***
- Я конечно дам тебе разрешение на фреску, сам в молодости увлекался живописью, но у нас в последнее время стало много малолетних вандалов, так что пеняй на себя, будет обидно, если картину испортят, - говорил мэр, подписывая разрешение. Ксавьера его слова не остановили, получив добро, он расписал всю стену жилого дома на окраине, к сожалению сделать такое в центре ему не позволили, зато какой масштаб. Но мэр оказался прав, после двух недель непрерывной работы фреска была почти готова, а когда мальчик вернулся с новой краской, то увидел, что картину испортили дешёвыми баллончиками, нарисовав повсюду кресты и написав много чего в духе: «горите в аду, изгои». Запятую после обращения они, кстати, забыли. «За что?» - крутилось в голове тринадцатилетнего Ксавьера. Он молча накладывал на кресты второй слой, чтобы спасти фреску. Теперь работа должна была затянуться ещё на пару недель. А если они снова её испортят? Торп почувствовал ком в горле. Когда ты творец, почти вся твоя жизнь проходит внутри. Ты много думаешь в одиночестве, творишь наедине с собой, все твои мысли вертятся вокруг рисунков, слов или нот. Кажется, что живёшь, а на самом деле сидишь в своей ракушке и создаёшь вещи, олицетворяющие мир. И когда в твои двери стучит «разрушение», сметает как ветер всю твою «жизнь», которая заключена в этих клочках бумаги, мёртвых лицах и местах, быстро трезвеешь. - Милое дитя, зачем ты сидишь здесь, создаёшь моё подобие, пишешь про меня, как-будто тебе всё известно? Я создал тебя, чтобы ты жил свою короткую суть, - говорит мир. - Мне слишком страшно жить в твоём творении, поэтому я создал свой «мир». Он маленький и здесь хватает места лишь для меня, но я люблю его и он дорог мне, - отвечал Ксавьер. - Тогда я разрушу его. - А я буду создавать заново. - Я буду ломать его ещё и ещё. - Значит, такова моя жизнь. Этого разговора никогда не было, но если бы был, он звучал так. - Красивая э… картина? - послышался голос сзади. - Фреска, точнее была ею, - ответил Ксавьер, прежде чем повернулся и заметил русоволосого парня, долговязого и с синяками на некоторых частях тела. «Похоже из здешних. Странный видок у него», - подумал Ксавьер. - Будешь рисовать заново? - спросил незнакомец. - Да, а тебе что-то нужно? - быстро спросил Торп, он не любил разговаривать во время работы. - Лучше закрась как было, они опять вернуться и испортят, - сказал странный парень. Рука Ксавьера замерла. - Кто они? - спросил он. - Местные мальчишки, - парень присел на бордюр, видимо не собирался уходить. - Ты их знаешь? Скажи мне имена и я пойду в полицию, - попросил Ксавьер. Парень залился искренним, громким смехом, который никак не вязался с его худощавой болезненной внешностью. Только тогда Ксавьер заметил, что у него ровные белые зубы, очаровательная улыбка, тёпло-русые кудри и ямочки на щеках. «Красивый. Портрет бы хорошо получился», - подумал Ксавьер, недоумевая от столь громкого смеха. - Что смешного? - поинтересовался он. - Прости, Ван Гог, но тебе лучше собрать краски и валить в свой сказочный Невермор, - ответил незнакомец. - Если не хочешь помогать, не надо, я сам решу что мне делать, - разочаровано сказал Ксавьер и вернулся к живописи. Парень продолжил сидеть на асфальте, молча наблюдая за юным художником. Обычно Ксавьер не любил присутствие посторонних во время его работы, но в отличие от остальных, городской мальчишка никак не мешал, не задавал глупых вопросов, не болтал чепуху, вроде: «Вот моя пятилетняя дочка недавно нарисовала голубя, один в один, точно художницей станет. Может возьмёшь её в ученицы»? Или из-за того, что у парня не было детей, или потому что ничего не смыслил в живописи, он молча наблюдал. Так незнакомец приходил три дня подряд. На второй представился как Тайлер Галпин. - Повторюсь, но лучше тебе не тратить время, - постоянно говорил он. - Ты меня не переубедишь, - отвечал Ксавьер. - Зачем ты вообще всё время приходишь? - Мне нравится картина, - Тайлер лежал на асфальте с рюкзаком под головой, и как ящерка грелся на солнце. В лучах света его бледная кожа выглядела золотистой. - Фреска, - поправил Ксавьер. - С твоими знаниями в живописи для тебя и логотип «Старбакса» - настоящее искусство. - Согласен, красивая женщина там нарисована, - серьёзным голосом произнёс Тайлер. Ксавьер не выдержал и рассмеялся. Настоящим, звенящим смехом. - Даже смеёшься как мажор, - крикнул Тайлер, сам еле сдерживая улыбку, из-за чего ещё сильнее проступали ямочки. На третий день Ксавьер вручил ему портрет. - Не обольщайся, я рисую почти всё, что вижу, - как можно равнодушнее бросил Торп, отдавая лист. - Это я? Не похоже, слишком красивый, - сказал Тайлер, внимательно изучая рисунок. «Ты правда красивый…», - хотел ответить Ксавьер, но смутился. - Тогда отдай мне, - резко сказал он, протянув руку. - Ещё чего! Это подарок, - Тайлер спрятал портрет за спиной. - Что, понравился? - усмехнулся Ксавьер. Тайлер вытащил из рюкзака учебник по английскому и бережно вложил туда листок. - Когда станешь популярным, продам его за тридцатку, - ответил парень. - Не знаю, что обиднее, что ты собрался продать мой подарок или что оценил его в тридцать долларов, - удивился Ксавьер, но не обиделся. Тайлер плохо врал, по его глазам было видно, что ему очень понравилось. На четвёртый день Галпин не пришёл. «Может, что-то случилось?» - обеспокоено подумал Ксавьер. Впервые ему было одиноко рисовать. Тайлер хоть и молчал, но это было очень разговорчивое молчание, без которого наступила мертвая тишина. Был вечер, когда Ксавьер собрался уходить. Но внезапно на него налетела стая мальчишек, примерно его возраста. Двое схватили его за руки и прижали к стене. - Попался, изгой, - крикнул один из парней, самый крупный. Они заставили его смотреть, как выливают ведро с краской на фреску, оставляя большие пятна. Как бы Ксавьер не пытался вырваться, он был слишком слабым и просто смотрел, как заново рушатся стены его мира. Но крыша этого самостоятельно сотворённого «дома» обрушилась в самом конце, когда среди толпы он увидел знакомое худощавое лицо. «Предатель!» Заметив взгляд художника, Тайлер одними губами прошептал: - Я же предупреждал, - и виновато опустил взгляд. После случившегося Ксавьер закрасил стену и закрыл дверь в свой заново отстроенный дом, в который на короткое время впустил кого-то, и который никогда не будет выглядеть как прежде.***
«Уэнсдей никогда не полюбит человека, она слишком умна для этого», - говорила её любимая бабушка. И по большей части была права. Уэнсдей не была свойственна привычная для людей любовь. Она не теряла рассудок при виде красивого парня, не была зависима от человека, и сердце, которого у неё не было, никогда не болело. Ей было сложно выражать эмоции или чувства, она просто была рождена такой. Но девушка ценила близких ей людей и жертвовала собой ради них. А ещё нехотя принимала их в своём тёмном склепе, только при условии, что они будут молча любить её, не ожидая чего-то взамен. И Уэнсдей видела в этом свою прелесть, что-то глубже временной бури чувств. Больше чем любовники - союзники в мире полном нераскрытых тайн и загадок, родственные души. А ещё ей нравилась страсть - опасная игра, где ты танцуешь на острие ножа. Шаг не туда и ты падаешь в пучину мучительных чувств. Страсть может быть меж кем угодно, даже если ты ненавидишь этого человека. Люди часто путают сексуальное влечение с влюблённостью, оно не спрашивает: «Как думаешь, он хороший человек»?, оно просто тянет тебя в его руки. Время уже полночь, пора выходить. Уэнсдей отличалась безупречной пунктуальностью, но не признавала время как надёжную и точную единицу. Она застегнула молнию на юбке, натянула чёрные чулки и завязала шнурки на кроссовках. - Куда собираешься? - сонно спросила Энид. Уэнсдей только открыла рот, но соседка её перебила: - Нет! Лучше не говори, у меня завтра тест рано утром, а если спрошу, то проведу ночь на каком-нибудь кладбище. - Умное решение, приятно видеть как ты взрослеешь, - ответила Уэнсдей. - Только пожалуйста, не ходи одна, - попросила Энид. - Не беспокойся, Ксавьер уже пять минут стоит у двери и не решается постучать. - Откуда ты… - не успела закончить девушка, как Уэнсдей распахнула дверь, за которой стоял парень, приготовившийся стучать. - Дамы, - учтиво и немного смущённо улыбнулся он. - Пошли, - Уэнсдей быстро проскочила мимо него и Ксавьеру пришлось догонять её в коридоре. Они молча шли по лесу и парень несколько раз порывался что-то сказать, но промолчал. Пока внезапно не загородил ей проход, уперев руку в ствол дерева. Она оказалась почти прижатой к нему, стоя между огромной елью и Ксавьером. Девушка и забыла, что он такой высокий. - Ты уверена? Это же Тайлер, в его идеях не бывает ничего хорошего, - тихо произнёс он. В его глазах не было страха, он не боялся, лишь сомневался, правильно ли они поступают, доверяя Галпину. - В жизни вообще мало хорошего, - ответила Уэнсдей. Он наклонился, чтобы поравняться с ней, тем самым оказываясь ещё ближе. - Что? - спросила Уэнсдей. Ксавьер усмехнулся. - Просто у тебя красивые глаза. Уэнсдей раздражённо вздохнула, отталкивая его от себя. Её ладони мягко, но с напором прикоснулись к его груди, отчего Ксавьеру лишь больше захотелось приблизиться к ней. Но он отступил назад, позволяя ей оттолкнуть себя. - Я никогда не буду стоять на твоём пути, - произнёс парень, шагая позади, хотя это было сложно, Уэнсдей шла маленькими шагами, а он наоборот. - Правильно, я не советую, - ответила она. Его не задел её ответ, он и не ждал большего, но до сих пор чувствовал прикосновение её ладоней. Если бы Уэнсдей хотела, оттолкнула бы так, что он влетел в соседнее дерево. В сарае уже был зажжён свет. - Он вообще знает, что сарай не общественное место? Это моя мастерская, отец выкупил в том году, - скептически произнёс Ксавьер. Уэнсдей изящно постучала в дверь своим бледным кулачком ровно два раза. - Зачем стучать? Сказал же, это - мой сарай, - возмутился Ксавьер. - Этикет. - Да вы оба даже не обучались ему. - Входите! - послышался голос Тайлера и они вошли. Парень сидел в середине странной пентаграммы, окружённый свечами. - Твою мать, Галпин! Я не собирался вступать в твой клуб «Винкс». Зачем это всё, об этом даже не говорилось на обложке. Или ты у нас теперь высококвалифицированный фей? - ворчал Ксавьер, проверяя всё ли в порядке с его рисунками. - Нашёл это в учебнике про магические обряды, на всякий случай, чтобы точно сработало, - рассказал парень, кладя в середину дневник. Уэнсдей молча села на другой конец звезды в пентаграмме, Ксавьер последовал её примеру. - Если ты что-то задумал, я убью тебя, - произнесла Уэнсдей. Тайлер усмехнулся, но Ксавьер, на чьём лице смешался лёгкий ужас и восхищение, с довольной полуулыбкой покачал головой в значении: «Не смейся, она не шутит». После этого ухмылка Тайлера сменилась серьёзным взглядом. - Я принёс с собой нож… - Он разве не всегда с тобой? - съязвил Ксавьер. Тайлер держался, чтобы не начать перепалку. Ксавьер мастерски выводил из себя. - Достаточно лёгкого пореза, - он чуть надавил лезвием на кожу пальца, и выступила капля крови, которая упала на обложку дневника. Тайлер передал нож Уэнсдей и она сделала тоже самое, потом и Ксавьер после минутного сомнения. Вдруг Тайлер зашептал что-то неразборчивое и Аддамс с Торпом испуганно переглянулись. - Эй! Чудик, это ты тоже в книжке про ведьм вычитал? - грубо спросил Ксавьер. Тайлер никак не реагировал, продолжая шёпотом произносить слова. Свечи одна за другой начали гаснуть. - Достаточно! Уэнсдей, пойдём, - Ксавьер схватил девушку за руку, но не успели они встать, как в комнате закружился лёгкий, но морозный ветер. Тайлер замолчал. - Что это всё значит? - потребовала ответ Уэнсдей. - Он уже открывал дневник… - догадался Ксавьер. - Слова на обложке это не ключ к дневнику, да? - допытывалась девушка. - И да и нет, это ключ к его главной тайне, - говорил Тайлер, каким-то странным, будто чужим голосом. - Ты заключил сделку с Ваалом, как тогда, десятки лет назад, - догадалась Уэнсдей. - Для обряда были нужны трое, - ответил Тайлер, медленно поднимаясь и отряхивая руки от мела. Уэнсдей быстро встала с пола и загородила дверной проём. Тайлер попытался обойти её, но она поставила ногу на стенку, сбоку двери, чтобы занять всё пространство. - Не уйдёшь, пока не объяснишь всё. Тайлер схватил её в том месте, где кожу ещё покрывали чулки, в районе голени, отрывая её ногу от стены и держа в воздухе, прижимая к своему бедру. А второй рукой пригвоздил к стенке сбоку двери. - Хотела убить меня? Теперь тебе представится такая возможность. Но сезон охоты открыт на всех нас, спите с мыслью, что в живых останется лишь один. Вы сами подписали контракт с Ваалом, так что… - он наклонился ещё ближе, его пальцы крепко сжимали её кожу. Вот что Уэнсдей подразумевала под страстью, что-то между желанием убить и поцеловать. - Извини, может в другой жизни мы могли бы стать друзьями. Последнее он сказал шёпотом, так, чтобы Ксавьер не слышал. На секунду в его взгляде мелькнуло раскаяние, но тут же утонуло в тёмном зрачке. «Ты хуже, чем я, Тайлер Галпин», - подумала Уэнсдей. Парень бросил её ногу и шагнул за дверь. Уэнсдей повернулась на Ксавьера, тот судорожно искал что-то в дневнике, перелистывая страницы с дрожащими пальцами. Видимо он даже не обращал на них с Тайлером внимание последние две минуты. - Чёрт! - он вскочил с пола, выбегая за дверь. - Там ведь есть какая-то загадка, скажи её нам, ты, чёртов ублюдок! Тайлер повернулся к ним. - Не хочу тебя расстраивать, но никакой загадки не было. Ваал лишь сказал, что моё желание исполнится, когда вы двое умрёте. Тайлер пошёл дальше и, скрывшись за деревьями, упал на землю.