На страже надежды

      — Момо!       — Рис!       — МОМО!       — РИ-И-ИС!       — МОМО-О-О!       — А-А-А-А-А-А-А-А! — встретились два гиперактивных ребёнка.       Проказник-Рис и озорная девочка его возраста, напоминающая Кио, только с зелёной кожей и копной рыжих волос, только что подняли на уши всю округу на пару кварталов вперёд. Задней мыслью Блу подумал, что Киллер идеально бы вписался в эту ситуацию. Как опытный суетолог и собрат по шумихе.       Детей было бы от него за уши не оторвать.       Блу безмятежно выдохнул. Его ничуть не удивила эта случайная встреча с другом Риса. Всё же это была уже девятая такая встреча за последние полчаса. Иногда ему казалось, что маленького сорванца, вечно норовящего смыться, уже знает весь город. С тех пор, как Дэтсу дал ему тот самый совет, Рис только и делал, что заводил всё новые и новые связи. Что, конечно, только облегчало его постоянные поиски.       Но вот чего Блу никак не ожидал, так это то, что конкретно этот ребёнок под присмотром пожилого монстра и двух телохранителей в чёрных смокингах, незаметно тусующихся поблизости, окажется дочерью Капитана главного корпуса «Стражи».       Вот ведь верно говорят — как же тесен мир.       Дочь Капитана Блу, естественно, видел впервые, но обознаться никак не мог. Так уж вышло, что он работает в довольно крупном коллективе и такие вещи, как личная жизнь Капитана главного корпуса «Стражи», как бы он не старался, не смогла обойти его стороной. Да и не признать в пожилом монстре, сидящем чуть поодаль на скамейке, оперившись на трость, Герсона, своего, между прочим, коллегу, он ну никак не мог.       А, сказать по правде, хотелось…       Насколько Блу знает, Герсон его как-то сразу невзлюбил. Возможно по той же причине, что и Инк. Приехал тут, видите ли, с мелкого городка чуть ли не со школьной скамьи сразу в главный корпус и что-то пытается расследовать. Блу был бы счастлив оставить старика в покое, но не может оставить Риса. Его ещё до дома нужно довести.       Детки, впрочем, расходиться совсем не собирались.       Оказывается Рис с Момо познакомились ещё до инцидента с утечкой газа. Они пересеклись как-то на конкурсе детской самодеятельности и не виделись с тех пор, со слов детей, — «целую вечность». Но всё равно не забыли друг друга.       Дети в этом плане удивительны. Особенно Рис. Он помнит не только всех своих знакомых поимённо, новых и старых, но и их родственников, и друзей. Так он вспомнил и тётю Андайн, и миссис Альфис, не забыл и про старика Герсона, чего не скажешь о последнем. Хотя, как выяснилось, они даже не виделись ни разу. С энтузиазмом сыпать вопросами, стремясь узнать сразу и обо всём, Рису, к слову, это совершенно не мешало.       В некоторых моментах его даже было бы неплохо притормозить. Всё же спрашивать, почему Капитан в этот самый момент была на свидании со своей супругой, а не с дочерью в парке, было чуточку личное, но Герсон, кажется, был совсем не против:       — Нужно же иногда давать девочкам побыть вдвоём, — с улыбкой прохрипел он.       Герсон вообще оказался куда добродушнее в присутствии внучки. И даже когда дети убежали играться на лужайку, на удивление, не сорвал сразу всех собак на Блу. Комфортнее от этого в его компании Блу всё равно не стало. Он сидел на скамейке как на иголках, стараясь даже не отсвечивать, что впрочем не остановило Герсона от комментария:       — Какой славный ребёнок. Любопытный, воспитанный. Странно его только видеть с тобой. Один из твоих подопечных? — Блу крупно кивнул, формулировка ему, если честно, вообще не понравилась, но что-либо против сказать, не рискнул. Нет, он не будет раздувать конфликт с ветераном Великой Войны. Даже не просите. — И с кем он хотел бы встретиться?       Добром этот день, однако, заканчиваться явно не собирался.       Блу смотрит искоса, прекрасно понимает — сплетни его скромную персону обойти ну никак не могли. Его и его должность, так или иначе, обсуждали. Как и всех, кто на ней был до него. Кому-то миссия Блу казалась возмутительной, кому-то смехотворной. А уж для такого бывалого Стража, как Герсон, она наверняка была не более чем лишним поводом его недолюбливать.       — С Дастом, — смиренно выдыхает Блу, морально готовый к тому, что услышит.       — М-м-м, — загадочно тянет Герсон. Молчит с секунду задумчиво, чтобы в конечном итоге кивнуть зачем-то и пожать плечами, — хороший был учёный.       Блу не верит собственным ушным впадинам. Он оборачивается всем корпусом, но не находит, что сказать. Логика выдаёт лишь один приемлемый результат:       — Вы его знали?       — Нет, — Герсон качает головой, продолжая смотреть вперёд — туда, где играют Момо и Рис. — Не довелось. Так что ничем не могу помочь тебе с твоим делом.       — Я и не надеялся, — рассеянно роняет Блу. Он вконец растерялся. По его скромным представлениям Герсон должен был по меньшей мере презирать таких, как Даст, — просто…       — А что? — усмехнулся Герсон как-то слишком живо, повернул в его сторону голову, сверкнул стариковской желтозубой улыбкой и выдал обезоруживающее, — о покойниках говорят либо хорошо — либо ничего.       И тут Блу выпадает напрочь. Здравый смысл с позором капитулирует, вслед за отъехавшей крышей и причинно-следственной связью. Блу просто не понимает, как Даст успел скопытиться, если он видел его буквально сегодня?! И Герсон об этом ну никак не может знать.       И не должен узнать.       — Если бы Даст умер, об этом бы наверняка по всем новостям раструбили, — старался рассуждать логически. Как типичный обыватель, которым он и должен являться в глазах окружающих. Не-не-не, вы что? Он никак не мог знать об этом наверняка!       — Конечно, такая новость не смогла бы остаться незамеченной. И свои герои бы сразу нашлись. Но я сейчас говорю о том, кого уже давно нет. С пятого января 20ХХ года. Как нет богатенького раздолбая родом из Рахафата, простого работяги из семьи кинорежиссёров и несчастного ребёнка с непомерным бременем на хрупких плечах. — Герсон выдыхает. Не грустно, не весело. Выдыхает потому, что, наверное, сентиментальные мысли полагаются ему по факту старости. Как пенсия или боли в суставах. Или — просто потому, что он прожил слишком долгую жизнь, чтобы относиться ко всему однозначно. — Они все мертвы. Для общества, по крайней мере, точно.       Мертвы значит. Хороший учёный, богатенький раздолбай, простой работяга и… несчастный ребёнок с непомерным бременем на хрупких плечах. О них и правда говорят только хорошее. Блу не раз сталкивался с подобным в отношении Киллера. О монстре, по настоящему имени звать которого уже некому, говорили только хорошее, о Киллере нет.       О Найтмере Блу, правда, слышит такое впервые.       — И что хорошего вы можете о них сказать?       Только не «иногда хорошие монстры просто умирают. При плохих обстоятельствах». Об этом Блу уже наслышан.       — Ничего конкретного, — пожимает плечами Герсон. Маленькие локальные сломанные души. Герсон не может сказать: «А вот в наше время такого не было!» Ведь в его время было и похуже. — Я никого из них особо не знал. Кроме, пожалуй, Найтмера. Неплохой был ребёнок. Немного замкнутый, но добрый. Он никому не хотел зла.       Блу косится на Герсона уже почти в открытую. Пытается понять, что он за монстр такой вообще. Герой Великой Войны, Молот Справедливости, а имеет столь… милосердное отношение к именитым преступникам в целом и к Найтмеру в частности. Как будто не он имел честь сражаться с ним за жизнь. Свою и целого мира. Класть собственную душу на алтарь Великой Победы.       — Великая война, Великая победа, Великие герои. И всё такое великое. Но что великого в том, чтобы довести шестилетнего ребёнка? — с абсолютно серьёзным тоном сказал как-то Киллер. — И это Найтмер ещё долго продержался. Любой на его месте утопил мир в негативе значительно раньше. И знаете что? Правильно сделал бы. Я считаю, всё то горе и несчастья — мир заслужил.       И смешно, и грустно. Блу припомнил его слова именно тогда, когда, казалось, Герсон смог бы их понять.       — Как Герой Великой Войны скажите, — историки его за такие слова наверняка с потрохами бы съели, — в ней ведь не было ничего великого, да?       И неважно была ли это война одного ребёнка против целого мира. Или целого мира против ребёнка. Великого, Киллер прав, в этом было чертовски мало.       Герсон подавил горькую усмешку в уголках морщинистых глаз.       — Только Древо Жизни было великим, — с нескрываемым благоговением произнёс он. — Огромное, мощное, оно уходило корнями глубоко в землю, закручивалось по спирали в крону, словно пытаясь врезаться в небосвод, и закрывало своими ветвями всё вокруг, сколько хватало взгляда.       Герсон поднял глаза к небу, возвращаясь к тем далёким денькам, когда впервые оказался у Древа Жизни. Как ощутил себя необычайно крохотным в тени великана. Как проводил часы у его корней и как прощался с ним, не зная, что никогда его уже больше не увидит. Блу невольно запрокинул голову к небу, словно тоже мог проследить взглядом неровный контур коры, услышать лёгкий шелест листвы и поймать лицом солнечного зайчика сквозь густую крону.       — Оно было великим, — повторил Герсон, — но никак не двое детей у его подножия, — усмехнулся сурово, — которым даже никто не успел объяснить, что люди бывают плохими, а монстры не всегда добры и сострадательны. Если бы к Древу Жизни первыми пришли именно такие люди и монстры, трагедия случилась бы намного раньше.       — Но этого ведь не произошло? — осторожно подтолкнул Блу, когда Герсон, казалось, слишком крепко задумался. — Вы оказались в числе первых?       — О, нет, нет! Что ты?! — запротестовал Герсон, словно это было каким-то недоразумением. — Моя причина наведаться к Древу Жизни была более эгоистичной. Я поддался любопытству. О древе несущем золотые яблоки по миру быстро расползлись слухи. Правда, оказалось, древо несло ещё и чёрные яблоки. Люди сразу окрестили их позитивными и негативными плодами. Пусть ни позитив, ни негатив они в себе и не несли. Не пойми меня неправильно, у них, конечно, была очень мощная аура. Настолько, что расти на Древе яблоки только одного цвета, находиться в здравом уме под его пологом было бы затруднительно. Вместе они компенсировали друг друга, но добром или злом в чистом виде не являлись. Золотой плод мог нести боль, а чёрный наоборот умиротворение и покой. Они не вселяли безудержного счастья или безосновательной печали. Они открывали глаза. Каждой душе по-своему. Дополняли друг друга, но не взаимоисключали. Я «вкусил» оба плода. Тогда у подножия древа ещё не разросся целый город. Тогда всё ещё было довольно тихо. Беспокойно, но тихо. Паломники съезжались к дереву со всех концов света бесконечным потоком. Им не было ни конца ни края. И, конечно, находиться под воздействием золотых яблок хотелось большинству. Всё стремительно начало выходить из-под контроля. Те, кто относились к Найтмеру снисходительно, быстро уступили по числу тем, кто был невежественен и глуп. Это было неизбежно. Гибель Древа Жизни была неизбежна. Это никак нельзя было предотвратить. Даже если бы долг не увёл меня на восток, в тот злополучный день я бы попросту пал, как и остальные. Как и все и всё у побережья тёплого океана.       Маленькая поучительная сказка написана кровью и прахом миллионов и миллионов людей и монстров. Сказка не о войне. Не о героях в позолоченных доспехах и даже не о чудесных плодах на огромном раскидистом древе. В ней раскаяние за ошибки тесно граничит с болью потерь. Она об алчности и жестокости, о фанатизме и помешательстве. Она даже и не о детях вовсе. Но то, как легко и просто стать жертвой лицемерной толпы, когда ты всего лишь ребёнок, которого никто не слышит, сквозит в каждой строчке.       Думал ли Блу об этом под тусклым светом потолочных люстр с открытым магическим огнём, застыв посреди глухого каменного коридора без окон и дверей, ровнёхонько перед Найтмером? Пожалуй, нет. Под его строгим взглядом Блу думал о том, чтобы пролепетать: «Простите, извините, я так больше не буду» и залиться стыдом, как провинившийся ребёнок перед родителем. Мощный эффект, особенно если учесть, что на него Найтмер даже не смотрел.       По левую руку светил широченной улыбкой никто иной как Киллер.       — Не. Интересно, — членораздельно процедил Найтмер ему прямо в лицо.       — Он хочет поговорить, — выпалил Киллер сразу, будто ответил на не озвученный вопрос. Да ещё и хлопнул по спине так «по-дружески» красноречиво: «Вот этот, да. Не, ну разве не умора?»       — Не мои проблемы, — проигнорировал мини-спектакль Найтмер, — не помню, чтобы открывал запись на приём всем встречным и поперечным.       — А вдруг это что-то важное? Или, по крайней мере, любопытное?       — Сомневаюсь.       — Да ладно, всегда же нужно учитывать все факторы. Что-то незначительное может, в конечном итоге, сыграть решающую роль, прямо как что-то на первый взгляд значимое, на что возлагались огромные надежды — не оправдать никаких ожиданий.       — Убалтывай покороче.       Киллер сверкнул обаятельной улыбкой.       — Обещаю, — вдруг вклинился Блу, — это не займёт много вашего времени.       И только тогда на нём сошлись все взгляды. Что стало не то чтобы к лучшему. Градус напряжения резко возрос.       Киллер как ни в чём не бывало стрельнул пальцами:       — Именно это я и хотел сказать.       Найтмер тяжело выдохнул. Кажется он уже был готов на всё, лишь бы от него побыстрее отстали.       Возможно, Блу бы заговорил намного раньше, отклоняя навязчивые услуги горе-переводчика, если бы, помимо давления со стороны Найтмера, ему в затылок не вгрызался чей-то пристальный взгляд.       Блу поёжился. По позвонкам, не переставая, бежал холодок. Если бы там был Эррор, он бы уже давно свернул эту лавочку, а не стоял где-то в сторонке и пялился. А даже если бы и стоял, то максимум, что он сделает позднее, это отругает его. Что, в общем-то, — не страшно. С Дастом тоже проблем возникнуть не должно. Но вот если там стоял кто-то — как Кросс. Или Хоррор…       В затылок вцепились только сильнее. Свирепее. Как обгладывают кости дворовые псы. Почти до драки. Блу оказался зажат меж двух огней, и только Киллер, сам того не подозревая, вывел его из ступора своим дружеским тычком.       — Разговор на пятнадцать минут, — говорил Киллер, — звякните, как справитесь, — советовал он. Пожелал удачи и помахал на прощание. Найтмер уже заворачивал за первый поворот.       Блу обернулся напоследок, но только чтобы никого в конце коридора так и не увидеть. Кто бы не следил за ним, он ушёл. Стало даже как-то легче. Можно было хотя бы осмотреться спокойно.       Замок Найтмера и правда выглядел как в сказке. В очень реалистичной, жуткой такой сказке. Блу впервые видел его вживую. Он был мрачным, по большей части пустым и холодным. Разные предметы интерьера, конечно, встречались, но на огромные просторные залы и длинные коридоры их было ничтожно мало. В основном это были какие-то предметы старины или скорее Средневековья. Блу может поклясться, что видел парочку доспехов в полный рост в темноте комнат.       К моменту, когда Найтмер открыл массивную дверь, выпуская тёплый нагретый воздух, естественный свет и лёгкий ветерок, Блу успел неплохо так размять шейно-воротниковую зону. Словно на экскурсии побывал, честное слово. Забылся слегка, не каждый всё-таки день по старинным замкам бродит. Забываться, впрочем, не стоило.       Найтмер, разумеется, проходить, располагаться и всё такое прочее предлагать не собирался. Он ни разу даже не обернулся, чтобы проверить, а не замыслил ли Блу чего глупее, чем напроситься на разговор с ним. Догадаться, что это конечная точка их пути, пришлось самому. Вместо звоночка — закрытая за спиной дверь. Благо, не захлопнутая со всего размаху, что уже радовало, но всё равно немного напрягло. Блу ведь шёл последним. За ним никого не было.       Дверь закрыл вектор. Блу только тогда заметил, что до этого у Найтмера их за спиной не было. Немудрено. Всё же он смотрел куда угодно, только не в спину Найтмеру.       Вектор медленно прополз, как змея, обратно к хозяину и растворился в складках одежды. Пожалуй, ко всему можно привыкнуть. Но не сразу. Блу постарался смахнуть лишние мысли будто наваждение.       Помещение этого, по-видимому, кабинета отличалось бо́льшим уютом. Тут был и камин с живым открытым огнём, который приятно потрескивал, но почему-то совсем не ронял искры на камни за небольшим кованым заборчиком, и пара громоздких кресел с кофейным столиком посередине, и целая стена книг с потрёпанными временем корешками, стоптанный ковёр с диковинным орнаментом и массивный стол на противоположной стороне.       Каждый предмет привлекал внимание, но первым, что зацепило Блу, стали окна. Этот кабинет — первое помещением, в котором он увидел окна.       Окна прямо за столом Найтмера, окна в комнате слева за стеной с книгами, вверх по небольшой лестнице из трёх ступенек, где стоял прямоугольный стол со стеклянной поверхностью и диван по стилю кресел. Но окна! Из них лился мягкий белый свет. Не такой ослепительный, как в бункере Эррора, но всё же.       — Всё посмотрел?       Голос Найтмера отрезвил. Блу вдруг опомнился — он здесь не на экскурсии, чёрт возьми.       — Я могу, эм, — он суетливо нашёл взглядом стул на мягкой сидушке, который приметил ещё на входе, — присесть?       Найтмер безразлично махнул рукой, и пока Блу перетаскивал стул от стенки у комода к столу, позволил себе поинтересоваться:       — И по какому же такому важному поводу ты заявился в мой дом, посмел отвлечь от моих дел и вынудил уделить тебе пятнадцать минут драгоценного времени, которого при иных обстоятельствах тебе бы улучить ни за что не посчастливилось.       Между слов прямым текстом читалось пренебрежение, но как такового в голосе его не прослеживалось. На своей территории Найтмер, видимо, чувствовал себя крайне расслабленным. Он и так уже король положения. Незачем ему напрягаться.       Что ж, придётся расшевелить этот улей.       — Вы укрываете здесь опасных преступников.       Во взгляде Найтмера за одно мгновение промелькнуло столько мыслей. Каждое из которых — матерное.       Хорошее начало.       — Никогда не задумывались о том, что вас могут накрыть? — времени опомниться давать в планы Блу не входило. — Здесь или в любом другом месте. Что Даст, что Киллер гуляют себе преспокойненько на свободе, и никто не может знать наверняка, что случится с ними завтрашним днём. — Взгляд Найтмера медленно, но верно, из недоумённого перетекал в убийственный. — Оба безбашенные, но один хотя бы иногда проявляет осторожность. Просто чудо, что никто из них до сих пор не попался «Страже». Наверное будет несколько обидно, если их всё же упекут за решётку, верно? — Блу сложил руки в замок на столе и улыбнулся той самой фирменной улыбочкой Киллера — деловито-снисходительной.       Кажется в комнате стало как-то темнее.       — Назови мне хотя бы одну причину, не убивать тебя сию секунду.       — Я хочу помочь.       — Помочь? — Найтмер резко рассмеялся, показательно приложив руку к лицу и оскалив слишком выбивающиеся на чёрном фоне белые зубы. Повеяло жутью. — Что ты вообще городишь?       — Уверен, вы прекрасно понимаете, какой приговор ждёт каждого преступника в этом месте. И никто даже не подумает его обжаловать. А того, кто подумает, с потрохами сожрут. Поэтому я здесь. Мир желает осудить их по всей строгости закона. Ему не нужны пустые оправдания — лишь справедливость.       Терпение у Найтмера, видимо, действительно ангельское.       — За справедливостью можешь отправиться в ад. Только там она и осталась, — проскрежетал он. Вокруг всё плотнее сгущались тени. Блу едва не видел счётчик своих последних секунд. — Поэтому бери и вместе со всем своим чёртовым миром, полным недалёких кретинов с узким поверхностным мышлением, катись прямиком в бездну. — Найтмер поднялся и Блу буквально утонул в его тени. — Это мои монстры, и я никому не позволю судить их по узким законам морали и нравственности…       — Ещё бы, — в наглую перебивает Блу. С радостью выключает режим Киллера — слишком опасное оружие — экстремально бесячее. И играючи подводит, — ведь вам они не безразличнее всего.       Слова зависают в воздухе вместе с тишиной, как капельки росы на тонкой паутинке.       Глазница Найтмера расширяется, наконец охватывая ситуацию целиком.       Идеально сработано. Не правда ли? Блу встречает бирюзовый зрачок чистым открытым взглядом:       — И это уже бесполезно отрицать, — и улыбается легко и непринуждённо.       Киллер зааплодировал бы стоя. Если бы, разумеется, тут был.       Блу жмурится победно. Что от него можно было ожидать? Уж явно не достойную конкуренцию, верно? А всего-то и надо было немного провокации на базе неожиданности смешать с щепоткой шантажа под толстым слоем неслыханной наглости, и вуаля. Блу знал на чём играть. Знал, какого мнения о нём был Найтмер.       — Откуда ты такой только вылупился? — сощурил Найтмер единственную глазницу.       — Я не то чтобы куда-то и заскорлупливался, — пожал Блу плечами.       Могло сложиться впечатление, что Блу капец как рискнул. Что, на самом деле, не так уж и далеко от правды. Конечно, риск был. Куда уж без него. И дело даже не в том, что Найтмер его непременно бы раскусил, затянись эта игра ещё буквально на чуть-чуть. Вопрос мог легко упереться ребром в перемирие с Эррором. А там одной дипломатией можно было и не откупиться.       Но Блу рискнул. И всё ради того, чтобы Найтмер взглянул на него иначе.       С Киллером бы такое не прокатило. Киллер всегда рассматривает ситуации со всех сторон, даже если их на первый взгляд не больше одной.       Блу смотрит на Найтмера. Но кого видит в первую очередь? Божество, утопившее мир в негативе на добрую сотню лет? Или ребёнка с непомерным бременем на хрупких плечах? За пределами собственного особняка он привык создавать лишь единственный образ. Но здесь Блу имеет возможность наблюдать его в этом безразмерном вязаном жакете тёмных тонов, с кружкой ещё дымящегося кофе на столе и без единого вектора за спиной — до абсурдности домашним.       Хоть где-то нетерпеливость Киллера сыграла на пользу. Найтмер оказался совершенно не готов к словесной дуэли. Чего не скажешь о Блу. Чтобы развести самого лорда Кошмаров, ему, без преувеличений, пришлось перевернуть весь интернет.       Блу долго не рисковал с дел в Архиве переходить к ненадёжным источникам популярных новостных передач и горячих статей. Хотя бы потому, что в погоне за сенсацией по пути часто теряется здравый смысл. Где-то рядом с оригинальностью.       Как звучат новостные заголовки с участием участников банды Найтмера: «Популярный торговый центр/городской парк/столовка быстрого питания на привокзальной улице подверглась зверской атаке Эррора/Киллера/Даста». Такие простые штампованные фразы исправно стреляют и уже в течении дня успевают облететь весь мир. Там уже и кадры с мест преступления поспевают, и описания очевидцев.       Редкий репортёр в условиях мощной конкуренции обращает внимание на сокрытое. Так, например, разгромленный одной ночью завод под видом фармацевтической компании промышлял производством наркотических веществ. Мало кому оказался интересен этот вскрывшийся позднее факт. Но те, кто его не пропустил, иначе взглянули на Эррора. На тот момент его деятельность давно перетекла от импульсивных поступков к хорошо организованным операциям с минимальным риском и запасными планами. Но действовал он по-прежнему в одиночку. Чужого вмешательства попросту не терпел.       Просматривая новостные эфиры прошлых лет, Блу наткнулся на любопытную запись. В ней, под камеру видеонаблюдения, попался Даст. Тут придраться к заголовку было сложно, после него здание парковки сложилось как карточный домик. Внимание зацепило не это. На одной из камер промелькнул момент. Какие-то доли секунды. Из тени выскальзывает чёрное щупальце, скручивает Даста и утаскивает под землю. Первые экипажи патрульных «Стражи» прибывают на место через десять минут. Их вызывают водители, которым повезло воспользоваться парковкой в тот самый момент.       Удивительно, не правда ли? И это не единичный случай. Всякий раз, когда Даст порывался учинить беспорядок, он также быстро исчезал. Чтобы не попасться «Страже» или… чтобы избежать больших жертв. Общество всегда считало такие нападки акцией устрашения. Что Найтмер лично их организует, а потом просто также быстро сворачивает. Но так ли это на самом деле?       Даст единожды выкосил целый город и больше не повторял этот подвиг. Его жертвами становились одинокие забегаловки, ночные бары, общественные библиотеки и парочка заправок с продуктовыми лавками. Спустя пару недель после побега из психиатрической лечебницы он заявился ночью в университет, в котором учился, и перевернул там всё вверх дном. Возможно, что-то искал. И это единственное логичное предположение, которое можно сделать, исходя из его истории преступлений. В остальном в его действиях, казалось, не было никакой чёткой цели, никакой закономерности. Он просто беспорядочно перемещался по миру и нёс хаос от случая к случаю. Как стихийное бедствие. Продолжалось это около тринадцати лет. С тех пор, как его впервые увидели с Найтмером, он более никогда не доводил дело до конца.       Совпадение? Как и то, что всякий раз, когда Эррор разворачивал бурную деятельность, Найтмер почти всегда находился где-то поблизости. Нет, он не принимал никакого участия и даже не сворачивал лавочки, как в случае с Дастом. Он просто… наблюдал. По официальной версии, так он подпитывался негативом. Что ему мешало в таком случае извлекать негатив из действий Даста — не объяснялось.       Существует множество видеоматериалов, где Эррор бесится, когда застаёт Найтмера в разгар собственной операции. Делал ли он это из праздного любопытства или только чтобы Эррора позлить. Но за всё время Эррор попадался Страже лишь в начале своей «карьеры». До того, как они заключили перемирие. Хотя и Эррор был тогда… сложнее. Найтмер всё равно как-то ухитрился достичь с ним компромисса. Неизвестно, правда, в какой момент это произошло, контактировали они ещё до того, как у Найтмера появились первые подчинённые. Контакт этот, впрочем, первое время сводился исключительно к сражениям. И, чего таить, к разрушениям тоже.       Сюжеты о крупной застройке, которую сровняли с землёй прямо на глазах горбатившихся над ней строителей, долго гремели в новостных заголовках тех лет. Пожалуй, именно с того момента в радиус барьеров начали включать жилые комплексы ещё на стадии проектирования.       С тех пор прошло много времени, но какую-никакую независимость Эррор всё равно сохранил. Он не является частью банды Найтмера, что нисколько не мешает последнему появляться ровнёхонько там, где Эррор намыливался что-нибудь учудить. Найтмер просто сидел где-то на краю крыши и как будто бдел. Он не проявлял агрессии, даже когда его ловили с поличным случайные свидетели. Зачем? Всё было и так под контролем.       Эррору никто не нужен, он сам по себе. Найтмер его всё равно подстраховывает. Даст в страховке не то чтоб нуждается. Последние души гибнут от его рук ещё до первых сирен. Найтмера это едва ли волнует.       Он падает обратно в кресло и разражается низким гортанным смехом. Почему-то кажется, что одному конкретному Киллеру сегодня несдобровать.       — Полагаю, за свою проницательность ты ожидаешь приз, но, как видишь, все мои полки забиты книгами. Ни одного пирожка, — посетовал Найтмер.       — Я здесь всё равно не за этим.       — Ах, да — помощь… — Найтмер притянул к себе кружку кофе и сложил руки в замок. — Ну и чем же такой молоде́ц, как ты, может помочь мне?       Блу не рассчитывал, что Найтмер быстро сдастся. Не из тех монстров. Но, по крайней мере, ему интересно. Насколько Блу может судить. Сложно сказать. Он впервые видит его в приподнятом настроении, это немного сбивает с толку.       — Не то чтобы только вам… Хотя вам это нужно больше всех, — сдавать позиции как-то совсем не время. — Как вы можете уже знать, — наскоро приходит Блу в себя, — я — Страж. И моим прямым долгом является защита простых мирных граждан. Будь то граждане Хоуполиса или любого другого города. И так уж вышло, что ваши, эм, подопечные, — Блу слегка запинается, — несут постоянную угрозу любому, кто находится в зоне их поражения.       Найтмер внимательно слушает, не перебивая, пока не надумывает кое-что прояснить. Так, между слов:       — Мне-то что с того? Меня это совершенно не заботит.       — Но вас заботят монстры живущие здесь, — вбивает Блу подобно гвоздь в ногу. Найтмер хмурится:       — Начинаешь надоедать.       — Уж извините. Ничего не могу с собой поделать, — бесхитростно лжёт Блу с лёгкой полуулыбкой. Ему не нужны пирожки за свою сообразительность. Реакции Найтмера вполне достаточно.       — К делу, — строго отрезал он.       — Эм, да. В общем, не думаю, что вы заинтересованы в том, чтобы кто-либо из ваших подопечных вляпался в неприятности, как я не заинтересован в том, чтобы они эти неприятности доставляли окружающим. И если так подумать, у наших целей есть одно общее пересечение. Мы могли бы объединить свои усилия.       — Стой, — Найтмер выставил руку, обрывая поток несусветицы, щедро льющейся из нерадивого Стража. Слишком стремительно всё скатилось в какой-то вздор. Ему нужен был крохотный тайм-аут, — ты предлагаешь мне что?       Недоумение Найтмера можно было буквально прощупать пальцами. Блу всё прекрасно понимает.       — Вы когда-то заключили сделку с Эррором. Я лишь предлагаю вам другую.       Нет. Найтмер мотает головой, едва сохраняя лицо.       — Ты попусту тратишь моё время, — ситуация складывалась донельзя смехотворная. — Песчинка в море не создаст новый материк, она упадёт на дно, — нравоучительно изрёк Найтмер. — И эта песчинка — ты. Наивно рассчитывать, что заручиться поддержкой одного мелкого Стража для меня может оказаться критически острой необходимостью.       — Наивно рассчитывать, что раз вам до сих пор удавалось выходить сухими из воды — то это будет продолжаться вечно, — заткнул Блу одной фразой. Высокомерие Найтмера почти доходило до глупости. — Мир не стоит на месте. А вы не можете держать под контролем всё! — на эмоциях он подорвался с места. — Всего одна злополучная случайность и любые усилия окажутся тщетны. Мир ждёт лишь вашей ошибки. Вашего просчёта, который может стоить как жизни, так и свободы.       Блу продолжает упрямо идти на диалог, ведь понимает — им сулит только пожизненное. Слишком огромный список преступлений для смягчающих обстоятельств. Слишком долго они оставались безнаказанными. Мир слишком сильно жаждет засадить их всех за решётку. Без права на помилование. Без права на шанс.       — Никто не будет оплакивать подонков. И жалеть их тоже никто не станет. Никто даже не вспомнит с чего всё начиналось. Всем будет плевать, что даже самых законченных моральных инвалидов можно заставить сотрудничать при должных усилиях. Смогли бы они найти общий язык сами? Или так бы и остались разобщённой кучкой изгоев, не знающих и не умеющих применять иные способы взаимодействия, кроме насилия?!       Это Найтмер предложил Эррору перемирие, это он прикрывал его в опасных предприятиях с сомнительным шансом на успех. Это Найтмер в какой-то момент подобрал психически нездорового монстра, умеющего только убивать, и теперь присматривает за ним. И Блу съест свой значок Стража, если он не сделал того же самого для абсолютно разбитого Киллера со сломанной душой и единственным предназначением — стать убийцей.       Он собрал вокруг себя столько опасных отморозков, но ни разу не собрал их всех вместе в каком-нибудь захудалом городке, сеять хаос и разрушения.       Блу хочет завоевать их доверие. Блу хочет завоевать доверие Найтмера. Несмотря на то, что он Страж, он хочет войти в их положение. Ведь, даже если они сдадутся властям, никто не примет во внимание тот факт, что их способность ранить когда-нибудь достигнет нуля. Они останутся взаперти навечно. В одиночестве. Без возможности увидеть хоть кого-то, кто для них стал почти что семьёй. Сможет ли Эррор найти комфортным бетонную коробку, из которой для него не будет выхода?       Блу не считает это справедливым. Блу не отрицает их вину и причастность, но… это не единственный выход. И Найтмер наверняка понимает это.       Во взгляде бирюзового зрачка понимания больше, чем у всего мира с Блу вместе взятым.       — Я не предлагаю чего-то сверхъестественного или невозможного. Невозможным было достичь успехов в самых безнадёжных из случаев, однако вам это удалось, — он бы ничего не смог сделать, если бы они давно не находились под благотворным влиянием Найтмера, — вы уже проделали огромную работу.       — Не подлизывайся, — не иначе, как просто приличия ради, проворчал Найтмер.       — Они вас слушаются. Сидят под домашним арестом, потому что провинились. Не отказываются от помощи, когда это необходимо. Держатся за руки под всеобщее обозрение ровно час, потому что опять подрались. — Блу бы, конечно, не рассмеялся над ними, как Эррор, но с фотки невольно прыснул в кулак. Кто знал, что в его галерее заваляется что-то ещё, помимо случая в «Глобусе». — Они беспрекословно выполнят любой ваш приказ, вплоть до устранения… — Блу немного нахмурился. — Хотя это не то чтобы хороший пример.       — Сядь уже, — невозмутимо бросил Найтмер.       Блу только сейчас заметил, что с того момента, как подорвался, так и не посадил свою пятую точку обратно.       — Да, точно, — поспешил он исправить это недоразумение. — В общем, я к тому, что они явно не с бухты-барахты вам подчиняются. Они вам доверяют. И это очень… — удобно, полезно, практично, всё не то! Блу немного нервничает, подходя к сути, уместным будет нейтральное, — здорово. Если вы скажете им вести себя тише — они послушают. И, конечно, не сразу, со временем, но... мир может забыть о них. Как забыл о вас после победы в Великой Войне.       Блу неуютно ёрзает на стуле. Растерявший всякую раздражённость, Найтмер перестал быть хоть сколько-нибудь читаемым.       — Мир забыл обо мне только потому, что думал, что победа была окончательной, — протянул он, растягивая слова в елейной улыбке. — Для всех я канул в небытие.       — Уверен, можно будет обойтись без этого, — выкрутился Блу. — Просто продолжайте делать то, что делали. А я помогу. Окажу посильную помощь, понянчусь, где надо, протяну руку помощи в сложной ситуации. Могу даже прикрыть. Я же всё-таки — Страж. А свой монстр в «Страже» может понадобиться всегда.       С какой стороны ни посмотри, а это выгодная сделка. Блу хочет, чтобы мир забыл о них. Найтмер, должно быть, желает похожего. А для этого нужно сократить число случайных и не очень жертв до минимума. Что может быть проще, ха! Нужно лишь понимать, что у Найтмера иное отношение к жизни. Не пренебрежительное ввиду бессердечной натуры. Нет. Оно просто из другого века, менее цивилизованное.       — Я понимаю, вам нет дела до всего остального мира, но в этом-то и проблема. Вы охватываете только одну сторону медали. Заботитесь только об одной стороне потерпевших. Поэтому я предлагаю вам помощь. Небольшое подспорье, чтобы уровнять чашу весов.       Найтмер вырос во времена, когда жизнь ценилась меньше, чем честь и справедливость. Когда сосед мог пойти с копьём и мечом на соседа вершить суд. К этому относились проще. Разумеется, за подобное могли осудить уже судью, но не так, как сейчас. В те времена не редкая душа имела опыт. И к этому относились тоже проще. Проблемы возникали, когда уровень становился слишком высок.       Все герои Великой Войны имели высокий уровень, и в мирное время это сильно мешало им жить. Ночные кошмары, параноидальные мысли, страх безысходности, обострённое чувство вины, за каждую душу, которую можно было спасти.       Ад, который им довелось пережить, нельзя было просто вылечить.       Хотя, конечно, попытки были. Писались целые труды о коррекции влияния уровня на душу живого существа. Один из таких был за авторством Даста. Блу так и не смог прочитать его до конца.       Скачать его было тем ещё квестом. Может потому, что автор в розыске, а может… такие темы не пользовались популярностью. В приличном обществе стало не модно говорить об уровне. От незаурядной характеристики уровень быстро стал показателем паршивости, а не жертвенности и героизма.       На сегодняшний день к высокоуровневым монстрам и людям относятся с большим подозрением. Их неохотно берут на работу, избегают в общественных местах, сторонятся и в тайне боятся. С уровнем повышаются физические и магические характеристики, но также накладываются и побочки. Такие личности несли большую опасность. Неудивительно, что их стали ограничивать.       С уровнем больше десяти запрещено занимать руководящие должности, работать с детьми и стариками. Им закрыта дорога в политику и медицину, а также психологию. Спасибо, конечно, что победили в Великой Войне, но грехов на свою душу можно было взять и поменьше. Двойные стандарты во всей красе. Так что статьи о коррекции влияния уровня интересовали только тех, кто хотел применить их по назначению.       Широкой огласки такие исследования также не получали. Самостоятельно к ним приходили далеко не все. Адаптироваться к быстро меняющемуся миру и без того было сложно, а когда ты родился пару веков назад, прошёл Великую Войну, а потом не смог найти работу, сложнее вдвойне. Блу знает лично только одного Героя, которому это удалось. Интересно, какой у него уровень? Если до двадцатого — это ещё не тяжёлый случай. Работ по коррекции уровня до двадцатого написано подавляющее большинство.       Было бы намного легче, если бы уровни находящихся здесь преступников не доходили до двадцати. Но это было бы слишком легко.       Тем не менее для тех, чей уровень находится между 20 и 30, не всё потеряно. Даст в своём труде рассматривал именно этот промежуток. Он описал с десяток действенных методик, которые могли позволить жить полноценной жизнью, даже тем, чей уровень выходил за эти рамки. Однако, что неудивительно, чем больше уровень, тем менее эффективны те или иные приёмы. В промежутке 30-40 они работают намного хуже. При 40-50 в теории будут работать единицы. Добровольцев с такими параметрами найти не удалось.       Блу смотрит на Найтмера, пытавшегося подчинить себе весь мир, но видит спокойного рассудительного монстра уровнем на вид не больше десяти. Чего после сотни лет войны просто не могло быть.       — Можно добиться гораздо большего, если защищать не только убийц от мира, но и мир от убийц.       Казалось, Блу вывел Найтмера из лёгкой задумчивости. Он невесомо прочертил взглядом дугу от стола до Блу, между делом подперев скулу костяшками кулака и улыбнулся:       — Твой хитроумный план разобьётся об Киллера.       И тут Блу впервые задумался — а ведь единственного на его памяти, кого Найтмер не контролировал, был именно Киллер.       — Но разве он как раз-таки не самый… исполнительный? — что-то упорно не хотело укладываться в голове, и Блу не понимал, что конкретно. — Если с остальными могут возникнуть какие-либо сложности, то с Киллером…       Найтмер помотал головой:       — Нет. Сложности — это мелкие неурядицы, которые я решаю ежедневно. Обычные хлопоты. Проблемы — это то, что может накрыть любой план медным тазом.       Блу как-то резко растерял всю уверенность. Он сконфуженно пожал плечами, ему совсем не хотелось выставить себя перед Найтмером полным дураком, но он банально не знал, что ответить.       — Никогда не задумывался, почему он не может долго сидеть на пятой точке ровно? — вопросительно приподнял надбровную дугу Найтмер. Если это экзамен, то Блу его провалил. — Пойми, его шило, плотно засевшее в тазу, неспроста там появилось. Его, конечно, можно посадить под арест, и какое-то время он даже будет тихо себя вести. Пару дней, если не меньше. Взаперти крыша легко полетит у любого, но Киллер… — Найтмер облокотился на стол и склонился над Блу. — Запри его в четырёх стенах — и он себя потеряет.       Слова комом застряли в глотке.       Комфортной для себя бетонную коробку найти не сможет не только Эррор.       — Главной проблемой остаётся именно Киллер, — с лёгкой усмешкой испытывающе взирал Найтмер. — «Страже» же это — доставит лишь больше хлопот.