Клыкастое небо

Маленькая Тсуна никогда не думала, что потеряется в родном городе. В свои четыре года она, казалось, оббегала все ближайшие кварталы на своих четырех лапах, на которых можно было быстрее убегать от злого брата, чем на своих же двоих. Но сейчас волчонка гнала не столько ярость старшего нии-чана, сколько ненависть матери и её обидные глаза, поэтому малышка бежала, куда глаза глядят.       По идиотскому стечению обстоятельств, её дядя и дедушка по маминой линии были самыми настоящими оборотнями, и она единственная из всех детей заполучила и развила в себе этот ген. Родственников-оборотней малышка никогда не видела, потому что мать, отец и брат боялись их и ненавидели за такую необыкновенность. Чего уж они точно не ожидали, что любимая дочурка от переизбытка эмоций обратиться в ненавистную тварь.       С тех пор ребенок не чувствовал любви. Брат шпынял с полного благословения взрослых, мать могла прикрикнуть, но обычно старалась ровно относиться к дитю. Отец мог и кулаками помахать, несильно — на его взгляд. Стоит только уточнить, что один кулак Емицу был размером с головку ребенка. Временами отец любил приговаривать: «Твой брат благословлен настоящей силой, ты же унаследовала только проклятие».       В то, что Тсуна тоже могла зажигать оранжевый огонечек, как у брата в моменты истерики, никто не верил и проверять не планировал.       Сегодня мать с отцом поругались. Емицу хотел отправить несносную девчонку в закрытый пансион, однако Нана, какой бы матерью не была, сопротивлялась его решению. Тсуна застала самый пик их ссоры, и мать на эмоциях прокричала: — Лучше бы ты никогда не родилась!       Эти слова настолько поразила ребенка, что Тсунаёши, не осознавая, что делает, обратилась в клыкастую версию себя и убежала из дома. Она не видела, куда идёт, врезаясь в стены, столбы и во что-то ещё. Маленькое оранжевое пламя пылало вокруг неё, отгоняя лихих прохожих, пока не выжгло всю энергию.       Оглянувшись уже глазами ребенка, Савада-младшая была готова снова заплакать. Вокруг не было ничего знакомого: почерневшие от сумерек полузаброшенные дома, разбитые дороги, кучи обломков и мусора, а вдалеке — крики и звуки борьбы. Хотелось бежать, но сделав шаг, малышка только упала, едва не потеряв сознание.       У неё закончились силы. Наверное, такое и должно быть последнее мгновение. Больше она не будет неприятностью в одной отдельно взятой семье. — Врой, здесь ребенок! — громко прокричал незнакомый голос. Малышка слышала тяжелые шаги подходящего человека и испуганно сжалась. Незнакомец поднял её за шкирку, разворачивая лицом к себе. — Как долго ты здесь? — Тсуна пожала плечами. Она ещё не умела толком считать, да и часов у неё не было. — Что ты здесь делаешь? — Папа хочет, чтобы я умерла. Вот, — снова пожала плечиками малышка. Она ещё толком не знала, что такое смерть и чем она так плоха, но, как и всякое живое существо, интуитивно боролась за жизнь.       Незнакомец был красив. Подросток с короткими седыми волосами несколько шокировано смотрел на избитую девчонку и не знал, что с ней делать. В конце концов, он и сам не так давно достиг совершеннолетия, и с детьми ему не приходилось иметь дело. Оставлять ребенка на погибель не позволяли последние остатки человечности: даже мафиози ценили детей превыше всего. — Где твой дом, мелкая? — сделал очередную попытку выяснить хоть что-то. — Нет, — тоненький голосок задрожал, — пожалуйста, не надо домой. Лучше оставьте здесь.       Детский лепет на японском языке было довольно сложно разобрать, но уставший ребенок говорил тихо и неторопливо, поэтому подросток ещё более менее понимал слова, а что не понимал — додумывал. Позади прогремел взрыв, значит, их миссия была окончена. Мелкая семейка, покусившаяся на чужую территорию, была уничтожена. — Скуало? — грубый, хрипловатый голос заставил вздрогнуть мелкую. Попытки сжаться в комочек были провалены, так как седовласый всё ещё держал её на вытянутых руках. — Тут ребёнок, — повернулся к своему боссу Скуало, показывая девочку. — Битая, без сил. Явная жертва домашнего насилия. К папе домой не хочет. — Мелкая, либо домой, либо на улице останешься, — вишневые глаза абсолютно безразлично оглядели ребенка, хотя Скуало заметил в них гневные искры. Малышка действительно выглядела плохо: на бледной коже хорошо виднелись синяки от кулаков и ссадины, опухшее лицо и красные глаза от слез. И обреченный взгляд. На реплику нового незнакомца — босса — ребенок просто закрыл глаза, мол, делайте, что хотите. А потом и вовсе обмяк. Босс выругался. — Разноцветный мусор, живо сюда!       Скуало, обреченно застонав, уложил ребенка на руки, прижав к своей груди. К ним уже бежал Луссурия, выдохшийся настолько, что вряд ли мог сейчас помочь.       Молодой человек с зеленым ирокезом выглядел немного старше своих собеседников, но, возможно, всё дело было в несколько перекаченном теле. Луссурия, заметив бессознательного ребенка, ускорился и собрал остатки пламени на кончиках пальцев. Он прикоснулся ко лбу малышки и углубился в потоки информации о её состоянии. — Сильное истощение… голод… Избита, но не до критичного состояния. Если не вколоть пару витаминов, рискует сильно заболеть. Будут осложнения. — У нас есть? — В отеле. — Значит, берем мелкую с собой. А там посмотрим по обстоятельствам. Возвращаемся! Люди Вонголы сами всё зачистят. О ребенке ни слова! — Что ты планируешь делать с девчонкой, Занзас? — Скуало присел рядом с кроватью босса в отеле, внимательно следя за манипуляциями их Солнца. — Первая мысль — сдать в приют. Найти её настоящий дом и отдать долбанному папашке мне не позволяет совесть. И не косись так, ещё не всю её пропил, — хмыкнул мужчина, закрывая свои вишнёвые глаза. — Я ясно чувствую «но»… — Есть в нем что-то. Родное, теплое. Как свет от костра в абсолютной тьме. Моё пламя ластится к этому ребенку, как и твое, я заметил, и Луссурии. С остальными будет также. Уверен, что эта особенность подвергнет девчонку опасности и не даст жить спокойно. — Значит, оставляем? — С Белом справились, и эту одолеем. На психованную, как недопринц, не похожа, так что легче будет. Под твою ответственность. Сам нашел, подобрал — тебе и ответ за неё держать. — Я не нянька! — возмутился Скуало. — Не волнует. Мармон, готовь иллюзию и документы, чтобы по приезду в Италию у меня на столе уже всё лежало.       Первое, что увидела открывшая глаза Тсунаёши, — начищающего меч Скуало, который сидел рядом с ней. Осторожно пошевелив пальчиками, ребенок недовольно зашипел от легкой боли в мышцах и синяках. Мечник заметил это и решил пока следить за мелкой краем глаза, делая вид, что ничего не заметил. Девочка аккуратно села, завернувшись в плед, обвела номер взглядом, рассмотрела других жителей и вновь обратила внимание на своего спасителя. — Дяденька рыцарь, — тихо-тихо обратилась Тсуна, подсев поближе к Скуало, — а где я? — Меня зовут Скуало, мелкая, — шепотом представился мечник. — Это — гостиница. Мы здесь временно. Вон тот странный мужик с зелеными волосами подлечил тебя немного, пока ты спала. Как тебя зовут? — Тсунаёши, — представилась девочка, чуть склонив голову. — А дальше? Фамилия, сколько лет? Про семью не спрашиваю, понял уже. — Мне вот столько, — показала три пальчика Тсуна. — Больше ничего не помню, — медленно впадающего в панику ребенка вовремя остановил Скуало. — Не реви, мелочь. В твоем возрасте вполне понятно, что ты этого не помнишь. Да и уже неважно. Ты хочешь уехать с нами? — Да. — Добро пожаловать в Варию, мелочь.