Козырь – это карта или смерть?

Вика тяжело дышала, оглядывая подвал. По полу разлилось зелье, больше похожее на кислоту, пускай и цвета свежей крови. От стен сквозило холодком, а всё ещё кипящая красная масса была горячей и от нее валил пар. На столе рядом валялись разбитые колбы, куча ингредиентов, в основном из припасов Северуса Снейпа, и одна единственная тонкая книга, больше похожая на тетрадь с выцвевшими страницами и побледневшими, оцарапанными буквами. Она чувствовала как дом дрожал вместе с ней. В начале ритуала она искренне надеялась, что ей хватит своей магии, но под самый конец глаза стала застеласть черная пелена и она была вынуждена обратиться к магии поместья. Из-за этого Ева будет злится ещё сильнее, ведь дворец стоял и был пропитан магией сестер. Когда то они возвели его, кирпичик за кирпичиком, а в отчётах в Министерстве ещё один дом чистокровных был подписан лишь их инициалами, но не полными именами, как, например, у тех же Малфоев. Полагаясь на магию поместья, она автоматически забирает силу Еву, не мало ослабляя сестру. Теперь она жалела об этом. Вообще обо всем, а не только о том, что не бросила всё на половине, позволив себе занять энергию Барон. Жалела о том, что вообще начала ритуал, но она действительно думала, что сможет справиться. Ведь магия и то, насколько она большая, не зависит только от бесконечных тренировок и возраста. Она также зависит от эмоций. От громкого смеха, от удушающего страха, от бесконечных слез. Вика так долго думала об этом, плакалась в подушку и молила о том, чтобы всё прошло хорошо, что сейчас не могла поверить, что всё провалилось. Она, с чистой совестью не стала сообщать сестре чем занимается, стараясь находясь в её компании как можно реже. А зачем Еве эта информация? Зачем Еве знать, что сестра кажется рихнулась окончательно, раз буквально не может больше жить с мыслью, что по ночам её не обнимают со спины после жаркого секса, не щелкуют в нос перед каждым новым разрушением, не водят «побродить» по крышам высоток и не покупают то извращённое во всех смыслах сырное мороженое, чтобы посидеть на самой вершине Биг Бена? Зачем Еве знать, что сестра слабее её и не может справиться с вихрем в душе? Была ли Ева сильнее? Стоящая в дверях Барон, наблюдающая, как истерзавшая своё магическое ядро сестра плачет, кажется вообще не понимая где находится, так не думала. Вика, в отличие от Евы, молчала, предпочитая решить проблему с отсутствием мужа собственноручно. Сильно, но очень глупо. Из-за глупости Виктории пострадали все и каждый, и Барон очень не хотела, чтобы Вика, придящая в себя после неудавшегося ритуала, корила себя за недостаток силы в сестре, в обмороке дочери и боли Гарри. Еве хотелось бы, чтобы Вика наконец усвоила урок как делать надо, а как не желательно, но даже если в присутствии их психиатра они начнут разбирать ошибки этого происшествия, Вике может стать хуже. Кажется, старшую Козырь уже не излечить. Она была психически не здорова. Травмы после родителей удалось зашить только Еве. Вика же ходила со старым, почти содранным пластырем. У Евы зло горели глаза при виде плачущей, ничего не соображающей Вики. У той были обоженны руки от прикосновения к злосчадному зелью, которое Белла сейчас убирала с помощью магии, исподлобья поглядывая на сестер. Но Барон злилась, конечно же, не на Козырь. В этой ситуации она была виновата лишь косвенно, но ведь до этого состояния впринципе она не довела себя сама? Смерть Марволо, проблемы с детьми, боязнь сказанных слов, просто стали ещё одними стрелами в самое сердце. И таких стрел было много. Одни свежие, а другие уже старые, на древках которых были мелкие, едва различимые подписи Миссис и Мистера Козырь. Как же Еве сейчас хотелось сорваться в Москву, найти там тех ублюдков и если не убить их, то хотя бы заставить их на коленях извиняться перед ними. В первую очередь именно перед Викой. *** Ева снова стояла, вообще не уверенная, что сможет сесть. Стояла она на этот раз у кровати Вики, в которую вкололи дозу успокоительного, которое обычно принимала Беллатрикс. Вика была в сознании, но вряд-ли что-то соображала. Просто безучастно хлопала глазами в потолок, не замечая ни рядом стоящую Еву, ни Снейпа, который говорил что-то Беллатрикс, потому что у Барон не была особого настроения или желания слушать его. У неё было одно единственное желание – чтобы сестра пришла в себя. Чтобы больше этого всего не было. Чтобы травмированный разум Козырь перестал брать над ней вверх, бросая в бурлящую, холодную реку из навязчивых идей и мыслей, из слез и боли, оставляя там барахтаться и ждать пока её вытащат. Ева с ужасом и холодным потом понимала, что однажды может не успеть. Скрипнула дверь. Это Снейп наконец ушел, последний раз опытным взглядом оглядывая бледную Вику. Ева всё же позволила себе опуститься на краешек кровати, беря в руки запястье Виктории. Оно было таким же горячим, как лоб Козырь и таким же горячим, как воздух из окна. Пальцы Вики дернулись, будто она понимала, что происходит и хотела в утешение взять сестру за щеки, заговорчески, слегка виновато, прошептав, что всё хорошо и это был лишь глупый каприз, как она обычно делала это. Но этого не произошло, а тело просто реагировало на чьи-то прикосновения, особенно если кожа Евы быва на несколько градусов ниже, чем у Вики. Белла села рядом на корточки, положив голову на напряжённые коленки Евы и наблюдая за неподвижной Козырь с нескрываемым интересом. Неужели она выглядит также после своих припадков? Отсутсвующе и пугающе, будто мертвая? Блэк подняла глаза на Еву, которая так и не сняла маску, и у которой дрожала нижняя губа – то ли нервы, то ли магический недостаток вызывал понижение температуры тела. А ведь Ева и так часто это видела, когда у Беллы были приступы. Видела, как мучается её возлюбленная, а потом с сочувствием смотрит, когда Блэк приходит в себя, потирает голову и говорит, что ничего не помнит из того, что было вчера вечером или в обед этого же дня. А теперь она видит такой Вику. У Козырь на щеках ещё слезы не обсохли, оставляя заметные мокрые дорожки. – Что она хотела? – Тихо спросила Беллатрикс, скорее просто для того, чтобы отвлечь Еву, которая сама того не понимая всё мягко водила и водила по запястью Виктории, растирая его. Белла знала, что делала Козырь, но хотелось удостовериться, что Ева тоже всё поняла. Что за немыми переживаниями за сестру, не заметила почему так произошло. – Марволо воскресить, – ровно ответила Ева, наблюдая боковым взглядом как садится солнце. Центральным всё ещё смотрела на Вику. Вику, которая казалось мертвой. А ведь даже Белла с этим успокоительным так не выглядела. Или Еве так только казалось? – Мы знаем о четырех способах воскрешения с учётом обладания крестражами. И для всех них, в не зависимости от их смертоносности, нужно огромное количество магии, которого у Вики, с её вечными набегами на столицу и её нескончаемыми истериками, просто нет! Но она, естественно, нихера не понимает, спокойно, будто так и надо, лезя на рожон. Мы ещё с самой смерти Марволо договорились на один ритуал, но для него нужна Грета. Взрослая Грета. Грета, с немаленьким запасом энергии. Грета, которая будет понимать, что происходит и куда она идёт. Но, что поделать... Любовь она такая, особенно, когда знаешь, что человек не просто где-то далеко, а фактически закопан под землю. Она пыталась, но накопленных, с помощью слез, сил не хватило и хватить не может, как бы сильны по энергетике они не были. Она положила голову ей на грудь, где звонко билось сердце. Ева прикрыла глаза, слушая умиротворённый стук и думая: «Живая. Главное, что живая». Белла встала, без слов понимания просьбу Евы. Да и не просьба это была, а скорее долг Блэк, как тетки – успокить племянников, заверив, что и с родителями, и с ними всё в порядке. Грета пришла в себя, но во всю рвалась к матери, ощущая что-то неладное в состоянии неспокойной магии поместья. Конечно, от брата она тоже мало отлипала. Он прикладывал к голове, где шрам, лёд, шумно дыша, пока Грета привычно распутывала ему волосы. Как только Беллатрикс вышла, Ева слегка передвинула голову, положив на грудную клетку Виктории подбородок, чтобы видеть её лицо на уровне своего. Минуты две назад Белла под голову Козырь положила огромную подушку, так что это было вполне осуществимо. Вика теперь смотрела на стенку впереди, изредка моргая или переводя взгляд со стенки на окна. На пальцах у нее было много колец, которые Ева начала поочередно снимать, стараясь сделать это как можно менее болезненно для обоженной кожи. Вика делала так всегда перед сном, потому что некоторые были с огромными камнями и мешались во сне. И днём, и ночью она носила только два перстня – обручальное и магическое, из Колдовстворца. Барон пригляделась к нему, отмечая схожесть со своим, но была вынуждена признать правдивость слов сказанных директором их школы. «Не существует похожие магических колец. Все они разные, как их обладатели, как их души и глаза». Виктория наотрез отказывалась снимать то, что когда-то служило проводником к её магии. Наверное, боялась, что когда-нибудь будет настолько истощена, что не сможет применить невербальную. Тогда то ей и поможет «подарок» от заместителя директора, в котором всегда будет храниться крупица, и не маленькая, магии. Ева своё надевала не часто, лишь когда выбиралась на особо опасные задания. Ни потому что в нем была запасная магия, а потому что эта гребанная безделушка, к злости и негодованию вечно независимой Евы, приносила ей слишком много хороших воспоминаний, что давали стимул, где бы она не была. – Что со мной? – неожиданно тихий, по странному не родной голос Вики, вывел Еву из раздумий и разглядыванием указательного пальца сестры. Барон посмотрела на неё. На такую вроде измученную, а вроде живую. На такую усталую, но когда не спроси, вечно полную сил. На такую бледную, с подсыхающими слезами, но с красным носом после рыданий, словно рябина в блестящем снегу. – Где я? – Ты здесь, – ровно ответила женщина, приглядываясь к большим, просто огромным, зрачкам. Она ответила так, как Вика отвечала ей, когда у Евы была температура в Колдовстворце. Барон бредила по ночам, а Вика пробиралась в больничное отделение, нашептывая ей сказки и отвечая на глупые вопросы. И кажется это даже сработало. Во всяком случае, Еве показалось, что у сестры дернулись уголки губ. Но объяснить, что с ней именно, было труднее, поэтому Барон, скрипя сердцем, сказала то, что обычно говорила Беллатрикс. – С тобой всё хорошо. Ты выпила, а сейчас отдыхаешь. Ты придёшь в себя глубокой ночью, но это не помешает мне сводить тебя в наше любимое кафе за твоим тем отвратительным чаем, который ты пьешь литрами. Ей снова привиделось, что Вика хотела улыбнуться. Но этого не произошло, она лишь продолжала смотреть в стенку, а Ева зукусывала внутреннюю сторону щеки, уже давно зная, что сейчас будет. – Что со мной? – Повторно прозвучал вопрос. Такой же безэмоциональный и чёрствый, а Ева вдруг издала что-то похожее на всхлип. Или это был рык отчаинья от того, что пришлось накачать Вику фактически наркотой, потому что она не уследила. Что-то в затуманенном мозгу Козырь щелкнуло и она повернула голову к сестре, смотря будто на ту же самую стенку. Это было слегка жутко, но принесло лишь горечь, когда Вика повторила вновь: – Где я?