Уроки каллиграфии

      Новый учебный год везде начинается одинаково. Идёт ли речь об учениках школ или же о студентах колледжей и университетов, с наступлением осени все они примерно в одном и том же состоянии некоторого лихорадочного воодушевления отправляются на первые занятия. Кто-то чувствует себя отдохнувшим, а кто-то толком не успел восстановить энергию за короткий просвет лета, однако их всех объединяет одно общее чувство — они бы хотели задержаться на каникулах немного дольше. Тем не менее, всё-таки приходится заново свыкаться с необходимостью просыпаться по утрам от звука будильника, завтракать в спешке и опять и опять нестись на всех парах до ближайшей остановки общественного транспорта или, если повезло больше, до самого учебного заведения.       Не остаётся ничего, кроме как верить в то, что новый учебный год всё же способен принести в жизнь что-то положительное, иначе можно загнуться от тоски.       Повзрослев на несколько месяцев лета и поднявшись на ступеньку выше в иерархии образовательной системы, все как один обещают себе, что станут более ответственными, не будут больше копить задолженности, начнут вести конспекты более аккуратно и все силы отныне будут бросать только на учёбу. Эта наивная восторженность проходит почти сразу же, стоит только переступить порог учебного заведения, которое каждой открывающейся дверью и распахивающейся форточкой шепчет: «Ты прежний, и здесь за твоё отсутствие тоже ничего не изменилось». Грош цена всем новым начинаниям и благим намерениям — об этом как никому известно учителям и преподавателям, уже давно преодолевшим приливы юношеского волнения от начала очередной из множества других рутинных недель. Они держат руку на пульсе и готовы пуститься в очередной забег, соревнуясь с учебным планом за то, чтобы хотя бы что-то вдолбить в неокрепшие умы.        Ситуация в одном богоугодном (или не совсем) высшем учебном заведении столицы нисколько не отличалась от того, что происходило в сотнях других вузах страны. Было почти девять утра, и студенты толпами заходили в главный корпус, прикладывали к турникетам пропуска, а затем разбредались кто куда — по аудиториям или по другим зданиям кампуса. В одном из таких потоков шёл темноволосый парень, который едва ли внешне выделялся чем-то примечательным. Свойственная ему необычность выражалась лишь в том, что в отличие от других, он нисколько не торопился на первую пару, отчего многим с шиканьем раздражения приходилось обгонять его.        Если некоторые теряли какое-либо вдохновение учиться, когда оказывались в привычной атмосфере учебных будней, то Ян отличался тем, что уже с первых минут наступления 1 сентября лишался какого-либо стремления вообще выходить из дома, не говоря уже о том, чтобы заставлять себя что-то делать. Осень он не любил, а университет нравился ему ещё меньше, поскольку, как бы парадоксально это ни звучало, учёба в вузе мешала его образованию. Единственным, что Ян как-то ценил из всего того ненужного потока, которым пытались заполнить его голову, были уроки китайского языка.       Наставники от курса к курсу сменяли друг друга, один хуже другого, но даже неумелое преподавание и скупые объяснения материала не смогли отбить у парня интерес к Китаю, возникший ещё в детстве. В силу этого справедливо было бы сказать о том, что занятия по китайскому и немногочисленные дисциплины, как-либо связанные с достижениями древней цивилизации Восточной Азии, парень посещал всегда. Однако на всё остальное он клал большой нефритовый жезл.        Вот и сейчас, с виду безразличный ко всему происходящему вокруг, Ян плёлся на пару по китайскому. Свою любовь к предмету он в группе редко когда демонстрировал и ещё на первом курсе умудрился сколотить себе репутацию раздолбая, который в действительности почти всегда приходил на пары подготовленным. К слову, с группой ему не очень повезло. Может, именно поэтому он и не стремился с кем-то делиться своей увлечённостью, хотя дело было не только в этом.        Так уж сложилось, что Ян чётко разделял жизнь реальную и её искусственно созданный в пределах университетского кампуса гибрид. Несколько часов в день, проводимые в вузе с людьми, в коллективе которых, как ни крути, он оказался по случайному стечению обстоятельств, виделись парню чем-то столь незначительным и вынужденным, что он едва ли считал нужным раскрываться перед кем-то.        За пределами университета он был совершенно другим человеком: как минимум более энергичным уж точно. Тёмной разрушительной энергии инь в парне было хоть отбавляй, и она хлестала через край, пусть он и скрывал это от своего университетского коллектива.       Ян зашёл в аудиторию и, без особой радости поздоровавшись с уже пришедшими девушками, обыденно занял своё место за партой на втором ряду. Пришли ещё не все, но постепенно людей становилось всё больше.       Когда на часах было уже 9:07, а преподаватель всё ещё не объявился, в кабинете стоял гомон женских голосов. Пришла припозднившаяся соседка Яна, с которой он всегда сидел, а с ней подошли и её подруги. В результате парень стал участником не очень увлекательного для него разговора.       Ковыряясь в сумке, стоящей на коленях, и выкладывая из неё свои вещи рядом с тетрадями Яна, Вика жаловалась:       — Лето слишком быстро пролетело. Каникулы только недавно начались, а вот уже опять учёба. Еле встала сегодня. Хорошо, что это последний год. Надоело как-то.        Парень хмыкнул.        — После выпуска у тебя вообще больше каникул не будет, когда на работу выйдешь.        Одна из девушек, крутившихся возле парты Яна и Вики, мечтательно произнесла:       — Если переживу четвёртый курс, устрою себе после него самые классные летние каникулы и только потом начну думать про трудоустройство.       — Самые классные летние каникулы? — переспросила Вика.        — Ага, каникулы без мыслей о том, что за время отдыха я забуду все иероглифы, и без необходимости повторять всю эту херню в конце августа.        Ян бросил скептический взгляд на одногруппницу.        — Хочешь сказать, ты что-то повторяла?       Девушка хохотнула в ответ.        — Вот ещё. Не в этот раз. Ты что, расписание не видел? Нам же препода нового поставили, у него можно вообще не париться. Он сам с нами всё повторит или вообще с нуля научит, если совсем тупить будем.        Ян задумался, пытаясь вспомнить фамилию нового преподавателя.        — Это тот аспирант, который в прошлом году приходил на замены к другой группе?       — Он больше не аспирант, — отозвалась Вика. — Завкафедрой вроде говорила, что Константин Александрович весной защитил кандидатскую. Теперь работает у нас на полной ставке.       — Всё-то вы знаете.       — Ну, а что? Лучше заранее быть в курсе, кто будет вести.        — А я слышала, что он домашки много задаёт, — отличница, севшая на первый ряд, повернулась назад, чтобы поучаствовать в диалоге. — Так что, выходит, не такой уж он и лайтовый. По крайней мере, если ты надеешься просто спокойно просидеть последние месяцы учёбы.        Вика вскинула брови:       — Какая разница, сколько он задаёт? Главное — как спрашивает.       Яну не нравилось обсуждать преподавателя, которого он ещё ни разу в жизни даже в глаза не видел. С точки зрения успеваемости учёба парня не волновала, поэтому он никогда даже не изворачивался со списываниями или попытками как-то схалявить. Ровно столько же он был равнодушен к рассуждениям о том, насколько просто было учиться у того или иного предметника, но ради приличия он всё же поинтересовался:       — А что, он спрашивает как-то по-особенному?       — Скорее вообще никак. Ему плевать, учишь ты что-то или нет, дудосить и заваливать долгами не будет, — ответила отличница.       — Да и к тому же я слышала, он не женат. Всегда можно включить женское обаяние. Как он сможет устоять в нашем-то малиннике, а? Он же наверняка не такой бездушный чурбан, как ты, — Вика толкнула Яна локтем в бок.       — Надеюсь, он будет сообразительнее, чем остальные, и не будет вестись на ваши ужимки. Лучше уж быть бездушным чурбаном, чем лохом, клюющим на жалкие заигрывания.        — Понимаю, Ян, понимаю, — Вика победоносно ухмыльнулась. — Тяжело быть единственным парнем в девчачьей группе, но не завидуй нашей способности получать более высокие баллы.        — Было бы чему завидовать, — фыркнул Ян. — Нафига вам эти баллы, если большая часть из вас даже не собирается потом идти работать по специальности. А если кто-то и будет дальше заниматься Китаем, то у российской китаистики точно нет будущего.         — Пожалуй, соглашусь. С нашей китаистикой и правда беда, — раздался низкий мужской голос.        За разговором никто не заметил, как в аудиторию пришёл тот, кого все так остервенело обсуждали последние несколько минут. Девушки, как стая испуганных птиц, разлетелись по своим местам.        Ян недоверчиво покосился на вошедшего. Новым преподавателем оказался мужчина лет тридцати со светло-русыми волосами и голубыми глазами, которые оттеняла тёмная оправа очков. Он был одет в белую отглаженную рубашку и чёрные прямые брюки — в какой-то степени слишком вычурно для обычного повседневного дня, но вполне себе оправдано для начала учебного года и знакомства со студентами. Парню в целом было безразлично, кто что носил и как выглядел, потому что сам он за собой не особо следил и в основном носил однотонные толстовки и джинсы. Однако хорошим вкусом в отношении внешнего вида других людей Ян обделён не был, и если бы кто-то из его одногруппниц сказал, что мужчина с подобной внешностью и статной комплекцией был привлекательным, он бы не стал это отрицать. В силу собственных предпочтений он, может, даже бы добавил, что стало бы кощунством скрывать под чем-то бесформенным стройный торс и тонкую талию, очерчиваемые белоснежной лёгкой тканью рубашки. Яну нравились субтильные и хрупкие фигуры, в этом плане его представления о стандартах красоты человеческого тела были чисто китайскими.       Под пристальным наблюдением около десятка пар любопытных глаз мужчина прошёл к преподавательскому столу. У него на плече висел чёрный кожаный рюкзак, а в руке он держал небольшой термос.        — Всем доброе утро. Извиняюсь за опоздание. Есть ощущение, что в Запретный город попасть было проще, чем в этом корпусе в нужную аудиторию.        Он поставил термокружку на стол и, скинув рюкзак, достал из него блокнот. Сверившись со своими записями, он сказал уже более сосредоточенным тоном:        — Так. Вы же с экономического направления и китайский не является вашим основным предметом?        Все молчали, заподозрив в вопросе подвох. Преподаватели китайского языка чаще всего представляли собой ту категорию педагогов, которые считали свою дисциплину главной, и их нисколько не заботило, работали ли они с группой будущих лингвистов или же с экономистами. По крайней мере за предыдущие три года студенты привыкли именно к такой позиции китаистов-языковедов.        Выждав ещё немного и поняв, что мужчина не продолжит, не получив ответа, Ян решил принять удар на себя. «Только за спиной болтать и горазды», — вздохнул про себя парень и честно ответил за всю группу.        — Так и есть. У нас все потом в основном в логистику идут.        Мужчину это нисколько не озадачило. Он захлопнул блокнот и, оперевшись о край стола, обвёл взглядом аудиторию.        — Что ж, в таком случае не будем откладывать этот вопрос и на берегу определим правила игры. Скажу сразу, чтобы все это знали: мне нет смысла держать здесь кого-то против его воли и тем более я не собираюсь насильно никого заставлять что-то делать. Система аттестации у меня предельно простая — пишите обязательные срезы, спускаемые с кафедры, и зачёт в конце семестра. Чувствуете, что в состоянии осилить материал самостоятельно и нет необходимости ради этого ездить на занятия — можете не ходить. Мы с вами все здесь люди взрослые, и я отлично понимаю, что у каждого имеются свои приоритеты, поэтому за посещаемостью не слежу. Я заинтересован работать только с теми, кому это действительно нужно, поэтому не задерживаю тех, у кого есть дела поважнее. Вы можете уйти прямо сейчас.        «Он это серьёзно? У нас же при таком раскладе сейчас все свалят, — пронеслось в голове Яна. — Странный препод. Реально пофигист?»        Мужчина не шутил.        — Не смущайтесь. Если кому-то не хочется заниматься — пожалуйста. Это не психологическая проверка, и я не собираюсь никого вносить в свой личный чёрный список, чтобы потом завалить.       Преподаватель внимательно посмотрел в лицо каждого из присутствующих, но не увидел никакой реакции на сказанное.       — Подумайте, предложение актуально до того момента, пока я не напишу на доске своё имя. После этого мы начнём занятие, и вам всё же придётся досидеть до конца пары.       С этими словами он достал из бокового кармана рюкзака фломастер и, откинув колпачок на стол, отвернулся к доске. Его кисть заскользила по белой глади чёткими и выверенными движениями. Из-под искусной руки вырвались аккуратные штрихи, которые очень быстро выстроились в три крупных, идеальных с точки зрения правил каллиграфии, иероглифа.       海伦理.        Никто не шелохнулся. Само занятие мало кого волновало, но странная вступительная речь пробудила в студентах ещё большее любопытство к личности нового преподавателя, поэтому все остались на своих местах, чтобы посмотреть, что будет происходить дальше.        — Не считаю себя настолько старым, чтобы просить студентов называть меня по имени и отчеству. Поэтому, поскольку мы здесь с вами всё-таки будем пытаться учить китайский, прошу обращаться ко мне следующим образом, — написав свои китайские инициалы, мужчина отошёл от доски и снова посмотрел на присутствующих. — Кто-нибудь озвучит?        — Разве это не женское имя? — смущённо спросила отличница с первой парты.        — Какие именно иероглифы вы имеете в виду?        Студентка, глядя на экран телефона, в котором уже успела открыть переводчик, сказала:       — Хайлунь — это же Елена. А последний иероглиф... — девушка запнулась. — Нет, подождите.        — Что-то поняли?        — Да. Слоги не так поделила. Значит, Хай — фамилия, Луньли — имя?        — Верно. Классический вариант с фамилией из одного слога и именем из двух. При такой разбивке сможете перевести?        Все застучали пальцами по сенсорным экранам. Первый иероглиф был простым, но сочетания двух следующих слогов никто не знал.        — Хай — «море», Луньли — «этика», — бросил Ян, скучающе подпиравший голову рукой. Его телефон лежал нетронутым.       —Точно, — кивнул мужчина.        — Море и этика?.. Море этики, что ли? Всё равно это странно как-то, — пробормотала одна из девушек, специально отсевшая в конец аудитории, чтобы незаметно смотреть сериал на ноутбуке.        — Согласна, но это всё же лучше, чем имя Яна, — шепнула её подруга.        С задних парт послышались смешки.        — Что же не так с именем вашего одногруппника? Не поделитесь?        Девушки, не ожидавшие, что их реплики услышат, растерялись.        — Ну вы знаете, у него такой иероглиф... «Ян» как «мужское начало». Корень ян и всё такое, — осмелилась сказать одна из них.        Ян поморщился. «Насколько тупоголовыми нужно быть, чтобы выдать подобное?» — подумал он. Однако следующий уточняющий вопрос удивил его. Он не думал, что мужчина решит подыграть девушкам.        — «Ян» как «половой член»? Вы это хотите сказать?        Подруги в замешательстве переглянулись, не зная, как реагировать на прямолинейность преподавателя.        — Рад, что вы, проверяя иероглиф в словаре, дошли до этого его значения, однако оно, если мне не изменяет память, не основное. Если вас интересует тематика мужских гениталий, можете погуглить, как в исторической перспективе трансформировался иероглиф «сердце». Его изначальное написание вас определённо порадует и, вероятно, подтвердит некоторые ваши догадки относительно сути мужской природы.        — Обалдеть, старый вариант «сердца» реально похож на член. Смотри, — тихо сказала соседка Яна и показала ему найденную схему, иллюстрирующую изменения иероглифа.        Ян покосился на картинку и поднял глаза на преподавателя. Тот едва заметно улыбнулся парню и, пока все делились друг с другом впечатлениями, быстро написал на доске пиньинем слог «hui».        — Надеюсь, доучившись до четвёртого курса вы так же знаете, как это произносится.        Ян в душе посмеивался. Кажется, учитель Хай, несмотря на маленький опыт преподавания, был не из тех, кто стеснялся осаживать студентов за нелепые комментарии. Причём это было не только забавным, но и вполне себе вписывалось в рамки предмета.        — Ну, кто-нибудь? Фонетика, первый семестр первого курса.        — Хуэй?.. — неуверенно прочитала Вика.        — Отлично. А то в прошлом году в другой вашей подгруппе находились те, кто читал этот бедный слог как «хуй». Думаю, на этой ноте с темой всего того, что ниже пояса, мы разобрались, и никаких замечаний на этот счёт больше не будет, — несмотря на добродушный тон, преподаватель серьёзно посмотрел на студенток на задних рядах. Уловив их виноватые взгляды, он продолжил: — Теперь вернёмся к иероглифу «ян», у которого значений явно побольше будет, чем то, что вы озвучили. У вас был курс китайской философии?        Веселье стёрлось с лица Яна. Он не выдержал.        — Учитель Хай, да все знают про инь и ян, про тёмное и светлое, мужское и женское, и всё вот это вот про противоположности. Давайте лучше начнём заниматься.        Проигнорировав попытку студента сместить фокус с обсуждения имён на учебную программу, учитель Хай явно не торопился переходить к объяснению урока по учебнику.        — Раз вам известно про категории противоположностей, в каком значении вы решили оставить для своего китайского имени иероглиф «ян»?       Парень перестал подпирать подбородок. Он опустил руку на парту и непроизвольно смял длинный рукав толстовки, доходивший почти до середины ладони. Ян не горел желанием во всеуслышание делиться тем, какую именно трактовку иероглифа он себе выбрал. По его мнению, продолжать слушать привычные шутки про корень ян было лучше, чем представать перед язвительными одногруппницами недоделанным романтиком. Однако светлые глаза мужчины за стёклами очков излучали неподдельный интерес, и парень не смог устоять от прямого взгляда, направленного на него. Он буркнул себе под нос:       — Весна в противоположность осени.       Рядом сидящие девушки еле удержались от того, чтобы не прыснуть со смеху. Мало кто из них предполагал, что их саркастичный однокурсник с вечно недовольным лицом в душе мог быть поэтичной натурой.        — Всем нам иногда не хватает весны, — улыбнулся преподаватель. — Но Ян прав, и всё-таки стоит перейти к нашему занятию. Что-то мне подсказывает, что едва ли кто-то из вас открывал летом китайский, поэтому давайте начнём с повторения. Не хотите первым пойти пописать старую лексику?        Вопрос был адресован Яну, который уже успел развалиться на парте и не ожидал, что его спросят.        — Я ничего не помню.        — Не страшно. Как уже сказал, оценивать я буду только срезы. Остальное — просто тренировка, — мужчина стёр ранее написанные иероглифы и выжидающе посмотрел на студента.       Поняв, что нет смысла отнекиваться, парень нехотя поднялся со стула и, взяв протянутый ему фломастер, встал у доски. Учитель Хай был высоким, но, стоило ему оказаться рядом со своим студентом, стало видно, что он несколько проигрывал парню в росте. Окинув Яна изучающим взглядом и прикинув, что именно попросить его перевести, мужчина между делом заметил:       — Эти маркеры пачкаются. Поэтому лучше закатайте рукава, чтобы не посадить пятна. Они только пятновыводителем потом убираются, проверено на нескольких испачканных рубашках.        — Ничего, мне и так нормально.        — Как знаете.        Учитель Хай отошёл к столу. Сделав глоток из термокружки и смочив горло, он продиктовал не очень длинное, но и не короткое предложение на русском.        Ян нахмурился, вспоминая лексику, и приступил к переводу фразы, параллельно задаваясь вопросом о том, что было в термосе. Обычно и преподаватели, и студенты пили кофе, аромат которого часто разносился по всей аудитории, если кто-то сидел со стаканчиком на парте. Однако от преподавателя запаха кофе не исходило, скорее от его губ слышалось благоухание чего-то сочного, с некоторой кисловатой ноткой. «Не может же быть такого, чтобы он на паре пил вино?» — погрузившись в свои мысли, Ян сам не осознал то, как на автомате написал всё предложение целиком без какой-либо заминки.        Мужчина сделал шаг поближе к доске и, прищурившись, проверил написанное.        — А говорили, что не помните ничего. Справились же, — одобрительно сказал он. — Но вот с иероглификой, как мне показалось, у вас проблемы.        — Мне говорили, что у меня не очень разборчивый почерк, — равнодушно отозвался Ян.        — Дело не в этом, — учитель Хай постучал колпачком фломастера по одному из иероглифов. — Как вы вот это написали? Воспроизведите снова, но помедленнее, чтобы другие посмотрели.        Ян вывел иероглиф.       — Что не так? — преподаватель обратился к аудитории.        В унисон раздались несколько голосов.        — Порядок неправильный.        — Порядок черт не тот.        — Порядок.        Мужчина посмотрел на Яна.        — Коллеги утверждают, что пишите неправильно. Исправите?        Ян закусил губу и написал ещё один вариант.        — Нет. Напоминаю: сначала внешний контур, потом заполняем сверху вниз, прописывая каждый элемент слева направо. Всё на основе логики и здравого смысла, не находите?        — Гм, понял.        После двух предыдущих неудавшихся попыток третья оказалась верной. Но учитель Хай не был полностью доволен.        — Посмотрите ещё на свою откидную с крючком, она похожа на другой элемент, а в проверочных подобное будет засчитываться за ошибку. Сделайте линию более наклонной, чтобы сомнений не вызывало.        Ян не видел смысла в том, чтобы настолько дотошно придираться к правильности написания, однако молча написал иероглиф в четвёртый раз. Увы, он мало чем отличался от предыдущих.        — Позволите? — мужчина мягко взял студента за запястье. Ян вздрогнул, почувствовав через ткань толстовки холод чужой кожи. — Это должно выглядеть таким образом.        Мужчина принялся вместе с парнем прописывать иероглиф, направляя движение его кисти. Яну было неприятно ощущать тяжесть прикосновения, потому что преподаватель, сам того не зная, сжимал незажившие порезы, прятавшиеся под толстовкой. Парень попытался отвлечься от тянущей боли и невольно задержал взгляд на пальцах, обхвативших его руку.        Словно у аристократа, они были тонкими и своей изящностью несколько напоминали женские. Вместе с тем в их хватке чувствовались отнюдь не женские крепкость и сила. Кадык Яна дёрнулся. Воображение со всеми подробностями нарисовало ему, какие глубокие царапины на его плоти могли оставить эти красивые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями.        «Отвлёкся, чёрт возьми», — стиснул зубы парень.        Чтобы написать иероглиф не требовалось много времени, но этих нескольких мгновений хватило для того, чтобы спина студента успела покрыться испариной. К счастью для Яна, попавшего в плен соблазнительных образов, учитель Хай, доведя последнюю черту иероглифа, отпустил его запястье.        — Запомнили?       — Да, — сипло ответил Ян.        — Хорошо. Садитесь.        Парень на ватных ногах прошёл к своему месту. Мужчина не обратил на это внимание и произнёс:       — Не сочтите меня за душнилу, но правильный порядок черт влияет на скорость написания. Проверочные вас ожидают объёмные, а время ограничено, поэтому озадачьтесь быстротой письма и больше пишите от руки, чтобы практиковаться. Ну и, конечно, следите за тем, чтобы элементы не путались.        — Что бы он ни говорил, а он всё-таки душноватый, — шепнула Вика плюхнувшемуся на стул Яну.        У учителя Хая был действительно очень хороший слух. Услышав ремарку девушки, он улыбнулся.        — Может, вы и правы. Всё же ещё одно значение иероглифа «лунь» из моего имени — «методичность» или «порядок», — мужчина покручивал в руках фломастер. — Кто хочет следующим пойти попереводить?        Сначала никакой реакции не было. Но спустя несколько секунд размышлений поднялось несколько рук. За ними последовали даже руки тех, кто сидел на задних рядах и особо не хотел заниматься.        Обернувшись на девушек, которые никогда прежде не проявляли инициативу в изучении китайского, Ян скривился. «Ну ещё бы, что угодно сделают, чтобы их полапали, — парень вновь глянул на учителя Хая. — Но этот гэ, похоже, на самом деле красивый. Только он скорее пяолян, а не шуай». Ян бессознательно снова залип на пальцы, перекатывающие фломастер, и, поймав себя на этом, тряхнул головой, чтобы сбросить начавшие окутывать его фантазии.        Тем временем преподаватель, удовлетворённый появившимся у студентов энтузиазмом, вызвал к доске отличницу с первой парты, которая успела поднять руку раньше остальных.        Последующие полторы пары повторения прошли быстро. Каждый из присутствующих поочерёдно переводил у доски придумываемые учителям Хаем предложения. Кто-то с большим успехом, кто-то с меньшим, но с подсказками и помощью преподавателя справлялись все, и ни один студент не остался не вовлечённым в учебный процесс.       Ян то и дело отрывался от тетради, чтобы сверять свои варианты перевода с выводимым на доске. Когда преподаватель отворачивался, проверяя написанное, и не мог уличить парня, он продолжал поглядывать на ровную спину и стройные ноги мужчины. Всё же учитель Хай без сомнения был пяолян. Но намного более важным было то, что, кажется, он действительно стремился чему-то научить, поэтому за тем, как он работал, было приятно наблюдать со стороны.       Неужели за годы копошения в навозе страдальцам-таки повезло и им попался лян серебра?        К моменту окончания занятия парень окончательно укрепился в своей мысли о том, что нельзя было игнорировать приплывшую в руки возможность выжать из последнего года обучения максимум полезного для себя. Поэтому, когда Вика, уже сложившая все свои вещи в сумку, спросила о том, идёт ли Ян на лекцию, он отрицательно покачал головой.        Девушка ушла, а Ян намеренно стал собираться слишком медленно в ожидании, когда все его одногруппницы выйдут из аудитории. Наконец оставшись в кабинете один на один с новым преподавателем, парень подошёл к учительскому столу. Мужчина за ним изучал своё расписание, пытаясь понять, где у него была следующая пара. Разглядывая мелкую табличку, он близко поднёс листок к своему лицу и щурился.        — Учитель Хай, а вы берёте дипломников?        Преподаватель отвлёкся и посмотрел на парня поверх очков.        — Я планирую взять несколько человек, но в сферу моих научных интересов входят только история и культура. Разве вы не сами сказали, что у вашей группы экономический профиль?       — Нам главное, чтобы тема диплома была про Китай, необязательно именно экономику затрагивать. Я бы хотел написать что-нибудь про философию даосизма.        — Это слишком абстрактно. Могу курировать вас, но сначала определитесь с конкретной темой, тогда и согласуем.        — Хорошо, я подумаю, — Ян небрежно засунул руки в карманы, но в душе ликовал. — До свидания.        — Постойте. Ян, не подскажете, где у вас здесь аудитория 3216? Вроде уже находимся на третьем этаже, но как до неё отсюда пройти — головоломка. У меня явно всё плохо со спортивным ориентированием на местности, — уголки губ мужчины приподнялись в неловкой улыбке.        Парень вполне себе мог понять затруднения нового преподавателя. За три года учёбы он сам не до конца выучил расположение всех аудиторией и часто пользовался схемами.        — В этом корпусе у всех с поиском кабинетов плохо. На словах даже толком не объяснить, где это, поэтому пойдёмте покажу.       — Вот это было бы здорово.        Мужчина сунул листок с расписанием в рюкзак и поднялся из-за стола. Закинув рюкзак на плечо и взяв термокружку, он последовал за Яном.        Преподаватель и студент, ни о чём не разговаривая, спустились в холл первого этажа по главной лестнице и свернули в один из отходящих от него коридоров. Пройдя по длинной галерее, они вышли к боковой лестнице, снова заставившей их подняться на третий этаж. Ян шёл по ступенькам со своей обычной скоростью, которая была многим быстрее утренней, но, заметив, что мужчина после первого пролёта начал от него отставать, замедлился.        «А сам ещё говорил, что не считает себя старым», — мысленно усмехнулся парень, но внешне не изменился в лице.        Когда Ян и учитель Хай достигли нужного этажа и оказались в очередном коридоре, мужчина перевёл дыхание и сделал глоток из термокружки. Ян снова услышал понравившийся ему аромат напитка и всё же не удержался от вопроса:       — Что вы пьёте, если не секрет? Вкусно пахнет.       — Гранатовый сок. Хорошая вещь, советую. Содержит много полезных веществ и поддерживает здоровье сердечнососудистой системы.        — А, это гранат. Понятно.        Парень не знал, как можно было продолжить диалог, да и в целом, несмотря на интерес к грамотному и несомненно знающему преподавателю, после вспышки разыгравшегося на паре воображения в какой-то степени чувствовал себя скованно в компании мужчины. Недолго думая, он решил, что не стоит быть слишком навязчивым, чтобы пытаться ещё о чём-то поговорить, и счёл, что его миссия проводника была выполнена.        — Дальше без проблем найдёте. 3216-ая в этом крыле, почти в самом конце коридора.        — Спасибо вам, Ян.        Учитель Хай в благодарном жесте сложил ладони и попрощался.        «Кажется, жизнь после тридцати ещё скучнее, чем я думал. Одышка и здоровое питание… — Ян потёр подбородок, смотря вслед уходящему мужчине. — Ну, по крайней мере сок точно вкуснее кофе».        Парень толкнул дверь на лестницу и хотел было спуститься вниз, но обратил внимание на то, что его новый преподаватель, идя вдоль коридора, почти вплотную подходил к аудиториям, рассматривая указанные над ними номера. Таким образом добравшись до искомого кабинета, мужчина низко наклонился к дверной ручке, чтобы попасть в скважину ключом.        «Насколько же сильно он посадил себе зрение, занимаясь китайским? Оно, конечно, у многих портится, но, чтобы настолько… Надо будет спросить на следующей паре, не учил ли он традиционные иероглифы. Может, поэтому», — Ян озадаченно хмыкнул и направился на выход.