Сквозное

Варя приехала на такси. Быстро, потому что, вообще-то, ждала, когда он позвонит ей. Скинула ему кучу голосовых а-ля а ты не ахуел ли меня игнорить цербер христианский, пока Азик там в своем цирке решал личностные и семейные конфликты. Даже крайней мыслью подумала, что он решил её кинуть прямо после их жаркой совместной ночи по активному согласию. Хотела устроить ему скандал при первой же встрече за то, что он эдакий мудак. Азик не прослушал ни одного её голосового. Он не был даже уверен, что более-менее грамотно написал ей свою эсэмэску. Даже адрес ей толком не скинул — «Помнишь, твой брат крестился? Вот оттуда меня забери, пж». И она забрала. В ее планах всё тот же скандал был ровно до того самого момента, пока она не увидела поникшую фигуру Азика, подпирающего стену церкви. — Подождите минуту, я щас вернусь и обратно поедем, — растерянно бросила водителю и выскочила из машины. — Варюх, — прохрипел Азазель, видя стремительно приближающуюся к нему Варю. Она была совсем налегке: всего-то лёгкий длинный свитерок в холодную-то середину ночи. Стало даже немного совестно за то, что он её вот так из дому дёрнул, только «дёргать» Азику больше было некого, — Сори, что я так поздно, просто… — У тебя что, кровь? — Варя, уже совсем отказавшись от идеи покричать и поистерить, в свете одного несчастного фонаря рядом с церковью, под которым они сейчас вдвоем ошивались, смогла разглядеть огромные гематомы у Азика на лице и на шее, засохшую кровь под носом и на скуле, — Тебя кто так? Ты ж вроде к Сатане собирался, а… — К Сатане, — он через силу кивнул, вздрагивая, когда девушка аккуратно провела кончиками пальцев по его подбородку, словно пытаясь убедиться, что кровь настоящая, — Это он меня так… За заслуги перед родиной. — За какие заслуги, Азик?! А с Демьяном что, вы ж его там вдвоём обхаживали? — Дообхаживались, как видишь. Я в особенности. Меня его кошкоженщина подставила — на видео сняла, как я после суда с этими… с пернатыми попиздеть выходил. Короче… — Домой поехали, — Варя подхватила его под пояс и перекинула его руку себе на плечо. Азик был на полторы головы её выше и куда тяжелее — она практически прогибалась под его весом, стараясь как можно быстрее довести его до такси, — У бабушки есть аптечка, а завтра в больницу поедем, вдруг чё-то серьезное… — Не, Варь, к тебе нельзя, — понимание того, чья она сестра, не позволило Азазелю ровно сидеть на пятой точке, пока московское такси увозит его в Чертаново. Демьян туда мог в любой момент завалиться, и кто знает, насколько Мессир с этой драной кошкой ему мозги промыли. Может, он в своей праведной злости и сестричкой любимой не побрезгует пожертвовать да и разнесет всю их общую хату, добьёт «предателя» и до свидания, — Адрес квартиры хауса моего помнишь? Там переночуем, я за такси заплачу, не парься. Машина тронулась. Рука Азика всё ещё лежала на Варином плече, подрагивающие пальцы машинально поглаживали ее острую ключицу. Исступлённая боль пульсировала у него в висках и под ребрами, от чего хотелось свернуться прямо на сидениях в позу эмбриона и уснуть, чтобы хотя бы во сне его новое тело болело немного меньше. Но было нельзя. Нужно было дотерпеть хотя бы до дома, чтобы уже там объяснить Варе, что с ним. Чтобы она обработала ему раны, поговорила с ним. Успокоила. Несмотря на исключительно дурной нрав, Варя внушала Азику именно чувство спокойствия. Она была с ним честной, в отличие от большинства фанатов Митрохина и его типа-друзей, на которых Митрохин плевать хотел — вот такими они были скучными, пресными и вообще ни разу не интересными. На самом деле, не то чтобы Варя блистала интеллектом или отличалась особенно тонкой душевной организацией. Напротив, она была совершенно обычной — возможно, даже несколько тривиальной, учитывая богатый многовековой опыт Азазеля в общении с людьми. А ещё — диковатой и конфликтной, не ладила со своим окружением и семьёй, гналась за трендами и вопреки своему поведению зависела от общественного мнения. Самый обыкновенный подросток, словом. Ничего, что могло бы привлечь внимание кого-то стоящего, и всё-таки… Однажды они поговорили. Точнее, поговорили впервые и нормально, а не перекинулись парой язвительных фраз в перерывах между перепалками Демьяна и Сатаны. Тогда Варю затравили за перекрашенные волосы, потому что видите ли она там кого-то сплагиатила, что даже звучало абсурдно, учитывая тренд на цветастую гриву среди современной молодежи. А Азика в тот момент заебал Сатана, заебала Нэлли и Демьян тоже заебал — они втроём и каждый по отдельности устроили Азику эмоциональные качели, постоянно от него что-то требуя, в чём-то обвиняя и ни одного, сука, «спасибо» за проделанную работу. В общем, они оба тогда слетели с катушек от желания кому-нибудь поистерить в жилетку. Митрохин застал Варю всю в слезах перед зеркалом, с потёкшей тушью и ножницами в руках. Он не хотел нарушать её личное пространство и вообще не ожидал, что она там будет, поэтому практически влетел в ванную комнату в состоянии истерики и на грани обличения своей истинной формы с рогами и хвостом. Она агрессивно на него прикрикнула, однако он заметил её состояние раньше, чем был прямым текстом послан нахуй из ванной и из её дома в принципе. — Ты чё ревёшь? — А тебя ебёт что ли? — Варя всхлипнула, вытирая ладошками щёки и размазывая по ним тушь ещё больше. — Да не очень. — Ну так хули пристал? Азик почти равнодушно пожал плечами, а потом предложил ей флягу с дешманским самогоном. Они напились. Поехали в центр Москвы на первом попавшемся такси, там завалились в первый попавшийся бар и выпили сначала по текиле, потом ещё по одной, и залили всё это остатками самогона. И вот тогда что-то случилось. Варе сорвало крышу, и она вывалила на Азика всё, что думает про свою семью и про своих одноклассников. Эти мысли были пьяными и немного бредовыми, смешанными с угрозами и пожеланиями смерти. В целом, его это позабавило. Она была для него сущим ребёнком, а он был для нее самоуверенным блогером без внутреннего душевного наполнения. Но почему-то именно её Азазель захотел убедить в обратном. Вопрос был только в том, поверит ли Варя в то, что образ тик-токера Азика Митрохина — просто образ, в котором ему легко и комфортно, что на самом деле он мудр и опытен, много видел, пережил и знает. Ангел Смерти в ипостаси крашеного пацана, танцующего на камеру. Пьяная Варя продолжала истерить на повышенных тонах, пока они шли по освещённому окнами из прилегающих домов тротуару. Азик держал ее под руку и чинно слушал, какие её одноклассники говнюки, какая у нее мать инфантильная и вообще-то создаёт атмосферу домашнего абьюза, и какой Демьян слабохарактерный и отстойный брат, потому что как можно так долго морозить Сатану, о семье бы подумал и не выёбывался… Он поцеловал её. Это был один из худших поцелуев в его жизни по трём причинам: во-первых — Варя вся напрочь пропахла алкашкой и тем ноунеймовским баром, во-вторых — она была пьяной и абсолютно не ожидала, поэтому целовала его смазано и шершаво, а когда Азик решил это исправить и постарался засунуть свой язык ей в рот, то в-третьих — получил з размаху по ебалу. Потом они с этого поржали, а через полчаса уже дома в той же ванной Митрохин сунул Варе электробритву, которой она уверенно сбрила свои синие волосы под тройку. Варе охренительно шла тройка. Азик особенно отметил это сейчас, глядя в полумраке салона машины на её вздёрнутый профиль и подрагивающие губы. У нее были большие водянистые глаза, отдающие оттенком болота, и короткие светлые ресницы. Она любила дешёвый пивас, а он латте на кокосовом с кучей примечаний, которые терпеть не могут некоторые заурядные бариста. Он любил снимать всратые видосики в тик-ток, которые залетают в тренды, а она любила Джареда Лето. Как они друг друга терпели — непонятно. Наверное, сработала теория о том, что противоположности притягиваются. Сейчас ему, во всяком случае, очень хотелось быть к ней как можно ближе. Последний якорь в этом мире сатанинских приколов и простой прозаической человеческой боли. Когда они приехали, Варе снова пришлось брать Азика под пояс и практически тащить на себе до подъезда и ещё немного до лифта, в который они ввалились, оставив таксисту несколько купюр, в которых было с лихвой не только в две стороны, но ещё и на чай оставалось. Лифт был хорошо освещен, потому что пентхаус Азика и его компании находился в дорогой новостройке, где не зажимали на работу лифта, облагораживание дворов и ведение в чистоте подъездов. Варя то и дело отводила глаза от окровавленного лица рядом с собой. В глубине души она чувствовала, что что-то не так. Что Азик и Сатана не просто в очередной раз посрались и его обожаемый Мессир не выдержал и втащил ему. Между ними произошло что-то посерьёзнее, а значит, сейчас Азику нужна помощь. Но Варя, как ни крути, была ребенком. И понятия не имела, как эту помощь оказать. Уже было поздно, так что, когда они вошли в квартиру, никто не проснулся, не вышел их встречать и вообще не заметил их прихода. В прошлый раз Варя тоже ни с кем из соседей Азика не пересеклась, разве что утром, когда убегала в школу, встретила какого-то странного чувака, который предложил ей вчерашнюю пиццу. В комнате Митрохина с того дня ничего не изменилось. Всё так же куча шмоток повсюду, странные декорации а красном неоне и запах каких-то благовоний из фикспрайса. Как только дверь захлопнулась, Азик с протяжным стоном рухнул на свою кровать. — Ванная, вниз по лестнице и первая дверь налево. Там аптечка в шкафчике за зеркалом… где-то. Варя кивнула и молча выбежала из комнаты. Если бы не ситуация, из-за которой она вновь оказалась в этой квартире, она, наверное, была бы рада здесь быть. Полная противоположность хрущёвке, в которой ютилась её семья. Хотелось бы остаться здесь и не возвращаться туда больше никогда в жизни. Забрать свои шмотки и учебники, жить с Азиком в комнате, целоваться по вечерам и смотреть по нетфликсу какую-то подростковую херь или листать ленту в инсте. Что угодно, чтобы просто наладить свою жизнь, которая была абсолютно отстойной до появления в ней Азика Митрохина, который бесил её дико, ваще-т. — Это конец, — тихо объявил он, когда Варя вернулась в его комнату с небольшой коробкой, наполненной ватой, бинтами и базовыми медикаментами, — Меня попёрли из банды. Насовсем. — Вот уроды. — Я и про твоего братца тоже. — Он больше всех урод, — она по-доброму улыбнулась и потянулась к нему, оставляя на его полуоткрытых сухих губах лёгких поцелуй. Они были на вкус как кровь. Наверное, её нужно было вытереть, но Варя продолжила его целовать, размазывая кровь по его лицу. Когда Азик опять тихо застонал от боли, она отстранилась и, глупо улыбаясь, смочила кусок ваты в спирте и принялась оттирать размазанную кровь с его лица. Потом с шеи. Потом стянула с него футболку и замерла в ужасе — под линией рёбер контрастом на бледной коже алел огромный синяк, плечи и руки были сплошь в мелких царапинах, а на левом предплечье было несколько крупных (потому что по дороге Азазель всё-таки упал, чесанув плечом по какому-то особенно острому бордюру), — Боже, у тебя точно не перелом? Или у демонов не бывает переломов и ты, типа, сам восстановишься через время… — Варюх, — он приподнялся на локтях, чтобы смотреть прямо на Варю, — Нам надо поговорить. Об этом. Помнишь, мы обсуждали полное принятие? — Ну да, — она непонимающе кивнула. — Ещё актуально? — снова кивок, — Тогда слушай. Твой брат решил, что если я так люблю людей, то мне место среди них. И буквально, и фигурально. В общем, я теперь… Варь, они превратили меня в человека, чтоб я мог сдохнуть в мучениях, когда окончательно доебу кого-то и мне решат снести кабину. И мне страшно, понимаешь? У меня всё болит, голова раскалывается и я понятия не имею, как жить дальше, потому что вдруг им ещё в голову придёт что-то, что может испортить мне мою теперь скончаемую жизнь? А, если не повезет, они испортят её и тебе тоже, поэтому я боюсь за тебя. Может, тебе стоит уйти, и нам больше вообще не видеться, иначе… — Не беси меня, — Варя замотала головой, пытаясь переварить услышанное. Снова поцеловала его — там, где была россыпь гематом, под линией рёбер. Она осыпала поцелуями его живот, чувствуя, как тяжело он дышит и думая над тем, что теперь, кажется, им обоим пиздец, — Я же люблю тебя. Мы, типа, вместе. — И ты не уйдешь из-за того, что я больше не демон? — говорить Азику всё ещё было неебически больно даже после того, как он отдышался и успокоился. Может, всё дело было в проклятых лёгких, в проклятых рёбрах, которые их сдавливали. Или в сердце, которое билось и ныло с каждым ударом, как будто его вот-вот вытянут из грудной клетки. Или в Варе, которая полулежала рядом с ним, аккуратно положив голову на его живот. — Дурак что ли? Конечно, не уйду. Мне вообще пофиг. — Я тебя тоже люблю.