Cамурай

Синдзи молча уставился на нелепого вида бочонки с ножками. Разумеется, он уже давно был знаком с астродроидами, но внешний вид этих крайне полезных машинок всё равно его смущал. Здесь, в узком техническом помещении яхты Королевы, он смог спрятаться от всех глаз, кроме, разве что, камер ‒ последние, впрочем, чувство одиночества, так нужное сейчас воину, не нарушали. Иногда человек становится один на один с дилеммой. Кажется, что выбор, который он совершает сейчас, изменит всё, что будет завтра, всю жизнь после. И таких выборов в жизни старого воина было куда больше, чем можно было бы подумать, посмотрев на него сейчас. В шестнадцать, выполняя приказ отца, Синдзи Ходзё взял штурмом дом дворянки Мисудзи, и пока его подчиненные разбирались со стражей, наследник славного дома обезглавил старшую дочь Мисудзи, ожидающую ребёнка уже шестой месяц. Дабы обесчестить род Мисудзи, он оставил её тело, так, как оно легло на пол: широко раскинувшим руки, с нелепо согнутыми ногами, с головой, выкатившейся на улицу, на грязную землю. Позор лёг бы на голову Синдзи, если бы в этом преступлении против чести не сознался его слуга, самурай Генки Кумо. Генки казнили руками семьи Ходзё, и в благодарность ‒ для прекращения долгой, изнурительной войны ‒ Синдзи обручился с младшей дочерью Мисудзи. Двенадцатилетняя красавица никогда так и не узнала, кто убил её сестру, и умерла через двадцать лет во время родов, на руках Синдзи, благодаря мужа за бесконечную доброту и любовь. В двадцать два года Синдзи, дабы расширить владения своей семьи, гостил у старого отцовского друга, пытаясь договориться о союзе. Уважаемый глава рода Сэнго отказал Ходзё, боясь скрестить мечи с Минамото. Семья Сэнго и правда была небольшой, но их земля полнилась железом, так нужным для оружия и амуниции. Ночью, воспользовавшись гостеприимством Сэнго, Синдзи поджёг поместье рода и убил троих сыновей клана, чтобы наследников этой фамилии более никогда не носила земля. Каждый раз совершая нечто подобное, Синдзи потом долгие дни проводил в храме, пытаясь нащупать в себе нечто ‒ что-то, отделяющее почтенного воина от крестьянина, от собаки или таракана. Каждый раз он находил две вещи: Честь и Долг. Честь имени, честь фамилии, долг перед родом, перед господином. Никогда он не находил больше ничего, что укрепляло бы его волю, его стремление бороться. Даже в битве с Они, нечеловечески могущественным демоном, чья дубина Тэцубо весила больше, чем Синдзи вместе со своей верной лошадью, самурай был готов сражаться до последнего только лишь потому, что помнил о чести имени и о долге перед господином. В шестьдесят два Синдзи передал роль полководца своему старшему сыну, а сам остался с семьей в поместье, проводя время с младшими сыновьями и дочерями. Он учил любимых детей наукам и языкам, рассказывал удивительные истории о своём прошлом, играл в сёги. Он не думал тогда, что через пять лет снова возьмет меч в руки, чтобы защищать поместье от воинов клана Сува. Тогда, ценой собственного здоровья, Синдзи защитил род: спас всех, до единого, стоя один против сотен, он сохранил жизнь и честь трёх своих дочерей и трёх сыновей. Повредив связки и мышцы в неравной битве, Синдзи оказался прикован к креслу. С трудом вставая на ноги, и то лишь с помощью посоха, он всё же посещал храм, поднимаясь на триста ступеней вверх, лишь для того, чтобы напомнить себе о том, как важна Воля в жизни воина. Тогда его сердце согревали любимые дочери, помогающие отцу коротать мучительно долгие дни. Впрочем, скоро все они вышли замуж, передав свои судьбы в руки других достойных воинов. Тогда у совсем слабого здоровьем главы клана Ходзё осталась лишь самая младшая дочь, Кумико. До семнадцати лет она оставалась с отцом, разбавляя унылые встречи с другими стариками и глупые беседы за столом. Весь смысл жизни Синдзи, как теперь было понятно, держался тогда на двух вещах: на сыновьях, приходящих за военными и политическими советами, порой и ненужными, и на любимой Кумико, мечтающей стать Онна-бугэйся, настоящей воительницей. Ах, милая, драгоценная Кумико. Нагината в её руках была продолжением меча Синдзи. Девушка наверняка станет величайшим воином, после смерти отца. Синдзи умер раньше, чем Кумико стукнуло восемнадцать. Его четвертая дочь наверняка была рада избавиться от беспомощного, совсем ослабшего старика, досаждающего ей своими лекциями… Ну вот. Вместо мыслей о настоящем, Синдзи опять стал вспоминать прошлое, далёкое и навсегда потерянное прошлое. По юношеским щекам потекли слёзы стыда, разочарования, боли и обиды. Руки молодого и здорового тела охватил старческий тремор. Не для того, чтобы открывать только начавшие затягиваться раны Синдзи спрятался от всех здесь. Амидала. Подмену самурай раскусил, как только услышал речь настоящей королевы, спрятавшейся под личиной прислуги. Двойники, что в этом необычного? Всё дело было в самой королеве, в настоящей. Некоторые мысли кажутся глупыми с самого начала. Мысль о том, что Амидала могла получить себе душу Кумико, была абсурдной и глупой. Глупой настолько, что хотелось смеяться, хотелось подумать, что старческое слабоумие дотянулось до Синдзи даже в юном теле Энакина. Но разве могло быть иначе? Этот голос... Да, тембр был совершенно иной. Слова – иные. Манера речи – другая. Но ведь… Даже имя, «Амидала». Кумико часто звали «Ами», «красавицей», за её божественно изящные черты лица. Синдзи запустил пальцы под капюшон и вцепился в волосы, надеясь будто бы удержать сам себя. Всё, что он чувствовал, было бредом, не более чем наваждением искалеченного перерождением разума, по-другому быть не могло. Но разве это важно? ‒ Вот Вы где. Извините за недоверие, но капитан Панака не хочет, чтобы вы с мандалоркой оставались наедине. Опасается, что вы устроите диверсию. ‒ Голос юного джедая-ученика отрезвил не хуже ледяной воды, заполнившей легкие. ‒ Что же, это логично, хоть и довольно наивно. ‒ Откликнулся Синдзи, вставая. ‒ Как у нас дела? ‒ Всё очень плохо. Мы сейчас столкнёмся… Корабль тряхнуло. Потом ещё раз, и ещё. Через несколько секунд астродроиды один за другим включились и покинули отсек, выбираясь на внешнюю часть корпуса яхты. ‒ Кажется мне, что-то сломалось. ‒ Меланхолично ответил Синдзи. Корабль мог в любой момент превратиться в шар горячей плазмы, а дальше… Истории всех на борту закончатся. ‒ Вы удивительно спокойны… ‒ Ходзё. Зовите так. Чему Вы удивляетесь, Кеноби-сан? Они стояли друг напротив друга, в узком коридоре, на расстоянии полушага. Оби-Вану пришлось опустить голову, чтобы разговаривать с наемником: разница в росте почти в голову несколько мешала. И всё же, смотреть свысока на человека в маске никак не получалось. ‒ Люди боятся смерти. А вы так отстраненно на всё реагируете… Я понимаю, не впервой такому, как вы сталкиваться со смертью. И всё же. Мы, ‒ корабль тряхнуло так, что джедай пошатнулся, успев схватиться за дверную раму, а самурай, не найдя ни одной точки опоры, упёрся руками в стену, с трудом устояв на ногах. ‒ Мы в любой момент умрём. ‒ Усмехнулся Кеноби, почувствовав подтверждение своих слов. ‒ Вы тоже… ‒ Опираясь на стену, Синдзи встал в полный рост. Поравняться с джедаем не вышло бы, но так разница была хотя бы не столь существенна. ‒ Вы тоже спокойны, Кеноби-сан. Но таково ваше призвание. Долг рыцаря ‒ сохранять спокойствие, правда? ‒ Правда. Но есть некоторая разница между охотниками за наживой и нами, джедаями. Вы же не думаете, что всё дело в световых мечах? И что ещё за постфикс такой: «Сан»? К королеве Вы обращались, используя постфикс «Данно», что это значит? ‒ Не «данно», а «доно». Это официальные способы обращения в моей культуре, различные для разных персон. К королеве я обращаюсь как к королеве. К простому рыцарю – так, как полагается. Не думаю, что джедаи достойны особой позиции в моей ранговой системе. ‒ Действительно. ‒ В голосе падавана насмешка была столь очевидна, что Синдзи по-птичьи наклонил голову, заглядывая собеседнику в глаза. Фигура, спрятанная под черным плащом, сместилась вперёд, а руки легли на ножны короткого меча. Оби-Ван невольно отстранился, но за спиной оказалась стена. ‒ Джедай-кун. ‒ Голос самурая наполнился ядом. ‒ Ты не готов бросать мне вызов. Ты спокойный, уравновешенный человек, с ярким и живым умом. Но в тебе слишком много непокорности. Другие терпят строптивых. Я не буду. Это не значит, что я не уважаю тебя, джедай-кун. Просто и тебе следует уважать меня. ‒ Договорились. ‒ Неожиданно уверенно ответил падаван, почти не стушевавшись под взглядом, спрятанным визорами демонической маски. ‒ Самурай шагнул назад, образуя между собеседниками почтенное расстояние, и чуть поклонился, явно ожидая от юного джедая того же. Оби-Ван ответил таким же жестом. ‒ Синдзи. ‒ Раздался голос Рейн из комлинка. ‒Хм? ‒ Гипердрайв повреждён. Мы летим на Татуин. ‒ Что? ‒ На несколько секунд Ходзё застыл, будто бы окаменев. ‒ Кеноби-сан. Мы с тобой помирились. Окажи мне, в закрепление приятельства, услугу: помоги найти здесь всех остальных. Внутренняя архитектура кораблей мне не очень понятна. Они летели на Татуин.