Дамнар: Неведение

      Ксантос — зал собраний магического совета располагался в зоне энергетической аномалии Атиозеса. Здание находилось на самом широком из известных парящих гвэйлусодов, и представляло собой амфитеатр, увенчанный куполообразной крышей. К нему примыкали несколько строений состоящих из парадной анфилады залов. Внутри помещения для собраний парили несколько природных гвэйлусодов, обустроенных в качестве ложи, на каждом из которых размещались представители магических сообществ, ковенов, лесных домов и людских градоправителей.       К каждой ложе вела винтовая лестница, отделанная мрамором и гранитом. Простенки между ними заполняли прозрачные барельефы, выполненные из горного хрусталя. Свод купола украшали углубления прямоугольной или иной формы на поверхности свода, придающие ему глубину. Внутри каждого углубления красовалась картина, изображающая сцены из истории и мифологии обоих миров.       Энергетические потоки, циркулирующие в пределах периметров каждого ложа, не шли ровно, а будто бы обволакивали каждый гвэйлусодов по небольшому радиусу, образуя купол в форме яйца. Благодаря этому соседи могли не переживать, что в случае вражды до них доберутся недоброжелатели магическим импульсом — энергия не выходила за пределы аномального природного купола.       Но при этом, в самом амфитеатре, отчасти благодаря решениям архитектуры, отчасти благодаря той же аномалии — звук распространялся прекрасно. Дабы быть услышанным совершенно необязательно было прибегать к крику или магическим средствам усиления голоса. В случае решения обывательских вопросов, докладывающий мог бы говорить и полушёпотом — его бы прекрасно было слышно в тишине. Но не в этот раз.       Среди общего галдежа всплывали наиболее громкие выкрики, чередующиеся со спокойными ответами Клэр, и комментариями Селфиса которые направляли совет в нужное русло .              Вокруг то и дело слышались недовольные голоса и ропот перерастал в нестройный гул:       — Это просто немыслимо!       — Провокация!       — Он думает, ему все спустят с рук?!       — Мало ему было войны в Вириди Хорте?       Селфис наслаждался вызванным переполохом среди магов. По отдельности почти каждый из них сталкивался с результатом его экспериментов, но их терпение было подорвано в тот момент, когда он объявил о недуге Леди Руасил и попросил помощи в том, чтобы вывести сына дамнара на чистую воду и остановить распространение заразы. Он и так сделал объявление спустя пару дней после сообщения Бахгеса о том, что договор исполнен.       Благо, у совета всегда уходило много времени на сборы и обсуждения. Вскоре на пегасе с письмом прилетел молодой Волк, что спутало магам все ранее озвученные доводы, но стало уводить их от желания немедленно разобрать Итернитас до камня. Оставалось только подтолкнуть.       — Господа, не будем забывать, что он связан клятвами, как я и моя матушка. Да и у большинства из вас также есть нерушимые знаки на груди. Открытый конфликт запустит магию и просто поджарит участников, — произнёс он назидательным и обеспокоенным тоном, старательно пряча азарт.       — Но он же отравил её! Вы намерены стерпеть?       — Наши лекари делают всё возможное для её исцеления. И готов взять на себя её бремя правления. К тому же он действовал не своими руками. Леди Силавия могла быть подвергнута внушению, или же была обманута... Яд обнаружен именно на тех письмах, что передавала она. Мы намерены оказать ей посильную помощь и вернуть в родные края для дальнейшего разбирательства.       «Ещё одна жертва ради спасения мира? Вылечить-то её, может, и вылечат, а что потом? Обвинения серьёзны... Понятное дело, что в своей причастности он не сознается, но так сформулировал... Готов... Воистину, готов? От чего же мне так беспокойно?» — Багхес, уже порядком уставший от многодневных дискуссий, и лишённый возможности обсудить свои сомнения с кем-либо всё глубже погружался в свои мысли.       — А мертвецы, похожие на гулей, то тут, то там?       Селфис скосил глаза в сторону Клэр, но ей подсказка не требовалась. Длившиеся уже почти неделю разборки утомили её. Врать не имело смысла — во время заседания её лишь просили озвучить, что ей было известно и собственные домыслы:       — Справедливости ради, считаю необходимым уточнить, что он интересовался у ковенов, не появлялись ли подобные существа на их территориях...       — Хотите сказать, что он к этому непричастен? Он же сам с даром тьмы. Ни за что не поверю, что сотворить подобное ему не по силам.       — Ну почему же, — Клэр пожала плечами, — Может быть, он оттачивает мастерство, но из-за его беспечности сбежали несколько образцов... Либо... Он просто не может контролировать Итернитас, как это делал его жрец.       Неподдельный испуг в глазах присутствующих было именно тем, на что эльф рассчитывал от короткой реплики вампирши. Одно дело бороться с явной угрозой, когда за ней стоит личность. Другое — если оружие, способное уничтожить целый мир, вышло из-под контроля, и единственный кто мог бы им управлять находится по другую сторону баррикад.       Селфис, воспользовавшись паузой, развёл руками:       — Мы ничего не можем утверждать наверняка, пока он заперся в своём лепрозории и не выходит на связь, — крайне убедительным тоном, не терпящим пререкательств произнёс эльф.       — Но сейчас-то он просит о помощи! Как по мне, так слать его в бездну, пока не даст объяснений.       — Тут я с вами не совсем согласен. Вынужден признать, что ужасному стечению обстоятельств его кнехт, заражённый тьмой, является моим давно сгинувшим старшим братом, — лицо Селфиса выразило скорбь ровно положенное такому случаю время. — Я не могу оставаться в стороне и прошу совет обсудить условия оказания ваших услуг.       — «А ведь как же ты поначалу напоминал мне меня самого! Радеешь за народ, со всеми приветлив и обходителен, всего себя отдаёшь на благо мира. Моего, между прочим, мира! Готовый идти на жертвы во имя спасения, вынужденный прятать истинное лицо... Я не открывался тебе, но, думаю, ты и так догадываешься, о моей, так сказать, природе. Ты обещал остановить бездушных мертвецов, пока не стало слишком поздно, и дать мне возможность освоить путешествия между мирами. Оттого это всё и растянулось на года — я учился. Учился и наблюдал за бесчинствами старшего дамнара и его кнехтов. Благо, их влияние распространялось не слишком далеко по соглашению с эльфами. А сейчас...»       Бахгес мысленно вздохнул. Совет ещё долго выяснял между собой, что можно предъявить дамнару в обвинение, какую плату взять за помощь и как действовать в случае, если это намеренная провокация с целью ослабить сторону света. Когда договорились о цене, принялись за обсуждение методов восстановления энергетического баланса тела применительно к живым мертвецам, сверялись с фолиантами, делали расчёты...       Острое желание привести мысли в порядок и высказаться хоть одной живой душе стало настолько нестерпимым, что Багхес не выдержал и ушёл. Ну как, ушёл... Для начала, кто б его туда пустил? Благо, собственная же природная аномалия позволяла пребывать незамеченным в помещении как на энергетическом, так и стихийном уровне — даже если бы кто-то из магов заметил колебания потоков, списали бы на капризы этого места.       Будучи растворенным в воздухе, Багхес просочился из помещения зала заседаний через щели в ставнях и направился подальше от этого гвалта.       А заметив привязанного к дереву пегаса, пощипывающего траву, направился к нему, выбрав его безмолвным собеседником. Очутившись рядом с ним за считанные мгновенья, соткал из энергетических потоков привычное уже несколько веков тело хорнда. Всё ещё пребывая внутри себя, тихо произнёс:       — Ну что, мой крылатый, непарнокопытный друг… Легко тебе: ни размышлений, ни врагов, в моей же жизни такое сплошь и рядом…       — Ты, мой крылатый друг, даже не представляешь, насколько мне понравилось быть в материальном воплощении! Стихии, конечно, и полностью энергетический уровень дают больше власти и возможностей, но разум при этом тоже будто бы распылён на мельчайшие частицы в пространстве... Трудно потом собраться... А материальное тело налагает природные ограничения. Но я приспособился. Переключаться между формами, правда, очень уж энергозатратно. Вначале мне требовался отдых для этого чуть ли не в столетия, но я натренировался! Иначе слишком долго приходилось перемещаться из одной точки мира в другую. А мне так хотелось везде успеть!, — понимая, что странное существо от него хочет некого участия, пегас приблизился и ткнулся носом в плечо хорнду. Тот стал его благодарно поглаживать, любуясь оранжево-багровом закатом с облаками, отливающими по краю синевой, переходящей почти в лавандовый цвет, да косяком летящих вдалеке птиц, периодически скрывающимся за парящими гвэйлусодами.       Вспомнив выражение лица эльфа, когда тот говорил о своих братьях и реакцией на него самого, Багхес цокнул языком и скрестил руки на груди. Несоответствие в правде эльфа с тем, что он сам, благодаря созданиям, населяющим Атиозес, считал правдой, терзало хорнда.       Багхес отряхнулся от прицепившихся к шерсти сухих травинок и листов. Ещё раз погладил пегаса и, проверив, что останется незамеченным, развоплотился, устремляясь к Итернитасу.       ◦ ☽ ◯ ☾◦       «Вкусно... Зал собраний весь вибрировал от страха и ярости негодующей недалёкой толпы. Одного служку, случайно, в порыве сотрясения воздуха гневными выкриками и махания кулаками, столкнули с балкона. Расцарапал руку об осколки разбитого графина... закрытый перелом... Лекари даже не сразу заметили беднягу, хоть он орал знатно... Десерт. Прям удачно день сложился...»       Селфис’харлан пребывал в предвкушении... и в кой-то веки сытом довольствии.       Как же он устал от однообразной малоэнергетической пищи! С тех пор как последний «образец» был передан хорнду, всё впроголодь... Да, иногда случались «игры» с любвеобильными поданными, с последующей корректировкой памяти и временным отлёживаем любовниц под целебными эликсирами. Но это... утомительно... И скучно.       Да, постоянная подпитка от обожания и веры не давала уж совсем исчахнуть. Но это не шло ни в какое сравнение с энергией, истоком для которой служили боль, страх и смерть.       И уж тем более это не шло ни в какое сравнение в удовольствии и насыщении... от одного только прикосновения... Не говоря уже об иных видах контакта, и причинении любимому «подопытному кролику» некоторой доли боли. Или причинения «хорошо»... Что ещё лучше, поскольку пытать брата не очень-то хотелось. Слишком соскучился.              В тишине просторных покоев, в которых царил почти лабораторный порядок, нарушаемый лишь буйством растительности, раздался сдержанный выдох.       «Как же устал прятаться... Как же я устал... Выживать...»       А что оставалось делать?       «Светлая» семья, когда родились братья, и один из них подавал признаки нежизни, банально испугалась... И стала дрессировать. Превращать величественного волка в послушного милого щенка. Обламывала все возможные интересы, если те вдруг касались управления и хозяйства. Выдирали на корню все попытки огрызнуться — нежити очень нужно тепло, а его окунали в холод безразличия. Вложили в его, тогда ещё светлую голову идею, что он — чудовище, недостойное жить. Что ему стоит смирить инстинкты, принять свою судьбу и склониться покорно перед мудростью старших...       Ну он и склонился... В надежде выкроить толику любви, а встречая лишь презрение и страх. Да, случались у брата проблески себялюбия и непокорности... Которые умело обламывала родня, внушая ребёнку, весьма наивному и довольно-таки доброму ребёнку, несмотря на зависимость от крови, что он ни на что не способен и опасен для всех, кто ему дорог.       И себе той же судьбы, что постигла брата, Селфис не желал. Насмотрелся на то, как брату усердно обламывают клыки и амбиции, подавляют волю, вбивают в голову удобную им чушь... Не дают развиваться способностям... Нарочно вколачивают в наивность и детство, поскольку такой личностью проще управлять. Это даже без учёта того, что эльфы взрослеют медленней по сравнению с теми же людьми. Лишь бы усмирить хищника. Лишь бы остаться «светлыми» в собственных глазах, и в глазах других народов, за то, что не прирезали «тёмного» младенца, как только он родился.       Только вот никому до сих пор не было известно, что второй, «правильный» брат... «эталонный эльф»... погибает.       Когда Селфис был ещё ребёнком, энергии, добываемой из обожания их тесной эльфийкой общины — хватало. Поскольку дети священны. Но по мере взросления энергии стало требоваться всё больше. А получалось добыть её меньше, поскольку детство небесконечно.       И когда настал пубертат, «эльф» стал угасать. И искать иные источники пищи. Поскольку для вампира людская еда не приносит достаточно для выживания сил. И неважно, кровь при этом требуется организму, или чужая энергия. И если первое блюдо при приёме для лишённого клыков и сопутствующих механизмов переработки организма просто бесполезно, то второе ещё надо умудриться раздобыть. Увы, отрицательные эмоции и смерть приносят гораздо больший выхлоп. Равноценный выхлоп может принести разве что страстное соитие. Или искать комбинации из этих двух вариантов.       А если держаться, отрицать, терпеть во имя светлых и добрых идеалов, вампир начинает голодать и угасать... и когда энергия плещется слишком близко к критичной точке, что делает организм, чтобы выжить?       Он сходит с ума и стремиться раздобыть питание любой ценой.       Любой разумный в первую очередь стремится выжить. Хорошо, если при этом пытается сохранить тех, кто ему дорог. Как Селфис неоднократно усмирял совсем исходящих в давлении на брата наставников. Это он впервые уговорил его попробовать свежей крови. Это он притаскивал ему девиц, питая и раскрепощая брата, и питаясь сам от происходившего действа. Это он пытался хоть как-то расшевелить его дремлющие силы и познать его свойства, когда не было никаких источников информации кроме слухов об отце.       Это он медленно сходил с ума, находясь на грани истощения, балансируя на лезвии ножа, пытаясь выманить брата из зачарованной норы. Поскольку открыться «светлым» — значит обрубить источники энергии и погибнуть. А не питаться он просто не мог. И разум всё чаще давал сбои. И кожа всё сильнее истончалась, а сквозь волокна мышц и костей стал проходить свет...       «Братец, ещё немного... Совсем немного осталось до нашего воссоединения. Я знаю... Я помню тебя. Ты выдаёшь себя с головой. Вампиры, сидящие тихо по поместьям. Итернитас, не привлекающий к себе внимания ничем кроме слухов... Ты слаб. Ты не умеешь и не хочешь управлять. Ты правильно решил, отправив клыкастых сородичей подальше. Чтобы они не успели разглядеть испуганного, наивного ребёнка по недоразумению попавшего на трон Тьмы. Я могу избавить тебя от этой ноши. Взять на себя ответственность за всё. Ты всегда был наивен, но неглуп. Ты же не самоубийца, подставляться под огненный поток с повреждённым-то весселем. Да и эгоизм — наша общая семейная черта. Я даже готов вернуть тебе этого придурка-моралиста, будь он неладен... А ты всегда мечтал сделать так, чтобы большинство жили счастливо, и чтобы ты не выглядел в глазах близких... зверем. Ты же не допустишь гибель нашего старшего брата... Просто не сможешь себе этого простить.»