Контраст

Стальные оковы оставляют на голом запястье красный след. Хэйдзо приседает на колено и касается его губами. Контраст поражает: лед наручников, жар и нежность кожи под ними, запах водорослей, моря, металлический привкус во рту. Правая рука Кадзухи покрыта растрепавшимся бинтом, Хэйдзо трется о нее щекой и прикусывает цепочку. Кадзуха контрастный. Человек с мягкой улыбкой, способный одним легким движением перерезать горло. Жадный и чувственный под бесконечными слоями строгой инадзумовской одежды. Кадзуха — воплощение свободы, и тот, кто сам протягивает руки, чтобы Хэйдзо сомкнул на них наручники. Праздник Иродори подходит к концу, уже завтра корабль капитана Бэйдоу отчалит от берегов Инадзумы. Разберут прилавки, снимут украшения, и ширмы в центре острова Рито, запечатлевшие историю пяти Касэн, тоже пропадут. Инадзума вернется в привычный ритм, и Хэйдзо вместе с ней. У него совсем мало времени в этой сладкой иллюзии обладания, где Кадзуха никуда не может уйти. Хэйдзо подлазит под сцепленные руки, пальцы распускают жгут, и отросшие пряди падают на плечи. Хэйдзо поднимает взгляд на приоткрытый рот, глотающий воздух, изгиб шеи, красные пятна на щеках. Какой же Кадзуха красивый. Он разворачивает складки одежды, боясь запутаться, но все-таки у него отличная память. Последний раз он раздевал Кадзуху после того, как путешественник бился с их Архонтом. Кадзуха был на взводе, нетерпеливый, резкий, как ветер, что несет бурю, а потом он выдохнул, обмяк, уснул в его руках, и буря прошла мимо. На Наруками они вернулись по-отдельности. Хэйдзо знал, куда Кадзуха направлялся — компания ему была не нужна. Он устраивается между разведенных ног, проводит носом по бугорку под хакама. Кадзуха стонет, и наручники стучат друг о друга, натягивается цепь, царапая шею. Это как нырять с утеса, страшно, не видно дна, но ты все равно делаешь шаг вперед и летишь, пока вода не примет тебя и не утащит на глубину, глубже и глубже. Кадзуха соленый, Хэйдзо пробует каплю смазки и берет в рот. Он не очень умеет, но ему хочется, ему нравится. Ощущение наполненности, терпкий запах, контроль, понимание, что Кадзухе приятно. Слюна стекает по подбородку, и Хэйдзо прикрывает глаза, отдаваясь мягкому возбуждению. Он напоминает себе дышать, ласкает языком головку, в ушах бьется пульс и тихие стоны. Он тоже не может уйти, прикован, привязан, без всяких веревок и стальных обручей на запястьях. Даже если наследница Наганохара вопреки запретам поднимет на воздух весь свой арсенал фейерверков, или банда Аратаки устроит несогласованное шоу барабанов, Хэйдзо не уйдет. Кадзуха тянет за волосы, и он неохотно отрывается, целует низ живота, прикусывает кожу под пупком. — Хэйдзо… — Да? — Ты нарушаешь должностные полномочия… Хэйдзо усмехается: — А вы слишком наглый для арестанта, господин Каэдэхара. Он садится к нему на колени, стягивает с себя шорты. Теперь они лицом к лицу, и глаза напротив как темная алая кровь — Хэйдзо видит в них себя. Цепочка наручников обжигает холодом поясницу, а пальцы гладят до самого копчика. Хэйдзо прижимается ближе, пряча улыбку в спутанных волосах. Сердце Кадзухи стучит ему в грудь быстро и сильно, Хэйдзо опускает руки, потому что он «такой нетерпеливый». Кадзуха вздрагивает и со стоном откидывает голову. Перед глазами плывет, они так близко, друг в друге, но завтра расстояние начнет расти, пока не станет огромными бессмысленными цифрами, а потом днями, неделями, месяцами. В какой-то момент он почти перестанет скучать. Он выцеловывает чувствительную шею, ловит ртом капли пота, и оргазм подступает, как морской прилив. Хэйдзо размазывает, но Кадзуха еще толкается в его кулак, и лицо у него такое смешное, широко распахнутые глаза и рот, морщинка на лбу, сбитая челка. Время тянется правильно долго, и может бы оно застыло совсем, в бурном окончании Иродори, с пришвартованным в пристани кораблем, и Кадзухой, зовущим его на выдохе.