***
Ян зашёл в здание бизнес-центра по заказанному ему пропуску и поднялся на этаж, который арендовала компания его отца. Он редко появлялся у отца на работе, но каждый раз, когда заезжал к нему, видел перед собой реальное воплощение одного из вариантов своего гипотетического будущего, а именно — наиболее отталкивающую его вариацию. Бесчисленные офисы со стеклянными дверями располагались вдоль длинного узкого коридора. Большое количество клерков плавали за прозрачными стенами, как рыбы, походя при этом далёко не на ярких карпов кои, а скорее на безмозглых карасей в скучном сером дресс-коде. Кто-то смотрел пустым взглядом в монитор компьютера, кто-то с пустым взглядом висел на трубке телефона, кто-то с пустым взглядом делал какие-то пометки, кто-то с пустым взглядом разговаривал с коллегами. Во всех этих механических действиях даже при очень большом желании было сложно найти что-то, что могло бы навести на мысль о том, что работа в офисе была тем самым занятием, которому человек будет добровольно посвящать свою жизнь. В больших скоплениях людей, занимающихся общим для всех, но оттого не менее безразличным каждому в отдельности делом, Ян всегда чувствовал себя чужим. Ему хватило почти четырёх лет в университете для того, чтобы понять, что в таком коллективе он не просуществовал бы долго и в конце концов, ровно как и в вузе, начал бы избегать и презирать своих коллег. Также Ян в целом не был создан для однообразной бумажной работы с цифрами. Намного ближе ему был умственный труд, затрагивающий хотя бы какую-то толику фантазии и желательно стоящий особняком от использования экселевских таблиц. С подачи учителя Хая Ян стал задумываться о том, чтобы попасть в аналитический центр или новостное агентство, чтобы писать обзоры про Китай и освящать происходящие в Поднебесной события. По большому счёту такая работа тоже была офисной, но кардинальное отличие заключалась в том, что в сравнении с компаниями по типу отцовской издания объединяли под своей крышей единомышленников со схожими ценностями и интересами. Среди же стеклянных стен отцовской фирмы Яну казалось, что он был ещё одной рыбёшкой в аквариуме, задыхавшейся в грязной воде. Быстрым шагом минуя офисы, Ян прошёл в кабинет к отцу. Мужчина мало чем отличался от своих подчинённых и сидел за столом, остекленевшими глазами уставившись в компьютер. — А, это ты, — он даже не взглянул на сына, когда тот вошёл. — Сядь пока. Сейчас подойдёт Катя и расскажет тебе, чем ты будешь заниматься. Ян застыл на месте и не стал садиться на стоящий напротив отцовского стола диван. — В смысле «чем я буду заниматься»? — спросил он рухнувшим голосом, не имея ни малейшего представления о том, что задумал его отец. — В прямом. У тебя в голове слишком много всякой дури из-за того, что ты никогда ничего не пробовал на практике. Судя по тому, как редко ты бываешь дома, времени свободного у тебя полно, вот и займёшься делом, заодно, может, передумаешь насчёт всего того бреда с писаниной. У нас в отделе закупок на направлении с Китаем открылась вакансия, так что это как раз по твоему профилю. — Но я не передумаю, мне не нравится… — Что тебе вообще нравится, а? — мужчина перебил сына и наконец оторвал взгляд от монитора. — Несмотря на то, что ты безответственный и безынициативный, я даю тебе возможность получить опыт, а ты всё равно позволяешь себе нос воротить. Ян был растерян и не знал, как возразить отцу. Мужчина отличался принципиальностью и упёртостью и, если уже принял какое-то решение, то его практически невозможно было переубедить, не говоря о том, что к желаниям Яна родители привыкли оставаться глухими. — Я сейчас занимаюсь дипломом и подготовкой к выпускным экзаменам, поэтому езжу на консультации к своему научнику. Не думаю, что смогу параллельно работать, — это было рискованно, но Ян попытался апеллировать к тому, что отца волновала его успеваемость. Однако мужчина от такого аргумента только больше разозлился. — Кого ты пытаешься обмануть? И ночуешь ты тоже у своего научника, что ли? Успеваешь шататься неизвестно где, значит, и поработать успеешь. Ян уже успел поверить в то, что отец смирился с его выбором не идти в торговлю и логистику, и надеялся на то, что до окончания университета его оставят в покое. Яну даже в голову не приходило, что в оставшиеся месяцы учёбы отец вдруг придумает насесть на него с тем, чтобы он приступал к работе, к тому же под его началом. Ранее мужчина постоянно говорил о том, что даже уборку в своей компании не доверил бы такому безалаберному оболтусу, как его сын, поэтому Ян никогда прежде не задумывался о том, что ему насильно будут предлагать работать вместе. Последний семестр учёбы был оплачен, однако отец Яна всё ещё сохранял рычаги давления на сына, из-за которых он едва ли мог решиться пойти на открытое противостояние. Поскольку договор об обучении был заключён именно с отцом Яна, мужчина в силу своей твердолобости мог в любой момент расторгнуть его. Ян боялся, что отец в самом деле перекроет ему кислород и сделает так, чтобы он остался без диплома о высшем образовании, если пойдёт наперекор его воле. Как и всегда, эта деспотичная воля прикрывалась заботой о благополучии сына. Занятия с учителем Хаем задали правильный вектор и благодаря им Ян открыл в себе подлинную страсть к Китаю. А сам учитель Хай после многолетних унижений Яна его собственными родителями смог убедить парня в том, что тот был на многое способен и действительно мог чего-то добиться в жизни. Однако выходило, что, пока Ян зависел от отца, вся эта работа над собой была напрасной, и он был вынужден вернуться к тому, с чего начинал. Он мало что из себя представлял без своих родителей. — Какой график? Яна не интересовало, какие задачи ему поручат, важным для него было только то, чтобы у него сохранялась возможность приезжать к Косте. — Стандартные пять рабочих дней в неделю. С 16:00 после твоих пар до 20:00. Четыре часа в день — как большинство стажировок с частичной занятостью. В горле у Яна встал ком. Его не пугали большие нагрузки, но теперь он заботился не только о себе. Его на самом деле глубоко волновало состояние Кости. После ужасного кошмара Яна стал преследовать страх того, что в его отсутствие с любимым учителем может произойти нечто очень плохое, и он попросту боялся надолго оставлять его одного. Почитав о том, насколько непредвиденными бывали случаи с внезапным разрывом аорты, Ян опасался того, что без него Костя в критической ситуации даже не сможет самостоятельно вызвать себе скорую. Это был наихудший и вместе с тем маловероятный возможный исход, но беспокойство Яна не позволяло упускать его из виду. — Может, хотя бы… Ян замолчал. В кабинет заглянула молодая женщина в серой чешуе пиджака и довольно короткой для офиса юбке. — Тук-тук, можно? — Проходи, проходи, Катя, — добродушно отозвался мужчина. «Матери он давно так не улыбался. Они точно с ней спят», — безразлично отметил про себя Ян. — Покажи ему всё и объясни, что он должен будет делать. — Пойдём, милый, — искусственно сладко проворковала женщина. — Приберегите такие словечки для моего отца, — буркнул Ян, когда вышел за ней в коридор. Женщина, продолжая улыбаться, проигнорировала ехидство парня и принялась посвящать его в детали работы. — Мы сейчас налаживаем поставки через Китай и нам нужен стажёр, который будет общаться с китайской стороной и оформлять документацию по сделкам. Ян отключился, как делал всегда, когда нужно было абстрагироваться от неприятной внешней обстановки. Излишне доброжелательный тон любовницы отца раздражал его, но ещё больше его выводил из себя факт того, что отец нисколько не стыдился приводить его в свою компанию, в которой он мог уличить его в изменах матери. «Какой же я всё-таки никчёмный, если моё присутствие даже не делает его более сдержанным», — закусил губу Ян, пропуская мимо ушей большую часть того, что ему говорили. Ему хотелось позвонить Косте и услышать что-нибудь хорошее. Быть может, Костя в этот момент готовил что-то вкусное или сидел с Чжэньчжу на коленях, и как раз ждал его звонка. Женщина болтала долго, и её двигающиеся губы напоминали Яну рот немой рыбы, которым она лишь выпускала в воду пузыри. В сознании парня отпечаталась только последняя брошенная ею фраза: — Приступаешь с завтрашнего дня. Мог бы и сегодня, но в таком виде я тебя к работе не допущу. Поэтому приходи завтра в рубашке и брюках, а не в этой ужасной толстовке и джинсах. — Ага, — безэмоционально пробубнил Ян и ушёл, не попрощавшись ни с отцом, ни с его любовницей. Поскольку Яну дали на первый день вольную, он решил не тратить время на звонки и поспешил домой. Пустота затягивала его, но он старательно отгонял её, цепляясь за мысль о том, что был человек, который всегда был рад ему и которого ему нельзя было заставлять нервничать. Ян был уверен в том, что намного лучше будет поговорить с Костей о предстоящей работе лично, поэтому удержался от того, чтобы звонить ему. Тем не менее одной лишь концентрации на образе Кости было недостаточно, чтобы Яну удалось побороть годами формировавшуюся тягу к самоистязанию. Зайдя в метро и сев в поезд, Ян, поначалу этого не замечая, стал судорожно впиваться ногтями в ладони и почти весь путь до своей станции продолжал кусать губы. Металлический привкус крови на языке Ян тоже заметил не сразу, но, почувствовав его, немного опомнился. Парень глубоко задышал, чтобы усмирить аутоагрессию, и зашептал себе под нос: — Ты скоро уже приедешь. Прекрати. Ты испугаешь его. Ты опять его испугаешь. Прекрати. Прекрати. Прекрати. Несколько пассажиров отсели от неадекватного молодого человека подальше. Не обращая ни на кого внимания, Ян зажмурился, пытаясь перестать терзать собственные губы. Он опустил голову и, уперевшись локтями в колени, с силой вцепился в волосы. Ему сложно было контролировать тьму, пожиравшую его изнутри. Связь в метро ловила плохо, но Ян не справлялся сам. Он думал, что сможет успокоиться без чьей-либо помощи, но ему всё-таки пришлось набрать номер Кости для возвращения себе опоры. Непроизвольно царапая свободной рукой кожу щеки до красноватых полос, Ян сжимал мобильник и нервно ждал, когда мужчина возьмёт трубку. Ни спустя пять, ни спустя десять гудков никто не ответил. — Нет… С ним не могло ничего случиться. Не могло, — Ян, обезумевший от тишины на другом конце линии, сильно прикусил ладонь, стремясь вернуть себе чувство осознанности. Поезд остановился, и Ян, разжав зубы, с текущей по подбородку кровью и окровавленной рукой метнулся к выходу из вагона. Он доехал до нужной станции и, не помня себя, побежал к дому своего учителя.Урок 17
4 января 2023 г. в 11:20
Прошла половина пары. Учитель Хай обыденно вёл занятие, и его манера общения со студентами мало чем отличалась от обычной, однако абсолютно все в аудитории уловили, что с преподавателем было что-то не так. На учителе Хае был надет просторный мешковатый джемпер, что не могло не расстроить девушек, привыкших к тому, что мужчина всегда одевался в вещи, которые более складно сидели по его фигуре. Ещё больше в глаза бросалось то, что преподаватель был сдержан в своих движениях, будто что-то мешало его привычной жестикуляции, и от этого он казался скованным и зажатым. Он то и дело вовсе зависал на месте и на несколько секунд замирал. В такие моменты до ушей тех, кто сидел на первых рядах, доносился странный жужжащий звук.
Только Ян понимал все странности, происходящие с учителем Хаем, и недовольно морщился, наблюдая за озадаченными лицами одногруппниц.
Как и было запланировано, до пар Ян и Костя съездили к Андрею и установили СМАД и холтер, с которыми мужчина должен был проходить в течение суток. Несмотря на частые болезни в детстве, Ян вырос вполне крепким, поэтому редко ходил по больницам и о многом, связанном с медициной, имел крайне скудные представления. О СМАД и холтере он узнал впервые и, когда увидел, что Косте придётся носить на себе аппаратуру с неудобными шнурами, понял, почему тот хотел отложить обследование до выходных. Разумеется, в кабинет Яна никто не пустил, но потом дома парень упросил Костю показать, как выглядели те самые «пояса смертника», как он их в шутку называл. Прикреплённые к худой груди электроды и отходящие от них провода, как и манжета для измерения давления на руке, не представляли собой ничего страшного, однако Яну хватило одного взгляда на подобное обмундирование, чтобы в его душе встрепенулось гадкое чувство непринятия. Приборы на чужом теле выглядели чем-то столь инородным и искусственным, что Ян, чтобы избавиться от возникшего желания сорвать их со своего любимого учителя, быстрее опустил его футболку и помог сверху надеть джемпер. Костя, которому и без того было некомфортно показывать Яну вещи, имевшие какое-либо отношение к его заболеванию, успел заметить промелькнувший в глазах парня испуг, и ему в очередной раз стало неприятно от самого себя. Если бы Ян не подбодрил Костю перед тем, как они отправились в университет, он, должно быть, сам дошёл до того, что снял бы с себя все эти адские примочки.
Косте в целом было безразлично, как его воспринимали люди, однако всё, что было связано с болезнью и, как следствие, касалось демонстрации своих слабостей на широкую публику, заставляло мужчину чувствовать себя не в своей тарелке. Так, например, было с плохим зрением — наиболее очевидным проявлением уязвимости, которое Костя, однако, старательно маскировал. Лишь потому, что он часто делал вид, будто видит нормально, мало кто из студентов подозревал, что преподаватель на самом деле даже в очках не различал лица тех, кто сидел дальше первой парты, и в основном ориентировался по голосам и тому, на какие места кто обычно садился. По этой же причине учитель Хай не проводил лишних внеплановых проверочных, потому что попросту не мог адекватно отследить, насколько самостоятельно студенты выполняют задания. На итоговых срезах он специально ходил вдоль рядов и притворялся, что внимательно следит за тем, чтобы никто не смел жульничать. Но по факту списать у невидящего учителя Хая было проще простого, никто об этом не догадывался только из-за того, что преподаватель поставил себя таким образом, что о его трудностях было сложно догадаться.
Тем не менее сохранять невозмутимость, будучи под одеждой обвешенным проводами, оказалось для Кости сложнее, чем он думал. Ощущая на себе разглядывающие его любопытные взгляды, мужчина испытывал неловкость, потому что ему казалось, что все видят его насквозь. Когда же аппарат СМАД каждые 15 минут проводил замеры и Косте приходилось замирать на месте, чтобы не было никаких ошибок в показателях, он и вовсе был готов провалиться под землю. Являясь человеком, которого мало что вгоняло в краску, Костя осознавал, насколько нелепым было его смущение, и боролся с ним, но убеждённость в том, что не стоит светить своими проблемами со здоровьем настолько глубоко въелась ему в подкорку, что волнение перед студентами оставалось непреодолимым.
Манжета на плече преподавателя снова начала сжимать его руку, и он был вынужден в очередной раз отвлечься на время измерения давления. В этот момент до его ушей донёсся шёпот Вики. Девушка, всё занятие следившая за учителем Хаем чуть ли не более пристально, чем все остальные, пробормотала, наклонившись к Яну:
— Что сегодня с ним такое? Ещё и звук какой-то странный, бабушкин аппарат для измерения давления так же жужжит.
Ян собирался отмахнуться, но не успел ничего сказать.
— Вика, у вас какой-то вопрос? — строго спросил преподаватель.
Девушка, не привыкшая к тому, чтобы тон учителя Хая был настолько серьёзным, замотала головой и пристыженно уткнулась в текст учебника.
— Если вы чего-то не понимаете, не отвлекайте своих одногруппников, а спрашивайте меня. Я же здесь не просто так нахожусь, — всё так же строго сказал учитель Хай и сел за стол, тем самым на самом деле стараясь оказаться как можно дальше от студентов. — Читаем дальше. Ян.
«Переживает», — вздохнул парень. Чтобы переключить фокус всеобщего внимания, Ян специально стал читать с огромным количеством ошибок, намеренно меняя тоны чуть ли не в каждом слове и то и дело путая чтение иероглифов. Учитель Хай такого не ожидал, и поначалу ему даже показалось, что у Яна был открыт какой-то другой текст. Он прервал парня.
— Ян, начните сначала, пожалуйста.
Студент снова начал читать, перевирая добрую половину фраз.
— Стоп, — остановил его преподаватель. — Давайте со мной.
Ян принялся повторять за учителем Хаем отдельные словосочетания, но неустанно продолжал искажать их произношение, прочитывая предложения целиком. Учитель Хай знал, что Ян делал это намеренно, и поддержал спектакль:
— Почему вы сразу не сказали, что не готовы?
— Извините, мы с моей девушкой вчера отмечали Праздник фонарей, и я не успел нормально подготовиться.
После фразы Яна про наличие у него девушки по аудитории пробежал гул шепотков.
— Ты знала, что у него есть девушка?
— Он такой странный и всегда слишком хмурый. Не понимаю, кто может добровольно согласиться с ним встречаться.
— Думаешь, это кто-то из университета?
— Да нет, его же тут практически не видать, только на китайский всегда ходит. Вряд ли это кто-то из наших.
— Кстати, мне один раз показалось, что я у него на шее засос видела.
— И мне не сказала?!
Учитель Хай кашлянул.
— Девушки, успокойтесь, — преподаватель бросил прищуренный взгляд на своего студента. — Ян, я рад, что у вас всё хорошо в личной жизни, но в следующий раз предупреждайте заранее о том, что не готовы, чтобы мы всей группой не тратили время на исправление того, что вы попросту не выучили.
Ян был единственным, кто мог увидеть в глазах преподавателя прикрытый напускной строгостью весёлый блеск, и уголки его губ на долю секунды приподнялись.
— Хорошо, учитель Хай.
Ян добился своего, и до конца пары никто больше не вспоминал о том, что учитель Хай вёл себя странно. Все взгляды теперь были прикованы к Яну. После пары многие одногруппницы, покидая аудиторию, не переставали поглядывать на него и перешёптывались между собой, обсуждая главную новость дня.
— Твоя девушка, видимо, должна больше давать тебе заниматься, — улыбнулся учитель Хай, когда кабинет опустел и Ян подошёл к преподавательскому столу.
— Моя «девушка» слишком требовательна, и поэтому, когда мы вместе, мне приходится посвящать ей всё своё время. А вчера она даже наказала меня воском.
— Какая жестокая, — хмыкнул Костя, но затем добавил уже без какой-либо шутки: — Зря ты всё это затеял.
— Ничего. Поболтают день, два, а потом забудут. Поэтому тебе тоже не стоит сильно беспокоиться о том, что они городят.
— Знаю. Но всё равно хотел бы, чтобы занятия как можно быстрее закончились, раздражают меня эти штуки на мне. Сколько у тебя ещё сегодня пар?
Ян засунул руки в карманы и отвёл взгляд в сторону.
— Я, наверное, не смогу сегодня прийти к тебе. Я зачем-то понадобился отцу и поеду к нему на работу после занятий. Без понятия, когда освобожусь.
Костя нахмурился. Общение Яна с отцом никогда не заканчивалось ничем хорошим, но парень слишком сильно зависел от его денег, поэтому мирился с необходимостью слушаться, когда это требовалось.
— Ты же помнишь о том, что можешь позвонить мне, если почувствуешь себя плохо?
— Да, конечно. Спасибо, — Ян быстро, на тот случай, если кто-то войдёт в аудиторию, поцеловал Костю в щёку. — И да, забыл сказать. Учитель особенно 漂亮, когда строг.