~
В начале второго курса Джисон, активно участвующий в университетской жизни и до этого, умудряется попасть в студсовет и более того — стать настолько востребованным, чтобы собрания переносили из-за его обязательной танцевальной практики. Ну или хотя бы пытались перенести. Джисон кивает выходящему из кабинета, выделенного специально для таких собраний, Хёнджину и медленно поднимается с места. Взгляд сам находит широкую спину Минхо, возящегося с какими-то бумажками за соседним столом поменьше — даже, скорее, комодом. Он даже не знает, зачем это делает, — что уж там говорить о том, с чего начинать. Но поговорить с Минхо наедине ему, на удивление, хочется. Всё то время, что Джисон состоит в студсовете — уже целых полтора месяца, — его председатель всячески показывает свою неприязнь к нему. Ладно бы для этого была какая-то очевидная причина… да хоть какая-нибудь! Он искренне недоумевает каждый раз, когда Минхо, презрительно прищурившись, в очередной раз выдаёт что-нибудь гадкое в его адрес: едва заметно кривится, прыскает, категорично отказывается даже просто выслушать его идеи (а их Джисон озвучивает на каждом собрании). Джисон молча подходит ближе и глубоко вздыхает, чтобы собраться с мыслями (и силами) и начать разго… — Что ещё? — спрашивает Минхо, даже не шелохнувшись. И всё ещё с важным видом рассматривая какую-то бумажку. Джисон пользуется тем, что сейчас она представляет для того больший интерес, чем он сам, и удивлённо вскидывает брови — возмущается. — Я сделал что-то не то? — спрашивает он, сканируя профиль Минхо взглядом: точёные линии, светлая кожа, высокие скулы, ровный нос. Красивый, думает Джисон. Минхо тяжело вздыхает — так, будто его только что обрекли на что-то невыполнимое. А затем поворачивается лицом к Джисону и склоняет голову набок. Он напрягается и отшатывается назад — внезапно кажется, что всё это время они стояли слишком близко друг к другу. Чувствует запах парфюма Минхо — приятный, мягкий — и глубоко вздыхает. Немой вопрос, читающийся в глазах Минхо — даже они недовольные, боже, — кажется ему слишком очевидным, и он тут же дополняет: — Просто вы ведёте себя так грубо по отношению ко мне, вот я и подумал… — Его взгляд беспокойно мечется по непроницаемому лицу и цепляется за два небольших кольца в мочке левого уха. Всего на секунду — кажется, слишком долгую — Джисон подвисает и, поморгав, всматривается ещё раз. Минхо на это лишь вскидывает бровь. — Я со всеми себя так веду. Если кто-то и будет заглядывать тебе в рот, чтобы угодить, то точно не я, — он говорит это так (почти выплёвывает), что Джисон ёжится. Минхо резким движением сгребает все свои бумажки в охапку и оглашает: — Разговор окончен. А затем быстрым шагом выходит из кабинета.~
— Вот и поговорили, — хмыкает Хёнджин, пережёвывая недавно купленный в университетском буфете сэндвич. Большой и уже подсохший лист с соседнего дерева пролетает прямо перед его лицом, приземляется на раскрытую тетрадь. Он морщится. — И что, что у него эти серёжки? — Слабо хмурится и делает очередной укус, чиркая карандашом. Джисон, сидящий напротив, вымученно стонет и падает лбом на своё плечо, роняет предплечье сверху. — Он странный! — приглушённо мычит он и надеется, что Хёнджин на это согласно кивает. — А ещё теперь я, кажется, бешу его ещё сильнее. Джисон слышит стук карандаша об стол и чувствует, как чужая рука ложится на затылок и успокаивающе поглаживает. Он вздыхает. — Разве это проблема? — Хёнджин, выругавшись, шуршит упаковкой от сэндвича. — Тем более если он такой противный. Лучше подумай над тем, как ты собираешься попасть на следующее собрание. — Я надеялся, что кто-то сможет записать для меня всё, что там будет обсуждаться… — тянет Джисон и приподнимается, чтобы кинуть красноречивый взгляд на Хёнджина. Тот с крайне возмущённым видом качает головой. — Даже не надейся! Не тебе одному надо на репетицию, между прочим. — Он, поджав губы, очень сосредоточенно что-то штрихует у себя в тетради. Джисон вытягивает шею, чтобы рассмотреть получше, и улыбается. — Ты что, рисуешь Феликса?~
И на что вообще Джисон надеялся, начиная этот дурацкий разговор? Конечно, не на слезливые откровения и долгие объятия после, но на хоть какое-то содействие. А в итоге он получил ещё больше недопониманий с этим Ли Минхо и всё ещё нерешённый вопрос со скорым собранием. Вывод из этого можно сделать один и самый верный: Ли Минхо — козлина, каких надо ещё поискать. Джисон возмущённо фыркает, в очередной раз прокручивая у себя в голове вчерашнее недоразумение с Минхо. Он обещает, что этот — точно последний. Точно-преточно: больше он просто не выдержит. Первые две пары — зарубежная литература и фотожурналистика — проходят как-то чересчур быстро, и Джисон, быстро просмотрев сообщения в чате студсовета ещё на занятии, уже направляется в их кабинет — Минхо (как бы прискорбно это ни было, пересекаться с ним всё же придётся) объявил о срочном собрании. Когда он заходит в помещение, Хёнджин уже сидит на своём привычном месте и скучающе что-то черкает на новой листовке. Джисон усаживается напротив и наклоняется вперёд, а затем хитро улыбается — с чёрно-белой бумажки на него смотрит далеко не первый и явно не последний нарисованный Феликс. Он думает о том, насколько велика вероятность того, что через пару тренировок их дурацкие переглядки закончатся. Почему-то кажется, что даже слишком. Джисон осматривается и невольно задерживает взгляд на Минхо: сегодня он такой же угрюмый, как и всегда. Никакого разнообразия. Какой-то парень спрашивает у него что-то с таким видом, будто только что нагадил ему в ботинки — что-то сопоставимое с этим по моральному ущербу, не меньше. Но Минхо на это лишь вскидывает брови, а затем слабо улыбается и быстро кивает. Джисон бесится и теперь просто пялится на них. Какого чёрта? Всё собрание он просиживает с очень недовольным лицом — хмыкает про себя, когда думает о том, что он мог бы даже посоревноваться с Минхо, — но охотно принимает все поручения и даже обещает точно присутствовать на следующем собрании. Последнее, возможно, было уже лишним. После собрания Джисон выходит из кабинета относительно довольный и заваленный ответственной работой, а Хёнджин — просто уставший. Джисон, наконец-то взявший номер Даён и ещё пары человек, добровольно вызвавшихся помочь, на всякий случай выбирает жертву для записи собрания. Доверие у него вызывает пока что только заместительница Минхо, но он вспоминает, сколько заданий ей поручили на собрании, и думает о том, что её действительно жаль. А ещё Джисону всучили стопку бумаг и поручили с ними «разобраться» — похоже, они сами не знают как именно. Откуда тогда это должен знать он? Ну ничего, думает он, главное, что ему доверили что-то важное. А с бумажками он разберётся после занятий: в универе осталось отсидеть ещё две пары.~
Очевидно, Джисон не выдерживает и посреди скучной лекции начинает читать содержимое первого документа. Оказывается, это какой-то договор о проведении мероприятия уже на следующей неделе. Он поджимает губы, прикидывая сроки сдачи «работы», и разочарованно вздыхает. Джисон понимает, что совершенно не понимает, что с этими бумажками делать. Приходится сначала нажаловаться на несправедливость этой жизни Хёнджину, чтобы не скучал дома — у него, в отличие от Джисона, было три пары и все с утра. А затем осторожно поинтересоваться, не знает ли Даён, что конкретно нужно делать. Он, вполне удовлетворённый своей продуктивностью, откладывает телефон и даже не реагирует на новое уведомление. На тренировку Джисон не то чтобы не спешит — он засиживается на территории университета, озадаченно рассматривая всё те же бумажки. Даён ответила ему всего через минуту и пояснила, что документы надо проверить на наличие ошибок и противоречий. Джисон, выругавшись, в четвёртый раз скользит взглядом по одной и той же строчке и нихрена не понимает. Звонок Хёнджина заставляет его отвлечься и посмотреть на время. А затем нервно вскочить на ноги, спешно запихнуть документы в рюкзак и побежать на остановку. Джисон виновато сообщает, что опоздает на минут десять. К моменту его прибытия в зал Феликс и Хёнджин о чём-то очень мило болтают, сидя слишком близко — их колени соприкасаются друг с другом. Джисон ухмыляется и, встретившись с довольным взглядом Хёнджина, смывается в раздевалку. Тренировка проходит как обычно за исключением… всего одной мелочи. В порыве бешеной экспрессии — так Джисон сам характеризует свой танец — он каким-то образом ушибает безымянный палец правой руки. Как именно это происходит, он сказать не может — наверное, во время очередного падения на пол или… В общем, это не так уж и важно. Ничего серьёзного, сто раз проходили, и этот — не исключение. Гораздо важнее сейчас из-под земли взявшийся дедлайн, о котором Джисон вспоминает в десятом часу ночи, сидя в переполненном автобусе и пытаясь не заснуть. Ну ничего: и это тоже проходили.~
Домой, в свою небольшую квартирку, он возвращается только к одиннадцати с полной моральной (но никак не физической) готовностью писать статью на завтра. Бан Чан, его почти прилежный сосед, благополучно задерживается у кого-то, о ком болтал без умолку всю сегодняшнюю ночь и немного — утро, и сообщает это радостным «я у хубэ! возможно, на всю ночь :)))». Ну и чёрт с ним, думает Джисон, устало вздохнув и отложив телефон на край стола. Сил у него уже не хватает даже на такое неожиданное, но простое «хубэ». Надо приниматься за работу. Джисон лезет в свой рюкзак за конспектами, выкладывает ноутбук, стопку документов для студсовета, несколько тетрадок и две ручки. Задумчиво хмурится, уставившись на заметно похудевшую кипу бумаг. Осознание накатывает волной липкого страха и ощущения безысходности — половина из того, что Джисон получил на собрании студсовета, пропала. Тяжело дыша, он вытряхивает свой рюкзак, включает верхний свет в комнате и обыскивает каждый угол, до которого мог достать за эти жалкие несколько минут, пока был дома. Всё без толку — кажется, Джисон потерял документы где-то вне дома. А это может значить только одно: даже пытаться искать их бессмысленно. Он тяжело вздыхает, присев на край своей кровати, и накрывает лицо руками. Похоже, как быстро он попал в студсовет, так же быстро он оттуда и вылетит. Провалившись с треском и так и не выполнив ни одного поручения. Успокаиваться приходится чересчур долго — рой навязчивых мыслей ещё долго гудит в голове, а осознание наличия всё ещё несделанной статьи совсем не помогает. Джисон вздыхает и открывает ноутбук. Пустой вордовский файл смотрит на Джисона с укором. Джисон смотрит на него напуганно и обречённо. И надо же было этому всему свалиться на него в один день! Он медленно набирает на клавиатуре название статьи. Дальше всё идёт довольно гладко, если не считать его дрожащие руки и почти высохшие глаза, — так, как если бы он совершенно не спешил сдавать эту работу завтра в девять утра. Через несколько часов (а по ощущениям несколько дней) Джисон позволяет себе убрать пальцы с клавиатуры ноутбука и откинуться на спинку неудобного и даже не офисного стула. Удовлетворённо пролистывает наполовину написанную статью и переводит взгляд на время внизу экрана — 2:36 am. — Твою ж… — раздосадованно шепчет он, а затем медленно запускает пальцы в свои волосы и морщится. Острая боль неприятно вспыхивает в том самом пальце, который, казалось бы, без проблем должен был пережить встречу с не очень-то и твёрдым полом. Джисон выставляет кисть правой руки перед собой, поправляет настольную лампу и озадаченно рассматривает посиневший безымянный палец. — О… — Лёгкая паника накрывает резко, но Джисон, полностью её игнорируя, огорчается: кажется, сегодня придётся обойтись без сна. — Боже, за что мне это? — совсем обессиленно тянет он, поднимаясь из-за стола. Вот и нашёл же ещё время заметить! Автобусы не ходят уже как полтора часа. Чтобы попасть в травмпункт, Джисону приходится потратиться ещё и на такси — жаль, это мог быть отличный сэндвич на завтрак. А затем ещё и отсидеть какое-то время в приёмной в ожидании дежурного врача — и то, с боем пробившись на приём без очереди. Параллельно с этим он пытается успокоиться и вспомнить места, где был за этот невероятно долгий день. В кабинете с дурацким освещением Джисону делают рентген, осматривают повреждённый палец и недовольно ворчат на такое халатное отношение к собственному здоровью. Он вздыхает, силой разлепляет глаза и зевает — кажется, сейчас ему настолько плевать, что он готов уснуть прямо здесь. — Ушиб второй степени, — выносит вердикт дежурный врач и, поджав губы, поворачивает кисть руки Джисона за запястье. — М-да, — задумчиво тянет он, — поносите бандаж пару недель. Всего через сорок минут Джисон, едва держась на ногах, проворачивает ключ в двери своей квартиры. Он едва успевает скинуть с себя рюкзак и пальто прежде, чем отключиться уже на подходе к своей кровати.~
Проснуться у Джисона получается — именно с этого момента он считает день испорченным, — только когда Чан громко хлопает входной дверью, а затем копошится в своих вещах за стеной. У них всегда была такая плохая звукоизоляция? Максимально потерянно он пытается нащупать телефон правой рукой, а затем хмурится и обречённо вздыхает, почувствовав повязку. А после роняет голову на подушку и какое-то время тупо пялится в потолок. Времени не хватает даже на завтрак, поэтому Джисон, уже смирившись с очередным безвкусным университетским сэндвичем, только расстроенно хнычет — его любимый лонгслив с этим дурацким бандажом смотрится как-то совсем грустно. Приходится не без усилий надеть белую футболку и милый кардиган на пару размеров больше обычного. Наспех закинув ноутбук и все те же тетрадки с двумя ручками в рюкзак (оставшиеся документы Джисон решает оставить дома от греха подальше), он накидывает пальто и выходит из дома. По привычке пытается правой рукой сначала поправить волосы, затем открыть дверь, достать ключ… и каждый раз, нахмурившись, неуклюже справляется левой. На первую и ту самую, роковую пару Джисон едва успевает в принципе, что уж говорить о недоделанной статье. Все полтора часа ему приходится отсидеть как на иголках, нервничая из-за предстоящего разговора с преподавателем и возможной встречи с кем-то из студсовета — Джисон уверен, что по закону подлости всё так и будет. А после окончания пары он, стыдливо «поджав хвост», выбегает из аудитории одним из первых — он решает, что за вчерашний день и так натерпелся на неделю вперёд. Лучше трусливо слинять, но сохранить хотя бы то, что осталось от его потрёпанных нервов. Джисон со стоном усаживается за тот же деревянный стол, что и всегда: отдалённый от центра университетского двора, стоящий под огромным почти голым деревом. Он открывает переписку с Хёнджином, но так и не прикасается к клавиатуре — в голове сплошной бардак. Учиться тоже сегодня явно не получится. Джисон раздражённо откладывает телефон на край стола и обессиленно падает головой на предплечья. И за что ему это всё? Единственный плюс (и то пока сомнительный) от дурацкого бандажа — то, что хотя бы с собранием всё решилось. Очевидно, что ближайшие пару недель ни о каких тренировках не может быть и речи. Он вздыхает: придётся встретиться с Ли Минхо. Как ему вообще смотреть в глаза после такого глупого провала? Джисону остаётся только надеяться, что эти бумажки не поднял кто-то из студсовета. Может, хотя бы с этим ему повезёт?~
Джисону вообще не везёт. Ни с чем. Сразу после собрания, на котором он едва не отключается, Минхо просит его задержаться с таким видом, словно что-то точно случилось и он это «что-то» точно просто так не оставит. Джисон быстро кивает и, нахмурившись, откидывается на спинку кресла. Он почти сразу отмахивается от мысли о том, что тот как-то узнал про ситуацию с документами — ну не может такого быть, не сегодня точно. Тем более времени до их сдачи ещё предостаточно. Значит, думает он, повода для разговора наедине просто нет. Да и моральных сил, если честно, тоже. Ждать, пока все-все выйдут из кабинета, приходится чуть дольше, чем хотелось бы. За это время Джисон раз пять проверяет пустую панель уведомлений, переписку с Хёнджином — он так и не прочитал сообщение об ушибе пальца! — и почти столько же листает меню на главном экране. Сири добродушно предлагает что-нибудь найти. Он напряжённо набирает полные воздуха лёгкие, когда последний лишний присутствующий спешно уходит в коридор. Ну вот и всё, до дома (до сна) осталось совсем нем… — Что с рукой? — спрашивает Минхо, как только дверь захлопывается. Грубо и странно, думает Джисон. А ему-то какое дело? Он раздражённо вздыхает, игнорируя вопрос, и выравнивается в кресле. — О чём вы хотели поговорить? Минхо молчит. Под напряжённым взглядом Джисона он сначала копошится в одном из ящиков комода, а затем неспешно подходит ближе и кладёт перед ним какие-то бумажки. Джисон хмурится: в глазах всё плывёт из-за трёхчасового сна и совсем недавно пережитого аж двойного стресса, из-за чего взгляд не может сосредоточиться даже на заголовке. Ему приходится ожидающе глянуть на Минхо исподлобья. Тот раздражённо хмурится. — Не те ли это бумажки, что я дал тебе вчера? Джисон чувствует, как земля уходит из-под ног. А о таком исходе событий он почему-то совсем не подумал. — Я жду объяснений. Пристальный взгляд Минхо сверху вниз заставляет его поёжиться и, похоже, проглотить язык — других объяснений того, что он не может выдавить из себя и слова, просто нет. Он тяжело сглатывает и опускает взгляд на своё кольцо на среднем пальце. Так лучше: его начинает отпускать. — Я… — Джисон вздыхает, понимая, что ему придётся оправдываться перед Ли Минхо — господи, как же унизительно. Левая рука сжимается в кулак сама собой, а ногти привычно впиваются в кожу. — Этот случай — исключительный. Вы вообще мне сказали сделать с этими документами непонятно что, так что это ещё не самый плохой исход! Да, так получилось, но это был один-единственный раз. Если вы сейчас вдруг решите, что мне даже самой простой работы доверить нельзя, то очень многое потеряете, — на одном дыхании выпаливает он, в сердцах размахивая руками. — Что вы, сонбэ, подразумевали под поручением «разобраться» с этими документами? — Джисон с вызовом оборачивается и тут же об этом успевает пожалеть: оказывается, Минхо, опершись рукой на стол совсем рядом и практически нависнув над ним, всё это время слишком внимательно смотрит прямо на его лицо. А затем их взгляды сталкиваются. Джисон внезапно чувствует запах его парфюма и, кажется, слишком долго пялится в ответ. Минхо, встрепенувшись, но всё ещё удерживая зрительный контакт, слишком спокойно произносит: — Ты хоть представляешь, что было бы, если бы я не нашёл эти бумажки? С какими последствиями нам всем бы пришлось столкнуться из-за одного тебя? Джисон ёжится от холодного тона его голоса и отводит взгляд. Сил отвечать он в себе просто не находит (вообще-то он собирался поехать домой сразу после собрания и спать весь свой полностью заслуженный выходной). Дожили: Минхо стыдит его после собрания! Подумав об этом, Джисон закипает — конечно, не так, как мог бы в полную силу, но имеем, что имеем. Даже если последнее, что ему сейчас хочется делать, — так это бессмысленно спорить о какой-то мелочи. — Я осознаю весь ужас, с которым вам бы пришлось столкнуться. Но сейчас я ухожу, — отрезает Джисон и поднимается с места. Он слышит, как Минхо возмущённо возится у него за спиной. — Что? — Джисон чувствует его недоумевающий взгляд и слабо ухмыляется: всё-таки злить Ли Минхо слишком приятно. — С чего ты взял, что я позволю тебе и дальше заниматься этими бумагами? — Он чувствует чужую руку у себя на предплечье. Думает о том, что это начинает надоедать, и устало вздыхает. — С того, что ты будешь полным идиотом, если упустишь меня. — Он пытается выдернуть руку из слишком сильной хватки Минхо. Его пальцы сильнее сжимают предплечье, и Джисон слышит, как он задыхается от возмущения. Странно, но теперь удовольствия это приносит мало: он устал и уже давно хочет домой, а не вот это вот всё. — Отпусти. — Какого чёрта?.. — шипит Минхо и подходит ближе. Джисону приходится обернуться, чтобы повторить: — Отпусти. Встретиться взглядами тоже приходится. Джисон терпит, чтобы не отвернуться и тут же расплакаться от бессилия. Минхо дышит часто и рвано, его колючий взгляд едва заметно опускается ниже и тут же возвращается наверх. Чужие пальцы ощущаются неприятным жаром на коже, Джисону хочется сбросить его руку и убежать. Убежать туда, где теперь уже резкий запах его парфюма точно не достанет и не вспомнится. Словно опомнившись, Минхо разжимает пальцы и завороженно опускает глаза, но не отходит. Джисон, выдохнув с облегчением, принимается с удвоенной, если не утроенной скоростью собирать свои вещи. Взгляд цепляется за бумаги на столе, и он недолго думая тянется к ним. Только вот двух вещей Джисон всё ещё не учитывает: своего дурацкого ушибленного пальца и не менее дурацкого бандажа. Поэтому бумажки рассыпаются по столу, некоторые улетают на пол, когда он одной рукой пытается поднять все сразу. — Блять! — шёпотом ругается он и, бросив рюкзак на стул, начинает торопливо сгребать документы в одну неаккуратную и уже мятую кучу. Минхо за спиной ощущается слишком чётко и близко — так, что действовать не неловко у Джисона просто не получается. Собрав все бумаги со стола, он нервно оглядывается и вздрагивает, когда чужая рука робко протягивает ему ещё несколько, видимо, поднятых с пола. Он не глядя хватает их и пересиливает себя, чтобы не вздрогнуть снова, когда его пальцы соприкасаются с пальцами Минхо. — Прости, — торопливо и едва слышно шепчет он. Джисон медлит: пытается понять, не послышалось ли ему, — но застёгивает рюкзак и уходит. Не прощаясь и не оглядываясь.~
Заснуть у Джисона получается легко — с этим проблем никогда не было. Но вот то, что снится ему всю ночь, заставляет его напрячься ещё до пробуждения. Ему снится Минхо. Запах его парфюма чувствуется слишком отчётливо — так, будто он всё это время лежит прямо под боком. Прикосновения — до жути горячие, невыносимо приятные; кожа после них горит словно от ожогов. Голос противным эхом раздаётся в голове, смешиваясь с надоедливой трелью будильника. А это его дурацкое «прости»… такое жалкое, что аж тошно! Но тело… реагирует. Спал Джисон беспокойно: всю ночь проворочался и, кажется, даже сам чувствовал, как постоянно хмурился. Недовольно промычав что-то невнятное, он морщится и еле-еле разлепляет глаза. Некоторое время Джисон просто пялится в потолок, чтобы прийти в себя. Почувствовав что-то не то, он поднимает голову с подушки и, нахмурившись, заглядывает под одеяло. — Твою ж!.. — ругается он, скривившись, и подскакивает на ноги. Джисон молится, чтобы не пересечься с Чаном по невероятно долгому пути в ванную. Завтрак тоже задаётся не очень: из еды в холодильнике оказываются только маленький пакет со сливками и засохшая курица Чана, а сил на очередной поход в магазин нет совсем. Джисон со вздохом открывает приложение доставки еды и скрепя сердце выбирает себе… он даже не помнит что именно — что-то недорогое. Все его мысли занимает утренний инцидент (и немного — вчерашний). И хрен с этим сном, важно совсем не это. А то, с кем он приснился — с Ли Минхо. Чёртовым Ли Минхо, с которым Джисон вчера, похоже, довольно серьёзно поругался. Ещё и в завершение феерично опозорился. Он со вздохом накрывает лицо руками и обессиленно обмякает на стуле. Ну и устроил же он себе интересную жизнь с этим дурацким студсоветом! Он думает о том, что уйдёт оттуда, как только сдаст работу с этими документами, — с позором, но без нервотрёпки. Телефон, лежащий на обеденном столе, противно вибрирует. Джисон неспешно тянется за ним, а после так же неспешно проверяет почти пустую панель уведомлений. Единственное сообщение за два дня приходит от Хёнджина. Он открывает их переписку и слабо ухмыляется: Хёнджин отправил фотографию с Феликсом, похоже, не из их зала (что уже говорит о многом) с подписью «ну ты и неудачник! мы с ликсом гуляем, не присоединяйся :)». Джисон, морщась, набирает ответное сообщение пальцами левой руки и думает, что наконец-то хоть у кого-то из них всё хорошо.~
Всю последующую неделю Джисон не может не чувствовать себя перманентно уставшим. Дело даже не столько в учёбе, сколько в одном невероятно раздражающем третьекурснике, состоящем в дурацком студсовете. Самое абсурдное в этом всём то, что для бесконечных мыслей о Минхо Джисону даже не нужно с ним видеться — достаточно его присутствия у него в голове. Как только он перестаёт думать об учёбе или танцах, которыми вскоре снова сможет заниматься — это он узнал на плановом осмотре у травматолога, — образ Минхо после собрания слишком чёткой картинкой всплывает у него в голове, как и это его дурацкое «прости». Какого чёрта он вообще извинился? А главное — зачем? И самое отвратительное в этом то, что Джисон не знает. И исправлять это ему не то чтобы не очень хочется. — Ты выглядишь слишком плохо даже для твоего обычного состояния, — настороженно тянет Хёнджин, усаживаясь напротив за их любимым столом. Он роняет на него рюкзак, похоже, с кирпичами — иначе Джисон не понимает, какого чёрта это было так громко! Джисон раздражённо вздыхает, но голову со стола не поднимает. — А ты слишком довольный, — приглушённо мычит он. Приподнимается, только чтобы кинуть на Хёнджина уничижительный взгляд исподлобья. — Аж тошно. Хёнджин и правда выглядит слишком хорошо — кажется, сближение с Феликсом пошло ему на пользу. Если поначалу Джисон даже радовался за него, то сейчас просто бесится и перестаёт слушать его каждый раз, когда любая тема их разговора резко сменяется на что-то, связанное с Феликсом. Сегодня Джисон особенно не в духе: настал день «X» — день, когда ему придётся отдать уже высосавшие из него все силы документы Минхо лично. Если всю неделю до этого он был предельно — Хёнджин бы назвал это крайней степенью его тревожности — спокоен из-за отсутствия предстоящих встреч с причиной его постоянных и теперь уже нескольких влажных снов (он каждую ночь молится, чтобы проснуться в сухой постели — даже штаны на всякий случай приходится снимать. А это почти крайняя стадия! Хуже только спать, обернувшись в клеёнку), то сегодня оставаться в таком же состоянии или хотя бы его подобии просто невозможно. Особенно когда тёмно-русая и слишком знакомая благодаря некоторым обстоятельствам макушка мелькает где-то неподалёку. А затем Минхо останавливается и резко кого-то окликает. Кого-то с именем, очень похожим на фамилию Джисона. Он замирает: сердце уходит в пятки, когда звонкое «Хани!» эхом разносится у него в голове и, кажется, остаётся там навсегда. Всего на мгновение в ней задерживается мысль о том, как ласково Минхо звал бы Джисона и при каких обстоятельствах. Он едва сосредотачивает взгляд на Минхо и облегчённо (разочарованно) вздыхает, когда понимает, что зовут точно не его. И какого чёрта он думает об этом заносчивом придурке так часто? Время идёт неумолимо быстро: четыре скучные пары заканчиваются, когда Джисон даже не успевает моргнуть. Он правда пытается не застонать, когда студенты начинают собираться и даже Хёнджин уже отрывается от рисования в своём заполненном только портретами Феликса скетчбуке. Он вопросительно смотрит на Джисона, скривившегося и, похоже, решившего остаться здесь до самого закрытия. — Ты не идёшь? — Телефон Хёнджина вибрирует: пришло новое сообщение. Джисон раздражённо вздыхает и закатывает глаза, когда он довольно улыбается, — тут даже гадать не нужно, кто ему написал. Как же бесят! — Иду. — Джисон медленно поднимается с места и так же медленно принимается собирать вещи в рюкзак. На всякий случай проверяет наличие всех уже вычитанных документов ещё раз. Всё, думает он, остался последний рывок, а после всё это наконец-то закончится. До кабинета, отведённого для собраний студсовета, идти Джисону приходится на ватных ногах и с белым шумом в голове. И только перед его дверью он с ужасом понимает, что наступает на одни и те же грабли — опять! За всё это время ему не удалось придумать ни единой реплики, кроме, конечно, «здравствуйте» — в этом он мастер. И что он будет делать, если зайдёт внутрь прямо сейчас? Опять промямлит какой-то несвязный бред и сбежит, напоследок заявив о том, что он уходит из студсовета? Ладно опозориться один раз — хрен с ним, но дважды — это уже действительно перебор. Даже для Джисона. Он, спохватившись, оглядывается по сторонам в поисках пути отступления и делает несмелый шаг влево — туда, где виднеется заветная лестница на первый этаж, а затем и на улицу, а затем и к его столу… — Хан? Резко и грубо — так, что Джисон сразу узнаёт, чей это голос. И напуганно замирает на месте. Весь гудящий рой его нескончаемых мыслей разгоняет короткое и такое обречённое «блять». Джисон ждёт от Минхо чего угодно: что он опять взбесится и начнёт плеваться ядом — самое привычное, что он проигнорирует его и просто пройдёт мимо — самое приятное… Но только не того, что происходит дальше. — Что-то случилось? — спрашивает Минхо таким тоном, будто почти не бесится из-за одного только его существования. И выглядит почти так же, за исключением одной детали. Одной, но очень важной: его до этого бесстрастный взгляд теперь беспокойно скользит по лицу Джисона. Что, блять, с ним вообще творится? — Я… — на выдохе тянет Джисон, растерянно осматривая его. Он с удивительным спокойствием думает о том, что тот стоит слишком близко. Минхо вскидывает бровь, и Джисон… почти задыхается. Дневной свет из панорамного окна неподалёку красиво падает на его лицо, подчёркивая чёткие, острые линии и светлую кожу. Карий цвет глаз, подсветившись, сменяется на янтарный. Сосредоточиться на том, что Минхо, стоящий прямо перед ним, настоящий, у него с трудом, но получается. — Я документы хотел отдать, — тараторит Джисон и спешно пытается снять со спины рюкзак. У него это, естественно, не получается. Минхо слабо хмурится и едва касается предплечья Джисона, на что он вздрагивает и широко раскрывает глаза. Выглядеть неиспуганно у него тоже получается так себе. — Давай зайдём на минуту. А затем происходит то, чего Джисон так боялся, — он снова остаётся с Ли Минхо наедине. Но этот раз кардинально отличается от прошлого хотя бы тем, что Джисон не так уж и бесится от одного его вида где-то рядом. Возможно, это даже прогресс — странный, но прогресс. Джисон, пока Минхо опять возится у того самого комода и чем-то шуршит, всё-таки достаёт документы из рюкзака. Теперь они не выглядят так, будто их только что достали из… в общем, плохо. Даже наоборот: он даже откопал в своих старых вещах файлик, использованный в последний раз, кажется, во времена средней школы. А ещё — что намного важнее — он действительно разобрался с ними. Вот прям так, как ему и сказали. Джисон не может успокоиться — в присутствии такого Минхо это кажется ему просто невозможным. Не торопясь присаживаться, он осматривается: всё тот же кабинет. Да и что могло здесь поменяться за неделю его отсутствия? Разве что спина Минхо, теперь не излучающая к нему перманентной ненависти. Что он считает крайне странным. — Даже не сядешь? — Минхо бегло окидывает его взглядом через плечо и, запихнув что-то в ящик, медленно подходит ближе. Джисон напряжённо и слишком пристально наблюдает за ним — это он понимает, когда Минхо смущённо поджимает губы. — Прости. Так ты… хотел отдать документы? Джисон спешно кивает и протягивает исписанные бумаги в файле — теперь это кажется ему глупым. Минхо слабо усмехается, вскинув брови, но принимает их и осматривает. Замерев, Джисон напряжённо наблюдает за ним. Всё, что он думал сказать ему, вылетело из головы ещё в коридоре, и теперь ему приходится просто неловко молчать. Ещё и эти сны (чёрт бы их побрал!) дают свой эффект: Джисон опасается, что, стоит их взглядам встретиться, он раскраснеется как последний дурак. А ему искренне хотелось бы надеяться, что он хотя бы не последний. — Теперь точно все бумажки здесь? — глянув на него исподлобья, спрашивает Минхо, а затем улыбается. И тут вся выдержка Джисона, за которую он цеплялся всю эту неделю как мог, сдаёт позиции окончательно. Минхо что, только что… Господи, что он вообще сделал? Он нервно прыскает и несколько раз кивает. Еле как застегнув рюкзак — Джисон уверен, что никогда не привыкнет к этому дурацкому бандажу, — он несмело начинает: — Да, и я хотел… — Он сглатывает, потупив взгляд. — Хотел поблагодарить вас за то, что позволили доделать работу и не наказали меня, хотя я этого заслуживаю. — Джисон слышит, как Минхо вздыхает и чем-то шуршит, и благодарит всех богов за то, что не видит сейчас его лица, — ещё одно потрясение за несколько минут он просто не выдержит. — Разве мы не перешли «на ты»? Блять.~
Джисон усаживается на твёрдую лавку напротив Хёнджина и вымученно стонет, уткнувшись лбом в лежащее на столе предплечье. А затем ощущает его ладонь у себя на макушке. Хёнджин уже даже не спрашивает — и так понятно, что причина его страданий сейчас с кислой миной расхаживает по кампусу. С того дня потрясений прошло ещё несколько — Джисон уже перестал считать, но про собрание в эту пятницу в три помнит. Параллельно с этим придумывая аргументы «за» и «против» его посещения. Пока что ничья. Тщетно пытаясь не думать о произошедшем хотя бы день, Джисон сразу же сдаётся — ему слишком хочется понять, что с ним происходит. Хотя бы для того, чтобы жить спокойно. Именно поэтому он, будучи некоторое время полностью погружённым в самоанализ, скрепя сердце признаётся себе: то, что он чувствует к Ли Минхо, трудно назвать ненавистью — скорее симпатией. После осознания всего пиздеца, за этим последующего, он решает, что пока что с него хватит одного морального потрясения. Возможно, как-нибудь потом он к этому вернётся. Возможно, даже через пару лет. Именно поэтому вариант «против» с треском проигрывает, а Джисон — сокрушённо мирится с навязчивым желанием увидеть и услышать Минхо. А затем без раздумий соглашается на спонтанное предложение поймавшей его посреди университетского коридора Даён поучаствовать в каком-то мероприятии (кажется, про него и были те бумажки). В этой всей суматохе он забывает, что вообще-то собирался бежать из студсовета, как только это станет возможным. Теперь внутри Джисона теплится слабая надежда на то, что просто посмотреть и просто послушать Минхо ему будет достаточно. Ему никогда не будет достаточно — это Джисон понимает на том самом собрании, в пятницу в три. Когда он видит, с каким хмурым и серьёзным видом Минхо смотрит на всех присутствующих, в груди что-то приятно сжимается. Смущённый и располагающий к себе Минхо никак не выходит из головы, а осознание того, что таким он был только для него одного, отнюдь не делает ситуацию лучше. — Хан? — всё тот же недовольный голос жестоко выдёргивает Джисона в суровую реальность — туда, где хмурый Минхо ко всем одинаково безразличен и уже распределяет роли всех согласившихся поучаствовать в организации того самого мероприятия. Кажется, это будет какая-то вечеринка. — Ты будешь ответственным за еду, напитки и их распределение. Ясно? Джисону приходится быстро кивнуть несколько раз, чтобы не выглядеть совсем уж странно — похоже, он слишком долго открыто пялился. Встрепенувшись, он сначала осторожно обводит взглядом всех присутствующих, а затем, поняв, что всем всё равно, находит спасение в своём милом кольце на среднем пальце. Складывается всё как-то слишком по-дурацки: все эти неловкие ситуации, казалось бы, должны заставлять Джисона избегать встреч с Минхо всеми возможными способами, но вопреки этому его тянет к нему только сильнее. Джисону хочется больше, и он не знает, получится ли игнорировать это хотя бы какое-то время. Потому что сил на жизнь ещё и с этим влечением к Минхо не остаётся совсем: как моральных, так и физических. Он обменивается номерами с главными организаторами праздника и просит держать его в курсе всех изменений в плане. Среди них — к сожалению или к счастью — оказывается Минхо. Когда все дела сделаны, Джисон с чистой совестью пишет Хёнджину короткое «это пиздец. бегом на наше место», а затем и сам нерасторопно отправляется туда же — на место, где можно отлично пострадать в одиночестве (Хёнджин не в счёт). Он усаживается за стол и думает о том, что погода сегодня явно против него — ветер усиливается, а небо затягивается свинцовыми тучами. Похоже, домой придётся ехать раньше обычного. Джисон вздыхает и вставляет наушник только в одно ухо — пока у него есть возможность, он хочет послушать тишину и побыть где-то кроме своей маленькой, но такой пустой комнаты… или хотя бы попытаться. Тихая мелодичная музыка отлично подходит для неразборчивого бурчания на фоне, и он с удовольствием вдыхает влажный воздух. Слабо улыбается при мысли о том, каким сладким он будет после дождя. Возможно, этой ночью ему стоит прогуляться чуть дальше ближайшего продуктового. Ладно, может быть, на самом деле всё не так уж и плохо, как кажется. Совсем скоро — завтра — Джисон пойдёт на плановый осмотр к травматологу, где, скорее всего, ему наконец-то снимут этот дурацкий бандаж. Затем он снова сможет ходить на танцы, и всё постепенно вернётся к тому, с чего начиналось, — к комфорту. Привычную тишину нарушают чьи-то осторожные шаги — если бы Джисон прислушался получше, то сразу бы понял, что обознался. Он переводит укоряющий взгляд на приближающуюся фигуру и уже собирается кривиться из-за чересчур довольного лица Хёнджина, но с ужасом понимает, что это вовсе не он. К нему идёт Ли Минхо. К его единственному укрытию от посторонних в кампусе идёт Ли Минхо. Джисон напряжённо выравнивается на неожиданно жёсткой лавочке. — Ты слишком приятный — и это действительно бесит, — первое, что говорит Минхо, поставив бумажный стакан со знакомым логотипом кофейни ему под нос. Джисону приходится пару раз поморгать, чтобы хотя бы попытаться вникнуть в его слова. Он чувствует внимательный взгляд Минхо, изучающе скользящий по коже, и напряжённо косится на него исподлобья. Заметив это, тот добавляет: — Поэтому я так относился к тебе. Джисон удивлённо вскидывает брови и опирается предплечьями на стол, когда Минхо усаживается напротив и внимательно смотрит прямо на его лицо. Осознание того, что сейчас Минхо разговаривает только с ним и ни с кем больше, странным образом расслабляет. — Это латте. — Он кивает на стакан, печально стоящий прямо посреди большого стола. — Подумал, что нам стоило начать с другого. — Минхо мнётся и виновато поджимает губы, опустив взгляд на свои переплетённые между собой пальцы. — Прости. Джисон не находится с ответом: кажется, словно он почти забыл, как нормально разговаривать. Единственное, что у него еле как получается, — это выдавить хриплое: — С чего это вдруг? — А затем попытаться принять более-менее уверенный, но враждебный вид — совсем чуть-чуть. Минхо на это лишь слабо кивает и резко поднимает на него нечитаемый взгляд. Задумчиво прикусывает нижнюю губу — казалось бы, вполне обычный жест, не стоящий внимания, особенно в такой напряжённой ситуации. Но у Джисона внутри всё сжимается, стоит посмотреть чуть ниже внимательных глаз Минхо. — На организации вечеринки нам придётся много работать вместе. — Минхо пожимает плечами. — Да и я хотел… — Он одёргивает себя и, встрепенувшись, исправляется: — Но если ты не хочешь, то конечно… мне стоило подумать об этом раньше. Минхо торопливо поднимается с места и неловко осматривается, старательно избегая взгляда Джисона. Тот не раздумывая подскакивает за ним и хватает его ладонь своей. Неозвученный вопрос повисает в воздухе, и он, запинаясь, выдыхает: — Я х… хочу. Пальцы Минхо несмело сжимаются в ответ, а на его губах расцветает слабая улыбка. Тепло чужой руки в своей ощущается каким-то слишком нереальным, и Джисон растерянно кивает, не зная, что делать дальше. А затем обстоятельства решают это за него: ему на голову приземляется несколько крупных капель воды. Минхо хмыкает. — Может, посидим где-нибудь, где тепло и сухо? Добежать до ближайшей к кампусу кофейне они еле как успевают: дождь словно даёт им фору в несколько минут, чтобы потом зарядить с удвоенной силой, но, к счастью Джисона, когда уже мочить будет некого. Он облегчённо выдыхает, усаживаясь за небольшой столик у самого окна, и переводит взгляд на всё ещё стоящего у кассы Минхо. Думает о том, что в своём чёрном пальто он выглядит слишком хорошо. — Я… не знаю. — Минхо раздражённо вздыхает и отпивает горячий чай. — Оно как-то само так получилось. Ты сразу показался мне слишком… — Он запинается. — Слишком милым со всеми и сразу. — А затем замолкает и закрывает лицо руками. — Господи, это так глупо. Джисон, всё это время отстранённо рассматривавший свои пальцы, переплетённые друг с другом, наконец переводит внимательный взгляд на смущённого Минхо. В голове мысль о том, что таким он ему тоже нравится, задерживается ненадолго. — И тебе не понравилось именно это? Не то, как я выгляжу, а то, что я никого не послал за полчаса собрания? Минхо вздыхает — собирается с мыслями. — Я не знаю. Тебя было много везде. И общался ты со всеми… кроме меня. Джисон задыхается в возмущении. Какого чёрта? — Но ты же… — Он абстрактно разводит руками. — Ты же с самого начала относился ко мне… так. Почему ничего не сделал? Минхо пожимает плечами и добавляет уже тише: — Да, но я… делаю. Сейчас. Джисон удивлённо вскидывает брови и, не найдясь с ответом, обессиленно оседает в мягком кресле. — Но я пойму, если после этого ты не захочешь со мной в принципе контак… — спешно начинает Минхо. Джисон, раздражённо вздохнув, строго перебивает его: — Минхо. — Кажется, это первый раз, когда он называет его имя в разговоре с ним же. Минхо тоже замечает это — резко вздрагивает и слишком внимательно смотрит прямо в глаза. Джисону приходится собираться с мыслями заново. — Я захочу. Пользуйся этим… пока возможность есть. Минхо расслабленно улыбается и кивает, прошептав «хорошо», когда Джисон сжимает его тёплые пальцы своими — всегда холодными. На какое-то мгновение Джисону кажется, что всё идёт так, как должно быть — правильно, пусть и не так гладко, как хотелось бы. Именно в этот момент — как в сериалах от нетфликса; было бы у Джисона время на то, чтобы подумать об этом, он бы обязательно посмеялся — кому-то, похоже, наскучивает без конца написывать ему сообщения, и этот «кто-то» решает просто позвонить. Джисон вздрагивает и чуть ли не подпрыгивает на месте. Какого чёрта именно сейчас? Обычно ему звонят не чаще раза в месяц, и то — его родители. — П-прости, я… — выпаливает он, а затем удивлённо косится на имя контакта. Звонит Хёнджин. Джисон поднимает растерянный взгляд на Минхо и замечает немой вопрос в его глазах. Заметить то, что чужие пальцы крепче сжимают его ладонь, ему не удаётся — как-нибудь в другой раз. — Это мой друг. Похоже, что-то важное. Я отойду на минуту.~
Сорваться даже не к себе домой Джисону приходится немедленно: Хёнджин с выражением вселенской печали на лице (по крайней мере это то, что он смог разобрать из-за плохой связи и его кубического, но явно не весёлого лица) просит срочно приехать и захватить с собой бутылку клубничной соджу и чего-нибудь сладкого. Похоже, код «красный», думает Джисон, заходя в только-только подъехавший автобус. С Минхо получилось всё слишком сумбурно, и Джисону действительно жаль. Он расстроенно думает о том, что ему хотелось побыть с ним подольше. Но теперь, когда Джисон сидит рядом с расстроенным Хёнджином, решившим, что конец света наступит именно сегодня, ему остаётся довольствоваться обрывками воспоминаний сегодняшнего дня. Дурацкая память смешала всё самое приятное в неразборчивую кучу быстро сменяющих друг друга картинок и голосов, среди которых выделяется один — тот самый: высокий и всегда негромкий. И теперь, когда в голове всплывает ещё и эта его улыбка, такая завораживающая, он чувствует, как в животе что-то неприятно сжимается, а желание увидеться с Минхо снова — растёт. — Ты вообще меня слушаешь? — возмущается Хёнджин, несмело отпивая соджу прямо из бутылки. Джисон усмехается, думая о том, что он настоящая королева драмы, и неохотно кивает. Хёнджин недоверчиво косится на него. — Повтори, что я только что сказал. Джисон смотрит на него взглядом «господи, ты серьёзно?», а затем тихо прыскает и откидывает голову на спинку дивана. — Что-то про Феликса и свою, похоже, невыносимую привлекательность. Он чувствует слабый толчок в плечо и хихикает, сползая головой на чужое плечо. — Я всё понял. — Хёнджин тяжело вздыхает, но всё равно касается виском его затылка. — Думаешь, мы больше не будем общаться? — самым страдальческим из всех страдальческих голосов спрашивает он, нервно водя пальцами по чужому бедру. Джисон раздражённо вздыхает. — Ты же лучше меня его знаешь! Если бы что-то было действительно не так, Феликс первым бы завёл об этом разговор, а это… — Он абстрактно взмахивает рукой. — Простое недопонимание. Лучше позвони ему сейчас и скажи, что хочешь поговорить, а не… — Джисон запинается: его телефон громко вибрирует, оповещая о новом сообщении, — да, он настолько не любит, когда в его тихую жизнь врываются так бестактно, что всегда держит телефон с отключенным звуком. Он заинтересованно переворачивает его экраном вверх и задерживает дыхание всего на секунду, когда на панели уведомлений показывается имя Минхо. — П-прямо сейчас, давай. — Подожди, ты же… не будешь слушать? Джисон хмурится. — Это же ваши дела. Не думаю, что мне и правда стоит вмешиваться. А затем, когда Хёнджин рассеянно кивает, со вздохом поднимается с места и выходит из комнаты, он, снова задержав дыхание, заходит в мессенджер. И с очень смешанными чувствами понимает, что пишет Минхо ему явно не по работе. Долгую минуту он вчитывается в его сообщение снова и снова, пока смысл почти всех слов не теряется окончательно. Взгляд цепляется только за странное «как ты?», простое «было приятно пообщаться» и слишком обнадёживающее «встретиться завтра». Пытаясь переварить кучу эмоций, вызванных простым сообщением — господи, что с ним происходит? — Джисон выключает телефон и переводит рассеянный взгляд на стену перед собой. Из-за двери доносится негромкий голос Хёнджина, и он тяжело вздыхает: было бы неплохо, если бы он тоже мог просто позвонить Минхо. При мысли об этом у него внутри всё трепещет. На секунду, очень-очень долгую секунду начинает казаться, что идея неплохая. И пока эта секунда не прошла, он хватает телефон и спешно набирает сообщение. Правда, одно не получается — он по привычке отправляет всего по паре слов в одном.han подожди [8:18 pm] я очень устал, чтобы печатать [8:18 pm] но я хочу это обсудить прямо сейчас [8:19 pm] могу я позвонить? [8:20 pm]
Радостное «да» — по крайней мере Джисон надеется, что оно именно такое, — приходит чересчур быстро, чтобы он не мог не думать о том, что Минхо намеренно ждал ответа с телефоном в руках. И звонит Джисон чересчур быстро — так, чтобы не было времени передумать. Выдыхает, пытаясь собраться хотя бы немного, хотя бы на время разговора, и сбивает дыхание ко всем чертям, задохнувшись от слишком приятного голоса Минхо, доносящегося из динамика. — Ало? — осторожно спрашивает Минхо. — А-ало, да, я… — Джисон запинается. — У меня не хватило сил даже на то, чтобы нормально прочитать твоё сообщение. Увидел предложение о встрече, и… — Он предпочитает не договаривать то, что только от этого весь мир поплыл у него перед глазами. Но ему и не приходится: Минхо тихо смеётся в трубку. — Хорошо, я понял. Если хочешь, завтра после пар мы могли бы сходить куда-нибудь. В кино, например, или в другую кафешку получше… Джисон понимает, что молчит слишком долго, только когда Минхо, притихнув, зовёт его. Он разочарованно стонет и кидает презрительный взгляд на свой дурацкий бандаж — если бы не он, Джисон бы обязательно провёл рукой по лицу. — Завтра у меня четыре пары, а потом мне нужно съездить в больницу. Не думаю, что смогу добавить к этому всему еще и прогулку — как бы мне ни хотелось. — По ту сторону трубки слышится не менее разочарованный вздох. — Прости, я правда… — говорит Джисон и с тревогой понимает, что совершенно не знает, как закончить. Разговаривать по телефону ещё более неловко, чем… чем всё, что они с Минхо делали до этого. Именно поэтому он сокрушенно вздыхает и замолкает окончательно. — А что, если в больницу тебя отвезу я? — Минхо замолкает и — Джисон готов поклясться — задерживает дыхание, а потом спешно добавляет: — Если ты хочешь, конечно. Я просто… хочу побыть с тобой ещё немного. Теперь наступает очередь Джисона задерживать дыхание: Минхо с такой осторожностью спрашивает о чём-то совсем ему не свойственном, что поверить в реальность происходящего у него получается с трудом. Даже смех Хёнджина в соседней комнате едва спасает. Странное волнение поднимается внизу живота, и он думает, что, во-первых, страннее уже не будет, а во-вторых, это даже приятно — подозревать, что о тебе тоже думают чуть больше, чем следовало бы. Джисон тянет растерянное «э-э-э» и зачем-то оглядывается по сторонам. Когда до него доходит, что необязательно даже в телефонном разговоре избегать — пусть и неосознанно — взгляда Минхо, он отвечает неуверенное «хорошо». Дурацкую улыбку, растянувшуюся на до этого поджатых губах, даже не хочется подавлять, а желание увидеться с Минхо — тем более.~
В универ Джисон почти не опаздывает: заснуть у него так и не получается из-за неудобной позы (он уверен, что именно поэтому) и, возможно, совсем немного — навязчивых мыслей и предвкушения встречи с Минхо. Чан вечно гремит чем-то за стенкой, хоть и с утра утверждает, что заснул ещё раньше него, а телефон постоянно обманывает фантомными уведомлениями — похоже, Джисон всё это время ждёт сообщения от Минхо. Он, нахмурившись, хлопает себя по щекам и сосредотачивает взгляд на экране ноутбука. Обречённо вздыхает, когда буквы в очередной раз плывут перед глазами, и проклинает себя вчерашнего. Первые две с половиной пары проходят спокойно. За исключением навязчивого желания проверить панель уведомлений ещё раз — точно последний. А затем деловито взглянуть на время и попытаться успокоиться… хотя бы на треть пары. Четвёртая пара, которую Джисон, к сожалению или к счастью, совсем не запомнил, проходит веселее — в смысле нервнее. Перед самым её началом на пустой панели уведомлений наконец-то высвечивается имя Минхо, и он, замерев прямо посреди университетского коридора, тут же забывается: куда шёл, что хотел, о чём думал — всё это становится слишком неважным. Важным остаётся лишь то самое сообщение, от которого у него внутри всё сжимается, а в горле пересыхает. minho [4:10 pm] Привет. Ну что, всё в силе?han привет [4:11 pm] да! пара закончится в 5:30 [4:11 pm] а потом можем ехать :) [4:12 pm]
Джисон слабо улыбается и окидывает взглядом аудиторию: все уткнулись в свои конспекты и… господи, что за хрень он смотрит? Он, скривившись, отворачивается и мысленно отмечает в списке обязательных вещей никогда не контактировать с этим сокурсником. А затем ожидающе переводит взгляд на выключенный телефон. Минхо молчит — может, занят? Джисон уничижительно смотрит на пальцы левой руки и нехотя берёт ими ручку. Он поджимает губы от странного ощущения и принимается медленно выводить первые буквы конспекта. Думает о том, что получается какая-то кривая муть, и тут же бросает это дело — приходит сообщение от Минхо, а следом за ним и от Хёнджина. minho [4:16 pm] Хорошо. Я у левого выхода с кампуса Джисон улыбается и решает не отвечать — он и так всё уже понял. hyunjin [4:16 pm] сегодня у меня Феликс, не приходи [4:17 pm] и завтра тоже [4:17 pm] ♡han не очень-то и хотелось [4:17 pm]
Напечатав уже половину фразы «у меня вообще-то сегодня», он останавливается. Что у него сегодня? Свидание? Очень вряд ли: максимум неловкая поездка в больницу со странной группой поддержки. О чём он вообще думал, соглашаясь на это всё? Точно не о том, что они с Минхо будут делать после больницы — и это очень зря. Джисон дописывает сообщение и выключает телефон — сегодня он и так пропустил позорно много.han у меня сегодня тоже встреча [4:20 pm]
Ожидающее продолжения «???» от Хёнджина он увидит уже только поздним вечером, уставший и, наверное, очень довольный.~
Держа одной рукой два горячих стаканчика в подставке из ближайшей, но от этого не менее вкусной кофейни и телефон, уровень заряда которого стремительно уменьшается, Джисон чертыхается. Минхо сообщает ему, что ждёт у входа в кампус, как они и договаривались, а затем присылает номер и марку своей машины — то есть совершенно ни о чём не говорящий набор цифр и букв для Джисона. Он окидывает взглядом парковку перед универом и сокрушённо вздыхает — все машины одинаковые; ну ей богу, хоть бы цвет написал. И как ему среди них найти ту самую? Джисон со смешком думает о том, что сейчас ему бы очень пригодился не такой уж и резкий парфюм Минхо. Но вскоре он сам приходит Джисону на помощь: одна из многих белых машин моргает фарами, а затем его телефон вибрирует — Минхо пишет, что это был он. Джисон с облегчением вздыхает и теперь уже уверенно проходит вглубь парковки. Он торопливо усаживается на переднее пассажирское сиденье и вздрагивает. В машине тепло, в отличие от улицы — совсем недавно начало холодать. — Привет, — говорит Минхо, просияв. Джисон снова чувствует на себе его взгляд — довольный, но такой же внимательный. Он кивает и, неуклюже пошатнувшись, протягивает Минхо руку с телефоном и стаканчиками. — Привет. — Джисон кивает и смотрит на его лицо. Внутри что-то сжимается, когда он натыкается взглядом на его румяные щёки. Минхо послушно вынимает из его руки сначала телефон, а затем и подставку с напитками. — Долго ждал? — Нет. — Минхо отрицательно мотает головой, а затем заинтересованно снимает крышечку с одного из стаканов и заглядывает внутрь. — А что это? — Я заметил, что тогда ты не взял кофе, поэтому… — Джисон пожимает плечами, скользя взглядом по профилю Минхо. Ему приходится приложить немало усилий, чтобы не поперхнуться и продолжить смотреть, когда пытливый взгляд Минхо резко переходит на него. — Поэтому решил, что ты любишь чай. Если нет, то я ещё взял кофе, он с сахаром… — Он суетливо хватает с приборной панели второй стаканчик и суёт ему во вторую руку. — Надеюсь, это ничего. Минхо на его взволнованный взгляд отвечает широкой улыбкой и мягким прикосновением — оно ощущается кипятком на коже. Он осторожно, едва ощутимо поглаживает пальцы Джисона, сомкнутые вокруг горячего стакана. Всё ещё смотрит прямо в глаза — и всё ещё так, что всё внутри замирает. — Всё в полном порядке. Я люблю чай. — Джисон чувствует, как выдыхает со странным облегчением. — Едем в ту больницу, о которой ты писал мне? Он кивает и опускает взгляд на крышку своего стакана с кофе. Думает о том, что пока всё идёт… нормально — по-другому назвать это вряд ли получится. Особенно это дурацкое волнение, перманентно ощущаемое в присутствии Минхо. Сначала Джисон слышит — принципиально не смотрит влево, чтобы не создавать ещё больше неловкости, — как Минхо шуршит распахнутой курткой, а затем из динамиков слышится тихая энергичная музыка. Машина трогается с места. Он оценивающе мычит и будничным тоном спрашивает: — Ты любишь поп? Минхо усмехается и, облизнув губы, отвечает: — Ага, и ещё много всего… Мне достаточно того, что мне нравится звучание песни. И ей можно подпевать. — А затем звонко смеётся, сосредоточенно выкручивая руль в сторону. Джисон не может сдержать улыбки — такой Минхо, расслабленный и согревающий одним своим присутствием, нравится ему ещё больше. — А ты? — Мне тоже нравится всё подряд. А ещё я знаю наизусть некоторые рэп-партии из любимых песен… — Джисон смущённо улыбается и снова смотрит на Минхо — самым краем глаза. Он одобряюще кивает и, отвернувшись к боковому окну, спрашивает: — А сам писать их не пробовал? — Джисон задерживает дыхание на долгую секунду. Минхо попал точно в цель, даже не подозревая об этом. Конечно, пробовал — и даже записывал парочку, но ничего путного не выходило. Он задумывается о том, не рассказать ли ему всё, как есть… А затем решает, что пары слов об этом будет достаточно. — Пробовал, но потом понял, что не моё. — Минхо понимающе хмыкает и, мастерски переводя тему, спрашивает: — Ты любишь сладкое? — И бросает едва уловимый взгляд на стаканчик в руках Джисона. — Ах, это… — Тот прослеживает за его взглядом своим и, слабо улыбнувшись, быстро кивает. — Да, люблю. В особенности чизкейки. — А затем тихо хмыкает. — А ты? — Да, я тоже. И готовить люблю. Хочешь, и тебе приготовлю что-нибудь? Джисон, запинаясь, соглашается и ненароком представляет Минхо на своей кухне в милом фартуке — его сердце заходится приятным трепетом. Он сглатывает, когда понимает, что всё это время слишком сильно сжимал несчастный стакан. Смотреть на Минхо сейчас равносильно соглашению на верную смерть — именно поэтому Джисон отворачивается к окну и пытается узнать район, который они сейчас проезжают. Он смакует мысль о том, что действительно толком ничего не знает о Минхо. Но другая — о том, что им, наверное, предстоит узнать друг о друге многое, — уравновешивая, приятно греет душу. — Сколько пар у тебя сегодня было? — спрашивает Минхо. Джисон слабо хмурится, когда вспоминает, что писал ему об этом ещё вчера, но отвечает: — Четыре. А у тебя? Он поворачивается к Минхо и делает маленький глоток кофе на пробу, а затем сразу ещё один — побольше. — У меня сегодня не было. — Тот пожимает плечами. Пара долгих мгновений проходит прежде, чем до Джисона доходит. Медленно, но верно. — Постой, ты… — Джисон удивлённо открывает рот и медленно переводит на него слишком серьёзный взгляд. — Во сколько ты приехал к универу? Минхо загадочно поджимает губы и мычит. — Где-то в четыре часа. Пока парковался, прошло ещё некоторое время. — А затем он беспечно пожимает плечами. — Ты что, ждал меня все эти полтора часа? — Джисон чувствует, как сжимает стакан ещё сильнее, а где-то внутри приятным теплом остаётся «он тебя дожидался». — Да, я… — Минхо отрывает одну руку от руля и задумчиво чешет ей затылок. — Я сначала приехал сюда, а потом уже вспомнил, что нужно было сначала спросить у тебя. Джисон задерживает взгляд на губах Минхо, растянутых в улыбке, и возмущённо качает головой. — Господи, ты… — начинает он, но понимает, что ничего путного сейчас сказать не сможет. Да и ругать Минхо не хочется — наоборот: хочется сказать ему, какой он чудесный. Разминая наконец-то освобождённые от уже невыносимого бандажа пальцы, Джисон облегчённо вздыхает, а затем прощается со своим травматологом. Он осматривает приёмную и ожидаемо натыкается на напряжённый взгляд Минхо. — Как рука? — тут же подскочив с места, спрашивает он. Джисон слабо улыбается, почувствовав чужие пальцы, так крепко сжимающие его плечо. — В норме. Хватка Минхо слабеет, когда он опускает взгляд на его руку — убеждается, что всё действительно в порядке. А затем смотрит на него снова — теперь ожидающе. — Я сейчас, — Джисон оглядывается, — расплачу́сь, и поедем. Хорошо? Минхо кивает. Джисон, спешно шагая к стойке с администратором, чувствует, как его взгляд неотрывно следует за ним.~
Свободная правая рука ощущается как-то чересчур приятно, и Джисон довольно улыбается. Выставляет её перед собой, проходится оценивающим взглядом и едва заметно хмурится, когда натыкается на отросшие за эту пару недель ногти. А затем, когда Минхо, копаясь левой рукой под своим сиденьем, шипит недовольное «айщ» и чему-то кривится, Он рассеянно думает о том, что скоро им придётся расстаться, а он хочет ещё. Идея пригласить Минхо к себе домой вовсе не кажется провальной хотя бы потому, что это Минхо. И с каких пор Джисону становится так волнительно из-за одного его имени? — Минхо-хён, — произносит Джисон негромко, словно на пробу, и ожидающе закусывает губу. Минхо, протянув вопросительное «м-м-м» и чем-то громыхнув, слабо улыбается. — Может, ты бы… В смысле, я бы… — Джисон запинается и отводит взгляд. Оказывается, приглашать кого-то, кто тебе нравится, очень волнительно — странно: раньше такого не было. Возможно, Джисону стоит пересмотреть некоторые вещи в своей жизни. — Я бы хотел побыть с тобой ещё немного, поэтому… — Он сглатывает. — Может, ты хочешь посидеть у меня? Мы могли бы что-нибудь приготовить или… — Джисон вздыхает, поняв, что продолжить просто не сможет — весь его лимит смелости на сегодня исчерпался за короткий, но от этого не менее волнительный вечер. Минхо оборачивается и задумчиво смотрит на него снизу вверх. А затем на секунду прикусывает нижнюю губу и спрашивает: — Как ты смотришь на рамён поздним вечером? Недовольно шурша только одним пакетом — второй отобрал слишком настойчивый Минхо, позже покушавшийся и на первый, — Джисон достаёт ключи от квартиры из кармана куртки и открывает дверь. Уточнив, где сейчас Чан, ещё стоя на кассе в магазине, он расслабленно проходит внутрь. Всё вроде как должно пройти нормально, думает он и ставит пакет на пол возле кухонного гарнитура. А затем, глубоко вздохнув, возвращается к Минхо. — Я живу не один, поэтому тут… — Он запинается, когда натыкается на напряжённый взгляд Минхо (снова снизу вверх… господи, так и до остановки сердца недалеко), и спешно дополняет: — Моего соседа зовут Чан, мы платим за аренду пополам. Здесь могут быть и его вещи тоже, так что ты не пугайся. Проходи. Минхо кивает и проходит внутрь. Сориентироваться у него в чужой квартире получается легко: Джисон не успевает и слова сказать, как он уже сам находит кастрюлю, воду и даже фартук. Джисону остаётся только не без удовольствия наблюдать за ним, таким сосредоточенным и слишком гармонично выглядевшим на его кухне. Через некоторое время он предлагает что-нибудь посмотреть и немного успокаивается, когда Минхо сам спрашивает его о том, какое аниме он любит. — Ты играешь на гитаре? — спрашивает Минхо, уже сидящий в его комнате. Тот, громыхнув кастрюлей в раковине, отвечает довольное «ага», а после заходит в спальню с двумя полными тарелками и, кажется, не может не оцепенеть всего на секунду, больше похожую на бесконечный час. Встречает его Минхо, который внимательно рассматривает фотографии, висящие над его рабочим столом, подолгу задерживаясь взглядом на каждой: изучает и, кажется, узнаёт Хёнджина, слабо улыбается, наткнувшись на ту, где Феликс и Джисон вдвоём пытаются залезть на его спину. — О! — восклицает он, когда замечает Джисона. — Давай, я помогу. — А после аккуратно вынимает обе тарелки из его рук и, отставив их на стол, негромко спрашивает: — А ты… можешь что-нибудь сыграть для меня? Джисон чувствует, как от одного его смущённого взгляда внутри всё вспыхивает. Он быстро кивает, схватив гитару. Спрашивает: — Что ты хочешь, чтобы я сыграл тебе? — И садится на край кровати, касается каждой струны отдельно. Слабо хмурится и подкручивает некоторые колки, снова проверяет звук и удовлетворённо кивает. Минхо задумчиво мычит слишком близко. Только сейчас Джисон чувствует, как прогнулся матрас под чужим весом и тепло чужого тела греет плечо. Он тяжело сглатывает и искоса смотрит на лицо Минхо. — Не знаю. А ты бы что хотел? Мне понравится что угодно. Минхо слабо улыбается. Джисон вздыхает — собирается с мыслями — и кивает сам себе, определившись с песней. Чтобы сосредоточиться, он переводит погружённый в себя взгляд на свой рабочий стол, стоящий напротив, и мягко касается струн. Лёгкая, убаюкивающая мелодия получается почти так, как нужно: он запинается, когда чувствует сначала подбородок Минхо на своём плече, а затем и его горячее дыхание на своей шее. Закончив, Джисон молча смотрит на Минхо и думает о том, что он похож на кота: выглядит так, будто ещё немного — и замурчит. Свет от настольной лампы красиво подчёркивает всё те же чёткие линии его лица, ровный нос и светлую кожу. Джисон со смиренным спокойствием, но всё ещё будоражащими мурашками на коже, обращает внимание на мысль о том, что хочет его поцеловать. Минхо медленно распахивает глаза и безошибочно находит ими его глаза. Джисон на это мелко вздрагивает, но продолжает смотреть. Минхо как-то слишком довольно (коварно) приподнимает уголки губ и медленно поднимается сначала с чужого плеча, а затем и с места. — Очень красиво. А ещё… — Он медлит, отворачивается и берёт тарелки с лапшой. — Ты вкусно пахнешь. Джисону приходится неловко улыбнуться и молча отвернуться, чтобы убрать гитару на место — скрыть точно порозовевшие щёки. Чуть позже они уютно устраиваются на большой кровати Джисона. Он задерживает взгляд на их соприкасающихся коленях, а затем осторожно поднимает его на лицо Минхо: он спокойно жуёт рамён, облокотившись спиной на стену. Похоже, сейчас аниме его интересует чуть больше, чем сам Джисон. Он прикусывает кончик языка, глядя сквозь свою теперь свободную руку. Прощание выходит каким-то неловко-смазанным — в голове у Джисона остаются только хитрые, понимающие глаза Минхо и его горячее дыхание. Минхо, обуваясь, говорит что-то о том, что было приятно посидеть, ещё что-то про помощь… А потом порывисто обнимает Джисона — так, что он чуть не забывает, как дышать. Он едва успевает аккуратно коснуться спины Минхо, когда тот мягко выскальзывает из этих роковых объятий и, спешно попрощавшись, выбегает из квартиры. Перед носом Джисона хлопает входная дверь — точно стальные узорчатые ворота огромной клетки. Он с досадой понимает, что её тоже создал себе сам.~
Следующая неделя даётся Джисону тяжелее обычного — когда, казалось бы, больше некуда. Из-за теперь уже проклятого (да, недолго музыка играла) выздоровления ему приходится работать почти на износ: благодаря куче упущенного времени для спокойных репетиций Хёнджин и Феликс настаивают на изнуряющих тренировках (Джисон уверен, что они действительно бесконечные) каждый вечер и не отпускают его до полуночи минимум. А всё из-за ещё не менее проклятого выступления на каком-то там концерте, на который они подавались ещё полтора месяца назад — за это время подготовить получилось только первые три связки. Джисон устало вздыхает, смотря на дурацкий календарь: до выступления осталось всего ничего — пять дней, а это значит, что после сегодняшнего дурацкого собрания дурацкого студсовета ему придётся галопом нестись в дурацкую студию. А потом спать дурацкие пять часов. Сегодня вообще всё дурацкое. Ещё и эта вечеринка! Да кому она вообще сдалась? На носу сессия, всех заваливают проектами (и концертами), а этим идиотам (сокурсникам) лишь бы бухнуть лишний раз. Джисон удручённо упирается щекой в свою ладонь и прикрывает глаза, слушая звонкий голос Хёнджина, рассказывающего что-то про Феликса — они сошлись на следующий день после окончания его, Хёнджина, непродолжительного депрессивного эпизода. На телефон Джисона приходит очередное уведомление, и он неохотно разлепляет один глаз, укладывается щекой на плечо и печально поджимает губы. minho [1:32 pm] Как ты, Хани? [1:35 pm] Замечаю, какой ты уставший в последнее время [1:35 pm] Что-то случилось? [1:37 pm] Если тебе удобно, задержишься после собрания? [1:38 pm] Ненадолго. Просто хочу побыть рядом От неожиданно ласкового «Хани» и волнующего признания Джисон слабо улыбается и, зажмурившись, тычется лбом в предплечье — слишком смущает. Но сил на то, чтобы подумать нормально, сможет ли он задержаться, как не было, так и нет, так что он отвечает расплывчатое «посмотрим». Джисон с благодарностью вздыхает, заметив, что Хёнджин понял его настроение и притих, а после засыпает на жалкие пятнадцать минут. На собрании отдохнуть не удаётся совсем: Минхо заводит обсуждение завтрашней вечерники — Джисон еле сдерживается, чтобы не расплакаться от усталости, — и требует полный отчёт о готовности к мероприятию от всех причастных. В том числе и от него — но на этот раз мягче и с пониманием. Джисон со смиренным удовлетворением вспоминает, как потратил целый выходной на то, чтобы найти эту долбанную выпивку и какие-то закуски из списка, полученного от Даён, и поклялся не притрагиваться ни к тому, ни к другому. Когда очередь доходит до него, он ёрзает в своём кресле и уверенно кивает. Успевает сказать только то, что уже всё заказано — и этого впервые за несколько месяцев оказывается достаточно. Минхо угукает и обращается следующему человеку, а Джисон… Джисон тихо хмыкает и снова откидывается в мягком кресле. — Хан, — зовёт Минхо, когда он закидывает одну-единственную ручку в свой полупустой рюкзак. Он медленно оборачивается и сокрушённо вздыхает: забыл. Джисон осматривается и, когда последний член студсовета выходит из кабинета — господи, и до чего ж медлительный! — подходит к Минхо. Его обеспокоенный взгляд тут же находит его, Джисона, лицо. Он скользит медленно, словно сканирует, на что Джисон слабо прыскает и прикрывает глаза. А затем вздрагивает, когда руки Минхо мягко касаются его щёк, а большие пальцы едва ощутимо оглаживают кожу от крыльев носа до скул. — Уставший, — негромко говорит Минхо и по ощущениям оказывается ближе… ближе обычного. Джисон чувствует, как трепещут его веки, а тело охватывает оцепенение. Чужое дыхание касается его губ, и он не может разобрать: это дело рук Минхо или его уже почти поехавшего мозга. (Джисон будет проклинать себя ещё очень долго за то, что не открыл чёртовы глаза, не увидел всё так, как было на самом деле). — Расскажешь, из-за чего так? Может, я могу как-то помочь? — ласковым шёпотом спрашивает Минхо. Его ладони на лице ощущаются слишком~
Не менее дурацкое завтра наступает чересчур быстро — так, что Джисон просто не успевает подумать о Минхо. И, возможно, чуть больше — о его губах. В универе сегодня у всех выходной, из-за… Господи, ему слишком плевать на причину такой щедрости деканата — он догадывается, что это как-то связано с уже сегодняшней вечеринкой. Ну и пусть. На эту вечеринку, кстати, к сожалению или к счастью, Джисон попадает только в половину одиннадцатого, сразу после завершения очередной тренировки и нескольких звонков от братьев по несчастью — замученных организаторов. Совсем недавно построенный и такой несуразно маленький дом с огромной территорией обнаруживается далеко не сразу из-за дурацкого распределения адресов. Автобус услужливо высаживает Джисона на остановке, которая, как оказывается позже, находится вообще не за первым поворотом от улицы из адреса. Он ругается всю невероятно долгую и жуткую дорогу среди почти что дикого леса, но приходит — с опозданием на, кажется, полтора часа или что-то типа того, но приходит. Едва знакомые ему люди, забавно дрыгаясь под чересчур громкую музыку, приветствуют так, будто он спас им жизнь. Он растерянно кивает, а затем осматривается внутри: дом хоть и маленький, но двухэтажный и с красивой барной стойкой — становится понятно, кто выбирал. Джисон проходит вглубь и совсем не удивляется, когда видит за панорамными окнами (он закатывает глаза) большой бассейн. У него уже толпятся разной степени трезвости студенты с коробками от пиццы и полупустыми стаканами в руках — Джисон с облегчением (и немного — с досадой) выдыхает: они и без него прекрасно справлялись. Он думает, что пока что этот дурацкий день вообще не стремится улучшиться. И надеется на его скорое окончание. Джисону приходится заглянуть в несколько комнат, чтобы в последней — самой невзрачной — найти полупустые ящики с алкоголем, доставленные ещё несколько дней назад, и остатки закусок к нему. Ну и дети, хмыкает он, сложив остатки соджу и пива вместе, и выносит их в зал. Почему тогда остальное не забрали? Джисон, наблюдая за тем, с какой скоростью растаскивают и это, с разочарованием думает о том, что мог вообще не приезжать. Так какого чёрта ему даже никто ничего не сказал? Он раздражённо вздыхает и проводит рукой по волосам, опускает погружённый в себя взгляд на тёмный пол, нахмурившись: яркий мелькающий свет периодически бьёт по глазам. А затем вздрагивает, когда чья-то рука осторожно касается его плеча — кажется, Чонин тщетно пытается прокричать что-то сквозь всю ту же громкую музыку. Джисон, поджав губы, качает головой и кивает на выход из комнаты. Но Чонин вместо того, чтобы хотя бы разглядеть, что там он показывает, раздражённо машет руками, похоже, кричит «а-а-ай!» и наклоняется к его уху. Чужое дыхание неприятным жаром обдаёт кожу, и Джисон правда старается сосредоточиться не на нём, а на звуке чужого голоса. Когда он наконец понимает, что от него хотят, то устало кивает и пробегается взглядом по всем людям в этой невероятно душной комнате — похоже, он сам скоро задохнётся. Чонин просит его найти других организаторов и помочь им с… «да с чем-нибудь, пожалуйста». Следующие сорок минут Джисон носится по всему дому с разными дурацкими поручениями — откуда их столько на простой вечеринке? Где-то между поиском Даён и проверкой состояния бассейна возникает срочный поход в туалет хотя бы для простого человеческого успокоения, которое он, как и ожидалось, не приносит совсем. И его Джисон хотел бы не вспоминать — тоже совсем. Теперь, ещё более усталыми глазами глядя на своё едва различимое отражение в зеркале — и кто придумал такой приглушённый свет в ванной? — Джисон тяжело вздыхает и умывается холодной водой. Думает о том, что даже хорошо, что он давно не успевает подвести глаза с утра, — нечему смазываться сейчас. Он упирается ладонями на края раковины с обеих сторон и подвисает на какое-то время. Из прострации его выдёргивает низкий, слишком знакомый голос, обладатель которого бесстыдно стонет. Широко раскрыв глаза, Джисон переводит напряжённый взгляд со слива раковины на задёрнутую тканевой шторкой ванную — она почти незаметно шевелится. Затем оттуда слышится возня, и он, решив, что большего потрясения просто не выдержит, сбегает. А в список вещей, которые он ни за что не станет обсуждать с Хёнджином, добавляется ещё один пункт. И он точно занимает первое, лидирующее положение среди всех остальных.~
Теперь, когда вся возможная работа Джисона сделана, а помогать уже просто не с чем, он наконец может расслабиться и сбежать из переполненного шумными почти незнакомцами зала. Именно в мгновение, когда он торопливо закрывает за собой входную дверь дома, изнутри отчётливо слышится, как разбивается одна из многочисленных бутылок с алкоголем, в поисках которых он обзванивал пол-Сеула. Затем пьяная толпа вскрикивает и хохочет. Джисон с облегчением выдыхает и присаживается на большой камень (подобие бордюра) прямо у дорожки, ведущей ко входу в дом. Медленно вдыхает и ненадолго прикрывает глаза — такой необходимый ему свежий воздух наконец делает своё дело: успокаивает. Тёмное чистое небо красиво поблёскивает яркими и такими чёткими звёздами — отсюда, из пригорода, их видно гораздо лучше. Джисон думает о том, что сегодняшняя ночь, так уж и быть, исправляется — находиться здесь отдыхая даже приятно. До этого приглушённая музыка на пару мгновений становится громче: кто-то выходит на улицу. Он не оборачивается, погружённым в себя взглядом рассматривая всё то же сверкающее небо. На сегодня он слишком устал от людей, чтобы проявлять к ним хоть какую-то заинтересованность. Но они, похоже, так не считают — Джисон слышит, как справа кто-то кряхтит и усаживается на его же камень. Тепло чужого тела, оказавшегося чересчур близко, ощущается как-то слишком остро. А затем всё встаёт на свои места, стоит лишь этому кому-то заговорить. — Ты как? Джисон не видит — чувствует, как внимательный взгляд Минхо скользит по его коже. Так же изучающе медленно, как и всегда. — Нормально, — едва слышно произносит он и опускает взгляд на свои снова переплетённые пальцы — забавно, что он даже не замечает, как это происходит. Он чувствует, как Минхо вздрагивает и сильнее кутается в своё пальто, когда их обоих обдаёт холодным порывом ветра, — они сидят настолько близко, что их плечи соприкасаются друг с другом. — А ты? Холодно? Джисон поворачивается к нему и вздрагивает. Его рассеянный и, похоже, слишком усталый взгляд натыкается на чужой — беспокойный и сосредоточенный. Минхо сглатывает, а затем ёжится и едва уловимо кривится. Джисон слабо усмехается. — Прохладно. Может, зайдём внутрь? — Минхо кивает на входную дверь. Джисон, даже не взглянув на неё, отрицательно мотает головой и отворачивается. Он только-только смог оттуда выбраться, а теперь ему предлагают вернуться обратно? Нет уж, так точно не пойдёт. Он лучше замёрзнет до смерти, чем вернётся в эту шумную парилку. — Хочу побыть здесь, в тишине. Минхо не отвечает — лишь озадаченно вздыхает, а затем поднимается с места и уходит. Ну и пусть, думает Джисон. Он всё равно хотел побыть наедине с собой. А всё потому, что устал убегать. Пусть и убегать было особо не от чего — так, всего пара навязчивых неосуществимых желаний. Но они были и определённо мешали жить спокойно. И главная причина этих душевных метаний только что оставила его на съедение самому себе. Через некоторое время Минхо возвращается и молча всовывает ему в руки бумажный стаканчик с чем-то прозрачным и, похоже, алкогольным. Джисон вопросительно вскидывает брови, а затем переводит взгляд на него. — Это соджу. Выпей немного, чтобы не окоченеть, — говорит он и отпивает из своего стаканчика. Джисону приходится одёрнуть себя, чтобы не засмотреться на то, как дёргается его кадык, а затем запоздало кивнуть. Он делает несмелый глоток и тут же морщится — алкоголь сегодня точно не входил в его планы, более того: он клялся, что ни за что не прикоснётся к нему. Ну и пусть: Джисон за всё это время так настрадался, что действительно заслуживает хоть какого-то отдыха, пусть и с клубничной соджу. Её сладкий, химозный вкус ещё чувствуется на языке, когда Минхо мягко вынимает стакан из рук Джисона и убирает куда-то в сторону. Он слабо хмурится и вздрагивает, когда чувствует, как чужие пальцы, едва касаясь кожи, чертят кривые линии на внутренней стороне его ладони. — Как рука? Джисон снова смотрит на Минхо: на этот раз рассеянно и настороженно (насколько это возможно). Рука под его мягкими пальцами выглядит как-то слишком правильно — так, что хочется остаться здесь, на холодном камне и с только-только ударившей в голову соджу, навсегда. И желательно оказаться к Минхо ещё ближе. — Нормально, — на выдохе почти что шепчет Джисон. — А что, волнуешься? Он усмехается, но руку не отдёргивает — чужое тепло приятными волнами расходится по всему телу. Он вообще с удивлением замечает, что мысли о том, что сейчас ему не хочется что-то с этим всем предпринимать, больше не пугают его. Осознание того, что неопределённый статус этих их заставляющих слишком много думать отношений утомляет, очень облегчает голову — почти опустошает. — Да, — одними губами шепчет Минхо, смущённо потупив взгляд. Джисон чувствует, как он начинает массировать его ладонь большим пальцем, и покорно разворачивает её к нему внутренней стороной. Он не находится с ответом и — господи-боже, за что ему это? — позорно краснеет. Ему приходится отвернуться, чтобы не смутиться ещё больше — он уверен: Минхо украдкой смотрит на его лицо. — П-почему? — спрашивает Джисон. Выходит как-то не совсем уверенно. Ответа не следует, поэтому он, теперь заинтересованный, несмело оборачивается на Минхо. А затем добавляет: — Я имею в виду… зачем вообще со мной возишься? Минхо глубоко вздыхает и смотрит на Джисона исподлобья. Тот замирает, понимая, что такой взгляд из арсенала Минхо видел лишь раз, тогда, после последнего собрания, — такой, что все внутренности сжимаются, а сердце уходит в пятки. — Потому что я буду полным идиотом, если упущу тебя. Сердце пропускает удар: первый, когда Джисон понимает, что слишком долго смотрит на чужие губы, и второй, когда он поднимает взгляд и сталкивается с чужим — на этот раз очень даже читаемым. А затем оно почти останавливается — тогда, когда он, медленно склонившись ближе, накрывает эти самые губы своими. Вместе с удивлением собственной~
Джисон, обессиленно лёжа в своей кровати, думает о том, что ещё чуть-чуть — и он возненавидит и танцы, и универ. Он с чистейшей совестью пропускает самую последнюю репетицию — а значит, и самую важную — (до концерта осталось всего два дня) только для того, чтобы поспать и подумать о Ли Минхо — совсем немного, правда, это точно последний раз. Джисон оправдывает себя тем, что подлый мозг подсовывает ему красочные воспоминания о том поцелуе со вкусом дурацкой соджу каждый раз, как он закрывает глаза. И что, что он и сам не против? Хёнджин на сообщение Джисона о том, что он «приболел :(», отвечает красноречивое «блять» и выходит из сети. Ну и пусть — ему бы тоже стоило отдохнуть. Решать проблемы Джисон предпочитает быстро и эффективно — именно поэтому, когда голову снова занимает один-единственный Ли Минхо, он обращается к нему напрямую.han привет! [11:03 am] как ты? [11:04 am] я очень хочу прогуляться по городу сегодня: ([11:04 am] хочешь со мной? [11:04 am]
Ответ приходит быстро — как и всегда. minho [11:05 am] Привет. Я с радостью [11:05 am] Когда тебе будет удобно?~
— Как прошла сегодняшняя тренировка? — спрашивает Минхо, вскинув брови. Джисон хмыкает и, подняв взгляд на уже потемневшее небо, довольно отвечает: — Сегодня её не было. — Минхо понимающе кивает. — В смысле была, но я её прогулял. Боже, — Джисон поворачивается к нему и, улыбнувшись, поджимает губы, — звучу как безответственный школьник. Но я ни о чём не жалею! Когда их взгляды встречаются, они оба одновременно начинают смеяться; их плечи случайно сталкиваются — на такие вещи Джисон уже почти не обращает внимания, теперь они кажутся естественными. — Хорошо, — всё ещё посмеиваясь, кивает Минхо. — А когда вы выступаете? — Похоже, что уже послезавтра, — неуверенно отвечает Джисон, а затем сокрушённо стонет. — И, похоже, я идиот, потому что пропустил последнюю тренировку. Минхо негромко хохочет и успокаивающе касается ладонью его спины. Тот незаметно (даже для себя), словно по инерции льнёт ближе. — Не думаю, что ты многое потерял. В приятном молчании — Джисон решает, что с Минхо по-другому быть просто не может, — они вместе неспешно сворачивают к тонким перилам, ограждающим набережную от самой реки. Деревянная дорожка изредка тихо поскрипывает под ногами, а ветер слабо треплет волосы и пальто Минхо в частности. Джисон медленно окидывает взглядом открывшийся вид на соседнее побережье вечернего — почти ночного, окутанного тёплым закатным солнцем — Сеула. Он расслабленно улыбается и прикрывает глаза, вдыхая холодный воздух. Хорошо. — Я тут хотел спросить, — кашлянув, негромко начинает Минхо. Джисон чувствует, как он подходит с левой стороны. Искоса кидает на него взгляд: тот смотрит словно мимо него. — Могу ли я прийти посмотреть твоё выступление? Джисон не сдерживается от удивлённого «чего?» и теперь уже растерянно оборачивается на него, настроенного, кажется, абсолютно серьёзно. Для полной достоверности переспрашивает: — Ты серьёзно? Минхо кивает, не спуская ожидающего взгляда с его лица. — Х-хорошо, конечно. — Джисон рассеянно смотрит куда-то вниз и слабо улыбается. Касается любимого кольца на среднем пальце и прокручивает его один раз. — Я отказался от билетов где-то полтора месяца назад, но, думаю, достать один будет не так уж сложно. — Его задумчивый взгляд поднимается, а затем медленно скользит по лицу Минхо — так, словно пытается прочитать в нём хоть что-то. Минхо снова кивает: несколько раз и быстро, — и расслабленно улыбается. — Спасибо. — Его рука сама находит плечо Джисона и несильно сжимает. — Тебе нравится? Джисон, вскинув брови, вопросительно мычит. — Это место, — дополняет Минхо. А после, когда он кивает, соглашается: — Здесь и правда хорошо. Я живу неподалёку отсюда, поэтому иногда выбираюсь сюда прогуляться. Джисон заторможено кивает и сглатывает: такое внезапное внимание со стороны Минхо оказывается сложно принять так сразу и как факт — и что, что это тоже уже должно было стать обыденностью. Он более-менее приходит в своё нормальное состояние (спокойное и совсем немного — тревожное) только тогда, когда Минхо уже аккуратно тянет его дальше по набережной за рукав дутой куртки. — А ты что, интересуешься танцами? — ускорив шаг, спрашивает Джисон. Минхо снова кивает — будто знает, что он точно смотрит. — Я тоже танцую, правда, совсем немного, — смущённо признаётся он, пригладив свои растрепавшиеся волосы. — Правда? — Джисон, похоже, удивляется тоже слишком сильно: Минхо на это звонко смеётся. — Почему ты раньше не сказал? — Не знаю. — Он пожимает плечами. — Не было подходящего момента? — Неправда! Был и очень часто. — Джисон поджимает губы. — Когда это? — Минхо, театрально насупившись, хмурится. — Да!.. — Джисон качает головой и неопределённо машет руками. — Да всегда! Он поворачивается к Минхо и надолго засматривается на его лицо — боже, в который раз? Тот выглядит так, будто хочет сказать что-то ещё — что-то, надеется Джисон, очень важное. Но затем лишь широко улыбается и смотрит вверх, выставив ладонь перед собой. Джисон прослеживает за его взглядом и недовольно морщится, когда крупная дождевая капля приземляется прямо на его лоб. На этот раз дождь не оставляет даже минуты на осознание происходящего и вдаривает с удвоенной, если не утроенной силой — в общем, так, что их одежда промокает почти сразу. Джисон недовольно кряхтит и натягивает короткую куртку на голову, кутается в ней почти по самый нос и ожидаемо теряется. — Господи, только не снова, — отчаянно стонет он и снова смотрит на Минхо. Тот молча осматривается по сторонам и, замявшись, нерешительно спрашивает: — Надо бы где-нибудь переждать его, да? — Джисон быстро кивает. — Мы… — Минхо вздыхает и смотрит на часы: уже полдевятого вечера. — Если хочешь, можем пойти в какую-нибудь кофейню или ко мне домой, но… — Хорошо, — перебивает его Джисон. Выдержать чужой напряжённый взгляд у него получается уже лучше. — Я хочу к тебе. Минхо, сосредоточенный и напряжённый, быстро кивает. Джисон чувствует чужие пальцы, едва касающиеся его кожи, и сжимает их своими — сильнее. Минхо утягивает вперёд и позже даже переходит на бег, периодически оборачиваясь на него, едва ли смотрящего под ноги. Он уверяет, что осталось совсем немного где-то на середине пути, а после, когда случайно оступается и почти падает в грязь, останавливается совсем — прямо посреди тротуара, стоя одной ногой в глубокой луже. На этот раз Джисон смотрит на него с нескрываемым удивлением: Минхо, прикрыв глаза, подставляет лицо дождю и глубоко вздыхает; его губы расплываются в расслабленной улыбке. — Ты что творишь? Эй, — выходит у него почти строго. — Минхо, пожалуйста… Джисон останавливается рядом и истерично смеётся. Твою ж мать, думает он, это ещё что за выкидоны? — Мы же и так уже промокли, — Минхо прикрикивает, когда мимо проносится грустное такси и их обливает водой из лужи. — Разве теперь нам есть куда торопиться? — Ещё как есть! Пойдём, я хочу в тепло. — Джисон нетерпеливо дёргает его за руку и тянет к пешеходному переходу. — Тут же всего ничего осталось, ты сам говорил! Минхо на это лишь сильнее сжимает его пальцы своими и, усмехнувшись, срывается с места. Они бегут прямо по лужам, смеясь, — оба насквозь промокшие и уже уставшие. Это всё — ещё одно подтверждение того, что с появлением Минхо в жизни Джисона слишком много суматохи. Может, это не так уж и плохо.~
Вовсе не продолжительной дороги оказывается вполне достаточно, чтобы вся их одежда (за исключением трусов — этого Джисон бы не пережил) промокла насквозь и неприятно прилипла к коже. Джисон устало заваливается спиной на стену лифта, пытаясь отдышаться, и улыбается как самый настоящий дурак. И как так вышло, что ему в компании Минхо понравилось даже это? Квартира Минхо оказывается очень милой и чистой — такой, что на первый взгляд может показаться, что в ней вообще никто не живёт. Минхо, медленно проковыляв в свою небольшую спальню, кажется, роется у себя в шкафу и почему-то недовольно шипит. Джисон, насильно усаженный за обеденный стол, неловко осматривается и сжимает горячую чашку с чаем, которую вручил Минхо — тоже насильно. Думает о том, как странно-правильно события подталкивают их друг к другу — одно за другим. А ещё о том, что это всё определённо идёт куда-то не туда и это… тревожит. — Вот, возьми. — Джисон резко вздрагивает, когда Минхо появляется словно из ниоткуда, и сначала рассеянно скользит взглядом по его лицу, а затем заинтересованно останавливается на его руках. — Ты можешь погреться в душе, а потом переодеться в сухое. — Минхо протягивает ему полотенце и, похоже, сухую одежду. Джисон, замявшись, кивает. — Спасибо, но это… — Он, словно застанный врасплох, прячет взгляд у себя в ладонях и снова прокручивает кольцо на среднем пальце. Вот уж что-что, а раздеваться в чужом доме сегодня точно не входило в его планы. А потом он вспоминает о выступлении, которое уже послезавтра. Вот же… чёрт. — С-спасибо. — Джисон смиренно кивает. — А где я могу?.. — А, — Минхо, поёжившись, оглядывается, — вот эта дверь слева — ванная, а та дальняя — туалет. Джисон угукает и в последний раз окидывает взглядом просторную кухню. Не может не задержаться на ещё не переодевшемся Минхо, которому слишком идёт эта белая рубашка. Даже запершись в чужой ванной, Джисон не до конца осознаёт абсурдность (невероятность) всей ситуации. Он в ванной Ли Минхо. И сейчас, в этой самой ванной, он разденется. И помоется. А затем наденет его одежду. С каких пор невинные мысли о Минхо переросли в нездоровую одержимость? Нет, Джисон оглаживает своё лицо ладонями и смотрит на зеркало — прямо в свои глаза, — это просто дурацкое волнение. Но о том, что для волнения нужен хоть какой-нибудь повод, он предпочитает не думать. Хорошо, что Минхо предложил душ, — обтираясь мягким полотенцем, Джисон с удовольствием замечает, что чувствует себя лучше, а голова совсем пустеет. Одежда Минхо приятно пахнет кондиционером для белья — он с удовольствием вдыхает его запах, пока протискивает голову в узкую горловину огромной светлой футболки. Чужие шорты, как и ожидалось, оказываются почти как раз. Когда Джисон, собравшись с силами, выходит из ванной и делает пару осторожных шагов на кухню, он застаёт Минхо гремящим тарелками у холодильника и уже в другой одежде. — Где я могу развесить вещи? — кашлянув, спрашивает он. Минхо резко оборачивается и, мазнув по нему внимательным взглядом, слабо улыбается. — Сейчас, я тут закончу и помогу. — Он суетливо машет руками и выставляет на стол к одной глубокой тарелке, заполненной почти до самого верха, вторую — точно такую же. Удовлетворённо кивает и подходит к Джисону, а затем мягко вынимает у него из рук его аккуратно свёрнутую одежду. — Я кину её в сушилку, чтобы быстрее высохла. — Минхо ненадолго отходит в коридор. Джисон медленно проходит дальше и усаживается за стол. Пибимпаб в тех самых тарелках выглядит хорошо, но он с облегчением понимает, что не голоден — может, это всё из-за влияния дурацких обстоятельств. — Ах, это… — Минхо спешно усаживается напротив. — Я подготовил всё для него ещё с утра, так что… Но если ты не хочешь, ничего страшного! Просто я ещё совсем не знаю, что ты не ешь. Джисон тихо хихикает, прикрыв глаза, и откидывается на спинку стула. — Что? — Он знает: Минхо сейчас непонимающе хмурится. — Почему ты смеёшься? — Ты просто звучишь так… — Джисон качает головой и, распахнув глаза, пожимает плечами. — Странно. В смысле всё это… тоже странно. — И что это значит? — Минхо опирается на предплечья и склоняется ближе. Джисон снова задумчиво смотрит на своё кольцо — может, поэтому оно у него и любимое. — Мне нравится. Джисон поднимает на него вопросительный взгляд и вздрагивает, когда натыкается на чужой, пытливый и коварный, чересчур близко. — И всё это, и твоё кольцо. Минхо расплывается в довольной улыбке, когда он, прыснув, обессиленно роняет голову и смущённо улыбается. Джисон крупно вздрагивает, почувствовав, как его пальцы сначала касаются подбородка, а после медленно скользят вверх, мягко ложатся на щёку. Он заставляет себя снова посмотреть на Минхо: от его пристального взгляда сердце, кажется, замирает. — И ты, — почти шепчет Минхо. А затем подаётся ближе и осторожно накрывает его губы своими. Он разом выпускает весь воздух из лёгких и покорно приоткрывает рот — чужой язык снова проскальзывает дальше. Джисон теряется, когда Минхо, не отстраняясь, встаёт из-за стола и подходит ближе. А затем подскакивает на ноги и несмело касается его щёк. Его руки, мягко стискивающие талию, прижимающие к горячему — такому, каким Джисон и представлял в своих дурацких снах, — телу, мягкие ласковые губы, дыхание, которое теперь, похоже, он эхом слышит у себя в голове, и совсем не резкий парфюм — всё это сводит с ума, пугает и будоражит одновременно. Джисон, несмело коснувшись плеч Минхо, чувствует, как они напрягаются под его пальцами. Минхо мягко отстраняется. — Т-ты как? — От его внимательного и теперь такого смущающего взгляда Джисону определённо хочется спрятаться… или поцеловать его снова — он пока не решил. — Нормально. — Джисон, тяжело дыша, кивает и рассредоточенно смотрит на его влажные губы. — Я… — Он глубоко вздыхает. — Хочу поцеловать тебя ещё раз. Можно? То ли из-за беспрерывно вопящего «господи-господи-господи» в голове, то ли из-за ещё большего смущения, но факт остаётся фактом: Джисон не может выдавить из себя ни слова больше, и потому просто быстро кивает. Затем он чувствует, как губы Минхо снова накрывают его, а руки, до этого лежащие на его талии, скользят на спину и осторожно, словно проверяя необозначенные границы дозволенного, поддевают край футболки, едва ощутимо касаются теперь уже обнажённой поясницы. Он с готовностью отвечает на поцелуй и льнёт ближе, соглашаясь. Кожа под пальцами Минхо плавится и покрывается мурашками. Забывшись, Джисон не сразу понимает, как оказывается лежащим на краю чужой кровати. Минхо, нависнув сверху, приостанавливается, вопросительно смотрит на него и продолжает только после того, как он решительно кивает. Поцелуями Минхо спускается ниже: мажет по подбородку, линии челюсти, шее. Джисон несдержанно ахает, когда он, оттянув воротник своей же футболки, несильно прикусывает ключицу, а после сразу широко лижет там же. Он, тяжело дыша, откидывает голову назад и зарывается пальцами в волосы Минхо — ощущается это тоже как-то слишком правильно. А затем ловит его довольный взгляд исподлобья своим и размыкает губы, пытаясь вдоволь надышаться, пока может. Минхо это воспринимает как приглашение и недолго думая целует снова — мягко, тягуче и глубоко. Его твёрдый член случайно проезжается по бедру Джисона, и они оба рвано выдыхают друг другу в губы. Минхо утыкается носом ему в шею и тихо стонет, когда он намеренно спускается рукой ниже и несильно сжимает его сквозь тонкую ткань домашних шортов. Остатками разума он думает о том, что дыхание, в очередной раз опаляющее его, кажется, ледяную кожу, хочется почувствовать везде — и до дрожи в ногах. Джисон почти такими же дрожащими пальцами оттягивает пояс, подушечками касается напряжённого живота и скользит ниже, под бельё. Слабо улыбается, когда чувствует, как Минхо реагирует — льнёт ближе, покорно подставляется и шумно вздыхает. Самыми кончиками пальцев он проходится по всей длине, а затем обхватывает у основания и несколько раз ведёт кулаком вверх-вниз. Минхо снова стонет и, рвано махнув бёдрами, сползает лбом Джисону на ключицу. А затем запускает ладонь к нему в шорты, заставляя подавиться разом потяжелевшим воздухом. Они касаются друг друга вместе, в одном темпе и лениво целуются, столкнувшись лбами и слушая сбившееся дыхание — там уже не разберёшь, где чьё. Под конец полноценно целоваться не получается, лишь порывисто соприкасаться губами: дышать становится всё труднее, а обострённое внимание полностью сосредотачивается на ощущениях чужих рук на коже. Когда Джисон чувствует, как Минхо напрягается всем телом, он приоткрывает глаза и внимательно рассматривает его лицо — так, словно пытается запомнить всё до мельчайших деталей. Хотя почему «словно»? Ресницы Минхо дрожат, когда его пальцы опорной руки с силой впиваются в плечо Джисона, а с зацелованных и блестящих от слюны губ срывается тихое: — Боже, Хани… — И следом — громкий протяжный стон. Джисон, широко распахнув глаза, рвано выдыхает через рот — Минхо, всё ещё касаясь его влажного члена, скользит большим пальцем по головке и останавливается прямо посередине. А затем одновременно надавливает и прикусывает кожу на шее. В себя Джисон приходит, только когда Минхо, развалившийся под боком, оставляет лёгкий поцелуй у него на макушке и шумно вздыхает. В шортах (и в трусах так-то тоже) теперь влажно и липко; он с сожалением думает о том, что домой пойти в них точно не получится. Размеренное дыхание Минхо успокаивает, а пальцы, словно танцующие у Джисона на животе, заставляют его слабо улыбнуться и повернуть голову влево — туда, где лежит Минхо. Джисон чуть ли не задыхается, когда думает, насколько он красивый — настолько, что даже сейчас ему сложно поверить в его существование (что уж говорить о том, что между ними не остаётся и пары сантиметров пространства — это тоже кажется нереальным). Минхо тепло улыбается, поймав его взгляд своим, и придвигается ещё ближе. Джисон улыбается в ответ — а как тут не? — и тянется навстречу. А затем, коснувшись его носа своим, шепчет: — А мне нравятся твои серёжки. — И довольно улыбается, пытливо рассматривая такое забавное недоумение на его лице.~
hyunjin [9:03 am] только не говори мне, что ты умер из-за своей «болезни» [9:07 am] ты же понимаешь, что выступать всё равно придётся???? Джисон прыскает и, выключив телефон, утыкается лбом в подушку. Он задумчиво кусает губу и пытается сдержать счастливую улыбку — вчерашние поцелуи Минхо всё ещё чувствуются фантомными ожогами на коже. Кажется, теперь ему придётся отвлекаться совсем по другому поводу, чтобы просто дожить до концерта.han вы же ничего нового там не добавили, пока меня не было? [9:11 am]
hyunjin [9:16 am] если ты про танец [9:16 am] то мы кое-что подкорректировали [9:17 am] но с твоей болезнью не получится отработать, да? (((han я приеду к одиннадцати [9:17 am]
Весь оставшийся день Джисон отрабатывает танец с Хёнджином в их студии и немного (много. Пиздец как много) слушает его упрёки из-за вчерашнего пропуска. Но в его голову всё равно лезет Ли Минхо — и теперь к одним только мыслям о нём прилагается перманентное ощущение его парфюма где-то рядом. Может, это не так уж и плохо. Концерт проходит хорошо (возможно, всё дело в «ни пуха, ни пера» Чана и довольном лице Минхо в зрительном зале) — так, что после его окончания Джисону приходится собирать себя по кусочкам, чтобы еле как доковылять до уже знакомой и почти узнаваемой среди всех остальных (а их там опять, боже упаси, как трансформеров в их гараже. Хотя есть ли у них гараж?..) машины. — Ну что, — он, покряхтывая, усаживается на переднее сиденье и, захлопнув дверь, обмякает в нём — окончательно и бесповоротно, — как тебе? — Это было… — Минхо качает головой, вскинув брови. — Потрясающе. Джисон, смотря на него, глупо улыбается и роняет голову — то есть снова смущается. Внутри всё трепещет, но не от волнения и тревоги — наоборот: теперь благодаря Минхо рядом его преследует привычное ощущение дома и поначалу напрягавшее спокойствие. — А ещё, — заговорщицким шёпотом начинает Минхо, склонившись ближе, — я смотрел на тебя и всё это время ужасно хотел поцеловать. Джисон довольно прыскает и сам притягивает его ближе, надавив за затылок. Кажется, целовать Минхо у него тоже входит в привычку — очень, очень хорошую привычку. Всю дорогу до дома Джисона они разговаривают совершенно ни о чём и обо всём одновременно. Пусть и не о самом важном — с этим они, кажется, смогли определиться без слов. После того вечера у Минхо (его определённо точно было бы~
Любить Минхо на несколько месяцев дольше оказывается ещё приятнее, чем Джисон когда-то там себе представлял. Он хихикает и мягко прижимается губами к виску Минхо, внимательно смотрит на его сосредоточенное на просмотре аниме лицо. — Ты чего? — Минхо, вскинув брови, оборачивается и легко сжимает его руку на своём животе. Их носы сталкиваются, и Джисон не сдерживается — оставляет ещё один невесомый поцелуй на самом его кончике. Блаженная улыбка растягивается на губах Минхо, когда он отвечает простое: — Люблю тебя. Родные пальцы стискивают его сильнее и переплетают их вместе. Тепло его кожи до сих пор ощущается приятным покалыванием там, где они соприкасаются друг с другом. Ходячий замок в очередной — кажется, четвёртый — раз приятно бурчит на фоне, их общее тяжёлое одеяло расслабляюще греет плечи — не хуже, чем ворчащий на «слишком безбашенную» Софи Минхо. — Ну неужели нельзя было эту бабку оставить там? — возмущённо вздохнув, спрашивает он. Джисон на это расслабленно улыбается и утыкается носом в его взъерошенную макушку. — Не знаю. А зачем? — Как «зачем»? — Минхо недовольно ворочается и приподнимается на локти, серьёзно хмурит брови. — Она же им всё испортит в конце! Ты что, в прошлый раз опять заснул? — Он слабо тычет Джисона пальцем в бок. Его ожидающий взгляд заставляет тихо прыснуть. — Но, если бы не она, Хаул бы не выжил. Минхо давится возмущённым вздохом и, вытаращив глаза, безапелляционно заявляет: — Если бы не она, Хаул бы и не умирал! Во всём виновата она! Джисон смотрит на него — долго и прямо. А затем, когда их взгляды встречаются, они оба, расслабленно посмеиваясь, улыбаются и путаются в ногах друг друга. Минхо заботливо натягивает одеяло повыше на них обоих и, только проверив, укрыл ли он всего Джисона целиком, отворачивается к телевизору. В их новой квартире всё по-другому — специально для двоих, специально для них. Теперь Джисон радостно думает о том, что знает Ли Минхо. Знает, что он ласковый, нежный и чуткий. Знает, что Минхо любит: горячий чай вечерами, смешные фильмы и танцы (и