Седьмой день

На седьмой день в Город приезжает инквизитор. Не Орф и не Карминский, как предполагали все, а Аглая Лилич, которая должна была еще не меньше недели подавлять волнения на Побережье. Аглая Лилич. Сестра Алой Нины. За этой неожиданной перестановкой кадров скрывалось что-то. Но Юлия не смогла обдумать, что именно. Потому что у дверей Собора, в котором Инквизитор решила устроить штаб, ее встречало мертвое тело Евы Ян. Это известие в Невод приносит мальчишка-посыльный из тех, которые успешно заменяют горожанам утренние и вечерние газеты. Выпаливает информацию одной фразой и замирает на пороге, ожидая вознаграждения. Юлия делает глубокий вдох, стараясь сохранить лицо, медленно отступает назад, находит на столике у входа монетку и протягивает мальчику. Рука не дрожит, и лицо ее сохраняет привычную холодность. Посыльный убегает, разнося весть дальше. А Юлия медленно проходит по всему дому, опуская шторы. Она закрывает Невод от любопытных глаз. Аккуратно и методично, как совершает любой действие. Ни одного лишнего жеста. Ничего необычного. Потом, когда шторы задернуты, а двери заперты на все замки, она проходит во внутреннюю комнату, в ту ее часть, которую точно нельзя увидеть не только с улицы, но даже и с порога. В самый дальний угол. И там она медленно оседает на пол. По щекам текут слезы. Хочется выть и кричать. Евы больше нет. Глупая маленькая Ева пожертвовала собой. И ради чего? Ради чужой несбыточной мечты. Ради сломанной машины, которую не любил никто кроме самой госпожи Ян. Даже ее создатель. Юлия плачет очень тихо и сидит неподвижно, хотя ее телу хочется другого. Хочется истерики со сломанной мебелью, воплями на весь Город. Ей хочется, чтобы ее печаль ощутили все, как ощущали в давние времена генв Нины, как ощущали горе Виктории. Но она не Хозяйка. Она не может позволить себе, чтобы кто-то узнал. Пойдут разговоры. Это оскорбит память Евы. Запачкает ее мерзким и противоестественным. Юлия переживает горе одна. Ее сознание раздваивается. Словно со стороны она наблюдает за собственным телом, скрученным в углу. Она думает о том, как могла не заметить, не рассчитать, не учесть. Горло сдавливают спазмы, а рассудок ищет ошибку в расчетах, одновременно холодно и беспристрастно оценивая чувство потери. С Евой всегда так. (Сдерживать крик почти невозможно) Она не укладывалась в формулы. (Почему не удалось спасти? Почему? Почему?) Слишком много переменных, слишком хаотические действия. (Она могла сделать что-то, могла бы быть рядом!) Но теперь. Теперь, когда ее жизнь завершена (дрожащие руки до боли сдавливают плечи в попытке сжать тело комок), теперь можно добавить это в вычисления. Найти зависимость. Подвести все под общий знаменатель. (Евы больше нет!) Увидеть смысл. Формулы переплетаются, постепенно обретая связность (Ногти царапают кожу, глаза опухли и покраснели). Через некоторое время Юлия видит. Понимает. Открывшаяся истина, поражает ее своей простотой. Так бывает со всеми концепциями. То, что казалось невероятно сложным, сводится к простейшей формуле. Она с трудом поднимается. Слезы продолжают течь, мешая ей видеть. На столе разложены записи, в основном новое, то, что нужно для штаба, но среди них есть и ее главная работа. Теория тонких связей. Растяжки Судьбы. Она находит вычисления, посвященные Еве. Затем берет чистый лист и начинает пересчитывать. Идея становится числами на бумаге, ровными и понятными рядами причин и следствий, простой формулой. И в этой формуле Юлия видит всё. Теперь она понимает: права была Катерина, права Самозванка Клара. Она вывела математически убедительную логику неизбежности. *** Посланник Инквизитора приходит за ней около полудня. К этому времени у Юлии все готово. Письмо к Катерине отправлено, на столе в идеальном порядке разложены документы: краткая биография с перечислением всех ошибок прошлого, резюме ее многолетних исследований с указателем к блокнотам в шкафу, отчет по работе для Штаба и завещание. Последнее немного избыточно, но просчитать незнакомую женщину, тем более из Инквизиции Юлия пока не в силах. Посыльным оказывается ее сосед Яков, непримечательный усатый мужчина, склонный к пьянству. – Вас ожидает Инквизитор, вот приказ, – произносит он с важностью и протягивает Юлии бумагу, – собирайтесь. Это, конечно, не приказ, не ордер и даже не повестка, а приглашение посетить Собор до заката сегодняшнего дня. Тем не менее, Яков явно намерен конвоировать зазнавшуюся соседку лично. Юлия не спорит. Нужно же дать ему сыграть свою маленькую роль. Все хотят обрести минуту славы. В ее движениях нет суеты. Она надевает пальто, берет трость и папку с отчетом, запирает дверь. Яков нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Они идут через агонизирующий Город, избегая зараженных кварталов. Где-то там, в Седле стоит заколоченным дом Лары Равель. Горюет ли она по Еве? Юлия не поспевает за широкими шагами Якова, но не торопится. Она не под арестом. Правая рука в кармане, левая опирается на трость. Яков злится, но голоса не подает, понимает, что и так превысил свои полномочия. Около Собора собралась толпа. Здесь и Марк, и Андрей с Петром, и даже кладовщик Гриф. Юлия старается не смотреть туда, где могло лежать тело Евы. Не думает об этом. Заняв свое место, она решает подсчитать вероятности. (Это случилось за несколько часов до рассвета вероятно, к этому моменту дождь еще не прекратился) Считать в уме легко, это простой навык, который не раз помогал ей в жизни. Какова вероятность того, что Инквизитора сюда отправили на смерть?(Если она прыгнула того балкона, то должна была упасть примерно в двух метрах от этого места) Если это так, какова вероятность, что Город обречен, а через несколько дней Аглая будет мертва? (Есть ли вероятность, что она умерла не сразу?) Какова вероятность неожиданности? (Высота Собора достаточна, чтобы разбиться при любом падении) Вероятность неожиданности нулевая. Все предрешено, нужно лишь разгадать замысел. – Следующий! Юлия входит в Собор. Он огромен, слишком велик для такого Города, уродлив и лишен смысла. В нем всегда пусто, внутри бывает не больше пары человек, теряющихся в лесу колонн. Но теперь Собор наполнен жизнью. Вдоль стен расставлены столы, за которыми работают клерки. Слышен только скрип перьев. Впереди, на возвышении в алтарной части под огромным маятником часов стоит стол Аглаи Лилич. Юлия подходит ближе. Аглая похожа на Нину. Не внешностью, хотя сходство и есть, но движением рук, перелистывающих бумаги, наклоном головы, идеальной осанкой, изгибом сжатых губ. Их родство всегда было секретом Полишинеля. Найти нужную информацию было не сложно: поднять регистрационные книги, спросить у пары друзей. Она сама удивилась тому, как плохо были скрыты факты. Интересно, сколькие теперь поймут. Сколькие еще помнят Нину не фигурой до небес, а живой женщиной? Сколькие увидят ее в госпоже Инквизиторе? Перед Юлией стоит призрак, и она замирает, не в силах приблизиться. – Имя? – холодный голос рассекает тишину Собора. Если Нина была огнем, то Аглая – лед. Она другая, но в самом воздухе вокруг ощущается сила Хозяйки, которую Город успел забыть за годы отсутствия Нины и Виктории. Короткие вопросы требуют коротких ответов. Они похожи на удары. – Пол? – Женский. – Возраст? – 34 года. – Род деятельности? – Математика. Аналитика. Проектирование. Педагогика. – Место рождения? – Столица. – Время прибытия в Город? – Десять лет назад. – Цель прибытия? – Работа. – Ложь. Вы сбежали. Сила голоса ощущается почти физически. Юлия сжимает в кулак руку, оставшуюся в кармане пальто, и с трудом сохраняет спокойствие. Она умеет возражать Хозяйке. Научилась. – У меня есть официальный контракт с семьей Каиных. – Уловка. Вы связаны с группой Михаила Буташевича, известного также, как Феликс. С группой, устроившей подрыв здания Сената и убившей 36 человек. – Я не участвовала в подготовке теракта. Нет ни одного доказательства моей вины. – Разве? Но вы сочувствовали им? Приходили на собрания? – Голос меняется, Юлия чувствует, теперь Аглая режет тоньше, но глубже. – Я приходила на собрания литературного кружка и все. – Вы были любовницей Феликса. – Не более чем слухи и безосновательные догадки. – И в тот же период вы работали на инквизицию, – теперь она обвиняет. – С четвертым уровнем доступа, – даже у уборщиц и дворников, работающих в Инквизиториуме третий. Ей высылали работу по почте. Она не знала всех целей, просто проводила расчеты. И раз в месяц встречалась со своим куратором. До кабинета и от него ее провожали, даже в уборную не пускали. – Почему вы оставили работу? – Проект был закрыт, а другие темы меня не интересовали. – Ложь! Вы постоянно лжете. Зачем? Во лжи нет смысла, я все равно знаю правду. Аглая впервые поднимает взгляд от документов и смотрит прямо на Юлию. Руки сжимаются до боли, но Люричева не отводит взгляд. Никто не смел смотреть в глаза Алой Хозяйке. Посмотревшие по слухам каменели или обращались в прах, но чаще всего теряли навсегда способность говорить и просыпались с криком каждую ночь. Однако Аглая не Нина. Ее взгляд – взгляд сильной женщины, но не Хозяйки. Она – лишь слабое отражение сестры, ее тень. Теперь, когда иллюзия распалась, Юлия может начать анализ. Хозяйки могли менять реальность. Возможно, даже противится Судьбе. Но Аглая – человек, а значит, подчиняется ей, как и Юлия. – Если вы и так знаете все, – спрашивает Люричева, – к чему этот допрос? – Почему вы остались в городе после окончания основного контракта и закрытия дела группы Буташевича? – Научный интерес. Но для чего вам эта информация? Меня в чем-то подозревают? – Нет, но риск всегда есть. Вы продолжаете работу, начатую в Инквизиции? «О тонких связях», так она называлась? – Да. Вам интересная моя теория в контексте эпидемии? – Возможно. А у вас есть своя трактовка этой проблемы? – Возможно. Так значит, вы чего-то ожидаете от меня? – Я не могу понять вас, Люричева. Вы одновременно работали на Инквизицию и ходили к Буташевичу, причем ни там, ни там, вам не доверяли важной информации. Вы явно не доносили на него, но и ему сведений не давали. Многие говорят, что ваша с Феликсом связь была очевидна, но в то же время вы регулярно появлялись на людях вместе с госпожой Горичевой, известной своим эксцентричным поведением. После этого вы бросаете все: богемную жизнь, карьеру, друзей и знакомых и переезжаете сюда, в этот Город, в захолустье, словно обрекая себя на добровольную ссылку. И мне важно знать ответ лишь на один вопрос. Чего мне стоит ждать от вас? Опасны ли вы для меня? – Я, для вас, вы Инквизитор. Кто может быть для вас опасен? – Юлия смотрит ей в глаза и видит, что любой. Аглая – загнанный зверь. Ее отправили на решение неисполнимой задачи в город, где все поклоняются ее мертвой сестре. Сестре с выдающимися способностями. Да, Аглая неординарна, иначе бы она не попала в Инквизицию, но она не Нина. В ней нет той магии и силы. Особенно сейчас, когда она боится. Как многое открывается, когда видишь суть, когда разум свободен от эмоций, когда мир становится кукольным театром. Аглая возвращается к своим документам. – Вы работаете в штабе. Посчитываете потери, верно? – Я не опасна, – говорит Юлия и разжимает кулак, понимая, что действительно ничего не сделает, – я второстепенный персонаж, мне не позволено сделать ничего существенного. Не таков мой удел. – Неужели? – Да, из-за того, что такие, как я отрицали Волю Судьбы и начался этот мор. Судьба абсолютна, ее не победить. И моя судьба быть на вторых ролях. Я не опасна для вас, поскольку я пешка. – Юлия сама не понимает, зачем начинает объяснять. Ей хочется поделиться своим знанием. Возможно, даже помочь обреченной женщине. – Вы верите в Бога? – Я доказала его существования математически. – И что же, вы не видите их несовершенство? Вы позволите им играть собой? Вы не хотите порвать нити, за которые вас дергают? – Теперь очередь Инквизитора проповедовать. – Ничуть. Для каждого уготована своя роль, и мы подходим ей, как перчатка подходит руке. Если мы начнем бороться, станет только больнее. Мир таков, как он есть, и он работает. Я хотела изменить его, но это бессмысленно. – Юлия вспоминает Еву в ту ночь, когда она чуть не ушла в пруд. Ева пыталась измениться, захваченная идеями Каиных, но что с ней стало. Она хотела полететь, но не была птицей. Город умирает, но это неизбежно. Такова судьба. Ее не изменить. Чистая математика. И согласно этим же формулам все будут метаться до последнего и умрут, пытаясь все исправить. А Юлия подчинится. – Уходите, – говорит Аглая с неожиданной резкостью, прерывая их разговор, – если вам интересно, дело в отношении вас давно закрыто. Вы могли бы вернуться в Столицу, если бы захотели и даже вновь работать в Инквизиции на прежней должности. Но вам это не интересно, как я полагаю. Вы уже решили, что умрете здесь. Оставьте отчет у клерка. Следующий! Юлия выходит озадаченная смазанной концовкой. Она думала, что победила, думала, что увидела Инквизитора насквозь, но та обыграла ее, вынудила раскрыть себя, и потом… Разочаровалась? Неужели? (Она подходит к Омуту и достает из кармана Дерринджер) Она не смогла выстрелить. (Револьвер падает в траву) Думала, что сможет, но не вышло, судьбу не изменить. (Юлия разворачивается, не в силах взглянуть на дом) Формуле нельзя противиться. Юлия почти сталкивается с хмурым Данковским, направляющимся в Собор. Как он воспринял смерть Евы? Он, провалившийся во всем, все потерявший. Юлия провожает его взглядом и видит, Даниил продолжает бороться. Не смотря ни на что. Она бы тоже могла. Просто в этом больше нет смысла.