Грани ответственности

      Квартира встретила его абсолютной тишиной и пыльной прохладой — сквозь тонкие лучи восходящего солнца пролетало тысячи пылинок, потревоженных внезапным вторжением. Вейлон с облегчением бросил сумку и чемодан в крохотной прихожей и сразу же направился в душ, едва не зацепив какие-то коробки. Он уже с трудом мог припомнить, зачем вообще их здесь оставил. В целом, в квартире и без того было много хлама — Вейлон не жил тут со дня переезда дольше чем полтора месяца летом. А сейчас настала пора обживать, но уборку можно было отложить на более выгодное настроение.       Из душа долгое время лилась только холодная вода — Парк всего десять минут назад включил подачу воды, света и газа. А потом очень долго стоял под едва теплыми струями, ощущая неимоверное облегчение. Никакой больше учебы. Никакой больше бессонницы. Никаких больше волнений.       После душа он, в чем был, просто упал на кровать и мгновенно провалился в сон — ночная поездка вымотала Вейлона и лишила всех оставшихся сил. Комнату постепенно заполнял свет, из приоткрытого окна доносились вскрики птиц да редкий шелест шин — парень жил в спальном районе, вокруг были лишь сплошные многоэтажки, разделенные небольшими зелеными дворами. Квартирки здесь были на удивление дешевые для Денвера, что было несказанно выгодно для Парка почти шесть лет назад.       Он выглядел необычайно органично — худой, нескладный, скрутившийся в комок паренек, которому на вид не дашь и восемнадцати, с едва начавшей пробиваться бородкой и сильно растрепанными светлыми волосами, лежащий на простенькой раскладной кровати, оставшейся от предыдущего владельца, узкой, но такой утопающе-мягкой, в комнате, где куча коробок и письменный стол, заваленный книгами… Вейлон будто принадлежал этому интерьеру, такой же бледный и умиротворенный, глубоко сонный и расслабленный. Легкие шторки едва покачиваются от летнего ветра, скользящего сквозь приоткрытое окно, пылинки танцуют, укладываясь на свои места, а Вейлон Парк спит, без снов.       Только к обеду он вдруг резко очнулся, как это бывает днем, когда внезапно привидится какое-либо незавершенное дело или покажется, что ты куда-то опаздываешь. Солнца в комнате уже не было, оно ушло выше. Парк с некоторым удивлением осознал себя дома и с огромным облегчением потянулся, расправляя каждую мышцу. А потом с внезапным энтузиазмом принялся за уборку, накинув лишь легкие шорты поверх белья.       В коробках оказалась одежда, посуда, книги и многие другие занятные вещицы, часть из которых были упакованы щедрым предыдущим хозяином перед продажей квартиры. Это был странный мужичок, который внезапно решил улететь на ПМЖ в Австралию, так как там, как он заявил «и климат лучше, и люди чище». Все свои вещи он презентовал Парку, заявив, что в его новом доме он все хочет начать с чистого листа и весь этот хлам ему ни к чему. Тем и лучше. Первокурсник-Вейлон не оценил тогда подарка, ведь он знал, что почти не будет тут жить, но сейчас с благодарностью и осторожностью раскладывал по местам предметы быта, собирал разобранную мебель. Не сказать, что она была супер новая, но с ней явно было уютнее, да и совсем уж разваливающейся она не выглядела.       Это было даже интересно — рассматривать старые вещи, которые носили в себе историю. Книги, в основном детективы, какие-то кассеты, альбомы с марками и фантиками от шоколадок, игрушки (наверное, тут когда-то жили дети)… Одежда оказалась сильно мала, а оно и не удивительно, учитывая, что мужичок тот был на полторы головы ниже Вейлона. Да и донашивать за кем бы то ни было даже Парку, у которого много одежды никогда не водилось, особенно не хотелось.       Все, что оказалось ненужным, Парк решил выбросить, а игрушки отдать на благотворительность. Уборка заняла часа четыре, но по итогу квартирка стала казаться чуть более уютной, пусть в ней все еще не хватало мебели. Зазвонил телефон, Вейлон отвлекся от намывания окон — это была Лиза.       — Алло? Вей?       — Привет, что-то случилось?       — Да нет, просто хотела спросить, как ты там добрался. Все хорошо?       — Да, вполне. Я убирался. А ты как?       — Тоже ничего. Хочешь, встретимся на неделе, выпьем, отметим наш выпуск? Все-таки, такое событие…       — Почему бы и нет. Я буду рад. Все-таки сейчас у нас навалом времени, можем делать что хотим!       Лиза засмеялась. В ее смехе явно читалось облегчение. Интересно, к чему бы ей так искать с ним встречи?       — Тогда давай послезавтра, где-нибудь к вечеру. Я успею отоспаться, да и ты отдохнешь.       — Хорошо.       — Потом напишу, куда.       — Да, конечно.       — Тогда до послезавтра? Если что — пиши.       — Ты тоже. Хорошего отдыха!       — И тебе.       Лиза отключилась, а Вейлон снова остался наедине с коробками. Теперь уже пустыми. Нужно было собрать остатки «уборочного» вдохновения и вынести их на мусор. ***       Как это часто случается, знаковые и неожиданные события в нашей жизни происходят спонтанно, без предварительной подготовки. Судьба подстерегает за углом, терпеливо ожидая, когда очередные грабли и повороты жизни заведут тебя к ней, в распростертые объятия, в которых ты будешь чувствовать себя как муха в липкой паутине — не выпутаться и не разорвать. И жизнь пойдет по новому витку, все ускоряясь и ускоряясь. Вейлон Парк не был исключением.       С Лизой они встретились ровно в семь вечера у одного уютного кафе, которое напоминало Парку «У Кассандры», настолько оно было цветастым и «не местным». Зато с террасы открывался удивительный вид на далекие Скалистые горы, которые отсюда казались просто огромной грядой грозовых облаков. Вейлон поймал себя на мысли, что не смотря на то, что теперь это его родной город, он так мало знает о нем, о видах, об этой удивительной красоте, которой окружен. Парк уже подал все документы в ответственные органы для получения гражданства США и к осени ожидал получение своего нового паспорта, но ему казалось, что он будто только-только переехал сюда из совершенно другой страны. Даже воздух столицы Скалистых гор казался ему чище, чем знойный бриз залива Сан-Франциско.       Для Лизы, которая родилась и выросла в Денвере, это не представляло такой огромной значимости. Хотя и она, судя по задумчивому взору на горы, любовалась этой таинственной грядой.       — Не верится, правда? — спросила она, наконец. — Мы уже совсем выросли. А я ведь помню тебя первокурсником. — Хардин хихикнула, оборачиваясь к Вейлону через стол.       — Ой, блять, не вспоминай, ха-ха-х… — Парк и сам поразился разнице с тем, что было и с тем, что стало. — Ты и сама была той еще малявкой, постоянно опаздывала на пары, потому что путалась в корпусах и аудиториях.       — Да иди ты, не так уж часто я и опаздывала! Ты же не учился со мной, почем тебе знать?       Они ведь и правда учились на разных факультетах, но стоило Вейлону однажды помочь ей с нахождением очередной аудитории, как их дружба завязалась накрепко.       — Зато я прекрасно помню, как ты явился на посвящение в какой-то уродской футболке, а потом оказался в самом первом ряду на фотке! Она до сих пор висит на стенде около администрации, кстати.       Вейлон хлопнул себя ладонью по лицу. Он помнил, как чуть было не проспал тогда посвящение в первокурсники и надел первую попавшуюся футболку. Парк тогда еще подумал мимолетом, откуда у него такая узкая желтая, но размышлять времени уже не было. Как потом оказалось, это была футболка хозяйки квартиры, которую она нечаянно оставила после стирки с вещами Вейлона, и все бы было не так страшно, если бы не дурацкая надпись прямо под грудью: «I am pretty busy with boys me». Сонный первокурсник долго не мог понять, почему на него иногда оборачиваются и хихикают, не догадываясь рассмотреть тонкую белую, но такую ужасно заметную надпись. И только Лиза, едва сдерживая смех, спустя пару дней показала ему позорное фото первокурсников на сайте Беркли.       — Между прочим, это не я на третьем упился в хламину, а потом проиграл тупорылый спор на звонок той старухе-преподше. Забыла?       Лиза только отмахнулась, давясь от смеха. Но оба вдруг поняли, что затрагивать тему третьего курса пока что не готовы — именно в первом семестре третьего курса они решили, что влюблены друг в друга и пытались встречаться, пусть и безуспешно. Это время для обоих было окрашено аурой неловкости и легкой грусти, поэтому они быстро перешли к другим воспоминаниям.       За такими приятными разговорами было съедено несколько порций мороженного, а с соседних столиков на них нередко оборачивались, когда громкий смех заставлял бывших лучших друзей сгибаться пополам.       Затем, когда начали зажигаться первые фонари, решено было отправится в «место посерьезнее» — Лиза утащила Вейлона в бар, где когда-то сама часто любила отдыхать с подругами. Это место тоже было уютным, но на свой лад — воздушная легкость и вид на горы сменился расслабляющей, но довольно громкой музыкой и полутемной, интимной атмосферой. Тут они уже мало разговаривали — решено было попробовать как минимум три коктейля, которые на вид и по описанию были невероятно вкусными.       Спустя время, разомлевший Вейлон со слегка расфокусированным, но очень довольным видом наблюдал за туристами, которых было просто вычислить по ужасному английскому и пил что-то ягодно-сладкое, находясь в состоянии яркого счастья, пока Лиза махала кому-то из своих знакомых. Она оказалась крепче Вейлона в выпивке, поэтому с удовольствием знакомила его со своими одноклассницами, кажется, а Парк только кивал, мгновенно забывая их имена. Девушки казались очень дружелюбными и веселыми, но их говор уходил на второй план. По телу разливалось приятное тепло — осознание свободы, легкости и беспечности было максимальным.       Они уже вместе начали припоминать школьные годы (Вейлон начал подозревать, что Хардин затащила его сюда, заранее сговорившись с подругами о встрече), их смех становился все громче, а парню только и оставалось, что смеяться вместе с ними и иногда вставлять пространные воспоминания о жизни в Лондоне.       Кажется, Лиза сказала что-то про танцы, но Вейлон лишь кивнул ей — он чувствовал себя слишком приятно усталым для каких-либо телодвижений. И когда она отошла, вдруг появилось стойкое желание написать Блэру, сказать ему хоть что-нибудь и намекнуть на свои далеко не очевидные интимные мысли о нем, которые незаметно подкрались вместе со сладкой тяжестью в паху. Интересно, что бы он сделал? Наверное, уволил бы мгновенно, наорал бы по телефону и Вейлон остался бы без места работы. Прощай, «Маунт Мэссив». Парень повел взглядом по толпе, рассматривая, как красиво на них переливается уютный бордово-желтый, нежный свет. Почему-то вспомнился сюжет дурацкого фильма, где пьяную главную героиню из клуба забирает какой-то лощеный миллиардер, а потом заботится, привозит к себе домой… Как глупо. Каковы шансы, что если он сейчас позвонил Блэру, то тот приедет и отвезет его домой?       И, надеюсь, выебет.       Язвительный внутренний голосок, стимулируемый алкоголем, подсказывал крамольные мыслишки, но на стыд уже не хватало сил — Вейлон был слишком расслаблен и доволен жизнью, чтобы стесняться такого. С другой стороны, он все еще девственник, и для него понятно такое дурное влечение к мужчине, который просто вкусно пахнет.       И у которого большой член.       — Ну а это уже глупый сон. — сказал себе Парк, разом допивая коктейль. Он постарался собраться, тщательно отсчитывая деньги. Официантка не обратила внимания на его реплику — она привыкла и к гораздо более тяжелым случаям пьяного бреда.       — Лиз, ты еще долго? — Парк отыскал девушку у барной стойки. — Я пойду, хорошо?       — А? Вей, точно остаться не хочешь? О, да тебя развезло уже… Пошли, вызову тебе такси.       Лиза оставила подруг и отвела Вейлона к выходу. Не то чтобы ему требовалась помощь — он весьма мог передвигаться и сам, но парню не хотелось прерывать дружеский порыв. Он это оценил.       — Напиши, как доедешь, ладно?       — Хорошо.       Хлопнула дверца такси. Через десять минут Вейлон уже был у себя дома, с облегчением прикрывая дверь на ключ. Свежий воздух его немного развеял, но как и бывает при легком опьянении, события сменялись для него быстро и смазано, не оставляя особенных следов в памяти. Отписав Хардин, Парк упал на постель и ощутил легкий шум в ушах — мир, наконец, затих. В темноте и прохладе парень с облегчением сбросил джинсы и понял, что не сможет уснуть. Хотелось секса. Задумчиво проведя пальцами по мокрому пятну на трусах, Вейлон позволил себе вспоминать свои сны, представляя все ярче, как Блэр трахает его прямо на этой кровати, бормоча своим хрипловатым голосом куда-то в подбородок, обволакивает запахом своего тела…       Член крепчал под пальцами, но Вейлон не торопился с дрочкой. Он хотел прожить свою фантазию как можно ярче, вызывая перед внутренним взором обстоятельства, при которых они могли бы заняться друг другом, чтобы ласки и поцелуи перерастали в крепкие объятия. Парк старался вообразить, какого это, когда вставляют член. Наверное, больно, но видимо очень приятно, раз какое-то количество мужчин предпочитает трахаться именно таким способом. Парк стыдился этой мысли больше всего, но продолжал ласкать себя, размышляя о руках Джереми, которыми тот прижимает его к себе. Его губы и щетину, которая сейчас казалась Вейлону особенно притягательной… Он двигал ладонью все быстрее, осознавая, что давно не позволял себе такой роскоши, и быстро кончил, едва сдержав протяжный стон. Сперма потекла по пальцам, и сквозь сильный шум и даже звон в ушах Парк подумал, что скорее всего Блэр заставил бы его отсосать ему. Что же, в данный момент парень бы и на это согласился.       С некоторым отвращением Вейлон смыл последствие своего возбуждения, не глядя на руку, а затем вернулся в постель, уже с гораздо большим облегчением укладываясь спать. Казалось, что он позволил себе наконец принять тот факт, что он хочет своего супервайзера. А раз так, то смысла ругать себя за это не было. Видимо, он все-таки способен любить (по крайней мере, хотеть) мужчин, и с этим теперь придется жить.       От признания самому себе стало на порядок легче, и Вейлон крепко уснул, отпуская этот день. ***       Джереми Блэр тоже не мог уснуть. Однако в отличие от Вейлона, его заботили совсем не такие мысли. В данный момент он находился в состоянии крайнего напряжения, забыв даже о сигарете, оставленной недокуренной. Прямо сейчас, несколькими этажами ниже, решался очень важный и очень серьезный вопрос, от которого будет зависеть направление его (да и практически всей лечебницы) работы в ближайшие несколько лет. Сложнейший проект, который был принят буквально несколько дней назад, решено было провести здесь, в «Маунт Мэссив» и это было и хорошо и плохо одновременно.       Это было настолько опасно, что Джереми не удивился бы, явись сюда целый взвод охраны для дополнительного контроля, и кажется, такое мероприятие было уже не за горами. Вернике, этот талантливый, буквально гениальный псих, наконец довел до ума дикий по своей сути план, который возжелал воплотить еще во время Второй мировой и теперь руководство «Меркофф» заседало в конференц-зале, подписывая последние документы, касательно этого вопроса. Блэр был удивлен, что ему не позволено присутствовать, однако на этот счет переживать не стоило. Кое-кто из экспертной комиссии был ему предан достаточно сильно, чтобы потом выдать все, что там происходило. Причем, Джереми даже не пришлось просить этого крысеныша шпионить — идиот был достаточно подвержен влиянию, чтобы считать Джереми своим близким приятелем.       Усталые глаза напряженно вглядывались в минутную стрелку — уже скоро будет ровно три часа ночи. Наконец, где-то за дверью послышалось шевеление — охрана впустила информатора.       — Добрый вечер, сэр. — без лишних приглашений, крупный мужчина в сером костюме уселся напротив. — Все, как вы и предполагали.       Блэр выдохнул. Не то чтобы он трусил. Скорее, он понимал, что новый проект грозит им всем, и эта угроза была нешуточная.       — И когда они собираются все это воплотить? Морфогенетическое кондиционирование и без того уже несколько лет осуществляется именно здесь, но никаких сподвижек я пока не обнаружил. Или Вернике пытается что-то утаить?       — Теперь они собираются установить здесь куда более сложное оборудование, более того, «Меркофф» собирается устроить тут своих людей — проверенных ученых, с сами знаете какими наклонностями, которых они сами готовили не один год…       — Сука. — супервайзер уже осознал, чем это грозит. — Они собираются всех нас тут взять в тиски, блять. Насажают своих прихвостней. Так я и думал.       — Более того, Вернике готов полностью перевезти сюда свои лаборатории, и насколько я понял, он собирается доверить вам отбор немалого количества кандидатур на роли подопытных и других «пешек», он считает, что вы справитесь с этим лучше других. И «Меркофф» с этим согласились. — голосок информатора стал сахарным, видимо, крысеныш решил, что таким образом заслужит расположение Джереми.       — Но не все так просто, верно? — последний крепко сжал сигарету, затягиваясь до упора. — Есть ведь какя-то хуйня, о которой ты умолчал?       Мужчина помялся. Он как-то сник, видимо, боясь преподнести неудобную правду.       — Они собираются поручить вопросы безопасности и вытекающие из этого Полин Глик.       Блэр выпрямился в кресле. А вот это была действительно плохая новость, наверное, худшая из услышанных. Глик далеко не проста. Она в «Меркофф» дольше Блэра, и ей известно немало такого, о чем ему остается только догадываться. Полин настолько преданна корпорации, что без проблем избавится от него и от любого из его подопечных, если такой вопрос вообще возникнет. И будет иметь на это право, как очень темная лошадка, стоящая одной ногой у «верхушки» этой корпорации.       — И эта блядь теперь будет тут ошиваться? — сквозь зубы, сам себе пробормотал Блэр. — Не было печали… Хуй с ней, лишь бы нос свой куда попало не совала.       Он будто забыл об информаторе. А тот явно опасался гнева, оттого многозначительно посматривал на часы, на которых уже была половина пятого.       — И когда они собираются начинать?       — К сентябрю все оборудование будет перевезено. Документы, которые положат на стол правительства, уже получают последние подписи. Дело будет сделано — не подкопаешься.       — Ладно. Иди, свободен.       Блэр отвернулся в кресле, крепко прижимая костяшки пальцев к глазам. Несколько бессонных ночей давали о себе знать. А ведь вся эта канитель из-за призрачной (в буквальном смысле этого слова) перспективы заиметь «сверхчеловеческую» мощь, о которой мнится Вернике и его прихвостням. Ну-ну. Следовало подумать о том, насколько прибыльным лично для него может быть это дело, но по предварительным расчетам, сумма упиралась в шесть нулей. Может, в этом всем был свой плюс.       Однако, мыслями Джереми возвращался к своему собственному проекту, который не предназначался для чужих ушей. Долгоиграющий и очень сложный в исполнении — Блэр ловил себя на мысли, что не может не думать об этом. Наверное, стоило бы подождать утра, но он не смог — слишком уж напряжены были нервы, и на моменте, когда сознание переключилось на настолько глубокую тему, вдруг разжались, как взведенная пружина.       — Да, это Блэр. Слушайте меня внимательно.       Джереми встал, прошел несколько шагов по комнате. Остановился у стола. Он вспомнил, какими глазами смотрел на него Парк, напуганный историей Глускина.       — Да… Да. Все верно. Не спускайте с него глаз. Я хочу знать все о том, где он, с кем, чем занят, ясно? Хорошо. На связи.       Супервайзер сейчас многое готов был отдать, за возможность выместить на Парке ту нервозность, что в нем накопилась. Маленький блондинистый мышонок. Сам угодил к нему в лапы, и уже скоро он будет полностью в этой западне, ведь мышеловка уже прищемила его маленький хвостик. Глупый, глупый Парк.       «Но почему я все же так часто о нем думаю?»       Джереми сомкнул глаза только под утро, когда в лечебнице уже происходил утренний обход. Пара таблеток снотворного сделали свое дело, и супервайзер уснул на своем диване, который часто заменял ему домашнюю постель. В этот самый момент судьба «Маунт Мэссив» была уже решена и в лечебнице началась новая эра, которая разделит жизнь многих в этом месте на «до» и «после». ***       Вейлон нашел подработку на удивление быстро. И даже не так уж далеко от дома, поэтому тратиться на транспорт не было нужды. И пусть помощник флориста — не бог весть какая работа, но по крайней мере она позволяла не помереть голодной смертью до старта его «карьеры» в «Маунт Мэссив». Вейлон был доволен собой, и с большим удовлетворением занимался разгрузкой и раскладкой самого разного цветочного товара в одном из торговых центров. А по вечерам много гулял, предпочитая не сидеть на одном месте и наслаждаться каникулами настолько, насколько хватало сил. Иногда к нему присоединялась Лиза, и они вдвоем будто заново узнавали родной город. Денвер оказался на удивление большим — Парк предпочитал разные маршруты, каждый раз уходя все дальше. Жизнь казалась бы довольно беззаботной, если бы не постоянное ощущение неясной тревоги, которое усиливалось всякий раз, как Парк задумывался о «Маунт Мэссив» и Блэре. Однако, парень продолжал успокаивать себя, каждый раз повторяя, что ничего страшного не случится, нет смысла бояться того, чего еще нет.       Поэтому Вейлон испытал немалый стресс, когда однажды заметил знакомую машину на парковке торгового центра. Его рабочий день был закончен — Вейлон пах цветами и химией, которой их опрыскивают, что конечно могло кому-то показаться приятным запахом, но не ему, который уже привык и практически не чувствовал. Он напряженно вгляделся в тонированные стекла «Ауди», пытаясь понять, выходил ли уже хозяин, как тут его окликнули сзади. Джереми Блэр, собственной персоной, в темно-синей рубашке и темно-серых брюках, покидал в этот момент торговый центр и направлялся прямиком к нему. В руках у него был большой бумажный пакет с продуктами.       Вейлон вздохнул и нехотя подошел ближе. Он и не надеялся, что ни разу за лето не столкнется с Джереми, раз уж они живут в одном городе.       — Привет, Парк. — буднично начал тот. — От тебя за версту цветами несет. Работаешь?       — Здравствуйте. Угу.       Пока они шли к машине, супервайзер искоса наблюдал за будущим подчиненным — тот был явно смущен и не рад такой встрече. Что же, спонтанность в таком деле и есть лучшее решение.       — Далеко отсюда живешь? — Джереми поставил пакет на заднее сидение. — Чем ты вообще занят, кроме цветов?       — Недалеко. Всего-то… М-м-м… Минут тридцать пешком.       И только спустя секунду Парк понял, что дико наврал. Ему было очень близко, но неужели ему так сильно захотелось чтобы его подвезли? Он поймал себя на этом, как мелкого воришку, который уже настолько привык воровать, что не отдает себе отчета в том, что говорит. И ярко-алые уши его выдали. Но Вейлон не двинулся с места. Раз уж врать, так до конца. Позорное бегство ситуации не исправит.       — Недалеко, говоришь… — Блэр выпрямился. Вейлон отстраненно наблюдал, как плавно двигаются под его рубашкой мышцы. — Раз уж встретились, садись, подвезу.       Он стоял напротив, у открытой передней двери своей машины. Не слишком высокий, но довольно крепкий, статный мужчина, с бесконечной усталостью в глазах. Летнее солнце, которое упрямо наползало на горы, сверкнуло в его солнечных очках, сдвинутых наверх. Вейлон смотрел на руки, которыми Джереми придерживал дверь. Ладони их были очень широкими, с длинными, сильными пальцами.       — Спасибо. — выдохнул парень, усаживаясь спереди. Знакомое чувство домашнего уюта накрыло, словно одеялом, и ему показалось, что сейчас они снова поедут в «Хилл Каданс», но вот вспоминать последнюю их поездку было очень неловко, поэтому Вейлон постарался подумать о чем-нибудь другом. — Как дела у «Маунт Мэссив»?       Они выехали с парковки. Джереми хмыкнул, сигналя какому-то зазевавшемуся водителю.       — Ну, ничего особенно нового. Психи прибывают и убывают, сколько ты их не лечи, а все равно дело психиатров будет жить, потому что мозг человеческий ну очень слаб ко всякой ерунде. Кое-какие смены в персонале намечаются, но это уже не твоя забота.       Джереми звучал устало. Парк смотрел ему в лицо, пользуясь, что супервайзер отвлекся на дорогу. Неужели он настолько редко спит?       Завязался разговор о работе Вейлона, о которой тот рассказывал недолго, ведь что такого интересного можно было рассказать? Однако общую обстановку это смягчило. Парк давно понял, что Блэр поймал его на лжи — они продолжали просто ехать и разговаривать, хотя времени прошло гораздо больше, чем ему понадобилось бы, чтобы дойти домой. Значит, Джереми не против его компании. А значит, можно не думать о том, что Вейлон сам умолчал свой адрес.       — Парк.       — М?       — У тебя есть девушка?       Вейлон охнул и покраснел. Он опасался этого вопроса. Он ждал, что сейчас Блэр посмеется, но тот не изменился в лице. Ни одной мышцей.       — Нет. — через секунды две выдохнул парень. — А что?       — Я так и думал.       Вейлон почувствовал себя не в своей тарелке, судорожно пытаясь придумать интерпретацию этих слов. Но вдруг они остановились, совершенно неожиданно свернув на какую-то парковку. Вейлон осознал, что они уже в частном секторе.       — Где мы? — рискнул он.       И тут же ощутил, как мир под его ногами пропадает напрочь. Блэр притянул его к себе и коснулся своими губами его губ, не церемонясь хоть с какими-либо объяснениями. Так странно было ощущать его колючий подбородок, его ладонь на волосах, что Парк забылся, забыл, что должен делать, а сердце застучало так быстро, что еще немного — и, кажется, оно покинет тело. Он даже не смог ответить, настолько сильной была растерянность — Джереми целует его, тянет на себя ладонью за шею, а Парк просто ощущает, напитываясь этим безумием.       Будто все так и должно быть.       Наконец, Джереми отпустил его. В глазах его читалась все та же холодная отстраненность, с примесью ледяного огня. Дикого огня.       Вейлон провел пальцами по своим губам, вытирая собравшуюся слюну. Он не отрывал глаз от глаз напротив, но первый шок прошел, за ним следовала бравада и отчаяние. Все, чего он так желал, было тут, перед ним. Его глаза сами скользнули по телу Блэра, всего на долю секунды задержавшись на брюках, и этого было достаточно. Джереми знал, что это случиться. Но, искренне признаваясь сам себе, он не мог предугадать, что Парк поведет себя именно так. Зеленые, прозрачные глаза были полны страха, но какой это был страх… Супервайзер не мог не смотреть в них, насколько же гармонично вязался этот испуганный вид с бывшим студентиком, который сейчас сжался перед ним и так преданно глядит ему в лицо, словно уже покоренный. Но дело не закончено.       — Знаешь, Парк… — Джереми аккуратно опускает спинку кресла и тянет Вейлона на себя. — Раз уж мы решили быть откровенными, то я начну первым…       Он коснулся губами шеи Вейлона, а у того по спине побежали мурашки от этого дыхания под своим ухом.       — Ты маленький, пошлый гаденыш, который решил, что может дрочить на меня, не ставя меня об этом в известность.       И в следующую секунду, лицо Вейлона оказалось с силой вжато в пах брюк, от которых пахло все тем же знакомым запахом.       — Маленький, пошлый врунишка, думаешь, я не знаю, где ты живешь?       Джереми стащил с него очки и положил на коробку передач.       — И раз уж ты такой любвеобильный, прояви немного уважения своему будущему начальнику. — Блэр усмехнулся, едва сдерживаясь, чтобы не податься бедрами вверх. Уж больно возбуждающе было чувствовать лицо Парка на собственном члене. — Отсоси мне, Вейлон. Ты ведь так этого хотел.       А Вейлон уже мало понимал, что вообще здесь происходит. Смысл слов Джреми был понятен как ясный день, но все, что сейчас занимало его прыгающие мысли, это факт того, что он не в силах хоть что-то противопоставить силе, которая вжимала его в уже начавший твердеть хуй его начальника. Как снаружи, так и изнутри. И он послушал ее. И если раньше он еще проигрывал в голове сценарии отсоса, мысленно воображая, как это делается, то сейчас таких сценариев в голове Вейлона осталось ровно ноль, а тонкие, дрожащие пальцы уже возились с ремнем и ширинкой, настолько неловко, что Джереми сильнее сжал его волосы, едва ли не до боли стискивая их в кулаке.       Супервайзер откинул голову на сидение, когда прохлада кондиционера коснулась его уже разгоряченной донельзя плоти. Дыхание Парка обжигало контрастом. Тот нерешительно провел языком по головке, чем вызвал сильную реакцию.       — Блять… Не тяни уже, сука…       Вейлон вдохнул поглубже и, прикрыв глаза, неловко обнял губами головку, которая оказалась практически безвкусной, не отвечая никаким его представлениям о гипотетическом «вкусе» члена. Конечно, он не раз видел в порно, как это делают женщины, и повел головой вниз, вбирая горячий орган. Но стоило ему коснуться верхнего нёба, как раздражение дало о себе знать, Парк сильно закашлялся, отстраняясь с громким, дико пошлым хлюпом.       — Парк, да ты не торопись. Постарайся-ка получше.       Блэр решительно надавил на его шею, а парень почувствовал, как от кашля на глазах выступают слезы. Он снова коснулся члена губами, но на сей раз повел ими, как при поцелуе, кончиком языка проводя по выступающей вене. Это оказалось правильным решением. Тело Джереми содрогнулось, бедра явно напряглись, а сам супервайзер так сдавил его загривок, что Вейлон ткнулся носом прямо в пах, ощущая как жесткие, черные волосы щекочут его скулы.       Джереми терся бедрами о его горло, оставляя маслянистые дорожки предсемени на кадыке и только-только начавшей отрастать бородке.       — Ты, блять, даже бородку начал отращивать по моему совету… Какой же ты все-таки пидор…       После этих слов, Джереми чуть отстранил его от себя и, любуясь этим донельзя прекрасным раскрасневшимся лицом, провел членом по красным от трения губам, немного шлепнул по ним и решительно толкнулся внутрь, уже находясь на грани безумия. Это напряжение было невозможно больше терпеть. Вейлон едва не задохнулся, хватаясь за бедра начальника и заваливаясь вперед, но Блэр не остановился — боль от впившихся ногтей только раззадорила его и он толкнулся максимально глубоко, до черных пятен перед глазами трахая рот Парка, не заботясь, что тот задыхается.       Все отняло считанные секунды, но это стоило того, чтобы увидеть, как сильно кашляет Вейлон, и как красиво стекают по его губам слюни вперемешку с предсеменем.       — Видел бы ты себя, грязная маленькая шлюшка. — Джереми расстегнул верхние пуговицы рубашки. Дышать становилось все сложнее. — Такой красивый… Продолжай.       И Вейлон продолжил. Теперь, когда его горло и без того было повреждено, он брал член понемногу, уже просто надеясь, что Блэр быстро кончит и это все прекратится, но быстро не получилось. Влажный, солоноватый вкус на языке стал привычным, Парк старался сохранять дыхание, но это удавалось ему с большим трудом. Блэр плавно двигал бедрами ему навстречу, сильно дергая волосы всякий раз, как Парку удавалось взять глубже, или если он чуть прикусывал горячую плоть, забывшись.       — Поаккуратнее с зубами. Открой рот шире, хочу трахнуть твою глотку.       Вейлон едва успел собраться, как Блэр снова толкнулся максимально глубоко, впечатывая его носом в пах. Воздуха катастрофически не хватало, но Блэр не собирался его отпускать. Издав звук, напоминающий гортанный рык, он выгнулся на кресле, делая резкие толчки в рот подчиненного, потираясь об этот горячий, шершавый язык. Член пульсировал, налитый кровью — так хорошо Джереми не было уже давно.       — Может уделишь внимание моим яйцам, а, Парк? Поработай своими пальчиками.       Джереми отодвинул его за волосы, чтобы оценить эту великолепную картину задыхающегося и дрожащего Вейлона.       — Будто вот-вот заплачешь… Мне приятно, что я первый проникаю в этот рот.       Вейлон ощущал дикую боль в горле, и на подслеповатых глазах действительно собрались слезы. Он уже и не надеялся, что получит что-то большее — Блэр не был с ним нежными и даже не прикоснулся к нему, не считая поцелуя в начале, в отличие от того, что Парк сам себе представлял. Но отступать не хотелось. Внутри разгоралось пламя возбуждения — запах секса, пота и одеколона смешались, кружа его голову. Одно только осознание, что это и есть близость с тем, о ком ему не раз снились сны, заставляло Парка извиваться, поджимая ноги, чтобы хоть немного потереться твердым до боли членом о джинсы. Он провел языком от яичек вверх, к головке, а сам начал медленно ласкать их пальцами, чуть сжимая и надрачивая.       Блэр снова гортанно застонал, откидываясь на сидение, а хватка немного ослабла. Вейлон был достаточно возбужден, чтобы продолжить это действо, слизывая и собирая собственную слюну, и снова и снова неглубоко насаживаясь губами. Он ощутил, как член толкается ему в язык и покорно принял, когда он уперся ему в щеку.       — Бляять… — Блэр двигал берами все быстрее. — Конченная… Блядская… Шлюха…       Видно было, как сильно он заведен. Его мысли тоже очень быстро улетучились, оставляя место только осознанию того, что он ебет в рот Вейлона Парка, и что этот студентик пялится на него своими стеклянными, слезливыми глазами…       — А-а-архх!       Блэр резко оторвал его от себя, и принялся быстро дрочить себе, глядя только в это лицо. Это чертово наивное лицо.       — Твою-ж мать, Парк… О-о-ох… Да-да, смотри на меня, шлюха… — бормотание Джереми было близко к животному рыку.       Мир сузился только до этих глаз и горячей тяжести внизу живота, которая заставила супервайзера дернуться в последний раз, сильно кончая прямо на лицо Вейлона. Тот зажмурился, когда ощутил теплые капли спермы, стекающие по векам и щекам. Джереми выругался, выгнулся, выплескивая остатки своего семени, а затем провел головкой по губам Парка, заставляя все собрать.       — Вылижи его хорошенько… — бедра супервайзера еще подрагивали. — Да…       А потом отпустил волосы, расслабленно отклоняясь назад, на сидение. Мышцы сладко ныли, во всем теле ощущалось удовлетворение.       — Вытри лицо. В бардачке салфетки. И подай мне сигареты.       Дрожащий Вейлон едва различил между вещей влажные салфетки, которыми утер лицо. Он судорожно надел очки и тут же осознание накрыло его волной холода, от которого стало невероятно плохо. Вейлон ощутил прилив тошноты, его лицо из красного сделалось бледным. Пока Блэр курил, Парк усиленно сдерживался, но стоило тому прикоснуться к его руке, как последний рубеж был сломлен и парень перегнулся через открытое окно, чтобы не сблевать прямо в машине.       — Ну-ну, все нормально. — Джереми похлопал его по спине. — Для первого раза недурно, Вейлон. Удивительно, как тебя прямо на меня не вырвало. Давай, продышись, и отвезу тебя домой.       Всю дорогу обратно они молчали. Парк не мог ни о чем думать, а Джереми расслабленно вел, будто ничего между ними и не случилось. Лицо его снова приняло все тот же отстраненно-холодный вид, но нет-нет, он все-таки поглядывал на Вейлона, размышляя о последствиях. Все произошло даже лучше, чем он ожидал. ***       Уже позже, сидя на дне душа, Вейлон отчаянно пытался собраться, но не мог. Он чувствовал себя изнасилованным, хотя по сути, мог ведь отказаться, вырваться, убежать… Но не стал. Джереми Блэр сдвинул что-то в нем, отчего теперь невозможно просто так отмахнуться. И Парк позволил себе кончить, думая о хуе супервайзера, пусть даже эти воспоминания отзывались болью в горле, а потом кончить еще раз, не признавая, что душ сбегает по его лицу вперемешку со слезами.       Утром на работе пришлось врать, что он просто слишком много выпил холодного пива.