Cамурай

Синдзи закрыл глаза. Сила покидала его. Последний раз в руки он брал меч больше года назад, когда ещё мог ходить, когда болезнь не окончательно разрушила его тело. Любимый клинок покоился буквально в одном шаге, драгоценный доспех, спасавший Синдзи сотни раз, был за тонкой бумажной стенкой, и только такая близость к своему обмундированию поддерживала в почти столетнем старике хоть что-то, похожее на жизнь. Любимая дочь Синдзи принесла своему старику любимые данго, но даже употребить пищу когда-то могучий воин больше не мог. С каждым днем глава рода Ходзё угасал всё быстрее. В жизни Синдзи больше не было никакого смысла. Он не мог быть воином. Глупая надежда на исцеление в его разуме угасла окончательно, а вместе с ней ушла и жизнь. Конец.

***

– Эни! Пожалуйста, заканчивай. Мне нужна твоя помощь. Энакин Скайуокер отвел взгляд от своего рабочего стола, отвлекаясь от обработки клинка. Тщательно выкованное лезвие с предельно возможным педантизмом полировалось, избавляясь от любых недостатков. Рукоять вакидзаси ещё не была изготовлена, простенькая цуба ждала полировки, в конце концов, ножны сая необходимо было покрыть лаком, но это могло подождать – вакидзаси он будет носить тогда, когда будет необходимость. Родные Синдзи традиции не были родными для мира Энакина, и хоть старая жизнь понемногу вплеталась в новую, этот процесс не должно было торопить более необходимого: спешка никому не будет полезна, пока что можно было защищаться бластером. Оружие нового времени, плюющееся раскаленным газом, было куда проще в управлении и компактнее, чем вызывающий тёплые воспоминания лук Кю. Пользоваться чем-то подобным было в определенной степени унизительно для настоящего воина, и с куда большей охотой рука Энакина тянулась к спрятанному под полой кинжалу, но сейчас, оказавшись в плену немощного тельца и слабого разума, духу истинного самурая приходилось смириться с чем-то подобным. Привести тело в удобоваримый вид? Проще сказать. Даже за долгих три года тренировок, тело по сути своей восьмилетнего мальчишки никак не могло сравниться с телом взрослого. Слабость телесная вызывала отвращение, но куда хуже была слабость разума. Даже простая тренировка с раскаленными углями (которые посреди пустыни оказалось на удивление трудно найти) приносила нестерпимую боль поначалу. Слишком чувствительный разум требовалось закалить вместе с телом, закалить так, чтобы полностью избавиться от столь унизительного чувства немощи. – Эни! – Ещё раз окликнула сына Шми, повернувшись ко входу в комнату мальчика. Эни редко выбирался из своего уголка, если не нужно было что-то сделать, будь то поручение матери или Уотто. – Я здесь, матушка. – Откликнулся мальчик из-за её спины. – Что нужно сделать? – А, вот ты где... Знаю, ты должен был отдыхать сегодня, но не мог бы ты отнести этого дроида Доминго? Его кантина не так далеко, справишься до захода солнца? – Шми указала на лежащего у двери дроида ДУМ. Энакин почти сразу вспомнил, как заменял этому крохе фоторецептор-кнопку, и как мучился из-за отсутствия нужных деталей. По какой-то нелепой причине, эту железку ему принесли даже без аккумуляторов, и теперь вместо того, чтобы просто проводить дроида, его придется тащить почти четыре тысячи шагов. Значит, придется поторопиться. – Понял, мама. Тогда я пойду, вернусь к закату. Энакин быстрым шагом двигался по улочкам, полнящимся подозрительными личностями. После смерти он не видел ни одного мира, кроме Татуина, но точно знал, что есть и множество других, там, в небесах, и искренне надеялся, что прочие миры не будут похожи на пыльную клоаку. Жалкие людишки и песчаные бури доводили самурая до состояния крайней раздраженности, говоря прямо – до состояния бешенства. Конечно, он не позволял эмоциям взять над собой контроль, но иногда неприязнь к окружающему отребью вырывалась наружу: так Энакин впервые обагрил оружие кровью. Какой-то дурос оказался достаточно глуп, чтобы отобрать у мальчишки недешёвую деталь дроида-астромеха. Тогда тот, кого раньше звали Синдзи, проследил за наглецом, дождался, когда тот останется один и без всякого промедления всадил самостоятельно изготовленный кунай мерзавцу в шею. Именно этот глупец подарил Энакину бластер, сейчас аккуратно спрятанный под одеждой. С тех пор кровь он проливал лишь дважды, и оба раза – метким ударом куная в шею. Иногда в голову даже приходили мысли: неужели он, Синдзи Ходзё, мастер кендзюцу, кюдзюцу, нагинатадзюцу, кусаригамадзюцу... опускается до тех приемов, которыми пользовались шиноби? В этом не было ничего такого, что бы нарушало Бусидо, в общем. Ничто не мешает самураю наносить удар из тени или со спины, стыдился Синдзи того, что пока не мог сражаться иначе, разве что с детьми... Что было бы невероятно унизительно. Синдзи даже пытался писать хокку, но самое часто приходящее в голову слово – "Унижение" – в этом не помогало. Унижение было везде. Отвлечься от мыслей о собственной слабости помогали работа, тренировки и еще тренировки. Худшим видом работы была такая, как сейчас – монотонная, не требующая умственных усилий и при этом не столь выматывающая, иначе говоря – работа, позволяющая думать о чем-то, кроме этой самой работы. В кантине Доминго как обычно было полно всякого отребья, прячущегося в тенях вдоль стен, кучкующегося вокруг грязных круглых столиков. Из приличного тут наливали только воду, всё прочее даже по запаху было чуть лучше лошадиной мочи, потому и встретить кого-то похожего на нормального человека тут было просто невозможно. Тем не менее, бизнес приносил своему хозяину достаточный доход для того, чтобы купить парочку ДУМ-ов, одного из которых Энакин и притащил. Положив железяку на барную стойку, он окликнул Доминго, опустошающего бутылку с пойлом, и огляделся, скорее рефлекторно, чем по необходимости. В таких местах мало что менялось со временем, разве что... За одним из столиков сидел некто, тут же привлекающий внимание. Блестящий тёмным доспех был спрятан под плащом, а вот шлем с визором было не спрятать. Мандалорец. Или наемник в броне мандалорца, не важно. Такой доспех энакину удалось увидеть считанные разы, и всегда его носил достойный воин, так ему казалось. Но сейчас... Нечто неуловимое намекало, что стоит подойти поближе, поговорить... Неужели детское тело так пагубно влияло на разум Синдзи, что к нему вернулась детская способность без страха совать пальцы в огонь? В любом случае, он всегда старался следовать своей интуиции, так почему бы и нет..? Главное – не расслабляться ни на секунду, быть готовым убить незнакомца по необходимости. Кивнув хозяину, Энакин направился к человеку в броне, стараясь быть от него сбоку, конечно, не просто так. Подходя к воину со спины, ты угрожаешь ему, а подходя спереди – ничем не ограничиваешь его движения и обзор, что не прибавляет безопасности. Чем ближе Энакин был к мужчине, тем больше убеждался, вопреки здравому смыслу, что всё делает правильно. – Мандалорец? Наемник обернулся, и взгляд Энакина упёрся в черное пятно визора, заменяющего мандалорцу глаза. Не видя лица собеседника, всегда сложнее уловить его мысль, а сейчас это могло быть важным. – Что тебе нужно? – Мне? – Энакин подошел поближе и указал на место за столом. – Я присяду? – Дождавшись кивка, мальчик сел и сложил пальцы домиком. – Мне нужна помощь. Взамен я готов предложить Вам свою. Не думаю, что мандалорец выбрал себе местом для отдыха такую дыру, а значит, есть заказ... Если вы поможете мне с тренировками, Я помогу с работой. Всегда хотел стать воином... – Чуть тише добавил Энакин, опустив глаза. Он немного знал о культуре мандалора, но подобное наверняка польстило бы наёмнику. Облик ребенка, робость в конце и уверенное начало, и нужный эффект произведен. – Помощь? Ты местный, так? Бывал на Бунта Ив, мальчик? Бунта Ив – так называли ежегодные гонки у Мос-Эспа. И Энакин там бывал, в качестве зрителя, разумеется. Он изучал кары победителей издалека, анализировал ошибки проигравших, и тщательно всё анализировал. Уже сейчас у него была фантастическая для простого смертного реакция, то ли пришедшая вместе с духом Синдзи, то ли присущая телу Энакина. Это было огромным преимуществом в такой гонке, как Бунта Ив. Основываясь на анализе и собственных сильных сторонах, Энакин медленно, но верно конструировал свой кар. Одна победа в этих гонках принесла бы достаточно денег, чтобы откупиться от Уотто... Или, что более вероятно, найти специалиста, способного извлечь маячки рабов.... Чтобы без проблем можно было обезглавить тойдарианца, пользующегося трудом рабов. Само рабство Синдзи не волновало ничуть. Его волновало унижение. – Да, бывал. Я фанат гонок на карах, если так можно сказать. Какая информация вас интересует? – Повисло молчание. Наёмник не очень хотел уточнять детали своего задания, судя по всему... – В этом году я буду участвовать. – А ты не слишком молод..? – Наемник подался вперёд, наклонив голову. Он точно почувствовал возможность... А значит, его интересует один из гонщиков или механиков, кто-то, к кому один из участников заезда может иметь непосредственный доступ. – Нет. у меня очень хорошая реакция, а кар предоставляет мой... хозяин. – Ещё бы чуть-чуть, и Синдзи начал бы плеваться ядом. – Так ты раб... Что же, мы и правда можем помочь друг другу.