That crooked smile doesn't hide your greed

      Она вновь оказалась в просторах подвала. Ее с ума уже сводили эти стены, просто невыносимые, давящие. Темные, но не имеющие ни цвета, ни фактуры. Пожалуй, шершавые и холодные. Ее собственное заточение, ее место страха и пыток. Наказание, выдуманное ей же. Вполне по заслугам. Она не была здесь уже долгое время. Зря. Думала, хорошо, справились? Ха-ха-ха! В глубине души она всегда осознавала, что рано или поздно вновь окажется здесь. Сейчас же понимала, что на поверхность совсем не хочется. Тут холодно. Это здорово.       Почему вы не слышите имя? Множественные повторы, знаю… Сожалею. Имя ей не нужно вовсе. Таким нельзя иметь ничего подобного, разве что порядковый номер с определенной буковкой, как делали пойманным и обреченным евреям во времена Холокоста. Как будем избегать несовершенства речи? Обзовем героиню как Тень. Ей больше ничего не светит иметь в этом подвале.       Только вот света в нем тоже нет. Соответственно, нет и ее…       Очень долго здесь не было… Очень… Тень уже забыла, какого это, тонуть в самой себе и чувствовать, как каждый атом тела неделимого медленно начинает отделяться, что по определению невозможно.       Заслуженно. Любая боль не приходит извне: она собирается частичками где-то в глубине нас, а после начинает пожирать изнутри, как паразит, заведшийся еще долгое время назад в резервуарном хозяине и только закончивший расселение по новой территории. Это звучит отвратительно, знаю. Но Тень слишком долго кормили сладеньким из ложечки, постепенно любой продукт воспринимался ею как сладость, а рецепторы не воспринимали иного. Истине впору быть горькой. Ее-то и надо потреблять в пищу. Может, это единственное лекарство. Спасение.       Даже Тень плачет при этом слове. А почему? Почему, правда?! Ей непозволительно задавать подобный вопрос, потому что ответ прекрасно известен, только она его сама-же тщательно скрывает, но от себя не убежишь.       На-ка-за-ни-е. Подобным стоит прогореть в Аду, пока каждая косточка не задымится квадриллиард раз и тело не забьется в агонии.       «Виновна… Виновна… Бесполезна… Тщщ, тень… Без смысла… Исчезнешь…»       Стены пусты, но заполнены. В помещение априори не может быть звуков: это все ее сознание. Да, к сожалению, у Тени оно осталось.       Она с ними соглашается. Всегда соглашалась. Потом перестала. Проклятая страница в книжечке Шекспира с открытым «Укрощение строптивой». И вовсе дело не в пьесе, а в записке, лежащей внутри. И чертовому лезвию со ржавым краями. Ему, кстати, появилась наилучшая замена, стерильная. Обещание? Только на те ножи, это в него не входило…       Вы читаете бред помутившегося сознанием, господа, и я не хочу предавать ему какой-то связки. Сейчас Тень умирает в самой себе и никак не может решиться на отчаянный шаг, выходящий за рамки подвала. Так давайте подтолкнем! Пиу… Падение в считанные секунды, и Тени не станет.       Но нет. Она сопротивляется, как проклятая, цепляется за дьявольскую надежду и не отпускает гребаный каменный край!       Так почему же ей хочется рыдать, слыша о спасении?! Потому что у нее оно было. Точнее, есть. Пока что. Но Тень слишком омерзительна для того, чтобы не потерять это спасение.       Так уж получилось, что ему неизбежно требовалось свободы. Настолько безграничной, что Тени сложно было сразу найти малейшую грань, держащую их рядом. И вот беда, отпустить теперь казалось невозможным. Тень и Спасение теперь навеки связаны, вот только любовь и собственный эгоизм сжирают изнутри, вступая в рьяный диссонанс. Стенки ее внутреннего «Я» рушатся. Она просила быть просто рядом и была согласна даже никогда больше не слышать, только позволить видеть мимолетно, а то и вовсе просто знать, что где-то тут, где-то совсем близко мое маленькое милое спасение. Ах, да, простите. Не ее. Так ей даже думать не стоит. Понадеется еще вновь.       Две разные жизни.       Разве может какая-то Тень быть ровней Спасению?       Ха-ха-ха. Не смешите, прошу вас. Тень приходила в жизни, чтобы рушить их, а после, путаясь в веренице собственной лукавости, сама не осознавая, где же ложь, а где реальность, оправдывала, придумывая, что была их выходом. Тень… Ей рано или поздно придется отпустить каменистый край и слететь в пропасть. Если прикрыть глаза, то уже не так страшно. Хотя о каких глазах вообще речь? Тень слепа, как новорожденный котенок. Ей нужно на пальчиках объяснять каждую мелочь, которая еще окажется не по силам ее мозгу.       Тень понимает, что ей действительно лучше слиться со стенами своего подвала и не выходить больше никогда. Но надежда, вдруг не просто так? Может, нужна? (Экая дурочка) Что, если на этом все, конец?       Наблюдать… Присматривать со стороны, откуда-то с другого уровня Вселенной и всячески помогать, давая подсказки — не это ли истинное счастье? Может, вот оно, начало?       Все так сложно. Она не могла помочь, как бы не хотела. Всего лишь Тень, без малейшего веса в реальности. Лишь в чьей-то тугодумной голове, что возможно, но и отнюдь не утвердительно. Да и помощь бы ее никто не принял. Зачем она? Зачем нужны гребаные Тени? Если даже сама Тьма, породившая ее, постоянно восторженно приводила в пример Спасение, Свет, Истину и других.       Подвал медленно расходится, и впереди виднеется обычная людская стенка: кирпичные обои, нарисованный замок, неизвестно какой именно, большая лампа… Резкая боль пронзает виски, и подвал вновь схлопывается, оставляя ее одну. Умница. Наказания не должны прерываться.       Но Тень уже не помнит, с каких пор просторы гор и лавандовые поля ее одиночества сменились на саможеланную пытку.              Она боится слез. Не своих. Пропади они пропадом, пусть разъедают каждую порванную мышцу и сливаются с кровью. Других. Она не может видеть слезы своего Спасения.       При этом ей бы хотелось исчезнуть именно в ее объятиях.       Потому что Тень нашла свой опиум в этом сладковатом запахе земляники и ванили.       Тьма же может говорить, что хочет, у нее будет достойная замена. На смену Тени придет Затмение. Временное явление. Затмение точно потом перейдет на нужную светлую сторону и станет самым положительным и желанным для прородительницы Тени.       Ей хотелось бы проститься, но этого не стоит делать. Нельзя-нельзя, категорически. Ее Спасение заволнуется, а может постарается переубедить… Ее солнышко, заставляющее не входить в ее подвал, все вытягивающее наружу. Благодарность была всепоглощающей, в принципе, настолько же, сколько была таковой и любовь. Поэтому Тень, рассеиваясь, с радостью отдала бы свои частички рассеянного прямолинейного света самому дьяволу, лишь бы основная мечта Спасения исполнилась. Может, тогда впервые Тень совершила бы что-то действительно важное и хоть на милю смогла бы простить себя и остановить сжимающиеся стены, припирающие уже к самому горлу.       Ее исчезновение должно стать целым ритуалом, мелочным и продуманным. Чтобы дать достаточно времени. А пока… Спасению нужна свобода, Тени нужно Спасение. Тени нужен новый смысл жизни, но его уже обрести возможным не является. Она лезет только в чужие дела, а после становится названной лукавой или в принципе плохой. Потому что помогать нельзя. По крайней мере, в то время, пока осязаем.       Тень пора развеять.       Пока капают секунды времени, ритуал заменит ледяное железо. Это то, что надо.       Тень любит железо, обожает. Чувство, прожигающее изнутри, словно какой-то фанатик разрезал кожу и мышцы ножницами, приподнял крупными плоскогубцами и зажег внутри свечу.       Пожалуй, так же горит и сердце, когда болит.       Со всем пора есть заканчивать, пока не стало слишком тесно. Здесь снова пусто и одиноко, но ужасно тесно, тесно, тесно!       Спасите меня, светлые.       Тени скоро не станет.