Железо внутри, железо снаружи

Имматериум. Царство всех эмоций разумных рас Галактики. Хранилище всех помыслов, мыслей, действий, мотивов и чувств, что когда-либо испытывали живые создания. Калейдоскоп событий и душ, собранный в хаотичном, для смертных, порядке, по законам, за попытку понимания коих слабые духом отдают само своё нутро без остатка на съедение нерожденым. Лишь демоны могут здесь находиться без каких-либо последствий. Это место, где даже самая ужасная и мучительная смерть, чаще всего, предпочтительнее жизни, а встреча с постоянными обитателями и порождениями этого места, в основном, приводит к многократно более жутким событиям, нежели может придумать самый извращённый человеческий разум. Мусор и сокровища разума и чувств, и всего, что между ними, хранится в этом Царстве страхов, грёз, фантазий, сломанных судеб и разбитых надежд. Внезапно, во вспышке света, подобному вспышке на Солнце Терры, в россыпи стекла и льда, словно в осколках далёких и желанных звёзд, появился гигант одетый в керамит и адамантий, чуть недоставая до земли цвета светло-голубого прозрачного стекла и графита ногами. С большим грохотом, несколько центнеров сотворенной Богом Ходячей Смерти упали на землю. Поверхность под ногами заискрилась, маленькие огоньки появились и забегали под поверхностью, потянув за собой линии света, которые были словно тонкие нити, вены и артерии во всевозможных цветах. Они двигались в хаотичном, но грациозном танце переплетений и расхождений. Слабость новорождённого младенца охватила кузнеца войны, вместе с ощущением того, что его плоть разделили на мелкие кусочки, как во время его становления космодесантником, а затем собрали, причём собирали его очень плохо, забыв про одни и поменяв местами другие, а кости разобрали, почистили до парадного блеска, а затем криво вставили обратно в тело. Арк’тур пал на колени, а затем на четвереньки, потому что сначала даже не понял, что жив, мозг не принимал мысли, что организм продолжает жить. Цепи спазмов сковали его тело, дрожь поработила сердца и кожу. Железа Бетчера вышла из-под контроля, выпуская кислоту, обжигающую ротовую полость и щеки, украшая их вереницей волдырей. Внутренние органы сходили с ума в хаосе воскрешения тела из души. Первая попытка взять внутренние органы под контроль принесла половинчатый успех. Спазмы спали, дрожь почти ушла, оставив после себя ужасное послевкусие. Сердца перестали биться с такой скоростью, Железа Бетчера перестала бесконтрольно вырабатывать кислоту, желудок перестал изъявлять желание выпустить всё своё содержимое обратно. Но все равно ощущение полной внутренней пустоты осталось. Арк’тур поднял голову и сжал пальцы в кулаки. — Какого демона?! Как я остался жив? — процедил сквозь зубы железный воин. Рука, броня, да и всё тело были в полном порядке, как будто не было того попадания плазмы, опалин на броне от попаданий лучей лазганов и болтов, сквозной раны торса и взрыва комби-мельты. Всё было в порядке, даже запас энергии доспеха был на максимуме. Арк’тур выхватил свой силовой кацбальгер и вытянутый плазма-пистолет ещё времен Великого Крестового Похода, переводя его на среднюю мощность выстрела, заранее приготовившись к бою. Кузнец войны осмотрелся и поморщился. Небо представляло из себя несколько очень близких планет невероятной формы, а так же туманность переливающихся цветов, что менялись как только Арк’тур моргал, тысячи звёзд разных оттенков белого, зелёного и красного украшали её, меняя свою яркость, то разгораясь, то тухнув, чтобы опять вспыхнуть. В свете звёзд, он, словно увидел отражение самого себя. Холодное, мрачное и жестокое существо, для которого война стала такой же обыденной вещью, как и дыхание. Он не злился от такого изображения себя, ведь на зеркало не злятся. Глаза стали красными, несколько капилляров лопнуло. В голове появился шёпот, тарабарщина на разных языках с отдельными словами на низком и высоком готике из разных времён. Арк’тур опустил взгляд на землю, на которой он стоял. Она была твёрдой, гладкой и прозрачной, словно стекло и с редкими переливами светло-голубых тонов, с огромным количеством чёрных камней разных форм и размеров, а в глубине был какой-то источник света. Чем глубже, тем более мутным стекло становилось, так что узнать глубину было невозможно. Системы доспеха говорили, что атмосфера пригодна для дыхания и почти соответствует нормам, за исключением более высокого процента кислорода. Но сын Пертурабо всё равно решил дышать только запасами кислорода доспеха, чтобы избежать возможных проблем от здешнего воздуха. Железный воин сделал первый шаг. Под почти прозрачной поверхностью от шага разошлись разноцветные линии света, которые переплелись в странном узоре, а затем свет начал меркнуть. Дисплей шлема вывел результаты анализа ауспиков. Ничего странного не обнаружено, всё в пределах нормы, никаких электромагнитных и прочих аномалий не случилось, если судить по показателям. Ещё несколько довольно неуверенных шагов и кузнец войны начал идти всё быстрее и быстрее. «Движение — это жизнь» — вспомнил старые слова Арк’тур, которые преследовали человечество с первых шагов с деревьев древней Терры, делая шаг за шагом вперёд. Кузнец войны шёл без остановки, приготовившись к бою и неожиданной атаке, ориентируясь в пространстве по камням под поверхностью. Шаг за шагом он продвигался вперёд, но ничего не было видно, всё такая же гладь стекла. Ему казалось, что если он проведёт здесь ещё довольно длительный период времени, то он сойдёт с ума. Он ещё раз взглянул на звезды, сам не зная, что побудило его так сделать. Но взгляд на звезды Варпа оказал свой странный эффект. В его голове всплыли воспоминания, которые таились в нём более 100 веков. Слова его матери. — «Каждая звезда — это человеческая душа. И когда звезда падает — это Бог сам дарует душу очень значимому человеку, а белая она, потому что в ней нет зла, но и нет добра. Эта задача лежит на окружающих его людях и на нём самом.» — в основном мрачная, немногословная, но заботливая мать, имя которой он забыл, редко позволяла себе такой длинный рассказ. — Что ты имеешь в виду? — сказали сразу два существа. Маленький мальчик 9 лет от роду и космодесантник. —"Когда ты только-только родился, упала звезда, белая и чистая. Значит, что ты очень значимый человек. Но самое главное — ты чистый.» — сказала женщина повернувшись лицом, которое потерялось в забытие, и вместо него была лишь тень, в которой можно было увидеть лишь несколько общих деталей. Мальчик взглянул на себя. Одежда, а точнее куски сшитой ткани, были грязными и распадались в нескольких местах, единственное, что выглядело хоть как-то нормально — кожаный пояс с самодельным респиратором. Так что маленький Арк’тур сказал: — Но это не так. — разведя маленькими ручками. Женщина рассмеялась: — "Я говорю о твоей душе, глупенький. Возможно, меня когда-нибудь не будет рядом, но всё равно помни." — она встала на одно колено, положив руки на плечи сына и посмотрев ему в глаза. — "Ты и только ты можешь вершить свою судьбу, и никто не имеет права говорить о ней, кроме тебя." Это были её последние слова, которые он помнил. На следующий день она умерла во сне. Она, словно, предугадала свою смерть и дала последнее напутствие в жизни. В дальнейших событиях память об этих словах померкла, а затем вовсе исчезла, Имперские Истины играли в этом не последнюю роль. Но сейчас её слова заставили задуматься. Многие говорили о его судьбе, в основном его противники, которые сулили ему смерть от их руки, хотя он сам редко о ней задумывался, потому что знал её. Он умрёт в бою. Другую судьбу отняло превращение в астартес. Да и не надо было ему другой судьбы. Все другие дороги, кроме смерти в бою, были закрыты. Вся его судьба была предрешена, когда пришёл Император. После рекрутирования в 4 Легион, битв Объединительных войн, захвата Солнечной системы, сражения за завоевание Сегментума Солар, огромные потери, осада Инкаладиона, пришествия Пертурабо, децимации, а затем медленного забвения в череде бесславных кампаний судьба его была предрешена. Судьба — умереть за Императора и человечество была единственной на тот момент. А потом случилась Ересь Хоруса. Он потерял свою мечту, судьбу и цель, как и все остальные космодесантники-предатели. Арк’тур много раз думал о причинах и результатах предательства лично его и его легиона. Они были солдатами, но не воинами, Железные Воины не спрашивали «почему» и «где» они должны были воевать, им просто приказывали, они - подчинялись. Сыны Олимпии воевали без остановок, оторваные от остального Империума, без какого-либо отдыха. Но даже космодесантникам нужен отдых — у Железных Воинов его не было. Нужно признание заслуг — вместо этого у 4-го единственные две "награды" — выживание и следующая цель. Если бы им отдавали должное, то Железные Воины были бы одними из самых верных воинов человечества. Теперь их имена вселяют страх в тех, кого они должны были защищать. Разрушают то, что должны были строить. Размышления Арк’тура были прерваны сигналами брони. Хронометр просто сошёл с ума, показывая временную аномалию. Время то шло вперёд, с разной скоростью, то откатывалось назад, без какой либо закономерности, то останавливалось на месте. В глазах, чья зоркость была невероятной, помутнело, зашаталось и задвоилось. Дышать стало почти невозможно, все чувства говорили о том, что надо снять шлем, но кузнец войны внутренне понимал ошибочность данной идеи. Внезапно под его ногами пробежал огонёк цвета свежей артериальной крови, оставляя за собой такого же цвета след в виде линии. Он отличался от других. Он появился не из-за шагов кузнеца войны и двигался резко, с большими изменения в траектории, оставляя за собой линию состоящую из углов, а не гладкую кривую как у других. Он бился о поверхность, словно хотел выбраться, но не мог. «Стреляй. Освободи его. Это твой единственный шанс на спасение.» — прозвучал непонятный голос в голове Арк’тура. Он его послушался. Железный Воин словно в замедленной съёмке навёл плазма-пистолет, перевёл на максимальную мощность выстрела, а затем нажал на спусковой крючок. Прошло незаметное мгновение, сформировалась сфера газообразной плазмы. Маленькое нестабильное солнце полетело к цели. Взрыв. Стекло под ногами расплавилось, превратившись по текстуре, в воду разных тонов красного и забрызгав поножи каплями стекла, которые тут же застыли. Высвободилась ярость маленького солнца. Из места попадания вылетело несколько огоньков, по типу тех, которые расходились от его шагов. А затем вырвался целый поток маленьких звёзд. — Прекрасно. — тихим шёпотом сказал Арк’тур. В нём сохранилось чувство прекрасного, оно было и есть во всех Железных Воинах, у кого-то явно, у кого-то незаметно, но было сокрыто кровью и грязью сражений. Это досталось от их отца, грозного Пертурабо. Быть хорошо сведущим в фехтовании, стрельбе, тактике, стратегии, технике, архитектуре, науке, строительстве, фортификации, уметь ценить прекрасное, выполнять невозможное, быть готовым отдать всё ради победы или сгинуть — вот, что значит быть Железным Воином. Кузнец войны наблюдал за прекрасной картиной тысяч маленьких разноцветных огоньков, которые бурным потоком выходили из места попадания плазмы, чтобы затем разлететься в разные стороны с невероятной скоростью, скрывшись в темноте неба. Но, когда почти все маленькие звездочки улетели, осталась одна, та самая красная точка, что так хотела выбраться, осталась здесь, вися в воздухе, прямо на уровне груди Арк'тура. Он медленно мигал, привлекая его. Кроваво-красный свет странно успокаивал, но всё равно не заставлял опустить нацеленный плазма-пистолет. Но, что-то говорило кузнецу войны, оно не причинит ему вреда, а, наоборот, хочет помочь. Такое же чувство Железный Воин испытывал когда увидел мельком и на дальнем расстоянии Императора, то воспоминание чётко сохранилось в его памяти, ведь нельзя забыть встречу с самым великим существом Галактики. Арк'тур убрал плазменный пистолет на магнитный пояс и деактивировал силовой меч, а затем протянул руку к огоньку. Когда пальцы приблизились к объекту, огонёк взлетел вверх, а потом, с высокой скоростью, влетел в грудь кузнеца войны. Доспех не был повреждён, с телом тоже всё было в порядке, только тепло растекалось от двух сердец. Внезапно наступила тьма. А затем снова свет, голоса людей наполнили его уши, а тело неожиданная слабость, лёгкость и нежность. Внезапно, прозвучал крик, незнакомый, но такой близкий, словно он переживал свою первую встречу с Пертурабо: — Что с моим сыном?!