Только друг у друга

Сердце отстукивало в ушах бешеный ритм, в горле ощущался ком, который невозможно было проглотить. Мать строго смотрела мне в глаза, не моргая. Губы её немного сжались в нарастающей ярости. Тонкий и длинный палец стучал по столу, подражая настенным часам. Тик-так. Тик-так. Она посмотрела в сторону стула, который находился близ неё. Я подошла и встала рядом, не отводя глаз от женщины с убранными в хвост волосами. Показались золотые серьги с ярко-синими камнями. Мать ехидно улыбнулась, сняв с себя украшения. Прошептала: «За сколько продала?». Руки задрожали, и я ухватилась ладонями за спинку стула, не решаясь присаживаться. Сердце закололо, а она продолжала скалиться и смотреть мне в глаза. Из-под белой майки торчала золотая цепочка, которую мама сняла очень аккуратно, положив около серёжек. Крест с аметистами глядел на меня, а я на него. Заметила, как нога женщины ритмично тряслась, но всё остальное тело застыло в невозмутимой позе. Послышался знакомый голос, эта интонация всегда звучала так перед любым наказанием. — За сколько ты продала это? — молчала, — Слышишь меня? — интонация становилась грубее, — Елена, подняла глаза и посмотрела на меня, — послушалась, — Быстро из-за брата сориентировалась, куда деть моё золото. Почему ты решила, что имела право лишить меня не только жизни, но и важных памятных вещей? — А разве они нужны мёртвым? — сухо вырвалась издёвка из моих уст, но голос дрожал, — На жизнь и такси хватило. — Что? Ты ещё мне дерзишь? — она глубоко вдохнула кислорода, а я чувствовала, как злость заполняла всё пространство внутри меня, — Чёрт тебе дери, да моя дочь рада смерти матери, я права? — тишина, — Вот оно что! — фигура наклонилась над украшениями, опираясь локтями о стол, приложила сложенные пальцы рук к губам, пока нога усиливалась в тряске, — Скажи мне: разве я не любила тебя? — Любила, — внутри боролись два чувства: злость и грусть, — К чему это? — Тогда зачем ты это сделала? — она подняла голову, опустив руки, напоминая школьницу за партой, — Я что-то не так сделала в твоём воспитании? — это ловушка; мать поняла, что агрессия на мне не сработает, — Ты даже украшения с покойника сняла. — Не знаю. А ты как считаешь? — не буду уступать; насколько бы ни была велика моя вина. — Ты всегда получала люлей меньше своего брата. У меня столько надежд хранилось на твой счёт. Мы могли таких вершин достичь, но ты всё решила перечеркнуть! Зачем? Ради чего? Сомнительного брата, который просто натравливал тебя против меня, а ты и поверила, позабыв, как сильно я любила тебя, сколько сделала для твоей жизни. — Мне жаль, — на миг увидела в её взгляде эту самонадеянность, поэтому тут же добавила, — Изначально хотела вымаливать у тебя прощение, но ты его ни за что мне не дашь. Знай, — наклонилась до уровня её глаз, — Я повторила бы то же самое. — Ох, Елена-Елена, — отклонилась на спинку стула, — Настолько тяжело почувствовать вину? Чьи ещё смерти готова оправдать? Тот убийца, с которым вы водитесь, он тоже не должен жалеть? — Не подменивай понятия. — Я их не подмениваю. Владу всегда тысячу и одно оправдание находила, а тут не отыщешь? — каждая наша ссора представляла собой интеллектуальную битву: её мнение против моего, — Нет ни одного человека, который бы тебя знал так, как я. И мы обе понимаем, что при желании поможешь ему сбежать от ответственности, ведь так ты решила поступить сама. — Это не было бегство от ответственности, — наши лица стали совсем близко друг к другу, — Я просто хотела свободной жизни. — Ценой моей, — усмехнулась, — И получила это. Но, дочь моя, ты не умираешь от мук совести, как Раскольников, не считаешь, что тебе нужно отсидеть своё. Неужели есть плохое и хорошее убийство? — мать приподняла бровь. — Есть обстоятельства, в которых я себе не судья. Если мне удалось сбежать, то заслуживаю, что имею, а если б поймали, то… — Удобно, — она перебила, — Зря я тогда поддержала Влада, когда он убил того мужика: усвоила это, как хорошее и плохое убийство. Жаль, что ты выросла таким чёрствым человеком. Мы не обсуждали это, что было моей виной. Я всегда знала, что Слава после того случая, — вздохнула, — Никому не сможет навредить. В курсе же, что он чувствовал вину, ведь из-за него дети остались без отца? — хранила молчание, — А ты даже об отношениях задумалась, полностью вычеркнув совершенное злодеяние против человека, который остался с тобой и не бросил, как папаша. — Знаешь, дорогая мама, — убрала руки в карманы, встав во весь рост, выпрямив спину, — Я же подумала, что ты убьёшь Влада, вот за секунду и приняла решение, что спасу брата, как он пошёл за меня к тому насильнику. Это не было взвешенным и осознанным решением, оно случилось в голове, как быстрая расстановка приоритетов. Ты же бы просто замяла «дело» с тем дядей, ведь вдруг с секты погонят, но Люда уже отвыкла от обычной работы и нищей жизни, да? — женщина поджала губы. — Как я могла бы убить Влада? Он мой сын. Всегда же была в первую очередь за вас! — встала из-за стола настолько резко, что стул из-под неё упал, — У меня ничего нет более ценного. — Ты его безжалостно избивала, хотя Слава любил тебя сильнее родной матери. Помнишь, как он приходил с отличными результатами по учёбе, показывал тебе, а ты просто кивала, как будто он обязан быть идеальным. Ровно в то же время Влад стал постепенно скатываться везде. Да, — сложила руки в замок, — Он сам выбрал этот путь, но разве Слава знал о существовании альтернативы? Ты была им увлечена, пока не проявились мои способности, и вот его снова бросили. Как такое пережить? Почему я могла думать, что ты не способна его окончательно снять со счетов, ведь он приносил ужасные проблемы, которые могли стоить наших жизней? Где гарантия, что твои приоритеты не сработали бы против него, как мои на тебе? — Потому что из вас двоих я никого не в силах была бы выбрать, — ярко-голубые глаза заглядывали мне в душу, — Если тонуть, то только с двумя или одной. — Почему родителем стал мой старший брат, а не ты? Он пошёл узнавать, что со мной и говорить с тем мужиком. Почему ты выбирала нас всегда двоих, но при этом мы постоянно соперничали друг с другом по силам, чтоб заслужить больше внимания? Откуда у нас, детей, понимание, что любовь можно получить меньше и больше? — Я не самая хорошая мать, — голос смягчился, — И далеко не лучший человек. Лена, но я любила вас всегда, неужели когда-то давала хотя бы подумать, что могу кого-то убрать со счетов? — Зачем ты давишь на жалость, если я чёрствая? — Лена, у тебя же доброе сердце, — смешок вырвался из моих уст, а она подошла ко мне, но я попятилась назад. — Боже, не трогай меня, женщина. Никогда свой рот не открывала перед тобой, а ты сразу его заткнуть хочешь? Да, у меня доброе сердце, поэтому ты и будешь давить на это сейчас. Что хочешь? Чтобы я ушла в отшельники? Может смерти моей от сектантов? Суда? Что тебе надо? — мать коснулась моего локтя, — Убери свои руки. Желаешь слёз и страданий? Тебе же нравится играть в это. Да, испытываю вину, и ты никогда не простишь меня. Хочешь, чтобы я поверила в искупление, а потом ты его отнимешь у меня? Спасибо, но не надо. Сама никогда себе этого не прощу, но и убиваться до конца жизни не планирую. Считай, что ты воспитала ужасного человека, — двинулась к выходу. — Нет, — тихо произнесла мне вслед, когда мои пальцы коснулись ручки, — Я так не считаю, но ты права. Такое никем не прощается. — Да пошла ты, — покинула комнату, хлопнув дверью. Спустилась спиной по двери, обняла колени, сев на корточки. Меня трясло. Слёзы текли ручьём. Внутри всё сжалось и не хотело отпускать. Я же желала извиниться, обняться, нормально попрощаться. Она не дала мне выбора. Нет-нет, хватит оправданий! Ты могла сказать свои мысли, игнорируя её манипуляции! Повернула голову в сторону двери, чтобы вернуться, но она испарилась. Осадок незавершённости разговора недолго терзал мою душу. Вокруг был только белоснежный длинный коридор, который вёл в одну сторону. Я направилась к свету, но тут же врезалась в стекло. Коснулась дрожащей рукой поверхность, дальше дороги нет. Попятилась назад, врезавшись в образовавшуюся стенку. Неожиданно стеклянный барьер двинулся с места и стал приближаться. Меня же расплющит! Ногами принялась бить по стеклу, но безрезультатно. Глаза бешено оббегали пространство, в поисках чего-либо, но пусто. Хотелось кричать, долбиться сильнее. Стекло уверенно надвигалось в мою сторону, пока наше расстояние не уменьшилось до одного шага. Я закрыла глаза. Это всё неправда-неправда! Стало тяжело дышать. Веки поднялись, и я обнаружила себя под водой. Еле-еле видимый свет проникал сквозь водную толщу. За ноги цеплялись извилистые водоросли, дотягиваясь до колен. Длинное белоснежное платье будто бы сильнее погружало в глубину водоёма. Оказалась в горизонтальном положении, словно всё готовило меня ко сну. Длинные волосы повторяли малейшие колебания водного пространства. Перед глазами раскидывалось помутневшее изображение ночного неба и сияющей луны сквозь гладь. Резко надо мной проплыл знакомый силуэт и тут же погрузился во тьму. В области сердца засеял ярко-красного цвета луч, почему грудная клетка светилась? Я буквально чувствовала, как задыхалась, тогда меня кто-то схватил за плечо, погрузив ещё глубже. Развернула голову, но не смогла разглядеть того, тащило на дно. Увидела люстру, погрузившись до её уровня, упала с потолка на кровать. Свет в области груди потух, и я смогла вдохнуть полной грудью. Сквозь потолок можно было разглядеть переливание лучей в водной глади. Шикарная и старинная люстра, где вместо ламп красовались свечи. Высокий и огромный расписной потолок. Канделябры, на которых можно увидеть небольшие огоньки восковых столбиков. За большим и почти панорамным окном виделась вода, где колыхались только растения. Залезла на крупный подоконник, уселась и стала разглядывать получше изображение за стеклом. Где-то вдали чудился тёмный и хищный силуэт. Это харон? Как я вообще оказалась под водой? Даже на погрустить времени не находилось. Повернувшись, сразу приметила покрытую позолоченными узорами красивую дверь, высотой два с половиной метра. Подошла, обнаружив вместо ручки огромное позолоченное металлическое кольцо, потянула на себя, чтобы открыть дверь, она послушалась. Отворив эту махину, опечалилась, ведь передо мной стояла клетка, через которую невозможно было пролезть. Поржавевшая, но очень крепкая. Не могла. Повернула голову в сторону парфюмерного столика с запыленным до жути зеркалом. Приблизилась и начала ладонью стирать слои серой пыли. Увидела на своей голове маленькую серебряную корону, усыпанную то ли сверкающими крохотными бриллиантами, то ли стеклянными пустышками. Откуда-то заиграла мелодия из музыкальной шкатулки. Звук доносился за дверкой шкафа, открыв который я обнаружила низенький проход в другую комнату. Немножко наклонилась и двинулась вперёд, минуя пыль. Откашлялась, отряхнулась, потёрла глаза. Передо мной показалась картинка знакомого школьного кабинета. Исписанная мелом тёмно-зелёная доска, плакаты классного уголка, календарь дней рождений, столик с подписанными стаканчиками, висящие папки для поделок на крючках в половину стенки — тут я училась в начальной школе. Оглядела предпоследнюю парту среднего ряда. Уложенные в уголке учебники и тетради, но пенал не лежал почему-то рядом. Поспешила выбежать в коридор, где дети столпились в круг, бросая друг другу розовый пенал над головой девочки, чьё тело было усыпано белыми пятнышками. «Корова». Так они меня называли из-за витилиго и веса. Сжала руки в кулаки, хотелось избить всех детей, которые на звание людей тяжело тянули, но меня схватили за запястье. Повернувшись, увидела тут же ярко-зелёные глаза. Это был Наум. Паренёк игриво улыбался, а затем с силой дёрнул и повёл меня дальше по школьному коридору, одёргивая, чтобы не глядела на свою маленькую копию. — Что ты здесь делаешь? — Тот же вопрос к тебе, — юноша не скрывал улыбки, — Ты очень хотела встретиться со мной, вот мы и нашли друг друга. Тут всё работает на сильных желаниях. Хотя, — оглядел меня с головы до ног, — Может и Евген хотел, чтобы мы встретились. — Богдан говорил, чтобы я нашла тебя, — пыталась максимально отвлечься от увиденного, — Ты же мог занять моё тело, как мне провернуть то же самое? — Пожелай. — Ты издеваешься? — кивнул. — Либо почувствуй, как сильно хочешь жить, — усмехнулся, — Либо до жути испугайся смерти, — прикрыл рот рукой, — Второе можно организовать, — подошёл к окну. — Ты планируешь меня скормить харону? — сделала шаг назад, но кисть паренька сжалась сильнее. — Хочу поиметь весомую причину, чтобы занять живое тело, — на секунду мне показалось, что Наум пошутил, но его лицо было серьёзным, а голос уверенным и спокойным, — Ты всё равно жить не хочешь же, — сделал шаг ко мне, запястье хрустнуло, — А я не хотел умирать из-за тупой болезни, — боль буквально ошпарила меня, но старалась сдержать всхлипы, — Предлагаю сделку, — сжал сильнее, — Я могу вернуть тебя в тело, но при условии, что оно будет и моим тоже. — А не пойти ли тебе в задницу, Наум? — Хорошо, — разжал ладонь, спрятав свои руки в карманы белых штанов, — На Соне тоже не сработало. — Что? — Ничего, — приоткрыл окно, откуда стала заливаться вода, — Знаешь, — неужели оно не разобьётся из-за давления; хотя тут навряд ли будут работать законы физики, — Если подкармливать харона, то он не нападает, поэтому так свободно и перемещаюсь везде. Шетелих никогда не хотел со мной дружить так сильно, как я с ним. Зато с его сутью мы оказались в достаточно тесных и взаимовыгодных отношениях. Евгену очень повезло со мной, иначе бы такое количество одушевлённых сущностей давно б его свели с ума. — Чёрт. — Ты реагируешь намного спокойнее, чем Соня. Может ты этого и хочешь? — Не слышал о состоянии шока? — язвительно и на нервах проговорила, голова кружилась. — Даже оскорблять не станешь? — коридор постепенно наполнялся водой, — Убегать? — Куда? Чтобы тебя порадовать догонялками? Сказал же, что всё подчиняется воле души, — убрала руки за спину, — Поэтому ты станешь генерировать мне препятствия, ведь явно больше и лучше понимаешь в этом, — пыталась вспомнить каждую деталь кинжала, который демонстрировал Богдан, — Как я могу с тобой тягаться? — Руки показала, — он поднял с пола под водой пистолет, направив в мою сторону, — Не думай со мной играть, — кинжал тут же образовался у меня в руках, — Лишние действия, и стану стрелять. Сознание настолько шокируется, что сердце не выдержит в реальности, — бросила кинжал вниз перед собой и подняла руки, — Что это? — подошёл ближе, не сбивая прицел, — Какая интересная игрушка, — опустился, чтобы взять в руки, но, коснувшись ручки, паренёк задёргался и скрючился от боли, и я толкнула его в сторону, что он споткнулся и оказался под водой. Появилась на миг мысль добить Наума, чтобы больше никому не смог навредить. Парень приподнялся, не вставая на ноги, смотрел на меня. В руках оказался кинжал, о котором я просто подумала. Расправиться с ним за Соню и другие души? Хорошие и плохие убийства? Возможно, что ты права, мама. Наверное, это не моё дело. Бросила оружие вниз. Развернулась и побежала по лестнице на верхний этаж, послышалось пару выстрелов за спиной, но мимо. Причём не специально промазал, а случайно — это было очень близко. Бесполезно, за окнами та же вода. Чёрт, что мне делать? Неожиданно обнаружила, что нижний этаж полностью заполнился. В голове крутилась мысль о рисовании круга, но толк, если я задохнусь, да и Евген пострадает. Почувствовался аромат пряностей и кофе. Паша? Начала кричать имя Богдана, как сумасшедшая. А потом пришла мысль в голову, и я порезала свою руку, отчего алые капли стекали по пальцам. Боль практически не ощущалась. Вспомнила руны на шее Лебедева, которые изобразила на стене, пытаясь его призвать. И тут же вдали показался высокий и знакомый силуэт. Побежала в его сторону. Это не был Лебедев. Передо мной стоял харон, доходящий высотой до потолка, немного ссутулившись. Огромные лапы висели снизу. Кто-то сзади в раскрытую ладонь подсунул мне кинжал. Жуткая и клыкастая пасть сущности открылась в сумасшедшей улыбке, и я попятилась назад. Харон двинулся вперёд, опуская свою голову. Бледно-голубые глаза раскрылись в огромном количестве по всему телу, напоминающему какую-то смоль. Сердце сжалось, как и кулак, в котором находился злосчастный кинжал. В голове послышался бархатный голос Богдана: «Защищайся». — Эй, постой, — бесполезно, эта сущность не понимала человеческой речи, двигаясь медленно и плавно в мою сторону, — Твою мать. Харон поднял лапу, ударил по стене, всё содрогнулось, что я чуть не потеряла равновесие. Твою мать, твою мать! Чёрт, чёрт, чёрт! Чтоб я ещё раз ставила свою душу под угрозу. Если выживу, то вмажу себе пощёчину! Снова удар, всё затряслось. Тварь, какая я тупая тварь! Руны на стенах ярко засветились. Улавливала всё сильнее и сильнее запах Богдана. Этот козёл здесь, выжидал, когда я нападу на харона, уничтожив душу Жени. Чёрт бы тебя драл в аду, Короленко! — Богдан, я знаю, что ты здесь, — бросила кинжал в сторону, подняв руки, — Твой план не осуществится, — давай же, клюнь на мою игру, — Ты не получишь силы Евгена, так ещё и я не смогу помочь найти тебе того странного парня, который представлялся нам Сашей. И тут показался Лебедев, который развернул меня к себе. Янтарные глаза заглядывали прямо в душу, а затем он толкнул меня в сторону харона. Я хотела встать, но юноша поставил свою ногу на мою ладонь, а другую держал в руке и выворачивал. Поднял голову к харону, свистнул, опустил взгляд на меня, улыбнувшись. Он блефовал? — Лебедь, отпусти меня! — уже кричала, а он отрицательно покачал головой. — И без вас найду, кого надо, благодаря твоей наводке. — Не стану я убивать харона. — Да, пожалуйста, — Богдан двинулся в сторону и поднял кинжал, — Главное, что я уже здесь, — бешеная улыбка. — Чего? — встала, а юноша замахнулся кинжалом, воткнув его в пол, харон остановился, шея Лебедева напряглась, — Стой! — он стал вырисовывать круг, но я набросилась на него. Нож остался воткнутым в пол, а я же уселась сверху на Богдана, схватив его за шею. Зачем он рисовал круг? Явно тут какой-то подвох. Ещё и нож в полу харона затормозил. Чёрт, Жене сейчас очень больно, но если прекращу Богдана душить под водой, то он убьёт тебя, Геша. Рука юноши вылезла из воды, пытаясь дотянуться до моей шеи. Нет! Его смерть не будет на моих плечах! Подскочила с кровати, открыла глаза, увидела, что Богдан аккуратно держал меня за руки и улыбался. Он прошептал под нос, тяжело дыша: «Сработало». Янтарные глаза прищурились, ухмылка не спадала с лица. — Что? — заметила, как было темно за окном, сейчас ночь? — С возвращением, — убрал руки, — Извини за спектакль, но это было необходимо. — Что с Женей? Он не кричал? Кинжал же был воткнут, харон остановился, — начала задыхаться. — Тише, — положил ладони на плечи, — Только не злись, — пытался сдержать смех, — Кинжал не совсем настоящий. Я не нашёл оригинальный обрядный нож, поэтому сделал кальку, но эффект от неё из-за веры, как от настоящего почти. — То есть, — глаза бегали по комнате собирая каждый лучик, исходящий от белого ночника, поставленного на компьютерный стол, — С Женей всё хорошо? — Никто не пострадал бы. — А к чему была игра с убийством харона? Калька бы не уничтожила душу, передав тебе силы. Зачем ты соврал? — Люблю пудрить голову, да и для большего эффекта. Тебе же удобнее, — приподнял бровь, — Видеть меня злодеем. Конечно, калька бы не убила харона, но я знал, что ты на это не решишься, но нужно было создать нерешаемую ситуацию с радикальным выбором, от которых ты обычно бежишь. — Я тебя ненавижу, Лебедев. — Тоже рад тебя слышать, всё-таки три недели прошло. — Сколько? — Время идёт иначе в том мире, — убрал мои волосы за уши, — Женёк уже собирался сам с собой через тебя общаться. Эй, — схватил за затылок, — Выдохни, никто тебя не трогал. Твоему телу нужны были просто приказы действий, оно всё делало само. — Читаешь мысли, — выдохнула, а он потряс меня за голову, убрав следом руки в карманы, — Получается, что твой план из лжи и манипуляций освободил меня. — Не думаю, что эта свобода, которую ты ждала. — В каком это смысле? — Ну, — неловкая пауза, — Нет, ни в каком, забудь. Эй, не смотри на меня с такой злостью. Хочешь, чтобы я всё разжевал? — кивнула, говорили мы очень тихо, — Душа всё ещё связана с Шетелихом, но ты познала силу своей воли. Особенно такая выдумка, как с этой калькой, поимела огромный вес. — Она сказала, что не прощает меня. — Тему переключила резко. Ты про маму? — кивок, — А ты ожидала другого? — кивнула, — Ну, Лен, как не хватало твоей серьёзности с элементами депрессии здесь. Ладно, вижу, что тебе не до шуток, хотя радовалась бы, что вернулась. — Мать говорила, что нет оправданного убийства. — И эта правда, — пауза, — Что? — смотрела буквально сквозь Богдана, — Главное, чтоб ты сама себя простила, понимаешь? — Я хотела нормально попрощаться, но она всё превратила в игру, хотя мне казалось, что достучусь до неё, ведь мама так нервничала. — Может, твоя мама подумала, что тебе будет проще жить с плохим прощанием, где ты можешь позлиться на неё? — опустила взгляд, — А Женя реально бросил курить. — Не хочу, чтоб Наум скормил харону душу моей матери, как сделал это с бывшей Шетелиха. — Даже так, — вздох, — Вы же похожи на характер с ней? — кивнула, — Тогда не думаю, что это случиться. — Под конец даже поверила, что ты убьёшь меня и Женю, — Лебедев начал тихо хихикать себе под нос, опустив взгляд, — Я серьёзно. — Да ты в шутку ещё ничего не говорила. Весь разговор на серьёзных щах. Нет, план изначально никому не навредил бы. Я и хотел, чтобы Вадим Макаревич увидел эту кальку, поэтому дал тебе возможность показать кинжал. — Спасибо, получается. — Да не за что, получается. Лен, — пододвинулась поближе и обняла его, — Должна будешь, — мягко посмеялся, — Я давно уже отмотался от бедного семнадцатилетнего мальчишки. За кого ты меня держишь? У парня и без меня проблем много, — отодвинула голову и увидела эту тёплую улыбку, — Разбудим их сейчас, — показались белоснежные зубы, — Или ты завтра выпрыгнешь на завтрак, который задолжала Шетелиху? — Никакого завтрака, буди ребят. Я умру, если не увижу их сейчас. — Такой прикол сорвала, — он встал и подошёл к двери, схватившись за ручку. — Богдан? — юноша повернул голову в мою сторону, — Ты хороший человек, — поджал губы и одобрительно кивнул, — А теперь дуй будить наших клоунов. — Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Зазвенел будильник, напоминающий «радар», а затем послышался чуть ли не крик Богдана: «Минуточку внимания, господа. На этот раз я не издеваюсь, боевая готовность на уровне сто. Код зелёный. Лена очнулась, ожидая ваших сопливых объятий и облизываний». Дверь отворилась. Первым зашёл Женя в серой футболке и клетчатых пижамных штанах. Бледно-голубые глаза блестели из-за накопившихся за пару секунд слёз. Он обернулся в сторону Богдана, стоящего сзади. Лебедев одобрительно кивнул, а Евген приоткрыл рот. Конечно, все мои видения на его счёт — ложь. Волнительно глядела в глаза и торчащая из-за спин макушка альбиноса. Меня не было с ними почти месяц. Не могу представить, что они пережили, пока рядом существовал живой робот в соседней комнате. А как чувствовал себя Евгеша, отдававший приказы, обвиняя себя за случившееся? Я была слишком эгоистична в погоне за прошлым, не замечая, как моя жизнь касалась других. Из глаз потекли по щекам горячие слёзы, и я проговорила с улыбкой на лице: «Много завтраков задолжала?». Он кивал, сдерживая поток эмоций, тогда Богдан толкнул его вперёд, а потом схватил за руку и Диму, запустив в комнату: «Быстро обнимайтесь». Геша потёр глаза, а затем медленно присел на кровать, тогда Дима налетел на меня с объятиями. Евген закрыл лицо руками, но Раевский тут же ухватил друга за плечо, пригласив его к обнимашкам. — Ладно, — послышался голос Лебедева, — Моя работа на этом закончена, — убрал руки в карманы бежевых штанов, — Закройте тогда за мной входную дверь. — Оставайся, чёрт, — сказал Дима, — По такому случаю открою купленную неделю назад сгущёнку. — Хорош, я тут лишний, но большое спасибо, — улыбался, — Свой бонус готов забрать с собой домой. — Присоединяйся к нам, — произнёс тихо Евгений, уложив свою голову на моё плечо. — Мне обязательно с вами обжиматься? — Да, — утвердительно проговорил альбинос, — Нам нужно увидеть, как тебя вырвет. — Ужас, — юноша с янтарными глазами подошёл к нам, обняв сверху, не присаживаясь, — Воссоединение птенцов в гнезде. Картина маслом, продам за пять евро. — Чёрт! Заткнись! — смеялась и плакала, — Господи, как я рада, что мы вместе. — Господом меня ещё не называли, — усмехнулся Богдан, окинув меня хитрым взглядом, — Ладно, ты молодец, Лена. — А какие вы все молодцы, — посмотрела на Раевского и Женю, — Заботились, не бросили, верно и преданно ждали, разве я могла не вернуться с такой поддержкой? Мы так много рисковали друг для друга, так сколько всего будет дальше. Мне ещё рано на пенсию, да? — Вот именно, — подметил альбинос, — Мы специально прохлаждались, чтобы вместе с тобой искать воров с пыльцой волшебной. — Ещё и с твоим братом надо разобраться, — добавил Евгеша, уткнувшись окончательно мне в плечо. — И поймать Коллекционера, — неловкая пауза, — Шутка, это самое малозначительное, — чёртов Паша, хорошо, что слёзы радости прикрывали печаль. — Запишем в качестве пункта номер один в нашем списке дел: отучить Богдана от поедания сладкого, а то он умрёт от диабета, — подмигнула высокому юноше. — Ага, только через твой труп, малышка. Казалось, что мы проболтали вчетвером где-то часа два. Мальчики активно рассказывали, что происходило в моё отсутствие, пока Евген хранил местами молчание, разрывающее моё сердце изнутри. А вдруг это из-за Сони? Он узнал, что её нет? Выяснил, что его сознание рассказало? Или это и был он? Дима сказал, что надо накрывать на стол, и он не желал ничего слышать против этой идеи. Пришлось согласиться, ведь звучал Раевский крайне убедительно. Наконец-то мы остались с Шетелихом наедине. Богдан закрыл дверь перед выходом из спальни. — Ты как? — взглянула в бледно-голубые глаза. — А ты? — Скучала. — Взаимно. — Жень, о чём думаешь? — взяла его за руку, он опустил взгляд. — У тебя руки холодные, боишься? Неудивительно… — Угомонись, — прижала его к себе, — Ты же не пугало. Так, получается, что я могу пользоваться вуду-штучками? — Как и я спиритовской парашей. Лен, мне снился разговор наш по поводу Сони. — Мне всё равно, — перебила, не дав договорить про смерть души, — Твой вывод звучал убедительно, поэтому нормально. — Что ты видела, пока была в отключке? — реально отвлёкся или подыгрывал? — Разные кошмары, не уверена, что хочу сейчас их вспоминать, — ты не узнаешь, каким чудовищем тебя представляла, — Но после встречи с твоим сознанием было попроще. Ещё я с матерью успела перетереть, но там не очень радужно, поэтому скип. — Я скучал. Боялся, что ты не вернёшься. Богдан каждый день приходил, стараясь наладить с тобой связь, поддерживая нас, чтобы мы не потухли от депрессии, — дальше начал шёпотом, — Не знаю, что с ним делать. — Простить? — Не думаю. — Поддерживаю, — кивнула, — Будем искать прокол? — Помешаем навредить кому-то ещё. — Вместе, — пауза; запах сирени витал в воздухе, — Жень, а можно мы не будем никакие формальности пока что устанавливать? — Обожаю твой характер, который стремится решить все вопросы разом. Не можно, а нужно, Лена. Погоди, — улыбнулся, — Ты мне заговариваешь зубы, чтобы не есть? У тебя куча завтраков в долгах. Тем более скоро рассвет. Мы с ребятами снова проговорили за столом часа полтора или два. К середине я почувствовала, как Женя начал постепенно расслабляться. Богдан же казался радостным, напоминая моментами ребёнка, неловко смущаясь из-за неудачных шуток. Дима и вовсе словно снял груз со своих плеч. Между делом от Раевского проскочило пару подколов об удалении всех активных социальных сетей Лебедева. Неожиданно послышалось громкое мяуканье, доносящееся из гостиной. На кухню вальяжно притопала чёрная кошка с ярко-жёлтыми глазами. Животное потянулось, потрясло хвостом, уложив его на пол, а затем посмотрело в сторону Богдана. Евген тут же поднял кошку, поглаживая пушистую грудку, строго смотрел на Лебедева. — Я тебе сказал, чтоб она на кухню не заходила. — У всех животных на кухне миски с едой, что здесь такого? — янтарные глаза глядели на кошку, — Может ей и в туалет ходить не в ванной комнате? — Просил же, чтоб твоя Афродита не шлялась здесь. Вдруг она заползёт сюда, когда нас не будет и залезет на стол. — И умрёшь ты от глистов. — Да! — крикнул Шетелих, следом же виновато опустил глаза на кошку, которая вздрогнула, — Раз Лена теперь в порядке, то и твоё присутствие постоянное необязательно, а это значит, что Афродита может вернуться на Олимп, или где вы там прописаны. — А можно погладить? — спросила у Лебедева, на что тот кивнул. — Лена, — отошёл Евген, удерживая чёрного пушистика в руках, — Поешь, а потом трогать будешь кошку. — Да, — усмехнулся Раевский, — А то тебя кошатина заразит глистами, которые подцепила от Женьки. — Ой, да, заткнись, Дим Димыч. Давно вшей не выводили, детдомовец? — Я смотрю, что тебе не всех клопов из задницы вытащили. — Обожаю, — прошептал Богдан, хлебнув чай из чашки, — И они так постоянно, я теперь понимаю, почему ты от них не сбежала. — Захлопнись, — перебил альбинос, — Тебя не спрашивали. Сиди и хавай свою сгущёнку, а то быстро тебя заколем. — И кошку свою забери, — добавил Женя. — Так отпусти её хотя бы, раз она тебе так не нравится, — ответил Лебедев, облизнув ложку, покрытую варёной сгущёнкой. — Я сам разберусь, что мне делать. Вдруг она сейчас на стол запрыгнет. — Конечно-конечно, — янтарные глаза прищурились, — Ищи оправдания. — Ничего подобного! — кошка вновь дёрнулась, отчего Евген стал её ласково гладить. — Да ладно тебе, Жек, — развернул фантик конфеты Дима, — Ты и Афродита, как потерянные близнецы. Она такая же шуганная и черноволосая. — Пошёл в задницу, — фыркнул себе под нос Шетелих, — Меня хотя бы животные любят, а тебя? — Хо-хо, теперь повешусь от тоски. Скажи ещё, что я рос в детском доме, может быть, тогда заплачу. — Так по вам скучала, — вырвалось из моих уст, наступила тишина, — Чего заткнулись? Мне же теперь неловко. — Когда я сказал, — начал Богдан, — Что они неплохие ребята, то они так же притихли. Их токсичным головам трудно воспринимать что-то приятное и доброе, — Лебедев дёрнулся, взвизгнув, повернулся в сторону Раевского, — Ты в своём уме? — У меня нет оружия, кроме как щипков. — Объективно, — дополнил Женя, — Но твои прикосновения в целом неадекватны. Ты вообще силу не рассчитываешь. — А ты свои силы прям вообще рассчитываешь, — усмехнулся альбинос, уткнувшись в тарелку. — Не подавись, — рука юноши продолжала гладить Афродиту. — Твоими молитвами. Вскоре мы благополучно доели гостинцы, выпили весь чай, погладили от души кошку, отпустив её вместе с Богданом домой. Дима ещё раз обнял меня уже в гостиной, что в спине что-то хрустнуло, а потом сразу же улёгся спать на диван, нацепив беруши. Женя же взбил подушку, хотел расположиться на спальном месте, но я схватила его за локоть, отведя в спальню. Почему-то мне казалось, что обязана с ним поговорить, хоть парень и показывал вид нормальности произошедшего. Села на кровать, усадив его рядом с собой. Юноша убрал волосы назад с помощью моего чёрного ободка. — Жень, безумно жаль, что из-за меня по большей части ты пережил такое, — он приподнял бровь, — Тебя почти месяц совесть душила. — Воу-воу, полегче, — улыбнулся, — Во-первых, она меня мучает постоянно и без тебя. Во-вторых, вообще-то я на тебя злился, — какая тёплая и мягкая улыбка, — Но, так и быть, прощаю, — тихо посмеялся, — Ладно, это я так, вредничаю. Хорошо, что ты вернулась к нам. — Богдан сказал, что мы всё равно повязаны. — Да, но с возможностью не прилипать друг к другу. Кстати, об этом, — такая эмоциональная и энергичная интонация, — Изначально мне казалось, что если я ещё хотя бы день тебя увижу, то меня вырвет, но, — почему мне смешно? — Потом понял, что ощущал тебя давящей акустикой, а сейчас очень хотел бы поприставать с общением, а то в какой-то момент думал стать чревовещателем. Слово странное, согласись? Чрево вещает. Жуть же, не находишь? — Ты прям с приколом. — А ты будто бы нет? — В этом и дело, что такая же, — потёрла глаза, — Почему я хочу спать? Должна же была выспаться. — Не думаю, что это работает, как со сном, тем более таким беспокойным. Ты постоянно морщилась, чем разрывала моё сердце, — сочувствующе на него взглянула, — А потом я просто решил не глядеть на тебе лишний раз, помогало. — И как тебя пожалеть, если ты буквально по рукам бьёшь своими реакциями? — Бесполезно, мы оба больные на этой теме. Я сдохну, если осознаю, что меня можно пожалеть. Ладно, — лёг на кровать, — Не умру, но обделаюсь точно. — А кошка тебе всё-таки понравилась. — Афродита классная для такого хозяина! Очень послушная и умная скотинка. — Как ты её назвал? Сам ты скотинка, — щипнула его за бок, что он наигранно и манерно скрючился. — Защитница прав животных? Теперь понятно, почему ты за Богдана так печёшься. — А ты ревнуешь что ли, Шетелих? — усмехнулась, приподняв брови, что лоб немного наморщился. — Не делай так, а то старость ускоряешь свою, — получил удар в плечо от меня, — Ауч! Посмотри на моё лицо, — привстал, — Разве я похож на неревнивого человека? — Разве физиогномика — это не лженаука? — А я про неё? — улыбался, — Ты на эмоции смотри, глупенькая, — прикоснулся ладонью к моему лбу, — По мне ж видно, что я до жути неуверенный в себе человек. Разве великие абьюзеры — это не трусы с низкой самооценкой? — Ты великий? Абьюзер? Давно воспоминания моей мамы не проверял? — А я поучусь у неё, не переживай, такие арбузы покажу, пока один раз на хвост мне в ответ не наступишь, потом сразу же начну хавать и молчать. Хотя, — поднял палец наверх, — Это называется «проявить гибкость». — Как тебя земля только носит. — Нет, не могу, скажу. — Да говори уже свои гадости. — А я ведь тебе понравился, — сел и пододвинулся ближе, — Хотя ты постоянно смеялась надо мной, — лицо слишком близко. — Заткнись и хавай, — ударила его подушкой. — Приятного мне аппетита. Парень счастливо глядел на меня, не скрывая доброй улыбки. Я же прокручивала в голове, какие сложные дела ожидают нашу команду, но это продлилось недолго. Женя тут же начал меня отвлекать безумными диалогами, напоминая Шляпника из книги «Алиса в стране чудес».