Клыкастое небо

      Когда Занзас из окна своего кабинета увидел бегущих детей, он резко понял, что что-то случилось. На каком-то подсознательном уровне зарождался липкий, противный страх. Он внимательно пересчитал детей, надеясь, что это просто паранойя, но отсутствие двух волков заметил с первых секунд.       Святая Дева Мария, пусть он просто ошибается.       Занзас и Скуало выбежали из кабинета, по пути прихватив остальных офицеров. Детвора уже пробежали ворота и рухнули на землю без сил, плача и дрожа от страха. Где-то вдалеке послышались выстрелы. Защита замка автоматически сработала и грозовыми щитами окутала территорию от возможного вторжения.       — Пожалуйста, спасите Тсуну!       В голосе мелкого туманника было столько отчаяния и страха, что от этого сжималось сердце. Он упал на колени и сжал голову сильно-сильно, вцепившись в волосы, словно намереваясь сорвать скальп. Мукуро был единственным из троицы, кто мог связно говорить, но информации не было совершенно. Волки уходили на загон в одиночку, отдаваясь полностью инстинктам, и только Маммон мог определить их местоположение, используя силу на всю мощь. Но драгоценное время было утеряно, и живых оборотней или врагов поблизости не находилось.       Варийцы как никогда ощущали опасность, которая настигла их воспитанницу. Они в срочном порядке разделились на отряды и пошли рыскать по заранее определенным участкам. Лес вокруг замка был обширным, но обычно волки не уходили далеко на охоту благодаря иллюзорным угодьям Аркобалено, и дичь всегда держалась поблизости.       Через час Луссурия организовывал срочную реанимацию для Карлоса, которого варийцы наняли в качестве защитника и няньки их маленького волчонка. Оборотень был откровенно плох и едва ли мог дожить до утра. То, что Карлоса защищал Тсунаеши до последнего, было очевидно: вся небольшая полянка была обагрена кровью. Проблема была в том, что самой Тсунаеши нигде не было видно. Опытные следопыты, пытаясь хоть что-то различить во всей этой каше, могли только сказать:       — Похитили. Нашего волчонка похитили.       Занзас со всей силы ударил по ближайшему стволу.       За двое суток организовав отряды поисков, нападения и защиты, Вария, объединившись с якудза, начали прочесывать каждый уголок земли, который им был доступен, при этом тщательно скрывая свои поиски. Занзас прекрасно понимал, что если Вонгола узнает про поиски, она с удовольствием присоединиться к ним не для возвращения ребенка в лоно семьи, а чтобы упрятать в собственную клетку. Старик знал, кто именно освободил сына из Колыбели и благодаря кому отряд бешеных псов превратилась в волчью стаю. Для Вонголы Тсунаеши Скайрини была опасным существом.       К тому же, Дону Вонголе ничуть не мешало запретить Варии любые поиски ребенка, и, по законам омерты, Вария была обязана подчиниться. Они ещё не были готовы пойти против королевской семьи, до этого счастливого мига оставалось так мало времени и так много работы, что приходилось через силу прятать свои клыки и подчиняться боссу.       Занзас практически не спал и еще меньше ел. Всё прикрытие держалось на нем и Тумане: пока элита его семьи занималась поисками Тсуны, он вместе с остальными выполнял задания, прикрываясь личиной одного из Хранителей, ходил на собрания, п после на переговоры для дальнейшего перевода Варии в другую страну. Маммон каждый день до того выбивался из сил, что едва живой дотягивал босса до кабинета и сваливался спать ему на колени. Занзас не сгонял своего Хранителя, делясь своей силой с Аркобалено.       Скайрини старался не думать, не вспоминать, не чувствовать. Он слушал по телефону отчаянные отчеты своих поисковиков, анализировал, искал и давал новые распоряжения, стараясь держать себя в руках. Он не имел права орать, не сейчас — семья требовала хладнокровия и поддержки, а не на пустую вспыльчивость. Ночные кошмары не давали толком уснуть, пока туманники семьи не решили ночевать в кабинете босса, чтобы нивелировать жуткие крики девочки в голове босса. Слабые солдаты, которым доверили прикрытие на заданиях, изнуряли себя в тренировках, чтобы босс мог хоть немного отдохнуть от зачисток. Техники не переставая обновляли защиту вместе с защитниками, а также постоянно взламывали чужие сервера и просматривали информацию.       Вдруг, где-то там промелькнет…       Прошло уже четыре дня с исчезновения Тсунаеши.       Тсуна едва могла понять, где она находится. Некий нехороший человек не давал ей долго находиться в сознании: максимум, попить воды, съесть пару ложек какой-то каши и сходить под себя. А после четким ударом вырубал её либо вводил что-то в вену. От препарата девочку постоянно укачивало и рвало, но ни испражнения, ни рвоту похититель не убирал, оставляя ребенка буквально купаться в этом.       А потом она пришла в себя, уже более осознанно. Живот постоянно сводило спазмами, а ручки, прикованные к стене цепями, горели огнем. Тсунаеши оказалась в подвешенном состоянии, и каждый вздох давался ей безумно тяжело. Перед глазами всё плыло, что уж говорить о голове, на которую приходилось большинство ударов. Малышка чувствовала себя грушей, с которой тренировался братик Луссурия. Хотелось кричать и плакать — от невыносимой боли и страха.       Даже чертово звено больше не шептало, напряженно застыв.       — Ты наконец-то очнулась, Тсуна.       Она узнала Его. Голос, преследующий её в кошмарах, затерянный в воспоминаниях, снова был перед ней. Скайрини не надо было видеть воочию: она уже представила Его фигуру перед собой, каждую линию, волосок… Тсуна сжалась, насколько это было возможно, и закусила губу, чтобы не разрыдаться, потому что Он ненавидел её голос, хотя обожал крики боли и молитвы.       — Я долго тебя искал. Ты нашла себе защитников, даже фамилию сменила. Кто тебе разрешал это, Тсуна?       Мощный удар в живот выбил из легких воздух, но ребенок не мог вдохнуть необходимый кислород: сильная рука сжалась на её шее. Конечности судорожно забились, словно это могло хоть как-то спасти.       — Я потратил на тебя пять дней и кучу денег, пытаясь уйти от ищеек. Ты мне отплатишь за каждую монету и секунду без сна. Не надейся на своих защитников, они не придут. После того, что я сделаю, ты никому не будешь нужна, — вторая рука грубо порвала ткань спортивных штанишек и начала кружить вокруг лобка. Пальцы, сжимающие горло, ослабли, позволяя сделать вдох. — Ты думаешь, они тебя любят? Кому ты нужна, тварь? Ты лишь никчемное порождение, не более того. От твоего тела только одна польза.       Пламя не отзывалось. Тсуна чувствовала его, оно билось, как её сердечко, пытаясь поддержать жизнь в хрупком теле, но никак не могло вырваться на свободу. Связь с Хранителями и вовсе истончилась, почти исчезла. И именно это заставило девочку запаниковать еще больше.       Помощь не придет.       — Ты даже представить не можешь, на что способны твои пухлые губки, горячий рот. И что хранится там, — руки грубо сжали и раздвинули девчачьи ножки. — Сегодня я с тобой повеселюсь. И не только я, у меня тут куча народа, готовая заплатить за это представление. Куплю твоему брату большую машинку.       Наконец-то Он отошел: Тсуна едва могла видеть расплывчатую фигуру. Её мозг буквально горел от боли с страха, хотелось просто кричать от правдивых слов.       Папа и братья не придут. Такая никчемная девчонка никому не нужна.       И внезапно стало плевать. Огонь уступил место холодному, колючему льду, сковывающему каждую клеточку. Плевать, уже плевать, что будет. У неё было несколько счастливых лет, и теперь жизнь так никчемно закончится. Она не сможет защитить свою семью от восставших мертвецов, не почувствует теплые объятия своей семьи, не поможет перевести Варию в другую страну.       Тсунаеши никчемная.       — А теперь кричи, — пожелал Он, взмахивая горячим кнутом.       Офицеры во главе с Занзасом окружали вход в подвал. Якудза удалось найти соджин на отдаленных окраинах Окинавы и теперь обеспечивали сокрытие всего, что здесь произойдет. Поначалу варийцы планировали узнать похитителя, а там уже действовать по ситуации: простое убийство могло уничтожить всю их работу. Они должны были действовать настолько хладнокровно, как это вообще возможно…       …пока девичий крик не разрезал тишину.       Крик Тсунаеши.       — Да нахрен, — сипло послал кого-то Занзас и одним выстрелом Пламени разрушил дверь подвала.       В проем тут же вошел Леви, разворачивая грозовой щит — спустя секунду чужое Пламя Неба врезалось в него, яростно пытаясь разрушить. Отряд продвигался с неотвратимостью танка, пытаясь найти в полутьме девочку. И застыть в невероятном ужасе.       Тсунаеши Скайрини, их маленькое варийское Небо, была там, в самом конце. Исхудавшая, бледно-синяя, со сваленными в ком от крови волосами, опухшим от слез и синяков лицом. По маленьким ручкам от грубых ржавых цепей по капельке шла кровь. Вся в кровоподтеках и ушибах с четким отпечатком мужских рук на шейке и оголенных бедрах. И красной полосой от кнута вдоль груди до лобка под истерзанной майкой.       Занзас едва сдержал свою ярость, безошибочно найдя Его.       Блядский Савада Емицу, Внешний советник Вонголы, готов был к бою. Свою шкуру он так просто не продаст, но озлобленный Маммон уже схватил в кокон из лиан, сжимая мужчину всё крепче… Емицу трепыхался, пытаясь вырваться из иллюзии, не понимая, почему они настолько реальны, почему не может видеть сквозь них.       — Не убивать, мы не готовы к войне с Вонголой, — сдерживаясь, рыкнул Занзас. Он больше всего на свете хотел размазать Саваду тонким слоем и отправить фотографию приемному папашке, но босс прекрасно понимал — он не успеет спрятать свою семью. Им нужно забрать дочь — и сбежать в Японию под крыло якудза с полного одобрения китайской Триады. И тогда они отомстят. — Но пусть он прочувствует всё то, что сделал. Не ограничивайте свою фантазию.       Луссурия аккуратно передал девочку в руки Занзаса. Он уже успел подлечить самые критичные раны, но Тсунаеши всё равно нужна была больница, поэтому Солнце помчался заводить машину и строить маршрут.       Дочь, такая невероятно легкая, хрипло дышала сжималась в комочек, словно готовая к очередному удару. Скайрини аккуратно завернул её в свой плащ, прижал к себе и поделился своей силой, чувствуя, как внутри ребенка робко разгорается собственная сила. Мужчина смотрел на девочку, не отрываясь, следил за каждым движением, мимикой, вздохом, не замечая дороги. Смотрел, боясь пропустить пробуждение, чтобы убедить Тсуну в безопасности, что она больше не одна и, черт возьми, никуда он её больше одну не отпустит.       — Папа… — прошептала девочка, приоткрыв свои опухшие глаза.       — Я здесь, дочь. Всё теперь будет хорошо.       Тсуна облегченно выдохнула и уснула.