Суррогат

      «Бзззз! Бзззз!» — поверхностный, тревожный сон разрушила вибрация телефона на подзарядке. Слегка помятый, Павел кое-как продрал глаза. Волосатая рука вяло вылезла из-под одеяла в поисках гаджета и тот обнаружил новое сообщение в мессенджере:       «Ньюлэнд Крематориум, Баллимонт Грейт, Дублин. Миссис Милашенкова дала ваш номер. Джейсон Коллинс»       Предусмотрительность — признак мастерства: указать адрес крематория со стороны адвоката было очень кстати. Всё ещё сонный, Павел опять заглянул в телефон. На часах было почти девять: Элла должна была вот-вот проснуться и мужчина неохотно вылез из кровати.       - Доброе утро.       В процессе приготовления завтрака его окликнул голос из прихожей.       - Доброе, — глухо отозвался Павел, — Садись, я пока доделаю.       Скрипнувший стул известил о присоединившейся к его одиночеству Элле. Мрачная, безмолвная атмосфера заволокла кухню. Ветер за окном безжалостно трепал кусты, траву, разгоняя любое желание выходить наружу. Уже вошедшая в привычку облачность накрыла остров — мысли, наподобие этих самых туч, медленно плыли непонятно куда.       - Бон аппетит.       - Спасибо.       Ветчина с овощами нашла у Эллы слабый отклик: сам Павел мог, конечно, сделать нечто более замысловатое, но сейчас на то не было ни сил, ни желания. Чувство пустоты, никак не связанное с голодом, незримо витало в прохладном воздухе. Наступила пятница — день прощания с Инной: мать одной, подруга юности другого, два человека на маленькой кухне то и дело смотрели друг на друга, но ни один из них не нарушил молчания до самого окончания приёма пищи.       - Давайте я!       Ни с того ни с сего девчушка решила взять инициативу: слегка смущаясь, кажется, собственной смелости, Эля протянула руку в сторону тарелки Павла.       - Да я и сам могу... — удивлённо пробормотал он.       - В-в-вы же завтрак... приготовили? Тогда я помою.       Щёки Эллы порозовели, оливковые глаза неуклюже косили влево. События вчерашнего дня опять всплыли в сознании.       - Если хочешь, я не настаиваю — сказал мужчина и отдал тарелку.       Сконфузившись, подросток забрал её и подошёл к раковине. Мытьё посуды оказалось вполне посильным для неё занятием: глядя, как Эля очищает столовые приборы от остатков еды и соуса, Павел оставил её на кухне, а сам не спеша отправился к себе. Не разобранный до конца чемодан скрывал в дополнительном отделе на замке одну исключительно важную деталь мужского гардероба — безликий иссиня-чёрный деловой пиджак из плотной ткани. Своего рода униформа, надевать деловую одежду на личный приём считается дурным тоном, но выбора у него особенно не было, и Павел выложил элемент костюма.       Из-под запасных джинс показались угольного цвета штаны. Рубашка — белая, ещё не тронутая в упаковке из магазина, оказалась завалена под другими, на повседневность. Пара лакированных ботинок компактным узелком лежали на дне багажа, так чтобы достать их, пришлось окончательно перерыть всё вверх дном. Из правого Павел извлёк скомканный шёлковый галстук: было бы время, он бы отгладил его — но для того и брал, чтобы не мялся в дороге. Выложенные на диван вещи безмолвно напомнили о сегодняшней миссии и Павел отправился умываться.       - Во сколько мы поедем?       Пробегая мимо кухни, Павел услышал вопрос Эллы.       - Отсюда до места минут тридцать по картам. Думаю, заложим ещё минут двадцать на всякий, плюс десять на подъезд машины.       Дочка Инны уточнила:       - М-мы на такси?       - У меня водительских прав нет, так что это лучший вариант.       Набор незнакомого номера, ожидание ответа, общение с оператором, указание точного адреса, озвучивание методов оплаты — массив подробной информации, которую необходимо было сообщать вживую, вызывал у Павла дрожь социопата. Благо, сегодня для этого никому не надо звонить: пара минут в Интернете, буквально в процессе бритья — и скачанное приложение само заполнило его геоданные и способ оплаты. Оставалось только указать время: «Пусть будет одиннадцать» — подумал мужчина и тапнул по экрану.       Время неумолимо шло, утекало, и Павел физически и морально готовился к приближающейся лавине. Одевшись, опекун Эллы вышел, чтобы поправить галстук перед зеркалом в прихожей. С той стороны на него смотрел всё тот же мистер Ходенко: представительный, серьёзный, беспощадно холодный к проблемам подчинённых и сам готовый жертвовать своим временем на то, чтобы всё получилось. Седой в свои сорок три, всегда безупречно одетый, натурализованный Данией восточноевропеец молчал как рыба, пока не услышал сзади лёгкий стук каблуков.       - П-простите...       - А?       Павел рассеянно повернулся и увидел Эллу в не совсем привычном ему образе: угловатую, подрастающую фигуру дочери Инны и Яны покрыло элегантное чёрное платье. Юбка по щиколотку из тёмного бархата, украшенная бахромой, скрадывала длинные ноги в туфлях, плотно облегающие прижатые к груди руки до запястий рукава замыкались тонкими кружевными перчатками — наряд делал Элю намного более женственной, чем обычно. И если честно, был очень в тон её шевелюре.       - В-вы не поможете?       Скованно девочка развернулась к нему спиной и убрала волосы: молния, державшая платье на плечах, застряла где-то посередине лопаток. Одежда явно ограничивала Эллу в движениях и Павел аккуратно довёл язычок до линии шеи.       - Всё, застегнул.       - Спасибо.       Ребёнок протянул руки в сторону лежавшего на тумбе маленького клатча, когда за окном раздался сигнал автомобиля. Мужчина посмотрел на время — ещё пять минут до назначенного времени. Но ждать уже не было сил.       - Ну что, пошли?       Элла бессловесно кивнула и Павел скрепя сердце открыл дверь. За ней их уже ждал серебристый «Опель» с характерным набалдашником на крыше. По обыкновению Савина-младшая достала пакетик с кормом для кошек, сам же Павел направился к машине.       - Добрый день, — пробурчал пухлый водитель, — Мистер Ходенко?       - Верно.       - Ньюлэнд Крематориум, Баллимонт Грейт?       Внешний вид ясно указывал на их место назначения, и тот сдержанно скрипнул зубами:       - Да.       Контейнер с лекарством негромко звякнул при посадке в салон. Машина с двумя пассажирами тронулась с места и почти сразу вырулила в направлении автострады. Подвеска мягко гасила мелкие неровности асфальта, извещая о них лишь слабым стуком шин. Сидевшие на заднем сиденье Павел и Элла тихо смотрели в окна. Заметно нервничая, оба молчали, когда внезапно у Павла завибрировал телефон. Номер, высветившийся на экране, принадлежал Яне.       - Алло?       - Привет, Паш, — негромко сказала подруга, — Вы где там?       - Мы уже едем, — ответил он, — Ты как, с твоей стороны всё готово?       - Да, у меня всё в полном ажуре — голос Янь звучал очень грустно, — Эля там в порядке?       Мужчина посмотрел на ребёнка.       - Да, вполне. Дать ей трубку?       - Да, если можно.       Элла повернулась в сторону Павла.       - На, это мама.       Дочь Яны осторожно, двумя руками приняла из его ладони телефон и обратилась к ней:       - Привет, мам.       Ребёнок крепко прижал заметно большой для своей головы смартфон к уху. Разговор родственников словно стал на полтона тише: о чём говорили эти двое, мужчина уже не слушал. Можно понять Янино беспокойство — для Эли это всё впервые.       - Да... — тихо бормотала она своей матери, — Хорошо. Я поняла. Спасибо, мам. Пока.       Короткий щелчок известил об окончании разговора и Элла вернула ему мобильник. Лучший друг современного человека сразу отправился в карман пиджака: в ближайшее время он не понадобится. Один, наедине со своими мыслями Павел снова откинулся на сиденье. Мир на скорости проносился за стеклом такси: за бесконечной чередой машин, грузовиков, трейлеров, деревьев, столбов было почти незаметно, что они в Дублине. Характерная для конца весны, начала лета природа не очень спешила показывать себя во всей красе, в точности соответствуя настроению в салоне.       - Страшно?       Вопрос Павла напрашивался сам собой. Элла поколебалась с ответом, прежде чем сообщить ему:       - Немного.       - Мне тоже — признался он.       Машина чуть прибавила оборотов и юрко шмыгнула на съезд с шоссе. Непривычно резкий поворот налево слегка испугал, но вскоре показались жилые районы и автомобиль чуть замедлился в небольшой пробке впереди. Улицы становились всё тише, поток машин поубавился — ноги у Павла начали подрагивать, когда таксист вырулил на одинокую аллею с небольшим разворотным кольцом. Автомобиль немного качнуло и тот остановился строго посередине зоны, отмеченной жёлтой «вафлей».       - Приехали. Оплата наличными?       - По карте.       При всём удобстве банковских приложений, Павел не очень доверял автоматическим списаниям — рука протянула кусок пластика к терминалу.       - Всего доброго.       - До свидания.       Открыв дверь машины, мужчина помог Элле вылезти: каблуки заметно мешали девчушке встать. Едва пассажирское сиденье опустело, таксист сразу умчался, оставив Павла наедине с ней. Посреди пустоши в глаза сразу бросался атриум из тёмного камня с круглым фонтаном в центре. По обе стороны стояли небольшие здания цилиндрической формы в облицовке из серого гранита. Парковка возле одного из них была украшена декоративным живым забором. Чуть поодаль, немного в стороне от построек пристроилась маленькая зелёная лужайка — на вид всё было похоже на небольшой парк или садик, если бы не видневшиеся среди насаждений надгробные камни.       Навстречу гостям в царстве Аида вышел местный Харон — мужчина в годах с деревянной тростью в жилистой правой руке неспешно подплыл к Павлу и Элле. Длинные серебристые локоны незнакомца больше напоминали шёлк, нежели его неряшливую седину. Седые, пышные усы человека шли его возрасту и светлых тонов фраку.       - Мисс Савина? — вежливо обратился он сперва к Элле.       - Д-да, — ответила она.       Сотрудник повернулся в сторону Павла.       - Простите, всё время забываю, как ваша фамилия? Ход... Хада...       - Ходенко.       Сопровождающий Эли сдержанно кивнул.       - Прошу, адвокат уже ждёт вас.       Слова сотрудника немного взбодрили его: значит, Джейсон тут — на парковке как раз стоял знакомый электрокар. Неспешно, слегка прихрамывая, старик вне возраста брёл в сторону здания слева. Элла и Павел медленно шли за ним аки маяком в этом чужеродном мире. Гранит громко звенел от каждого удара деревянной палки без наконечника. В горле у Павла неприятно сдавило: к такому, наверное, никак нельзя привыкнуть.       Внутри их ждал небольшой пышный холл. Белые колонны, потолки, пышные бутоны кремовых оттенков цветов, лёгкий аромат ванили и тающего воска — всё было непохоже на то, что выходец из Восточной Европы видел раньше. На фоне этой почти свадебной комнаты щуплая фигура Джейсона выглядела чужеродно знакомой.       - Мистер Ходенко, мисс Савина...       Адвокат Инны кратко поприветствовал их.       - Не ожидал вас здесь увидеть, — сказал Павел.       - Ваше присутствие тоже необходимо, — пояснил Джейсон, — Я лишь свидетель, после подписания документов я вас оставлю.       Всё так же невозмутимый, мистер Коллинс вручил Павлу небольшой лист — согласие на кремацию тела. Сжечь, с последующей выдачей праха — совсем не по-христиански, но Инна никогда и не была верующей: людей часто не спрашивают, хотят ли они. Мороз по коже сковал всё тело: волнения не было — лишь лёгкий страх небытия, в которой вот-вот окажется всё, что осталось от матери Эллы.       - Я... — голос предательски дрожал, — Не могу.       Работник крематория на миг удивился, когда мужчина невозмутимо передал документ ребёнку.       - Без её согласия, — пояснил Павел.       Элла опешила, когда обязательство попало к ней в руки. Друг покойной сочувственно посмотрел на неё: прости, но из всех присутствующих ты — единственная родственница Савиной Инны. Пусть он имеет право принимать решения от твоего лица, без согласия дочери Павел бы не поверил сам, что это правда. Уверен, это тяжкое испытание, но, кажется, Эля выдержала его с достоинством: худенькая ручонка поправила волосы и после короткого прочтения девочка ответила ему однозначным кивком.       - Хорошо, Эль.       Росчерком пера мужчина заверил её ответ, после чего протянул документ Джейсону.       - Разумно, — еле слышно заметил он, поставил подпись и передал бумагу деду во фраке, — Мистер О'Салливан...       - Благодарю, — любезно принял её работник крематория, после чего обратился к ним, — С нашей стороны всё готово. Если готовы, следуйте за мной.       Павел и Элла ещё раздумывали с решением, когда адвокат направился на выход:       - Всего доброго.       - До свидания...       Голос Павла просел: Мистер Коллинс исчез, ровно так же, как однажды появился в его жизни — по-английски, без предупреждения. Столько ответов на вопросы ещё осталось на совести этого блондина, но когда мужчина обернулся, туловище Джейсона уже растворилось за дверью наружу.       Элла не спеша засеменила вслед за сотрудником похоронного дома и Павлу пришлось чуть прибавить шаг, чтобы не отстать. Мистер О'Салливан, прихрамывая, провёл их по полутёмному узкому коридору, в конце которого виднелась комната с неброской надписью «Зал прощания». Стук его трости эхом отдавался в пустоте коридора. Мандраж, на какое-то время оставивший друга покойной, вдарил с новой силой: ноги буквально одеревенели, колени предательски сводило судорогой — казалось, Павел занервничал не на шутку, но браслет на руке выдавал «космонавтские» сто двадцать на восемьдесят. По правую руку от него Элла неестественно громко стучала туфлями по паркету — тоже волнуется.       Седовласый проводник щёлкнул современным ключом и отошёл в сторону. Массивная двойная дверь с характерным звуком открылась вовнутрь, обнажив за собой контрастно безликое помещение: в противоположность холлу, вопреки внешнему виду всего комплекса, место выглядело ужасно пусто и неприветливо. Холодно светлые стены, пол, длинные узкие окна высоко под потолком создавали иллюзию ничтожности человеческого существа. Посреди стены зачем-то висел широкоугольный экран диагональю не меньше пятидесяти дюймов. Стойка с установленной на верхотуре веб-камерой дала Павлу понять: там, в больнице, Янь уже с ними. Взор оптики был направлен в физический центр комнаты — донельзя простой гроб из светлого дерева, водружённый на каталку. Верхняя часть его была чуть приоткрыта, буквально для того, чтобы вошедшие внутрь двое людей смогли увидеть внутри тело до шеи.       Дверь в комнату захлопнулась, оставив их наедине. Тугой комок встал поперёк горла: деревянный ящик стоял буквально в полуметре от него, и Павлу пришлось приложить усилие, чтобы наклонить голову. Беззаботно немое, холодное, окружённое белой хлопковой тканью лицо женщины выглядывало из-за приоткрытой крышки. Удивительно, как после аварии и почти недели в морге черты Инны остались почти неизменными: зрелая, мягкая, спокойная, с острым, как у Эллы, носом, аккуратными бровями и мягкими, пушистыми ресницами. Лёгкие линии морщин вместе с посмертными синяками были надёжно скрыты под толстым слоем белой пудры, делавшей кожу на вид пергаментной. Густые каштановые волосы были убраны за голову, обнажая непривычно широкий лоб подруги. Зелёные глаза безмятежно скрылись под веками.       Где-то в глубине своих академических знаний Павел, чьей профессией было знать всё, что связано с человеческим организмом, понимал: это уже не его друг, а просто мёртвое тело. Кожа, мясо, кости, иссушенные органы — сердце, а вскоре и мозговая активность Савиной Инны остановились пять дней назад. И всё же, по привычке изо рта беззаботно вырвалось:       - Здравствуй, Инь.       Стоявшая рядом с ним Элла глубоко, размеренно дышала. Цвет лица ребёнка почти сравнялся с цветом матери.       - Инь? — удивлённо спросила она.       - Мы звали друг друга по кличкам — пояснил он дочери покойной, — Инна была Инь, Яна — Янь, я — Хрень.       Школьные прозвища тридцатилетней давности эхом отдались в тишине комнаты прощаний. Наедине с дорогим для них обоих человеком, двое людей смотрели в лицо смерти и просто молчали, не сумев подобрать правильных слов. В такой обстановке время растягивалось в вечность и лишённое всяких ориентиров тело полагалось исключительно на ровный, пронзительно громкий пульс.       Немое благоговение нарушилось непривычно гулким шагом Эллы назад.       - Я... оставлю вас ненадолго.       - Хорошо.       Девочка чуть отступила от гроба, позволяя Павлу высказать всё, что он думает — всё, что накопилось на душе. Пальцы, последний раз обнимавшие Инну тринадцать лет назад, слабо сжались на деревянной крышке.       - Почему ты это сделала? После всего, что было, что обещала?       Пронзительный, еле слышный шёпот Паши достиг лица покойной — годы спустя, как он в последний раз был так близко. Потом видеосвязь, жизни по разные стороны Северного моря, в каждую из которых вкладывался свой смысл. Смысл, одним из составляющих которого было зачем-то указать именно его в качестве ответственного за жизнь её, без всяких сомнений, горячо любимой дочери. Почему? Ради чего? Как ему теперь с этим жить? Ответы хранились здесь, прямо перед ним. Но прочитать их он уже никогда не сможет.       - Я... сделаю всё для них, ты меня знаешь.       Ладонь крепко впилась в дерево — грубые, неотёсанные доски, за которыми вот-вот навсегда исчезнет та, кем Павел безумно дорожил. Ещё с детства приучивший себя к мысли, что однажды может умереть из-за своего недуга, мужчина даже помыслить не мог, что один из его друзей уйдёт раньше. Путь длиною в целое поколение, на котором они втроём обрели свою, неповторимую жизнь: новую страну, новую работу, новые воспоминания. А вместе с ними — и ещё кое-кого: в последний раз взглянув в лицо Инь, Павел медленно выпрямился, развернулся и подошёл к стоявшей чуть поодаль Элле.       - Теперь ты. Иди, попрощайся.       - Н-нет, я... Что мне...       Бледность ребёнка пугала. Отстраняясь от правды, с широко распахнутыми глазами дочь Инны вся тряслась, опасаясь снова подойти ближе. Нельзя было допустить, чтобы Элла потом сожалела о своём решении, и, мягко положив руку ей на спину, Павел покачал головой.       - Другого шанса не будет.       Мягкий толчок, способный сдвинуть гору: давай — пусть это произойдёт, здесь и сейчас. Где-то на том конце провода Янь смотрела со своего экрана, как её Элла всё же решается сделать первый самостоятельный шаг навстречу осознанию, что одной из двух мам больше нет. Маленькие, тихие шаги в сторону готовящегося к кремации тела, стронули лёд, накопившийся в душе: маленькая, светлая рука слабо коснулась деревянного контейнера, вот-вот увезущего Инну в последний путь. Стоя в стороне, Павел увидел, как плечи Эллы слабо затряслись и по щекам ребёнка медленно покатились слёзы. Тихий, бессловесный плач потеряшки наполнил комнату: получилось, эмоции нашли выход.       Пора: большая, толстая алюминиевая дверь, ведущая к непосредственно печи, тихо отворилась. Вышедшие оттуда двое людей в годах с отсутствующим выражением лиц молча закрыли гроб. Немного встревоженный, Павел взял Эллу за плечо — девочка было подалась вперёд, когда тело Инны повезли на кремацию, но тут же остановилась. Каталка медленно увезла труп из комнаты, после чего дверь в иной мир тихо закрыли. На какое-то мгновение они остались одни, но спустя некоторое время в зале зажёгся телевизор. Жуткий, и одновременно — волнительно завораживающий процесс: ящик, аккуратно уложенный на конвейер из двух реек, медленно начал двигаться в сторону раскалённой камеры.       При виде того, как тело Инь вот-вот сгорит дотла, плечо Эли, ещё сжимаемое Павлом, затряслось с удвоенной силой. Перекошенное от боли, лицо ребёнка отчаянно жмурилось, и тот не придумал ничего лучше, как бережно обнять её. Маленькая голова дочери Инь слабо вжалась в его рубашку и кожей груди мужчина ощутил влагу, проступившую через хлопок. Крохотные ладони в исступлении сжимались на его пиджаке, гладкая, изящная спина, покрытая траурным нарядом, слабо сотрясалась от плача — миниатюрная копия Инны в объятиях её друга как могла выплёскивала горе утраты. Еле сдерживаясь самому, поглаживая Элю, Павел повернул лицо в сторону экрана, чтобы увидеть, что там сейчас происходит и увидел, как деревянная обшивка постепенно сгорает в пламени крематория. Всего на пару секунд — после этого печь бесшумно закрылась.