Побег из Марокко

Жади начала танцевать, стараясь не смотреть на молчаливого зрителя, сидящего на кровати напротив нее, чтобы не растерять непонятно откуда взявшуюся храбрость и уверенность в том, что она сейчас делала. Вначале движения девушки были плавными и осторожными, в такт неспешной мелодии, льющейся из магнитофона. Жади старалась использовать всю нежность и чувственность, которую было способно выразить ее тело, чтобы ее танец свел Саида с ума. Ей хотелось, чтобы он стал зависим от нее, чтобы был готов пойти ради нее на всё. Только так она могла добиться главной цели в своей жизни - стать свободной. По мере изменения ритма музыки, движения Жади становились всё более резкими и в какой-то степени слишком откровенными для нее, но она не думала об этом, продолжая вкладывать в танец все чувства, накопившиеся в ней за эти недели, казавшиеся сейчас месяцами или годами. Не думала, до тех пор, пока не взглянула в глаза Саида, неотрывно следящие за каждым движением ее тела. В его взгляде пылал огонь, который невозможно было скрыть, как он привык делать со всеми чувствами, которые испытывал. Этот огонь был таким же, как в ту их первую и единственную ночь, или, может быть, сейчас он был даже сильнее. В конце концов, он был ее мужем уже пятьдесят дней. Она могла сделать для него хоть что-то, хотя бы один раз. Что-нибудь, что помогло бы растопить его холодное сердце. Жади медленно подошла к нему, не обращая внимания на стихающую музыку. Сейчас, в тишине комнаты, она могла слышать его громкое дыхание. Она встала между его ног, расставленных в слегка расслабленной, несвойственной ему позе. Ей показалось, что даже его волосы были совсем немного растрепаны, словно по ним пробежался холодный ветер, но никакого ветра в комнате не было. Сейчас он выглядел более свободным и живым, чем когда-либо, и даже казался ей таким же обычным человеком, как она сама, таким же одиноким и потерянным. Девушка продолжила танцевать, осторожно и плавно, находясь на расстоянии каких-то нескольких сантиметров от Саида и продолжая смотреть на него сверху вниз. Ее пышные волосы касались его одежды при более резких движениях, а ноги время от времени слегка задевали его колени. Вдруг Саид, как никогда, осторожно коснулся ладонью ее голой спины. Это прикосновение заставило Жади замереть, затаив дыхание. Она почувствовала, как его большой палец мягко движется по изгибу ее талии. Не думая ни о чем, девушка наклонилась к нему так, чтобы ее лицо было в паре сантиметров от его. Пряди ее волос падали на его шею и спускались по белой ткани его рубашки. В одно мгновение его губы резким движением обрушились на ее в горячем, требовательном поцелуе. Она могла бы задохнуться от его напора, но почему-то сейчас ей казалось, что убить ее могло бы только то, если бы он оставил ее и лишил своих прикосновений. В глубине души Жади понимала, что этого ему будет недостаточно, что своими действиями она пробудила в нем пламя, которое она не сможет потушить обычными поцелуями и прикосновениями дрожащих от волнения или жара рук к его плечам. Но все же, когда он резким движением повалил ее на кровать, как будто это не стоило ему совсем никаких усилий, и прижал ее своим телом к холодному покрывалу, ей стало почему-то очень страшно. А когда его рваные обжигающие поцелуи спустились по ее шее к ключицам, в то время как одна его рука ловким движением один за другим расстегнула маленькие металлические крючки на задней стороне ее изумрудного топа, а вторая бесцеремонно отбросила его в сторону, оставив грудь девушки открытой его взору, Жади охватила такая паника, как будто она была зверьком, загнанным в ловушку и ожидающим неизбежной гибели. «Ты сама виновата. Чего ты добивалась?» - крутилось в затуманенном страхом разуме девушки, в то время как Саид вновь прижался к ее губам, одной рукой до боли сжимая ее грудь. Жади не могла отвлечься, не могла заставить себя перетерпеть. Ее мучила только одна мысль: сейчас это произойдет снова. Ей будет так же больно, стыдно и плохо, как в ту ночь. А потом, когда он наиграется с ней, она будет чувствовать себя такой же разбитой и использованной, как и тогда. От этих мыслей в ее глазах скопились непонятно откуда взявшиеся слезы и она, не успев подумать, слабо уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть. В ту же секунду Саида словно окатило ведром ледяной воды и он отпрянул от девушки, глядя в ее покрасневшие от сдерживаемых слез глаза, на ее раскрасневшиеся щеки и взлохмаченные волосы, раскинувшиеся по светлому покрывалу. - Пожалуйста, хватит, перестань, - проговорила Жади дрожащим от тревоги, тихим голосом. Девушка хотела убить себя за глупость, которую совершила, наверное, навсегда потеряв даже малейший шанс на завоевание сердца своего мужа, но в то же время ей хотелось разрыдаться от облегчения, которое она испытала от того, что Саид не стал делать с ней что-то против ее воли. Саид смотрел на нее широко раскрытыми глазами, как бы пытаясь привести себя в чувства. Затем, в одно мгновение, он сел на край кровати, судорожно поправляя измявшуюся рубашку и приглаживая растрепавшиеся волосы. - Извини, извини, - он повторил это слово несколько раз, не глядя на девушку, выглядя как никогда потерянным, - я не должен был так бросаться не тебя. Жади присела на кровати, прижимая руки к груди, чтобы скрыть наготу. Она растерянно наблюдала за Саидом, чувствуя себя так, словно испортила абсолютно всё в этом мире. Она подобрала верх своего изумрудного костюма и одной рукой прикрыла им грудь, а другой осторожно дотронулась до его плеча, отчего Саид вздрогнул, обернувшись к ней. - Саид, я… - Жади хотела что-то сказать в свое оправдание, но не могла вымолвить и слова. - Я потерял контроль, этого больше не повторится. - твердо сказал он, не отрывая от ее лица всё еще затуманенных глаз Затем он резко встал и направился к двери. Жади чувствовала себя разбитой. В последнюю секунду, перед тем как уйти прочь из комнаты, Саид обернулся на девушку, всё еще сидящую на кровати и прижимающую к себе изумрудный кусок ткани. - Будь готова в семь. Мохаммед ждет нас на ужин. С этими словами он вышел, закрыв за собой дверь, словно его здесь и не было, и всего того, что произошло в этой комнате каких-то пару минут назад, - тоже, а Жади осталась сидеть, мечтая провалиться сквозь землю от стыда и ненависти к себе. *** Стрелки часов неумолимо приближались к отметке «7», а Жади сидела перед зеркалом, облаченная в скромное небесно-голубое платье и того же цвета платок, которые уже стали для нее привычными элементами гардероба. Непривычно было другое - видеть ее раскрасневшиеся от недавних поцелуев Саида губы и шею, покрывшуюся красноватыми пятнами. Она старалась не думать о произошедшем, но мысли не оставляли в покое. Факт оставался фактом: она всё испортила. Соблазнила его, заставила потерять голову и чувство контроля и в самый последний момент оттолкнула со слезами на глазах, как последняя идиотка. Даже представлять не хотелось, что он сейчас думал о ней. Теперь Саид точно не приблизится к ней и на шаг. Но мысли о нем наталкивали и на другие размышления. Почему вначале ей было так хорошо, может быть, даже слишком хорошо, а потом вдруг стало так плохо. Неужели воспоминания о событиях их первой ночи теперь никогда не дадут ей покоя? Даже если так, она должна, просто обязана будет переступить через себя, чтобы произошедшее больше никогда не повторилось. «Если только Саид еще хотя бы раз решит ко мне прикоснуться после того, что я натворила», - с горькой усмешкой подумала девушка, глядя на собственное отражение в зеркале. Хуже этих мыслей было только осознание, от которого девушка хотела убежать, не оглядываясь. Осознание того, что в глубине души она поцеловала его не ради какого-то плана, не ради того, чтобы манипулировать им, а просто потому, что ей в тот момент этого так отчаянно хотелось. *** Как девушка и ожидала, Саид старался вести себя как ни в чем не бывало, обращаясь с ней холодно и отстраненно. Но теперь, ко всему прочему, он еще и избегал встречаться с ней взглядом. Во время недолгой поездки в автомобиле, за рулем которого, как обычно, был водитель, Саид тоже старался не смотреть на нее и не вымолвил ни слова. На это не было необходимости. Жади подбадривала себя мыслью, что совсем скоро она встретит любимую сестру, но почему-то даже это не приносило ей никакого утешения. Однако, переступив порог небольшого, но уютного дома, и увидев сияющее лицо Латифы, кинувшейся к Жади с объятиями, девушка почувствовала непередаваемое тепло в груди от присутствия близкого для нее человека, и даже неодобрительные взгляды Мохаммеда и Назиры, которые те и не пытались скрыть, не могли стереть улыбку с лица Жади. Девушка заметила и тот холод, который присутствовал в приветствии Саида с его братом. Видимо, недавняя ссора, все еще не была забыта ими, хотя оба они и пытались вести себя как обычно. Жади хлопотала с сестрой на кухне, пока мужчины и Назира сидели в гостиной и что-то обсуждали. Латифа щебетала, как пташка, обо всем, что накопилось в ее сердце: о муже, в которого она уже была влюблена до беспамятства, об их уютном гнездышке, в котором она каждый день собственноручно наводила порядок, ожидая Мохаммеда с работы по вечерам, о том, как танцевала для него в самых прекрасных нарядах, купленных ей на рынке специально, чтобы порадовать мужа, а Жади слушала ее и не могла не удивляться тому, какими все-таки разными они с сестрой были. На мгновение ее посетила мысль, что и Саиду могло бы повезти с женой так же, как Мохаммеду, если бы только Жади не испортила ему жизнь. Но внезапно ее словно холодной водой окатило. Ведь это он испортил ей жизнь, разве не так? Да, совершенно верно. Но с другой стороны, ее жизнь уже была испорчена после смерти матери, и виноват в этом был не кто иной, как дядя Али, который готов был выдать племянницу замуж за незнакомца, наплевав на ее чувства. Этим незнакомцем мог быть кто угодно, возможно, даже более жестокий и требовательный человек, чем Саид. Если бы ее мужем стал, предположим, Мохаммед, разве он терпел бы ее выходки? Разве он не трогал бы ее так же, как это делал Саид? Отпускал бы ее гулять по рынку? Разрешал бы заниматься своими делами, как, например, читать книги и танцевать вместо того, чтобы заниматься бытом? Не говоря уже о том, что Мохаммед, конечно же, не был так приятен внешне, как… Мысли Жади прервал крик Мохаммеда из гостиной. - Латифа, где наш ужин? Сколько можно ждать? «И как этот человек смел разговаривать таким тоном со своей идеальной во всех отношениях женой?» - возмущенно подумала Жади. Латифа тотчас же засуетилась, звеня посудой и раздавая сестре указания, которые Жади едва успевала выполнять. Жади не обижалась на сестру за то, что та совсем не спрашивала о ее жизни. Она понимала, что Латифа сейчас была поглощена собственным мужем и заботой о своем семейном очаге. Во время ужина Жади едва проглотила пару кусочков еды, абсолютно не чувствуя ее вкуса. Она в основном молчала и все время о чем-то переживала, а потому боковым зрением старалась следить за реакцией Саида на каждое чье-либо слово. Видно было, как он был раздражен, когда Мохаммед или же лара Назира вроде бы шутя, но всё-таки с неким укором, указывали на нерасторопность Латифы, когда она не слишком аккуратно наливала чай или неловко ухаживала за своим мужем, накладывая еду. В доме, по всей видимости, не было прислуги, которая помогала бы Латифе, да и от своенравной Назиры помощи можно было не ждать, так что девушке всё приходилось делать самой. В то время как Жади ни разу не доводилось заниматься в своем доме подобными вещами, вроде готовки или уборки, не говоря уже о том, чтобы «прислуживать» Саиду во время обедов или ужинов. Несложно было заметить, что, хотя Латифа души не чаяла в своем муже, он, в свою очередь, относился к ней не слишком уважительно, требуя от юной девушки всего и сразу. Однако, Латифу это нисколько не обижало, она нежно улыбалась в ответ на его шутливые замечания. В какой-то момент, после того, как мужчины обсудили деловые вопросы, в которые Жади не пыталась вникнуть, а Латифа тихонько рассказывала сестре о своем, Мохаммед слишком громко, привлекая внимание всех сидящих за столом, выкинул очередную глупую шутку. «Вот пойдут дела в гору, можно будет и задуматься о том, чтобы завести вторую жену. А то первая не очень-то и справляется со своими обязанностями!» - с доброй насмешкой сказал Мохаммед, обращаясь к Саиду. Но эту неудачную шутку услышали все и каждый отреагировал по-своему. Латифа поджала губы и приподняла брови, впервые проявляя обиду на мужа, но вскоре ее лицо по-прежнему засияло радостью, когда Мохаммед попросил жену налить ему чай. Жади чуть не подавилась гранатовым соком от одного упоминания об обычае многоженства, процветающем в Марокко. Она не хотела думать о том, что и у Саида могла бы появиться вторая жена, если ему вдруг станет недостаточно первой. Лара Назира, казалось, вообще не была чем-то удивлена, а напротив, громко расхохоталась. Саид же шокированно раскрыл глаза, и даже рот его приоткрылся от немого шока, словно его брат сказал что-то ужасное. Однако ответить что-либо он не успел, так как Мохаммед продолжил без умолку болтать о том, как обстоят дела с его торговой лавкой, и, к облегчению Жади, всё уладилось без всяких ссор. Еще одного эмоционального потрясения за этот бесконечно длинный день она бы просто не выдержала. Чтобы немного снять накопившееся напряжение, девушка извинилась и попросила Латифу проводить ее в уборную. Девушка осталась в маленькой уборной на втором этаже и подставила руки под струю ледяной воды, чтобы немного успокоиться. Этот маленький, но уютный дом, как поняла Жади, принадлежал когда-то семье Саида и Мохаммеда. А огромный особняк, который девушка, наверное, никогда не смогла бы назвать своим домом, был куплен Саидом на заработанные им деньги. Выйдя из ванной комнаты и собираясь направиться вниз по лестнице, девушка услышала какое-то копошение в ближайшей комнате. Она не смогла совладать с любопытством и тихонько подкралась к приоткрытой двери. В комнате была полная и очень пожилая женщина. По всей видимости, она проводила уборку. Значит, Жади ошиблась по поводу отсутствия в доме прислуги. Однако, по какой-то причине, Мохаммед желал, чтоб его жена лично ухаживала за ним и сама хлопотала на кухне во время прихода гостей. Пока Жади наблюдала за старушкой, она по неосторожности слегка оперлась на дверь и та скрипнула, немного приоткрывшись. Девушка зажмурила глаза, проклиная свою неуклюжесть, которая, понятное дело, привлекла внимание пожилой женщины, и та обернулась. Жади ничего не оставалось, кроме как раскрыть свое присутствие и войти в комнату. - Здравствуйте. Извините, что отвлекла, я просто проходила мимо. Уже ухожу, - пролепетала Жади, намереваясь уйти, как вдруг старушка, сгибаясь, по-видимому, от боли в спине, подошла к ней и взяла ее за запястье своей теплой, огрубевшей от старости и тяжелой работы рукой. Жади удивленно посмотрела на нее. Добрый взгляд старушки не вызывал у нее тревоги. - Ты жена сида Саида, не так ли? - негромко проговорила она спокойным, старческим голосом. Девушка только кивнула. - Знаешь, дитя, а ты ведь похожа на нее, - сказала старушка, качая головой и прикрыв рот рукой, словно с каждой секундой в ее памяти всплывали какие-то воспоминания. Жади, позабыв о том, что внизу ее уже ждут, внимательно смотрела в испещренное морщинами лицо женщины. Девушка поняла, что эта горничная могла работать в этом доме еще с тех пор, когда были живы родители Саида, а сам он был маленьким ребенком. - О ком вы говорите? - удивленно промолвила Жади, хотя в глубине души догадывалась, кого старушка имеет в виду. - Да, у тебя такие же волосы, а лица я ее уже не помню, так давно это было, - сказала женщина, касаясь прядей ее волос, - Я говорю о Фатихе, матери твоего мужа. Жади не находила сходств между собой и женщиной, которую видела на фотографии, хотя волосы, возможно, и были немного похожи - такие же пышные и волнистые. - И у тебя те же печальные глаза, девочка, - задумчиво произнесла старушка, касаясь ладонью ее щеки. Сердце девушки замерло от ее слов. Жади понимала, что не может находиться здесь вечно и что внизу ее уже заждались, но раз ей представилась возможность поговорить с человеком, от которого она могла бы узнать что-нибудь о прошлом своего мужа и о его семье, она эту возможность ни за что не упустит.