хватит унижать меня! — возмутился Дис. — Я хочу знать, что с ней произошло, не меньше, чем ты. Поэтому и попросил тебя описать все подробности этой ночи. Если ты говоришь, что она растворилась в воздухе, есть вероятность, что здесь замешаны эксперименты со временем. — Это я и без тебя понял! Но ведь у нее не было оборудования: она стояла тут, передо мной, и не в защитном костюме, а на шпильках и в вульгарных колготках в сеточку… Постой-ка, — вдруг что-то припомнив, остановился Падула. — Камни! — Она что-нибудь делала с камнями? — снова включил дурака Дис. — Я спросил, достала ли она то, что должна была. И она вынула их из карманов: зеленый булыжник и в точности такой же медальон, какой у нас уже есть. Тот, что с нее сняли на Альфе. Полагаю, это был аналог камня, который удалось искусственно вырастить ученым Кешиа… — Не отвлекайся, папа! Дальше-то что? — Дальше? Она показала их мне и… — И? — И все. Значит, это все-таки правда! — опустившись в кресло, изумленно проговорил Падула. — Она — главное звено в цепочке. Но я не предполагал, что возможны такие чудеса! Чтобы вне лабораторных условий… Послушай, Дис, — словно что-то решив, начал он. — Ты должен наладить контакт с этой рыжей профессоршей, Норой Кешиа. Найди людей, которые выяснят, возможны ли эксперименты без специального оборудования. Может, она докопалась до каких-то новых открытий. Кстати, а где Призрак? Я ведь поручил ему присматривать за тобой и платить за работу. — Понятия не имею. Я не видел дядю уже несколько дней, — соврал он. — И денег тоже. — Это не проблема. Скажи, сколько тебе надо, чтобы все сделать, — открыв ящик стола, Тони достал пачку новеньких купюр. — Я хотел бы не клянчить у тебя деньги, а действительно зарабатывать их, — возразил Дис. — Бери, я сказал! — нетерпеливо рявкнул Падула. — Все эти разговорчики о том, что ты чего-то стоишь… Что ты мне этим хочешь доказать? Считай, что это плата за организацию успешного похищения камня. В конце концов, ты все сделал правильно и в ее исчезновении не виноват. Но нам нужно во что бы то ни стало вернуть эту стерву! В этот момент раздался стук в дверь. Один из уже знакомых мне бородачей доложил: — Господин Падула, к вам генерал Кедров. — Зови, — отозвался тот. А потом обернулся к Дису: — Ну все, проваливай, тебе пора. И постарайся выяснить как можно больше — не разочаруй меня снова. — Последний вопрос, отец. — Что еще? — Если ты найдешь ее, что ты намерен с ней сделать? — Это уж мое дело. — А если я ее найду первым, ты отдашь ее мне? Падула грозно посмотрел на сына исподлобья: — Торговаться со мной вздумал? — Хотя бы пообещай, что оставишь ей жизнь. — Живой она мне нужна больше, чем мертвой, — заверил Падула. — Потому что мертвой она будет совершенно бесполезна. А теперь иди! Дис вышел в распахнувшиеся перед ним двери. Навстречу ему в кабинет Падулы прошел невысокий щуплый седой человек в военной форме с генеральскими погонами, которому Дис даже не кивнул. — Ты слышала? — ошарашенно спросила я Майру, когда она наконец отпустила мою руку. — Нет, — покачала она головой. — Я никогда не слышу и не вижу. Я только проводник. Она устало оперлась о стол. — Что с тобой? — встревожилась я. — Это отнимает мои силы, — объяснила Майра. — Очень много сил. — Тогда зачем ты?.. — Тебе нужно было услышать, о чем они говорят. А мне — узнать, все ли в порядке с Дисом. — Похоже, ему удалось обвести вашего отца вокруг пальца. Он не заподозрил обмана. — Слава богу, — успокоилась Майра. — О чем они говорили? Я вкратце пересказала ей разговор. — Но я не успела узнать, с какими вестями прибыл к Падуле Кедров, — расстраивалась я. — Ты могла бы отправить меня туда снова? — Не раньше, чем через пару дней, — измученно ответила Майра. — А теперь мне надо поспать. И я проводила ее до кровати. XLV Я не надеялась увидеть Диса в ближайшие несколько дней: для него было бы опрометчиво сразу ехать к нам с Майрой от Падулы. Теперь он еще в меньшей степени принадлежал сам себе. Мне и самой следовало поспать. Но я не находила себе места. Все гадала, как мое возвращение может повлиять на дальнейший ход истории. Ведь камни не достались Падуле и в прошлый раз, а война все равно началась. Устроившись на брошенном у стены тряпье, я принялась заново изучать совершивший путешествие во времени планшет Макса. Тысяча восемьсот лет назад у меня было слишком мало времени, чтобы вникнуть во все подробности, я не успела расспросить Макса даже о поводах к объявлению войны. Но бесконечные ужасы грядущего не давали мне ответов — содержащиеся в памяти компьютера новостные сюжеты были отсняты гораздо позже настоящего времени. А я ведь помнила, что Макс тогда сказал: кровопролития начались почти сразу же после моего исчезновения. Значит, уже очень скоро… — Генерал Кедров! — вслух произнесла я в пустом гулком помещении. — Зачем он приходил к Падуле? — осенило меня, и холодок пробежал по коже. — Вдруг как раз для того, чтобы обсудить захват Московии? Я обернулась в сторону Майры — она лежала на топчане, издалека напоминая свернувшегося клубком котенка. Ее плечо едва заметно поднималось и опускалось во сне. «Пусть отдыхает, — подумала я, накрыв ее пледом. — Неизвестно, какие испытания ждут нас впереди! Больше я не стану просить ее о сеансе подслушивания». Тут взгляд мой упал на подобие мольберта из трех грубо сколоченных брусьев с поперечиной. На нем стоял недописанный холст, а рядом на ящике лежала пестрая палитра, в беспорядке были разбросаны кисти и тюбики с красками. Я подошла поближе и в полумраке помещения разглядела зловещий пейзаж: изрытая взрывами земля, усеянная окровавленными телами погибших от ран людей, и кружащиеся над ними стервятники. На заднем плане — разрушенные здания с пустыми черными дырами вместо окон. На переднем — птица, опустившаяся на труп распластанной на земле женщины в белом, отрывает клювом куски мертвечины… Я отвернулась, не в силах вынести непередаваемой душевной боли, навеянной полотном. Как могла Майра такое написать? Что творится у нее в душе? Неужели она правда видит будущее? И неужели будущее так ужасно? Если так, то я просто обязана придумать, как этого не допустить! Вернувшись в свой уголок, я подключилась к спутнику и решила посмотреть сегодняшние новости, воспользовавшись опять же многострадальным планшетным компьютером Макса. Ситуация в мире была стабильной: журналисты рассказывали о выставках, фестивалях, спортивных соревнованиях, экономике и достижениях медицины… Информационные каналы Московии тоже не сообщали ничего экстренного. Разве что Нора Кешиа с утра пораньше давала интервью о незаконном проникновении в научноисследовательский институт и похищении «важных образцов». Как всегда, не конкретизируя, каких именно. Дослушав ее выступление, я посмотрела выпуски новостей ближайших планет и планетных содружеств, но и там не обнаружила ничего, что бы свидетельствовало о каких-либо беспорядках. Отложив планшет и прислонившись спиной к стене, я все-таки заснула. Мне снились реки крови и горы человеческого мяса, разрывающиеся снаряды, толпы зомбированных солдат… Стаи стервятников, кружащиеся над опустевшими разрушенными городами, и вой изголодавшихся зверей, рыщущих среди развалин… Когда я проснулась, Майра все еще спала. А за окнами, точнее, за оконными проемами, небрежно заколоченными старыми досками, было уже темно. Сквозь широкие щели в помещение проникал раздражающе белый лунный свет. Я поднялась, размяла затекшие конечности и, приблизившись к столу, порылась в продуктовых пакетах. Выпив бутылку холодного чая и проглотив бутерброд, я решила проведать Призрака. Подумала, что, может быть, он тоже голоден, и захватила хлеб и упаковку синтетического сыра. Говорят, раньше на Московии доили коров и производили настоящий сыр. Но животноводческий бизнес пришел в упадок — молочные продукты очень дорого стоили, да и содержание животных обходилось недешево. К тому же человеческие желудки отвыкли от чистой лактозы. Предприятия обанкротились. Идиллическую мечту напоить жителей планеты натуральным молоком пришлось оставить. Нетрудно было догадаться, что Макс называл наше укрытие свинофермой лишь в шутку: здесь никогда не разводили свиней. Сдув с подобранной на полу фанерки пыль, я разложила на ней ужин, как на подносе. Осторожно отворив дверь плечом, пробралась в комнату с клеткой, которая раньше, вероятно, предназначалась для животных. Прутья клетки были редкими, но Призраку с его телосложением было все же не протиснуться меж ними, а дверцу украшала огромная цепь с внушительного размера амбарным замком. Призрак спал, сидя в дальнем углу, подпирая стену, шумно и с присвистом дыша. Перед клеткой стоял стул, принесенный сюда Майрой для более комфортного общения с дядюшкой. Я поставила на стул фанерку-поднос и, оглядевшись, обнаружила на полу у стены самозаряжающийся светильник. Встряхнув его, я наполнила помещение мягким зеленоватым светом. Призрак всхрапнул и открыл глаза. — Кто здесь? — беспокойно пробормотал он, но, увидев меня, успокоился. — А, это ты… Элизабет. — Не называй меня так, — устанавливая светильник в нише стены, сказала я. — Меня зовут Евгенией. Можно просто Жека. — Да какая разница! — прокашлявшись, сказал он. — Почему вы меня не убили? Зачем оставили меня на растерзание этой дьяволице? Мы были уверены, что она мертва. — Мне не спалось. Захотелось есть. И я подумала, может быть, ты тоже хочешь перекусить, — игнорируя его вопросы, сказала я. Призрак скосил глаза на еду, но не двинулся с места. — У меня есть вопросы, — я нарезала сыр ножом, опустившись на колени перед стулом. — Сегодня утром генерал Кедров приходил к твоему брату. Зачем? Что они задумали? — С какой стати я должен отвечать на твои вопросы? — все так же вкрадчиво произнес Призрак. — Если ты все равно не надеешься выйти отсюда живым, почему бы тебе не ответить еще на парочку? — объяснила я, положив на салфетку только что сделанный бутерброд и выдавив на него немного соуса. — Когда они планируют начать войну? — в лоб спросила я. — Войну? — будто бы удивился он. — Войну никто не планирует. Другое дело, что она неизбежно начнется, когда Тони захватит власть на Московии. А для защиты его интересов нужна армия, которой располагает Кедров. Этот своего не упустит. Они с Тони обязательно перегрызутся. — Почему Падула так стремится к неограниченной власти? Зачем ему это все, если он и так сказочно богат? — Возможно, он хочет стать кем-то вроде Господа Бога, — иронично пожал плечами Призрак, тяжело приподнявшись и переместившись ближе к середине клетки. — Стать бессмертным и повелевать миром? — А тебе этого разве никогда не хотелось? — пристально посмотрев в мои глаза, спросил он. — Нет, — не раздумывая, ответила я, мотнув головой. — Мне, честно говоря, тоже. Но Тони нужна власть, как воздух. Он таким родился. В детстве он мог запросто свернуть шею котенку, если тот не отзывался на его «кис-кис». — Что за человек Кедров? Чего он хочет? — Кедров? — словно поразмыслив над человеческими качествами генерала, повторил Призрак и подполз еще ближе к решетке с явным намерением дотянуться до бутерброда. Я его не боялась, поэтому не стала даже отодвигаться от клетки. — Сумасшедший вояка, который с пеленок привык раздавать приказы. Ему не терпится проверить мощь своей армии в действии. Он обожает кровь… — Ты говорил, он единственный, кто способен противостоять Падуле. — Я такое сказал? — удивился Призрак. И я прикусила язык, вспомнив, что это говорил вовсе не он, а тот, другой Призрак, который умер во время пытки. — Вряд ли генерал воспротивится воле брата. По крайней мере, первое время, пока их интересы не разошлись кардинально… Говоря это, Призрак просунул руку между прутьев. Но вместо бутерброда — и это была целиком и полностью моя оплошность! — схватил лежащий подле сыра нож. Я не успела среагировать, и он случайно полоснул меня по ладони, когда я пыталась предупредить его движение. Из раны хлынула кровь. Но Призрак не собирался ранить меня. Он отпрянул к дальней стене и приставил нож к собственному горлу. — Подожди! Не делай этого! — вскрикнула я, вскочив и прильнув к прутьям клетки, но до Призрака было не дотянуться — клетка была слишком большой. Я поискала глазами ключ, но его нигде не было видно. — Ты не должен умереть! Но дядюшка лишь осклабился, показав ряд идеальных белых зубов, среди которых не хватало одного, выбитого намедни Дисом. Я поймала его безумный сияющий взгляд. А потом он убрал лезвие ножа от горла и приставил к животу… Все произошло невероятно быстро: ловким движением Призрак вспорол себе брюхо и рухнул вниз лицом, не издав ни звука. — Боже мой! Только не это! — шептала я в слезах, просунув лицо между прутьями. — Ты не должен был умереть! Не должен был… — Девочки, вы где? — раздался издалека голос Макса. — Я принес еще поесть. И выпить! — объявил он, входя в наше убежище. — И кое-что интересное узнал. Ау-у! Никто не ответил ему. Майра крепко спала на топчане, накрытая пледом так, что ее не сразу можно было заметить в темноте. А я рыдала у клетки с Призраком. — Да куда ж вы все подевались? — перепугался Макс, бросив гостинцы и широкими шагами направившись в «камеру», где содержался пленник. Там он и застал меня в жалком состоянии и с окровавленными руками. — Господи, Жека! Что случилось? — кинулся он ко мне. — Ты что наделала? — Это не я, Макс! Не я! — воззрившись на него с ужасом от подобного обвинения, бормотала я. — Он сам. Сам себя убил! — Успокойся! Расскажи, что тут произошло, — встряхнув меня за плечи, потребовал Макс, оглядывая запертую на замок клетку и лежащее за решеткой тело. — Но это я виновата… — снова разрыдалась я. — Я принесла ему поесть. Хотела поговорить. А он схватил нож, которым я резала сыр, и… Что теперь скажет Дис? Он никогда не простит меня за это. — Но меня ведь простил в прошлый раз, — возразил Макс, соображая, в чем дело. — Он тебя ранил? Это твоя кровь? — поднимая меня на ноги, осматривал он меня. — Это просто царапина. Я хотела помешать ему схватить нож, и лезвие случайно скользнуло по моей ладони. А потом он сам себе вспорол живот! Сам, клянусь! — Тише, тише! Я тебе верю, — говорил Макс. Но в его глазах было написано обратное. — Мы придумаем, как объяснить все Дису. А теперь пойдем, обработаем рану. Где Майра? С ней все в порядке? — Она все еще спит, — ответила я, указав на топчан. — Спит? Так крепко, что не проснулась, даже когда… — странно посмотрев на меня, он быстро подошел к спящей и пощупал пульс. — Да что у вас тут происходит? Ты ее чем-то накачала? — возмущенно обернувшись ко мне, спросил он. — Что ты такое говоришь! — ужаснулась я, схватив его за рукав, но измазала в крови, и Макс отпрянул от меня. — Ты думаешь, что я совсем того?.. Майра спит, потому что накануне потратила много сил, чтобы ввести меня в транс. — В транс? — Благодаря ей я смогла подслушать разговор Диса с отцом. — Ты сама себя слышишь? Что ты несешь?! — Но это правда! Я как будто находилась в кабинете Падулы! Дису удалось блефовать. Тони ни о чем не догадывается… Что такое, Макс? Ты не веришь мне? — я была изумлена. Майра оказалась права, наши отношения строились на недоверии. — Ты что, думаешь, я усыпила Майру, чтобы убить Призрака? — Я все же сообщу Дису, — осторожно сказал Макс, понюхав кружку с остатками не допитого мною травяного чая, и потянулся в карман за своим мультифункциональным планшетом. — Если он приедет сейчас и увидит все это, он мне тоже не поверит! — Но он должен знать. — Давай хотя бы дождемся, пока проснется Майра. Она подтвердит, что я не лгу насчет транса и ее сна для восстановления сил, — умоляла я. Сжалившись, Макс убрал планшет. Мы сели на ящики по обе стороны от стола и стали ждать. — И что же, он просто так, ни с того ни с сего взял и сам себе вспорол живот? — недоверчиво спросил Макс после небольшой паузы. Я лишь молча обиженно взглянула на него, всхлипнув, и перевязала рану на ладони платком — тем самым, что дал мне Дис, когда у меня кровь пошла носом. Тогда, еще немного помолчав, Макс достал из спортивной сумки бутылку водки и, откупорив ее, приблизился ко мне: — Дай сюда свою руку. Не очень-то здесь стерильное помещение, надо бы продезинфицировать, — сказал он, развязывая насквозь пропитавшийся кровью и ставший багровым платок, и щедро плеснул на мою ладонь. Руку обожгло, но я даже не пикнула. К счастью, Майра вскоре проснулась. — Что-то случилось, — открыв глаза, сразу почувствовала она. XLVI — Тело так и оставим там лежать? Вонять уже начинает, — заметил Макс двумя днями позже, снова заехав к нам. — Я хочу, чтобы Дис видел, как все произошло, — объяснила я. — А если он и сегодня не приедет? — Подождем еще немного. Ты принес то, что я просила? — Да, но… — Давай сюда! Макс вынул из сумки ножницы и упаковку с набором для окрашивания волос в рыжий цвет. Говорят, раньше превратиться из брюнетки в блондинку и даже шатенку было проблематично: для этого сначала нужно было обесцветить волосы, а затем уже добиваться желаемого оттенка с помощью краски. Причем не всегда результат с первого раза оправдывал ожидания. Но в наше время косметология достигла таких высот, что все это можно было сделать в один присест и с минимальным вредом для волос. Впрочем, тогда я об этом не думала, если бы потребовалось, я готова была хоть наголо обриться, лишь бы только все закончилось благополучно. — Ты уверена, что хочешь это сделать? — спросил Макс. — В прошлый раз смена масти не помогла тебе стать неузнаваемой. — Сейчас совсем другое дело: все думают, что меня больше нет. А сидеть здесь дальше сложа руки я не намерена. С этими словами я скрутила волосы в жгут и безжалостно оттяпала их ножницами на уровне плеч. — Но ты слишком важна, чтобы рисковать собою, «червоточина Вселенной», — напомнил Макс, с сожалением посмотрев на упавшие к нашим ногам волосы. — Я сделала свое червоточное дело и больше не стану связываться со временем. Следующий шаг — предотвратить войну. А этого не сделать, сидя в четырех стенах. Помоги мне, пожалуйста, — попросила я, протянув Максу ножницы и повернувшись к нему спиной. — Понятия не имею, как это делается, — сказал Макс, но все-таки принялся подравнивать кончики. — Тебе их совсем не жалко? — спросил он, стараясь не наступать на длинные черные пряди, лежащие на полу. — Жалеть надо человеческие жизни. А война уже на пороге. — Ну и как ты намерена ее предотвратить? — Есть у меня кое-какие мысли. — Может, поделишься? — Скажу, когда мы все соберемся вместе. А пока мне надо обдумать детали. …Тот день показался мне бесконечным. Уже который час я сидела, уронив голову на руки, когда на пороге возник тот, кого я так ждала и чьего появления так боялась. Почему-то я была уверена, что он придет, и не ошиблась. Под вечер за окнами «свинофермы» послышался звук двигателя подъехавшего экомобиля. — Дис, прости меня, — с ходу начала я, поднявшись ему навстречу, когда он вошел в двери. — Я не хотела. — Что ты с собой сделала? — спросил он, вероятно, решив, что я извиняюсь за этот нелепый цвет волос, который мне, по правде сказать, не очень-то шел. Но, взглянув на наши слишком серьезные, если не сказать траурные, лица, почувствовал недоброе и быстрым шагом направился к приоткрытой двери в дальнем конце помещения. Однако Макс преградил ему дорогу: — Погоди, — сказал он. — Я должен тебя сначала подготовить. На днях Жека решила отнести твоему дяде поесть… — Так… — …А он выхватил у нее нож для резки сыра и сделал себе харакири. Молча отодвинув Макса, Дис пошел смотреть. А мы все последовали за ним. — Это была случайность, — положив руку на плечо Диса, сказала Майра. — Ему не удалось уйти от судьбы. — От судьбы? — резко дернувшись, обернулся к ней Дис. — А не ты ли довела его до этого состояния? От неожиданности у меня отвисла челюсть. Ведь это я, не подумав о последствиях, внесла в комнату нож! Почему же он обвиняет сестру? — Я всего лишь хотела, чтобы он осознал… — растерянно оправдывалась Майра. — Ты жестока! Раньше ты такой не была, — упрекнул Дис. В глазах Майры блеснули слезы. А Дис сурово посмотрел на нас с Максом и, без труда отыскав ключ от клетки на куче хлама в углу, отпер замок. — Меня здесь вообще не было, если что, — решил сказать Макс. — Я приехал, когда все уже случилось. — Это я виновата, — начала я. — За свою жизнь я не боялась, но не подумала, что он может желать смерти себе… — и прикусила язык, опасаясь снова навлечь гнев на Майру, гипнозом добивавшуюся от Призрака раскаяния. Не слушая нас, Дис вошел в клетку, опустился перед дядей на колени и перевернул его на спину. Тот смотрел в небытие тем же безумным взглядом, которым взглянул на меня перед смертью. Его живот был вспорот наискосок слева направо, и я с отвращением отвернулась, увидев вывалившиеся внутренности. — Послушай, никто не виноват, — заговорил Макс. — Быть может, это действительно должно было случиться? В прошлый раз его отправил к праотцам я… — Он был готов к этому, — произнес Дис. — Их с отцом воспитывали в старинных самурайских традициях. Этот способ ухода из жизни считался самым достойным для мужчин в безвыходной ситуации. Даже не сомневаюсь, что он сделал это сам. Никому из вас не удалось бы сделать такой ровный глубокий надрез, — осмотрев рану, добавил он и закрыл дяде глаза ладонью. — Тут рядом есть биотермическая яма, в которой хоронили сельскохозяйственных животных. Поможешь мне? — обратился он к Максу. — В городе начались беспорядки, — объявил Дис, когда с погребением было покончено. Вытащив из багажника огромный, с виду очень тяжелый чемодан, он понес его в помещение. — Что? — Мои глаза округлились. — Какие еще беспорядки? Уже? Мы шли за Дисом в ожидании объяснений. — Кедров торопит отца с началом кампании. Пару часов назад средства массовой информации объявили о намерении «Дао» даровать народу бессмертие. Когда я выезжал к вам, по улицам было уже трудно пробраться. Верующие всех конфессий вывалили на митинги против подобной дерзости по отношению ко Всевышнему. А интеллигенция готовит обращение к президенту Московии. — Значит, началось… — опустившись на подвернувшийся ящик, только и сказала я. — Главы союзных планет собрались на совет, чтобы обсудить дальнейшие политические действия. Среди них и представитель «Дао», которого отправили вместо дяди, — добавил он с ноткой печали в голосе. — Призрак был хорошим дипломатом: он умел вынудить кого угодно к чему угодно. Дис положил на пол чемодан и распахнул его, отстегнув ремни. Он был доверху заполнен оружием. Макс присвистнул: — Ты военный склад ограбил? — У меня была заначка, — пояснил Дис. — И теперь она пригодилась. Нам всем может понадобиться оружие. Выбирайте! У меня загорелись глаза при виде такого разнообразия, и я первой ринулась копаться в чемодане. — Эй, полегче! — остановил меня, распихивающую по карманам и ботинкам смертоносные игрушки, Дис. — Не многовато ли, чтобы держать оборону свинофермы? — Я не стану здесь больше прятаться, — заявила я. — С ума сошла? Ты не высунешь отсюда носа! — приказал Дис. Так я и послушалась! — Я тоже проходила курс «Универсальный солдат», не забыл? Я умею обращаться с оружием и с подонками. — С этим спорить не буду. Но все-таки что-то там, на Альфе, в твоей голове перепрошили! Зачем мы тогда разыгрывали спектакль с исчезновением, если ты снова объявишься? — У меня есть план. Вы должны меня выслушать, — приступила я к изложению. — Я вернулась из прошлого, чтобы предотвратить кровопролитную войну. И прятаться — не выход. Мы должны выступить против Кедрова и Падулы и помешать им до того, как прольется кровь. — Что же ты предлагаешь? Идти впятером на армию зомби? — спросил Макс. — Нет, конечно. Нам нужны союзники. Кажется, я знаю, кто может помочь. По крайней мере, стоит попытаться. — Жека, нет!.. Ты же не станешь этого делать, — Макс первым понял по моим глазам, что именно я имею в виду. А у Диса, который как раз собирал лазерный автомат, опустились руки. — Поверьте, я жажду этой аудиенции меньше всего на свете. Но желание остановить Падулу и сократить потери сильней. Я думаю, мне стоит поговорить с Чингисханом, — объявила я. — Вспомни, что они с тобой сделали! — воспротивился Макс. — Я не позволю тебе просить помощи у этого мерзавца! Дис молча смотрел на нас снизу вверх — он сидел на полу перед чемоданом с оружием. — Помнишь, что говорил Призрак о «неприкосновенной воинственной территории», куда сунется лишь безумец? У нас нет другого выхода, — напомнила я. — Вот именно! Ты безумна, если собираешься еще раз туда сунуться. — Можно пообщаться по видеосвязи, — возразила я. — Для начала. — Для начала? То есть будет и продолжение? — А что они с тобой сделали? — наконец спросил Дис, озадаченный реакцией Макса на мой «безумный» план. Но тот лишь махнул рукой и, отвернувшись, отошел к окну. — Чи — здравомыслящий человек. Кроме того, учитывая религию Кольца, они едва ли поддержат идею бессмертия вопреки воле Всевышнего, — убеждала я. — А если с ним поговорит Нора, будет еще лучше. — И ты действительно готова это сделать? После всего?.. — оторвавшись от созерцания окрестностей сквозь щель между досками, спросил Макс. — После чего? — с нова спросил Дис. Но ему опять никто не ответил. — Придется, — сказала я Максу. — И теперь я хотя бы знаю, для чего судьбе было угодно отправить меня в этот нелепый плен. Мы помолчали. Каждый подумал о своем. — Я-то решил, что вы тогда пошутили насчет Кольца планет, — первым нарушил тишину Дис. — Значит, ты действительно побывала в гареме Чингисхана. — Это что-то меняет? — в скинулась я. — Нет, но… — Вот ведь парадокс! — перебил Макс, размышляя вслух. — Почему бессмертие обязательно должно привести к войне, смертям и кровопролитиям? Это ведь даже нелогично! — Потому что эту технологию похитили у ученых для использования в военных целях, — объяснил Дис, продолжая сидеть на полу. — А конкретно — у научно-исследовательского института Кешиа. — Не знала, — удивившись больше всех, призналась я. А ведь могла бы и догадаться! — Получается, всему виной очередное изобретение Норы? — Все серьезные научные достижения в истории так или иначе доставались военным, — продолжал Дис. — А Кедров — первоклассный стратег и тактик. Никто не сравнится с ним в технике ведения боя — к ак наземного, так и космического. Для этого он и необходим отцу. — Хотел бы я знать, что творится в голове этого бывалого вояки, — с казал Макс. — Каким будет его первый шаг? — Скорее всего, первый удар он нанесет по Московии. — Почему? Разве мало других планет? — Это стратегически важная планета, — говорил Дис. — Тут сосредоточено культурное наследие колыбели человечества — Земли. Все самые передовые научные разработки. Разгромив Московию, захватчики фактически получат власть и над всем остальным цивилизованным миром. Они перепишут историю. Станут бессмертными. Возможно, начнут торговать бессмертием. Но обещание даровать вечную жизнь всем желающим — разумеется, обман. Они не собираются этого делать. — Но ведь это еще ни на ком не опробовано, — возразила я. — Что если эксперимент окажется неудачным? — Они потренируются на подопытных. Кстати, отец попросил меня пошпионить за Норой. И убедить ее провести первый опыт, — сообщил Дис. — Чепуха! Нора никогда не согласится экспериментировать на людях! — не поверила я. — Я разговаривал с ней вчера. Объяснил ситуацию. Она готова помочь мне блефовать и уже провела первый эксперимент над крысой. — И что? — обступив Диса, спросили мы в один голос. — Крыса жива. Только из своего белого тела переселилась в серое — в свою подружку, усыпленную несколькими минутами ранее. — Значит, у животных тоже есть душа! — изумленно произнес Макс. — А растения? — Сейчас Нора готовит оборудование для оцифровки человека. Но она сказала, что проведет эксперимент лишь над тяжелобольным или умирающим — иначе ни за что на такое не пойдет, — продолжал Дис. — Что ты намерен рассказать отцу? — спросила я. — Пока только про крысу. И про время, необходимое для усовершенствования оборудования для оцифровки людей. — Нам нужно собрать совещание в институте, чтобы обсудить все детали нашего плана. Пусть Нора назначит время, — попросила я Диса. — Она перебирается в подземный бункер, — сообщил Дис. — В институте небезопасно. Утром группа вооруженных религиозных фанатиков ворвалась внутрь и принялась все громить. Их остановили. Но будут и другие. К тому же на улицах стали появляться шайки мародеров. — Значит, пора действовать, — сказала я. — Когда ты собираешься связаться с Чингисханом? — траурным голосом спросил Макс. — На днях. Но прежде сделаю еще одно дело. — Какое? — Я хочу спрятать камень времени в надежном месте. — Сомневаюсь, что для таких вещей во всей Вселенной найдется хоть одно надежное место, — засомневался он. — Одно все-таки есть. На Благословенной. Макс, ты можешь добыть мне через своих знакомых липовые документы, о которых не будет знать Противодействие? — Могу. Только одна ты туда не полетишь, — поставил он условие. — Я полечу с Жекой, — неожиданно сказал Дис. — А папаше что скажешь? — Ничего не скажу. — Понятно. В медовый месяц собрались… Значит, нужна парочка паспортов, — подытожил Макс. — А деньги? — Деньги есть, — сказал Дис и достал из кармана увесистую пачку наличных. XLVII Трудно объяснить, что я чувствовала, возвращаясь на планету своего детства. Еще во время погружения пассажирского космолета в верхние слои атмосферы у меня возникло ощущение, будто я спускаюсь в ад. Благословенная, поглотившая первые восемнадцать лет моей жизни, отмеченные тяжкими испытаниями, жестокая и красивая, лежала внизу, как на ладони. Она принимала меня молча и угрюмо. В городе моего детства стояла глубокая осень. Спустившись по трапу в числе первых, я осторожно вдохнула холодный влажный воздух. Осенний ветерок порывисто бросил мне в лицо знакомые запахи: по правую и левую сторону от гражданского космопорта виднелись все те же бескрайние леса. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь вернусь сюда, да еще с Дисом! Мы показали встретившему нас у подножия трапа человеку в форме бумагу с изложением цели нашего визита, которая на самом деле была совсем иной, нежели сообщал документ, и беспрепятственно ступили на поверхность планеты. — Ну что, как ощущения? — спросил Дис, когда мы после трехдневного перелета расположились в ВИП-апартаментах. Ни за что бы не подумала, что на Благословенной есть такие шикарные гостиницы. Эта планета ассоциировалась у меня с убогими общежитиями и усталыми лицами рабочих — состарившихся раньше времени женщин и мужчин. — Не заказать ли нам чего выпить? — предложил он. — Или, может быть, спустимся в ресторан? — Сначала я хочу показать тебе одно место, — глядя на то, как переодевшийся в свежую рубашку Дис завязывает галстук, сказала я. — Ты лучше надел бы что-нибудь потеплее. Свитер, например. Сделаем дело, а потом будем отдыхать. В сгущающейся темноте под нашими ногами шуршали сухие опавшие листья. Каждое ощущение, каждый звук в этом лесу были мне хорошо знакомы. Поначалу я боялась, что уже позабыла дорогу, но мои ноги безошибочно вели меня по нужному маршруту. — Далеко еще? — спросил Дис, накинув капюшон плаща, когда с небес внезапно повалил снег. Было довольно холодно. — Пару-тройку километров. — И что там? Куда мы идем вообще? — К Гете. — Ты ведь говорила, что он скончался от сердечного приступа. — Да, но берлога-то осталась. Надо навестить могилу. С большим трудом я все-таки отыскала вход. Дис помог мне поднять присыпанную толстым слоем земли и листвы крышку. И когда на него, как когда-то на меня, впервые пахнуло из-под земли склепной сыростью, его тоже передернуло. — На могилу похоже. Как вы тут жили? — Спускайся, — сказала я, включая фонарь. — Ты первая, — любезно отказался Дис. — Когда-нибудь я расскажу тебе, как мы с Гетой познакомились, — пообещала я, спуская ноги в дыру. — И что я, пятнадцатилетняя девчонка, почувствовала, когда он, наставив на меня пушку, приказал лезть вниз. — Да уж… — только и сказал Дис. — Хороший у тебя был товарищ. — Самый лучший, — заверила я. Спустившись вслед за мной, Дис огляделся и повел плечами. Потом положил чемоданчик-дипломат на стол и, открыв его, извлек камень времени, догадавшись, что это как раз и есть то самое надежное в мире место. — Надо его закопать, — решила я и дернула рукоятку рубильника на стене. На потолке загорелась пыльная, но очень яркая лампочка. Мы подошли к могиле. — Теперь ты хранитель камня времени, — о пустившись на колени перед местом погребения Геты, сказала я. Дис с любопытством разглядывал улыбающуюся физиономию на фотографии, которую я оставила здесь, покидая берлогу. — Можно задать тебе вопрос? — с просил он, когда мы закопали камень в изголовье Геты. — Задавай. — Ты три года жила под землей с мужчиной. Не поверю, что у вас ничего не было… При этих его словах с полки слетела и шлепнулась на земляной пол берлоги одна из отсыревших книг. Дис резко обернулся, словно ожидая увидеть привидение. Но за нашими спинами никого не было. Однако я не преминула постебаться: — А вот не кощунствуй в гробнице святого человека! — И добавила серьезно: — Он был мне как отец. По крайней мере, я так считала. Пока я разговаривала с Гетой, Дис поднял упавшую книгу, которая оказалась толстой тетрадкой. — «Новый общественный строй Благословенной», — прочитал он на обложке. И полистал исписанные убористым мужским почерком страницы. — Похоже, твой Гета разработал целую систему справедливого управления этой планетой. — Это было его мечтой. Возьмем ее с собой? — предложила я, взяв из рук Диса тетрадь. — Кто знает, вдруг эта мечта когда-нибудь осуществится. Дис послушно засунул тетрадку в свой дипломат. А я, осмотревшись, присела на край кровати, покрытой лоскутным одеялом. И воспоминания нахлынули на меня. Когда-то лес и эта сырая нора казались мне целой Вселенной, загадочной и непостижимой. Потому что здесь я впервые в жизни познала свободу. Теперь же понимала, как тут тесно. По сравнению с тем миром без конца и края, который я увидела после, это всего лишь жалкий клочок земли и воздуха, на котором без Геты делать нечего. И вдруг меня прорвало. Я начала говорить, говорить… Я рассказывала Дису о том, как мы охотились, как прощались. А потом вспомнила о наших припасах и вытащила из-под кровати внушительного размера бутыль с самогоном — тем самым «бальзамом», который мы порой употребляли по какому-нибудь случаю. Потом стала рассказывать про детский дом, про то, как тяжко было выживать. О сложных отношениях с приютскими ребятами, не ведающими, что такое доброта и бескорыстная дружба, о наказаниях за провинности — карцере и порке, о еще более позорной «казни» — за воровство, когда провинившегося ставили перед выстроившейся группой воспитанников, велели вытянуть вперед руки и лупили палкой по кистям. Причем частенько наказанию подвергались невиновные, пострадавшие по чьему-нибудь навету. Еще я рассказала о том, как каждый вечер перед сном, сжимая в кулаке медальон, молила небо помочь мне достойно пережить завтрашний день. Каждый завтрашний день. Дис, не перебивая, выслушал меня, а потом сказал то, что я меньше всего ожидала услышать: — Выходи за меня. — Что? — переспросила я, вытирая выступившие от воспоминаний слезы. — Давай поженимся, — повторил он. — Прямо здесь, на этой планете. — Ты с ума сошел? По документам мы… — К черту документы! Браки заключаются на небесах. Пойдем в какой-нибудь храм или пагоду и попросим нас обвенчать по тамошним традициям. Есть тут у вас дома для верующих? Я нахмурилась: — Ты чего это придумал? — Хочу, чтобы ты стала моей женой, — взяв мою руку, сказал Дис и достал кольцо. — Нет! — я вскочила, отдернув руку. Но не потому, что не хотела. А потому, что не верила в происходящее. — Что такое? Нет? Почему нет? — растерялся Дис. А я смотрела на кольцо, которое он держал двумя пальцами. — Но ведь этого… этого не должно… только не здесь! — Почему? — еще растерянней улыбнулся Дис. — В каком-то смысле это тоже храм. Храм души одного хорошего усопшего человека, — объяснил он. — Я имею в виду эту планету. Она меня до сих пор пугает. — Все в прошлом. Она больше никогда так не поступит с тобой. Прости ее. — Но… — Никаких «но»! — Встав, Дис подошел ко мне и все-таки продел в кольцо мой безымянный палец. — Я люблю тебя, — с казал он. — И хочу провести с тобой остаток жизни. Нет — целую жизнь! Наши губы соприкоснулись, и на какой-то момент я почувствовала необыкновенную легкость. Словно я долго шла и наконец пришла туда, откуда больше никуда не нужно спешить. Я закрыла глаза, и мир вокруг исчез: были только мы — я и Дис. И никого больше. — Хорошо, — сдалась я. Но предупредила: — Только учти, что у меня сложный характер. Самогон мы тоже решили взять с собой. Мне очень хотелось угостить им Макса, который знал толк в алкогольных напитках. Наконец мы с Дисом полезли наверх по ветхим перекладинам деревянной лестницы, несмотря на то, что вся обстановка берлоги, земляные стены и грубая мебель безмолвно молили побыть еще немного, хотя бы еще чуть-чуть… Дух Геты все еще обитал здесь — я это чувствовала. Но теперь, уходя, решила не оглядываться, чтобы ненароком не пришлось возвращаться в ближайшее время за камнем. «Пусть он нескоро понадобится», — решила я. В тот же день мы с Дисом обвенчались в маленькой церквушке на окраине города. Мы договорились сбежать на пару недель от всего божьего света, скрывшись в несусветной глуши, повременив с оцифровкой душ и спасением мира. — Жена… — смаковал новое слово Дис. — Никогда бы не подумал… Ты как-то не очень соответствуешь. — Чему? — Слово какое-то неподходящее. Просто ты еще такая ма-аленькая, — донимал он меня. — С виду тебе и восемнадцати-то не дашь. — Ну так на кой черт ты женился на мне? — злилась я. — А мне надоело, что рядом с тобой постоянно крутится Макс, — признался Дис. — Теперь же у меня будет серьезное основание всыпать ему как следует, если он снова попытается преступить пределы дозволенного. Потому что я теперь твой муж! — Это когда же он преступал пределы дозволенного? — Я была неприятно удивлена «венчальным» расчетом Диса. — Да вот хотя бы когда таскал тебя на руках у Норы. — Макс всегда относился ко мне, как к младшей сестре. И «крутиться» рядом со мной он не перестанет. Он мой друг, — заявила я. — Еще один друг? Хочешь сказать, что у тебя и с ним ничего не было? — В этом временном измерении — нет, — ляпнула я. — Вот как?.. — Похоже, это признание расстроило Диса даже сильнее, чем если бы измена состоялась в современности накануне. — И каким был Макс семь лет спустя? — Немного поседевшим. — Значит, тебе больше по вкусу зрелые мужчины, — сделал вывод Дис и потянулся за сигаретами. — Ты не мог бы не курить в комнате? — попросила я, ругая себя за излишнюю откровенность. — У нас ведь есть балкон. — Ах да, конечно… — рассеянно сказал он. Но, невзирая на мою просьбу, все равно начал щелкать зажигалкой. Похоже, он даже не услышал, что я сказала. — Дис, там все было по-другому, — попыталась я сгладить ситуацию. А сама подумала: «Язык мой — в раг мой!» — Я не знала, вернусь ли, и точно знала, что Макс не вернется. Он должен был остаться там, в древнем мире, среди дикарей. — И ты решила его утешить… — К тому же ты к тому времени женился, и у тебя была дочка, — продолжала я. — Женился? Ну да… ты же что-то говорила мне о детях, — выпустив дым из ноздрей, вспомнил он. — А знаешь, мне здесь нравится. Глушь, кругом леса, чистый воздух… Так бы и остался, — развалившись на диванчике, мрачно философствовал он, сменив тему. — Ты не видел рабочих кварталов, — возразила я. — С удовольствием сходил бы на экскурсию. — На улицах небезопасно — полно воришек и мелких наркодельцов. Да и не стоит лишний раз высовываться. — Даже в пивнушку не сходим? Что тут у вас пьет простой люд? Хочу проникнуться атмосферой. Побольше узнать о планете, на которой прошло твое детство, жена, — настаивал Дис. Не хотелось портить этот знаменательный день подобными разговорами, но раз уж так получилось, я решила пойти до конца. С самого утра меня неотвязно преследовало ощущение, что, увидев эту планету и нашу с Гетой берлогу, представив себе мое безрадостное прошлое, Дис проникся ко мне жалостью. А мне очень не хотелось вызывать в нем это чувство. Не хватало еще, чтобы из жалости он предложил мне руку и сердце! Но ведь и его судьба была нелегкой. Только я уже открыла ему душу, а он мне пока еще нет. А мы, в конце концов, теперь были не чужими людьми. И — он сам это сказал! — имели друг перед другом супружеские обязательства. Поэтому и я решила расспросить о его детстве. — Ты говорил, что твоего дядю и отца воспитывали в древних самурайских традициях. Что это значит? Твои предки были самураями? — с просила я, разливая вино по бокалам. — Наполовину и только по отцовской линии. Дед женился на женщине из древнего японского рода, где время от времени практиковалось харакири, — неохотно принялся рассказывать Дис. — Сам же он вел происхождение из старейшего клана итальянской мафии, который существовал еще на Земле. Впрочем, деда я помню плохо — он погиб в перестрелке, когда мне было шесть. А потом все его дела перешли к отцу. — Тебя тоже так воспитывали? — Нет, меня воспитывали по-другому, — тон Диса снова стал ледяным — им он, как всегда, словно отгораживался от неприятных ему разговоров. Но на этот раз я не была намерена отступать. — Как твоя мать вообще связалась с этим человеком? — Не думаю, что у нее был выбор. Скорее, это он выбрал ее. И он любил ее настолько, насколько вообще способен был любить, — затушив окурок в блюдце с остатками пирожного, ответил Дис и взял у меня из рук бокал. — По крайней мере, в первые годы их брака. А потом началось… — Майра действительно не его дочь? — это меня интересовало еще с первобытных времен. — У мамы был роман с одним человеком. — Дис решил не спрашивать, с какой стороны дошли до меня эти слухи. В конце концов, какая разница? — Когда отец воевал на стороне Святого Ордена — в тех боях, кстати, он и познакомился с Кедровым, — она решила бежать со своим любовником. Я был тогда еще совсем маленьким и плохо помню этого человека. Но зато хорошо помню, что было потом. Отец неожиданно вернулся с войны, когда мы буквально стояли на пороге. — И что случилось? — Что случилось? Он придушил его прямо у нас на глазах. А мать я потом несколько месяцев не видел — и оплакивал, думая, что она тоже мертва. Но она вернулась с ребенком на руках. И уверяла, что это дочь моего отца. К тому же девочка родилась слепой. Высчитав сроки, отец пришел к выводу, что теоретически она могла быть его дочерью. Поэтому оставил ей жизнь. — Но ведь установить отцовство не проблема! — В том-то и дело, что она ему помешала. — Кто? Грудной ребенок? — Майра с рождения обладала некой сверхъестественной силой. Анализы получались нелепыми — медикам так и не удалось выяснить, чья она дочь. — В кого же она такая? — спросила я. — И эти твои вещие сны… — Ясновидение — по материнской линии. Моя прабабка, например, умела читать мысли. А у Майры другие способности. — Какие? Дис не ответил. — Так, получается, отец совсем не занимался вашим с Майрой воспитанием? — спросила я тогда. Дис усмехнулся: — Воспитанием? Майру он видеть не желал, пока не узнал, что она, как он однажды выразился, «может быть хоть на что-то годна». Ей было всего восемь, когда она поседела. Раньше ее волосы были такого же цвета, как у меня, — Дис указал пальцем на свою макушку. — А вот со мной он повозился как с будущим наследником. Я ведь должен был стать достойным продолжателем отцовских дел. Но боюсь, что так и не оправдал его надежд. — А твои шрамы? Как это случилось? — продолжала я допрос. — Тебе правда хочется это знать? Я утвердительно кивнула. — Отец наказывал меня за каждый промах. Говорил, что настоящий мужчина должен уметь терпеть и причинять боль. И когда я отказывался причинять боль другим, он причинял ее мне, — вертя бокал с вином, говорил Дис, глядя в пространство перед собой. — Он хотел моей преданности. Хотел, чтобы я стал таким же, как он. Думал, как он, разделял его взгляды. — И?.. — И я научился лгать и поклялся отомстить ему, как только смогу. — Жажда мести — не самое лучшее чувство. Особенно если всю жизнь хранишь его в душе, — заметила я. — Ты действительно собираешься убить его, как сказал Норе? — Я много раз задавал себе вопрос, смогу ли простить его, — признался Дис, сдувшись, словно воздушный шарик. — И однажды понял, что да, я мог бы… Но только если бы он раскаялся. Но ведь он не изменится, Жека! Он никогда не остановится. Наверное, именно этого и хотела от Призрака Майра — раскаяния. Но такие люди предпочитают раскаянию смерть. Дис подлил себе и мне еще немного вина. — Давай лучше выпьем за нас с тобой, — сказал он, покончив с неприятной темой. — За наше счастливое будущее! XLVIII Я так и знала, что Благословенная не отпустит меня, не угостив каким-нибудь ужасным случаем. Впрочем, если бы я не пошла на поводу у Диса и не отправилась с ним на прогулку по рабочим кварталам, я бы так никогда и не узнала… Невзирая на протесты Диса, я натянула вызывающе короткое платье и намалевала губы ярко-красной помадой. Пожалуй, этим самым я намеревалась немного отомстить ему за то, что он потащил меня ради собственного удовольствия по каналам моих тяжелых воспоминаний. Поэтому мы отправились в один из самых злачных районов города моего детства. Был у меня и еще один расчет при выборе этого чудовищного наряда: я сделала это для того, чтобы местные проститутки думали, что Дис уже снял женщину, и не приставали к нему. Мне так было спокойнее. Однако то обстоятельство, что мужики откровенно пялились на меня, нервировало нас обоих. На душе у меня кошки скребли и по другой причине: мне навязчиво казалось, что я лоб в лоб столкнусь здесь с чем-то нехорошим. — Эй, рыжая! — окликнул меня стоящий в дверном проеме одного из заблеванных баров мужик в спецовке, когда мы проходили мимо. — Чисто по-человечески, а? Двести! — Не оглядывайся, — крепко сжав мою ладонь, сказал Дис. И мы прибавили шагу. — Знаешь, вот теперь я понимаю, что это была плохая идея, — признался он, когда мы нырнули в одно из питейных заведений. — Давай вернемся. «Ну наконец-то до тебя дошло!» — с облегчением подумала я. А сказала другое: — Может, это и плохая идея, но она твоя. Давай уж выпьем, раз пришли. Когда еще мы здесь вот так посидим? Положив локти на грязную и липкую столешницу, я с наслаждением наблюдала отвращение на лице Диса. «Ну что, проникся атмосферой? — про себя злорадствовала я. — Папенькин сынок! Привык небось к роскоши. Так посмотри, какой бывает жизнь!» — А двести — это много или мало? — поинтересовался Дис, во сколько меня оценил тот работяга на улице. — Это очень мало, — успокоила я его. — Что будете пить? — спросила осипшим прокуренным голосом подошедшая к нам официантка. Она была симпатичной крашеной блондинкой лет за тридцать, но благодаря слою дешевой косметики на лице вытягивала на двадцать семь. Обслуживала посетителей, преимущественно мужчин, развязно расхаживая с медным подносом меж рядами пластиковых столов. Но с каждым заказом лицо ее становилось все кислее, поскольку, помимо выпивки, посетители ничего не желали. А ведь нетрудно было догадаться, что она заодно торговала собственным телом. Официантка так вызывающе улыбалась, что ее улыбка временами походила на оскал. Но Дису она даже не улыбнулась, поскольку с ним была я, выглядевшая как дешевая проститутка. И блондинка решила, что здесь ей ничего не светит. В общем, мой расчет оправдался. — Мы играем с огнем, — отхлебнув из кружки, сказал Дис. — А что если у тебя спросят лицензию? — Брось! Тут ни у кого лицензии не спрашивают. Да и разве тебе не интересно? — продолжала издеваться я. — Наслаждайся! Это же настоящее приключение. И, словно по заказу, в прокуренное и пропитанное алкогольными миазмами помещение кабака вошел седовласый господин в строгом сером костюме. Я сразу его узнала — это был директор Дома детства, к которому меня частенько вызывали в мою бытность воспитанницей. Я склонила голову к кружке, опасаясь, как бы он не узнал меня. Однако директор прошел мимо нас с Дисом и направился прямиком к Вете — так он назвал ту блондинку с подносом и кислой улыбкой. Гул голосов ввалившейся затем шумной компании заглушил их разговор. Я только увидела, что директор грубо схватил Вету за руку и явно требовал от нее каких-то объяснений, а она словно оправдывалась. Потом он предложил выйти, и они вдвоем удалились из питейного зала. — Что ты делаешь? — насторожился Дис, когда я поднялась и направилась вслед за ними. — Кто это такие? — Этот мужчина — директор детского дома, где мне довелось расти, — объяснила я, пробираясь меж спин пьяных мужиков. А Дис, как хвост, следовал за мной. — Хочу узнать, что он тут делает. Ведь у него была безупречная репутация семьянина. — Мне здесь не нравится. Давай уйдем! — снова попросил Дис. Но продолжал идти сзади. Не мог же он оставить меня одну в таком месте! Да и дорогу назад из этих трущоб, подозреваю, сам не нашел бы. — Я только чуть-чуть послушаю, о чем они говорят, — пообещала я и потянула его к уборным на доносившиеся оттуда голоса — мужской и женский. Пробравшись на цыпочках в мужскую половину туалетной комнаты, мы укрылись в одной из кабинок. Отсюда было хорошо слышно все, что происходило в женской части уборной. Я затихла, пытаясь не обращать внимания на умопомрачительный запах и заляпанные стены. А вот Дису это удавалось хуже. Он выглядел так, будто его окунули головой в загаженный толчок. С омерзением озираясь, Дис старался ничего не касаться. — Сколько ты заработала за эти дни? — спрашивал директор. — Клиентов мало, — оправдывалась Вета. — Все, что мне удалось выручить, отдала за съемную квартиру. — Врешь! Ты должна мне деньги. И я вытрясу их из тебя, лживая дрянь! Затем послышался звук пощечины и рыдающий голос Веты: — Ну зачем же по лицу?! Так я вообще ничего не заработаю. — Слушай сюда! — продолжал директор. — Н а носу предвыборная кампания, и мне позарез нужны бабки. Если завтра ты не вернешь мне долг, то пожалеешь о том, что появилась на свет. Ты поняла меня? — Угу, — отозвалась Вета. — Я знаю, что они у тебя есть, ты их откладываешь, стерва! — Ничего у меня нет! Ни гроша! — возражала она сквозь слезы. — Я хочу уйти из бизнеса. Ты ничего нам не оставляешь! — А знаешь что? Ты мне надоела. Отдашь двойную норму к концу недели — и катись ко всем чертям! Но если не соберешь эту сумму, тебе придется плохо, — пообещал директор и ушел, оставив проститутку рыдать. Я направилась в женскую половину, несмотря на пытавшегося меня удержать Диса. — На кой черт она тебе сдалась? — не понимал он. — Подожди меня снаружи, — попросила я и вытолкала его в коридор. Вета плакала, сидя на грязном полу у стены. — На, возьми, подруга, — сказала я, протянув платок. Она обратила ко мне свои большие глаза с размазанными вокруг тенями и тушью. — Ты новенькая? — взяв себя в руки, спросила Вета, начиная приводить в порядок макияж. — Тогда лучше вали отсюда поскорей. У нас не то заведение, где можно заработать. Видала хозяина? Я просто глубоко увязла, поэтому не могу сейчас уйти. — Это хозяин? — удивилась я. — Но он же директор детского дома. — Ага! И все девчонки из его детского дома попадают затем в публичный, — сказала Вета. — Вот, оказывается, как! — Я была потрясена. И внезапно узнала в Вете одну из старших детдомовских воспитанниц. — Ты не узнаешь меня? — спросила я. Высморкавшись в мой платок, она внимательно вгляделась в мое лицо. — Ты тоже детдомовская? — угадала Вета. Но так меня и не вспомнила. — Сколько ты должна этому выродку? — поинтересовалась я. Вета назвала такую смешную сумму, ради которой в любой другой части мира ни одна падшая женщина, уверена, не вышла бы на панель. Но только не на Благословенной. — У меня есть парень. Он любит меня, — рассказывала она, приняв меня за товарку по несчастью. — Он обещал на мне жениться, если завяжу с этим делом. Но я не могу собрать эту чертову сумму! — Вета снова разрыдалась, продолжая пачкать косметикой мой платок. — А если останусь, он меня точно бросит… Зачем я ему такая нужна? — Дай ей денег, Дис, — попросила я, выйдя к нему из туалета. — Что? — переспросил он. — Просто дай ей эти несчастные деньги, — я назвала сумму, которая требовалась, сконвертировав ее на имеющуюся при нас валюту. — С какой стати? — возмутился Дис, словно до глубины души оскорбленный моей просьбой. Несмотря на то, что это уж точно не ударило бы по его кошельку. Трудно было себе представить, чтобы от таких невеликих денег вообще могла зависеть чья-то судьба! — Это спасет ей жизнь. Она собирается уйти из этого грязного бизнеса и выйти замуж, — объясняла я. — Замуж? Вот эта шлюха? — он указал пальцем на двери туалета. — Дис! — шикнула я на него. И вкратце объяснила ситуацию. — Ты ненормальная, — с казал он, все-таки доставая и отсчитывая деньги. — Но ведь это такая мелочь. Тем более они все равно не твои, ты взял их у отца. — Вот, значит, какие доводы! — разозлился Дис, замерший с купюрами в руках. — Точно в такой же ситуации могла оказаться и я, если бы не сбежала к отшельникам. Не протяну ей сейчас руку помощи — буду всю жизнь себя корить. — Но ты не можешь помочь всем и каждому! — упирался Дис. — Не верю, что мы ругаемся из-за этого. Наконец Дис махнул рукой и протянул мне деньги. — Нет, это должен сделать ты. Так будет естественней, — усложнила я задачу. — Шутишь? — Просто подойди и отдай ей их, — потребовала я. — С кажи что-нибудь… Ну не знаю… Что завтра зайдешь. А сам не зайдешь, — закончила я. — Уму непостижимо! — сказал он, качая головой. Но все-таки пошел выполнять мою просьбу. Больше мы не ссорились и не ходили по борделям. Но те несколько дней, что мы вместе провели на Благословенной, меня постоянно что-то тревожило. Острее всего я это чувствовала, когда оставалась с Дисом наедине. Каким бы неистовым ласкам мы ни предавались, ко мне неизменно возвращалось ощущение тревоги. Будто Дис вовсе не тот, каким кажется, и рано или поздно покажет свою истинную сущность. Дело было даже не в том, кто его отец, а в нем самом. Он словно еще не определился, каким стать: бывал одновременно скрытным и искренним, добрым и беспощадным, нежным и жестоким. И выглядел так, словно все время думал свою тяжкую думу, которой ни с кем не собирался делиться. А еще мне казалось, что после сделанного мне предложения он начал чаще проявлять темную сторону своей натуры, решив, что больше нет причин себя сдерживать. В один из вечеров он напился до чертиков и заявил, что намерен объявить отцу о своей женитьбе — как о решении, которое принял сам, не испрашивая соизволения папеньки. И все порывался позвонить Падуле и «обрадовать» его этой новостью. — Да ведь этого нельзя делать, Дис! Он не должен узнать, что я жива, — убеждала я. Но вовремя поняла, что он слишком пьян, чтобы понимать что-либо. И, на всякий случай убрав подальше его астерофон, решила поговорить с ним наутро, когда протрезвеет. Но утром Дис ничего не сказал в свое оправдание. А в его взгляде появилось что-то недоброе. Впрочем, возможно, это было обыкновенное похмелье. Однако следующей же ночью он поступил еще более неожиданным образом: перед сном крепко сжал мое запястье и сказал, что никогда и никуда меня не отпустит. Да так и уснул, оставив мне целую ночь на обдумывание его слов. Как только я пыталась отнять у него свою руку, он тут же пробуждался и усиливал хватку. Наутро Дис извинялся, говорил, что перебрал и такое больше не повторится. Просто ему показалось, что я могу вздумать пройтись без него по ночным улочкам «этого криминального городишки». Но, если не считать этих двух неприятных случаев, наш «медовый месяц» прошел без особых происшествий. — Что тебя тревожит? — как ни в чем ни бывало спрашивал Дис накануне отъезда, заметив, что я чем-то опечалена. — Разве тебе не хотелось поскорее уехать отсюда? Уж не жалеешь ли ты о том, что дала мне согласие выйти замуж? — шутил он. Но в этой шутке была доля правды. — Мир чудовищно жесток. Вряд ли он позволит нам долго быть счастливыми, — уклончиво объяснила я свое состояние. — Мой дед пожертвовал мной ради сохранения научной тайны. Моя семья сделала открытия, которые привели к войне. Воспитанницы детских домов на этой планете становятся проститутками… — перечисляла я. — Вот именно поэтому я хочу, чтобы у нас все было иначе, — возразил мой возлюбленный, обняв меня. Как же мне хотелось услышать от него именно эти слова! — Каждый из нас пережил достаточно, чтобы продолжать жить среди боли и лжи. Я не представляю, как ты вынесла все, что выпало на твою долю. Но клянусь, теперь я буду защищать тебя до последней капли крови, если понадобится, — сказал он. И я ему поверила. XLIX Когда мы вернулись на Московию, ее было не узнать. Шайки мародеров орудовали на улицах полуразоренных городов. Но Кедров еще не нанес первого удара, и человеческие жертвы пока исчислялись лишь десятками. Однако на «свиноферме» становилось небезопасно. Макс отвез Майру в бункер Норы, а сам отправился разведать обстановку в столице. — Это было неразумно, — ругался Дис, осматривая его рану, когда разведчик вернулся едва живой и с простреленной ногой. Ввалившись в двери, Макс буквально рухнул нам на руки. — Зачем ты туда сунулся? — Дьявол, мне нужна эта нога! — расстраивался Макс, которого мы дотащили до стула. — Не могу же я вести войну на костылях! Приведите меня в форму, вы ведь шарите в медицине, — говорил он Норе и Дису, морщась от боли. — Скажите, сколько она будет заживать? — Долго, — пообещал Дис. — Кость повреждена, — подтвердила Нора. — Вот черт! — произнес Макс, порываясь встать. — Я должен был встретиться с человеком из Противодействия. — Лучше заткнись и прими обезболивающее, — посоветовал Дис, усаживая его обратно. — Сейчас ты никуда не пойдешь, понял? — К черту обезболивающее! Водка есть? Теперь я беспомощен, словно баба! — сетовал Макс, глядя, как Нора накладывает шину. Дис по просьбе раненого достал из сумки бутыль с самогоном. — А ну уберите это! — потребовала Нора, наполняя шприц. — Лучше помогите перенести его вон туда, — она указала на стол для подопытных животных. — Мне нужно было кое-что достать, — бормотал Макс, пока мы его перетаскивали. — Ну и что — достал? — как бы между прочим спросил Дис, укладывая его на стерильную поверхность. — Да! — Макс вынул из-за пазухи электронный носитель информации и сунул его в руки Дису. — Тут секретные номера, по которым связываются с Чингисханом по государственным делам, — сказал он и, вдруг почувствовав усталость, откинулся на спину. Воспользовавшись его состоянием, Нора вколола обезболивающее. Жилы на руке Макса — той, на которой как раз был оборван рукав, — напряглись в ответ на укол иглы, но он не проронил ни звука, лишь в изнеможении прикрыл глаза. Однако Майра, подойдя, положила ему на лоб руку и сказала: — Ему есть что нам сказать. Надеюсь, это не снотворное? — Нет, — заверила Нора. — В сего лишь анальгетик. Но он может отключиться в любой момент. — Этого нельзя допустить, — сказала Майра и в упор посмотрела на Макса, не отрывая ладони от его лба, и его веки задрожали. — Что ты делаешь? — убирая ее руку, спросил Дис. — Он должен был сообщить нам что-то очень важное, — медленно и внятно проговорила она, повернувшись к брату. — Я это чувствую. — Макс, — позвала я, дотронувшись до его плеча. — Что ты хотел нам сказать? — Перекрась волосы, — пошутил он, с трудом приоткрыв глаза. — Этот цвет тебе не идет. — А затем, переведя взгляд на Диса, сказал, морщась от боли: — Видел сегодня твоего папашу. Надо сказать, премерзкий тип! Внимательней приглядевшись к нему, Дис вдруг заподозрил неладное и кинулся расстегивать его куртку, а затем рубашку под нашими недоумевающими взглядами. — Помогите мне! — поторопил он. Когда с пуговицами было покончено, мы увидели покрывающие тело Макса гематомы. — Да его как будто ногами били! — ужаснулась я. — Скорее всего, так оно и было, — сказал Дис. — Я могу сделать снимки, — быстро говорила Нора, ощупывая его. — Но и невооруженным глазом виден перелом ребер. — Вот дьявол! — ругался Макс, снова порываясь встать. Но, закашлявшись, рухнул назад, поддерживаемый нами. Ему становилось хуже. — Пусть говорит! — неожиданно повысив голос, сказала Майра. — Он не умрет сегодня, — и снова занесла над ним руки. — Ты в своем уме?! — схватив сестру за локоть и оттащив от стола, вспылил Дис. — Хватит твоих пророчеств! Он ранен, разве ты не видишь? Иногда мне кажется, что ты действительно дочь нашего отца! В глазах Майры блеснули слезы — как в тот раз, когда Дис обвинил ее в доведении Призрака до самоубийства. — Так и есть, — дрожащим голосом подтвердила она и вынула распечатку с результатом теста на отцовство. — Доктор Нора провела его на днях по моей просьбе. С раздражением отвернувшись от сестры, Дис даже не посмотрел на протянутую бумагу. Рука слепой зависла в воздухе. Тогда я взяла у нее листок и пробежала его глазами. — Но ведь это не имеет никакого… — я хотела сказать «значения». — Я узнал, что солдаты Кедрова начали выстраивать корабли в боевой порядок в нейтральном космическом пространстве вблизи Московии, — прервал меня Макс, снова обретя способность говорить. — Нужно срочно связаться с Кольцом планет, иначе захват Московии неизбежен. Лучше позвони этому подонку прямо сейчас, Жека, — сказал он мне словно из последних сил и снова устало прикрыл глаза — теперь уже надолго. Я послушно устроилась за свободным столом, расположив перед собой свой проекционный астерофон. Не стоит объяснять, как я волновалась, когда в воздухе передо мной развернулось небольшое трехмерное изображение. На вызов ответил главный смотритель гарема. Он был, как всегда, в чалме. — Приветствую тебя, о евнух! — торжественно произнесла я, понимая, что он меня не узнает. И представилась: — Передай повелителю пяти планет, омываемых небесными океанами, что его хочет лицезреть Роксана. Это дело государственной важности, — добавила я, но поняла, что опять все перепутала с океанами. — Роксана? — до глубины души удивился евнух, так что даже дар речи на пару мгновений потерял. — Но ты ведь мертва! Вот теперь он меня узнал. — Как видишь, я еще на этом свете. Но прошу тебя, друг, никому об этом ни слова! Ты ведь всегда был добр ко мне. Прими же на веру: то, что я хочу сказать господину, очень важно для всех нас. Иначе бы я не звонила по этому секретному номеру. — Слушаюсь, великолепная Роксана! — склонив голову в знак уважения, ответил евнух и отошел. А я оглянулась на друзей, следивших за разговором вне поля зрения камеры, и поняла, что они выпали в осадок от моей манеры общения с тучным темучинцем. Я развела руками: так у них там принято, что поделаешь! Мы прождали минут двадцать. За это время Макс отключился, тяжело постанывая сквозь медикаментозный сон. А Нора и Дис, не преминувший закурить прямо в лаборатории, в напряжении ожидали, что же будет дальше. Наконец передо мной вырисовалась физиономия Чингисхана. — Роксана? — не поздоровавшись и даже не улыбнувшись, выпалил Ахмед. — Мы ведь договаривались, что ты больше не дашь о себе знать! — Повод веский, мой повелитель! Миру грозит опасность, — начала я. — Ученые на планете Московии изобрели технологию бессмертия, которую уже успешно опробовали на животных. Но секретные разработки украли и собираются использовать в военных целях плохие люди. В их числе руководитель корпорации «Дао» Тони Падула и его военачальник генерал Кедров. Ты должен был слышать эти имена во время войны со Святым Орденом. Генерал уже выстраивает в космосе эскадры боевых космолетов с целой армией зомбированных солдат. Они собираются захватить все окрестные планеты. Я знаю, что мощь твоей армии тоже велика. Поэтому мы просим тебя выступить на нашей стороне, — завершила я свою тираду. — Но Московия очень далеко, — подумав, ответил Чи. — С какой стати мне рисковать жизнями своих воинов ради ликвидации угрозы в вашей части Вселенной? — Ахмед, ты не понимаешь, — покончив с субординацией, приступила я к убеждению. — Опасность грозит и нашему миру, и вашему. «Дао» обретет власть не только отнимать, но и даровать жизнь. Разве это не противоречит твоей религии? Захватчики возомнили себя богами! И не ограничатся нашей частью Вселенной. А когда они доберутся и до вас, возможно, будет слишком поздно. — А почему именно ты выступаешь от имени всей планеты? — засомневался в моей компетентности Ахмед. — Я из семьи ученых, разработавших технологию бессмертия. Мой дед был основателем теории перемещения во времени. А это моя тетя, Нора Кешиа, руководитель научно-исследовательского института. — Я поманила Нору поближе. — Так ты из клана Кешиа?! — кивнув Норе в знак приветствия, изумленно проговорил Чи. — Почему же ты сразу не сказала мне? — Тогда я этого и сама еще не знала. Мое происхождение открылось лишь недавно, но это сейчас не важно, — закрыла я тему. — Гораздо важнее предотвратить готовящийся переворот. — Сколько у вас людей? — с просил Ахмед. — Нисколько. — У Московии нет армии? — удивился он. — На Московии беспорядки, дипломаты продолжают общаться, переливая из пустого в порожнее, — употребила я древнерусскую пословицу для украшения речи, — народ бастует, а полиция пытается стабилизировать обстановку, но безуспешно. Возможно, нам может помочь Противодействие. Но с ними мы еще не связывались. К тому же там слишком много ненадежных людей. Президент Московии бессилен что-либо предпринять: его попросту уберут, если он выступит против «Дао». Но мы просим тебя воевать не за Московию, а против Кедрова. Если ты упредишь его удар, то сможешь поставить свои условия нашему президенту. Возможно, это позволит ликвидировать угрозу агрессии на корню. А если и нет, мы хотя бы покажем, что просто так не сдадимся. Чингисхан крепко задумался. А потом неожиданно спросил: — Ты нашла того человека, которого искала? — Да, мой господин, — склонив голову, ответила я и скосила глаза на Диса, встрепенувшегося от услышанного. — И я благодарна тебе за то, что ты даровал мне свободу. — Я рад, — искренне сказал Чи. — Так ты говоришь, «Дао» собирается захватить власть над всем миром? Я утвердительно кивнула: — Именно так. — Время от времени появляются в истории люди, считающие, что такое им под силу. Обычно они плохо заканчивают, но из-за их амбиций проливаются реки крови, — произнес Чингисхан. И закончил официальным тоном: — Мне нужно обдумать твое предложение, Роксана. — У нас очень мало времени, Ахмед! — предупредила я. — Ты должна понимать, что на мобилизацию моей армии тоже потребуется время. — Знаю. Поэтому и дерзнула торопить тебя с решением. На кон поставлены жизни миллионов людей и основы мироздания, — сказала я. И испугалась — не перегнула ли палку?.. — В ближайшее время я намерен собрать совет министров. Как только мы посовещаемся, я свяжусь с тобой, — сказал Чи и отключился. — Вот сволочь, — простонал очнувшийся Макс, расслышав конец разговора. — Полигамист проклятый! Он, видите ли, должен подумать! — Роксана?.. — недоумевая, эхом откликнулся Дис, потушив окурок о край лабораторного стола. — А что же Святой Орден? — размышляла тем временем я. — Разве он приемлет идею дарования вечной жизни людьми, а не Богом? — Эти и не такое приемлют! В свое время они организовали своеобразный «крестовый поход», который в конечном счете тоже подразумевал захват неограниченной власти. Но тогда у них не было технологии бессмертия. И, кстати, тогда именно отец Чингисхана помешал им воплотить свои планы в жизнь, — принялся просвещать нас Дис. Но в этот момент Макс, попытавшись что-то еще сказать, раскашлялся, и на его губах показалась кровь. Мы все кинулись к нему. Нора засуетилась, подсоединяя к Максу какие-то приборы. А я взяла его за руку. — Ну как же тебя угораздило? — сочувственно оглядывая Макса, спросил Дис. — Не поверю, чтобы ты не мог за себя постоять. — Как-нибудь я тебе покажу, что я могу, — пообещал Макс ослабевшим голосом. — И разукрашу твою наглую физиономию, — пошутил он, даже на смертном одре не утратив чувства юмора. — Но не думаю, чтобы и ты, обладатель черного пояса по дзюдо, легко справился с двумя амбалами, которые охраняют кабинет твоего папаши. У них еще такие тяжеленные резиновые дубинки, — добавил Макс. — Ты скопировал информацию прямо с отцовского компьютера? — догадался Дис, снова повертев в руке электронный носитель информации размером с булавочную головку. — Невероятно! Как тебе удалось проникнуть в его кабинет? — Уметь надо. — И ты нарвался на его телохранителей? — Не совсем. Твой папаша застукал меня лично, а потом приказал этим ребятам разобраться со мной. Сам он куда-то очень торопился, даже не остался посмотреть, чем все закончится. — Твою-то мать!.. — присвистнул Дис. — Тогда поставлю вопрос по-другому: как тебе удалось бежать? — А я и не думал бежать. Я дрался. — Ну и дурак! — Одного я пристрелил. Со вторым пришлось повозиться. А ногу продырявили уже по пути, в городе. Там всюду стреляют — просто кошмар какой-то, ведь еще каких-нибудь несколько дней назад… Доктор Кешиа, поставьте мне еще один ваш чудодейственный укол, — снова застонав, позвал он Нору. — У меня все просто жутко болит! — А что вы хотели? Чтобы все прошло мгновенно? — ответила Нора. — Радуйтесь, что вообще остались живы! И замолчите наконец. Перестаньте с ним разговаривать! — запретила она Дису. — Разве живых кладут на стол? — продолжал паясничать Макс. — Это меня, знаете ли, морально угнетает, — но снова закашлялся. — Скорее всего, у него внутреннее кровотечение, — шепотом сообщила мне Нора. — Сделай что-нибудь, спаси его, пожалуйста! — взмолилась я. — Сделаю все возможное. Но… — она покачала головой, давая мне понять, что дело плохо. — А где Майра? — как бы между прочим, спросила она громче, подкатывая к раненому мобильный рентген-аппарат. Дис огляделся, не увидев сестры. — Майра! — позвал он. И еще громче и отчаяннее: — Майра! Он кинулся к выходу. Но ни Майры, ни экомобиля Макса у входа в бункер не было. — Но как же она могла уехать? Она же слепая! — изумлялась я, выбежав наружу вслед за Дисом. — Она все видит, — говорил Дис, прыгая за руль, — только по-другому. Я сам учил ее водить. Зря я это сделал! — Зря ты ей это сказал, а не сделал! — упрекнула я его по поводу фразы «дочь своего отца». — Куда же она могла поехать? — бормотал Дис, непослушными руками заводя мотор. И я вспомнила слова Макса о «психической неуравновешенности», которая «может повредить делу». Мне показалось, он вообще не способен вести машину в таком состоянии. Но все равно села в экомобиль — не могла же я бросить его одного. — Она поехала к отцу. Вот дура! — понял Дис и рванул с места. — Вбила себе в голову, что должна остановить его любой ценой. Ей кажется, что у нее получится это сделать. — Сделать что? Ты не поможешь ей, просто поехав туда! Вряд ли Падула простит тебе ложь насчет ее гибели. — Я должен попытаться. — Но мы даже не взяли оружие, чтобы соваться в город! Свершилось — мои слова отрезвили Диса. Дав по тормозам, он с размаху ударил кулаками по рулю. — Господи, ну почему они такие глупые? — на его лице снова обозначилось уже знакомое мне выражение непередаваемой муки. — Я пытался их спасти, их обеих. Но ни мать, ни Майра никогда не умели лгать и притворяться. — А ты умеешь? Он странно взглянул на меня, а потом вышел из машины и решительным шагом направился назад в бункер — чемодан с остатками нашего арсенала хранился теперь там. — Майра взяла твой экомобиль, — сообщила я Максу, пока Дис вооружался. — Мы попытаемся ее догнать. — С ума сойти, — пробормотал Макс. — Слепая угнала мою машину! Прощай, мой железный конь… Совсем еще новенький. — Она не слепая, — рявкнул Дис. — Ну тогда я спокоен, — хрипло простонал Макс. — Не разговаривайте! — снова запретила ему Нора. Замолчав, Макс покорно сложил руки на животе, а мы с Дисом бросились в погоню. L — Давай сама поведу, — п редложила я, видя, что нервы Диса на пределе. Но он не отдал мне управление. А километра через полтора машину занесло, и мы слетели в кювет. Передний бампер треснул пополам от удара о дерево, а нас с Дисом придавило подушками безопасности. — Что ж ты творишь, черт тебя подери?! — ругалась я, выбираясь из помятого экомобиля. — Говорила же, не садись за руль… — Это не я! Разве ты не понимаешь? Это она! — Д ис понес несусветную чушь. — Н у зачем ты так со мной, Майра? Не поступай со мной так! — о рал он в темноту ночи. Дис выскочил на трассу, я за ним. Но сделав несколько шагов в сторону города, он рухнул на колени, как подкошенный. — Она не хочет, чтобы мы шли за ней, — бормотал Дис. При этом его глаза горели безумием. — Я не смог спасти мать, теперь не могу спасти сестру… Отец всегда говорил, что я ни на что не годен. И это правда. Но я убью его, клянусь! Я сделаю это, если он хоть пальцем ее тронет! Я смотрела на него как на помешанного. Поверила бы во что угодно, но никогда в то, что Майра могла заставить Диса съехать в кювет силой мысли. Пусть даже такое ей под силу, но она ведь любит брата и не сделает ему ничего плохого. В этом я была уверена. «Да у тебя и правда крыша едет, дорогой», — сокрушенно подумала я. — Нам надо вернуться и все обдумать, — сказала я Дису, положив ладонь на его плечо. — Давай, поднимайся на ноги. — У него разрыв селезенки и легкого, — с ообщила Нора, кивнув на Макса, когда мы вернулись в бункер ни с чем. — С остояние ухудшается. А у меня здесь нет необходимого оборудования и ассистентов, чтобы провести операцию. — Но в больницу ему тоже нельзя. Все они сейчас переполнены ранеными в уличных потасовках. Там его просто бросят умирать! — сказала я, приблизившись к столу. Макс был без сознания. Таким бледным я его никогда раньше не видела. На мои глаза навернулись слезы, когда я представила, что могу его потерять. — Так оцифруйте его, — бросил Дис. — Что? — в один голос переспросили мы с Норой. Дис открыл было рот, чтобы что-то еще сказать, но зазвонил его астерофон, и он жестом призвал нас к молчанию. — Отец? — Где тебя черти носят? — ревел в динамик Падула, так что слышно было бы и в другом конце зала. — Д о тебя неделю было не дозвониться! — Проматывал твои деньги, — чистосердечно признался Дис. — Придурок несчастный! Ты причастен к этому, да? Я до последнего отказывался верить в свои догадки. Это ты инсценировал ее гибель? — Речь о Майре? — с держанно спросил Дис. И мы все поняли, что она уже у Падулы. — Вы обманули меня! Вы оба! — Я хотел ее уберечь, — е ще сдержаннее сказал Дис. — Н о ей надоело прятаться. Она добровольно отправилась к тебе сегодня вечером, и я не нашел причин ее удерживать. Я бы и сам ее к тебе отвез, если бы она раньше не угнала у меня экомобиль, — соврал он. — Ее сила крепнет, — несколько успокоившись «признанием» сына, сообщил Падула. — Мне пришлось запереть ее в подвале до приезда доктора Ульриха. Она пыталась управлять моими людьми! Но выдохлась раньше времени. Сейчас с ней уже работают профессионалы. — Не причиняй ей вреда, прошу! — произнес Дис, и его голос дрогнул. — И не дай ей навредить себе — она может наложить на себя руки. — Не беспокойся, я о ней позабочусь, — пообещал Падула. — А тебя, выродок, отходил бы как следует за эту брехню! — Прости меня, папа, — с казал Дис, отвернувшись, поскольку я смотрела на него во все глаза. — Я не думал, что она окажется такой… глупой, — выдавил он. — Вся в мать! Слишком много на себя берет… Дис побагровел, приложив неимоверные усилия, чтобы ничего на это не ответить. На его щеках снова заиграли желваки. — Где ты? Я хочу видеть тебя немедленно! — потребовал Падула. Дальнейший их разговор мне услышать не удалось, потому что Дис отошел в сторонку и понизил голос. Я решила, что ему просто стыдно за собственное раболепие. И ничего не заподозрила, даже когда мой слух уловил фразу вроде «ну а если я достану то, что обещал, ты отдашь ее мне?». — Кто такой доктор Ульрих? — с просила я, когда разговор отца с сыном завершился. — Психиатр. И один из разработчиков курсов «Универсальный солдат», — о тветил Дис, устало опускаясь на стул перед столом с какими-то препаратами, разлитыми по пузырькам и колбам. Он рассеянным взглядом смотрел вокруг себя. — И мой бывший муж, — неожиданно добавила Нора. — А также твой отец, Евгения. — Как?.. — у меня отвисла челюсть. — Ты должна это знать, — тяжело вздохнула Нора. — Вот так дела! — неожиданно злобно усмехнулся Дис, обернувшись к нам. — Как тесен мир! Он потрясенно переводил взгляд с меня на Нору и обратно. При этом выглядел так, будто нас обеих видел впервые. А потом его глаза сверкнули гневом, и он, пренебрежительно хмыкнув, отвернулся к лабораторному столу. Я хотела что-то возразить, но слова застряли у меня в горле. Я только молча смотрела на Нору в ожидании объяснений. — Спустя пару лет после смерти твоей матери Ульрих сделал мне предложение, — призналась она. — Мы вместе работали со временем, но затем наши взгляды кардинально разошлись. И я солгу, если скажу, что не догадывалась, откуда произошла утечка информации. Это мог быть только он. — Сумасшедшая семейка, — заметил Дис. Понюхав обнаруженную среди пробирок пустую тару, более или менее похожую на стакан, он налил в нее нашего с Гетой самогона. — Ваша семейка ничуть не лучше! — парировала Нора. Дис на всякий случай еще раз понюхал незнакомый напиток, но все же выпил. — Осторожнее. Эта штука очень крепкая, — предупредила я, видя, что он наливает еще. Но его было уже не остановить. — Не могу поверить, что ты дочь этого человека, — м орщась от очередного глотка, упрекнул он вместо того, чтобы поддержать меня. И в его взгляде вновь промелькнула нескрываемая ненависть. А я захлопала глазами, не понимая, за что подверглась нападкам. — Но я ведь даже никогда его не видела. Впервые слышу это имя! Я не знаю, кто он такой! — Непревзойденный мастер гипноза. Видела бы ты, что его методы вытворяют с людьми! Хм, да ведь ты это на себе испытала на Альфе. Какая ирония судьбы — п апочка чуть было не промыл мозги собственной дочери, — Д ис снова с опаской заглянул в «стакан» и поболтал содержимое. — Что ты говоришь, Дис? Это не ты! — ужаснулась я. — Ты не можешь так говорить. — Я никогда не видела Диса таким и отказывалась верить своим ушам. — Мне надо идти, — сказал он вдруг, словно опомнившись. Отставил бутыль в сторону и направился к выходу. — Он пешком собирается идти в город? — я звительно спросила Нора, когда дверь за Дисом захлопнулась. — Дай мне ключи от твоего внедорожника, — попросила я, потому что другого средства передвижения, не считая своих двоих, у нас не оставалось. — Вы собираетесь оставить меня без транспорта? — возмутилась она. — А если мне что-нибудь понадобится? — Я только помогу Дису вытащить из кювета его машину и верну тебе твой транспорт, — пообещала я. — Десять минут! — Ну хорошо, — согласилась Нора и выдала мне ключи. — А я пока позвоню коллегам и посовещаюсь по поводу вашего раненого товарища. Только будь с ним осторожней, — п редупредила Нора насчет Диса. — Я ему не доверяю. Зато я ему доверяла. И, как дура, помчалась догонять его. LI — Что ты собираешься делать? — спросила я, когда мы выгнали из замаскированного укрытия внедорожник Норы, намереваясь достать из кювета машину Диса. Точнее, это я намеревалась. А у Диса были сов- сем другие планы. Но он лишь мрачно молчал, сжимая зубами сигарету. И таким мне совсем не нравился. Хоть я и понимала, что он вне себя из-за выходки Майры. Но все оказалось хуже, чем я могла предположить. Время от времени странно поглядывавший на меня Дис вдруг приблизился и, заглянув в мои глаза, неожиданно произнес: — Доверься мне. Не успела я ничего понять, как он положил руку на мою шею и нажал на какую-то точку, отчего я мгновенно отключилась. За три года на Альфе-88 его научили разным полезным штучкам. И он не применял их на мне до сих пор лишь потому, что не было необходимости. Очнулась я от жуткой тряски: я лежала на заднем сиденье автомобиля Норы лицом к спинке, а кисти моих рук были крепко перемотаны скотчем. И при мне не было никакого оружия: кто-то забрал мой пистолет и даже складной нож, который я хранила в голенище сапога. Впрочем, мне не составило труда догадаться, кто сделал это со мной. Трясло так, будто внедорожник несся на бешеной скорости по ухабам — видно, Дис решил сократить путь и погнал по бездорожью. Но мне не хватило времени как следует оценить свое положение. От внезапного торможения я чуть было не слетела с сиденья на пол. А затем одну из боковых дверей открыли снаружи, и я увидела уже знакомое мне лицо. — Элизабет собственной персоной! — радостно произнес Падула. — Ну ты и свинья, Дис, — только и сказала я, когда меня выволокли наружу. Отец и сын стояли друг против друга, а я между ними. Но даже плевать в их рожи у меня в тот момент не было ни сил, ни желания. Я поверить не могла, что Дис так со мной поступил. — Ты нашел ее! — восхищался Тони. — Ты ее привез! А я, признаюсь, в тебе сомневался. Делаешь успехи, сын! — похвалил он, похлопав Диса по спине. — Где моя сестра? — без предисловий спросил тот. — С ней все в порядке, она спит, — отмахнулся Тони. — Почему она спит? Доктор Ульрих уже приехал? — насторожился Дис. — Он был здесь, но его срочно вызвал Кедров, — объяснил Падула. И, приглядевшись к сыну, стоявшему пошатываясь, беззлобно заметил: — Да ты пьян что ли? — Нет, я просто устал, — соврал он. Но кто бы в это поверил! — Черный цвет был тебе больше к лицу, — з аметил Падула, грубо усаживая меня на стул, когда мы вчетвером — о н, Дис, я и бородатый амбал (второго телохранителя пристрелил Макс) — оказались в том самом кабинете. Ночь была на исходе. Тусклый предрассветный свет сочился в огромное, обрамленное тяжелыми шторами окно, за которыми раскинулся мрачный, под стать владельцу, сад. — Ну давай, туши уже об меня свой бычок, — огрызнулась я, припоминая обстоятельства нашей прошлой встречи. — Э то тебе ничего не даст. — Вы только гляньте, какое бесстрашие! — н асмешливо произнес Падула и действительно приблизился ко мне с сигарой. — Какая отвага! А я, как это за мною с некоторых пор водилось в момент опасности, почувствовала сквозь пространство комнаты, как у Диса напряглись все жилы и поджилки. «Зачем же ты выдал ему меня? — недоумевала я. — Разве ты не знал, что все так и будет?» — Сейчас у тебя нет при себе камней. Что станешь делать? — спросил Падула, гуманно затушив сигару о дно хрустальной пепельницы. В то утро у него было хорошее настроение. И я намеревалась испортить его во что бы то ни стало. — Собираюсь поговорить с тобой по душам. Может, одумаешься, — о тветила я. Падула искренне рассмеялся — прямо как в прошлый раз. — А у тебя недурной вкус, сын! Она мне тоже нравится, — сказал он. Дис не отвечал. Он стоял в сторонке с невозмутимой физиономией. Но факт оставался фактом: он привез меня к отцу, чтобы обменять на Майру. Точнее — в надежде обменять. Я ведь слышала обрывок их разговора, просто не сразу поняла, о чем речь. Но вряд ли Дис сам верил в успех этого предприятия. О чем он вообще думал?! Взяв со стола ножницы, Дис молча разрезал скотч на моих затекших руках. Падула не стал препятствовать. Наверняка они оба считали, что я никуда не денусь. Как же много людей и впоследствии жестоко ошибались, думая так же! — Ну давай поговорим по душам, — согласился Тони, присев на край стола и наклонившись ко мне так, что его лицо оказалось совсем близко. — Что в тебе такого особенного? Как тебе удалось пройти сквозь время? И где, кстати, камень времени? Сама расскажешь или Ульриха подождем? Просканировав ситуацию, как когда-то на Альфе во время защиты курсовой, я сделала вывод: действовать надо самым неожиданным образом, поскольку помощи ждать неоткуда. Глядя в счастливые глаза Падулы, заполучившего долгожданный трофей, мне вдруг захотелось сделать одну неожиданную вещь. И я ее сделала. — Ты ведь не такой, — с казала я, положив ладонь на щеку Тони, поскольку его лицо находилось совсем близко и казалось обманчиво добрым. — О на любила тебя другим. На мгновение на этом лице промелькнуло выражение недоумения. Моя ладонь словно обожгла его, и Падула отпрянул как ошпаренный. Но потом размахнулся и дал мне затрещину посильнее прошлой. Я отлетела метра на два, ударившись о барный столик, и опрокинула пару графинов с горячительным. — Что ты там сказала? — приближаясь, он поднял меня за шкирку на ноги. Почти как тогда. — Повтори, что сказала! Настроение Тони было испорчено. И теперь его, а не мои руки дрожали. Да что там — его всего трясло от ярости! — Не смей, слышишь? Не смей говорить мне о ней. — Папа! — о кликнул его Дис. — Т ы обещал! Но Падула был краток. Он крепко сжал мое горло одной рукой. — Оставь ее! — г ромче и отчаянней повторил Дис, приступив к нему. — Это моя девушка, и я люблю ее! — Это не девушка, сын, — глядя в мои глаза, шептал Падула. — Это исчадие ада! Как и твоя сестра, — и еще крепче сжал мое горло. Мир потемнел в моих глазах. А потом я услышала возню подле себя. Это Дис пытался помешать отцу меня придушить. Но Тони с легкостью отшвырнул его в сторону свободной рукой. И без того некрепко стоящий на ногах Дис ударился многострадальной спиной о шкафчик с сувенирами. Раздался мерзкий звук бьющегося стекла, и Падула ослабил хватку, отвлекшись. Этой заминки хватило, чтобы я отдышалась. — Не такой? — у смехнулся Тони своей страшной усмешкой, глядя, как я хватаю воздух ртом. — А какой же я в таком случае? — Я мог бы не привозить ее вовсе, — снова заговорил Дис, оправляющийся от удара и стряхивающий с себя осколки. — Отпусти ее — ты же ее задушишь! — Молчи, поганец! Не собираюсь я ее душить. Она нужна мне живой. По крайней мере, пока. А теперь оставь нас, — приказал он, убрав от меня руки и поправляя смокинг. — Н ам с твоей Жекой нужно поговорить. — Мы так не договаривались, — возмутился Дис. — Мы никак не договаривались. Ты еще не дорос, чтобы ставить мне условия. Уведи его, — с казал он оставшемуся в живых бородачу, судя по выражению физиономии, все еще скорбевшему по поводу безвременной кончины товарища. Тот без церемоний врезал Дису так, что он согнулся пополам, а затем уволок его, почти не упирающегося, за дверь. И я молча проводила мужчину своего сердца полным презрения взором. «Эти люди предпочитают раскаянию смерть», — прозвучали в памяти его слова. — Сядь, — с казал мне Тони, указав на кресло у разгромленного столика. — И выпей. — Он нетвердой рукой налил мне из оставшейся невредимой бутылки, немного расплескав. А затем кряхтя опустился в кресло напротив: — Он тебе рассказывал о своей матери, да? Она была такой же, как ты! Гордой. Своенравной. Сильной в каком-то смысле. Но запомни одно: ничья сила не сравняется с моей! Я прошел через ад, и это закалило меня. И я не терплю неповиновения и предательства. — Я тоже прошла через ад, — с казала я, потирая липкие от клейкой ленты запястья. И в моей голове мелькнула отчаянная мысль: где те ножницы, которыми Дис разрезал скотч? Возможно, они бы мне пригодились… Я окинула комнату осторожным взором: на столе их не было, на полу тоже. — В этом мы похожи, — г оворил Падула. — Х оть я и могу придавить тебя одним пальцем. Но в тебе есть мужество, несмотря на то, что ты девка. Я бы хотел, чтобы Дис был таким. Но, увы! Он слаб. Я испытывал его на прочность, но понял, что он слюнтяй. А вот тот парень, который был здесь накануне… Как его бишь? — Макс, — назвала я его имя. — Проникнуть в мой кабинет и убить моего телохранителя — б езрассудная, но похвальная смелость! Кстати, что у тебя с ним? Это ведь к нему, если не ошибаюсь, тебя приревновал Дис? — Макс умирает, — у прекнула я. — И з-за тебя! Я окинула взглядом другую часть комнаты в надежде подыскать для возможной защиты какой-нибудь острый предмет. Но ничего подходящего, кроме осколков стекла, не обнаружила. — Правда? Я думал, он давно отдал концы после моего «угощения», — ухмыльнулся Падула. — Крепкий, однако, орешек. — Он много раз спасал мою шкуру. Это хороший человек! — Он хороший человек только потому, что спасал твою шкуру? Как это субъективно! — н ахмурился Падула. — А ты знаешь, что в свое время этот хороший человек воевал со мной на стороне Святого Ордена? Правда, тогда он был совсем еще сопляком. Но я его отлично помню. Я его сразу же узнал, как только застукал здесь вчера. Неисправимый карьерист и проныра! Он умудрялся работать и на ваших, и на наших, при этом умел всех обвести вокруг пальца, а потом бесследно исчезнуть. Так же он и со мной поступил… Но я не обижаюсь, нет — н апротив, я восхищен его талантами. Если выживет, найму его еще раз. Эти слова заставили меня засомневаться в умирающем товарище. Я спросила себя: сколько же лет должно быть сейчас Максу, если Дис был еще ребенком, когда тот уже воевал? Ведь я полагала, что Максу не больше тридцати. Но вдруг услышала из глубин своего сознания голос Майры: «Мы все должны больше доверять друг другу. Иначе нам не победить». Я вздрогнула — так отчетливо прозвучал в голове ее голос. «Надави на самое больное место», — посоветовала еще Майра. Я почувствовала: она что-то уготовила всем нам. И Дис, возможно, не такую уж и бессмыслицу нес там, на трассе, когда мы врезались в придорожное дерево. — Выпей еще, — приказал Тони, когда я наконец опустошила рюмку. — Мне хватит, — решительно отказалась я. — Пей! — н аливая, настоял он. — Б удет легче переварить то, что я скажу тебе. — Е го тяжелый взгляд заставил меня опрокинуть еще одну. — С колько лет я ждал этой встречи, — признался Падула. — И вот ты здесь, «червоточина Вселенной»… В голове у меня тем временем загудело от выпитого. Я почувствовала себя не совсем обычно: кожа под медальоном, висевшим на шее под курткой, снова начала гореть. Так случалось, когда надвигалось нечто важное и опасное. — Тебя любит мой единственный сын, — п родолжал Падула. — К то знает, может, из него еще что-нибудь путное выйдет. Поэтому я намерен кое-что тебе предложить. Как насчет взаимовыгодного сотрудничества? — Не дождешься, — ответила я, ощупывая шею, которую он только что едва не свернул своей лапой. Потрогала заодно и бугорок медальона под блузкой. — Подумай хорошо, прежде чем отказываться. Я все равно тебя сломаю. Но можно ведь решить вопрос мирным путем. Мне нужны камень времени и твоя ДНК. А Дису нужна жена, которая поможет мне им управлять. — Что? — у смехнулась я. — Это было бы оптимальным решением проблемы, — объяснил Падула. — Я настолько великодушен, что готов принять тебя в семью. Но при условии полнейшего повиновения. Ты только представь, какой мы станем командой! Да мы горы свернем, если объединимся. Что? Разве этот олух еще не сделал тебе предложение? — картинно встревожился он. — Не беспокойся, я его потороплю. — Как легко ты решаешь чужие судьбы! — подивилась я. — Но за меня ты решать не будешь. — Довольно! — потерял терпение Падула, подавшись вперед и снова ударив кулаком по столу, отчего стоящие на нем стаканы и бутылка подпрыгнули. Похоже, терпение ему не было свойственно. — Ты до сих пор не поняла? Я и без твоего согласия сделаю что решил. Но у тебя пока еще есть шанс обойтись малыми потерями. — Ты это называешь предложением? Не оставляя мне выбора? Дай угадаю: в похожей форме ты когда-то сделал предложение и своей жене? У вас в семье так принято, да? — Не ёрничай! Ты сделала такую же ошибку, что и мать Диса, ты полюбила его, как она когда-то меня. И ты тоже от этого никуда не денешься. Дис ненавидит меня, возможно, даже желает моей смерти. Но теперь у меня слишком много способов давления на него. — Ну почему тебе так нравится быть чудовищем? Я же знаю, что Дис готов простить тебя, если ты остановишься! — снова подивилась я его намерениям. — Простить? Да мне не требуется его прощение. Я не убивал его мать! — вскричал Падула. И добавил тише, заметив, что я вжалась в спинку кресла: — Ты видела, как покончил с собой мой брат. Это ведь была не ты, правда? Но твои друзья так легко готовы были приписать тебе убийство, увидев кровь на твоих руках! В моей голове потрещало, прежде чем я сумела переварить услышанное. Способность мыслить логически вернулась не сразу. Я пришла к выводу, что Майра уже успела «показать» Падуле кое-что из нашего недавнего прошлого. Но, получше вдумавшись в сказанное им, не поверила своим ушам. — Да, ты права, я не такой, — д обавил Падула. — Я, быть может, скверный человек, но не конченый убийца. — Это сделала Майра? — силясь вдуматься в то, что он сказал, я наморщила лоб. — Она, видите ли, не могла наблюдать за тем, как Эвелина со мной мучается! Да, я бывал резок. Особенно после того, как узнал об измене. Но я бы никогда не сделал ничего подобного — я не убиваю женщин и детей, таков мой принцип. И этой слепой мерзавке я тоже оставил жизнь. А напрасно! Она посеяла вражду между мной и моим сыном. Я испытала потрясение, глядя на Падулу во все глаза. Вот и поговорили по душам… Каким же запутанным оказалось все в этой семейке! Так что мне уже не хотелось думать о венчальном обряде с Дисом как о чем-то серьезном, а хотелось бежать со всех ног подальше и поскорей, не выясняя, кто прав, кто виноват. Только меня пока никто не отпускал. — Майра всегда считала себя несчастной из-за своей слепоты, — продолжал Падула. — У нее убеждение, что лучше смерть, чем жизнь в муках. И она проецирует свое мироощущение на всех вокруг. Наверняка она уверена, что всем нам станет легче «там» и что все мы «туда» хотим не меньше, чем она. Лучшие психиатры мира не смогли выбить эту блажь из ее головы! — Почему бы тебе не рассказать Дису правду? — Да говорил я, и не раз, — устало произнес Падула. — Он мне не верит. А ты бы поверила, если бы своими глазами увидела, как я… — Он посмотрел на свои огромные руки и запнулся. — Д ис всегда очень любил сестру. Она была его слабостью. И он даже не осознает, что порой Майра способна внушать ему плохие мысли, толкать на скверные поступки. Что она постоянно играет на его чувствах! — Но он ведь знает о ее способностях. — Только никогда не поверит, что она способна на злодеяния. Он думает, она добрая. Как же! Ненавидит всех нас лютой ненавистью! Это бомба замедленного действия. Но Ульрих уверен: если подобрать к ней правильный ключ, можно управлять толпами. Чего тогда будет стоить армия зомбированных солдат Кедрова в сравнении с армией, которая будет у меня! — Останови Кедрова, не разжигай войну, она никому не нужна, — попыталась я образумить его, хоть это и казалось бесполезным. — У мирать каждому из нас все равно предстоит в одиночестве. Кому ты потом будешь демонстрировать свою силу? — А может быть, я не умру? — возразил Падула. — Никогда. Что было на это ответить?.. — Ты должна остаться в семье, — продолжал он. — Будем считать этот брак династическим: а вдруг Нора Кешиа отдаст тебе в качестве приданого свой научно-исследовательский институт? И я избавлюсь наконец от этих глупых миротворческих идей! Тирания — самая надежная и правильная форма власти. Быть может, тогда обойдется и вовсе без войны. — Я не стану помогать тебе! — наотрез отказалась я. Но кто бы стал меня спрашивать, если бы внезапно за закрытыми дверями не раздались выстрелы и грохот падения грузного тела. А спустя несколько секунд в кабинет Падулы, прервав нашу культурную беседу, ввалился Дис, кладя на пол истекающую кровью Майру. Мы с Тони вскочили с кресел. — Она мертва! Мертва! — п аниковал Дис. А потом, споткнувшись, рухнул на пол вместе с бездыханным телом сестры. — Кто это сделал? — страшным басом спросил Падула. — Я не распоряжался насчет убийств в моем доме, — в первые мгновения он явно опасался, как бы Дис не обвинил его еще и в этом злодеянии. Но такое обвинение ему совершенно, как оказалось, не грозило. — Она заставила это сделать, — убивался Дис. — Заставила! Меня… — признался он. Я обмерла, рассмотрев торчащие из груди Майры ножницы. Те самые, которыми несколько минут назад Дис разрезал скотч на моих запястьях. Неужели Тони сказал правду? — Они все мертвы! Я их всех порешил! — р уки Диса были в крови, и он смотрел на нас безумным взглядом. А на светлом в цветочек платьице Майры разрасталось багровое пятно. — В сех твоих охранников. И Майру. Я! — Брось! Это не ты сделал, — с казал Падула, глядя на сына с высоты своего роста. — Она поступила с тобой так же, как когда-то со мной, заставив на твоих глазах покончить с Эвелиной. Подняв взгляд на отца, Дис снова с ужасом воззрился на результаты содеянного собственными руками и отпрянул от тела сестры. — Она всегда была склонна толкать людей на нехорошие поступки, — добавил Падула. — Больше ни на что не годилась! — Но за что она так со мной? — н е понимал Дис, бешено озираясь по сторонам. Надо признаться, выглядел он словно сбежавший из дурдома псих, которого преследовали чудовища, существующие только в его воображении. Со всех сторон на него словно бы смотрели души только что убитых им людей. А центром зла был его отец, к которому все время возвращался его взгляд. В те мгновения я очень остро ощущала все, что творилось на душе у Диса. А медальон на моей груди под курткой продолжал гореть, и жар его становился почти нестерпимым. — Потому что она была обиженной жизнью юродивой, — г оворил Падула. — А я пожалел ее и оставил ей жизнь. И вот результат: она не пожалела ни тебя, ни меня, ни Эвелину! Помотав головой, словно не желая верить в происходящее, Дис неожиданно выхватил пистолет и, вскочив, наставил его на отца, целясь тому прямо в лоб. И не церемонясь, взвел курок. «Как можно остановить бешеную собаку?..» — в спомнились мне его слова. От неожиданности Падула отступил на шаг, прислонившись спиной к стеллажу с раритетными фолиантами в тисненых переплетах. — Да как ты смеешь? — п рохрипел он. — Н аставлять пушку на родного отца! По-видимому, такого никогда прежде не случалось, и в глазах Падулы поведение сына выглядело небывалой дерзостью. Я почувствовала, что Дис вот-вот нажмет на спусковой крючок, и все мы замерли в ожидании выстрела. Но его не последовало. И я заметила, что у Диса задрожали руки. — Она тоже была твоей родной дочерью, — п робормотал Дис. — М айра была твоей родной дочерью! — повторил он с вызовом. — Это правда, — подтвердила я и, вынув из кармана распечатку с результатами анализа, протянула Падуле. Недоверчиво взяв у меня бумагу, он прочел ее, время от времени поглядывая то на Диса, то на меня, то на лежащую у наших ног маленькую Майру с широко распахнутыми застывшими навеки белесыми глазами. — Не может быть, — вдруг прошептал Падула, хватаясь рукой за книжную полку, будто ему стало нехорошо. — Не может быть… Господи… — только и сказал он. — В кои-то веки ты вспомнил Господа, — с ъязвила я. — Т ы же вроде бы сам богом стать планировал. Дис опустил пушку. По-видимому, его месть уже состоялась. Он снова опустился на колени перед Майрой и скупо, по-мужски заплакал. — Вы врете, — с ловно придя в себя и отбросив бумагу в сторону, сказал Падула. — В ы все мне врете! — п рогремел он. И незаметно нажал какойто невидимый рычаг за спиной: стеллаж с книгами внезапно нырнул в глубину стены, а за ним открылся темный проход. Воспользовавшись состоянием Диса, я выхватила у него пистолет и ринулась к быстро сужающемуся отверстию в стене. Я успела сделать в темноту лишь несколько выстрелов и на расстоянии почувствовала, что одна из пуль вошла во что-то мягкое — п о-видимому, в человеческую плоть. Но удаляющиеся шаги не прекратились, звука падения не последовало. Тогда я поняла, что упустила Падулу. А стеллаж вскоре встал на прежнее место. — Как его открыть? — спрашивала я, шаря руками по книжным полкам. — Как он открывается? — Ты его уже не догонишь, — с трудом произнес Дис, словно нехотя возвращаясь к реальности. — П рости меня, — о братив ко мне лицо, сказал он, прижимая к груди голову Майры. — П ожалуйста, Жека… Прости меня. Но я отступила от него. Мне было до глубины души обидно, что Дис столь бессмысленно принес меня в жертву. Да что там! После всего случившегося он даже не попытался меня догнать и удержать, оставшись оплакивать сестру. Я беспрепятственно ушла из опустевшего дома, переступая через лежавшие там и сям трупы охранников. Пускай Дис разбирается со всем этим сам, решила я, а мне рядом с ним делать больше нечего. Хотя я уже не сомневалась, что Майра могла управлять действиями окружающих людей, а Падула действительно не убивал свою жену. LII Мир осиротел. Все, что я чувствовала, возвращаясь в бункер по разоренным улицам городских окраин, — это желание поскорее увидеть Макса. Моего единственного во всем мире друга и соратника, который — я была уверена! — никогда бы не поступил со мной так, как Дис. «Как он там?» — беспокоилась я. Но когда ворвалась в двери «свинофермы», Нора и горстка людей в белых халатах, по-видимому, вызванных на подмогу, хлопотали у лабораторных компьютеров. А на столе лежало тело, с головою накрытое простыней. — Он мертв? — с ужасом вопросила я прямо с порога, не желая верить в происходящее. Обернувшись, Нора сняла с носа очки и тоном врача, сообщающего скорбную весть, объяснила: — К сожалению, нам не удалось спасти его телесную оболочку. Но он не мертв. — Как это? — Жизненные показатели внезапно упали. Когда мы поняли, что теряем его, нам не оставалось ничего другого, как попытаться оцифровать его сознание. — Вы совершили над ним первый в истории человечества эксперимент с оцифровкой души! — напустилась я на ученых, с опаской посматривающих на пистолет, которым я размахивала, жестикулируя. Заметив это, я убрала ствол. — И что же… получилось? — Сейчас мы пытаемся выйти на связь. Но чтобы он обвыкся в виртуальном мире, необходимо время, — объяснили мне. — Другого пути спасти его, увы, не было, — сказала Нора. — А где же остальные твои… друзья? — подобрала она слово. В тот момент я поняла, почему Дис так часто горько усмехался. — Друзья… — повторила я с такой же горькой усмешкой. — Майра мертва. Падула ушел через потайной ход, — сообщила я. — Возможно, я ранила его. Совершенно разбитая, я села на стул подле операционного стола. Но, увидев выбившуюся из-под простыни руку Макса, отвела взгляд, не в силах сдержать слез. — Дис предал меня, — всхлипнула я. — Он хотел обменять меня на Майру. Он так и не смог выстрелить в собственного отца. — Этого следовало ожидать, — заметила Нора, положив руку на мое плечо. — В таких семейных кланах, как Падула, не очень-то просто разорвать связи. Тем более между отцом и сыном. Так или иначе, они все равно останутся по одну строну баррикад. А значит, нам нужно подыскать другое место для размещения оборудования, о котором они не должны узнать, — вывела она. Кто-то из коллег Норы предложил в качестве укрытия свою загородную виллу с бомбоубежищем. Переезжать решили тотчас же, не теряя времени. — Началось! — ворвавшись в лабораторию, выпалил выходивший покурить на свежий воздух молодой ассистент. Мы все ринулись наружу, невзирая на опасность. Ночное небо разгорелось бесконечными яркими точками погружающихся в атмосферу Московии боевых кораблей. — Опоздали! — безнадежно произнесла я. — Мы все равно ничего не смогли исправить! К чему тогда все эти жертвы? — Ошибаешься, — сказала мне Нора. — Еще не все потеряно. Пока тебя не было, на оставленный тобой здесь астерофон позвонил Чингисхан. Он сказал, что согласен помочь и уже направил на защиту Московии расположенный неподалеку темучинский гарнизон. Всю ночь я провела в рыданиях. По словам Норы, когда она вошла проведать меня ближе к утру, по моим щекам и во сне текли слезы. Странно: Дис был жив, а я оплакивала его, точно умершего. Столько слез я не проливала ни по Гете, ни даже по действительно умершему накануне Максу, хоть его и удалось оцифровать. Теперь же просто не представляла себе, как жить дальше… Но на следующее утро все наконец закончилось. По крайней мере, я была в этом уверена. Когда я проснулась, то поняла, что слез у меня больше не осталось, потому что в ту ночь я выплакала по Дису их все. — Ребята, ощущения непередаваемые! — рассказывал Макс, с которым нам наконец удалось установить связь. — А точнее, нет тут вообще никаких человеческих ощущений. Будто у меня вырвали сердце и я больше никого не способен любить и ненавидеть, — признался он. — Вырвали сердце? — переспросила я. И в моем собственном сердце зашевелилась надежда, а в голове — отчаянные мысли. — Не сказать, чтобы это совсем уж неприятно… — Да ты и при жизни был пофигистом, — упрекнула я. Но была невыразимо рада слышать и видеть его пока что серый силуэт без лица. — О, сколько эмоций, Жека! Мне тебя уже не хватает. Не хочешь присоединиться ко мне? Здесь все по-другому! Как будто в симулятор играешь. Только дополнительные программки установить не помешает, — продолжал Макс. — Я сейчас работаю над обустройством своего нового виртуального мирка. Доктор Нора, не подкинете ли парочку полезных программ и антивирусов? Я вышлю вам список. — Только что оцифровался, а уже требует программ модификации, — возмутилась Нора. — Вообще-то я вам жизнь спасла, и кому, как не мне, решать, когда и как модернизировать виртуальность. Не хватало еще, чтобы он мне тут условия диктовал! — бурчала она себе под нос. — А что Чингисхан? Я помер, не дослушав разговора. — Ну и шуточки у тебя, — я подошла к нему поближе, словно желая прикоснуться и убедиться, что это действительно он. Но моя рука прошла сквозь трехмерное изображение. — Да почему же шуточки? Чистая правда! Вот спроси у доктора Норы. Так повелитель Кольца планет согласился помочь или нет? — М акс стоял прямо напротив меня, совсем рядом. И видел меня, несмотря на то, что у него пока не было ни лица, ни глаз. — Да, — успокоила я его. — Ахмед со своей могучей армией уже в пути. — Ну слава богу, значит, все наши усилия не были напрасны. — А что у него с голосом? — спросила я Нору. Непривычно было слышать этот совершенно чужой тенор. — Мне нужно время, чтобы сымитировать тот, что был у него при жизни, — объяснила она. — А также законсервировать его ДНК. Это пока лишь теория, но, быть может, мы сумеем таким образом «воскрешать» оцифрованных, возвращая их в прежние тела. Правда, до этого еще далеко. Придется ему пока пожить по ту сторону. — Ничего, тут столько информации, что и тысячи лет не хватит, чтобы все освоить. Осталось получить доступ ко всем базам данных, и весь мир будет у наших ног! — оптимистично произнес Макс. — Но у вас пока еще нет ног, — о трубила Нора. — Попридержите коней! Сначала я удивилась, откуда ей известен этот фразеологизм, но потом вспомнила, что она когда-то тоже читала дневник нашей прабабушки. — Коней? — переспросил Макс. — Это еще что такое? — Это метафора, — пояснила Нора. Но буквально через несколько секунд в воздухе вместо Макса появилось изображение несущихся по морскому берегу белых лошадей. От неожиданности мы с Норой отпрянули, потому что кони неслись прямо на нас и прошли насквозь. — Вот они какие, лошади! — сказал Макс, демонстрируя нам красоту древних, давно вымерших животных. — Где вы это взяли? — взбеленилась Нора. — Не смейте лазать по базам данных, если вам дорога жизнь! Если вас засекут, что угодно может случиться: вас могут стереть или вирус подхватите! — Я очень осторожен, — заверил Макс. — Макс, а других там нет? — спросила я. — Ты имеешь в виду чертей? Нет, ни одного пока не видел. — Я имею в виду, нет ли там еще оцифрованных, кроме тебя? — Похоже, я тут пока один. Не то чтобы это напрягало, но, может быть, вы мне со временем подкинете собеседника? А то скучновато малость. С другой стороны, у меня есть идеи, как обезопасить часть пространства на случай появления незваных гостей. Я тут протестировал парочку программ — должно получиться. — Ничего не предпринимайте, не посоветовавшись со мной! — повысив голос, потребовала Нора. — Вы забываете, что продолжением своего существования обязаны мне, — потеряв терпение, напомнила она. — Будете делать то, что я скажу, и когда я скажу! — О, не беспокойтесь! Без вашего ведома я впредь ничего тут менять не буду, — пообещал он. — Только я бы посоветовал усовершенствовать систему защиты нашего клочка всеобщего информационного пространства, а то мало ли… Это окончательно взбесило Нору. — Впредь? Признавайся, что ты там уже посмел наворотить, мерзавец! — вскричала она. — Госпожа Нора, мы уже перешли на «ты»? — веселился Макс. — К черту любезности? При всем уважении к вам, доктор, это не вы, а я расстался со своей телесной оболочкой. И мне здесь жить, а не вам. Поэтому предоставьте мне решать, как с этой своей новой жизнью обращаться. Мне надоело существовать в пустом пространстве, словно я дух бесплотный. Я хочу видеть вокруг себя привычный мир: комнату с диваном для начала. И иметь доступ к интересующей меня информации. — Перво-наперво следует уважать интересы науки! Не забывай, что ты теперь всего лишь программа, — ответила Кешиа. Нора не торопилась сообщать Максу все тонкости обустройства в виртуальности. «Начинается… — подумала я. — То самое недоверие, о котором говорила ныне покойная Майра». — Тогда командуйте! — сдался Макс. — Надоело уже сидеть сложа руки. Тоска зеленая. И мы втроем принялись за кропотливую работу по изучению возможностей виртуального пространства и его обустройству. LIII Люк позолоченного космолета откинулся, и на поверхность Московии ступил Чи. Ахмед был в бронированном костюме и смешном шлеме с молдингами неясного назначения. Скорее всего, они имели чисто эстетическую функцию. — Здравствуй, Роксана! — слегка поклонился мне Ахмед. — Рад видеть тебя в добром здравии. Я встречала его в составе делегации ученых научно-исследовательского института. Правда, теперь они были не в белых халатах, а в защитного цвета глянцевых комбинезонах. Эту форму нам предоставило Противодействие, приняв нашу сторону в борьбе против «Дао». — Излишне говорить, как рада тебя видеть я, Ахмед! — выступив ему навстречу, поприветствовала я. — Видишь, что тут у нас творится? — Да уж, — оглядев дымящийся вдали город, произнес он. Не то чтобы шелковые простыни и многолетней выдержки вино скрепили наш военный союз. Но кое-что между нами с Чи все же произошло во время его визита на Московию — надо же было мне хоть как-то успокоить свою боль! Когда же он спросил меня, где тот человек, ради которого я оставила его великолепный дворец в цветущем саду, я сказала, что он погиб. — Тогда, может быть, ты вернешься? — попытал счастья Чи. — Я обещаю, что ты будешь свободна и сможешь уехать, когда захочешь. Но я упрямо покачала головой: — Я нужна моим друзьям. И должна продолжать дело клана Кешиа. — Эксперименты со временем? Все это пустое! — махнул рукой Ахмед и положил в рот конфету из привезенной мне в подарок коробки. За эти несколько месяцев он успел отрастить животик. — Почему пустое? — спросила я, заворачиваясь в одеяло и садясь в постели. — Даже если бы это кому-то удалось — зачем? — искренне не понимал Чи. — Зачем менять что-то в прошлом? Какой в этом прок? — Есть люди, которые думают по-другому, — возразила я. — Да и потом, мне это как-никак однажды удалось. — Шутишь? — он посмотрел на меня испытующе. — Отнюдь! Я побывала в далеком прошлом на Земле, позвонила оттуда в будущее и узнала, что на Московии уже много лет идет кровопролитная война. Именно благодаря этому знанию у нас теперь есть шанс эту войну предотвратить. — Даже если это и правда, Ро… Жека. — С немалым трудом мне все же удалось его убедить не называть меня Роксаной. Но он так привык к этому имени, что первое время путался. — Не стоит шутить с этим, равно как и с бессмертием. — А мы и не шутим. Но открытия уже не остановить. Когда-то люди на Земле придумали атомную энергию, что в конце концов привело к страшным последствиям. Человечество, казалось бы, должно было научиться на ошибках прошлого, а миру снова угрожает опасность. — Но ведь я помогаю вам с нею справиться, — напомнил считающий себя всемогущим Чи. — Ты помогаешь себе, — вздохнула я. И, взглянув в его нахмурившееся лицо, добавила: — Мой повелитель пяти морей. — Всех земель, омываемых океаном, — устало поправил он и посмотрел на меня разочарованным взглядом: мол, теперь уже всего лишь пяти морей? — Прости, Ахмед, — вздохнула я. — Сейчас мне кажется, что я уже никого и никогда не смогу искренне полюбить. — Но теперь ты хотя бы честна со мной. — Поднеся мою руку к губам, он поцеловал меня в ладонь. По обычаям Кольца планет это означало высшее доверие и уважение к женщине. — Помни, что я твой друг и всегда им останусь. Только у меня к тебе просьба: отпусти мое проклятие. Только ты можешь это сделать! — Но… я никого не проклинала, — удивилась я. — Если ты могла бы… простить меня за то, как я поступил с тобой, то и она сможет. Та женщина, которую я велел казнить и которая покончила с собой накануне казни. «Ну если ему так легче… Всего делов-то!» — подумала я. — Я давно тебя простила, Ахмед. — Правда? — Случившееся не сломало мне жизнь и никак не повлияло на мою судьбу — я хлебнула бы горя, и не встретив тебя. Поначалу я злилась, да. Но теперь… Когда ты прибыл помочь нам предотвратить бессмысленное кровопролитие, я понимаю, что наша с тобой встреча была подарком небес. — Спасибо, — расплылся в нежных комплиментах Ахмед, снова принявшись целовать мои руки. — Но ты же понимаешь, что я не смогу просто так уехать, не захватив Московии, — добавил он. — Что?! — у меня глаза на лоб полезли, и я отняла свои руки. — Правда, я не хочу этого делать. Я уважаю потомков древнего народа! — сразу предупредил Ахмед. — Однако какую-нибудь планету захватить все же надо. Не то моя репутация пострадает. — Есть тут неподалеку одна планета, — дерзнула я предложить. — Она называется Благословенной, но… И я рассказала ему о Вете и других воспитанницах детских домов, которые после выпуска пополняют тамошние бордели. О жизни на Благословенной вообще. — Думаю, если ты захватишь ее, обитателям не станет хуже. Ты ведь не приемлешь такого отношения к женщинам, правда? Но знаешь… Был один человек… Он давно умер… Который разработал идеальную схему управления тамошним обществом. Быть может, тебе не помешает такая колония? — встав с кровати, я открыла ящик комода и вытащила оттуда ветхую тетрадку, найденную в берлоге Геты. «Вот и пришло твое время, Гета», — подумала я. Шесть лун по темучинскому времяисчислению Московия находилась в оккупации. Бесчисленные воины Ахмеда, оснащенные суперсовременным оружием и снаряжением, безжалостно уничтожали на поверхности планеты и в космосе универсальных солдат Кедрова, необратимо зомбированных по методике, разработанной моим биологическим отцом — доктором Ульрихом Шварцем. Всех зомби, разумеется, было не уничтожить, ведь многих использовали даже не в военных целях. «Живой товар» разошелся по галактике, пополнив ряды помощников руководителей крупных фирм, а также шпионов во всевозможных коммерческих организациях и госструктурах. Выявить «гражданского зомби» в толпе было непросто. Ахмед поступил проще: он высадил войска на Альфе-88 и разгромил Высшую школу, в которой штамповали универсальных солдат. Мужчин завербовал в свою армию, а женщин отправил в гаремы. Это было самым гуманным решением в такой ситуации, поскольку мозг этих людей не подлежал реабилитации: они были запрограммированы на служение своим будущим хозяевам, которым вместе с зомбированным человеком выдавался одноразовый код, а после его активации следовала присяга на верность. Потерпев фиаско, Кедров пришел в бешенство и обратился за помощью к руководству Святого Ордена. Однако «крестоносцы» неожиданно отказались ввязываться в войну, объяснив отказ еще не до конца восполненными потерями предшествующей кампании и едва наладившейся экономикой на подконтрольных территориях. А сунувшись на Благословенную, где располагался еще один его секретный запасной гарнизон, генерал обнаружил, что планету оккупируют темучинцы. Так и не смирившись с поражением, Кедров сражался до последнего и почти героически погиб в одном из космических боев, отказавшись сдаться в плен Чингисхану. Тони и Дис Падула поначалу развернули на Московии крупномасштабные поиски, решив во что бы то ни стало поймать меня. Но последовавшие затем военные неудачи сломали их планы, и им пришлось надолго успокоиться. Однако я была уверена: как только страсти поулягутся, они примутся за старое. И у отца, и у сына были свои причины меня разыскивать. Наконец все закончилось. Войска Чи с видом освободителей покидали Московию. Я и Нора, недавно возглавившая ячейку Противодействия, торжественно проводили Чингисхана до трапа его космолета. А в знак благодарности за помощь на площади перед космодромом архитекторы возвели его статую в полный рост, отлитую из чистого золота. Во время проводов под дружный шквал аплодисментов собравшейся толпы с монумента сдернули покрывало… LIV — Ну что ты такое говоришь! Макс никогда не поступит с нами подло, — убеждала я тетушку, опасающуюся, как бы наш оцифрованный товарищ не дорвался до неограниченной власти. — То же самое ты говорила и о сыне Падулы, — заметила Нора. — Это другое, — упорствовала я. — Чего ты боишься? Что он станет всевидящим и всезнающим? Да у него ведь даже телесной оболочки нет. — Он очень быстро обучается. Ты не видела, какой мир он создал у себя в виртуальности. Посмотри — з ашатаешься! — Просто он хочет чувствовать себя человеком, а не бесплотным духом, — оправдывала я друга. Да и вообще я никогда не была склонна заранее думать о людях плохо. — Если он будет слишком много знать, как бы не пришлось вообще его стереть, — выдала она. — Нора, ты сейчас о чем вообще? Не смей стирать Макса! Не пугай меня. — Мне бы очень не хотелось этого делать, поверь. Но он становится неуправляемым. Поступает по-своему, не желая слушать моих указаний! Это уже не тот Макс, которого ты знала. — Нора, это тот самый Макс! Он никогда ничьим указаниям не следовал. Разреши я просто поговорю с ним. Может, он меня послушает. — Ну не знаю… Он стал слишком умным. Соображает намного быстрее нас с тобой, — предупредила Нора. — Происходит то, чего я боялась. Нам срочно нужно попытаться переселить его в человеческое тело либо… уничтожить его программу. — Есть третий путь, — решительно заявила я. — Ты в своем уме? — угадав мою мысль, ужаснулась тетушка. — Ты говоришь, там нет чувств? — снова спросила я о том, что меня больше всего интересовало. Я так устала от боли постигших меня потерь, которая не отпускала. — Опять ты за свое! Зачем тебе это? Ты молода. Ты еще полюбишь и будешь счастлива. — Нет, не буду, — отрицательно покачала я головой. — Возможно, когда-нибудь я и полюблю. Но чтобы стать счастливой… Люди, которых я потеряла, слишком много значили для меня, чтобы радоваться жизни без них. Я готова посвятить себя науке. Так от меня будет больше пользы. К тому же рано или поздно мои враги найдут меня и используют в своих интересах. А так ты хотя бы сможешь законсервировать мою ДНК и спокойно продолжать работу над временными и пространственными телепортациями. В том, что я говорила, было рациональное зерно. Дис и Тони действительно с новой силой бросились меня искать, так что я и носа в последнее время не могла высунуть. Что же касается Ульриха, то мне самой очень бы хотелось посмотреть ему в глаза. Но этот человек был неуловим. О нем можно было услышать и даже идти по его следам там, где он прошел всего лишь несколькими минутами раньше, однако встретить его никогда не удавалось, если он сам этого не хотел. В то же время я словно постоянно ощущала его присутствие рядом и даже знала, когда он думает обо мне. Я это чувствовала. Возможно, он пытался вытянуть меня из убежища благодаря своим инновационным методикам гипноза. Но я плохо поддавалась — похоже, на Альфе у меня выработался иммунитет против всей этой психиатрической заразы. — Не могу я пойти на это! — Нора была непреклонна. Но и я не сдавалась. Изо дня в день я находила все новые веские аргументы в пользу того, чтобы она меня оцифровала. В то утро появился еще один довод: — По крайней мере, так я смогу присматривать за Максом. — Ты толкаешь меня на убийство! Нет, нет и нет! — Нора даже встала и вышла из комнаты, только бы поскорее закончить этот разговор. Однако, узнав о новых достижениях Макса в виртуальности, тем же вечером сама заговорила на эту тему: — Мы создали чудовище! Кому-то из нас необходимо оцифроваться. И лучше это буду я, — заявила Нора. — Лучше это буду я, — снова завела я свою шарманку, как говаривали земляне, у которых существовал музыкальный инструмент, отличающийся монотонным звучанием. — А ты со своими коллегами будешь руководить процессом отсюда. Чтобы мы оба не вышли из-под контроля. — Ну а если и у тебя тоже крышу снесет, когда ты окунешься в море информации? — п редположила тетя. — Тогда ты сотрешь нас обоих. Нора вздохнула и покачала головой, не зная, как поступить. Но у нее не было выбора. У нас не было выбора. Кто знает, может, Дис с самого начала рассчитывал решить вопрос по-семейному и получить отцовское благословение на брак? Может, он вообще собирался поступить со мною так же, как в свое время Падула поступил с его матерью, — рассчитывал держать в страхе и подчинении? Как гласит древняя народная мудрость, яблоко от яблони недалеко падает. — Мне нужно тебя увидеть, — настаивал Дис, когда я таки решила ответить на звонок. Просто послушать, что он скажет. Для себя я все уже решила. — Нет, не нужно, — возразила я. — Я должен все объяснить. — Да нечего тут объяснять, все и так ясно. — Пожалуйста, Жека! Выслушай меня хотя бы по видеосвязи. — Хорошо, Дис. Я тебя слушаю, — согласилась я, набравшись терпения и включив режим видеозвонка. — В ту ночь я поступил чудовищно. Я был сломлен и… я был пьян. Но у меня был план, клянусь тебе! — Ты против моей воли отвез меня к Тони Падуле и выдал ему с потрохами. О каком плане ты говоришь? Ты рисковал моей жизнью! И ты не смог бы меня защитить, если бы твоему отцу вздумалось убить меня. — Я знал, что он этого не сделает. — Да он же прямо на твоих глазах едва не задушил меня! — Но ведь я пытался помешать. Я… — Он отшвырнул тебя, как котенка. Ты не смог бы его остановить, реши он убить меня. Ты даже на курок нажать не смог! — Послушай, он… все-таки мой отец, — аргументировал Дис. — Что я слышу! Ненависть сменилась любовью? — Не любовью. Но после того, что содеяла Майра, я иначе стал относиться к нему. Прости, но я не был готов его порешить! — заявил он даже с вызовом. — Что ж, рада за вас обоих. — Я был уверен, что он не тронет тебя. Я догадывался, что он намерен тебе предложить. Рассчитывал забрать Майру, а потом вернуться за тобой. — Скажи, а может, ты и на династический брак рассчитывал? Скажи еще, что мне следовало согласиться! — Просто прости меня и вернись, — попросил он, уклонившись от ответа. — Поверь мне, Дис, это вовсе непросто. Мы помолчали. — Как здоровье Макса? — спросил Дис. — Он умер, — ответила я. И мы еще немного помолчали. А потом я сказала: — Возвращайся в семью, помирись с отцом и живи своей жизнью. А обо мне забудь. — Но я люблю тебя! — упрямо возразил Дис. — А ты любишь меня. Мы должны быть вместе. — Что если я думаю иначе? — Но мы же с тобой обвенчались! Мы клялись друг другу в верности до гроба! — приводил он последние аргументы. — Твой поступок все свел на нет. — Не было и не будет мне жизни без тебя! — почти кричал он. У любого другого человека при этом возгласе, пожалуй, слезы бы на глаза навернулись. Но только не у меня. — Это теперь не мои проблемы. Прощай, Дис, — сказала я. Но прежде чем оборвала связь, услышала еще несколько сказанных им вгорячах слов, которые окончательно убедили меня в правильности принятого мною решения: — Я все равно найду и верну тебя! Клянусь!.. Дальнейший разговор не имел смысла. «Да клянись сколько угодно, — подумала я и стянула с пальца обручальное кольцо. — Ты теперь меня никогда не найдешь». LV — Ты действительно готова это сделать? — в последний раз спросила Нора, глядя, как я усаживаюсь в кресло. — Да, — не раздумывая, ответила я. Такая уж у меня была карма, что меня на протяжении всей жизни приносили в жертву. Дис решил обменять мою свободу на жизнь Майры. Правда, неудачно. Дедушка-профессор пожертвовал моим детством ради сохранения научных тайн. Но тайны все равно в итоге похитили. Чтобы не изменять судьбе, на этот раз я решила принести себя в жертву сама. — Ну хорошо, — сдалась Нора. — Тогда с Богом! Только прошу тебя, не доверяй Максу. Ты должна следить за каждым его шагом! Должна помочь мне не допустить его вмешательства в руководство экспериментом. Он там оказался первым и, вероятно, уже о многом успел позаботиться. В том числе о том, чтобы самому все контролировать. — Ты плохо о нем думаешь. Он не такой, — снова повторила я. — Все они поначалу не такие. — В ее прощальном взгляде я прочла познанные и оставленные в прошлом любовь и доверие. — Но никто не знает, что станет с нами всеми спустя какое-то время. — Я обещаю, что буду очень осторожна, — заверила я. — Для начала нужно будет разбить пространство на кластеры и обезопасить себя, чтобы до вас никто не добрался, — о бъясняла Нора. — П отому как, вероятно, в ближайшее время последуют еще оцифровки. Помни, Евгения: прежде всего остального нужно сделать то, что я говорю. А потом уже в игрушки играть. Ты поняла меня? — Да поняла, поняла… — отмахивалась я, хотя на самом деле жутко нервничала. — Когда я тебя подводила? — Только потому, что доверяю тебе, как самой себе, иду на это, — с ловно оправдывалась она. На этот раз Макс предстал перед нами в своем прежнем обличии и со своим родным голосом. На нем были джинсы и клетчатая рубашка, а волосы всклокочены, будто он только что проснулся и не успел еще причесаться. Прямо как в жизни. — Как вам шмотки? — спросил он с ходу. — От лучших кутюрье мира. — Нам сейчас не до кутюрье, — сказала Нора. — Ситуация изменилась. Жека собирается к тебе присоединиться. А это очень серьезный шаг, поэтому ты будешь делать, что я скажу! — Я не ослышался? Жека хочет оцифроваться? — удивился Макс. — Меня ищут и рано или поздно найдут. А у тебя там самое надежное место. Я все решила. Так будет лучше для всех нас, — объяснила я, надевая на голову шлем с проводами. — Ну наконец-то! — сказал он. — Я, разумеется, безумно рад твоему решению. Но это все так неожиданно… Мне нужна пара часов, чтобы подготовить для тебя «квартирку». — Это потом, — снова обрубила Нора. — Сейчас главное — с делать все правильно, и нам нужна твоя помощь. Жизнь Жеки очень важна для науки. В ее генах скрыта тайна перемещений во времени и пространстве. Она не должна попасть в руки Ульриха и Падулы, ты понимаешь? — И сколько она здесь пробудет? — спросил Макс. — Сколько нужно, пока не минует опасность. …Мое сердце перестало биться, но я не перестала существовать и мыслить. Я не умерла, несмотря на то, что мое тело безжизненно обмякло в кресле. Но чем больше проходило времени, тем меньше я поддавалась эмоциям. Не могу не признать, что с огромным облегчением избавилась от невыносимого чувства любви к Дису. Словно гора упала с плеч, как говаривали предки. Но, очутившись в виртуальном мире, я почти сразу же убедилась, что Макс соврал о полном отсутствии чувств. Точнее, чувства там можно было задавать. Вкус, боль, наслаждение… Оказавшись вне тела, я быстро поняла, почему такая жизнь нравится Максу больше реальной. В виртуальности все может быть таким, как мы хотим. С той лишь разницей, что все это ненастоящее. Словно зал ожидания душ, которым предоставлена возможность скоротать годы до реинкарнации в импровизированном раю. Разумеется, если кто-то из оцифрованных не станет навязывать остальным свое представление о рае. Именно во избежание таких ситуаций я и отправилась в эту «золотую клетку», где мне предстояло провести долгие годы, которые я планировала посвятить науке. — Она спасла мне жизнь всего однажды, а теперь требует, чтобы я подчинялся ей до скончания дней! — после каждого разговора с Норой возмущался Макс, когда мы втроем продолжали корпеть над усовершенствованием виртуальности. — Но она может стереть тебя в любую минуту, — напоминала я. — Правда? Боюсь, что уже не может, — однажды заявил он мне. — Как?.. — я была ошеломлена его ответом. — Я себя скопировал и законсервировал на случай виртуальной смерти, — признался Макс. — И тебя могу. Хочешь? Ну мало ли что…