***
Семья Юнги живет в маленьком городке в горах, окруженном вечнозелеными деревьями, голубыми озерами и живописными домиками. Каждую зиму идет снег, а прекрасные бирюзовые озера замерзают, что делает их идеальными для катания на коньках, и весь город выглядит как картинка с рождественской открытки. Мин прибывает сразу после наступления сумерек, небо становится темно-синим, а звезды медленно начинают мерцать, пробуждаясь к ночи. Он медленно едет по знакомой улице района своего детства – отчасти потому, что он больше не привык ездить по заснеженным улицам, а отчасти потому, что ему нравится теплое чувство ностальгии, которое наполняет его грудь. Приближаясь к дому своих родителей в конце улицы, он обращает внимание на все машины, припаркованные на тротуаре, и тяжело вздыхает про себя. Когда он въезжает на подъездную дорожку, он видит красиво оформленную вывеску ручной работы с надписью «Добро пожаловать домой, Юнги!!!», и это достаточное подтверждение того, что вот-вот произойдет. Мин глушит свою машину и несколько минут сидит внутри, закрыв глаза. Он поплотнее запахивает пальто, прежде чем выйти из машины. Он немного поскальзывается на льду на подъездной дорожке и успевает удержаться, прежде чем приземляется на задницу. Он решает пока оставить свой багаж, не желая, чтобы все пялились на него, когда он, неуклюже спотыкаясь, заходит внутрь с чемоданом. У входной двери возникает неловкий момент, когда он не уверен, стоит ли ему стучать, и он колеблется секунду, прежде чем решить, что ему следует просто войти. В любом случае, он уверен, что на другой стороне его ждет полгорода. Он толкает дверь и слышит несколько приглушенных перешептываний, доносящихся из гостиной. Он не торопится расшнуровывать зимние ботинки и вешать пальто, придает лицу нейтральное выражение и собирается с силами, проходя по коридору в гостиную. — Сюрприз! — половина города вопит, когда он поворачивает за угол, так громко, что ему кажется, что он останавливается с удивленным видом. Люди набились в гостиную его родителей, как сардины, держа в руках еще больше плакатов, приветствующих его возвращение домой. — О, ничего себе! — говорит Юнги, изо всех сил стараясь выглядеть ошеломленным, когда кто-то бросает конфетти. Он улыбается, когда замечает гордые улыбки своих мамы и папы, и раскрывает им объятия, когда они бросаются к нему. — Добро пожаловать домой, сынок! — говорит его мама, хватает его за лицо и несколько раз целует в щеку. — Ты был удивлен, верно? — спрашивает отец, взъерошивая волосы сына и подмигивая ему. — Да, я совсем этого не ожидал, — врет Юнги, проводя рукой по волосам и улыбаясь. Голоса разносятся по гостиной, все разговаривают друг с другом и проталкиваются вперед, чтобы выбраться из тесной гостиной. Несколько человек приветствуют его на выходе, быстро обнимая или похлопывая по спине, когда они проходят мимо, говоря, что они рады, что он приехал хоть и ненадолго. — Юнги-я! — перекрикивает шум знакомый голос. Юнги поднимает глаза и ухмыляется, когда видит своего лучшего друга Ким Сокджина, пробирающегося сквозь толпу с двумя банками пива в руках. Мина заключают в быстрые объятия, прежде чем Джин сует одну из банок пива в руку Юнги. — Эй! — Юнги смеется, открывая банку. — Ты знал, не так ли? — тихо спрашивает Сокджин, когда видит, что родители Юнги отвлеклись, в его глазах появляется игривый огонек. — Это было так очевидно, — Мин хихикает, кивая. — Рад тебя видеть, хен. — Я знал, что тебя невозможно будет удивить, — говорит Сокджин, делая глоток пива, — но твоя мама хотела организовать вечеринку. Все рады, что легенда нашего города вернулась на каникулы. — Как будто большинство из них не смотрели, как я взрослею, — шутит Юнги. Он успевает сказать еще пару слов, прежде чем тетя уводит его, чтобы пойти поболтать с группой людей. Сокджин поднимает к нему банку пива и одними губами произносит слова «удачи, Юнги» с веселой улыбкой на лице. Мин внутренне вздыхает и пытается скрыть уровень социальной усталости, который он уже чувствует. Юнги находится во власти гостей вечеринки большую часть двух часов. По пути в туалет его останавливают старые школьные учителя, загоняют в угол старые соседи, с которыми он никогда толком не разговаривал, и обнимают старые школьные друзья, которые все еще рядом. Он думал, что сделает перерыв, когда подадут ужин, но когда он проходит через очередь в буфет на кухне и садится в душной гостиной, его сразу же снова окружают люди. Они спрашивают, как там Сеул, нравится ли ему там, не скучает ли он по горам? И они только что услышали песню, которую он написал для той новой женской группы, она такая запоминающаяся, и им это нравится, а их десятилетний сын действительно увлекается музыкой, не могли бы они сфотографироваться с Юнги? У него уже есть вторая половинка? Есть ли у него вообще время на свидания, и о, ему действительно не стоит оседать в Сеуле, так что хорошо, что он ни с кем не встречается. К тому времени, когда Сокджин, наконец, приходит спасать Мина, он начинает просто кивать во время разговоров, едва обращая на это внимание. — Извините, ребята, мне нужно снова украсть Юнги, — мягко говорит Ким, беря Юнги под руку, и когда группа старых бабушек протестующе вздыхает. — Извините, это привилегии лучшего друга - он придет к вам позже. — Я больше не могу этого выносить, хен, — стонет Юнги, принимая кружку глинтвейна, которую Сокджин протягивает ему, когда они уходят. — Как ты отнесешься к тому, чтобы выйти на улицу к молодым и веселым людям на этой вечеринке и приготовить десерты, и – возможно, самое главное – поздороваться с Чонгуком, который тоскует по твоему присутствию с тех пор, как он пришел сюда час назад? — говорит Сокджин, уже ведя Юнги к задней двери родительского дома. —Твой младший брат, Чонгук? — спрашивает Мин с веселым смешком, пока Сокджин помогает ему надеть пальто и подает зимние ботинки. Юнги помнит Ким Чонгука долговязым шестнадцатилетним парнем с глазами лани, который повсюду следовал за ним и Сокджином со щенячьим рвением. Вечером перед тем, как Мин уехал в Сеул в возрасте двадцати лет, после долгого прослушивания всех песен, которые написал Юнги, Чонгук очень искренне сказал ему, что он самый его большой поклонник. Это было действительно мило. Мин нежно взъерошил его волосы и сказал Чонгуку, что он счастлив, что он у него есть. Воспоминание вызывает у Юнги чувство нежности и тепла, и он жалеет, что не поддерживал связь с Чонгуком так же сильно, как с Сокджином. — Ты знаешь каких-нибудь других Чонгуков? — Сокджин дразнит. — Я не думал, что он захочет меня видеть, — бормочет Юнги, думая о том, что они с Чонгуком толком не разговаривали после того, как он переехал. Он всегда чувствовал себя немного неловко из-за этого, потому что знал, как сильно младший уважает его, и ему было особенно плохо, так как они с Сокджином регулярно общались с тех пор, как Юнги переехал. Но Джин всегда был лучшим другом Юнги. Чонгук был просто его младшим братом, который иногда сопровождал его. Юнги прогоняет эти мысли, когда Сокджин открывает заднюю дверь и делает глоток глинтвейна, позволяя теплу осесть в груди, когда он выходит в холодную зимнюю ночь. Кто-то развел костер на заднем дворе родителей Юнги, и несколько человек сидят вокруг него на стульях, укрыв ноги одеялами. Их голоса тихие, в перерывах между разговорами раздается несколько смешков. Один из них встает, когда Сокджин и Юнги приближаются. Мин смотрит на него секунду, а затем делает это снова, его рот слегка приоткрывается, когда он смотрит. Глаза у Чонгука точно такие же – большие, блестящие и теплые, – но все остальное в нем другое. Сейчас он высокий – выше Юнги и Сокджина. На голове у него шапка, но его волосы достаточно длинные, чтобы Юнги мог видеть, как они выбиваются из-под нее, касаясь его щек. У него пирсинг в брови над правым глазом, симпатичный пирсинг в носовой перегородке, пирсинг в нижней губе и бесчисленные серьги в ушах. Серебряные украшения красиво поблескивают в свете костра. Юнги почти ничего не видит под зимним пальто Чонгука, но, похоже, он стал шире и мускулистее, а его бедра выглядят мускулистыми под джинсами. Чонгук – привлекательный. Юнги сглатывает, когда его сердце делает сальто в груди. — Чонгук? — резко говорит Юнги, у него внезапно пересохло в горле. — Привет, — голос Чонгука срывается на писк. Его щеки становятся вишнево-красными, и он прочищает горло, прежде чем попробовать снова. — Привет, Юнги хен. Они смотрят друг на друга, кажется, минуты, но, вероятно, всего несколько секунд. Лицо Чонгука становится все краснее, чем дольше Юнги смотрит на него, и он благодарен, что Сокджин выводит его из состояния шока, усадив на стул рядом с собой. — Юнги-я, ты помнишь моего парня, Хосока, — радостно говорит Сокджин. Мин, наконец, отрывает взгляд от Чонгука и обменивается вежливыми приветствиями с остальными – Чон Хосоком, парнем Сокджина, с которым Юнги встречался несколько раз, когда Джин приезжал в Сеул, и Пак Чимином и Ким Тэхеном, которые являются друзьями Чонгука со средней школы. Юнги смутно помнит, как Чонгук бегал вокруг них всякий раз, когда не тащился за ним и Сокджином. Мин обменивается со всеми несколькими словами светской беседы, прежде чем они снова погружаются в разговор друг с другом, и он может спокойно сидеть и слушать. Он чувствует облегчение, наконец-то счастлив, что впервые за весь вечер не находится в центре внимания. Он потягивает глинтвейн и смотрит в огонь, позволяя запаху дыма и теплу разлепить уставшие веки. Он слышит, как по снегу волокут стул, и поднимает глаза, когда Чонгук плюхается на стул, который он поставил рядом с ним. — У тебя светлые волосы, — говорит Чонгук, глядя на Юнги краем глаза. — У тебя пирсинг в носу, — тихо говорит Мин, позволяя нежной улыбке тронуть уголки его рта. Чонгук смотрит на Юнги, оранжевый свет костра танцует на его нежной коже, его красивые глаза сияют. Он мило улыбается в ответ, и сердце Мина снова подпрыгивает в груди. Минуту они сидят молча, просто глядя друг на друга. На этот раз Юнги не может сказать, вызван ли румянец на щеках Чонгука теплом костра, холодной ночью или чем-то еще. Он вроде как хочет, чтобы это было что-то другое. — Я все еще работаю на горнолыжном курорте, — говорит ему Чонгук, - теперь я инструктор. Я мог бы научить тебя кататься, если хочешь. — Я умею кататься на лыжах, Чонгук. Я здесь вырос, — говорит Юнги, слегка посмеиваясь себе под нос. — Верно, — Чонгук взволнованно кивает и отводит взгляд. Юнги очарован тем, как Чонгук вырос, у него есть мускулы, пирсинг и длинные волосы, но у него все те же милые манеры, что и в шестнадцать лет. Он все тот же Чонгук, даже спустя столько лет. — Но мы можем как-нибудь покататься вместе. Если ты не слишком устал от преподавания, — предлагает Мин, в его груди разгорается жар. — Я не устал! — быстро говорит Чонгук, снова встречаясь взглядом с Юнги. — Я не устану от преподавания. — Хорошо, — Юнги кивает. — Итак, каково это - быть известным продюсером? — спрашивает младший после нескольких минут молчания. Его глаза мерцают от удивления, от восхищения. Юнги неловко ерзает на стуле и смотрит в свою кружку с глинтвейном. Он чувствует себя недостойным такого обожания, хотя теперь, когда он думает об этом, он действительно не может вспомнить, чтобы Чонгук не смотрел на него так. — Это... это, — Юнги с трудом подбирает слова, морщась, — это все, чего я когда-либо хотел. Но это также… трудно. Это требует больших усилий, и иногда мне кажется, что я делаю недостаточно. — Убедись, что ты заботишься о себе в перерывах между всей этой тяжелой работой, — мягко говорит Чонгук. Когда Мин снова смотрит на него, выражение лица Чонгука все еще полно восхищения. Он быстро отводит взгляд от Юнги, осторожно дергая за одну из своих сережек. — Чем ты занимался? — спрашивает Юнги, чувствуя себя немного неловко из-за того, что он почти ничего не знает о жизни Чонгука после стольких лет. — Мне жаль, что мы не поддерживали связь. — Все в порядке, — говорит Чонгук, хотя мелодичность его голоса заставляет Юнги думать, что он говорит это просто для того, чтобы Мин не чувствовал себя плохо. — Я закончил среднюю школу, взял годичный отпуск, чтобы путешествовать с Чимин хеном... ммм.. — Куда вы, ребята, ездили? — спрашивает Юнги, ерзая на стуле так, чтобы ему было удобнее смотреть на младшего. — О, ну– много мест, на самом деле. Япония, Франция, Россия… мы путешествовали, пока у нас не закончились деньги, — говорит Чонгук, улыбаясь воспоминаниям, которые, должно быть, прокручиваются в его голове, — а потом я вернулся сюда и снова начал работать на горнолыжном курорте. Джин хен позволил мне стать лыжным инструктором после того, как он унаследовал курорт от отца, и я переехал в один из старых домиков на территории отеля... так что... — Ты имеешь в виду один из заброшенных домиков пятидесятилетней давности? — Юнги морщит лицо. — Ну, теперь там есть электричество и водопровод, даже если он действительно старый, — Чонгук хихикает над выражением лица Мина. — Я знаю, что это не идеал для многих людей, но мне это нравится. — До тех пор, пока тебе это нравится, — Юнги посмеивается. Несколько минут они сидят в тишине, уставившись в огонь и вполуха прислушиваясь к разговору остальных. Юнги видит, как Чонгук украдкой поглядывает на него краем глаза. Легкая ухмылка растягивает губы Мина, внимание заставляет его сердце учащенно биться в груди так, как он не чувствовал уже долгое время. — Ты все еще поешь? — спрашивает Юнги, всплывая на поверхность воспоминаний о том, как Чонгук поет в душе, в машине, по дороге в школу, везде. Младший вытирает несколько капель пива с подбородка рукавом пальто и смотрит на Юнги с неуверенным выражением на лице. — Ой. Да, я знаю. Я–я написал несколько песен? Как ты и говорил мне, что я должен, помнишь? Юнги кивает, вспоминая несколько ночей, когда бодрствовали только он и Чонгук, и Чонгук чувствовал себя достаточно храбрым, чтобы петь для старшего, только если темнота была непроглядной, и только если он умолял бесконечно. Голос Чонгука часто напоминал Юнги о ясных зимних ночах, о падающих звездах и свежевыпавшем снеге. Под надежным покровом темноты он втайне хотел иметь возможность вечно слушать, как Чонгук поет, слышать его голос на повторе. — Иногда я пою на вечерах с открытым микрофоном в кафе в центре города, — немного застенчиво говорит Чонгук. — Скажи мне, если собираешься петь, пока я здесь, хорошо? Я приду послушать тебя, — говорит Мин. Чонгук неуверенно кивает, и Юнги надеется, что он действительно так и сделает. Они разговаривают до конца вечеринки, их разговоры тихие, но никогда не неловкие. С Чонгуком легко разговаривать, и Юнги обнаруживает, что его личность такая же, какой была все эти годы назад. Немного более зрелая и немного менее наивная, но все та же до сих пор. Мин легко чувствует себя с ним комфортно, как будто впервые за долгое время встречаешься со старым другом. К тому времени, когда все в их группе прощаются и уходят, уже поздно. Чонгук и Тэхен потушили огонь, оставив всех на пронизывающем полуночном холоде. — О, Юнги-щи! — зовет Чимин, стоя у ворот заднего двора. — Ты должен прийти на рождественскую вечеринку ко мне и Тэхену! Она завтра. — О, да! — Тэхен кивает, яркая улыбка освещает его лицо. — Это будет очень весело, тонны выпивки и игр. Чонгуки тоже там будет. Мин бросает взгляд на Чонгука, который нервно потирает шею, переводя взгляд с одного на другого, как будто ему жаль, что они заговорили об этом. — Чонгук, вероятно, мог бы даже забрать тебя, так как он знает, как добраться до нашего дома. Просто напиши ему, если ты захочешь прийти, хорошо? — Пак ухмыляется, хватает Тэхена за руку и, помахав рукой, вытаскивает его с заднего двора. — Что – мы тоже едем, Юнги мог бы поехать с нами - ой, Хосок! — Сокджин недовольно потирает руку. Хосок что-то яростно шепчет Киму. Чонгук смотрит вниз на свои ноги, разгребая снег ботинками. — Тебе не обязательно приходить, ты узнал об этом в последнюю минуту. — Мне больше нечем заняться, так что... почему бы и нет? — Юнги пожимает плечами. — Не то чтобы у меня были какие-то другие планы. — О, мы с Сокджином приедем чуть позже, — говорит Хосок, крепко сжимая бицепс Сокджина. — Мы приедем позже? — Джин прерывает, выглядя сбитым с толку, когда он смотрит на Хосока. — Да! Позже! — напряженно говорит Хосок, не сводя глаз с Мина. — Так что будет лучше, если ты поедешь с Чонгуком, хорошо? Он заедет за тобой в восемь. — Эм, — Юнги смотрит на Чонгука, который быстро кивает, его щеки покраснели, — Хорошо, это... это нормально, да. — Тогда увидимся завтра, — счастливо говорит Хосок, прежде чем повернуться к Чонгуку. — Пойдем, хорошо? Я здесь отмораживаю себе яйца. Юнги запирает ворота после того, как они уходят. Он смотрит на небо, несколько звезд мерцают на нем между облаками, которые появились на небе. Он слышит громкий смех Сокджина, звук заводящихся машин и хлопанье автомобильных дверей, прежде чем снова становится тихо. Юнги закрывает глаза, вдыхая ледяной воздух. Звезды в глазах Чонгука и сладость его улыбки запечатлелись в его памяти. Одна мысль о нем заставляет его грудь наполняться бабочками. Мин открывает глаза и выдыхает облако пара, тихо ругаясь про себя, прежде чем вернуться в дом.***
Юнги просыпается рано, медленно моргая и открывая глаза. Он скатывается с кровати, все еще укутанный в одеяло, роется в рюкзаке и достает черный кожаный блокнот и несколько ручек, прежде чем забраться обратно на кровать и открыть блокнот на новой странице. Он зевает и смотрит в окно своей спальни, постукивая своей любимой ручкой по ноге в ожидании, когда его мозг проснется. Юнги сидит так целый час, насмехаясь над пустыми страницами своего блокнота. Мин хмурится, его брови хмурятся, когда он пытается заставить свой мозг думать о словах, которые можно записать в песни. Тревога начинает гноиться внутри него, страх, что он никогда больше не сможет ничего написать, заставляет его чувствовать себя больным. Он быстрее постукивает ручкой по ноге и отводит взгляд от блокнота. Он надеялся, что возвращение в горы наполнит его новым вдохновением, что он сможет выразить свое любимое место словами так же легко, как раньше. Юнги сидит там, пока туман в горах не рассеется, пока солнце не засияет ярким светом позднего утра, пока тошнотворное чувство в животе не станет невыносимым. Юнги захлопывает свой блокнот и засовывает его в ящик ночного столика. Он проводит руками по волосам и пытается больше не думать об этом, пытается убедить себя, что ему следует последовать совету Намджуна и не ожидать, что он сам что-нибудь напишет, пока он здесь делает настоящий перерыв. Его пальцы все еще чешутся писать, но слова не приходят. Юнги желает какого-то облегчения, какого-то вдохновения, которое овладело бы им и заставило писать до тех пор, пока его руки не затрясутся от судорог, пока у него не заболят уши от многочасового смешивания ритмов. Вместо того, чтобы часами сводить себя с ума, Мин долго принимает душ. Он спускается вниз, где его взволнованно приветствует мать. Она дает ему миску нарезанных фруктов, а затем направляется на кухню, чтобы разогреть завтрак, разговаривая с ним обо всем и ни о чем, пока она готовит. Домашняя еда согревает душу Юнги и утешает что-то внутри него, что-то, чего он не знал, чего ему не хватало, вытягивая из него эмоции, о существовании которых он даже не подозревал настолько сильно, что он внезапно ловит себя на том, что сдерживает слезы. Он быстро берет себя в руки, но обязательно крепко обнимает свою мать после того, как они закончат мыть посуду. Юнги обнаруживает, что не знает, чем заняться потом, сидя на диване в гостиной и пытаясь не обращать внимания на то, как дрожат его руки. — Разве ты не хочешь повидаться с друзьями? — спрашивает его мать, садясь рядом с ним и нежно поглаживая его по спине. — Они заняты, — Юнги отвечает, пытаясь улыбнуться. В конце концов он отправляется со своей матерью по ее поручениям. Они ходят на рынок, в аптеку и в торговый центр, чтобы купить несколько рождественских подарков. По дороге домой они заезжают в дом тети Юнги и заканчивают тем, что сидят у нее на кухне и слишком долго болтают. К тому времени, как Мин возвращается домой, все, чего он хочет, - это вздремнуть. Он помогает своей маме убрать несколько продуктов, прежде чем, извинившись, уйти в свою комнату, чтобы прилечь. Он падает на свою кровать и не спит, только смотрит в потолок и жалеет, что все еще не вернулся в Сеул. Он достает свой телефон и звонит Намджуну, включив громкую связь и положив его себе на грудь. — Хен? — Джун отвечает после нескольких гудков. — Я хочу вернуться, — говорит Юнги. — Ты не хочешь побыть там еще? — спрашивает Намджун. Юнги хмурится. — Я не могу писать здесь. — Ты не можешь писать и в Сеуле, — указывает Намджун. — Я не знаю, что здесь делать, — говорит Юнги. — Раньше я всегда просто... шел в студию, если мне было скучно. — Я могу прислать тебе несколько книг, которые мне понравились, если хочешь, — говорит Намджун, и в его голосе слышится легкий оттенок волнения. — Джун... — Юнги стонет, закатывая глаза. — Хен. Ты действительно хочешь вернуться или просто не знаешь, как расслабиться? — спрашивает Намджун. — Ты скучаешь по студии или просто забыл, какими были твои увлечения до того, как музыка поглотила твою жизнь? — Я ненавижу тебя, — Юнги вздыхает, в его голосе нет настоящей язвительности. — Выйди и сделай что-нибудь, хен. Не оставайся просто на месте все время, пока ты там находишься. Ты сделаешь себя еще более несчастным, — говорит ему Намджун. — Я пришлю тебе список книг.***
Юнги просыпается после дневного сна в 7:46 вечера от сообщения с неизвестного номера, в котором говорится «В пути!» и никакой другой информации. Требуется немного времени затуманенному мозгу Мина, чтобы собраться с мыслями и вспомнить рождественскую вечеринку Чимина и Тэхена, на которую он сказал, что придет, и на которую Чонгук его заберет. Он вскакивает с кровати и роется в своем чемодане в поисках чего-нибудь из одежды. Он надевает черную рубашку с v-образным вырезом и пару обтягивающих джинсов, прежде чем броситься в ванную чистить зубы. У него зубная паста попадает на рубашку, и он ворчит и ругается про себя, когда срывает ее. Он хватает светло-фиолетовую рубашку на пуговицах, которая не совсем кричит о сексуальности, но выглядит на нем красиво и демонстрирует его ключицы. Он поправляет волосы, приглаживая все пряди, которые торчат под неудобными углами из-за того, что он спал на них, и пытается как можно быстрее нанести подводку на глаза. Он как раз заканчивает накладывать макияж, когда слышит стук во входную дверь. Он слышит, как его мама открывает дверь, радостное «о, Чонгук!» раздается с порога, когда она приветствует младшего внутри. Юнги хватает свой бумажник со стойки в ванной и бросается вниз по лестнице, замедляя шаг, когда видит Чонгука, стоящего в прихожей и разговаривающего со своей мамой. Волосы у него красивые и волнистые, спадающие как раз на его скулы. Сегодня вечером у него в ушах другие серьги, несколько болтающихся, которые раскачиваются, когда он поворачивает голову, но пирсинг в носовой перегородке, бровях и губах остается таким же простым серебряным. На нем большое зимнее пальто поверх струящейся голубой шелковой рубашки, которая выглядит мягкой, и пара черных узких джинсов. Он выглядит очень, очень хорошо. — Привет, — говорит Юнги, подходя к ним, нервно убирая челку с лица. — Привет, — говорит Чонгук, его глаза скользят вниз по телу Юнги, а затем возвращаются к его лицу, его щеки немного краснеют. — Готов идти? Юнги кивает, натягивая ботинки и хватая пальто. Уходя, они прощаются с мамой, и Мин следует за Чонгуком к двери. Младший ездит на черном Jeep Wrangler с огромными шинами для бездорожья, что соответствует любви Чонгука к выходу на улицу и жизни в хижине, которая раньше была полностью закрытой. Несколько минут повисает напряженное молчание, ни один из них не знает, что сказать. — Там будет много людей? — спрашивает Юнги в конце концов, потому что это вопрос, который мучает его с тех пор, как он согласился прийти на вечеринку. — О, да. Определенно, — говорит Чонгук, на секунду оглядываясь на Мина. — Хотя там не должно быть слишком громко. Мы можем уйти пораньше, если ты хочешь. — Ах, не беспокойся об этом, — говорит Юнги. — Я могу справиться с этим на некоторое время. — Я тоже, — тихо говорит Чонгук. Они снова погружаются в молчание. Юнги смотрит на Чонгука, когда они останавливаются на светофоре, восхищаясь тем, как шелковая рубашка подчеркивает мышцы груди младшего. — Что? — Чонгук смотрит на Юнги, приподнимая брови. — Ты... — Мин колеблется секунду, и Чонгук наклоняет голову, ожидая. — Ты действительно хорошо выглядишь. — Спасибо, — говорит младший, и его щеки снова заливает румянец. Он открывает рот, как будто хочет сказать что-то еще, но его прерывает гудок машины позади них. Чонгук слегка подпрыгивает, возвращая свое внимание к дороге. Светофор загорелся зеленым, пока они смотрели друг на друга, и Юнги сдерживает смех, когда младший спешит через перекресток. На улице, где живут Чимин и Тэхен, выстроилось много машин, и в итоге они паркуются немного дальше, чем хотелось бы, но Юнги обнаруживает, что он не против прогуляться с Чонгуком по холоду. Он выглядит симпатичным в свете уличных фонарей, его щеки и нос порозовели от холода. Он продолжает задирать голову к небу - привычка, которая у него с детства. Глядя на звезды, Юнги вспоминает, позволяя нежной улыбке растянуться на его губах. Вечеринка уже в самом разгаре, когда они добираются туда, Чонгук открывает перед ними входную дверь, не потрудившись позвонить в дверной звонок. Юнги сомневается, что Чимин или Тэхен действительно услышали бы это, даже если бы позвонили в дверь. Музыка играет на умеренной громкости, и разговаривает так много людей, что их голоса сливаются в смесь бессвязных звуков. Внутри происходит множество событий одновременно – шарады в гостиной, украшение печенья и закусок на кухне, а также караоке, танцы и видеоигры в подвале. Повсюду расставлены складные стулья и подушки, на которых можно посидеть, хотя многие просто сидят на полу и разговаривают. Юнги и Чонгуку приходится перешагивать через нескольких девушек в коридоре, чтобы попасть на кухню. — Эй, ты пришел! — Чимин радостно приветствует их, размазывая зеленую глазурь по переносице. Он ставит миску с посыпкой, которую держал в руках, и обнимает Чонгука. — Все остальные уже здесь? — спрашивает Чонгук, когда они отстраняются. — Сокджин хен и Хосок хен уже в пути, а Тэхен играет в шарады, — отвечает Чимин, направляясь к холодильнику. — Ребята, хотите немного пива? Или вино? — Пока ничего, спасибо, — говорит Чонгук, качая головой. — Здесь много чего нужно сделать, так что не стесняйтесь присоединяться к чему угодно, когда захотите. У нас также есть несколько фильмов, которые показывают в комнатах наверху, так что не стесняйтесь подниматься туда, если вам не хочется общаться, — говорит Чимин, вручая Юнги банку пива, а затем подводя их к стойке, полной закусок. Мин уже чувствует, как тревога скручивается в груди, социальная усталость уже тянет его мозг куда-нибудь спрятаться или просто уйти сейчас. Вместо этого он берет несколько закусок и следует за Чонгуком в гостиную. Они находят свободное место на одном из диванов и садятся вместе. Их тела прижаты друг к другу на крошечном диване, и Юнги хочет прижаться к теплу тела Чонгука, пока они смотрят текущую игру в шарады. Младший громко смеется над каждым раундом шарад, мило морща носик. Юнги не помнит, чтобы слышал, как Чонгук так громко смеялся, когда был младше, и он обнаруживает, что не может сдержать собственное хихиканье, когда раздается заразительный пронзительный смех Чонгука. Тэхен заканчивает тем, что втягивает их обоих в следующую игру, и Юнги не может игнорировать то, как трепещет его сердце, когда Чонгук падает ему на грудь и плечи, когда он смеется между их поворотами, его руки задерживаются на бедрах или колене Юнги. Мин старается не краснеть и делает большие глотки своего пива. Сокджин и Хосок в конце концов появляются и присоединяются к игре, когда двое других уходят, чтобы пообщаться. Чонгук отодвигается немного дальше от Юнги, когда они приходят, его смех такой же громкий, но он смягчает прикосновения. Юнги не знает, радоваться ему или разочаровываться. На вечеринке действительно много вещей, и Юнги обнаруживает, что его тянут во все стороны. Сокджин зовет его сыграть несколько партий Yunnori, Nyout и Yoot с другими его друзьями, в то время как Чонгук и остальные начинают карточную игру. Юнги хлопают по плечу или тянут в объятия направо и налево, пока он почти ни в чем не участвует, кроме разговоров. На вечеринке много людей, которых он знал в старших классах и после, и его часто останавливают и втягивают в светскую беседу, которая, кажется, длится целую вечность. Кто-то хочет фотографии или автографы, кто-то хочет поговорить с ним о музыке, кто-то хочет знать, может ли он послушать их микстейпы на Soundcloud. С ним тоже часто флиртуют, что застает его врасплох, когда он замечает - вряд ли кто–нибудь когда-либо смотрел в его сторону, когда он жил в этом маленьком городке, и он задается вопросом, имеет ли это новое внимание какое-либо отношение к его успеху как продюсера или нет. В конце концов он теряет всякое представление о том, где могут быть Сокджин, Чонгук или другие, и решает выйти на улицу, чтобы посидеть на ступеньках крыльца и подышать свежим воздухом, вместо того, чтобы пытаться выследить их в толпе. Холодно, и Юнги дрожит в своей тонкой рубашке. Снежинки танцуют на холодном ветру, маленькие, но все равно падают тяжело и прилипают к мерзлой земле. Он потирает виски пальцами, легкая головная боль, возникшая у него из-за атмосферы, немного утихает. Входная дверь открывается, и Юнги оглядывается назад. Чонгук обхватывает руками свой торс, пытаясь сохранить немного тепла в своем теле. — Тебе следовало надеть пальто, — говорит Юнги, снова поворачиваясь и глядя на улицу, подперев подбородок рукой. — Тебе тоже, — говорит Чонгук, садясь рядом с ним на крыльце. — Что ты делаешь? — Просто делаю перерыв, — говорит Мин. — Устал разговаривать со всеми подряд? — спрашивает Чонгук, потирая ладонями вверх и вниз по рукам. — Немного, — Юнги пожимает плечами. Чонгук дрожит, его зубы стучат. — Тебе следует вернуться в дом, Чонгук-а, — Юнги вздыхает, прозвище выходит так естественно, что он даже не осознает, что произнес его, пока щеки Чонгука не заливаются румянцем, а кончики ушей не становятся ярко-красными. — Нет, — упрямо говорит тот. Юнги обхватывает одной рукой плечи Чонгука, притягивая его ближе. Его сердце учащается в груди, когда младший расслабляется, позволяя своей голове лечь на плечо Юнги. Его волосы сладко пахнут кокосом и ванилью, и Мин ловит себя на том, что сдерживает желание впиться поцелуем в шелковистые пряди. Они остаются так некоторое время, наблюдая, как маленькие снежинки превращаются во все большие и большие снежинки, Чонгук дрожит немного меньше в объятиях Юнги. Мир становится тихим так, как это может сделать только снег, приглушая звуки природы. Мин может слышать только смех и музыку с вечеринки и биение своего собственного сердца. — Ты хочешь уйти? — тихо спрашивает Чонгук несколько минут спустя. — Не совсем, — Юнги отвечает, не желая пока отпускать младшего. — Ладно, — говорит Чонгук, поднимая голову с плеча старшего, чтобы посмотреть на него, — не хочешь пойти посмотреть фильм? — Да, пойдем, — выдыхает Юнги, встречаясь с ним взглядом. Секунду они смотрят друг на друга, и Мин чувствует, как меняется атмосфера, как между ними натягивается напряжение. Чонгук помогает ему подняться со ступеньки крыльца и не отпускает его руку, пока ведет Юнги через вечеринку и вверх по лестнице. Они проходят мимо первой комнаты, которая, кажется, заполнена до отказа, люди занимают каждый дюйм пола и кровати, сидя и смотря по телевизору рождественский фильм. Вторая комната менее заполнена, и они тихо пробираются, чтобы сесть на пол в дальнем углу комнаты, прислонившись спинами к стене позади них. Чонгук сидит, тесно прижавшись к Юнги, их пальцы все еще переплетены и покоятся на верхней части бедер. Мин сглатывает комок в горле, когда Чонгук снова кладет голову ему на плечо. Глаза Юнги прикованы к телевизору, но он даже не знает, какой фильм идет на экране. Они смотрят его уже некоторое время, но Юнги даже не может вспомнить имена главных героев. Все его чувства и мысли сосредоточены на Чонгуке, его крепком теле, прижатом к Юнги, Чонгуке, который кусает свои красивые губы, пока они не становятся красными и грубыми, Чонгуке, который выглядит как мечта, Чонгуке, который каким-то образом за эти годы превратился в тип Юнги. Чонгук, брат Сокджина, который сейчас внизу и понятия не имеет, что Юнги и Чонгук, обнявшись, смотрят фильм. Юнги на мгновение задумывается о Сокджине. Что бы он подумал? Что бы он сделал? Что бы он сказал, если бы нашел их такими? Чонгук ерзает рядом с Юнги, глядя на него сквозь ресницы, его пухлые губы слегка приоткрыты, а щеки покрыты светло-розовым, и в этот момент Юнги решает, что ему все равно, что подумает Сокджин. Джин может пережить это. Юнги высвобождает свою руку из руки Чонгука, обнимая его за плечи, притягивая его еще ближе, его рука ложится на тазовую кость младшего. У Чонгука перехватывает дыхание, когда он смотрит на Юнги, и Мин чувствует биение его сердца на своей руке через спину. Юнги прижимается лбом ко лбу Чонгука, закрывая глаза. — Ты поцелуешь меня? — спрашивает Чонгук, его голос едва громче шепота, его дыхание щекочет губы Юнги. — Да, — выдыхает Юнги. Он открывает глаза, когда трепетание Чонгука прекратилось, и он немного поворачивает голову, позволяя своим глазам снова закрыться, когда он захватывает губы Чонгука в поцелуе. Младший сжимает челюсть Юнги в своей руке, втягивая его немного глубже. Юнги проводит языком по нижней губе Чонгука, нежно играя с его кольцом в губе. Это заставляет Гука улыбнуться в поцелуе, прежде чем он засовывает свой язык в рот Мина. Сердце Юнги, кажется, вот-вот выскочит из груди, когда они целуются. Это медленно и заряжено электричеством, тепло начинает скапливаться в животе Юнги. Это кажется невозможным, последнее, чего Мин когда-либо ожидал, когда он приезжал домой на каникулы. Чонгук отстраняется, чтобы оставить медленные, влажные поцелуи на шее Юнги. Юнги дрожит при каждом прикосновении его губ, его дыхание прерывистое. — Давай уйдем, — шепчет Юнги в волосы Чонгука. На этот раз он действительно запечатлевает поцелуй в мягких локонах Гука, сладкий момент, который позволяет им обоим перевести дыхание, а их сердцам успокоиться. Юнги встает первым, поднимая Чонгука за руку. Они проталкиваются сквозь толпу людей, оба высматривают Сокджина, оба спешат, пока их не увидели друзья. Они надевают обувь и пальто и тихо выходят из дома. Чонгук вкладывает свою руку в руку Юнги, когда они идут по улице. Снег падает огромными хлопьями, так быстро, что они едва видят перед собой. Юнги не возражает. Чонгук выглядит симпатично с хлопьями, падающими на его темные волосы и на кожу его раскрасневшихся щек. Джип Чонгука покрыт снегом, когда они находят его, окна затемнены из-за того, что он налип на машину. — Заднее сиденье, — говорит Чонгук, его голос звучит немного грубо, немного отчаянно, когда он достает ключи и отпирает двери. Юнги открывает заднюю дверь и позволяет младшему залезть первым. Это немного неловко, поскольку они смотрят друг на друга с противоположных концов, а затем Чонгук весело смеется, прислоняя голову к окну. Юнги посмеивается вместе с ним, и напряжение немного рассеивается. Мин протягивает руку и переплетает их пальцы вместе, когда смех Чонгука стихает до негромкого хихиканья. — У меня ничего нет, хен, — говорит Чонгук, притягивая Юнги ближе. — У меня тоже, — говорит Юнги, целуя уголок рта Чонгука, а затем маленькую родинку под его нижней губой, и, наконец, прижимаясь легким поцелуем к его губам. — Но есть и другие вещи, которые мы можем сделать. Чонгук закусывает губу, у него кружится голова, когда он кивает. — Поцелуй меня еще раз. Юнги ухмыляется, притягивая Чонгука ближе за пальто и целуя его медленно и сладко. Он запускает руки в волосы младшего, запуская в них пальцы и нежно потягивая. Чонгук кладет одну руку на внутреннюю сторону бедра Юнги, другой вцепляется в пальто. Некоторое время они целуются, их медленные поцелуи с каждой минутой становятся все более настойчивыми и страстными. В какой-то момент они сбрасывают свои зимние пальто, не обращая внимания на то, как они дрожат от холода. Юнги расстегивает рубашку Чонгука почти до самого низа, проводя руками по мышцам груди и живота Чонгука. Гук скулит в губы Юнги, дергая его. — Чего ты хочешь, детка? — мягко спрашивает Юнги между поцелуями, отстраняясь, чтобы дождаться ответа Чонгука. — У меня на коленях, — застенчиво говорит Гук, снова дергая Юнги. Юнги сбрасывает свои развязанные ботинки, прежде чем неуклюже забраться на колени Чонгука. Младший проводит руками по бокам Мина, прежде чем скользнуть ими под рубашку Юнги. Его глаза блестят даже в темноте ночи, его припухшие от поцелуев губы блестят от слюны, его щеки все еще раскраснелись. — Ты такой красивый, — говорит Юнги Чонгуку, заправляя несколько прядей его волос за ухо. Глаза Чонгука смягчаются, он смотрит на него так, как будто он смотрит на звезды. — Как и ты. Юнги едва сдерживает гримасу на своем лице. Он не отвечает Чонгуку, вместо этого наклоняется вперед и снова целует его. Руки Гука скользят вверх и вниз по коже Юнги, заставляя его дрожать. Мин сильнее вдавливает Чонгука в сиденье автомобиля, одна рука все еще запутана в волосах Чонгука, другая ласкает его сосок. Это заставляет Чонгука задыхаться и стонать в рот Юнги, мягкие звуки усиливают стояк, растущий в его штанах. Чонгук снова проводит руками по спине Юнги, его ногти слегка царапают кожу. Он не останавливается на поясе джинсов Юнги, позволяя своим рукам медленно двигаться вниз, чтобы обхватить ягодицы старшего. — Так нормально? — бормочет Чонгук в перерывах между поцелуями. — Да, — задыхаясь, отвечает Юнги, тихий стон срывается с его губ, когда Чонгук массирует его задницу. Бедра Мина наклоняются вперед, его член трется о член Гука через их джинсы. Чонгук ахает, его хватка на заднице Юнги крепка, и он снова тянет того вперед, прижимая ближе к себе. Они пытаются продолжать целоваться, их губы двигаются все медленнее и медленнее, пока они просто не начинают задыхаться в пространстве между ними, когда их бедра двигаются друг против друга. Член Чонгука так тверд под Юнги, когда он трется о него, милые стоны и тихие вздохи Гука затихают в пространстве между ними. Это подстегивает Юнги, он двигает бедрами быстрее, желая услышать, каким громким Чонгук станет, желая вечно слышать звуки его удовольствия. Чонгук зарывается лицом в шею Юнги, его тихие звуки вырываются немного быстрее, немного отчаяннее. Мин сильнее раскачивает бедрами, жар, клубящийся в его животе, становится более интенсивным, начиная распространяться по всему телу. Руки Чонгука сжимаются в кулаки на рубашке Юнги, его бедра приподнимаются. — Хен, — выдыхает Чонгук в шею Юнги, притягивая бедра старшего ближе, его собственное заикание, когда дрожь пробегает по его телу. Мгновение спустя его тело расслабляется на сиденье, дыхание затруднено. Он утыкается лицом в шею Юнги. — Ты только что кончил? — тихо спрашивает Мин, его бедра все еще слегка двигаются. — Не смотри на меня, мне неловко, — Гук смеется, крепче обнимая Юнги. — Я имею в виду, такова была цель, — говорит Мин, — это было горячо. — Могу я подрочить тебе, пожалуйста? — Чонгук задает вопрос так, словно спрашивает, можно ли ему выпить стакан воды. — Раз уж ты такой вежливый, — Юнги кивает, ухмыляясь. Он расстегивает джинсы, снимая напряжение с брюк. На его нижнем белье осталось мокрое пятно, которое становится немного неприятным, когда оно подвергается воздействию холодного воздуха в машине. Чонгук потирает руки друг о друга, складывая ладони чашечкой и дыша на них, чтобы немного согреть руки. Это мило и сладко, и Юнги переполняется нежностью, когда смотрит. — Просто прикоснись ко мне, детка, — говорит Мин, придвигая бедра немного ближе. — Нетерпеливый, — Чонгук тихо фыркает. Он смотрит на Юнги, ища поддержки, его рука парит над промежностью старшего. Юнги кивает, оттягивая запястье Чонгука вниз и позволяя его руке лечь на его член. Чонгук нежно сжимает член Юнги через нижнее белье, его глаза не отрываются от лица старшего. Юнги откидывает голову назад, вздыхая. Чонгук опускает руку под нижнее белье Мина и начинает медленно дрочить ему. — Быстрее, детка, — бормочет Юнги, уже потерявшийся в удовольствии. Чонгук убирает руку, и Юнги широко раскрытыми глазами наблюдает, как Чонгук плюет в руку, а затем возвращается к дрочке. Он делает, как просил старший, теперь скользит легче с его скользкой от слюны рукой, звук трения кожи о кожу наполняет машину. Гук выглядит сосредоточенным, переводя взгляд с члена Юнги на его лицо и обратно, его рука работает так быстро, что Мин уже чувствует, как к нему подкрадывается оргазм. Он закрывает глаза, его руки сжимаются в кулаки на плечах Чонгука. Младший поворачивает запястье как надо и касается большими пальцами головки члена Юнги, а затем старший тихо кончает в руку, его брови нахмурены. Чонгук гладит его во время оргазма, пока Юнги не шипит от перевозбуждения и не тянется вниз, чтобы остановить руку Чонгука. — Хорошо? — тихо спрашивает Чонгук, его большие глаза полны любопытства, его рука покрыта спермой Юнги. — Так хорошо, Чонгук, — говорит Мин, немного задыхаясь от своего оргазма. Гук счастливо улыбается. Они с минуту смотрят друг на друга. На щеках Чонгука все еще играет румянец, его губы все еще припухли от поцелуев, его волосы растрепаны пальцами Юнги. Мин задается вопросом, что он когда-либо делал, чтобы вскружить голову Ким Чонгуку, самому красивому мужчине, которого он когда-либо видел, который состоит из застенчивых слов и звездочек в глазах, тихих стонов и гладкой кожи, из чистой сладости. Юнги слезает с колен Чонгука, когда он уверен, что его желеобразные ноги могут его поддержать. Он перелезает через центральную консоль и обыскивает дверные карманы в поисках салфеток. Он находит немного и отдает несколько обратно Чонгуку, прихватывая пару для себя и приводя себя в порядок, прежде чем поправить штаны. — Из-за нас запотели окна, — говорит Юнги Чонгуку, комкая грязные салфетки в руках. — Да, из-за нас, — смеется Чонгук, тоже перелезая через центральную консоль. Он снова лезет на заднее сиденье и поднимает их пальто вместе с ними. Юнги надевает свое, когда Чонгук заводит машину, а затем выходит, чтобы стряхнуть снег, пока они ждут, когда включится обогрев. Снег все еще идет, хотя и не такой сильный, как раньше. Мозг Юнги, наконец, заканчивает обрабатывать все, что только что произошло за последние полтора часа, и что-то тяжелое оседает у него в груди, когда он приходит к выводу, что они с Чонгуком не могут игнорировать то, что это произошло - им придется поговорить об этом. Гук возвращается в машину через несколько минут. Он не двигается, и ни один из них с минуту ничего не говорит. — Напомни, как долго ты здесь пробудешь? — спрашивает Чонгук, наблюдая, как тает снег на его лобовом стекле. — Только до следующего дня после Рождества, — Юнги отвечает. — О, — Чонгук кивает. Юнги не знает, что делать дальше. Чонгук не тот, с кем он может переспать один раз и больше никогда не разговаривать. Технически он мог бы это сделать, но Сокджин надрал бы ему задницу, а Юнги и так чувствует себя достаточно плохо из-за того, что не поддерживал контакт с Чонгуком после того, как переехал в Сеул. — Я... я не знаю, о чем ты думаешь, — медленно говорит Чонгук, — но я действительно хочу увидеть тебя снова… давай увидимся снова, хен. Юнги изучает лицо Чонгука. Он никогда по-настоящему не воспринимал Гука как человека, который хотел бы случайной встречи на праздники, но опять же, что он на самом деле знает о Чонгуке? Юнги не видел его много лет. Он на мгновение прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Мы продолжим разговаривать после того, как я вернусь в Сеул, — говорит Юнги. — Я хочу общаться с тобой даже после того, как уеду. — Да, конечно, хен. Конечно, мы так и сделаем, — весело говорит Чонгук, тихо хихикая. — Ладно, тогда… Я тоже хочу увидеть тебя снова, — Юнги соглашается, кивая. — У меня выходной в понедельник, — говорит Чонгук. — Мы могли бы покататься на лыжах. — Ты хочешь покататься на лыжах в свой выходной от катания на лыжах? — Юнги смеется. — Я хочу покататься с тобой на лыжах, — хихикает Гук. — Ладно, Чонгук-а. Давай поедем кататься на лыжах в понедельник, — Мин соглашается. — Только не говори хену, — быстро говорит Чонгук, его голос серьезен. Юнги на мгновение колеблется, мысль о том, что, возможно, придется солгать Сокджину, приходит ему в голову, а Юнги никогда не умел лгать Джину очень хорошо – один взгляд в глаза Сокджина, и Мин рассказывает ему все. — Я имею в виду, я не планировал говорить ему? Поскольку моя сексуальная жизнь на самом деле его не касается, но… почему? Чонгук фыркает, хмурясь. Он снова смотрит на ветровое стекло. — Я не хочу, чтобы он... я не... — Чонгук ищет правильные слова, а затем вздыхает. — Я просто не хочу, чтобы он знал, хорошо? Пожалуйста, Юнги хен. — Хорошо, — кивает Юнги, — я обещаю, что не скажу ему. Чонгук наклоняется и целует Мина. — Спасибо.***
Сегодня воскресный вечер, и Юнги не уверен, волнуется он или нет. Он провел день с Сокджином, видясь только с ними двоими. Юнги рассказал Сокджину о своем предполагаемом «выгорании» и о том, как у него возникли проблемы с написанием чего-либо в эти дни. — Тебе стоит потрахаться! — шутливо предложил Сокджин, смеясь и подталкивая Юнги локтем. Глаза Мина, казалось, вот-вот выскочат у него из орбит от того, как они расширились. Юнги потребовалось все его самообладание, чтобы не ляпнуть, что он переспал с Чонгуком. Единственное, что сдерживало его, была мысль о различных непредсказуемых реакциях, которые Джин мог бы иметь на эту информацию. — Я не уверен, что секс действительно поможет, — сказал Юнги вместо этого, вздыхая. Довольно скоро после этого он сменил тему, спросив Сокджина о работе и Хосоке, и был ли он недавно на подледной рыбалке, о вещах, о которых Джин мог говорить часами. И когда Юнги послушал речь Сокджина, он понял, как сильно он скучал по нему. Что только усугубляет всю эту ситуацию, потому что что, если Юнги переспит с Чонгуком, это разрушит их с Сокджином отношения? Что, если Джин узнает и не будет смотреть на него так же? Что, если они перестанут разговаривать? Что Юнги будет делать без него? Рассуждая логически, Юнги знает, что если бы Сокджин когда-нибудь узнал, он бы никогда так не отреагировал, потому что это был не Сокджин. Он может быть расстроен или чувствовать себя некомфортно, и он может прочитать Юнги лекцию, но, в конце концов, Юнги и Чонгук – два взрослых человека, и это не его дело, чем они занимаются без него, и Мин это знает. И все же – тревога учащает его сердцебиение и делает дыхание поверхностным, и он не может усидеть на месте. Юнги берет свой телефон и звонит Намджуну, расхаживая взад-вперед перед его кроватью. Намджун берет трубку после третьего гудка. — Хен, это не отпуск, если ты продолжаешь звонить… — Я поцеловал младшего брата моего лучшего друга, — выпаливает Юнги. — Брата Сокджин хена, Чонгука. Намджун нервно смеется. — Ладно, это прекрасно... — На самом деле, нет, это не все, что произошло... — О, хорошо… — Я поцеловал его, и мы переспали в его машине прошлой ночью. Намджун на минуту замолкает. Юнги садится на свою кровать, чувствуя себя лучше теперь, когда он наконец кому-то рассказал. — Ты действительно последовал моему совету пойти куда-нибудь и заняться чем-нибудь серьезным, да? — Ким хихикает. — Намджун! — Юнги стонет. — Это не так уж плохо, хен, — говорит Намджун. — Мне трудно увидеть в этом что-то хорошее, — Мин вздыхает. — Я чувствую, что только что сделал мои отношения с ними обоими намного сложнее. — Ну, может быть, то, что Чонгук - человек, с которым ты переспал, не обязательно идеально, но все равно неплохо. Ты был взвинчен, у тебя месяцами не было вдохновения, у тебя, очевидно, есть какие-то чувства к нему, если ты занимался с ним сексом, — Намджун перечисляет причины. — Наверное, это полезно для тебя. И Сокджин не должен ничего об этом знать. — Верно. Да, ты прав, — говорит Юнги, пытаясь убедить самого себя. — Ты встретишься с ним снова? — с любопытством спрашивает Намджун. — Завтра, — Мин отвечает. — Я понятия не имею, что я делаю. — Просто позволь себе что-то чувствовать, хорошо? Не отбрасывай это, потому что ты не хочешь иметь дело с беспорядком, — осторожно говорит Джун. — Я этого не делаю, — протестует Юнги. — Ты не делаешь этого с плохими чувствами. Я не говорю, что чувствовать себя подавленным, одиноким или встревоженным плохо и что ты должен игнорировать эти чувства. Я просто говорю, что ты тоже должен попробовать почувствовать что-то хорошее, — говорит Намджун. — Почему я с тобой дружу? — возмущенно жалуется Юнги. — Ты посмотрел книги, что я посоветовал? — спрашивает Намджун, его голос полон любопытства и немного взволнован. — Пока, Джун, — говорит Мин. — Перестань звонить мне, — Намджун смеется, прежде чем Юнги вешает трубку.***
Юнги едет на горнолыжный курорт рано утром следующего дня. Солнце только-только показывается из-за гор, свет поблескивает на снегу и окрашивает его в золотой цвет. Он слушает музыку lo-fi на низкой громкости и сосредотачивается на том, как красиво выглядят заснеженные горы и тяжелые от снега вечнозеленые деревья, когда мир медленно становится ярче с восходом солнца. Внутри него есть что-то такое, что успокаивает, когда он смотрит на горы - как будто он возвращается к тому, чтобы отделиться от самого себя. Это успокаивает и умиротворяет, и что-то похожее на любовь горит в его груди. Юнги следует указаниям Чонгука о том, как найти его домик на курорте. Это более уединенная резиденция, спрятанная вдали от более новых и причудливых домиков для отдыха, вдоль небольших извилистых дорог. Он заезжает на маленькую подъездную дорожку к причудливому домику, снег, покрывающий крышу и перила крыльца, делает его уютным и похожим на что-то из сборника сказок. Чонгук открывает дверь, когда Юнги поднимается по ступенькам, мягкий луч падает на его лицо, когда он смотрит на Мина. На нем очки – черная круглая оправа, и он опускает их на нос одной рукой. Юнги внезапно захотелось крепко обнять Чонгука и сказать ему, какой он милый. Он сдерживает себя, чувствуя, как румянец ползет вверх по его шее. — Зайди на минутку, я еще не совсем готов, — говорит ему Чонгук, придерживая дверь открытой. Юнги проскальзывает мимо него и снимает обувь в прихожей. Раздается мягкое цоканье лап по деревянному полу, и Мин поднимает глаза, когда к нему приближается шоколадно-коричневый доберман, его уши и хвост насторожены от интереса. — Ах, Бам! Я сказал тебе сидеть! — ругается Чонгук, забирая у Юнги пальто и вешая его на крючок у двери. — Я не знал, что у тебя есть собака, — говорит Юнги, наклоняясь и позволяя Баму понюхать его руки, прежде чем почесать его за ушами. — Да, это Бам. Я воспитываю его уже несколько месяцев, так что он все еще щенок. Мы все еще работаем над командами, — смущенно говорит Гук, проводя рукой по волосам. — Привет, Бам. Тебе нужно слушать своего отца, хорошо? — тихо говорит Юнги, повышая голос, когда обращается к собаке. Юнги следует за Чонгуком в хижину, оглядываясь по сторонам, пока Гук говорит Баму возвращаться в свою конуру. Прихожая ведет в небольшую гостиную и кухню, где два пространства разделены небольшим круглым обеденным столом с двумя стульями. Мебель выглядит немного старой, а у входной двери стоит письменный стол, заваленный книгами и бумагами, но все остальное содержится в порядке. На стенах висят несколько фотографий семьи и друзей, а также несколько засушенных цветов, а с потолка свисают гирлянды сказочных огней. У Бама на полу валяется несколько игрушек, которые Чонгук подбирает и кладет в маленькую корзину рядом с конурой. Дверь в спальню Гука приоткрыта, и Юнги может видеть угол кровати, покрытой белыми простынями прямо через дверь. — Я должен закончить одеваться, тогда мы можем отправиться, хорошо? — робко говорит Чонгук, засовывая руки в карманы своих спортивных штанов. — Да, хорошо, — Юнги кивает. — Круто, просто... устраивайся поудобнее, я буду всего через несколько минут, — говорит Чонгук, исчезая в своей комнате. Мин садится за обеденный стол Чонгука. Он слышит, как Гук тихо напевает в другой комнате, пока рассеянно оглядывается в ожидании. Его глаза пробегают по доске на стене перед ним. Он заполнен меню еды на вынос и напоминаниями, такими как «позвони в аптеку» и «прием Бама 10 января в 15:00», с несколькими полароидными фотографиями, прикрепленными в пустых местах. Юнги смотрит еще раз, когда видит одну, немного старше остальных, прикрепленную к доске в правом верхнем углу. Мин прищуривается, глядя на фотографию, прежде чем встать и подойти к доске объявлений. Это фото - то, что Юнги живо помнит, теперь, когда воспоминание выдвинулось на передний план его сознания. Это было за неделю до того, как Мин уехал в Сеул, и Сокджин, Юнги и Чонгук спустились к озеру в полночь с бенгальскими огнями и несколькими дешевыми бутылками клубничного вина. Они немного поплавали, а потом обсохли, послушали музыку, поговорили и зажгли бенгальские огни. Это была ночь, полная смеха, когда они пили вино с Сокджином и Чонгуком, играли и шутили, вспоминали детство с Джином, когда Гук все еще испытывал свою собственную наивность и игривость. На фотографии он и Чонгук. Младший смотрит на Юнги, держа в руках пять горящих бенгальских огней, его лицо светится ликованием, а рот открыт и растянут в подобии улыбки, которая громко звучит от смеха, в то время как Юнги смотрит на Джина, который держал камеру, ухмыляясь, держа только по бенгальскому огню в каждой руке. Юнги улыбается воспоминанию, снимая фотографию с доски объявлений, чтобы рассмотреть ее повнимательнее. Он поднимает глаза, когда Чонгук выходит из своей комнаты. Его очки исчезли, и он одет в лыжные штаны. Его лыжная куртка перекинута через руку, а варежки свисают с завязок вокруг запястий. Гук лезет в конуру Бама, чтобы дать ему несколько лакомств, прежде чем закрыть дверь и запереть ее. Он оборачивается, его взгляд падает на полароид в руке Юнги. — Это был веселый день, — говорит Мин, протягивая руку и прикрепляя фотографию обратно к доске. — Да, был, — тихо говорит Чонгук. — Я, эм, никогда бы... никогда бы не подумал, что вернусь и... ты знаешь, я и ты... — Юнги неловко запинается на словах, потирая затылок. — Я тоже, честно говоря, — Гук смеется, наклоняя голову. — Готов идти? — спрашивает Юнги после минуты напряженного молчания. — Да, поехали, — Чонгук кивает, счастливо улыбаясь Мину.***
У Юнги большой опыт катания на лыжах, но он также не делал этого семь лет, поэтому они решают начать с одной из трасс для начинающих, чтобы Мин мог снова почувствовать это. Чонгук учит его кататься на лыжах, пока они поднимаются на подъемнике в гору, и Юнги слушает, несмотря на то, что он уже знает, и пытается согнать улыбку с лица. Ему нравится слушать Чонгука – ясно, что он любит кататься на лыжах, и у него действительно есть несколько хороших советов и напоминаний для Юнги. Вид с вершины горы прекрасен – с вечнозелеными деревьями и окружающими их заснеженными вершинами гор Юнги чувствует, как тяжесть спадает с его плеч, когда он вдыхает свежий зимний воздух и позволяет спокойствию гор омыть его. Он почти забывает, что пора выходить, пока все это осмысливает. Он карабкается вслед за Чонгуком, легко догоняя его, когда они начинают спускаться по тропе. К тому времени, как они добираются до низа, бедра Юнги уже горят, и он может сказать, что ходить завтра будет больно. Несмотря на боль, он чувствует себя легче, чем когда-либо за последние годы. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Чонгук, поднимая очки, чтобы посмотреть на Юнги. В уголках его глаз появляются морщинки, когда он улыбается под своей балаклавой. — Отлично, — говорит Юнги, улыбаясь в ответ, — давай на этот раз попробуем посложнее. Они лениво болтают на подъемнике после каждого спуска, смеясь и шутя вместе. Время летит незаметно, пока они спускаются по тропе за тропой, поднимаются на подъемнике за подъемником, пока солнце не садится и Юнги не начинают чувствовать, что его ноги вот-вот отвалятся. Они решают уехать сразу после ужина, когда небо полностью потемнело и пейзаж едва виден сквозь темноту. Даже несмотря на боль в теле, Юнги все еще грустно оставлять склоны позади, когда они уезжают на джипе Чонгука. — Я и забыл, как сильно люблю кататься на лыжах, — говорит Мин Чонгуку, когда они выезжают со стоянки. — С тех пор как я уехал, вся моя жизнь была посвящена музыке. — Я думаю, что твоя жизнь была посвящена музыке до того, как ты уехал. Может быть, просто по-другому, — говорит Чонгук. — Это было все, о чем ты говорил. — Да, хорошо, — Юнги улыбается, глядя на Гука. — Мне это нравилось. Я не знал, как не говорить об этом. — Разве тебе это все еще не нравится? — спрашивает Чонгук, взглянув на Юнги. На его лице написано беспокойство, брови немного сдвинуты. Мин вздыхает и смотрит в окно. — Нравится. Ну, мне так кажется. Я не знаю, что бы я без этого делал. Чонгук молчит минуту, и Юнги снова смотрит на него. Он кусает губу, как будто думает. — Не знать, что бы ты делал без чего-то, – это не то же самое, что любить что-то, — говорит Гук. — Просто потому, что тебе комфортно, это не значит, что это делает тебя счастливым. — Это моя карьера, — говорит Юнги, застигнутый врасплох. — И что? Тебе всего двадцать семь, хен, — говорит Чонгук, и в его голосе нет ничего недоброго. — Ты делаешь так, чтобы это звучало проще, чем есть на самом деле, — усмехается Мин. — Хен, — говорит Чонгук, когда они въезжают на подъездную дорожку к домику. Он ставит машину на стоянку и поворачивается, чтобы посмотреть на Юнги. — Разве ты не помнишь, почему тебе это понравилось в первую очередь? Юнги моргает, глядя на Гука. — Мне нравилось то, что это заставляло меня чувствовать. Чонгук ободряюще кивает, как будто ожидая, что он продолжит. — Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Чонгук, — Юнги вздыхает, переводя взгляд на свои руки, лежащие на коленях. — Ты влюбился в музыку, потому что она заставляла тебя чувствовать что-то – то, что невозможно выразить словами. Ты влюбился в ее создание, потому что это дало тебе голос, способ высказать все, что было у тебя внутри, — говорит Чонгук, его голос эмоциональный и сильный, Юнги никогда не помнил, чтобы он так говорил, когда был младше. — Ты сочинял песни на рояле моих родителей, и это были самые красивые песни, которые я когда-либо слышал. Раньше ты писал тексты на любом свободном листе бумаги, который мог найти, заходил на этот дерьмовый веб-сайт, сам их создавал и объединял в песню, а потом выкладывал ее на Soundcloud, и я слушал ее снова, и снова, и снова. Тебе нравилось делиться своим голосом с другими людьми. Тебе нравилось, когда тебя слушали. Юнги качает головой. — Я не исполнитель, Чонгук-а. Я больше не пишу подобную музыку. — Но что, если бы ты это сделал, хен? — Чонгук спорит. — Что, если ты напишешь достаточно песен для другого микстейпа? У тебя есть популярность, люди будут слушать это, и им это понравится, ты мог бы выступать. Ты мог бы это сделать. Мин смотрит вниз на свои руки, позволяя словам Чонгука крутиться в его голове в течение нескольких минут. Его мечта выступать исчезла с радаров, когда вместо этого он начал сосредотачиваться на продюсировании. Выступать было... тяжело. Для него это было не так волнующе, как для других андеграундных рэперов. Его руки дрожали от беспокойства, и он чувствовал себя фальшиво, приклеивая улыбку на лицо, чтобы выступать перед людьми. Он не чувствовал, что был достаточно хорош… но он был хорошим автором песен. Он был хорошим продюсером. Так ему было легче. — Это не так просто, Чонгук-а, — говорит Юнги, не в состоянии скрыть грусть в своем голосе. — Может быть, и нет, — говорит Гук, — но только потому, что это сложно, не значит, что это невозможно. — Хотел бы я верить в себя так же сильно, как ты веришь в меня, — Юнги сухо смеется, выбираясь из машины Чонгука и направляясь к домику младшего. Он поднимается по ступенькам крыльца и прислоняется к стене рядом с дверью. Чонгук медленно выходит из своей машины, присоединяясь к Юнги на крыльце. Они смотрят друг на друга с минуту. Чонгук хмурится или надувает губы, и он не встречается взглядом с Юнги. — Прости, хен, — говорит Гук, — я ничего не знаю, на самом деле. Юнги качает головой и хватает Чонгука за руку, переплетая их пальцы вместе. — Ты так много знаешь. Все, что ты сказал, было правдой. — Я не хотел быть назойливым, — говорит Чонгук, все еще глядя на их обувь. — Ты не был, — уверяет его Юнги, наклоняя голову, чтобы поймать взгляд Чонгука. — Просто ты ничего не публиковал на Soundcloud четыре с половиной года, — говорит Чонгук, затем качает головой и смеется над собой. — Я думал, ты выпустишь новый микстейп. — Прости, что подвел тебя, — Юнги хихикает, сжимая руку младшего. — Дело не в этом, — Чонгук качает головой. — Ты такой удивительный. Я хотел, чтобы все знали, какой ты удивительный. Юнги тянется вперед, его рука ложится на затылок Чонгука, и встает на цыпочки. Он медленно целует Гука, его сердце наполняется теплом от слов младшего. — Ты действительно мой самый большой поклонник, а? — Юнги шепчет в пространство между ними, когда они отстраняются. Чонгук смотрит на него большими блестящими глазами и красными щеками. — Всегда им был и буду, хен. Юнги целует его снова, чуть более пылко. Чонгук прижимает его к стене, обхватывая руками талию Мина. — Давай зайдем внутрь, — Чонгук выдыхает, открывая глаза и отстраняясь. Его зрачки расширились, щеки уже порозовели. Гук держит Юнги за руку, когда тот открывает дверь, и втаскивает его внутрь. Мин едва успевает снять обувь, прежде чем Чонгук притягивает его для очередного поцелуя. — Нетерпеливый? — Юнги дразнит, осыпая поцелуями шею Чонгука. — Да, — выдыхает Чонгук, когда Мин оставляет засосы на его шее, — думал о тебе весь день. — Правда? — Юнги ухмыляется, снимая лыжную куртку и оставляя ее на полу. — О чем ты думал, детка? — Хочу трахнуть тебя, — говорит Чонгук, глядя на Юнги сквозь ресницы. Глаза Мина расширяются при этой мысли, его член подергивается под слоями одежды. — Боже, я так сильно тебя хочу. Чонгук притягивает Юнги для еще одного поцелуя, когда они, спотыкаясь, идут дальше в комнату, неуклюже включая свет на ходу. Юнги как раз снимает лыжные штаны Чонгука, расстегивает один из комбинезонов, когда Гук внезапно отстраняется и оборачивается. — Что не так? — спрашивает Юнги с легкой паникой в голосе. — Ничего, ничего! Извини, – говорит Чонгук, поворачиваясь обратно и быстро чмокая Юнги в губы, — я только что вспомнил Бам…Он, наверное, голоден, просто– дай мне секунду? — Ой! Да, конечно, — Юнги улыбается, наблюдая, как Чонгук выпускает Бама из конуры. Бам медленно потягивается и зевает. Он счастливо лижет руку Чонгука, прежде чем он почесывает его за ушами. Чонгук двигается быстро, отмеряя Баму еду и кладя ее в миску. — Ах, я также должен вывести его на улицу, — смущенно говорит Гук, на его лице написано извинение. — Позаботься о нем, Чонгук-а. Я буду здесь, когда ты вернешься, — Юнги смеется и стягивает свои лыжные штаны. Он садится на диван Чонгука, пока младший выводит Бама на минутку наружу. Он слышит приглушенный голос Гука, говорящий доберману поторопиться, и через несколько минут они возвращаются внутрь. Бам подбегает к своей тарелке с едой и садится, выжидающе глядя на Чонгука. — Ладно, Бам, ты можешь есть, — говорит ему Чонгук, махнув рукой в направлении Бама. Доберман встает и начинает восторженно есть свою еду, а Гук поворачивается обратно к Юнги. — Извини, — смущенно говорит тот. Юнги встает и продолжает снимать лыжные штаны Чонгука. Гук выходит из них, позволяя им упасть на пол, когда он хватает Юнги за талию. — Не волнуйся об этом, — бормочет Юнги в шею Чонгука, оставляя мягкие поцелуи на его теплой коже. — Слишком много одежды, — вздыхает Чонгук, его руки проникают под рубашку Юнги, чтобы найти еще один слой одежды под ней. — Это все погода, — Юнги смеется, когда Чонгук стягивает его обе рубашки через голову. Мин дрожит, когда они снимаются, воздух немного холоднее без всех его слоев. Гук прикусывает губу, глядя на обнаженный торс Юнги. Он проводит кончиками пальцев по рукам и груди старшего и вниз по его животу, вызывая мурашки по коже. Пальцы Юнги находят концы рубашки Чонгука и тоже стягивают их через голову, и глаза Мина расширяются, когда он замечает татуировки, украшающие правую руку Гука. — Вау, — говорит Юнги, рассеянно рассматривая татуировки Чонгука, — они прекрасны. Множество различных видов цветов распускается по руке Чонгука, среди них ползает тигр, вытатуированный в традиционном корейском стиле. Юнги улавливает проблески крошечных слов, скрытых в листьях и пустых пространствах между цветами. Мин проводит руками вверх по мускулистым рукам Чонгука, вниз по его рельефным грудным мышцам и животу. Волшебные огоньки отбрасывают мягкий, теплый свет на красивую загорелую кожу Чонгука. У него веснушки и родинки, разбросанные по груди и животу, некоторые темно-коричневые, а другие более светлые и едва заметные. — Ты такой сексуальный, — выдыхает Юнги, наклоняясь, чтобы покрыть поцелуями грудь Чонгука. Гук тихо ахает, когда Юнги целует близко к соску Чонгука, и Мин ухмыляется, когда он слегка целует его, прежде чем лизнуть. Младший вздыхает немного громче, толкая свою грудь в рот Юнги. Мин берет сосок Чонгука в рот, посасывая и облизывая его, проводя по нему языком, пока он не становится твердым. — Пр-продолжай делать это, — задыхаясь, говорит Чонгук, его пальцы запускаются в волосы Юнги и нежно сжимают пряди. — Все, что ты захочешь, детка, — бормочет Юнги, целуя грудь Чонгука, прежде чем перейти к другому соску. Он оставляет засос вокруг него, заставляя Гука задыхаться и стонать. Он отступает на несколько шагов, пока его спина не прижимается к стене, мягко увлекая Юнги за собой. Мин проводит рукой по боку Чонгука и кладет ее на его тазовую кость. Чонгук толкается бедрами в руку Юнги, и Мин опускает ее между ног младшего. — Приятно, хен, — стонет Чонгук, когда Юнги проводит ладонью по члену через штаны. Юнги проводит своими поцелуями вверх по груди и шее Чонгука, снова находя его губы. Они красные и искусаны до крови, его щеки розовые. Мин страстно целует его, просовывая свой язык в рот Чонгука. Гук протискивает свое бедро между ног Юнги, прижимая их бедра друг к другу. Юнги уже чувствует, какой твердый Чонгук через штаны, мысль о том, что младший отвечает ему, заставляет его желудок гореть от возбуждения. Он перемещает руки с бедер Гука на его ягодицы, обхватывая и сжимая, когда тот сильнее прижимает их бедра друг к другу. — Я не могу дождаться, когда почувствую тебя внутри себя, — шепчет Юнги на ухо Чонгуку. Гук стонет в рот Юнги, возясь с их штанами между ними. На них обоих надеты дополнительные слои одежды, и Чонгук стягивает их все сразу, оставляя их обоих голыми в гостиной. Юнги протягивает руку между ними, обхватывая их члены. Чонгук смотрит на них сверху вниз, когда Мин начинает медленно двигать рукой, дроча. Удовольствие разливается по телу Юнги, ощущение теплой кожи Чонгука на его собственной вызывает дрожь по спине. Гук немного больше его, головка его члена красная и покрыта предэякулятом, который капает на член Юнги. Мин прижимает палец к их головкам, и Чонгук со стоном откидывает голову назад. — Юнги хен, — надувает губы Чонгук, притягивая Юнги ближе к себе, положив руку на его задницу, — позволь мне растянуть тебя. Юнги прижимается лбом к ключице младшего, тяжело дыша, когда он быстрее перемещает руку между ними. — Да, пожалуйста. Чонгук-а, пожалуйста. Гук останавливает руку Юнги своей, и они стоят так мгновение, тяжело дыша и глядя друг на друга. Лицо Чонгука порозовело до груди, и Мин наслаждается видом его расширенных зрачков и искусанных губ, его драгоценностей, сверкающих в мягком свете, его волос, растрепанных и спутанных от того, что Юнги провел по ним пальцами, когда они целовались. — Я сейчас вернусь, — говорит Чонгук, целуя Юнги в уголок рта, прежде чем медленно отойти. Мин смотрит на идеальную задницу Чонгука, когда тот уходит, и мельком замечает ухмылку Гука, когда он смотрит на старшего позади себя, прежде чем исчезнуть в своей комнате. Юнги приваливается к стене, наклоняясь и опираясь на нее одной рукой. Его ноги уже дрожат под ним, целый день катания на лыжах догоняет его. Он игнорирует это, предпочитая медленно трогать себя, вздыхая от ощущения. — О, боже, — Чонгук выдыхает, выходя из своей комнаты с презервативами и смазкой в руке. Он быстро подходит к Юнги, сжимая его задницу. Он раздвигает половинки и просовывает свой член между ними, его руки сжимают бедра Мина, когда он толкается вверх. — Чонгук, — Юнги отчаянно вздыхает. — Ты такой горячий, хен, — хихикает Чонгук, покрывая поцелуями позвоночник Юнги. Он нежно прикусывает ягодицу Юнги, посасывая и проводя зубами по коже, и Мин прижимается лбом к стене, когда от этого ощущения у него по спине пробегают мурашки. — Я начну сейчас, Юнги хен, — Чонгук мычит из-за спины Юнги, щелчком открывая крышку со смазкой. — Наконец-то, блять, — задыхаясь, хихикает Мин. — Нетерпеливый, — Чонгук фыркает, игриво шлепая Юнги по заднице. Маленький шлепок заставляет Юнги прикусить губу, он течет еще сильнее. Он извивается в предвкушении, когда Чонгук наливает смазку на свои пальцы, потирая их друг о друга, чтобы согреть жидкость, прежде чем поднести руку к заднице Юнги, нежно раздвигая. Он осторожно обводит пальцем, прежде чем проникнуть внутрь. Юнги глубоко дышит, пока Гук медленно движется внутри него, давая ему время привыкнуть к ощущениям. — Хорошо? — тихо спрашивает Чонгук. — Да, — вздыхает Юнги, наклоняясь, чтобы лениво прикоснуться к его члену, — Продолжай. Чонгук не торопится растягивать Юнги, постоянно проверяя, все ли с ним в порядке, прежде чем войти глубже или добавить еще один палец, почти заставляя Юнги умолять о другом. Он щедр на смазку, добавляя еще, прежде чем что-то начинает казаться сухим, и делая скольжение своих пальцев влажным и грязным. Мин чувствует, как она стекает по внутренней стороне бедер. К тому времени, как Чонгук вводит в него три пальца и безжалостно массирует его простату, больные бедра Юнги трясутся от удовольствия. — У меня хорошо получается, хен? — спрашивает Чонгук, его голос звучит надломлено. — Так хорошо, детка, это так приятно, — говорит Юнги, затаив дыхание. — Пожалуйста, Чонгук-а, теперь я готов. Гук медленно вытаскивает пальцы, поворачивая Юнги лицом к себе, когда он открывает упаковку презервативов. — Ты хочешь перейти в спальню? — дрожащим голосом спрашивает Юнги, неуверенный в том, как долго его ноги смогут его удерживать. — Не-а, — говорит Чонгук, натягивая презерватив, прежде чем наклониться и схватить Юнги за бедра. Мин ахает от удивления и обхватывает ногами талию Чонгука, его руки держатся за плечи Чонгука, в то время как его спина прижата к стене. — Ой, — Юнги вздыхает, глядя в глаза Чонгука. — Хэй, — Чонгук издает хриплый смешок. — Держись за меня. Юнги держится за Чонгука, когда тот отпускает одно из бедер Юнги и тянется к своему члену, выравнивая его с дырочкой Юнги. Он толкается, и дыхание Мина прерывается, сладкий жар возбуждения оседает глубоко в животе, пока он привыкает. Чонгук снова хватает Юнги за бедро, прижимая их лбы друг к другу. — Хорошо? — голос Чонгука вырывается хриплым стоном из губ Юнги. — Отлично, детка, — говорит Юнги, нежно целуя губы Гука. Чонгук медленно и глубоко входит в старшего, постанывая ему в рот, когда они целуются. Член Юнги прижат между их животами, и он слегка прижимается бедрами к бедрам Чонгука. Гук двигает бедрами немного быстрее, каждый поворот его бедер задевает его простату. Юнги откидывает голову к стене, его ногти впиваются в мускулистую спину Чонгука, когда он вцепляется в него, его рот слегка приоткрывается, пока младший продолжает трахать его. Он сжимается вокруг Чонгука, и это ощущение заставляет Гука громко стонать в шею Юнги. — Чувствуешь себя хорошо, хен? — бормочет Чонгук через несколько минут, касаясь губами и зубами шеи Юнги. Он сильнее прижимает того к стене, получая больше рычагов воздействия, когда он трахает его. — Да, Чонгук-а, ты заставляешь меня чувствовать себя так хорошо. Заставляешь хена чувствовать себя так хорошо, — лепечет Юнги, слова срываются с его губ. Он двигает своими бедрами немного быстрее, скольжение его члена по животу Чонгука заставляет его тихо стонать. — Юнги х-хен, — прерывистые вздохи Чонгука вырываются из шеи Юнги, его бедра беспорядочно двигаются, его руки сжимают бедра Мина так сильно, что старший уверен, что завтра там будут синяки. — Посмотри на меня, детка, — шепчет Юнги. Он обхватывает щеку Чонгука ладонью, когда тот поднимает голову. Гук мычит и утыкается лицом в руку старшего, его глаза закрыты. — Чонгук-а, посмотри на меня, — снова шепчет Юнги, теперь их бедра отчаянно двигаются вместе. Чонгук открывает глаза, прикрытые веками от удовольствия. — Хороший мальчик, — говорит Юнги, заправляя прядь волос за ухо Чонгука, — хороший мальчик. — Я близко, хен, — выдыхает Чонгук, борясь с тем, чтобы держать глаза открытыми, продолжать смотреть на Юнги. — Я тоже, — тихо напевает Юнги, — кончи ради хена, детка. Ты такой красивый, Чонгук-а, покажи хену, какой ты красивый, когда кончишь. Дыхание Гука прерывается с каждым толчком, его бедра становятся все более и более неустойчивыми. Юнги чувствует приближение оргазма, тяжело дыша в промежутке между ними, его пальцы нежно теребят волосы Чонгука. Мин дрожит, когда его член дергается между ними, выплескивая сперму на грудь и живот Чонгука. Тихий стон срывается с губ Гука, в последний раз толкаясь в Юнги, прежде чем его бедра, останавливаются. Юнги чувствует, как член Чонгука пульсирует внутри него, иногда касается его простаты, чрезмерная стимуляция заставляет его стонать. Чонгук на мгновение прижимает их лбы друг к другу, оба тяжело дышат в пространстве между ними, прежде чем он мягко отстраняется и опускает Юнги на землю. Ноги Юнги тут же подкашиваются под ним, и Чонгук ловит его, обхватив руками за талию. — Ты в порядке? — спрашивает Чонгук, морща лоб. — Д-да, — бормочет Юнги, умудряясь стоять на своих трясущихся ногах. Он чувствует, как смазка стекает по его ногам, и неловко морщит нос. — Ты уверен? — спрашивает Чонгук, все еще крепко держась за Мина. — Просто…устал, — Юнги смущенно смеется. — Тогда давай приведем себя в порядок, — мягко говорит Чонгук, — чтобы мы могли отдохнуть. Юнги кивает, и Чонгук ведет того за руку через его комнату в смежную ванную. Ноги Мина становятся как желе, когда он пытается встать, и Чонгук держит его, пока включает душ, позволяя воде литься на его руку, пока она не станет достаточно горячей. Они вместе принимают душ, обмениваясь целомудренными поцелуями. Чонгук настаивает на том, чтобы помыть с кондиционером волосы Юнги, а тот протестует только один раз, и к тому времени, как последние слова слетают с его губ, Чонгук уже моет его светлые локоны. Юнги расслабляется от прикосновений Гука, сладкий запах кокоса и ванили окутывает его, когда младший втирает шампунь в голову Мина. Когда они все заканчивают, Чонгук выходит первым и заворачивает Юнги в теплое полотенце, даже не потрудившись взять его сам. — Ты останешься на ночь, верно? — спрашивает Гук, выходя из ванной с полотенцем, обернутым вокруг талии. — Если ты этого хочешь, — бормочет Юнги, следуя за ним к выходу. Чонгук уже роется в ящиках своего комода, вытаскивая нижнее белье и носки, мягкую рубашку и флисовые пижамные штаны. Он протягивает аккуратно сложенную одежду Юнги, прежде чем выбрать что-нибудь для себя. Мин садится на кровать Чонгука, чтобы переодеться, матрас мягкий под его больными ногами. Пижама мягкая и теплая, немного великовата Юнги, но ему нравится, как он себя чувствует в одежде младшего. Он падает обратно на кровать Чонгука, от усталости его конечности кажутся тяжелыми. — Иди посиди на кухне, хен, — говорит Чонгук, стягивая рубашку через голову, — я приготовлю рамен для нас. Мин стонет, уверенный, что проковыляв несколько футов на кухню, он умрет. — Юнги хен, — говорит Чонгук певучим голосом, посмеиваясь, когда садится рядом с ним, проводя пальцами по волосам Юнги. — Тебе нужно поесть перед сном, хорошо? — Я не могу пошевелиться, — стонет Мин. — У меня болит все тело. — Хорошо, — говорит Чонгук. Он встает, просунув руки под спину и ноги Юнги, и с тихим ворчанием поднимает его с кровати. — Это никогда не перестанет быть сексуальным, — говорит ему Юнги, кладя голову на грудь Чонгука. Гук смеется, когда несет того на кухню, усаживая его на один из стульев за маленьким обеденным столом. Бам свернулся калачиком под столом и тычется носом в руку Юнги под столом. Мин чешет его за ушами и гладит по мягкому меху на голове, наблюдая, как Гук суетится на своей маленькой кухне, наполняя кастрюлю, чтобы вскипятить воду, и собирая ингредиенты для лапши быстрого приготовления. Он поет себе под нос песни, которые Юнги не узнает. — Это одна из твоих песен? — спрашивает Мин несколько минут спустя. Чонгук поворачивается, его глаза широко раскрыты, прежде чем он возвращается к еде. — Да, это так, — говорит Чонгук, проводя рукой по своим влажным волосам. — Красивая, — говорит ему Юнги, — мне нравится. Чонгук пожимает плечами и возвращается к нарезке зеленого лука. Юнги смотрит, как Гук готовит еще несколько минут, размышляя. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы заняться пением? — спрашивает Мин. Чонгук снова пожимает плечами, размешивая пакетики со вкусом рамен в лапше. — Нет. — Почему нет? — спрашивает Юнги. Чонгук глубоко вздыхает. — Вероятно, по той же причине, по которой ты не хочешь выступать. Юнги скрещивает руки на груди. Чонгук достает из шкафчика две миски и раскладывает рамен по порциям. — Ты должен начать верить в себя, а не в меня, — говорит Мин. — Хотя я пою перед людьми, — говорит Чонгук, принося тарелки на стол и ставя одну перед Юнги, — ты этого не делаешь. — Раньше ты хотел быть певцом, — говорит Юнги. — Я передумал, — говорит Чонгук, наполняя два стакана водой из-под крана. — Я всегда буду любить петь. Я просто больше не хочу быть знаменитым. — Это справедливо, — говорит Юнги, наблюдая, как Чонгук ставит перед ними два стакана воды и садится. — Спасибо за еду. Чонгук слегка улыбается Мину, беря свои палочки для еды. Брови Гука сведены, когда он ест, напевая с набитым ртом о том, как вкусно это на вкус, - милая привычка, которая у него с детства. Юнги с нежностью наблюдает за ним, отводя взгляд всякий раз, когда младший поднимает на него глаза. — Почему ты продолжаешь смотреть на меня? — Чонгук надувает губы, его щеки наполнены едой. — Это потому, что ты симпатичный, я не могу перестать смотреть на тебя, — говорит Юнги. Чонгук хихикает, его глаза расширяются от шока, а уши розовеют. Мин помогает Чонгуку прибраться после того, как они закончили трапезу, моет посуду, пока Гук вытирает ее и убирает. После этого они лениво целуются на кухонной стойке в течение нескольких минут, прежде чем Юнги, наконец, уводит Чонгука в постель. Чонгук прижимается к груди Юнги, закидывая одну из своих ног на обе ноги старшего, делая себя маленьким в руках Мина. Юнги проводит пальцами по волосам Гука. На ноутбуке Чонгука тихо проигрывается фильм, они оба уделяют ему минимум внимания, нежно целуя обнаженную кожу, мысли дрейфуют, пока они дремлют. — Мне нравится звук твоего сердцебиения, — мягко говорит Чонгук. Смех Юнги вырывается тихими вздохами, он слишком устал, чтобы издавать какие-либо звуки. Он зарывается носом в мягкие волосы Чонгука, покрывая поцелуями шелковистые пряди. Гук теснее прижимается к Мину. — Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь, — сонно шепчет Чонгук, и в его голосе появляется легкая грусть. Юнги поворачивает голову, прислоняясь щекой к голове Чонгука. — Правда? — Скучал по тебе в первый раз, — зевает Гук, — в этот раз буду скучать еще больше. Юнги сглатывает, прижимая Чонгука немного крепче. Он стискивает зубы, его сердце сжимается от боли в груди при мысли о том, что он оставит младшего, когда вернется в Сеул. Он не ожидал, что так быстро привяжется к нему, что чувства, растущие в его груди, расцветут так быстро. Чонгук так долго отсутствовал в жизни Юнги, прежде чем тот ушел, и теперь, когда он почувствовал, каково это – снова быть с ним рядом - узнать, кто он сейчас, поговорить с ним о музыке, покататься с ним на лыжах, поцеловать его, может быть, даже когда-нибудь полюбить его - Юнги тоже боится того дня, когда он соберет вещи и уедет снова. То, что есть у него с Чонгуком, - это не просто секс, и никогда им не было. Он чувствует это по тому, как Гук смотрит на него, как тот прикасается к Мину. и он думает, что Чонгук тоже это чувствует. И что бы это ни было, Юнги не хочет отпускать это. Дыхание Гука вырывается тихим храпом на фоне учащенного сердцебиения Юнги несколько минут спустя. Мин вырывается из своих мыслей и снова целует Чонгука в макушку. — Я тоже буду скучать по тебе, Чонгук-а, — Юнги шепчет ему в волосы.***
Золотой утренний свет сияет, когда он просыпается. Он трет руками глаза, моргая, просыпаясь. Запах готовящегося бекона доносится через открытую дверь спальни Чонгука. Он слышит, как Гук тихо подпевает рождественским песням на кухне, его голос чистый и счастливый. Мин неуверенно садится, смаргивая черные точки с глаз, когда он свешивает ноги с кровати и медленно выходит из комнаты Чонгука. Бам взволнованно встает со своего места на ковре, виляя хвостом, когда приближается к Юнги. Мин наклоняется и гладит его, прежде чем встать и подойти к тому месту, где Чонгук стоит у плиты. — Привет, — говорит Юнги, обнимая Гука за талию, его ладони встречаются на его животе. — О, доброе утро! —весело говорит Чонгук, откладывая лопатку и поворачиваясь, обнимая Юнги. — Как ты себя чувствуешь? — Немного больно, — Юнги признает. — Ничего такого, с чем я не мог бы справиться. Чонгук целует Мина в лоб. — Иди сядь, завтрак будет готов через несколько минут, хорошо? — Тебе не нужна никакая помощь? — спрашивает Юнги. Чонгук качает головой, прогоняя Мина прочь. — В любом случае, я почти закончил. Юнги берет с пола одну из веревочных игрушек Бама и садится, размахивая ею перед лицом добермана, чтобы привлечь его внимание. Бам возбужденно кусает его, гоняясь за ней, пока Юнги не позволяет ему поймать игрушку. Он дергает за нее, слегка подтягивая Мина вперед, игриво рыча. Они играют вместе несколько минут, пока Чонгук не расставляет тарелки с едой на столе. — Пахнет действительно вкусно, — говорит Юнги, слегка постанывая, когда встает. Бам трясет веревочную игрушку во рту, затем устраивается на полу и жует ее. — Спасибо, — говорит Чонгук, когда Юнги садится, протягивая ему пару палочек для еды. — Ты хорошо спал? — Да, — говорит Мин, взглянув на часы у двери, которые показывают половину двенадцатого, — я давненько так долго не спал. — У тебя есть время прогуляться со мной и Бамом? — спрашивает Чонгук пока ест яичницу. — Все в порядке, если ты не... — Я бы с удовольствием, — говорит Юнги, улыбаясь, — звучит весело. Они вместе убирают после завтрака, и Чонгук дает Юнги кое–что из своей одежды - большой свитер, который ниспадает на руки Юнги, показывая только кончики пальцев, и джинсы, которые он закатывает, чтобы подолы не волочились по земле при ходьбе. Юнги бросает последнее лыжное снаряжение в багажник своей машины, когда слышит, как звонит его телефон в кармане лыжных штанов. Он вытаскивает его, видя, как имя Сокджина мелькает на экране. — Алло? — Мин отвечает, захлопывая багажник и прислоняясь к нему. — О боже, наконец-то! — Сокджин вздыхает. — Что случилось? — спрашивает Юнги, беспокойство на мгновение наполняет его грудь. — Твоя мама позвонила мне сегодня утром, интересуясь, остался ли ты со мной на ночь прошлой ночью после катания на лыжах, — Джин хихикает. — О боже мой, — Юнги вздыхает, проводя рукой по лицу. Он сказал своей маме, что собирается покататься на лыжах с Гуком, и она, вероятно, предположила, что Сокджин тоже будет там, так как Юнги и Чонгук никогда не тусовались без Джина, когда были детьми. — Не волнуйся, я тебя прикрыл! Я сказал, что ты был со мной и что у тебя было похмелье, — Сокджин уверяет Юнги со смехом. — Она не будет ждать тебя в ближайшее время. Я чувствовал себя так, словно мы снова были в старшей школе. Мин тихо стонет в ладонь, готовясь к вопросу, который, как он знает, последует. — Так кто же это был? С кем ты переспал? — спрашивает Сокджин, желая быть в курсе сплетен. — Я, эм, — заикается Юнги, не решаясь солгать Джину. В этот момент Чонгук и Бам выходят из передней двери хижины. Гук радостно машет Юнги, когда ведет добермана вниз по лестнице крыльца. На Баме собачий свитер и крошечные собачьи сапожки на ногах, из-за которых он ходит немного странно, и Мин сдерживает смех, наблюдая за ним. — Я–я расскажу тебе позже, хорошо? Я должен идти, — быстро говорит Юнги, отворачиваясь, когда они приближаются. — Ах, Юнги-я! Я буду думать об этом, пока не получу свой ответ, — Джин жалуется. — Перезвони мне поскорее, я пытаюсь собрать нас всех вместе на катание на коньках перед Рождеством, хорошо? — Пока, хен, — Юнги нервно смеется, заканчивая разговор. — Кто это был? — спрашивает Чонгук, подходя и становясь рядом с Мином. Разум Юнги затуманивается, когда он смотрит на Чонгука. Засосы, которые Юнги оставил у него на шее, просто выглядывают из-под шарфа, и внезапно все, о чем Мин может думать, - это прошлая ночь. — А, это был твой брат, — говорит Юнги с опозданием. Глаза Чонгука немного расширяются. — Ты… — Нет, я ему не говорил, — Юнги качает головой, глядя вниз на свои ботинки. — О, хорошо, — Чонгук вздыхает, из него вырывается смех облегчения. Он наклоняется и целует Юнги в щеку, его губы теплые на холодной коже старшего. — Готов идти? — Да, — кивает Юнги, беря Чонгука за руку и переплетая их пальцы, — пошли.***
Юнги просыпается посреди ночи, в голове звучит мелодия, пальцы чешутся взять ручку, чтобы писать. Он включает лампу на ночном столике, чуть не опрокидывая ее в процессе, и вываливается из кровати. Он натягивает одеяло на плечи, обыскивая свою комнату в поисках любимой ручки и блокнота. Он находит их засунутыми под какую-то одежду на полу и начинает записывать слова еще до того, как успевает сесть за свой стол. Мин записывает всего несколько строк текста, прежде чем загрузить свой ноутбук и внутренне проклинает себя за то, что послушал Намджуна и не взял с собой ничего из своего оборудования. Он открывает дерьмовый веб-сайт, на котором он писал музыку, когда был ребенком, из-за отсутствия лучших вариантов, и тратит минуту, чтобы привыкнуть к использованию его снова, прежде чем вернуться к своим наполовину написанным текстам. Мысли Юнги движутся слишком быстро, чтобы сосредоточиться только на чем-то одном, поэтому он переходит от написания текста к написанию мелодии, переходя от одного к другому, когда вдохновение слишком трудно игнорировать. Когда у него начинает болеть рука от того, что он записывает тексты в блокнот, он переключается на написание мелодий и сведение битов. Он пишет без остановки часами, его тексты полны гор и звезд, отражающихся в больших карих глазах, красивой раскрасневшейся коже и пухлых губах, остром пирсинге и мягком, робком характере. Он пишет о том, как найти редкую связь с кем-то другим, что-то особенное. Он пишет о предвкушении скучать по кому-то, о желании остаться, но зная, что тебе все равно придется уйти. Он пишет о Чонгуке. К половине восьмого утра Юнги написал три песни. Он не уверен, нравятся ли они ему, но все равно отправляет их Намджуну для обратной связи, а затем решает позвонить ему и сказать, чтобы он послушал их, как только сможет. Он массирует правую руку, не обращая внимания на то, как она дрожит от усталости. — Привет, хен, — Намджун вздыхает, когда берет трубку. — Я еще даже не выходил из своей квартиры. — Я послал тебе несколько песен, — Юнги говорит ему. — Мне нужна обратная связь, желательно чем раньше, тем лучше. Намджун смеется, звуча немного раздраженно. — Разве мы не говорили о том, что ты не работаешь, пока находишься в отпуске? — Я знаю, но я ничего не мог с этим поделать. Клянусь, я бы не сделал так много, если бы у меня не было вдохновения, — говорит Юнги, сдерживая улыбку. — Я же говорил тебе, что тебе просто нужно немного отдохнуть, — говорит Намджун, и Юнги слышит улыбку в его голосе. — Я посмотрю на это первым делом. — Спасибо, Джун-а, — говорит Юнги. — Не слишком зацикливайся на этом, ладно? Ты все еще в отпуске, — Намджун напоминает ему. — Я не буду, — Юнги закатывает глаза, откидываясь на спинку стула, — созвонимся в ближайшее время, хорошо? Мин пишет еще немного, его веки опускаются, а мозг отстает, поскольку несколько часов сна, которые он получил, начинают сказываться на нем. Он решает вздремнуть несколько часов и просыпается ближе к вечеру. Он встает и берет с собой блокнот, когда ест и готовится к новому дню. Он коротко переговаривается со своими родителями, прежде чем вернуться в свою комнату. Он проверяет свою электронную почту, прежде чем вернуться к работе, и видит новое письмо от Намджуна. Он нажимает на нее, его глаза пробегают по словам. Первая песня - дерьмо, пишет Намджун, хотя я уверен, что мне не нужно было вам этого говорить. Юнги хихикает и кивает сам себе. Он знал, что это было не очень здорово, но все равно отправил ее – он снова сочинял музыку, и эта песня была частью путешествия. Не имело значения, было ли это хорошо. Далее Намджун говорит, что ему нравятся тексты первой песни, но это не лучшая работа Юнги, и он предлагает Мину оставить ее на запчасти. Ему нравится вторая песня, тоска в мелодии и в тексте почти осязаема, и он поощряет Юнги продолжать работать над ней. Джун больше всего пишет о последней песне – у Мина почти не было музыки к этой песне, только смутное направление, в котором он хотел двигаться, и несколько незаконченных текстов. Это о мечтах – о том, как гоняться за ними и так сильно их хотеть, а потом принимать решение отпустить их. Это о разбитом сердце, или когда отпускаешь что-то, когда смотришь, как это ускользает у тебя сквозь пальцы. Это отличается от того, что ты обычно пишешь говорит Намджун, это напоминает мне о твоих андеграундных днях. Это хорошо, хен. Я знаю, что не должен был говорить тебе это, так как ты в отпуске, но хен, продолжай. Юнги продолжает.***
Мин медленно завязывает шнурки на своих хоккейных коньках, время от времени поглядывая на Чонгука, который разговаривает и хихикает с Чимином и Тэхеном, его руки в варежках оживленно двигаются во время разговора. Сокджин сидит рядом с Мином, нога Хосока, одетая в коньки, у него на коленях, пока он завязывает шнурки, они вдвоем болтают и ведут разговор, в котором Юнги должен был участвовать, но он не обращал на них внимания с тех пор, как появился Чонгук. — Поторопись, Юнги, мы не собираемся ждать тебя вечно, — Сокджин игриво ругает его, слегка шлепая Мина по руке, прежде чем наклониться и натянуть коньки. — Да, да, — Юнги ухмыляется, туго затягивая шнурки и обматывая их вокруг последнего крючка, прежде чем завязать двойным узлом. Чимин, Тэхен и Чонгук возвращаются к остальным, держась за руки, их ноги немного шатаются в коньках. — Почти готовы? — спрашивает Тэхен, взволнованно прыгая между Чимином и Чонгуком. — Мы просто ждем тугодума, как всегда, — говорит Хосок, хватаясь за плечо Сокджина, когда тот встает, выглядя очень неуверенно в своих коньках. — Я был бы менее медлителен, если бы ты просто сам завязывал свои коньки, — Сокджин бормочет, игривая и нежная улыбка играет на его губах. Юнги встает, засовывая руки в перчатках в карманы пальто. Он смотрит на Чонгука и мягко улыбается ему, когда тот оглядывается назад. Гук смотрит на него, его лицо непроницаемо, и Мин отводит взгляд, когда его щеки становятся горячими и красными. Через несколько минут все они выходят на замерзшее голубое озеро. Юнги почти боится, что он забыл, как кататься на коньках – он немного шатается, выходя на лед, но как только он отталкивается и скользит вперед, это кажется самой естественной вещью в мире. Он пытается кататься рядом с Чонгуком, но Чимин и Тэхен продолжают тащить его в разные стороны, наперегонки, играя и отрабатывая трюки. Мин посвящает свое время катанию либо в одиночку, либо с Сокджином и Хосоком, которые катаются медленно, так как Хосок на самом деле не знает, как кататься на коньках. Джин пытается учить его, и Юнги даже пытается вмешаться, но обычно это заканчивается тем, что Хосок падает, когда они смеются, или почти невыносимым флиртом между ним и Сокджином. Чонгук догоняет Юнги на одном из его одиночных кругов вокруг озера, Чимин и Тэхен заняты хоккейными клюшками, которые они используют для боя. — Ты не ответил на мои сообщения вчера, — говорит Чонгук вместо приветствия. — О, черт, — говорит Юнги, останавливаясь, когда его сердце падает в желудок. Он вспомнил, что видел несколько сообщений от Чонгука, когда он, наконец, проверил свой телефон перед сном прошлой ночью, но он заснул прежде, чем смог ответить на них. — Мне так жаль, Чонгук. Я действительно хотел ответить на них, но я... я вчера весь день писал музыку. Я просто забыл. Мне очень жаль. — Все в порядке, — Гук пожимает плечами, его поведение расслабляется, а уголки губ приподнимаются в улыбке. Он шмыгает носом, шевеля им, и Юнги сдерживает улыбку при виде того, как шевелится его пирсинг в носовой перегородке. — Я пел в кафе, о котором я тебе рассказывал, помнишь? Я должен был сказать тебе раньше, чтобы ты знал, но... — Почему ты этого не сделал? — Юнги жалуется, когда они снова начинают кататься на коньках. — Я бы пришел, если бы ты мне сказал. — Действительно? — застенчиво спрашивает Гук, краем глаза поглядывая на Юнги. — Конечно, Чонгук-а. Я действительно хотел услышать, как ты поешь, — говорит Мин. Он сопротивляется желанию протянуть руку и взять Чонгука за руку, когда они начинают обходить озеро. — Я буду петь для тебя, когда ты захочешь, хен, — тихо говорит Чонгук. Он оглядывается на них, прежде чем наклониться и быстро чмокнуть Юнги в губы. — Рискованно, — Юнги хихикает, чувствуя, как его щеки снова краснеют, когда его взгляд опускается на свои коньки. —Хен, — начинает Чонгук, скрещивая руки на груди почти защитным жестом, — Я –я знаю, что это закончится, когда ты уедешь... Глаза Юнги расширяются от слов Чонгука, их неимоверная тяжелым и ужасным грузом ложится ему на грудь. Он ненавидит выражение лица Гука, как будто он ожидает боли, как будто он готовится к ней. Юнги открывает рот, чтобы возразить, но даже не издает ни единого звука, прежде чем слышит, как кто-то быстро приближается к ним сзади. — Юнги-я! — кричит Сокджин, врываясь между Чонгуком и Юнги, разделяя их и хватая Мина за бицепс. — Прости, Чонгуки! Я забираю его! Юнги с беспокойством оглядывается на удрученного Гука, его улыбка исчезает с лица, когда Сокджин уезжает на коньках с Юнги. — Где Хосок? — спрашивает Мин, вырываясь из захвата Джина. — Он играет с Чимином и Тэхеном. Они пытаются научить его кататься задом наперед, — Сокджин говорит. — Разве он не должен сначала научиться кататься вперед? — спрашивает Юнги, искренне беспокоясь за Хосока. — Я думаю, главное - заставить его научиться стоять на коньках, тогда он сможет научиться всему остальному позже, — Сокджин говорит. — Если он научится кататься одним способом, другой способ, возможно, не будет таким уж трудным. Юнги бросает на Джина скептический взгляд. — Я не думаю, что это так работает. — О, ты не прав, — Сокджин драматично вздыхает, прежде чем взять Мина за руку и потащить их немного быстрее. — Итак, ты так и не сказал мне, с какой школьной подружкой ты спал с тех пор, как вернулся домой. Юнги чувствует, как вся кровь отхлынула от его лица, а сердце останавливается в груди. — Ах, это. — Я умирал от желания узнать, кто это, Юнги-я, а ты дважды полностью уклонился от ответа по телефону, хотя я знаю, что ты не был занят, когда я пригласил тебя покататься с нами на коньках, — Сокджин говорит, игриво отчитывая Юнги. — Я вроде как надеялся, что ты пригласишь их пойти с нами. Юнги чувствует тошноту, и он хватается за руку Джина для дополнительной поддержки. Сейчас они на полпути к безопасной зоне катания на коньках на озере, и Мин может видеть, как остальные играют вокруг, когда они тянут Хосока за собой по льду. Чонгук снова смеется и улыбается, выглядя счастливым, даже несмотря на то, что их разговор был прерван в середине, из-за чего у Юнги все еще болит сердце. — Я не знаю, действительно ли ты хочешь знать ответ на это, — бормочет Юнги, его глаза все еще следят за Чонгуком по льду. — Давай, Юнги, расскажи мне. Кто это? — спрашивает Сокджин, нетерпеливо улыбаясь младшему, его добрые карие глаза приглашают Юнги довериться ему. Юнги никогда раньше не лгал Сокджину, никогда за всю их дружбу. Чувства Мина к Чонгуку вышли за рамки связи на одну ночь, и он не может представить, как может солгать другу о чем–то настолько важном - особенно когда это касается его собственного брата. Он не хочет потерять Сокджина, скрывая это от него только для того, чтобы позже это взорвалось у него перед носом. Юнги даже не может придумать хорошую ложь – он даже не может вспомнить, были ли у него какие-нибудь партнеры в старшей школе, с которыми он, скорее всего, переспал бы теперь, когда вернулся в город, даже не помнит имен людей, с которыми он встречался. Самое главное, он знает, что не может вечно скрывать это от Сокджина. — Это... это, — Юнги глубоко вздыхает и делает паузу на мгновение, прежде чем продолжить, — это Чонгук, хен. Сокджин несколько раз моргает, глядя на Мина, его улыбка слегка исчезает с лица, когда шок искажает его черты. — Чонгук? Мой Чонгук? — Да, — Юнги кивает, заламывая руки. — Чонгук – мой младший брат, Чонгук? — говорит Джин, и они оба останавливаются, когда Сокджин недоверчиво смотрит на Мина. — Да, Ким Чонгук, твой брат, — подтверждает Юнги. — Чонгук, — невозмутимо говорит Сокджин. — Ты знаешь каких-нибудь других Чонгуков, хен? — Юнги нервно смеется. — О боже мой, — Джин корчит гримасу отвращения. — Ты злишься? — с тревогой спрашивает Юнги. — Нет, нет. Конечно, я не сержусь, я просто... удивлен, я полагаю? — говорит Сокджин, уставившись на Мина, пока тот обдумывает ситуацию. — Я тоже, — Юнги признает, все еще внимательно наблюдая за другом, ожидая его реакции. — Это было последнее, чего я ожидал. — Но ты дома всего несколько дней...? — Сокджин поднимает бровь. — Рождественская вечеринка Чимина и Тэхена, — Юнги отвечает на незаданный вопрос. — О, фу. Фу, Юнги. Меня сейчас вырвет, — Сокджин шлепает Мина по груди снова и снова, смеясь от шока. — Он заставил меня пообещать не говорить тебе, так что, пожалуйста, не придавай этому большого значения, хорошо? — Юнги хихикает, часть беспокойства уходит из его груди. — Подожди – что? — спрашивает Сокджин, внезапно становясь серьезным. — Он просил тебя не рассказывать? Юнги засовывает руки в карманы пальто. — Ну, да. Он на самом деле не сказал, почему... — Итак, ты нарушил обещание, которое дал ему, — Джин хмурится. Юнги кивает, чувствуя себя немного пристыженным, когда смотрит на своего лучшего друга. — Я не мог солгать тебе, Джин хен. Не об этом. Сокджин скрещивает руки на груди, изучая Юнги в течение минуты. — Думаю, я не могу слишком злиться на тебя за это, но я не могу сказать тебе, что он будет чувствовать. — Я знаю, — бормочет Юнги. — Однако тебе лучше больше не нарушать данных ему обещаний, — Сокджин говорит. — Я не буду, — говорит Мин, надеясь, что его искренность звучит в его голосе. — Будь осторожен с его сердцем, Юнги, — говорит Сокджин, смягчаясь. — Он сильный, но я не хотел бы видеть, как его сердце разобьется. Юнги кивает, не уверенный, что сказать. Разбивать сердце Чонгука - это не то, что он планирует делать. — Я собираюсь пойти поговорить с ним и выяснить, почему он не хотел, чтобы я знал, — говорит Джин, на мгновение на его лице мелькает обида, когда он отъезжает. Юнги медленно следует за другом, наблюдая, как тот отводит Чонгука от остальных, чтобы поговорить. Он догоняет остальных троих, катается с ними на коньках и пытается участвовать в разговоре, в то время как его мысли заняты Чонгуком и Сокджином. Он наблюдает за их разговором, стараясь не пялиться слишком пристально, все еще пытаясь оценить чувства Гука издалека. Он не может сказать многого, но ему кажется, что ни один из них не выглядит слишком расстроенным. Сокджин и Чонгук возвращаются к ним на коньках через несколько минут, их лица непроницаемы. Джин несколько раз похлопывает Чонгука по плечу и возвращается к Хосоку, спрашивая, не хочет ли он купить немного глинтвейна у продавцов и немного отдохнуть. Чимин и Тэхен заняты передачей хоккейной шайбы взад и вперед, катаясь все дальше и дальше. Гук не делает движения, чтобы последовать за ними, поэтому Юнги подъезжает к нему на коньках и встает рядом с ним. — Прости, — тихо говорит Юнги. — Все в порядке, — говорит Чонгук, беря руку Юнги в перчатке в свою, одетую в варежку, — от Сокджин хена трудно хранить секреты. Он просто пристает к тебе, пока ты ему не скажешь. Мин смеется, когда Чонгук притягивает его ближе, его руки лежат на талии Юнги. Он целует Мина, их холодные носы соприкасаются, их губы сжаты в улыбках и смешках.***
Два дня Рождества пролетают как в тумане, слишком быстро для последних дней отпуска Юнги. Он успевает повидаться со своими двоюродными братьями и их детьми, бабушкой и дедушкой, тетями и дядями, двоюродными бабушками и прадедушками. Всегда найдется кто-нибудь, кто попросит его покататься на санках, или посмотреть с ними рождественский фильм, или просто посидеть и поговорить. Здесь так много хаоса, что едва ли есть хоть один мирный момент – но это хороший вид хаоса, наполненный любовью, теплом и счастьем. В разгар всего этого Юнги часто думает о Чонгуке, и он пишет ему всякий раз, когда это происходит. Они провели в разлуке два дня, и Мин уже чувствует пустоту в груди, которая только увеличивается, чем дольше он находится вдали от Чонгука. Он говорит это Гуку по смс, когда уже поздно и он выпил несколько кружек глинтвейна, его мозг немного не соображает. Я тоже скучаю по тебе, хен. Чонгук отвечает ему эсэмэской. Юнги смотрит на слова, печаль просачивается в его грудь. Минуту спустя имя Гука высвечивается на его телефоне, когда он звонит. Юнги встает с дивана, на котором он сидел, и выходит в коридор, подальше от шума разговоров и смеха своей семьи. — Счастливого Рождества, Юнги хен, — говорит Чонгук, когда Юнги отвечает. — Счастливого Рождества, — говорит Мин. — Все хорошо? — спрашивает Чонгук. — Да, это хорошо. Хаотично, — отвечает Юнги. — Ты? — Так же, — говорит Гук. — Я уезжаю завтра, — говорит ему Юнги, не в силах скрыть грусть в своем голосе. — Я знаю, — говорит Чонгук, его голос дрожит и звучит хрупко. — Я скучаю по тебе. — Я тоже по тебе скучаю, — Юнги вздыхает, прижимая руку к сердцу, прямо там, где оно болит. — Я хочу увидеть тебя снова. Гук на мгновение замолкает, и Мину кажется, что он слышит несколько тихих всхлипываний. — Ты хочешь, чтобы я заехал за тобой? — напряженно спрашивает Чонгук. — Да, — говорит Юнги. — Да, приезжай за мной, Чонгук-а. — Я уже в пути, — говорит Гук. Юнги собирает свои вещи, надевает пальто, шарф и хватает перчатки, прощаясь со своими родителями и несколькими другими членами семьи, которые замечают, что он уходит. Джип Чонгука уже припаркован снаружи, когда Юнги наконец выходит из дома. Когда Мин открывает дверь и забирается внутрь, Гук притягивает его для поцелуя. Это отличается от всех их других поцелуев, наполненных болью и томлением, медленных и сладких. Чонгук целует Юнги так, словно никогда не хочет останавливаться, и старший целует его в ответ с таким же пылом. Чонгук прижимается лбом ко лбу Юнги, когда они отстраняются, оба дышат немного тяжелее. — Пойдем посмотрим на звезды, хен, — шепчет Чонгук, его дыхание призрачно касается губ Юнги. — Хорошо, — шепчет Мин, запечатлевая последний целомудренный поцелуй на губах Чонгука. Гук увозит их из города, подальше от огней, которые загрязняют ночное небо. Снег сияет белизной на фоне черного неба, украшая деревья и горы. Юнги все время держит Чонгука за руку, ни один из них ничего не говорит. Они останавливаются на смотровой площадке на полпути к вершине горы. Это уединенный район, о котором знают только местные жители. Они выходят из машины Чонгука, их головы запрокидываются, чтобы посмотреть на небо. Миллионы звезд мерцают на них сверху вниз, каждый дюйм неба покрыт сверкающим светом. Их дыхание вырывается облачками пара в холодном воздухе, и Юнги натягивает капюшон своего пальто на голову, чтобы не замерзнуть. Чонгук хватает старшего за руку, подводя его к сугробу. Они ложатся в него, снег укрывает их, когда они смотрят на звезды. Холодно, но Юнги не хочет двигаться – красота звезд и тяжесть руки Чонгука в его руке удерживают его на месте. Он наслаждается этим моментом, находясь вот так вместе с Гуком, желая, чтобы это длилось вечно. — Это мое любимое место, — говорит Чонгук, нарушая тишину. — Здесь так красиво, — говорит Юнги, пряча подбородок. Чонгук хмыкает в знак согласия, прижимая руку старшего к своему животу. — Ты бы когда-нибудь вернулся сюда? — робко спрашивает Чонгук, так тихо, что Юнги едва не пропускает это мимо ушей. От этого вопроса боль в его сердце удваивается, и он сжимает руку младшего. — Моя карьера проходит в Сеуле. Я должен быть там, — говорит Юнги, затем через мгновение спрашивает: — Ты бы когда-нибудь переехал в Сеул? — Мне здесь слишком нравится, чтобы уезжать, — шмыгает носом Чонгук. Некоторое время они молча смотрят на небо, просто держась за руки и оставаясь вместе. Юнги думает обо всех песнях, которые он собирается написать о Чонгуке, когда вернется в Сеул, о чувствах, которые он хочет воплотить в музыке. Он думает, что, возможно, никогда не перестанет писать песни о Чонгуке, и он также думает, что никогда не хочет прекращать писать песни о Чонгуке. — Когда я уеду... — говорит Юнги и слышит, как Чонгук резко вдыхает, как будто эти слова - нож в его груди. — Давай не будем говорить об этом, — прерывает Гук, немного запыхавшись. — Давай просто посмотрим на звезды, хорошо? Я не хочу думать об этом. — Нет, Чонгук, — мягко говорит Юнги, садясь в сугроб и глядя на Чонгука сверху вниз. Его большие карие глаза немного слезятся, когда он оглядывается на старшего, и на его губах появляется хмурая складка. — Я не хочу, чтобы это заканчивалось, Чонгук-а. Я хочу обладать тобой вечно. Это нормально? Ты тоже хочешь быть со мной? Даже если мы не можем быть в одном и том же месте? Чонгук несколько раз моргает, пытаясь избавиться от слез, которые собрались в уголках его глаз. — Как ты думаешь, мы могли бы это сделать? — спрашивает он, его нижняя губа дрожит. — Я думаю, да, — мягко говорит Юнги, — я хочу. Ты этого хочешь? — Да, — кивает Гук, несколько слезинок скатываются из его глаз. — Я хочу. — Мы разберемся с этим, хорошо? — говорит Юнги, наклоняясь и целуя слезы с лица Чонгука, немного счастья смешивается с грустью в его груди. — Не беспокойся об этом прямо сейчас. — Поцелуй меня, пожалуйста, — шепчет Чонгук, притягивая Юнги немного ближе. Мин улыбается младшему, нежно лаская его лицо, прежде чем наклониться и нежно поцеловать его. Они целуются в сугробе, пока их обоих не начинает трясти от холода, пробирающего до костей, пока они не начинают дрожать в объятиях друг друга. Юнги поднимает Чонгука и ведет его к машине, они оба забираются на заднее сиденье. На этот раз Чонгук заводит машину, впуская теплый воздух, прежде чем их руки забираются под одежду, стаскивая ее. Это немного тесно и неловко, и они обмениваются хриплыми смешками в перерывах между поцелуями. Им холодно, но они находят время, чтобы согреть друг друга, делясь теплом тел, когда они прижимаются друг к другу, теплые поцелуи спускаются по бокам шеи и по животам. Они шепчут интимные слова в разгоряченную кожу, в перерывах между тихими вздохами и прелестными стонами своей страсти. Они двигаются медленно – медленнее, чем раньше, потребность дорожить каждой секундой друг друга сильнее, чем вожделение, бурлящее в их животах. Юнги не торопится запоминать каждую веснушку и родинку на теле Чонгука, целует те, до которых может дотянуться, проводит кончиками пальцев по остальным. Он старается найти каждое чувствительное место на теле Гука и оставляет засосы в его красивую кожу – на шее, сосках, внутренней стороне бедер, над ключицами, тазовой костью. Он смакует каждый звук, издаваемый Чонгуком, когда растягивает его пальцами, пытается сорвать их все со своих губ, пока Чонгук не начинает извиваться. Они оба вздыхают с облегчением, когда Чонгук, наконец, опускается на Юнги. Они смотрят друг другу в глаза, когда Гук двигается, медленно и уверенно, и Мин знает, что они вышли посмотреть на звезды, но он мог бы поклясться, что самые красивые галактики находят пристанище в больших карих глазах Чонгука. Мин целует младшего, когда тот кончает, обхватывая его щеки ладонями и нежно покусывая губы. Чонгук дрочит между ними, тихо постанывая в рот Юнги, когда кончает на его руку. Они остаются там на несколько минут, Гук опускает голову на плечо другого, а Юнги проводит пальцами по волосам Чонгука. Мин понимает, что младший плачет, только когда чувствует, как трясутся его плечи. — Все в порядке, детка, шшш... — Юнги шепчет на ухо Чонгуку, прижимая его немного крепче. — У нас ведь получится, верно? — Гук тихо плачет в шею старшего. — Мы сделаем это, Чонгук-а, — говорит Юнги, оставляя несколько поцелуев на плече Чонгука. — Я обещаю.***
Руки Чонгука крепко обнимают плечи Юнги. Ни один из них не хочет отпускать другого, зная, что пройдет некоторое время, прежде чем они снова смогут вот так обнимать друг друга. Мин чувствует напряжение в теле Чонгука, то, как он неглубоко дышит, сдерживая слезы. Юнги никогда бы не подумал, что покинуть свой родной город будет труднее, чем ему приехать сюда. Гук, наконец, отстраняется первым, вытирая глаза руками, когда слезы, которые он пытался сдержать, наконец-то стекают по его щекам. Юнги все еще держится за талию Чонгука, хмурясь, когда слезы начинают щипать его собственные глаза. — Мы скоро увидимся, верно? — Чонгук шмыгает носом, пытаясь улыбнуться сквозь слезы. — При первой же возможности, — Юнги кивает. Гук перестает вытирать лицо, сдаваясь, когда новая волна слез захлестывает его, и вместо этого он притягивает Юнги для долгого поцелуя. — Я должен позволить тебе уйти, — шепчет Чонгук в губы Мина. Юнги вздыхает, не открывая глаз, его сердце болит. — Если бы ты попросил меня остаться… — Я не буду, — Чонгук качает головой, сжимая руки Юнги в своих, — тебе нужно быть в Сеуле, следовать своим мечтам. И я буду здесь, подбадривая тебя. Мин убирает волосы с лица Чонгука и заправляет их ему за ухо. — Ты для меня все. — Ты для меня тоже, — говорит Чонгук, целуя руку Юнги. — Напиши песню обо мне, хорошо? — Я напишу о тебе так много песен, — Юнги обещает. Гук смеется, немного горько-сладко. Мин целует Чонгука еще раз, позволяя его губам задержаться, прежде чем они отрываются и идут обратно к машине Юнги, где все остальные ждут, чтобы попрощаться. Юнги крепко обнимает каждого из своих родителей, и они оба поддразнивают его за то, что он стал чаще навещать их теперь, когда у него есть парень. Хосок, Чимин и Тэхен крепко обнимают его и говорят, что однажды они все приедут навестить его в городе вместе с Чонгуком. — Приезжай в гости подольше, в следующий раз, — Сокджин говорит, когда приходит его очередь обниматься. — Я постараюсь, — Юнги хихикает. — Я буду скучать по тебе. — Заткнись, — Сокджин игриво вздыхает. — Я все еще пытаюсь смириться с тем фактом, что на этот раз ты будешь скучать не по мне больше всего... но я тоже буду скучать по тебе, Юнги. Мин поворачивается обратно к Чонгуку, который прикусывает нижнюю губу, его руки почти насильно засунуты в карманы джинсов. Его глаза покраснели и наполнились слезами, когда он оглядывается на Юнги. Мин делает глубокий вдох и раскрывает объятия. Чонгук снова крепко обнимает его. На этот раз объятия короче, и то, что Юнги отпускает его, разбивает сердце. Гук целомудренно целует его в последний раз, прежде чем Мин садится в свою машину. — Я скоро увижу тебя, — Юнги говорит Чонгуку через открытое окно, грустно улыбаясь ему. — Скоро увидимся, — Чонгук кивает, несколько слезинок скатываются по его щекам. — Позвони мне, когда вернешься домой. Все машут, когда Юнги уезжает. Он наблюдает за ними в зеркало заднего вида, пока не сворачивает за угол и не теряет их из виду. Его сердце болит в груди, лицо Чонгука запечатлелось в его сознании. Несколько слезинок скатываются с его глаз, их короткое время, проведенное вместе, прокручивается в его голове, когда он проезжает мимо заснеженных гор и вечнозеленых деревьев, замерзших голубых озер и живописных домиков. Юнги покидает горы в зеркале заднего вида, мелодии звучат в его голове, а тексты песен написаны в его душе. В груди Юнги для Чонгука расцветает сад цветов, тигровых лилий и лиственницы, и в их листьях и лепестках написано, что он находит надежду.