Плакучая ива

Утренняя дымка заволокла собой весь горизонт, придавая плакучей иве причудливые формы и сглаживая чёткие контуры, можно было вообразить, что там и не дерево вовсе, а доселе неизвестное существо, опускающее свои массивные лапти в озерцо, где на рассвете плескались мальки, довольствуясь мошкой. Всё ещё виднелись мерцающие звёзды, а до деревянных ставней едва-едва дотягивались восходящие лучи солнца, цикады продолжили свои серенады, оповещая о начале жаркого лета. — Лань Сичэнь, что вызвало Ваше волнение в столь ранний час? Ещё даже птицы голоса не подавали, — приглушённо, устало, словно тысячу верст только что преодолел. Да разве это испытание для юного заклинателя из облачных глубин? Только в сон всё же клонит, небольшое странствие совсем недавно подошло к концу, неустанно хотелось спать; сердце предательски совершало кульбиты от одних только шагов, что уводили подальше от посторонних глаз. Раздается практически беззвучный смешок, озаряя острые черты лица до безумия мягкой улыбкой; и душой тут теперь место не находится совсем, хотелось раствориться прямиком в воздухе или припасть к чужим ногам в непривычно низком поклоне, не в силах выразить гамму обрушившихся эмоций и чувств на пытливый юношеский ум. — А-Юань, ты совсем беспощаден к своему главе, — без желания задеть, с лёгкой хитринкой, присуще лишь одному ему, словно щелчок по носу, побуждающий действовать в нужном русле. Пронзительный терпеливый взгляд серых глаз вдумчиво изучает несколько рассеянного адепта перед собой; дыхание поневоле замирает и словно сам становится мальчишкой, отдавшись моменту ошеломляющих эмоций, граничащих с щемящей нутро нежности, что льется уже за края, заставляя окунуться во что-то тёплое, похожее на парное молоко. — Как смею! Этот адепт очень старается быть чутким по отношению к Вам, — глухой плеск о воду заставляет перевести взгляд куда-то на гладь воды, где непрерывно плещется мелочь, вызывая лёгкую рябь. — На рассвете следующего дня буду вынужден покинуть облачные глубины до неопределенного срока, — белые одежды шуршат, словно луговые травы по ветру, желающие скрыть истинные эмоции, унося те как можно дальше с природной стихией, чтобы казаться, как всегда, человеком полного смирения, яко не ожидает очередная длительная разлука. Раздается непростительно шумный разочарованный вздох, смешанный с беспокойством. — Я только вернулся, а Вы уже меня покидаете. Не поймите неправильно, однако, у меня складывается впечатление, что это Вы совсем беспощадный к своему адепту, — губы поджимает невольно, упёртый взгляд подняв в глаза старшего, хочется смотреть как можно дольше, да и вообще опустить все эти фразы, чтобы залезть в самые чертоги души и сплестись там воедино. Время так быстротечно, а походы наоборот длятся целую вечность, полные неизвестных заговоров и тварей, вдруг в следующий раз грядёт похоронная процессия? — Именно поэтому я не смел сомкнуть и глаза, чтобы застать твоё прибытие как можно раньше, — всё слишком спокойно, чтобы звучало как правда. Неужели после продолжительной разлуки встречают так сдержано? На самом деле, чужое спокойствие приводило в порядок лучше всяких благовоний и терпких трав _стабильная единица_, уголок, где можно быть чуточку больше самим собой. С уст фраза звучит так непринужденно, только слышится слишком громко, побуждая округлить очи. — Разве я могу воспротивиться Вашему выбору? У меня нет такого права, — виновато, на тон ниже, будто бы произнёс или готов произности что-то непозволительное, — сердце от тоски разрывается по Вам. Горло пересыхает от слов, хочется заткнуть чужой рот и вымыть с мылом, потому что посыл слов там совсем не тот, что говорят названным родственникам. Ещё хуже — так это собственная реакция, потому что хочется сжать мальчишку в жарких объятиях, погружаясь в ощущения безвозвратно с головой. Уголок губ содрогается нервно, кажется, что это услышал каждый из облачных глубин. Тёплая крепкая ладонь опускается на макушку, в некоторой нерешительности оглаживая шелковистые потрёпанные волосы. — В последние дни я был готов воспротивиться каждому устою на высеченном камне, горячо желая отправиться на поиски тебя, совершенно не зная точный маршрут, — ладонь всё же прикасается к щеке, оглаживая прохладную нефритовую кожу, что закипала яркой краской от сказанных слов, в глазах выражая явственное смущение и предвкушение. Губы пересохли. — Мысли о скучающем главе побуждали меня пропускать ночные привалы, лишь бы только утонуть от Вашего обращённого внимания ко мне, — всё внутри замирает, поселилось волнение, где-то вдали хрустнул сучок, заставляя судорожно отдёрнуть ладонь в сторону и вовсе отвернуться. — Кролик, это был кролик, Лань Сичэнь,— взволнованно. Волосы на голове шевелятся от одной только мысли, что эти взаимоотношения могут перейти к огласке, страшно было не за свою репутацию, а за возможные исходы событий, на которые не в силах был бы повлиять даже сам глава ордена. — Скоро подъем, пора уходить, — как-то неуверенно, совсем нежеланно срывая с собственных уст фразу, — я обязательно навещу тебя перед своим отбытием. — Позвольте мне ещё немного посмотреть на Ваш лик, — улыбчиво, мягко, точно колокольчики лесные, хочется уста расцеловать при виде краткой улыбки. Самообладание теряется всего на миг. Обе ладони располагаются на щеках, а губы прижимаются ко лбу, задержавшись чуть на подольше, чем следовало, в очередной раз демонстрируя грязную связь, отмыться от которой не поможет даже самая чистая мелодия. Большие пальцы скользят по скулам напоследок. — Пообещайте, что вернётесь, — решительно и твёрдо, с нотками беспокойства. — Я не смею не возвращаться, пока меня так томительно ждёт мой Лань Ю-ань, — уста трогает улыбка, чужие ладони накрывают тыльную сторону собственных, аккуратно оглаживая. — Благодарю, а теперь разрешите откланяться, скоро обход. — Не смею тебя задерживать. На языке вертится ещё несколько фраз, произнести которые не в силах, счастливым взглядом провожая темную макушку, мелькающую из кустов. Луч солнца, наконец, пробивается сквозь кроны плакучей ивы, врезаясь своей яркостью в сетчатку глаза, окрашивая одну из сторон лица в жёлтоватый оттенок. Он обязательно должен вернуться к своему адепту вновь.