Уроки каллиграфии

      После переезда и самому Яну, и Косте стало намного спокойнее. Присутствие Яна приносило Косте умиротворение, а негативные мысли о грядущей операции притуплялись благодаря оптимистичному настрою парня. Ян же в свою очередь избавился от тревоги о том, что в его отсутствие с Костей могло произойти что-нибудь опасное, и наслаждался тишиной, царившей в его новом доме.        Понимая, насколько важным для Кости было не сидеть без дела, Ян, которому больше не нужно было работать у отца, решил возродить то, с чего они с учителем Хаем начинали когда-то осенью. Освободившись от навязанного перекладывания бумаг в офисе, Ян не позволял Косте дальше писать за него диплом, но, продолжая своё исследование самостоятельно, консультировался с преподавателем и с его помощью корректировал написанные статьи для научных конференций. Учитель Хай и Ян вернулись к мирным совместным вечерам после занятий в университете и, сидя в гостиной с чаем за длительными обсуждениями различных концепций китайской философии, чувствовали себя каждый на своём месте. Они оба делали то, что хорошо умели: Костя — рассказывал и объяснял, Ян — слушал и задавал вопросы. В этом взаимодействии таился не только секрет их гармонии как преподавателя и студента, но и крылась основная причина того, почему они хорошо подходили друг другу в качестве партнёров.        Костя раскрыл подлинную сущность Яна и подарил ему понимание и тепло, которых парню не хватало на протяжении всей предшествующей жизни, а Ян отвечал ему своей искренней любовью и уберегал мужчину от привычно свойственных ему переживаний и страхов.        Пусть Ян и учился у учителя Хая уже больше полугода, восхищение от личных занятий никогда его не покидало, и он знал: должно было пройти очень много времени, чтобы Костя утратил для него своё очарование и исчерпал копилку своих знаний и накопленного опыта, которые мог ему передать. С таким наставником Ян получил возможность узнать много ценного для себя и подготовить портфолио для будущей работы профессиональным китаистом, но намного более значимым было то, что с поддержкой Кости он также научился простым человеческим вещам — проявлению настоящих эмоций, умению понимать, что для него ценно, самоконтролю и способности ценить себя и свою жизнь. Отныне Ян знал, что из себя представляет, и чётко отделял зёрна от плевел, с лёгкостью отличая, что было для него на самом деле важно, а что не играло никакой роли.        Однако Ян не останавливался на достигнутом и вместе с Костей готовился к его госпитализации. Ему предстояло научиться ещё очень многому, и он был старательным учеником.        Съехавшись с Костей, Ян в первую очередь брал уроки того, как заботиться о своём дорогом учителе. Он сопровождал его в больнице, когда Костя проходил оставшиеся обследования, время от времени переписывался с Андреем, выясняя детали того, как будет проходить реабилитация, следил за питанием и сном Кости и не давал ему излишне напрягаться. У Кости не было иного выбора, кроме как принять заботу молодого человека. Ян и раньше относился к нему трепетно, но с приближением назначенной даты операции он вовсе не отходил от него ни на шаг и пристально следил чуть ли не за каждым его движением.        Косте, не привыкшему полагаться на кого-то, поначалу приходилось переступать через себя, чтобы не отгораживаться от Яна и не скрывать свои слабости перед ним. Тем не менее постепенно он всё же перестал маскировать от Яна усталость, более не стыдился говорить, что чего-то не видит, и не пускался с парнем в изматывающие марш-броски. Последнего Ян сам не допускал, и если против сокращённых по расстоянию неспешных совместных прогулок Костя не возражал, то от обыденной пылкости Яна в постели, которую тот стал сдерживать, он ощущал себя несколько неудовлетворённым.        Наступила весна и, когда до операции оставалось менее десяти дней, Ян вовсе начал пресекать какую-либо сексуальную близость. Он мог подолгу сидеть, прижимая к себе своего учителя, горячо целовал его, по-прежнему принимал с ним ванные, но не заходил дальше. Вместо этого он стал проявлять большую заинтересованность в бытовых делах, взяв на себя часть обязанностей по дому. Костя готовил, а Ян ходил за продуктами и после еды мыл посуду. Жизнь Кости стала от этого намного проще, и он думал, что ни с одной женщиной прежде не находил такого покоя для своей беспокойной и одинокой души.        Косте и Яну было легко вдвоём. Они купались в лучах теплеющего весеннего солнца и наслаждались каждым моментом своего обретённого счастья, которое совсем скоро должно было быть поставлено на паузу из-за операции Кости.       В последнее воскресенье накануне госпитализации Ян захотел сделать что-нибудь необычное, чтобы порадовать своего учителя, и вернулся из магазина с увесистым пакетом сочных плодов.        Костя в это время был на кухне и собирался готовить ужин. Заметив, что помимо продуктов для лапши Ян также принёс несколько гранатов, он поинтересовался:       — Это мне с собой в больницу? Сейчас мы точно столько не съедим.        — Не угадал, — Ян, принявшийся мыть фрукты, подкинул один из них и указал на него пальцем. — Я подумал, что было бы здорово сделать свой сок. Ты говорил, что у тебя есть соковыжималка, но почему-то всегда пьёшь магазинные соки.        Костя улыбнулся.        — Я слишком ленивый, поэтому редко пользуюсь соковыжималкой. Но давай сделаем, домашний гранатовый сок я ещё не пробовал. Сможешь порезать?        — Ага.        Ян прихватил из выдвижного ящика нож и положил доску на обеденный стол. Разместив на ней первый гранат, он поднёс к нему нож. Глядя на то, как Ян направил лезвие, намереваясь разрезать фрукт пополам, Костя покачал головой.        — Всё же тебе лучше заняться сборкой соковыжималки. Если так резать поперёк, то ты повредишь зёрна и потом их будет неудобно вынимать.        — Хорошо, — хмыкнул Ян, осознав, что всегда резал гранаты неправильно. — Где соковыжималка?        — В тумбе справа от плиты.       Ян уступил Косте место у стола и присел на корточки возле тумбы в поисках аппарата.       Костя взял нож и аккуратно срезал верхушку граната. Нужно было вырезать сердцевину, чтобы затем дольками раскрыть плод. Костя сделал несколько надрезов. Фрукт был не совсем спелым, и ему пришлось с силой потянуть на себя, чтобы извлечь сердцевину.       Перепонка с хрустящим звуком поддалась. Костя выдернул её и замер. Из-за резкого движения он почувствовал, как в нём самом будто что-то оборвалось.       Костя подумал, что ему показалось, но через мгновение его грудь пронзило острым раскалённым штыком. Его лицо исказило от болевого шока. Губы, на которых до этого играла лёгкая улыбка, вытянулись в кривую линию.        Тонкие пальцы разжались, и отделённая сердцевина фрукта упала на стол. Вместе с ней, словно блестящие капельки крови, по столешнице брызнули несколько гранатовых зёрен.       Ян уже нашёл соковыжималку и, стоя спиной к Косте, задумчиво разглядывал её детали. Между делом он спросил:       — Слушай, может достанем какие-нибудь бокалы? Сок — не вино, конечно, но тоже будет красиво смотреться в прозрачном стекле.        Костя не отозвался.        — Хотя можем и в чашках. Они по объёму больше. Я читал, что из двух килограммов гранатов получается где-то литр сока. Так что нам ещё графин понадобится.        Тишина.        — Костя?        Ян обернулся.        — Костя?!        Ян, не помня себя от ужаса, подскочил к оседающему мужчине и удержал его от падения.       Ян сразу понял, что произошло. Увидев перекошенное лицо своего учителя и его посиневшие губы, Ян впал в секундное замешательство, но тут же подавил его. Жизнь Кости напрямую зависела от его собранности, и он отмёл подступающую панику.        Передвигать Костю было опасно, поэтому Ян осторожно положил его прямо на пол на кухне и приподнял его голову, как учил Андрей.        Глаза Кости были широко распахнуты, и он, смотря невидящим взглядом перед собой, застыл от обволакивающей его боли, которая буквально раздирала его грудную клетку и сдавливала бешено колотившееся сердце. От шока на его лбу выступил липкий холодный пот. Он судорожно пытался вздохнуть и безрезультатно шевелил дрожащими губами, пытаясь что-то произнести.        Стараясь оставаться в сознании, Костя цеплялся только за одну мысль. Он дал обещание Яну сказать, если почувствует себя плохо, но, когда то, чего все так опасались, действительно произошло, из его груди могли доноситься только сдавленные хрипы. Он не собирался мириться с этим и продолжал заставлять себя вымолвить хоть что-нибудь.       Видя это, Ян прошептал:       — Тихо, тихо. Не говори ничего, — он прикоснулся трясущейся рукой к влажной щеке Кости. — Всё будет хорошо. Ты будешь в порядке. Я рядом с тобой.        Произнося эти слова, Ян сам внутри содрогался от страха.               

***

             Всё случилось внезапно и оттого пошло не по плану. Казалось, сама жизнь решила подыграть смерти и с энтузиазмом переставляла за неё чёрные фишки на доске сянци.        Ян действовал чётко. Он вызвал скорую и после этого позвонил Андрею. Когда приехала бригада скорой помощи, Ян старался не мешать врачам, но, узнав, что его не допустят в машину вместе с Костей, его самоконтроль дал первую трещину. Андрей подъехал к их дому, и Яну пришлось поехать за каретой скорой на машине вместе с ним, пребывая в полной неизвестности.       Никто ничего не знал, кроме находившихся в скорой врачей.        Ценные минуты стремительно утекали, только ускоряя свой бег. Ян не мог отделаться от лихорадочного ощущения, что скорая, за которой они следовали, тормозила на каждом красном сигнале светофора и ехала невообразимо медленно: ползла, будто у неё под капотом был не мотор, а слабые ноги возницы, тянувшего машину вперёд из всех своих сил, но едва ли сдвигающего её с места.        В больнице перед глазами Яна, наоборот, всё замельтешило невообразимо быстро, и он не успевал следить за тем, что происходило.        Случай был экстренным, и Костю доставили в ближайшую больницу. Однако на месте не оказалось подходящих материалов для протезирования аорты, и хирурги общей практики не взялись проводить сложную и длительную операцию. Было принято решение перенаправить больного в специализированный кардиологический центр, где он ранее наблюдался. На транспортировку было потрачено слишком много времени, и, когда Костя наконец оказался в операционной, он давно потерял сознание от обильной кровопотери и его пульс почти не отслеживался. Хирургом был не Игорь, знакомый с его историей болезни, а совершенно другой врач, вышедший в выходные на дежурство.        Всё перемешалось и походило на отвратительно реалистичный плохой сон.        Прошло только несколько минут после того, как Костю доставили в центр. Ян и Андрей сидели в зоне для посетителей возле операционного отделения. Оба были напряжены и за всю дорогу до больницы не перекинулись друг с другом и парой фраз.       Ян сцепил руки в замок на коленях и нервно покусывал губы. Он боялся что-либо спрашивать у Андрея, но молчание и подавленный вид врача ещё сильнее пугали его. Костю лишь недавно увезли в операционную, но казалось, что прошла целая вечность. Ян сдерживался, пытаясь прийти в себя и осознать случившееся, однако всё-таки не выдержал. Бессмысленные вопросы, полные отчаяния и неверия в произошедшее, сорвались с искусанных губ парня и повисли в тяжёлом больничном воздухе.        — Ему ведь помогут? Скажите, его смогут спасти?       Андрей утомлённо потёр лоб и вздохнул. Он не мог ничего гарантировать и уклончиво ответил:       — Надежда всегда есть. Нам остаётся только ждать.        Андрей был взбудоражен не меньше Яна. Он не стал произносить вслух то, о чём думал с того самого момента, как Ян позвонил ему. Правда заключалась в том, что при сложившихся обстоятельствах у Кости практически не было шансов выжить. Чтобы не доводить Яна, который и без того находился на грани срыва, он решил ничего об этом не говорить.        Андрей часто работал с аневризмами, и ему было на собственном опыте известно, что летальность случаев с разрывом аорты составляла около 90%. Половина больных погибала в течение первого часа после расслоения от кровопотери и тампонады сердца. Костя попал на операционный стол тогда, когда его артериальное давление уже упало до экстремально низкой отметки, и время могло быть упущено.        Состояние Кости было критическим, и бывали патологии, с последствиями которых не могли ничего сделать даже самые опытные врачи.        Осторожный ответ Андрея Яну не понравился. Не услышав ничего конкретного о будущем Кости, он, как и многие поступали на его месте, стал задумываться о прошлом, ища для себя ответ на вопрос, что и когда могло пойти не так. Размышляя о том, в какой именно момент была допущена ошибка, которая могла стоить его учителю жизни, Ян нашёл в своих воспоминаниях один недавний эпизод, совершенно ясно объясняющий случившееся.        Проблема была вовсе не в купленных гранатах, которые он проклинал и ненавидел.        — Это я виноват… — не понимая, что говорит вслух, Ян обхватил голову руками и уставился себе под ноги. — Это всё из-за меня…        Андрей не подозревал, что взвинченный Ян дошёл до того, что списал произошедший несчастный случай на то, что его отец ударил Костю. Думая о том, что, если бы Костя не беспокоился о его проблемах, то не нарвался бы несколько недель назад на опасную травму, Ян пришёл в ужас. Учитывая глубокую стадию болезни Кости, удар в солнечное сплетение не мог пройти для него бесследно, но Ян по своей собственной наивности не повёз его в больницу. Он видел тогда его страшный синяк, но ничего не предпринял. Возможно, поведи Ян себя иначе и вынуди Костю на всякий случай госпитализироваться раньше, его дорогому учителю теперь не грозила бы смерть.        Андрей не имел ни малейшего представления о том, что творилось в голове Яна, как и не был в курсе драки, поэтому сказанное озадачило его. Как бы он изначально ни относился к Яну и его появлению в жизни Кости, видя, что парень действительно любил его друга, Андрей со временем смягчился к нему.        Не разделяя мнение Яна о наличии его вины в произошедшем, Андрей предпринял неумелую попытку поддержать парня.        — Я тоже раньше считал, что ты втянешь Костю в проблемы. Тем не менее… Тебе не в чем винить себя. Ты сделал всё от тебя зависящее, и не понятно, что вообще было бы, если бы ты не был рядом.       Ян поднял голову. Его лицо и губы были бесцветными.       Ухватив внимание парня, Андрей продолжил:       — Может, ты этого не знаешь, но ты единственный, кого Костя смог так сильно полюбить и настолько близко подпустил к себе. И ты единственный, кто остался с ним, узнав о его диагнозе. К тому же… Говоря между нами, Костя всегда был невероятно упёртым человеком, который предпочитал поступать по-своему и которого практически невозможно было вразумить. Только он мог связаться с глупым студентом, но зато посмотри, что из этого вышло для вас обоих. Никогда бы не подумал, что такие взаимоотношения между людьми в принципе возможны.        — Почему, — Ян был заторможенным. Он не уловил смысла большей части сказанного, но ясно услышал то, что скрывалось за попыткой подбодрить его. — Почему вы говорите о нём так, будто его уже не стало?        Андрей замолк. Он тоже нервничал, поэтому не заметил, что выдал свои мрачные прогнозы тем, что заговорил о ещё живом друге в прошедшем времени.        — Кхм… Да, как я сказал, он любит ввязываться в непонятно что. И не стоит списывать со счетов его волю к жизни, потому что, я уверен, в будущем он ещё сумеет потрепать нервы и мне, и тебе своими…       — Зачем вы обманываете меня?! — перебил врача обезумевший Ян. Его глаза были стеклянными, и Андрей невольно сглотнул, встретившись с ним взглядом. — Вы лжёте! Вы не пожалели меня, когда рассказали о его болезни, а сейчас успокаиваете меня?!        Ян видел, как выглядел Костя, когда его забирала скорая, и интуитивно уже тогда чувствовал, что его учитель не выживет. Он не стал слушать, что мог ещё сказать ему растерявшийся Андрей. Разговаривая сам с собой, он, покачиваясь, зашептал:       — Я не понимаю… Всё же должно было быть нормально… Его проблему вовремя диагностировали… У него была назначена операция... Совсем скоро… Дао, почему ты не могло немного подождать… Почему всё пошло не так, как должно было… Почему он… Зачем ты забираешь его у меня…        Вся надежда Яна на лучшее растворилась в искусственном освещении флуоресцентных ламп коридора. Собранность и выдержка, с которыми он ждал скорую и затем ехал в больницу вместе с Андреем, разлетелись вдребезги, оставив после себя смятение и панику. Животный и оттого совершенно неконтролируемый страх неизвестности и невозможности повлиять на ситуацию накрыл Яна с головой, и он захлебнулся в нём.        Ян, прежде сидевший спокойно, вскочил с кресла и ринулся к дверям операционного отделения. Если бы Андрей тоже не сорвался с места, чтобы остановить его, он влетел бы внутрь.       — Отпустите меня! — закричал Ян, пытаясь освободиться из хватки врача. — Отпустите! Я хочу к нему! Я должен быть рядом! Я обещал ему, что я буду с ним! Отпустите!        Ян остервенело вырывался, но Андрей крепко держал его. Андрей понимал, что у парня случилась самая настоящая истерика, однако он не первый год работал врачом и не раз сталкивался с подобным, поэтому продолжал сдерживать рвущегося вперёд молодого человека. По лицу Яна текли слёзы, и он глотал воздух ртом, давясь рыданиями и беспомощными воплями. Андрей игнорировал своё сочувствие парню, не давая ему сделать ни шага в сторону операционной. Ян сопротивлялся долго, то и дело крича, чтобы Андрей убрал руки, но в конце концов добился только того, что совсем выбился из сил. Он рвано дышал и постепенно стал дёргаться всё слабее, пока полностью не оцепенел в стальной хватке мужчины.        — Отпустите… — сипло взмолился он, застыв на месте. — Прошу… Мне нужно к нему… Пожалуйста… Отпустите…       Андрей приобнял трусящегося Яна за плечи и отвёл его назад к креслу. Посадив парня, он посмотрел в его покрасневшее лицо и твёрдо сказал:       — Пойми, мы сейчас ничем не поможем ему. Зато ты можешь навредить, если будешь вести себя неразумно. Я тоже переживаю за Костю, но сейчас его жизнь находится в руках хирургов. Мы должны верить в то, что всё будет хорошо, и ждать. Только ждать.        Глаза с лопнувшими сосудами безэмоционально посмотрели на серьёзное лицо врача. Челюсть Яна сводило в треморе, и его зубы стучали. Он сильно прикусил язык, но, не обращая внимания на заструившуюся по губам и подбородку кровь, хрипло повторил:        — Переживаете за него…        — Да, — подтвердил Андрей.        — Но что вы будете делать, если Костя умрёт?        Андрея вопрос парня застал врасплох. Он замолчал на какое-то время. Собравшись с мыслями, чтобы ответить, он было открыл рот, но не успел ничего сказать.        — Вы с Костей друзья, — просипел Ян. — И у вас помимо него есть семья. Жена, которая вас любит. И Костя говорил мне, что у вас скоро родится сын. А у меня не было никого, пока я не встретил его. Если он оставит меня, как мне жить дальше — на это вы мне можете дать ответ?        Андрей молчал. Его мало что могло вогнать в ступор, но боль, переполнявшая слова парня, словно острый скальпель, резанула по его сердцу.        — И я ведь только недавно переехал к нему… Я думал, мы будем жить вместе, когда он поправится… А я снова буду один… — пробормотал Ян, больше не глядя на мужчину. Он обнял сам себя и весь сжался, зажмурившись и представив объятья своего любимого учителя.       Руки Яна, которыми он обхватил себя, были тёплыми, а у Кости они всегда были холодными…        Ян снова заплакал. На этот раз тихо, почти беззвучно. У него не осталось сил, чтобы кричать, и он безмолвно захлёбывался слезами от мысли, что мог больше никогда не увидеть своего учителя живым.       — Я принесу тебе успокоительное, — плач Яна наконец отрезвил Андрея, которому было невыносимо наблюдать за столь душераздирающими страданиями молодого человека. — Оставайся на месте, хорошо?        Ян кивнул, не открывая глаза, и ещё крепче вцепился в себя, впиваясь ногтями в кожу сквозь ткань толстовки.