Козырь – это карта или смерть?

Грете было семь, когда это случилось. Шестилетний Гарри Козырь, бегающий везде за своей дорогой сестрой, тогда перепугал весь особняк. Кроме, пожалуй, Евы. Она осталось спокойной и холодной, как сталь. Ну, почти. Вика помнит этот день очень хорошо. И до сих пор ругает себя за то, что забыла несколько лет назад проверить мальчика на след от темной магии, когда он проявился. Возможно, всё, что пережил Гарри в тот день можно было предотвратить. Обычный облачный Лондон. Ничего примечательного. Еву, без маски, было не узнать. Материал больше не скрывал её лица и можно было с уверенностью сказать, что она была сущей красавицей. Правда грубые черты лица и злой, раздраженный взгляд никуда не делись, но это не мешало Грете крепко и тепло держать тетю за руку, пока они шли по Косому Переулку. Гарри плелся за ними, к величайшему удивлению Евы не взяв её за вторую руку – мальчишка был до ужаса то ли тактильным, то ли назойливым, а Барон спустя каких-то два года оттаяла к отродью Поттеров, действительно став считать его своим вторым племянником. Барон, если можно так сказать, заволновалась, но настаивать не стала, посчитав, что капризный ребенок просто не в духе. Зато Грета не могла спокойно наслаждаться прогулкой и волшебными фокусами, пока ее брат вел себя, как тусклый фонарь. Девочка не чувствовала себя удовлетворённой, пока Гарри был таким раздавленным. Это ей... мешало? Ева кривилась, косо смотря на племянников. Она была без понятия, как преподнести сестре информацию о том, что за несколько лет кровь и разум урождённой Реддл принял урожденного Поттера за родную плоть. Как и в любой магической семье чистокровки или полукровки братья и сестры могли чувствовать друг друга. Грета чувствовала Гарри, но замечала это, почему-то, только Барон. Козырь бегала по всему Лондону продолжая жечь здания и убивать магглов, но все равно уделяла детям не меньше четырех часов в день. Было непонятно почему она до сих пор не заметила странностей. А их была, если не гора, то приличая возвышенность. – Вам купить мороженое? – Дети обычно отзывались сразу же, но тут промолчали. Казалось, что даже не услышали. – Грета? Гарри? – Нет, тетя, думаю, что я не хочу, – интонация у Греты была странной. Такой уверенной, но одновременно удивлённой, будто она сама не верила, что говорит такое. – Гарри? – Ева оглянулась на мальчика, который не отставал ни на шаг, хотя в такой толпе волшебников, вполне мог давным-давно потеряться. Козырь поднял на неё свои глаза, скрытые за стеклами очков – мальчишка все же пошел в папашу, касательно зрения. – Я не хочу, – промямлил он, а Ева с негодованием отвернулась от него, хмуро глядя вперёд. Было понятно почему Грета не хочет – настроение брата передавалось ей, почти также хорошо как у кровных родственников, поэтому Реддл воротила нос от того, что казалось противным Гарри. Но почему гребанное мороженое, от которого у этих двух несносных детей текли слюни, вызвало у Гарри отвращение сейчас? Даже если он и капризничал, пытаясь привлечь к себе внимание – это бы не передалось Грете и он бы точно не отказался от сладости. – Мы идём домой, – твердо, без права отказаться, заявила Барон, стремительно разворачиваясь и подхватывая племянника на руки. Грета послушно продолжала держать руку тетки, отчасти также боясь, что трансгрессировать могут без неё. Под словом «дом» Ева имела ввиду один из особняков Виктории, который располагался прямо в сердце маггловского Лондона. Дамблдор и Министерство придерживались мнения, что Темная Леди, так же как и Волндеморт, блюёт от магглов и уж точно не поселится рядом с ними. Чудовищная ошибка. Зайдя за ворота, Барон плотно закрыла их, вогнав железные палки в землю. Гребанная железка скрипела из-за малейшего дуновения ветра, а магия никак не могла устранить это. За маслом в строительный магазин отправляли Люциуса и уже не первый раз, но Виктория была видимо слишком занята, чтобы самостоятельно замечать такую мелочь, как скрипучие ворота и то, что Малфой не выполняет данное поручение. Вот кто на самом деле блевал от магглов. Дом был небольшим. Во всяком случае, намного меньше, чем прошлый особняк Виктории, до которого все же смог добраться какой-то аврор, с именем Кингсли Брутсвер. В воздухе витал удушающий аромат роз из специально огороженного сада за изгородью слева от Евы. Солнце отражалось в стеклах открых окон, пока занавески трепыхались на слабом, теплом ветре. Быстро и громко стуча каблуками по каменным плитам, Барон шла к дверям, продолжая держать племянника на руках и не оглядываясь на Грету. Та шла. Не могла не идти, ведь у тетки в руках был Гарри, которому не здоровится, а значит она должна быть рядом с ним. Вика всегда говорила, что нужно быть рядом с важным человеком, которому нехорошо. Грета маме верила. Виктория ждала их в обеденной комнате, со спокойствием перелистывая какую-то книгу и потягивая вино из золотого кубка. Золотые кубки... так пафосно, но в то же время так прекрасно. Козырь уж точно было так. Собиравшая любые блестящие побрякушки, словно сорока, она не отказалась и от такой посуды, которую приподнес ей Малфой в 1984. Здесь пахло кровью и смертью. Прямо на этом столе, на котором было накрыто ровно на четырех человек, скорее всего несколько часов назад убили кого-нибудь. Ева точно знать не могла – была на задание, а по возвращению сгребла племянников в охапку, потащив их в Косую Аллею. Они показались ей заскучавшими, но теперь было понятно, что как минимум один из детей недомогал. Козырь даже не взглянула на детей и сестру, задумчиво водя пальцем по ободку кубка, размазывая свою помаду и липкие пятна от вина. От открывшей рот Евы она отмахнулась, показывая, что сейчас лучше её не отвлекать. Виктория пыталась прийти к какому-то логичному заключению в своей голове. Никто никогда не знал по поводу чего. – Ева, сядь, пожалуйста, – раздражённо бросила девушка, когда ей надоело силуэт сестры, нависший над ней. – Дело касается твоих детей. Имей совесть, отложи свои великие планы! – Рявкнула женщина. Племянники обычно вздрагивали, когда мама с тетей ругались – для них это было равносильным, что ругань матери и отца, так как именно Ева большую часть их жизни была рядом, ни как родственница, а как родитель. Сейчас они даже не шевельнулись. Зато Вика встрепинулась, с прищуром глядя сначала на сестру, а позже на детей. Перегнувшись так, чтобы не задеть высокий стакан с чаем мальчика, она потрогала лоб Гарри. Отдернув руку от пылающей кожи, она быстро, даже слегка испуганно, хлопнула в ладоши, для призыва домовика. Имена она их никогда не учила и не видела в этом никакого смысла. – Принеси жаропонижающее. Живо! Наскоро проверив температуру у Греты и убедившись, что у прямой наследницы её нет, Вика снова вернула своё внимание Гарри. У Евы дернулась верхняя губа – состояние Греты было у Вики прямо перед глазами, но она то ли не придавала этому значения, то ли действительно не замечала. Но Барон молчала, давая сестре возможноность посмотреть чуть дальше своего носа самостоятельно. – Гарри, скажи мне, но только честно, – Виктория обошла стол, сев на корточки перед сыном. – У тебя что-то болит? Может быть горло или голова? Он кивнул, а губы женщины на миг сжались. Она просто ненавидела вытягивать из кого-то важную информацию, как будто бы у говорившего нет собственных мозгов, чтобы самому сформулировать мысль. Она презирала это, даже если так делали её дети. Но беспокойство растущее в груди быстро удавило всё раздражение. Тем более, Гарри действительно закончил мысль, внятно ответив на поставленный вопрос: – Лоб. Виктория перегянулась с Евой, руки которой застыли в волосах неподвижно сидящей Греты. Барон пожала плечами, а Вика уж очень выразительно подняла брови. Мол «ты с ними гуляла, чего ж не уследила?». Еве хотелось как обычно огрызнуться: «я ещё душ не принимала после трёхдневного задания, ты должна была за своими выродками следить». Но вместо этого она лишь крепче сжала зубы, снова поварачиваясь к Грете и продолжая пальцами расчёсывать ей волосы, тихо спрашивая не болит ли лоб у неё. Девочка озадаченно покачала головой, пробормотав что-то о слабости. Напоив мальчика зельем, Вика послала домовика в дом Малфоев. Нужно было связываться с колмедиками, ведь она чувствовала, что обычной температурой тут не обойдётся. Она пожалела об этой мысли ровно через минуту и тринадцать секунд. Вика хотела сесть на своё место, когда Гарри с шипением схватился за голову. Грета застыла, поднимая взгляд на брата. Вике хватило сил только на то, чтобы повернуть голову. Она не умела разговаривать на этом языке, но она никогда не забудет о том, как это делал Марволо. Ева даже не двинулась, всё ещё копошась в черных, как смоль, волосах. Она знала и теперь была точно уверена. Гарри Козырь, отродье Поттеров, разговаривал на серпантьяго. У Евы лицо сделалось испуганным, прямо как у Вики, когда Гарри резко закричал, всё ещё держась за голову, а как позже оказалось – за шрам. За маской, которую Барон не понятно когда успела снова нацепить, вспыхнул в глазах ужас. Быстро выпутав из волос Греты пальцы, она бросилась к племяннику, как никогда чувствуя исходящую от него темень. Да такую сильную, что её снесло бы с ног, будь она хотя бы на ступень слабее, чем есть сейчас. Грета, казалось, сейчас впадет в истерику. Наблюдая за тем, как брат бьётся чуть ли не в предсмертной агонии, она плакала. Девочка уже пережила смерть отца, неизвестно переживет ли кончину брата. Вика наблюдала за возней Евы, которая крутилась вокруг, пытаясь сделать что-то. Козырь кусала губы, пытаясь понять, никак это произошло – с этим она разберётся позже, а то как это устронить. Она не представляла, что вообще можно сделать с живым крестражем, да ещё и ребенком. Своим ребенком. Её взгляд совершенно случайно упал на дочь. Глаза почти вывалились из орбит, когда она заметила, что в перемешку со слезами из носа Греты идёт кровь. Вика, в панике, в которой не оказывалась уже достаточный промежуток времени, двинулась к выходу. Ева не стала её окликивать. Может она вообще не увидела, что Вика ушла, а может знала, что Козырь обязательно сейчас что-нибудь сделает. Та по-другому не умела. Кровь Греты начала пачкать той платье и пухленькие пальцы, которыми та тёрла щечки. Нетерпеливо бросая взгляды на выход, куда пошла Вика, Ева пыталась одновременно утереть красную жидкость, которая казалось уже даже пугала Грету, и выкачать из Гарри темную магию, хотя прекрасно знала, что это невозможно. Всегда знала. – Да куда ты смылась?! Иди сюда! – Крик, усиленный «Сонорусом», пронесся по всему замку. Не услышать его было невозможно, но шанс на то, что Вика вообще обратит на него внимание был равен нулю. Она всегда делала всё в своем темпе. Но видимо боязнь за детей всё же изменило это, пускай, скорее всего, ненадолго. Вика зашла обратно в столовую, бросая на стол какую-то пыльную книжку, в которой Барон еле еле узнала ту красавицу, по которой делала себе первый крестаж. По которой они все вчетвером делали первый крестраж. Прижав, смоченные в ближайшем кувшине с водой, пальцы к шраму, Вика что-то прошептала, буквально на одно мгновение прикрыв глаза, когда панорамные, разноцветные окна выбило. Осколки бы врезались в их кожу, раздирая её и заливая всё кровью, но одного взмаха руки со стороны Евы, которая теперь уделяла внимание плачуще, напуганной Грете, решило эту проблему. Успокоился Гарри после заклинания довольно быстро. Успокоилась и Грета, увидев, что брат больше не кричит. Кровь тоже остановилась и теперь Ева утирала лишь остатки, пока девчонка безостановочно шмыгала носом. Барон знала, что Вика смотрит на неё. Ни чувствовала, ни видела боковым зрением, а именно знала. А ещё она знала, что Вика размажет её по стене, но то же самое могла сделать и Ева за неосмотрительность мамаши. Их взгляды пересеклись. В двух парах глаз плескались обещания друг другу всех мук на свете, но дети были всегда на первом месте. Ева подхватила зареванную Грету, тихо шептав ей что-то, протестующей, что хочет остаться с Гарри. Вика взяла на себя Гарри, который пускай больше не кричал, но выглядел бледным и всё ещё вялым. Но хотя бы на вопрос о боли в области лба он честно ответил, что всё прошло. Еда так и осталась нетронутой. Лишь на месте, где сидела Грета, стол залило кровью, но домовики, убирающие тут, даже не обратили внимания, привыкшие. Одного золотого кубка эльфы не досчиталась – Виктория забрала его с собой. Делая большие глотки, она закрывала шторы, в комнате с высокими-высокими потолками. В соседней комнате была Грета, которая вряд-ли будет спать, как это сделал её брат, но Вика всё же заглянула и туда. Из комнаты Реддл Ева и Вика вышли вместе, не договориваясь спускаясь в западную часть сада – там их слышно не будет.