Черный дар

Черно-синий, местами бурый, лед лопается под ногами. Отвратительно скрипит под пряжками и царапается, когда ОН отползает к стене. Магия уже не может ни исцелить главу Круга, ни согреть: прежде бледное лицо цветом сравнялось с волосами, руки побагровели и распухли от холода. Белесые глаза метались из стороны в сторону, от одного торжествующего лица к другому и нигде не находили слабости. - Давай, Лейла! Он твой! – Небула демонстративно отступает. Смолкло все: треск льда и звук падающих сталагмитов, стук копий и азартные выкрики фей войны за спиной. Только их алчные, торжествующие взгляды почти физически упирались Лейле в лопатки. - Давай, фея! – прокаркал ОН с мерзкой усмешкой. – Вперед! - Заткнись! От удара монстр шлепнулся на лед, прямо в лужицу водянистой разбавленной крови. Мягкий, подергивающийся, бессильный – как потрошеный кальмар на блюде. В мечтах (о, Лейла успела много раз представить себе их встречу!) это было очень приятное зрелище. В реальности – отвратительное и совершенно бессмысленное. - Тебе станет легче. – Руки Небулы на плечах обжигающе горячие, дыхание опаляет ухо. – Отомсти! - Отомсти! – Издевательски хрипит монстр. – Холодно лежак-х-х-хать… Еще одна лужица багровой слюны расплывается между ними. Светлые, хищные глаза смотрят в упор, не моргая. На мгновение Лейла увидела лицо Набу – посеревшее, бескровное, бесповоротно мертвое – никакая месть этого не исправит. Багровое, в луже крови, чужое, отвратное…что!? От омерзения даже замутило. А ОН улыбнулся. Как будто прочитал мысль. Почувствовал. Как будто оно было очередным заклинанием, которое ОН мог поглотить. «Не представляете, как приятно было поджигать этот дом!» - говорит Огрон, не скрывая довольства. Друзья смеются ему в унисон, а от жара лопаются и вылетают стекла. «Друзья? Болезнью Думана он лишь давил на жалость! И других бы бросил так же, если бы ему стало выгодно!» «Я отдал дар жизни этому маленькому цветочку…какая жалость!» - От одного этого воспоминания Лейлу трясет. Пульс Набу до сих пор стучит в её пальцах – дрожащий, как бьющаяся на крючке рыбка, постепенно затухающий. «Он не убил земных фей – заточил, превратил их собственный дом в тюрьму, чтобы упиваться их мучениями!» «Никакой Беливикс не исправит того, чье сердце настолько прогнило! Того, кто не желает исправления!» «Нельзя было ему верить!» - Боишься, фея? – С издевательской заботой спрашивает монстр, жадно глядя ей в глаза. – Или ручки запачкать страшно? - Нет. – Глухо, не своим голосом отвечает Лейла. – Просто мне противно. Огрон не разлетается в осколки как миражи Небулы. Он сгорает, скукоживаясь, – в черный пепел и вонючий дым. Вечные льды обращаются бурой от золы и крови водой, слезы сохнут прямо на лице. Лейла держит заклинание пока кисть не сводит, словно через невидимые отверстия в пальцах кто-то вытянул жилы. Больно, но как будто не ей, обжигающе жарко кому-то другому. Если пустота и есть облегчение, то, да, ей легче. Радость земных фей оглушает. Они ликуют, они бросаются друг другу в объятия, смеются, стоя по щиколотку в грязной талой воде. С улюлюканьем сбрасывают в пропасть два тела (изуродованная черная шляпа наколота на копье, точно отрубленная голова, обрывки красной рубахи валяются под ногами). Раскалывается лед, лезут из трещин гладкие зеленые стебли. Звонкой капелью стекают сосульки. Что-то торжественное говорит Небула – не разобрать. Все как будто за толстой прозрачной стеной. За ней весна, за ней радость, за ней облегчение. Внутри – Лейла, проплавленный котлован и ЕГО останки на дне. Почерневшие, скрюченные – будто он пытался заслониться руками и ногами от пламени – без одежды, мяса и кожи. Даже так ОН продолжал улыбаться – в этом Лейла могла поклясться точно. Даже мертвый, ОН не переставал злорадствовать. Стеблей все больше и больше. Они разрывают лед, а из трещин вылезают новые. Выкидывают узкие острые листья, граненые, блестящие точно от лака бутоны. С рассеянным интересом Лейла смотрит, как они лопаются, как раскрываются цветки: белые, как саван или платье невесты. Тычинки у них черные, пыльники от каждого движения распадаются крошкой…нет – жемчугом. Мелким, черным, с холодным фиолетовым блеском. Миниатюрные копии Черного Дара рассыпаются как бисер, теряясь среди листьев – бесконечные и бесконечно бесполезные.