Козырь – это карта или смерть?

Вика тихо прошмыгнула в темную, душную комнату. Горячий воздух, скопленный днём от жгучего солнца, пытался разогнать более холодный – из приоткрытого окна. В щель едва ли могла протиснуться сова, но обитатели комнаты не пожелали открывать окно шире. На это были вполне объяснимые причины – «родственная» связь по особенному усиливалась, когда что-то было связано со шрамом Гарри. В этот период иммунитет у Грета слабел и она могла простудиться на обычном, летнем ветерочке. Это было доказано в первый раз, четыре года назад. Грета лежала ближе к стенке, обнимая одеяло и неплотно держа руку на запястье лежащего рядом Гарри. Оба выглядели бледными, с нахмуренными бровями и плотно сжатыми губами. Вика бы сказала, что им что-то снится, причем не самое хорошее, но тогда бы дети бормотали. Это словно наследственное. Грете, например, это передалось от Вики, Вике от её матери, той от её матери. С точки зрения маггловской науки это было невозможно, но разве они когда-то были нормальными, чтобы подчиняться ещё и такой штуке, как природа? Значит, если им ничего не снилось, оставался один единственный вариант. – Я знаю, что вы не спите, – пробормотала женщина, присаживаясь на краешек кровати и смотря на звёзды, блестящие где-то там. Далеко даже для самой Виктории. – И я знаю, что Ева вам... рассказала большую часть и поэтому вы не хотите видеть нас обеих. Еву – из-за того, что она не рассказала всё и сразу, а меня потому что я сделала вам больно. Дайте мне пару минут и я хотя бы попытаюсь оправдаться, а вы возможно, если не простите меня, узнаете в этой истории что-то новое. Ответом ей служила почти что тишина. Её нарушил лишь шорох от человека, который был дальше от неё. Вероятно Грета слегка передвинулась, чтобы лучше слышать едва различимый, наполовину сорванный во время ритуала, голос. Вика осмотрела свои руки – закрученные в бинты, с аккуратными бантиками и плохой, но шуточной надписью от Евы на русском. Еву Вика увидела первой после забвения от успокоительного-наркоты. Барон а этот момент старательно, чуть ли язык не высовывая, выводила на замотанной руке Вике надпись. На приглушённый вопрос о том, что она делает, Ева пожала плечами. Долго объяснять и вспомнить, что за разговор был между ними, а Вика до сих пор не определилась радоваться ей или нет, что половины не запомнила, всё ещё находясь где-то не там. Барон отчитывала её – Козырь помнит это с точностью в 101%, но вот сказать на счёт чего точно не может. Хотя, зная Еву, которая припомнит всё и всегда, в самые неподходящие моменты, ругали Вику за всё и сразу, даже зато, что к произошедшему сегодня даже не относилось. – Я проводила ритуал – вы это знаете, – начала она, пока дети от напряжения, которое Вика чувствовала за милю, не вырубились, всё ещё не оправившись. – Я пыталась воздержаться от его провождения, но даже такие умные как я ошибаются. Я просчиталась – признаю. Решила, что такая сильная, что смогу приплести только свою магию и усмерить То... темную магию, перед тем, как она навредит тебе, Гарри. Почему я пришла, ведь прекрасно знаю, что вы это все понимаете? Наверное, я пришла для того, чтобы сделать то, что искренне делала только с вашей тетей, потому что перед вами никогда настолько серьезно не косячила – извиниться. Грета, Гарри, простите меня за то, что я повела себя так опрометчиво и... нет, стоп, вы слова такого ещё не знаете. Грета, Гарри, прошу простить меня за то, что я, наплевал на последствия, решила провести столь опасный ритуал. Ответом ей всё ещё служила тишина. Без шорохов, вздохов и вообще без какой-либо реакции. Вика тоже сидела без движения, сцепив руки перед собой и не отрывая взгляда от мрачного, сверкающего тысячами бриллиантов, неба. Ей на плечо положили голову, больно уперевшись подбородком в ключицу. Гарри тоже с упорством смотрел в окно, потому что мать была настолько сосредочена, что не сразу заметила и Грету, которая села слева в позе бабочки. Девочка пару раз хлопнула глазами и тоже посмотрела в окно, слегка приподняв правую бровь в вопросе. А тем временем тучи в противоположной стороне быстро надвигались, поглощая чистые участки неба. Серые облака сгущались, а из-за ночных времени суток они казались ещё больше, ужаснее и темнее. Ева, которая стояла в трёх шагах от комнаты племянников, ожидая непутевую в разговорах, особенно в извинениях, старшую сестру, отвернулась от разглядывания прекрасной картины на стене, как раз тогда, когда Вика вышла из комнаты, тихо закрыв дверь. Они переглянулись, не сговариваясь молча поплелись на свой этаж. В тучах мелькнул знак Пожирателей смерти. Змея стремильно заползла в рот черепу, но сверху её накрыло ещё одно облако, поэтому Вика с Евой даже если бы захотели не увидели, что кто-то веселится не по приказу. *** Нагайна заползла на кожаный диван, который стоял тут еще до того, как Вика забеременела Гретой. Кабинет Милорда, стал её кабинетом спустя долгие, минувшие года. Он был чуть больше, с огромным камином и видом на западную часть сада, где чаще всего ошивались дети. А ещё рядом всегда была змея. А значит всегда была защита. Козырь задумчиво следила за подростками, что шлепали сейчас по лужам то ли молча, то ли о чем-нибудь переговариваясь. Вика, естественно, не могла видеть с этого расстояния, но служанки, всё те же три девушки, плелись за ними через десять, а то и все пятнадцать, шагов дальше. Они старались избегать лужи, так как в отличии от Козырей, у них не было хороших, дорогих резиновых сапог. Первое августа выдалось пускай и дождливым, но всё равно каким-то душным. Вчерашний день рождения Гарри с самого утра освещался солнцем, от чего камни и земля прогрелись до адской температуры и сейчас душная погода, казалось, создавалась именно из-за этих прогретых плит. В кабинет зашла Ева, присев на край дивана и со вздохом пряча лицо в ладони. Вика посмотрела на неё одними глазами, оценивая на сколько критична ситуация. Барон редко заходила к ней в кабинет, просто садясь и молча. Но в любом случае это случалось и Вика уже выучила примерный порядок действий. Она бросила взгляд на наручные часы, ожидая пока минутная стрелка перейдет от цифры «III» к «V». Ева продолжала сидеть, не обращая внимания на явственно ощущающийся взгляд сестры и на Нагайну, которая грустно тыкала мордочкой Барон в бок. Вика на долю секунды скривилась. Любовь змеюки к семье Тома Реддла распределилась на всех, кроме неё самой, ведь некоторыми ночами рептилия в прямом смысле забиралась к ним в кровать, а Вика опасливо сворачивалась в калачик, боясь, что рано или поздно ядовитые зубы проткнут ей пятки. – Ты поругались с Беллатрикс? – Мягко позвала Вика, вставая и обходя стол, чтобы в следующие секунду призадуматься и решить, что дистанцию пока следует сохранять. Она поясницей упёрлась в гладкую поверхность стола. Ева медленно отлепила лицо от, кажется, мокрых ладоней. Щеки были красными от долгого соприкосновения с руками. По краям маски виднелись характерные отмятины. Конечно, ткань надавила сильнее, но издалека выглядело это так, будто маска протёрла кожу до мяса. – Нет, – уверенно сказала Ева, но что-то в её голосе было ненормально странным. Он звучал так, будто она вообще не имеет ни малейшего представления о том, кто такая Беллатрикс и никогда с ней не пересекалась. Козырь с подозрением приблизилась, опустившись на корточки, но не прямо перед лицом Барон, а чуть поодаль. – Я просто отдыхаю, Вика. – В каком году и какого числа твои антидепрессанты начали действовать? – Ева удивлённо блеснула глазами. Она начала понимать, что что-то в её поведение оттолкнуло Вику и сейчас посыплются проверочные вопросы. Либо много тупых, либо один умный, но она даже близко не ожидала, что уточняющий вопрос Вики будет о её здоровье. О психическом здоровье. Тут уже начала сомневаться Ева. Вика вообще без нужды делала вид, что того ужасного периода их жизни начиная с рождения и заканчивая переездом из России никогда не было. Тем не менее Ева ответила, прекрасно помня свои когда-то ранее сказанные слова: «В жизни не забуду этот день». Просто в этом день было, мягко говоря, хуево. Да и таблетки такого рода тогда ещё не очень были. Барон вообще сомневалась, что хотя бы выживет после этой дряни. Но Вика, пережившая данный период на три дня раньше неё, была жива и невредима, если не считать фингала под глазом, который она получила в тренировке с Евой, пытаясь свести морок от таблеток. Зря, конечно. Это им потом объяснила психолог. «Маггловские таблетки это та ещё дрянь, но вы не можете себе представить, как они помогут вам». – Это было под конец 1965 – год, в лето которого мы сбежали от родителей. Действие антидепрессантов во мне началось 1965 года 28 декабря. – Спокойно ответила она, во всяком случае очень надеясь, что голос звучал у неё спокойно. Вика кивнула, на этот раз пододвигаясь ближе и садясь в позу бабочки, так чтобы Ева автоматически могла смотреть на неё сверху вниз. Ева заходила «просто отдыхать» раз в пару тройку месяцев. «Отдыхать», а Вика никогда не перестанет невесело насмехаться над выбранным Евой словом, за которым таилось «Заебали, я просто хочу откинуться», Ева всегда ходила к сестре. Козырь, конечно, так и не поняла почему. То ли Ева не хотела докучать Белле, которую и так нагрузила бесконечной лавиной своих проблем, а ведь та со своим дерьмом ещё не разобралась. То ли наоборот – Еве обязательно хотелось подокучать Вике. В такой промежуток времени разговаривали они обычно на русском, если конечно вообще разговаривали. По серым глазам, которые с каждым днём становились всё темнее и темнее, было понятно, что та очень устала. Ева брала на себя почти всё управление Пожирателями как днём, так и ночью, но каким-то образом объем работы Виктории отставал от Евиной буквально на полшага. При этом они ещё успевали учить и вполне полноценно общаться с детьми. И вот именно такие посиделки, длившееся примерно минут 20-30 иногда очень помогали. Ева называла это «30 минут бездействий» или «30 минут безнадежности». Обычно, по настроению. – Пойдешь спать? – Спросила женщина, спустя минуты три. Она успела снова пересесть. Поближе к дивану, так чтобы спина упиралась в мягкий подлокотник, а голова лишь слегка была откинута. – Завтра, – дежурно ответила Ева, постукивая каблуком по голому полу – ковер случайно поджегся пару лет назад, по неосторожности Вики, выходившей отсюда посреди ночи с плохо закреплённой свечкой в канделябре. Вика, на заявление сестры нахмурилась, но возникать не стала. У той был свой какой-то особый график. Иногда без сна Ева проживала всю неделю, а иногда спокойно, под растерянную, но радостную улыбку Беллы шла спать, как все обычные люди. Никто так и не выяснил, как это работает, но никому это и не надо было. Ева вычислила для себя что-то. Это всех вполне устраивало. – Обязательно завтра. Сегодня нельзя или режим разрушиться. Вижу, что хмуришься. Не хмурься и не вникай. Лучше задание мне дай, чтобы не срубилась где-нибудь. – Детей погоняй, – пожала плечами она, привалившись лицом в бедру сестры. Даже от кожаных брюк пахло Евой. Это был какой-то особенный запах, знакомый только Вике и, пожалуй, ещё и Белле. Что-то такое, что чувствуешь за милю, но если не знать кому принадлежит, больше никогда не почувствуешь с прежней силой. – Два дня подряд ты, два подряд я. Потом восстановим режим. Кстати, о детях. Те закричали на улице. Вика снова напряглась. Снова испуганный крик. Второй раз за год. Второй раз за месяц. Второй раз удар клинком по натянутым нервам Козырь. Ева обречённо простонала, но у окна оказалась быстрее, чем Вика. Последняя замерла, когда Барон лишь облегчённо выдыхнула. В тучах, к которым уже все привыкли, смирившись с мыслью, что лето будет дождливым, проглядывалась Темная метка. Ева показала большой палец детям, которые вскинули глаза наверх, ожидая увидеть в окне скорее маму, а не тетю, но для них это не имело большого значения. Лишь повернувшись к Вике, Ева поняла, что дала не совсем правдивую оценку. – Я не отдавала никаких приказов, которые были бы связанны с шумом, – процедила она, со злостью смотря на метку. Кто бы так не баловался, на собрание он отхватит по полной.