Между двух граней

Казалось бы, в агентстве идут выходные дни — суббота только начиналась, впереди был весь день, а то и вечер. Любители погулять ждали этого времени с нетерпением. Однако, было одно "но". Всё агентство стояло на ушах. Как и весь город в целом. Агентство потерпело огромную потерю — жертвой нападения в этот раз стал сам Эрвин Смит. Один из лучших начальников. Тогда все задавались единственным вопросом — "кто, и почему?". Но ответа не было ни у кого, что было более чем ожидаемо. Даже случайных свидетелей не оказалось в момент происшествия. Да и если бы оказались, то скорее всего были бы отправлены на один свет со Смитом. Команда Микасы так же присутствовали в агентстве, сидя в общем зале. В помещении царила напряжённая тишина. Команда молчала. Никто не знал, с чего начать, да и стоит ли — всё таки главная у них была Аккерман. Взгляд брюнетки же был пустой. Глаза отражали в себе сожаление, и были немного красными. Как ни посмотри, а она не могла не проронить слёз от такой потери. —Итак... Тихо, хрипло, и неуверенно проговорила брюнетка. Тихо покашляв, дабы привести голос в норму, она аккуратно встаёт. Голова всё еще немного кружилась. —На данный момент у нас мало информации на руках... Никто не знает, за что его убили, и никто не видел нападения. У нас имеется его личный телефон, папка с документами, и оставленная рядом записка. Из разобранных там слов, смею предположить, что это, откровенно говоря, послание всем нам. Её голос в какой-то момент стал серьёзный, не отражающий в себе никаких чувств. А взгляд был хмурый. Микаса обвела им каждого сидящего. И раз за разом недоверчивый взгляд останавливался на Энни, что сидела поодаль ото всех, и не поднимала особо взгляда. —Послание было оборвано, по непонятным нам причинам. Однако, можно предположить, что примерный смысл был таков:"Вы никогда не поймаете меня. И вы будете убиты, если будете разбираться в этом деле до конца". Это наиболее правдиво получиться. Аккерман не спеша обошла своё место, вставая напротив стола, аккуратно вешая на небольшую доску оставленный кусочек записки. На стол легко легла папка. Остальные продолжали молчать, слушая до конца, думая о чем-то своём. Они всё еще отходили от шока, отказываясь в это верить. Даже Имир и Райнер были тише обычного, не проронив почти ни слова за всё время нахождения вместе. —В папке были оригинальные документы про неизвестного нам убийцу. Данных там так и не появилось, как бы не хотелось. Так же было дело о убийстве двух людей. Правда, произошло это не сейчас... Где-то месяца четыре назад... Тон стал более задумчивый, и Микаса достала из папки лист бумаги, чтобы уже по нему можно было прочитать совершенное преступление. —Мужчина, 43 года, жестоко убил свою жену, 38 лет. Так же под руку попал их маленький сын, 2 года. Опрошенные соседи утверждают, что уже не один год слышали постоянные крики с их квартиры. Вызывали полицию — но дверь либо не открывали, либо открывали в адекватном состоянии, утверждая, что они не причем. При тщательном осмотре квартиры ничего подозрительного не обнаруживалось — бутылок из под алкоголя не было, запрещенных препаратов тоже. Незаконного оружия не было. Семья выглядела хорошей со стороны, жили в достатке, ни в чем не нуждались. В день убийства, жена убийцы кричала о помощи из окна — свидетель утверждает, что видел, как мужчина жестоко бил её, уводя подальше от окна. Когда полиция приехала — оказалось поздно. Смерть наступила моментально, от рваных ударов ножом в область груди. У ребёнка было перерезано горло. Так же утверждается, что у них была ещё старшая дочь. Убийцу поймали на месте преступления, ему дали пожизненный срок. Причины убийства невнятны, но обследование показало, что мужчина принимал таблетки, похожие от нервных срывов и шизофрении. Закончив рассказ, Аккерман тяжело выдыхает — бо́льшую часть предложении она говорила почти на одном дыхании. Язык будто онемел, а горло пересохло. Пока команда переваривала в голове полученную информацию, она взяла маленькую бутылку воды, делая пару небольших глотков. Честно говоря, Микаса до сих пор не понимала, почему это дело лежало в общей папке с неизвестным нынешним убийцей. Пока на следующей странице не увидела до боли знакомую фамилию. Внутри все перевернулось, сжалось, сломалось. И снова восстановилось. Бутылка случайно падает из её рук, благо, упав на пол, и не задев водой столь важные документы. Практически все неожиданно встали со своих мест. Ближе всего сидел Армин — он и подошёл к ней, обеспокоенно смотря. Смотря в глаза, пытаясь найти там немой ответ на случившееся. Но взгляд намертво был прицеплен на папку. И парень, кладя с особой аккуратностью ладонь на плечо подруги, переводит взгляд тоже на папку. Идеально ровным почерком, в строке "ФИО", была выведена фамилия. Леонхарт.

***

После случившегося убийства и неожиданных обстоятельств, прошло 2 дня. По календарю наступил уже вторник. Микаса не появлялась в агентстве с субботы. Да что там в агентстве. Она из квартиры не выходила все эти дни. Хотя друзья приходили к ней, стучались, звонили, писали. Пытались выйти всеми возможными способами с ней на контакт. Но та резко и неожиданно оборвала всё. Даже мольбы поговорить со стороны Энни не давали результата. Мертвая тишина в ответ. Так, что же на самом деле случилось с Аккерман? Можно было бы подумать, что ей стало больно от осознания, что её девушка — скорей всего является серийным убийцей. И, в общем-то, да, так и было, но закрылась ото всех она не по этому поводу. А только потому, что усердно пыталась сопоставить все убийства в одно целое и раскрыть дело в одиночку. Все эти дни она не спала. Даже не ложилась. Голова ужасно болела, глаза были красные, а на столах творился настоящий завал документами. Благо, всё необходимое для себя, Микаса забрала ещё в субботу, и не было нужды идти снова в агентство. И как бы она не старалась, как бы плотно не сидела на крепком кофе — буквально на 3 часа всё таки уснула. К слову, те капли крови, что были у неё дома — взяли на образец, чтобы узнать, кому она принадлежит. И сделала это Аккерман сразу после новости об убийстве Смита. Попросила следователей взять хоть какую-то каплю, что кое как, но получилось. Однако никто не ждал хорошего результата — взять кровь получилось плохо. Та была уже подсохшая, и было мало. Но тем не менее, уже в ночь с субботы на воскресенье, её оповестили, что кровь принадлежит никому иному, как Эрвину. Казалось бы, пазл уже встал на свои места, выводы сделаны. Но сознание отказывало принимать этот факт. Факт, что Энни - серийный жестокий убийца, в которого беспамятно влюбилась Микаса. Которая была готова оправдать её. Но не знала как. Не знала чем. Но знала, что не сможет, как ни попытайся. В команде уже пошёл слух об этом, ведь кроме одинаковой фамилии они ничего более не знали. Даже о крови. Но странное и замкнутое состояние самой Энни напрягало. Даже сильно. Но никто не подавал виду. По крайне мере, они старались. Всё таки настолько лишних и даже личных проблем не хотелось, а быть убитым за косые взгляды уж тем более. Кто знает, что творилось в голове блондинки. Пробуждение у Аккерман было не из лучших. Спина жутко болела, как и шея. Голова, кажется, трещала по всем возможным и не возможным швам. А на щеке остался небольшой след от ручки, на которой она, видимо, и заснула. Всё таки спать даже пару часов за столом — худшее, что можно было придумать. Но это вышло совершенно случайно. Потерев немного сонные глаза, она осмотрелась — сквозь плотно зашторенное окно пробивался тусклый свет солнца. Кажется, уже утро. Или день. Часы показывали и вовсе обед. Тяжело вздохнув, она просидела в неподвижной позе минут 5, но после поняла, что надо заварить ещё кофе. Казалось, будто весь её организм, всё тело, уже плотно состояло из одного лишь кофеина, ведь его было излишне много. Но кого это волновало? Выходя из комнаты, брюнетка услышала назойливый стук в дверь. Не столь громкий, но явно нетерпеливый. —Микаса, я знаю, что ты там. Приглушенно послышался знакомый голос. Леонхарт. Чуть прикусив губу, брюнетка не двигалась, стоя на пороге комнаты — ей не хотелось никого видеть, но какая-то сторона хотела хоть на пару минут снова увидеть близко эту хмурую и маленькую блондинку. И она знала, что это неправильно. По хорошему, Микаса должна сдать блондинку полиции, хотя бы как в подозрительных мерах, на время разбирательства до конца. Но не могла. Просто не могла сдать её и свои догадки. —Пожалуйста, давай поговорим. Ты скорее всего слышишь меня. Я не прошу прощать меня за всё, но я хочу, чтобы ты выслушала меня. Всего пару минут. Энни слегка прислонилась лбом к холодной двери. С какой-то невидимой надеждой она легонько подёргала ручку. Она не ожидала, что дверь будет открыта — просто хотела привлечь внимание Микасы. Непонятные мысли лезли в её голову. Она более чем уверена, что Аккерман уже всё поняла, всё знает. И именно по этой причине заперлась ото всех в квартире. Даже от лучших и близких друзей, с которыми знакома намного дольше. И это, на самом деле, расстраивало. Слишком сильно. Настолько, что в какой-то момент, ночью, Энни ощутила на щеке мокрую дорожку. Слёзы. Признаться, она давно не плакала из-за подобного, из-за человека. Но блондинке просто напросто не хватало присутствия Микасы рядом с собой. Не хватало тепла от её тела, от её рук. Не хватало разговоров ни о чем по ночам. Не хватало прогулок по красивому вечернему городу. Хотя изначально планировалось, что брюнетка будет как отвлекающее звено, чтобы отвести от себя взгляд и возможные подозрения. Втереться в доверие других. Но сама того не подозревая, слишком расслабилась, слишком влюбилась, и одна маленькая ошибка, небольшая неаккуратность — сдали её. Если бы не упавший нож, не оставшиеся капли крови, был бы несчастный шанс отвести снова от себя подозрения. Завладеть доверием Аккерман, убедить её. И сейчас, видя, что та отстранилась насовсем, и скорее всего, мысленно уже порвала все связи, было обидно. Обидно на саму себя. На свои действия. И тут, впервые за все совершенные преступления, появлялся вопрос: — "Зачем нужны были все эти убийства?". Постояв пару минут, Энни тяжело и обречённо выдыхает. Никакого ответа. Снова. Отпустив несчастную ручку двери, она отстраняется от двери, и собирается уйти. Однако, неожиданно, дверь издаёт пару щелчков. И открывается. А на пороге стоит Микаса. Такая невыспавшаяся, усталая, разочарованная. А взъерошенные и неаккуратно уложенные волосы так шли ей. Невольно Энни улыбнулась уголком губ, совсем незаметно. Но даже эта мимолётная улыбка тут же исчезла. —Микаса... —Я даю тебе 10 минут, чтобы ты объяснила, что на самом деле случилось. Кто тот человек для тебя, и почему ты стала убивать. В чем виноваты были обычные жители, и обычные детективы. Брюнетка не давала сказать слово, убеждённая, что она первая должна это сделать. Заранее поставить свою позицию, чтобы потом лишних проблем не было. И несмотря на серьёзный, хмурый, и хладнокровный взгляд — глаза говорили о другом. Они были наполнены болью и радостью. И всё это просто при виде блондинке, что с лёгким удивлением стояла напротив. Однако, придя в себя, она быстренько кивнула. И лишь после разрешения неуверенно прошла в уже знакомую квартиру. Дверь за спиной закрылась, снова издав соответствующий щелчок. Тело Аккерман было напряжено, и это было видно невооружённым глазом. Энни не стала снимать даже куртку, так как понимала, что пришла она сюда не чай гонять, и не говорить о том, как прошли выходные и какая чудесная погода за окном. Дверь в так называемый "кабинет" была плотно закрыта, и, кажется, вовсе на ключ. А в остальном вторая комната ни чем не отличалась. Просто стало больше разбросанной одежды, как домашней, так и уличной. Видно, что хозяйка квартиры просто напросто не было дела до этого. Однако, прошли девушки на кухню. Там брюнетка наконец смогла сделать себе новую порцию кофе, который сразу отпила. Горячая жидкость немного обжигала язык, и приятное тепло расходилось по горлу, а вскоре и по всему телу. На удивление, девушка немного замерзла, хотя уверена, что окна закрыты во всех комнатах. Но предположила, что это обманчивая погода была сегодня холодной — несмотря на яркое солнце, было не так уж и жарко, как хотелось бы. —Тот мужчина, о котором ты рассказывала, мой отец. Спустя пару минут тишины проговорив, Энни понимала, что часы тикают, а взгляд брюнетки так и давил на себя. Он так и намекал, что лучше начать рассказывать, иначе ещё такого шанса уже не будет. Потому, чуть сжимая лямку от накинутого на одно плечо рюкзака, блондинка неуверенно начинала свой некий рассказ. И Аккерман очень надеялась, что причина на убийства будет уважительная. —Он лет с 20 болел шизофренией. Сначала не так тяжело, и это удалось преодолеть. Он вошёл в стадию ремиссии, с помощью таблеток. Через 4 года он встретил маму, и они влюбились друг в друга, стали жить вместе. В принципе, так и появилась я... Запланировано. Блондинка чуть прикусила нижнюю губу, вспоминая те моменты. Микаса с серьёзным видом слушала, непрерывно смотря на сидящую девушку. —Всё шло не так плохо. Иногда у отца случались приступы, когда он вовремя не принимал таблетки. Под горячую руку чаще всего попадала мама... Иногда попадала и я, когда пыталась помочь ей. В 16 я уехала учиться, став жить отдельно от них. А потом узнала, что отцу перестали помогать таблетки, он иногда выпивал, и избиение становилось всё чаще. Об этом мне говорила мама, когда звонила. Честно говоря, я не знаю, почему она не ушла от него, когда был шанс. А потом ещё родился брат. Теперь избиениям попадался и он, несмотря на возраст. Отучившись, я ненадолго осталась в другом городе. Мне было жалко маму и брата, но я ничего не могла сделать. И мне стало обидно на отца, я злилась на него. Девушка чуть нахмурилась. Пальцы немного нервно постукивали по столу, а взгляд стал более серьёзным. С тяжелым выдохом, она хотела продолжить, но увидела, как рядом поставили стакан с водой. Подняв немного удивлённый взгляд, она видела, как Микаса неуверенно отошла обратно назад, облокачиваясь немного о подоконник. Её взгляд был уставлен куда-то в сторону. Словно она смущалась. Но даже так, вид всё равно оставался хмурым. —Спасибо... Еле слышно проговорив в ответ, Энни аккуратно взяла стакан, отпив немного прохладной воды. И действительно стало немного легче. —В один из дней, когда я шла вечером домой, на меня напал какой-то парень. Повезло, что у меня всегда лежал с собой нож, на всякий случай. И у меня не осталось выбора — мне пришлось пырнуть его, чтобы спастись, ведь у него был пистолет. Осознав, что случилось, я испугалась, и убежала с того места, оставив тело лежать там. Я не почувствовала страха за содеянное — играла какая-то непонятная радость и чувство облегчения. И потом я просто стала убивать с хладнокровием. Но не просто так, каждого второго... Я людей, которые имеют зависимости, видела насквозь. И убивала исключительно таких. Даже если у них не было семьи. Рано или поздно они бы причинили кому-то боль, и так же убили бы кого-то, как могли убить и меня. Я знаю, что поступила не лучше — но полиция бездействовала. Они не искали никого, не работали по заявлениям. Пока не случались такие же случайные убийства. В один из дней, мне позвонил какой-то мужчина, и спросил, действительно ли я являюсь дочерью отца. Я не понимала к чему речь. А потом мне сказали, что он убил маму и брата. Это стало той точкой терпения, после которой я убивала даже ни за что людей. Полицейские объявили меня в розыск, даже не зная меня в лицо. Они знали, что кто-то делает за них работу, убивая плохих ребят, и считали это неправильным. Я обозлилась и на них, за халатность. Вскоре бокал был уже опустошен, а глаза выражали в себе боль и сожаление. Энни всегда любила маму, и видела в ней поддержку в любом своём выборе. Школа, институт, советы, как лучше сделать например заданную на дом работу. И когда её часто обижали в школе, она тоже ощущала поддержку от матери. Кратко говоря — блондинка потеряла того человека, который был для неё целым миром, не меньше. Аккерман тщательно переваривала в голове полученную информацию. И, честно говоря, не знала как реагировать. С одной стороны она понимала чувства девушки, чувство отчаяния, а с другой считала это неправильным. Блондинка не должна была лезть не в своё дело, убирая "плохих" людей таким жестоким способом. Голова стала болеть ещё сильнее, от спутанных чувств и мыслей. —Ты... Честно говоря... Я не знаю, что ощущаю... Я злюсь на тебя за это, ведь действительно невинные люди умерли просто так. Просто потому, что ты злилась, хотела выпустить пар. В идеале, я должна сдать тебя полиции... Микаса проговорила это медленнее, растянув слова. И проговорила так, словно тут требуется продолжение предложения. Однако его не было, а она словно застыла. Задумчивый и серьёзный взгляд был уставлен в окно. —Я готова. Можешь сдать меня. Рано или поздно меня всё равно поймают, и посадят на пожизненное, как отца. Леонхарт проговорила это слишком спокойно, для человека, который в любой момент может оказаться за решеткой, в четырех стенах, полной сырости. —Нет!.. То есть... Я... Я пока не буду сдавать тебя... Брюнетка залилась смущением и чувством неловкости. Она ответила слишком резко. Слишком неожиданно. И слишком эмоционально. В голосе так и звучал страх потерять Энни. И это действительно было так. Леонхарт была крайне удивлена таким словам, ведь ожидала, что скорее всего её прямо здесь повяжут, запрут в комнате, вызовут полицию, и отдадут им в руки. Но нет. Всё было так неожиданно. Но именно это заставляло внутри всё греться. Непонятное чувство защищенности, которой даже не было видно. Или она все таки чувствовала это от Микасы, за бездействие и такие слова? Скорее всего. Но так или иначе, прекрасно понимала, что должна понести хоть какое-то наказание. —Почему именно Эрвин?.. Почему ты убила его?.. Тихий и неуверенный голос Аккерман разбавил напряжённую тишину, что витала в воздухе. —Так вышло, что он стал лишним свидетелем убийства. Один нехороший человек задолжал мне крупную сумму, хотя знал, с кем связывается. Мне пришлось разобраться с ним по плохому... А Смит проходил мимо. Слишком тихо, незаметно. И когда я увидела его, было поздно. Тогда я забыла скрыть лицо. У меня не было выбора, Микаса. Если бы я оставила его — он бы сдал меня в полицию, уже на утро, если не ночью. Он итак догадывался, что это могла быть я. Не просто так в его папке были наши документы. Он подозревал, что я могла пойти по стопам отца... В общем-то, получилось, что я стала даже хуже отца. Объяснив причину последнего убийства, она аккуратно встала из-за стола, поправляя рюкзак. Время давно уже прошло, но, видимо, Микасу это уже не так волновало. Может оно и к лучшему. Ей дали шанс рассказать всё детально и не торопясь, чтобы уж наверняка не пропустить какую-то деталь. —И ты решила, что если отправишь нам тайное послание, мы не станем разбираться в этом... Закончила Аккерман, с тяжелым вдохом. Было крайне больно осознавать всё случившееся. Даже очень больно. Допив немного остывший кофе, она поставила кружку в сторону, чтобы не мешала. А после, неожиданно даже для себя, подошла к блондинке. И на собственное удивление обняла её. Так крепко, как только могла. Словно не чувствовала такого родного тела и тепла уже века. Энни знатно удивилась, впав в лёгкий ступор. Однако быстро сориентировалась, обняв девушку в ответ. Было слишком приятно ощущать её так близко, рядом с собой, как того и хотелось. Однако, несмотря на все бушующие чувства внутри, всю тоску, Энни медленно вынула из рукава куртки маленький скрытый нож. И тихо раскрыла его, поднося острое лезвие к шее Микасы.