Суррогат

      Облачная погода за окном машины прямо соответствовала настроению: сидя на заднем сиденье такси, Павел с Эллой просто молчали. Тишина, порождённая трауром, ядом растекалась по всему салону. Сжимая в руках аскетичную амфору с прахом, школьный друг ушедшей в вечность Савиной Инны старался по большей части смотреть в окно: люди на улице шли по своим делам. Мужчины, женщины, девочки, мальчики, старики — все они жили своей жизнью. Возможно, наслаждаясь ею, и не понимая, насколько та может быть хрупкой — сегодня он в очередной раз это понял.       Расплатившись с водителем, мистер Ходенко направился домой. Ключ привычно звякнул в дверном замке, отворив им дорогу туда, где они наконец смогут побыть наедине. Никто не проронил ни слова — ни снимая обувь, ни сбрасывая с себя парадные одеяния, ни когда Павел поставил прах Инны на полку, чтобы Элла смогла отнести его наверх, в её комнату, а после переодеться. Лишь когда та начала спускаться вниз, уже одетый в домашнее опекун решился спросить:       - Ну, как ты?       Элла ещё выглядела немного подавленной, но плакать больше не хотела. Вместо подробного ответа она просто кивнула, и негромко пробормотала:       - Живая.       Ноздри Павла выпустили струю воздуха. Ощущение солидарности с этой девочкой пробрало мужчину и тот некрепко обнял Элю:       - Все рано или поздно умрут. Это единственное, что мы изменить не в силах, и факт осознания этого... удручает, и одновременно — придаёт цену жизни.       Чистая правда: никто не застрахован от того, что его путь закончится завтра. Для того, кто уже был как никогда к тому близок, смысл этой фразы был гораздо более глубок, чем для остальных. Тем приятнее было ощущать присутствие рядом живого человека: мягкая, тёплая фигура Эллы, без сомнений, доставшаяся ей от матери, тихо всхлипнула. Мягкие угольки-волосы вздымались и опускались в такт огненно горячему дыханию: больно — прощаться всегда больно и страшно. Но такова их история — оттого и жжёт на душе сильней.       - Иди, умойся.       Спокойный как удав, школьный друг матери отправил дочку в ванную, а сам пошёл к себе в гостевую. Труднейшее, наверное, за всю его жизнь испытание наконец закончилось — теперь он и сам мог немного побыть наедине. В тишине, покое и глубоком отречении от всего мира: упав на диван, Павел протёр себе уголки глаз, вытянул ноги и запрокинул назад голову. Вот и всё: Инна ушла, а на образовавшееся место пришло давящее ничто. Что теперь? Куда идти? Что будет со всеми ними хотя бы через год? Неприятное, противное чувство неопределённости давило на скованные судорогой плечи — вот было их четверо, трое осталось. В голове сама собой всплыла фотография на рабочем столе, где они все ещё такие молодые...       «Бзззз!» — в кармане снова завибрировала трубка. Конечно, кто ещё мог:       - Привет, Янь.       - Привет, — голос у женщины был плаксивый: похоже, прощание далось ей тяжело, — Как вы там?       - В порядке — успокоил её Павел, — И я, и Эля.       - Хорошо.       В образовавшейся тишине мужчина прислушался: шума воды слышно не было — должно быть, Элла уже закончила умываться. Похоже, они справились.       - Звони, если вдруг нужны будем.       - Окей. Вы тоже.       На этом звонок оборвался и Павел выкинул телефон куда подальше. С гулким звуком переката аппарат прокатился по всему дивану и остановился у противоположного края. Брось он чуть посильнее — и прощай мобильник: к счастью, не настолько далеко метнул. За закрытыми веками мужчина вслушался в образовавшуюся тишину и различил слабый стук дождевых капель по стеклу. Что ж, когда-то должно было, всю неделю тучи нависали: звук барабанной дроби небесной воды действовал на нервы благодатным образом, успокаивая, залечивая душевные раны. «Как же хорошо!» — подумал тот, кого уж точно не обвинишь в сверхчувствительности.       В этот момент в комнату постучали. Открыв глаза, Павел чуть приподнял голову и увидел в проёме двери знакомую физиономию.       - М-можно... поговорить?       Лицо Эллы было немного грустным. Вид ребёнка, стесняющегося войти, напомнил Павлу их первую встречу в больнице и тот подвинулся на диване, служившем ему кроватью.       - Да, конечно. Садись — в ногах правды нет.       Девочка с охотой присоединилась к нему. Уже переодетая в повседневную одежду, дочь Инны залезла с ногами на диван и крепко поджала их под себя. С прямой спиной, носом вниз, Элла украдкой осмотрела комнату, в которой обосновался Павел. Оливковые глаза на секунду задержались на чемодане — единственный предмет, привезённый им с континента, выбивавшийся из обыденности. Мимолётный, интерес угас столь же быстро, как и появился — что же на самом деле привело Элю сюда, мужчина пока не знал. Может ли он чем-то помочь ей? Хорошо, если мог бы.       В ответ на эту мысль раздался глубокий выдох — девчушка чуть приподняла голову и кротко спросила его:       - Скажите, Павел, чем вы конкретно занимаетесь?       - Ну.... — вопрос Эллы заставил мужчину задуматься: как это всё вкратце описать двенадцатилетнему ребёнку? — Я биотехнолог — занимаюсь научной частью разработки биохимических наборов под разные нужды. Также занимаюсь поиском новых ферментов и их методов производства.       - Скажите, вы работаете с геномами людей?       Вопрос Савиной-младшей прозвучал очень прямолинейно: похоже, предыдущее объяснение было для неё сложным.       - Если очень кратко, да — постарался он упростить ответ. Пожимая подбородок, опекун Эли пояснил — Наша компания проводит подробный генетический анализ для научных и медицинских лабораторий, а также делает наборы для домашнего применения — последнее как раз в моей сфере деятельности.       Вместо последующих расспросов в ответ последовал сдержанный вздох, и Павлу показалось, что в этих оливковых глазках появилось что-то похожее на надежду. Подозревая скорое разочарование, он аккуратно уточнил:       - А почему ты спрашиваешь?       - Поклянитесь, что не расскажете маме.       Буквально минуту назад тихая и спокойная, Элла ни с того ни с сего заметно посуровела. Столь резкие перемены, по меньшей мере, удивляли.       - С чего такая секретность?       - Просто дайте обещание. Что этот разговор останется нашей тайной.       Глаза ещё смотрели куда-то вниз, но голос ребёнка выдавал более невыносимое желание чего-то — вот только чего, Павел пока не знал. Так или иначе, это было для неё очень важно, а ещё как-то связано с его профессией.       - Хорошо, обещаю.       Эля немного поёжилась — должно быть, от холода. Не зная, как начать, девочка ещё колебалась, пока правильные слова сами не легли на язык:       - Не мне вам объяснять, откуда берутся дети.       Где-то в груди у Павла неприятно ёкнуло. Плохое предчувствие подсказывало ему, ничего хорошего Элла сейчас не скажет.       - Интересное начало — заметил он.       - Я это поняла давно, что... — дочь Инны нервно заёрзала на кровати, — Что двух мам у меня быть не может.       Ну конечно: рано или поздно это должно было случиться. Если Инь с Янь не сказали, додумалась бы сама — так и получилось.       - И что ты решила? — в горле у мужчины пересохло.       - Год назад... я приобрела набор для определения родства в вашей компании.       «Вашей... компании?» — сам факт того, что о нём знают как о профессионале, конечно, льстил главе отдела биотехнологии. Один только контекст обращал эту лесть в подозрение худшего: что, если она... знает?       - Вау! Это что-то новенькое, — в голове у Павла вертелись одновременно ужас и восторг, — Подожди, но его же надо в рот засунуть для сбора слюны, как ты это сделала?       - Во сне — девчушка заметно смущалась, — Мама Яна иногда храпит, так что я воспользовалась этим. А у мамы Инны — просто аккуратно открыла рот и...       - А деньги? Да, они сейчас вполне доступны, но почти две сотни...       - Откладывала с карманных.       Жесть — не очень понятно, зачем, но этим своим шагом Элла переплюнула все его ожидания. Лишь ради интереса Павел спросил:       - И что показал тест? Наш, в отличие от конкурентов, не нужно никуда отправлять, но его точность ниже, чем у...       - Что мама Инна была моей настоящей мамой. А мама Яна — нет.       Разумеется — иного и не ожидалось: внешнее сходство с первой при отсутствии оного со второй лишь подтверждали то, что Хрени казалось очевидным. Удивительно, что до Эллы только в одиннадцать лет дошло: сам Павел знал всё в подробностях, ещё когда пешком под стол ходил — читал много, родителям ничего объяснять не пришлось. Может, сыграл фактор отсутствия в семье представителей другого пола, или просто воспитание такое — поди разбери уже.       - Ты... уже говорила с ними на этот счёт? — в словах друга Яны звучала тревога.       - Именно поэтому я прошу вас не рассказывать. Особенно сейчас.       Брови Эли болезненно щурились. Мужчина сразу всё понял.       - Ты хорошая девочка, — по лицу Павла поползла лёгкая улыбка, как тут же сменилась вопросом — Но чего ты хочешь от меня?       Вопрос побудил её отбросить нерешительность: словно отвергая саму возможность повернуть всё вспять, Элла распрямила плечи и подняла высоко голову. Жадные до правды, оливковые радужки внимательно уставились на него и дочь двух матерей ответила Павлу:       - Я хочу найти своего отца.       «Нет. Нет, серьёзно — такое же только в несмешных комедиях бывает!» — растерянность, смятение человека, тринадцать лет назад подписавшего договор с родителями Эллы, трудно было передать словами. Как? Как так вообще получилось? Что ему теперь делать? Руки медленно обхватили лицо, прежде чем та, что была по законам природы его дочерью, увидела написанный на нём неистовый страх. Под рубахой проступил холодный пот: закованный в цепи собственного прошлого, Павел изо всех сил старался успокоиться до того, как взвоет браслет, сигнализирующий о повышении артериального давления. «Медленный вдох — медленный выдох. Вдох — и ещё раз выдох» — мысленно шептал он себе что-то вроде мантры, — «Соберись. Она пока ещё ничего не знает».       - Позволь, прежде чем дать тебе ответ, — сглотнув, Павел кое-как выпрямился. Лицо опекуна ощутимо покраснело, — Спросить: а почему ты, Эль, думаешь, что я могу тебе помочь?       Надежда не оправдалась — ответ был готов.       - Вы знали их как никто. У мамы Инны... никогда не было мужчины. Во всяком случае, при мне, — неуверенно объясняла она, сама того не подозревая, собственному папе — Значит, был донор.       - И?       - Законы позволяют мне узнать, кто был моим биологическим родителем. Я связалась, написала запрос в министерство, попросила о помощи — но там ничего не знали. Информация обо мне отсутствовала.       «Слава Менделю, не в Ирландии делали» — пронеслось у Павла в голове.       - Значит, это было в другой стране. У мамы старого паспорта не сохранилось, так что я не знаю точно, где они были тринадцать лет назад.       - Тогда как?       - Ваша фирма — Элла заметно занервничала, — Собирает анализы для проверки биоматериала по всей Европе. При проведении ЭКО требуется оценка качества половых клеток — что бы это ни значило, это значит, что подойдут не все. Раз так, этот самый донор почти наверняка проходил через вашу компанию — к тому времени она уже работала. Значит, вы можете узнать, чьи клетки достались им. А дальше... найти и его самого тем же способом, что пыталась я.       Блестяще: будь Павел помоложе лет на тридцать, он бы никогда не смог проделать такой тщательный анализ. Сидя напротив Эли, мужчина просто не мог не ужасаться силе желания этого маленького темноволосого существа. Ладно понять простую истину биологии, но тайно определить, кто именно был родителем, и начать искать другого — умно! Мало того, Элла разобралась, как делается процедура ЭКО: их ведь действительно проверяли, и в самом медцентре, и на мутации — именно на этом этапе забраковали Яну, вскрылась патология. Всего две ошибки, две малюсенькие оплошности отделили эту двенадцатилетнюю девочку от истины: первая — они не хранят никаких данных. Это попросту запрещено законом — после окончания процедуры все образцы ДНК, а также данные о донорах обязаны уничтожить, дальше их хранят только сами клиники. Ну а вторая — донор изначально был неанонимным. А стало быть, нужды в сокрытии личности не было.       - Что ж... — улыбка воодушевления прошлась по его лицу, — Я впечатлён. Раз ты такая умная, раскрою тебе правду.       Элла замерла в ожидании.       - Да, ты права: Инь родила тебя, она же была твоей биологической матерью. Я даже видел её беременной тобой.       - Правда?       - Вот только — прервал Павел её победный крик, — Ты же понимаешь, раз изучала документы, что существует такая вещь, как тайна донорства? Не знаю, как это работает в Ирландии с учётом ваших законов, но в Дании раскрытие личности донора без его согласия возможно лишь в медицинских целях.       Напряжённый от прилившей к голове крови, мужчина склонился над ребёнком.       - Понимаешь ли ты, что просишь меня о должностном преступлении?       Элла сразу растерялась.       - Что это значит?       - Это значит, меня в лучшем случае уволят, если подобное вскроется, — объяснял специалист, попутно придерживая в кармане дозатор, — В худшем — попаду под суд, за незаконное использование чужих генетических данных. А ДНК это не данные в облаке, её переписать почти невозможно — есть способы, но это лишь исключение, подтверждающее правило.       Девочка сникла: кажется, она не предполагала о последствиях для своего поступка.       - К тому же, нет никакой гарантии, что клиника, куда обращались твои мамы, отдавала данные нам — мы их получаем в табличном виде. Да, по датам примерно можно установить, что это была твоя мама, но кто знает, может они обратились в другую компанию? Мы ведь не единственные в мире и даже в Европе — крупнейшие, но не одни.       Аргументация, объясняющая, почему в её случае этот человек практически бесполезен, подействовала: дочь Инны и Яны расстроенно повесила нос. Шёлковые пряди снова наползли на лицо, разорвав глазной контакт с Павлом.       - В-вы сказали — просить, если что-то нужно... — тихо лепетала Элла, — Значит, это вы не можете?       В голове вдруг щёлкнуло: откажет — она начнёт искать снова. Девчонка упрямая, она может — и не дай Шрёдингер, она решит порыться в документах! Тогда Элла точно найдёт договор, и прощай конспирация! Лоб Павла от напряжения ещё сильнее вспотел: тупик, цугцванг — сказать правду нельзя, отказать честным путём тоже... Что же ему делать?       - Я этого не говорил.       Лицо мужчины приобрело задумчивый вид: думай, думай, нужно что-то придумать!       - Технически — чесал специалист из рода биологов себе подбородок, — Я могу направить тестовый запрос для проверки образца ДНК. У меня с собой всегда есть демонстрационный набор, на всякий пожарный — тесты на родство сейчас популярны.       - Но вы же сказали...       - Штука в том, что я отправлю запрос от твоего имени на предмет наследственных заболеваний, с пометкой «ЭКО» — соображал Павел на ходу, — Суть в том, что тест сперва проверяет на наличие родства, так дешевле — как иголку в стоге сена искать, сперва просеивает всё, что на неё похоже. Если среди образцов выявится высокий уровень совпадений, а у прямой родни он всегда очень велик, компания будет обязана уточнить на предмет того, кто это. Тогда их нужно будет тестировать дополнительно, так как стандартный тест не покрывает всё, плюс это может значить, что проверка доноров дала сбой, что иногда случается, так как не все болезни были известны. В этом случае тайна донорства перестаёт действовать, и тебе предоставится возможность... познакомиться с отцом.       Сложность стандартной терминологии компенсировалась последним предложением: уже было погасшие, оливковые глаза снова вспыхнули. Лицо Эллы Луизы приобрело вид человека, только что выигравшего в лотерею джек-пот, но пока ещё не осознавшего сей факт.       - Так значит...       - Я не гарантирую успех — сразу объяснил Павел, — Я лишь выполняю своё обещание, сделать что могу.       Вместо ответа в шею буквально врезались сорок с лишним килограмм живого веса. Объятия девочки были настолько крепкими и неожиданными, что он чуть не опрокинулся назад на диван. Счастливая вне всякой меры, обрадованная одним шансом, что может отыскать того, кто даровал ей вторую половину хромосом, Элла повисла на плечах у Павла и бормотала как заведённая:       - Спасибо вам. Спасибо, большое спасибо!       - Благодарить будешь позже, — еле отлепил он от себя ребёнка, — Так, я возьму пока бланк, заполним форму.       Датчанин слез с дивана и опустился на колени. Перерытый с утра чемодан снова открылся: пожалуй, самое ценное он всегда хранил на дне, подальше от греха и любопытных глаз таможенников — две небольшие прозрачные коробки, доверху набитые различными пробниками. Пластик для медицины и науки, образцы упаковки для пересылки по почте, маркеры ДНК для электрофореза и ещё два десятка вещей, которые непонятны никому, кроме разве что тех, кто с этим работает — вытащив одну из них, биолог извлёк оттуда тёмную пробирку-футляр из ударопрочного пластика. Элла с искренним любопытством разглядывала содержимое контейнера, пока тот искал нежно-розовый бланк для оформления демо-формы.       - Фух, — взмахнув ручкой, Павел записал в правом углу номер заказа — Итак, для начала: твоё полное имя — Элла Луиза Савина, верно?       Эля кивнула.       - Хорошо, — мужчина аккуратно вписал имя, попутно поставив галку в графе обращения «мисс» — Так, какая у тебя дата рождения?       Девчушка немного засмущалась.       - Июля... четырнадцатое.       - Окей, — год Павел уже знал, потому внёс на автомате, вместе со спецификатором «ЭКО, суррогатный донор» — Так, маму биологическую я знаю.... Теперь — есть ли у тебя какие-то наследственные заболевания, о которых ты знаешь?       Вопрос показался ей странным: дочь Инны и Яны задумалась.       - Если есть что-то, то сразу проверка будет правдоподобней выглядеть — пояснил он, — Без этого, конечно, тоже рассмотрят, я отверчусь потом, но не хотелось бы...       Элла помотала головой.       - Нет, вроде.       - Ладно, — махнул рукой Павел и зачеркнул строку, — Далее контакты — дадим мою почту, не возражаешь?       Элла искренне удивилась.       - Почему вашу?       - Ты несовершеннолетняя, а стало быть, подписывать договор сама не можешь. Но это могу сделать я, как твой представитель. Не волнуйся — как только придёт результат, я сразу тебя оповещу.       Наверное, зря он это: в конце концов, информация достаточно личная и вряд ли Эля захочет делиться с ним. Но несмотря на ожидания, девчушка утвердительно кивнула.       - Хорошо.       - Класс! Теперь — пришло время для самого главного: взволнованный, ногтем Павел подцепил скотч и аккуратно вскрыл запечатанный тестер. На свет показалась маленькая лопаточка — Слегка пожуй щёку и открой рот.       Со стороны для непосвящённого всё выглядело очень странно и непонятно — благо, сама она была уже привычна к такому: тщательно покусав внутреннюю поверхность щёк, Элла широко распахнула ротовую полость. Лопатка из белого пластика отточенным движением соскребла с поверхности эпителия полный отслоившихся клеток слой слюны и медленно перенеслась обратно в футляр. Для гарантии целостности Павел запечатал пластиковый тубус бумажной пломбой, исключающей контакт любого постороннего лица с образцом ДНК клиентки.       - Всё! Дело сделано, осталось отправить.       - А долго это будет идти?       - Кто знает, — пожал он плечами, запечатывая форму и образец в плотный конверт с печатью фирмы — Всё от вашей почты зависит. У нас есть, конечно, филиал здесь в Дублине, но обработка в итоге всё равно пойдёт в Копенгаген, у нас там сервера.       Оглянувшись через плечо, Павел с удивлением обнаружил: дождь прекратился и из-за туч вышло яркое солнце. Поводов не идти на улицу стало ещё меньше: вряд ли Элла захочет теперь ждать — тем более, почтовый ящик для отправлений стоял буквально в двадцати метрах от дома. Сопровождаемый ребёнком по пятам, Павел накинул свои драные кеды и вышел из дома в нужном направлении. Свежий от влаги и вечерней прохлады воздух резал нос, стоптанные подошвы шлёпали по образовавшимся на тротуаре лужицам, когда они подошли к изумрудно-зелёному ящику с надписью на ирландском «Почта».       - Я просто хочу предупредить тебя, — сообщил он Элле, — Правда может быть неприятной.       Створка ящика приоткрылась. Рукой Павел придержал почти ушедший внутрь конверт от падения.       - Вы о чём?       - О том, что отправив это, ты несёшь всю ответственность за последствия. Подписывал я, но решала ты — сказал наследный опекун Эле, — Кто знает, что ты там нароешь, а отменить пересылку будет уже невозможно. Ты действительно уверена, что хочешь этого?       Совесть человека, давшего Инне и Яне возможность родить ребёнка, заело правдой: умолчал-таки. Тест, который оформил Павел, действительно проверяет на наличие родства — но лишь при условии, если с ним отправляется и второй образец, принадлежащий больному родственнику. В случае Эллы компания будет проверять на стандартный пакет заболеваний, который, естественно, не включает в себя ничего связанного с поиском происхождения. Более того — демо-форма изначально не позволяла провернуть такое в рамках презентации возможностей. Получается, весь этот тест был не более чем фарсом, способным установить разве что совпадение подписи заказчика и оформляющего лица. А заодно — затянуть поиски отца, пока он сам не уедет.       Мужчина отпустил конверт, так что тот повис на крае прорези. При всей аморальности его поступка, решить, отправлять или нет, должна сама Элла. Двенадцать лет не знавшая папу, девчушку покоробило от слов Павла, но и они не смогли остановить её решимость — укутанная тонкой водолазкой рука вытянулась в сторону письма и протолкнула его внутрь. С характерным шорохом образец ДНК упал на дно почтовой коробки. Дело сделано: осталось дождаться «результатов».       - Спасибо ещё раз.       - Ладно ты, пошли домой.       По холодку гулять, конечно, хорошо, но простыть в одной рубашке и лёгких штанцах не хотелось — и уводя за собой Эллу, датчанин потопал обратно. Голову жгло чувством вины, схожим с тем, когда лжёшь близкому человеку ему же во благо. Взгляд Павла, опущенный прежде куда-то вниз, поднялся чуть выше — и увидел в затянутом тучами вечернем небе яркую радугу. Следуя местной мифологии, где-то неподалёку прятался жадный лепрекон с горшочком золота. Мысли постепенно кончались: то, что за эти полдня он ни разу не использовал лекарство, казалось немыслимым. Элла, буквально неделю назад сторонившаяся друга своих родителей как чужака, сейчас смотрела на него с искренней благодарностью — посмотрим, что же будет дальше.