Раньше я боялся потерять память, но теперь был бы счастлив кое-что забыть. Память — как фреска в моей голове. Она делает события вечными, но забывчивость дарит умиротворение. Забывать — это хорошо.
…
— Убить или пощадить? — Пощады не существует. Мы ее придумали, создали в тех частях мозга, которые слишком сильно развились с первобытных времен. — Но это значит, что не существует и убийств. Просто мы придаем им значение.
Ганнибал
*** Запущенность. Это слово первым пришло на ум Вейлону, когда их машина вырулила на очередном повороте и остановилась у самого дальнего дома — вокруг него было столько растительности, что самого строения можно было и не заметить за густыми бирюзовыми ветвями елей, кипарисов и голыми, но очень густыми кустами. Снега вокруг было не так уж и много, скорее, конкретно в этом месте было больше грязи и травы, которая вылезала даже на песчаную дорогу. А позади всего этого «великолепия» неприступной грядой чернел лес. «Идеальное место для жизни каннибала…» — мелькнула в голове непрошеная мысль. — «Если бы Джереми решил меня тут убить, расчленить и съесть, вышло бы очень аутентично…» — Парк мельком взглянул на «потенциального убийцу», который все еще молчал. Всю дорогу они ехали в тишине, сохраняя то самое настроение, которое взяли с самого утра, а Вейлону не хотелось вмешиваться в это лишними расспросами, хотя он до сих пор понятия не имел, где они находятся. Все так же без слов мужчины выбрались на воздух. И первым ощущением стал запах: очень сильно пахло мерзлой, мокрой хвоей и прелой травой. Это был, на удивление, свежий и чистый аромат, без примесей типичных запахов города во время дождя, но и местность эту можно было назвать городом с натяжкой. Так, небольшой холмистый пригород, покрытый разбросанными то тут, то там домишками. — Возьми чемодан. Потом налюбуешься. Вейлон послушно, пусть и с некоторым подвисанием, вернулся к машине и взял из рук Джереми ношу. Это был чемодан Блэра, один из двух. У Вейлона же с собой был только единственный рюкзак, в который запросто вместилось все его имущество. И уже по дороге к дому, волоча чемодан по заросшей дорожке, Парк вдруг осознал, что они все ещё находятся на склоне гор: над лесной грядой, сливаясь с ней в единый серо-зеленый пейзаж, вверх, к небесам, и вдаль, на восток, разворачивалась настолько невероятно глубокая перспектива, что дух захватывало. Вид этот был и красивым и пугающим одновременно: создавалось ощущение, что над домом и городом высится гигант, наблюдающий за миром своими холодными глазами. Все оттенки синего, зелёного и серого слились в картину какого-то мертвенного покоя и величия. На фоне этого бесконечного массива дом показался ещё более маленьким и жалким, пусть с первого взгляда особенных признаков запустения не наблюдалось. Только краска, которая когда-то видимо была ярко-желтой, во многих местах выцвела до серого. — И всё-таки, зачем мне быть здесь? — Вейлон наблюдал, как Джереми возится с ключами. Массивная дверь кое-где проржавела, видно было, что ей давно не пользовались. — Не задавай идиотских вопросов. — дверь, наконец, поддалась, ключ повернулся. — Я не буду повторять всю ту хуйню про секретность, сохранность и так далее. Чем дальше от «Маунт Мэссив», тем лучше. По сравнению с простором снаружи, внутри дом показался слишком тесным. Низкие потолки, небольшие комнатки и множество мебели, расставленной как попало. Резко, до покалывания в носу, пахло пылью и влажной древесиной, а холод стоял такой, что зима снаружи показалась мягкой и приятной. — …Тем более, что тебе тут жить одному. Мне тут делать нечего. В двух чемоданах Джереми привез самое необходимое для себя и кое-что для Вейлона. Он планировал бывать в этом доме изредка, ведь Парка нужно было контролировать, так или иначе, но бросить «Маунт Мэссив» он, естественно, не мог. Парк ничего на это не ответил. Он бродил по дому, рассматривая всевозможные предметы, наполняющие его. И тут, в отличие от дома в Денвере, было всего пять комнат: прихожая-гостиная и столовая в одном, спальня, кухня, что-то вроде небольшой веранды на заднем дворе и ванная с туалетом. Вот и все наполнение. Ах да, ещё тут был подвал. — Когда ты уедешь? — Вейлон вернулся со своей небольшой прогулки здорово продрогший. Он гадал, как долго можно протянуть в таком «колодце» без отопления. — И как долго мне нужно здесь оставаться? «Без тебя.» — захотелось добавить. — Только не говори, что будешь скучать. Не то я быстро найду тебе занятие, которое тебе вряд ли понравится. Вейлон умолк. Джереми дёрнул дверь в подвал, которая, в отличие от входной, открылась довольно просто. Его встретила непроглядная тьма, в которой даже рук своих было не разглядеть. Да ещё и сама дверь, как оказалось, захлопывалась за вошедшим сама по себе, перекрывая и без того слабый дневной свет. — Помоги-ка мне. — Блэр сунул в руки Вейлону телефон с включенным фонариком. Нужно было разобраться с центральным отоплением и включить, наконец, рубильник. После некоторой возни отопление заработало, но со светом ничего не вышло: рубильник либо сбоил, либо провода перегрызли мыши. Вейлон бы не удивился, будь у него тут такие соседи. — Это тебе не апартаменты «люкс». Придется смириться с тем, что есть. Они оба стояли в темноте, лишенные зрения. Джереми сейчас, да и всю поездку до этого, мыслями был целиком и полностью погружен в проблемы лечебницы, которые и не думали заканчиваться: они заключили с Полин контракт, но с тех пор ситуация только ухудшилась: несколько подопытных вышли из кататонического сна, а на их телах начали проявляться следы мутации. Это был очень серьезный побочный эффект, который пошатнул и без того слабую веру в проект. А буквально на днях у сдерживающего наниты устройства слетел один из предохранителей: сирена выла около получаса. И это была лишь верхушка всех мелких и не очень неурядиц, которые едва удавалось контролировать. — Не думаю, что я справлюсь один… И снова голос Парка врывается в его мысли. Джереми ощутил новый прилив раздражения — щеночек уж слишком расслабился в последнее время, ведёт себя, будто они женатая парочка. Но сиюминутное желание ударить его по лицу пропало также быстро, как и появилось. Не похуй ли ему, в каких там розовых облаках витает Вейлон? И теперь так происходило постоянно — любые эмоции в его сторону сглаживались и уходили, уступая равнодушию. Должно быть, это было неплохим знаком. А страстей Джереми и на работе хватало. — А куда ты денешься? Или все ещё надеешься, что я останусь? Вейлон неопределенно пожал плечами, зная, что из-за кромешной тьмы этого жеста не будет видно. Он лишь приблизительно представлял, где находится Блэр, не различая даже его очертаний, но запах… Его запах будто усилился — обоняние пыталось компенсировать отсутствующее зрение. Тот самый одеколон, то же пальто, те же мокрые волосы. Только сильнее. Джереми и сам ощущал Вейлона лишь приблизительно. От раздражения не осталось и следа, но и от мыслей о проекте тоже: сознание занимала эта крошечная, слишком темная комнатка и холодная свежесть влажных волос Парка. Здесь можно было ощутить ее даже сквозь затхлость ледяного подвала. А ведь здесь они в безопасности. Здесь у них мир на двоих, как и там, в кабинете, месяцы тому назад… На шею Вейлона легли две теплые ладони и он подумал вдруг, что сейчас произойдет одно из двух: либо его убьют и похоронят в самом подходящем для этого месте, либо… И тут же оказался втянут в поцелуй, внезапно очень напористый и крепкий. От неожиданности Парк лишь рассеяно открыл рот и пошире распахнул глаза — в такой густой темноте закрывать их попросту не было смысла. А поцелуй все не заканчивался: влажные звуки их языков и губ наполнили комнатку, и вот Вейлон уже активно отвечает, в панике припоминая, когда он в последний раз пил таблетки. Не мерещится ли ему? Но тепло тела, прижимающего его к себе за шею, ошеломляло контрастом с промозглостью вокруг них. «Что? Почему?» — Вейлон слышал свои мысли и дыхание Дежреми, сильный стук своего сердца, волнение и бог весть ещё что, но лейтмотивом был сам поцелуй. Губы Блэра скользили по губам парня, смазано цепляя уголки и подбородок, и влажность этого поцелуя разжигала фантазии и желание, густое, как сама темнота вокруг. Последние две недели между ними ничего не было кроме быстрого минета однажды и вдруг такая страсть. Вейлон охнул, когда его подбородок поцелуями приподняли вверх, а по кадыку скользнул язык, медленно, со вкусом очертивший адамово яблоко. Вейлон не решился даже стонать — он просто шумно дышал, вжимаясь в тело напротив, едва не теряя равновесие, так как Джереми все больше и больше наклонялся вперёд, с напором выцеловывая сантиметры его шеи. Руки его, скованные рукавами пальто, уже давно переместились на спину и скользнули под куртку, со страстным напором теперь сжимали и наглаживали бока. Парк схватился за плечи мужчины, заскреб пальцами обо все ещё влажную и холодную ткань пальто в попытке удержаться и тут же его ноги оторвались от пола — Джереми приподнял его за задницу и усадил на что-то твердое. Стало проще, ведь от напряжения у Вейлона уже болела спина. — Ха-хх… — он с силой выдохнул, вдруг лишаясь тепла. Джереми отпустил его, однако его тяжёлое, хрипловатое дыхание ощущалось совсем рядом. «Может, это все?» — Вейлон едва успел додумать эту мысль до конца, как что-то тяжёлое упало на пол с шуршащим звуком, а затем Джереми, уже без пальто, снова прижал его к себе жадным, собственническим движением и пробормотал что-то на ухо, но Парк не понял ни слова. Он ощутил, как его возбуждение отчётливо намекает о себе болью упершегося в ширинку джинс члена, а поцелуи уже перешли в укусы, лёгкие, но ощутимые. Блэр дёрнул с его плеч куртку, но Вейлон настолько разомлел и разогрелся, что даже не сразу понял, чего от него хотят. Места было так мало, что руки его упёрлись в стену, когда он попытался сбросить уже ненужную одежду. Однако спустя несколько долгих мгновений, возни и мимолётных ласк они оба уже были без верха, вжимающиеся друг в друга с нескрываемым голодом. Джереми отпустил все, любую мысль, любое постороннее, ненужное и пустое: Вейлон. Он здесь, сейчас, живой и полностью его. Блэр, должно быть, уже забыл отчасти это ощущение, когда больше ничего на свете не хочется, кроме близости и касаний, но вот оно, на кончиках его пальцев, сейчас исполняющих роль глаз. Скользят по твердым соскам, груди и впалому животу, убеждаясь заново в каждом шраме, оставленном когда-то в прошлом. Все, чего Джереми хотел, он уже получил, может и не приручив до конца, но взяв силой, а сейчас… Он чувствует Вейлона искренне желающим близости и это заводит не меньше, чем трахаться с ним «мертвым». И все это без веществ и алкоголя. Парк нетерпеливо трется бедрами о бедра супервайзера, пытаясь немного облегчить себе участь, одновременно вспыхивая всякий раз, как отвердевший бугор под штанами Джереми вжимается в него, имитируя толчки. Они снова целуются, оглаживая тела друг друга, один — со страстью и нетерпением на грани боли, а второй — осторожно, нежно, но с желанием, отрываясь губами только для редкой передышки. На Вейлона нахлынуло вдохновение и он коснулся губами плеча Джереми, совсем рядом с шеей, а затем прикусил, вызвав у последнего волну мурашек вдоль позвоночника. — Ты так сильно меня хочешь? — снова шепот под ухом. Вейлон лишь скулит в ответ, выдавливая что-то на подобии согласия. Его снова отпускают, но теперь возня и промедление кажется наказанием — в темноте трясущимся пальцам ширинка поддается с трудом. Ботинки и джинсы падают куда-то вниз к ногам Блэра, а тот уже приспустил свои брюки и без лишних прелюдий забросил его, Вейлона, ноги к себе на плечи. Парню пришлось очень сильно завалиться назад — ледяная, бетонная, колючая на ощупь стена ошеломила и отрезвила, но ему потребовались все силы, чтобы сохранить молчание, когда член Блэра скользнул по его члену. Джереми тёрся об него, и Вейлон страдает, дрожа одновременно от холода и вожделения, не обращая даже внимания на усиливающуюся боль в пояснице. Поцелуй прервался и в его рот толкнулись два пальца, которые Парк с готовностью облизал со всех сторон, собирая на язык вкус, не поддающийся расшифровке. — Я и забыл, насколько у тебя ловкий рот… — Джереми все ещё потирается об его член, смешивая их смазки между собой. — Вылижи их хорошенько, давай… — Мм-ммх… — только и смог выдавить Вейлон, нализывая грубую кожу. На самом деле ему хотелось бы попросить о большем, наверное, впервые за очень долгое время искренне желая член Блэра внутри. И совсем не в видениях. Пальцы скользнули по его языку и переместились к бёдрам, немедленно вталкиваясь внутрь. Вейлон задышал чаще, запрокинул голову (насколько ему позволила стена), подставляя шею и ключицы под новую волну поцелуев, на сей раз более грубых и настойчивых, даже болезненных. Ощущения внутри были волнующими, на фоне колючей стены даже практически безболезненными, а когда Джереми двинул глубже — и вовсе приятными. И снова они молчали, только дышали друг другу в разные точки на теле, до которых ещё могли дотянуться. Джереми вошёл в горячую узость, и застонал, мысленно описывая свое состояние как «ахуй» — в Вейлоне было охренеть как тесно. Его тело, будто бы рассыпающееся в желании в руках Блэра, впускало член очень неохотно, но у супервайзера уже кончалось терпение. Либо они потрахаются здесь и сейчас, либо… А второго варианта нет. — А-а-а… — на одной звенящей ноте тянул бывший программист, до боли закусывая губу. Было слишком неприятно. Может, не хватило подготовки, может — поза, и ещё хрен знает что, но вот итог: Джереми в нем, целиком, и, кажется, его анус даже остался целым. Пусть и с болью. Но стоило Блэру начать двигаться, приноравливаясь к их позе, как боль стала отступать, сменившись чувством сильной заполненности. Вейлон схватился руками за какие-то предметы слева и справа от себя, чтобы хоть немного сохранить равновесие и не соскользнуть с уже сильно повлажневшей под ним поверхности. С каждым толчком он рисковал удариться макушкой в стену, поэтому просто откинулся назад, позволив Джереми наслаждаться собой так, как тому захочется. Какое же удивительное это было ощущение: полная тьма, отсутствие зрения, невозможность двигаться, горяче-холодные стены вокруг и трахающий его Джереми Блэр, сила которого жаром разливалась от плотного, разгоряченного тела, от его глубокого, возбужденного дыхания, от явного, прямо-таки животного желания, сковывающего волю и подчиняющего себе целиком. У Вейлона закружилась голова, и он ясно увидел, что его берет огромный, гибкий и голодный зверь, который в этой тьме собирается сначала трахнуть его, а затем сожрать, заставив умереть на пике наслаждения… И вот он уже будто даже видит его, этого зверя, нависшего над ним, скалящего огромные клыки. От него несёт кровью, потом и спермой, и Парку хочется принадлежать ему, чтобы его отымели так, чтобы умереть, крича его имя. Лапы когтями царапают грудь, кровь блестит, органы разлетаются на куски… Вейлон кричит, прижимаемый сильной грудью к грубым доскам, монстр не остановится так просто. Теперь одна нога Парка свисает вниз, а вторая высоко заброшена на спину Джереми, который рычит уже даже не в видении — Вейлон выныривает и ощущает сверху человека, который целует его лицо, но в мгновение ока тело сверху снова становится зверем без глаз… — Ну же, Парк… Рр-мхх… Кончи от моего члена в тебе… Давай… Вейлон мечется как в лихорадке. Его тело сейчас развалится на куски, оно все — запретная зона, раскалённая до тысячи градусов. Он кричит, кончает очень обильно и долго, а затем стонет в высоких тонах, когда сверхчувствительное тело продолжают ласкать и трахать, уже не заботясь о его состоянии. Джереми кончает внутрь, удерживая извивающегося Вейлона на месте, тот уже будто разумом помутился в своей агонии, но Блэр и сам не лучше. Воздержание сказывается. Перед глазами расплываются зелёные пятна, а в уши будто ваты напихали… Вдруг раздается громкий, отчётливый щелчок и в подвале загорается свет, тут же лишая зрения обоих мужчин. После кромешной тьмы даже крохотная лампочка сверкает ярче солнца. — Кажется, чертов рубильник… — это все, что Джереми может из себя вытолкнуть. Он полулежит на Вейлоне, прижимая пальцы к глазам, матерясь, но это охуенное ощущение удовлетворения все ещё переполняет до краев. — Блять… Его член все ещё внутри, и как же сильно Вейлон его сжимает! Стоило дать ему передышку в две с лишним недели, как ощущения стали в разы приятнее. Но, приходится оставить Парка лежать в одиночку. Нужно было собираться: супервайзер и так задержался больше, чем нужно. Вейлон также крепко зажмурился, борясь с головокружением. Он понимает, что если сейчас встанет, то немедленно рухнет на пол, а падать тут особенно некуда… Остаётся лежать, со стыдом ощущая, как по его спущенной вниз ноге течет влажная капля. Тело его мелко дрожит, все еще отходя от оргазма, а сознание не может отпустить образ чудовища, терзавшего его нутро. Что это вообще сейчас было? Бывший программист обнаружил, что лежит на каком-то дряхлом комоде, брошенном тут бог весть кем и когда. Под кожу уже начал заползать холод, а ноздрей коснулась сырость. Срочно захотелось одеться, но без очков и на режущем глаза свету мало что можно было разобрать. — Давай вставай, в этом доме есть горячая вода. — Джереми уже натянул рубашку и подобрал пальто. — Поскорее, мне скоро ехать. — он пытался звучать ровно, словно сейчас ничего необычного не случилось, но голос предательски охрип. — Да… Я… Иду. — Вейлон с небольшим стоном сел, все еще щурясь, а затем принялся разыскивать очки. Они оказались на одном из рычагов рубильника. Как-то Парк не отследил момент, когда снял их. Или, с него сняли… В любом случае, одеться хотелось очень сильно. Сладкую негу немедленно заменил холод, но надевать белье а тем более джинсы было слишком неприятно. Вейлон поднялся в дом с отвратительным ощущением липкой влаги пониже пояса. Хуево… Да и одежду стирать придется. При свете ламп дом показался еще более несуразным: цветастая мебель, пестрые обои, какие-то засушенные цветы в вазочках… Он будто вошел в домик старой леди, у которой десять кошек. Трудно было поверить, что именно в этом «бабулькином» обиталище его только что выебал Джереми Блэр. — …Деньги на дне чемодана. Мои вещи аккуратно сложишь в ящик… Ты вообще слушаешь? — супервайзер уже успел помыть руки и затереть белесые капли на брюках. — Парк, блять, заземлись! Вейлона крепко схватили за подбородок, и раздраженный взгляд хозяина заставил его сглотнуть. — Д-да, я все понял! — поспешил Парк. — Дальше пригорода не уезжать, чем поменьше разговаривать с людьми и не признаваться, почему я здесь на самом деле. Я все понял! — Вот именно. — Джереми все еще продолжал удерживать его на месте. — Не смей произносить здесь мое имя. Выдумай любую историю, но чтобы все было чисто и невинно, как монашка на исповеди. Ясно тебе? — Да. — Смотри у меня. И не забывай пить свои таблетки. Мне не хочется найти здесь руины в один прекрасный момент. — Конечно, а… — Когда вернусь сказать не могу. Многое нужно уладить. Но ты не думай, что я тебя не буду контролировать, не дождешься. — Джереми, наконец, отпустил «пленника» и занялся пальто. Все его мысли снова были о «Маунт Мэссив», пусть в них и вклинивалось ощущение отходняка после секса. Вообще, Джереми давно уже признался себе, что боится возвращаться в лечебницу. С тех пор как проект «Волрайдер» перешел в заключительный этап, он боится постоянно, чем бы не занимался: все то, что ему доводилось повидать в лечебнице ранее не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который ебнутый Вернике взрастил в пробирке, стоимостью пару миллиардов долларов. Неизведанное, живое уже существо вызывало в Джереми беспокойство, но деньги… О, теперь ему платят куда больше, чем даже на старте его работы супервайзером, и этих денег может вполне хватить, чтобы покрыть расходы на этот дом, а также пополнить банковский счет несколькими нулями. Уже стоя в дверях Блэр вдруг почувствовал жгучее желание наплевать на больницу и остаться здесь. Спрятаться, затаиться среди этих лесов, чтобы больше никогда не переступать порога этого ебаного минного поля. Но деньги… Они все-таки стоили риска. Может, ему даже удастся накопить достаточно для настоящего побега — не только из «Маунт Мэссив», но и из страны. Он бы уехал на свою родину, в Германию, где прошли его самые ранние годы, пока идиот-отец не решил перевезти их в Америку. Там бы его жизнь закончилась достойно и без страха за свою шкуру. Все, что тяготило здесь, можно было бы оставить позади… — А ты… Можно кое о чем спросить? Вот блять. Джереми обернулся. Вейлон нагнал его в дверях, весь охваченный каким-то неразрешенным вопросом. Вот что делать с ним в случае побега, было непонятно. Взять с собой? Блэр видел в нем саму главную причину всего того, что с ним происходило последние два года, и он смертельно устал от этой химии между ними. В Вейлоне не было больше той адской потребности, которая была ранее, но… Черт возьми, Джереми не мог представить, что его долго не будет поблизости, по крайней мере, дольше, чем месяц. Уже слишком много времени только Парк отвечал его сексуальным желаниям. И больше никто. — Чего хотел? Быстрее, ехать надо. Странно, но его голос прозвучал мягче обычного. — Зачем ты так стараешься ради меня? Начинается. — Парк. Я тебя прошу. Перестань усложнять. Все и так непросто, а если я тебе сейчас начну на пальцах разжевывать, что и как… — Я был влюблен в тебя, да? — в лоб оборвал его Вейлон. — Тогда, до больницы? Джереми приподнял брови, глядя Парку прямо в глаза. Он даже не сразу нашелся, что ему на это ответить. — Ты… Блять, ну да, ты влюбился в меня уже очень давно. Я… Хм-м-м… Я даже не знаю, зачем тебе эта информация, с твоей-то памятью. Прими уже таблетки, в конце-концов! — Джереми с силой дернул входную дверь и быстрым шагом направился к машине. Снова зачастил мокрый снег. Под ногами противно зачавкала трава. Действительно, зачем ему это? Вейлон хмуро наблюдал за удаляющейся спиной, а затем и за машиной, которая разворотила грязь перед домом и вскоре скрылась из глаз. Все произошло так быстро, так отчаянно, что он уже начинал сомневаться, что сегодня было хоть что-то кроме долгой поездки и заселения. Он обернулся на замерший дом: все ещё никаких признаков жизни. Что же, если Джереми хочется, чтобы он тут жил, он будет. А что ему остаётся. Проглотив пару таблеток, Вейлон направился в единственную спальню, которую уже успел сегодня приметить. В ней не было ничего необычного: просто кровать, как и ожидалось, скрипучая, платяной шкаф, пустой, туалетный столик с потрескавшимся зеркалом и стул к нему. Коробки, коробки, коробки… И все, что было в этой комнате, говорило о том, что здесь действительно жила старушка, которая очень любила цветочки, судя по местному оформлению. Ну и дом выбрал Джереми, ничего не скажешь. Но, должно быть, ему было все равно на «внутренний мир» помещения, раз уж оно находится так далеко от города. Следовало заняться уборкой. *** Как ни странно, но Вейлон довольно быстро привык к жизни здесь. Каждый день его был похож на предыдущий — уборка, готовка, прогулка и все по кругу. Интернета здесь не было, поэтому из развлечений оставались только старый телевизор, книги и прогулки по лесу, который поражал своей густотой и таинственностью. Вейлон, естественно, не помнил, когда в своей жизни вообще бывал в лесу, поэтому такой опыт был для него в новинку. За деревьями ему, порой, мерещились призраки забытого прошлого, к которым он относился как к уже привычной картине мира, намёкам, что ему пора принять клозапин. Но в один из дней Вейлон забыл о таблетках напрочь. Ему приснился очень сложный сон, в котором он, очевидно, снова видел своих родителей, и их разговор, время вместе, а потом и гибель, и все это под обрамлением сна, подействовало на него также, как действительно яркий но очень печальный или страшный сон действует на любого человека. Вейлон просто оделся и пошел в лес, бродить, чтобы хоть немного развеяться и выдохнуть иррациональный страх. Погода была на удивление тихой и даже теплой. По земле стелился туман, вязкая грязь и оплывший снег чавкали под ногами, а где-то высоко, над туманом, гулял горный ветер. Вейлон шел по склону вверх, от дома к лесу, уже своим привычным маршрутом. У самой его кромки можно было обернуться и посмотреть на пригород, и Вейлон обычно так и делал, но сегодня этому помешал сильный туман. Конец января сопровождался неожиданной оттепелью. «А может, это и не мои родители вовсе».— в сотый раз мысленно повторил он себе, взбираясь по торчащим из земли корням. — «Просто похожие люди, порождение моей фантазии…» Но как тогда объяснить, что этот мужчина в очках — вылитый он? Только с бородой. Да и женщина тоже — блондинка, такая же, как и он… Цвета глаз Вейлон, естественно, не рассмотрел, но отчего-то чувствовал, что они зелёные. Прямо как у него. Вообще, эти двое нередко ему снились. И это были какие-то странные эпизоды, судя по всему, из его детства, где Вейлон был ещё совсем маленьким. И он называл их мамой и папой. Интересно, а где же его родители сейчас? Почему они его не ищут? Или они действительно умерли? Парку до смерти хотелось узнать хоть что-нибудь о своей семье. Но это было невозможно. Единственное, что ему удалось узнать не так давно, так это в какой город его привез Блэр: Пуэбло. Он прочитал это название на указателях, когда прогуливался за продуктами. Джереми действительно оставил ему денег. Не так много, но достаточно, чтобы прожить какое-то время на не самом дорогом питании. Вейлон не был уверен, когда Блэр вернётся, и вернётся ли вообще, поэтому старался тратить помалу. С мыслями о снах он углубился в лес. Здесь у него уже были знакомые тропинки, но парень всегда старался, чтобы между деревьями хорошо просматривался просвет. Кажется, заблудиться здесь было раз плюнуть, но пока что ему удавалось выходить самостоятельно. Охваченный мыслями, Парк сел на поваленное дерево и позволил себе углубиться в сознание так далеко, как это только было возможно: память, словно кусочек льда, таяла и выскальзывала, не даваясь в руки. «Родители… Родители… Может, Блэр и их убил? Надо бы… Да, надо бы спросить у него о родителях. Но нет, он точно не скажет. И даже если я ему отсосу, тоже не скажет…» Вейлону показалось, что дерево под ним становится мягким, даже жидким. Он воспринял это абсолютно нормально и лег на этот широкий ствол, ощущая, как по рукам и ногам поползли мелкие жучки. Видимо, он потревожил их зимнюю спячку. А кора становилась все мягче… И вот он уже практически не ощущает ее, лёжа с закрытыми глазами где-то в нигде. Мысли уже даже не говорят: они спорят в его голове, перебивая одна другую, поют на разные голоса и расползаются призраками вправо, влево, вверх… Вейлон лежит с закрытыми глазами, но прекрасно видит лес вокруг, который сгорбился над ним, похожий на крышку от гроба. Ну или огромную палатку из веток и листьев. «Джереми. Кажется, я его люблю? Что под этим словом кроется? Страсть? Сериальная жвачка? Влюбленность? Почему программы не работают? Ах да, у меня же нет интернета. В лесу его точно нет, зато есть волки, они меня съедят… Интересно, будет ли Блэр плакать. Нет… Он, кажется, не умеет этого делать… Он. Ну он. Он мне не мать. А моя мать умерла. Вот черт… Волки.» Вейлон вдруг увидел того самого зверя, который совсем недавно взял его в подвале. Кстати, с тех пор он боится туда заходить. Да-да, жуткий монстр из подвала больше его не трахнет… Если сам не вылезет. Но он уже здесь? Огромный, у него есть рога… Клыки… А ещё он противно дышит ему в лицо… А может всё это, что Джереми с ним делает — это любовь? Жестокая… Чертов волк… И это дыхание становится настойчивым, прямо-таки нахальным, выдергивает из потока мысли и заставляет на себе сосредоточиться: Вейлон разлепляет глаза, тяжело дыша и видит настоящую морду, которая тычется ему в подбородок. «Блять, это же волк!» — тело охватывает мгновенная паника, сердце срывается в галоп, а все ещё не пришедшее в себя сознание искрит, не останавливаясь ни на одной мысли… — Рейч! Рейчи! Что ты там нашла? Чужой голос вмешивается в эту мешанину реального и нереального и уже через секунду в поле зрения Вейлона появляется человек. «Волк» бежит к нему со всех ног, виляя хвостом, и Парк понимает, что это просто собака. Но страх все ещё не собирается отпускать его, поэтому он не находит ничего лучше как крепко закрыть глаза, надеясь, что и эти порождения его безумия исчезнут. Клозапин. Надо срочно принять клозапин. — Эй! Ты в порядке? Кто-то настойчиво треплет его за плечо и Вейлон морщится — дерево под ним стало болезненно твердым. — Тебе помочь? Ты что, пьян? Да погоди, ты Рейч… Незнакомец зачем-то принялся хлопать его по плечу, а потом и по куртке. Потом, судя по всему, нашел клозапин, потому что губ Парка коснулись чьи-то пальцы и с силой втолкнули ему таблетку в рот. И все затихло. Вейлон лежал, стремясь поймать за хвост утекающее сознание, а незнакомец будто испарился. Но когда парень вновь почувствовал силы, чтобы открыть глаза, он обнаружил своего спасителя всего в нескольких сантиметрах от себя — тот сидел на дереве рядом, а в его ногах вертелась собака неопределенной породы. — Извините. — зачем-то ляпнул Вейлон, порываясь сесть. — Я… Ну… — Тебе, может, скорую? — мужчина отпустил собаку и та побежала к деревьям. — Давление? В голосе его слышалась явная тревога. Он недоверчиво и с опаской вглядывался в лицо Вейлона, а тот видел себя в отражении его очков. — А, нет… Я просто задремал. — Вейлон поспешил выпрямиться. Шум в голове постепенно уходил. Теперь он видел реальность. — А вы… Ты… Как меня нашел? — С Рэйчел гулял, вот и набрел на тебя. Слушай, тебя точно не надо отвести к врачу? А может домой? Ты заблудился? — видно было, что незнакомец нервничает, поэтому и задет тупые вопросы. — Нет. — Вейлон уже мог рассмотреть черты его лица, темные волосы и голубые, встревоженные глаза. — Не нужно. — Как знаешь. Мы с Рейч сейчас уже домой пойдем, я думаю, что нам по пути. Пошли? — Пошли. Вейлон согласился, скорее, из неловкости. И из благодарности. Всё-таки незнакомец его, кажется, спас, нужно было бы быть благодарным. Молча они пошли вниз по тропинке, наблюдая, как весело мотается из стороны в сторону хвост Рэйчел. — А ты из города? — Да нет, тут рядом живу. Жёлтый дом. — А-а-а. — Недавно переехал. А ты? — Пригород тоже. Считай, твой сосед. Я, кажется, уже видел тебя как-то, ты шел в сторону супермаркета. Разговор целиком и полностью сочился неловкостью. Вейлон ещё толком не отошёл от шока, а парень с собакой, видимо, просто не знал что сказать. Когда они, наконец, спустились к дому Парка, оба выдохнули с облегчением. — Спасибо, что помог. — начал Вейлон, намекая на прощание. — Меня зовут Вейлон, рад быть твоим соседом. — Я Блейк. Мне тоже приятно. — они пожали руки. — Приходи если что нужно, мы с девушкой будем рады гостям. А то тут одни пожилые. Вон, видишь дом? — Блэйк махнул рукой в сторону группы домов ниже по холму. — Серая крыша. Это наш. — Хорошо, спасибо. Вы тоже заходите, если что. — Ну давай, береги себя! — Блэйк махнул рукой, подзывая собаку, которой очень понравилась одна из елей перед домом. — Больница через два квартала отсюда, если нужно. На этом они окончательно попрощались и Вейлон поспешил в дом. Этот Блейк ведь реально его спас! Следовало бы действительно навестить их по-соседски. В сериалах соседи ходили друг к другу с домашней едой, и это было весьма по-американски, поэтому Парк решил постараться и тоже что-нибудь приготовить для своих в ближайшее время. Учитывая, что Джереми может и забить на него, упускать такой источник помощи и поддержки не стоит. Но он так давно ни с кем не общался, кроме Джереми… Что если Блейк с девушкой примут его за психа? Нужно было взять себя в руки и постараться стать нормальным. Ну и сочинить себе какую-нибудь предысторию…