У меня никогда не было необходимости
пользоваться чем-то подобным.
И, к слову, ты в самом деле думал,
что я оставлю имя под твоим номером
в том же виде?
я должен был попытаться, не думаешь? ты не сможешь спорить с тем, что это было довольно оригинально Уэнсдей не думала, что это неоригинально. Она думала, что это самое заезженное и банальное, что могло только прийти в голову Ксавьеру Торпу. Подпись «в сети» сменилась на «был минуту назад», и Уэнсдей обратила внимание на фотографию, что застыла в кружочке рядом с его именем. Одно нажатие, и фотография заполнила собой весь экран. Это было фото Ксавьера, сделанное на фоне залитой солнцем мощёной улицы и старинных домов с деревянными рамами квадратной формы. Уэнсдей подумала, что это могла бы быть Чехия или Польша. Волосы Ксавьера на ней были короче, и их разнёс в стороны ветер. На нём было серое пальто, то самое, что он часто носил в холодные дни. Его лицо было повёрнуто в три четверти, губы расслаблены, но в глазах застыла задумчивая улыбка. Уэнсдей подумала, что с этой фотографии вышла бы отличная картина. Она никогда не интересовалась, рисовал ли когда-нибудь Ксавьер себя. Возможно, это был бы слишком личный вопрос, учитывая его способности. Уэнсдей заблокировала телефон, отгоняя непрошенные мысли. С чего бы ей этим интересоваться? И когда её в последний раз интересовала чья-то зона комфорта? Остаток дня прошёл неторопливо. Инид исчезла сразу после обеда, сказав, что идёт на последнее в году собрание Чёрных Кошек, и даже позвала соседку с собой, но Уэнсдей ожидаемо отказалась. Дождь всё ещё барабанил по окну. Роман был закончен, о чём писать дальше, Уэнсдей не знала, и поэтому осталась в своей комнате, на несколько часов погрузившись в одну из книг, взятых в библиотеке. Из процесса её вывел новый щелчок, который издал телефон. Небо уже начинало темнеть, экран телефона ударил в глаза ярким светом. хотел сегодня перенести картины из студии, но чёртов дождь всё испортил Уэнсдей не знала, как должна ответить. Вопроса в сообщении не было, и она могла бы спокойно его проигнорировать. Но она чувствовала, что её будет разъедать раздражение от незаконченности, если не ответит. Уэнсдей не любила чувствовать раздражение.Не знала, что ты увозишь все свои работы.
Какой бессмысленный ответ. Собственно, какой и вопрос. не знаю, кто следит за школой на каникулах мало ли что может случиться оставлять не хочется Три секунды тишины. что делаешь? Уэнсдей захотелось выбросить телефон из рук и вернуться к чтению, чтобы не думать. Но она уже прочитала сообщение. Всё это было настолько странным и нелепым. Они буквально находились в одном здании, но зачем-то разговаривали через чёрные буквы. Наверное, в этом всём был только один плюс: чёрные буквы не обладали эмоциями. Это было почти как читать книги.Читаю «Зелёную милю».
Наверное, холодное и очень сухое. Как будто он отвлёк её, как будто она не хочет отвечать. ооо стивен кинг я читал несколько книг хотя, стой кажется, мы даже успели обсудить его вчера… Нет, он знает, что она не отвечала бы ему, если бы не хотела. Если бы он отвлекал её от чего-то, она бы даже не разблокировала безэмоциональный чёрный экран. Она говорит с ним, потому что сейчас он — приоритет. Сейчас он важнее Кинга. кстати, у меня скачен фильм по его книге «оно» я ещё не смотрел, не знаю, что там но если хочешь, можешь зайти Она не знала, что ответить. Уэнсдей две минуты неотрывно смотрела на предложения. Если хочешь. Можешь. Так, будто бы она правда согласилась бы сделать что-то не по своему желанию. Но нет, она знает, что Ксавьер пишет это, чтобы она знала, что он не настаивает. Что всё в её руках. Или же пытается создать иллюзию, что это так?Я приду.
Где-то, наверное, в небе появляются две радуги, и ударяют в одно место сразу две молнии. Потому что это слишком необычный день. Уэнсдей выключила телефон, едва сообщение отметилось как «прочитано». — Оставайся здесь, Вещь, я вернусь ко сну. Вещь ничего не понял, но остался на кровати. А Уэнсдей покинула комнату. Знакомая дверь в комнату Ксавьера. Уэнсдей чуть наклонила голову набок. Если кто-то узнает, что она в мужской части общежития, то будут проблемы. Мысль тут же сменилась другой. Проблемы были бы уже у всех, зная, сколько парочек пытаются напрощаться друг с другом в последние дни. На них просто закрывают глаза. Уэнсдей дважды ударила кулаком по двери. Глухие шаги, и за распахнутой дверью её встречает Ксавьер. С собранными в пучок волосами, в помятых джинсах, в свободной футболке зелёного цвета, совсем как его глаза. На лице застыла удивлённая улыбка, и Уэнсдей заметила телефон в его руках. Наверное, он не ожидал, что она придёт сразу, как ответит. Он пустил её внутрь, закрывая дверь. — Ты пришла, — почти выдохнул он, неловко застывая посередине комнаты. Уэнсдей огляделась, отмечая, что большая часть вещей действительно собрана. — Да, я написала, — ответила Уэнсдей. — Ты, кажется, звал посмотреть фильм. — Да… Ты смотрела что-нибудь раньше? Вопрос прозвучал бы странно, если бы он не был адресован Уэнсдей Аддамс. Она резко выдохнула, что можно было бы принять за смешок. — Да, я не настолько отказалась от современных технологий. Мы с Пагсли и родителями часто смотрим диафильмы на проекторе в подвале дома. — Врядли современные фильмы можно найти на плёнке, — подметил Ксавьер, включая ноутбук на письменном столе. — Да, чаще всего мы смотрим старое чёрно-белое кино. Оно имеет особую энергетику. Все, кто в нём играют, уже давно мертвы, всё, что изображено, чаще всего уже разрушено. Ксавьер улыбнулся. — Значит, ты не знакома с тем, как выглядят спецэффекты. Уэнсдей вопросительно наклонила голову. — Инструментами монтажа ты меня не удивишь. Рабочий стол загорелся на мониторе ноутбука, и Ксавьер легко взял его на руки. — Если сядем на кровати, будет удобнее. Он положил пару подушек у стены и откинулся на одну из них, вытягивая ноги до противоположного края кровати. Они были длинные, и поэтому уже с середины голени свисали с края. Уэнсдей почти грациозно, словно повторяя элемент из фехтования, забралась на кровать, усаживаясь рядом. Она скрестила руки на груди и Ксавьер не мог не заметить этого жеста. Уэнсдей не впечатлил ни один скример, каких в фильме было много. На каких-то моментах её губы дёргались в подобие улыбки. Первые двадцать минут фильма Ксавьер почти не дышал. Было большой неожиданностью, что Уэнсдей вообще согласилась посмотреть с ним фильм. И теперь она, обычно неприступная, холодная и незаинтересованная, сидела на его кровати, едва касаясь спиной мягкой подушки с нелепыми медведями. Её ноги, одетые в тёмные брюки, лежали одна на другой, руки были скрещены, а спина напряжена ровной струной. Наверное, то, что она делала, слишком выходило из её зоны комфорта. Уэнсдей несколько раз тянулась нажать на паузу, ноутбук лежал между их ногами, и спрашивала что-то о сюжете. В отличие от неё, Ксавьер читал книгу, и мог объяснить нюансы, которые интересовали Уэнсдей, которая успевала находить нелогичные несостыковки в фильме. Несостыковки, которые, конечно, объяснялись оригинальным сюжетом. Уэнсдей не помнила, как далеко они были друг от друга, когда только сели смотреть фильм, но в какой-то момент начала понимать, что расстояние это каждые десять минут становится всё меньше. Пока нога Ксавьера вовсе не коснулась её бедра. Это было знакомым ощущением: то же самое происходило в пабе прошлым вечером. Уэнсдей любила холод, но тепло, которое с головокружительной скоростью начинало проникать в её тело от одного касания, было обжигающим. Внутренности привычно скрутило ощущением опасности. Экранная компания уже вовсю занималась поисками Пеннивайза, когда Уэнсдей позволила себе оторвать взгляд от экрана и взглянуть на Ксавьера. Одна его рука лежала на его же бедре, в критической близости от её ноги. Рукава футболки позволяли разглядеть выпирающие сквозь бледную кожу сухожилия. Глаза поднялись выше, туда, где шея соединялась с острой линией челюсти. Его губы были немного приоткрыты, отчего виднелись передние зубы. Завязанный на затылке пучок успел потрепаться, и теперь из него выбилось несколько прядей. Глаза Ксавьера резко встретились с её, и он расплылся в улыбке. — Я думал, ты пришла смотреть фильм, а не на меня. Она отвела взгляд, возвращая своё внимание к экрану. Она даже не станет объясняться. Он уже знает, что она смотрела на него. Уэнсдей резко поняла, что всё это время находилась в неудобной позе. Тепло уже разошлось по телу, и ей захотелось расслабиться. Она откинулась спиной на подушку, и тут же коснулась Ксавьера плечом. Наверное, они сидели слишком близко. Он даже не дёрнулся. И она не смогла себе даже позволить показать неловкость. Ей не должно быть неловко. Уэнсдей нахмурила брови на сцене поцелуя Беверли и Билла: по её мнению, этому не могло быть никакого разумного объяснения. Она уже было хотела спросить Ксавьера, но решила, что сделает это когда-нибудь потом. Как только начались титры, Ксавьер нажал на паузу, чуть наклонившись к ноутбуку. — Ну как тебе? — Выглядит не лучше обычных детских фильмов ужасов. А в целом, не совсем то, что мне нравится из работ Кинга. Но, наверное, это может понравиться остальным. — Знаешь, книга понравилась мне намного больше. В фильме далеко не всё передали. И, конечно, многое сократили, — серьёзно ответил Ксавьер. Уэнсдей посмотрела на часы, висевшие на стене. Время было половина девятого. Полчаса до закрытия столовой. Она подняла глаза на Ксавьера. — Не думаю, что это то, что ты обычно смотришь. Он усмехнулся. — Да, ты права. Я редко смотрю экранизации того, что читаю. Да и фильмам я обычно предпочитаю сериалы, — на его слова Уэнсдей вопросительно наклонила голову. — Что-то вроде длинного фильма, разделённого на части. Они выходят сезонами раз в год или около того. Уэнсдей хлопнула глазами. — В следующий раз лучше предложи посмотреть что-то из того, что обычно нравится тебе. Тёмная тень, которой Уэнсдей не видела раньше, на мгновение мелькнула в его глазах. — Ты хочешь ещё что-то со мной посмотреть? — У нас похожие вкусы на книги, думаю, мне могло бы понравиться что-то из того, что нравится тебе, — ответила Уэнсдей. Она смотрела на Ксавьера снизу вверх, всё ещё расслабленно откинувшись на подушку, в то время как он, так и не вернувшись в прежнее положение, будто нависал над ней, чуть склонившись вбок. — Хочу, чтобы это было правдой, — ответил он, и уголок его губ дрогнул в усмешке. — Но точно ли это не из-за того, что ты хочешь провести время со мной? Уэнсдей посмотрела на него почти строго. — От частого повторения желаемого оно не воплотится в реальности. — Я думаю, твои слова противоречат тому, что ты делаешь, — подметил Ксавьер, наклоняясь ниже. — Мои слова и мои действия подчинены только мне. — В таком случае тебе очень плохо удаётся управлять своим телом. Он был всего в нескольких сантиметрах от её лица. Уэнсдей поняла, что почти не дышит, и позвоночником вжалась в подушку настолько, что ощутила неприятную боль от касания с металлическими прутьями кровати. В попытке доказать обратное она вздёрнула нос выше, но это сыграло с ней злую шутку: расстояние между ними стало ещё меньше. Теперь она чувствовала его запах: запах древесного угля, акварели и сосновых веток. Весь мир вокруг неё сжался до одних его глаз, и Уэнсдей пришлось признать, что она слишком близка к тому, чтобы сдаться. Тёплое дыхание коснулось её губ, словно предупреждая о последней возможности исправить положение и одержать победу над ним. Его губы мягко подхватили её нижнюю губу, осторожно пробуя, едва ощутимо кусая. Губы мазнули угол её рта, и потянули верхнюю. А затем замерли. Долгое мгновение. Ещё одно. Ей показалось, что момент упущен, и сейчас он отпрянет, и они забудут об этом, как о неприятном инциденте. Она бы не смогла допустить подобной неловкости. Подняв выше подбородок, Уэнсдей потянулась в ответ к его губам, беспорядочно кусая его влажный рот. Ксавьер резко выдохнул, его горячая ладонь коснулась её талии, пальцы мягко прошлись по рёбрам, и потянули её к себе. Уэнсдей всё продолжала целовать его, пряча пальцы в его волосах, до конца расплетая завязанный узел и до боли потягивая мягкие пряди. Руки Ксавьера уже беспорядочно гладили её спину, когда Уэнсдей почувствовала, как чужой язык проник в её рот, и вместе с тем резкая волна удовольствия прокатилась по всему позвоночнику, сконцентрировавшись в животе. Она почувствовала почти животное желание наброситься на него, убедиться, что он действительно принадлежит ей, доказать, что и она может играть с его терпением, точно так же, как он всё это время играл с её. С характерным звуком закончив поцелуй, Уэнсдей чуть отпрянула назад, не отрывая ставших ещё темнее глаз от Ксавьера, в чьём взгляде разгоралась смесь торжества и почти детского восторга. Одна его рука всё ещё поглаживала её талию, на другую он опирался, смотря на неё сверху вниз с усмешкой на красивом лице. Уэнсдей убрала руки с его шеи, попутно заправив одну из прядей за ухо. Она поняла, что тяжело дышит, и бесконечное число тренировок по фехтованию никогда бы её не спасло в такой ситуации. — Я подумаю, — как можно спокойнее сказала она. — Я подумаю, а ты никому ни о чём не расскажешь. Иначе… Иначе я отрежу тебе руки. Уэнсдей надеялась, что слова были убедительными, а взгляд не успел поплыть. Как можно скорее вскочив с кровати, она метнулась к двери, совсем забыв о комендантском часе. Добежав до комнаты, она взглянула на часы: ужин закончился ещё десять минут назад.