Любить

Слэш
R
Завершён
21
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
21 Нравится 1 Отзывы 1 В сборник Скачать

Настройки текста
      Москву с ног до головы засыпали белые хлопья. Ноги толпы проваливались в сугробах или скользили по уже очищенным дорожкам, щеки нещадно краснели от холода, а тело пробирал озноб. До нового года ровно 5 дней.       Не то чтобы Ваня совсем не узнал своего друга за все время их общения, просто он понятия не имел что дарить тому, у кого вроде как всё есть. Ну серьёзно, как вообще выбирать кому-то подарки, если ко всему прочему он ещё и говорит, что ничего не хочет. Подарить новогодний набор гелей для душа? Он же не дурак.       «Радостнейшее событие – наша встреча, Ванько». Говорит так много-много, как обычно, да ещё и смеется. Тихона в принципе заткнуть очень сложно, но Янковский уже привык. Без постоянных подколов, колющей щетины на лице, которое так и норовит поближе прижаться к открытым участкам кожи, и бессмысленных разговоров становится совсем пусто. Они не виделись уже сколько? Полгода? Нет, месяцев восемь. Много. Скорее бы приехал.       Жизневский обещает вырваться. Как-то совсем резко, невзначай, кричит: «Ваня, дорогой, жди меня! Я приеду к тебе, новогодние игрушки, что-то там… хлопушки. Ну ты понял, кароче». Кричит, прощается и сбрасывает. Не дает и слова вставить, что-то против возразить или спросить хотя бы, ведь возражать явно не придется. Тихон прав всегда и тверд в своих решениях.       Когда до нового года остается два дня, Тихон приедет уже завтра, а Ваня понимает, что подарок так и не куплен, он начинает по-настоящему суетиться. Ну что ему купить? Янковский думает. Вспоминает лето, проведенное вместе, на съемках. Вспоминает все то, что Жизневский так невозможно сильно любит и единственная мысль, которая приходит в голову это: «а почему, собственно, Тихон любит не меня…?»       О своих внутренних терзаниях Янковский предпочитал молчать. Так было лучше, абсолютно всем и каждому. А что он мог бы сказать? «Хе-е-ей, бро, у меня просто колом стоит, когда я думаю, что ты бы мог со мной сделать»? Или «Когда мы спали на соседних кроватях в одном трейлере, я умереть можно как долго смотрел на твое лицо, пока ты спал»? Нет, друзья же так себя не ведут. Хотя, применять к ним после такого слово «друзья» становилось уже попросту смешно.       Когда Тихон приезжает, Ваня не едет встречать его в аэропорту. Успокаивает себя тем, что он мальчик взрослый и разберется сам, тем более был уже не раз в столице, знает где он живет и что тут да как. Но Ванечке на самом деле попросту стыдно признаться, что он как последняя сволота плакал дома от переизбытка чувств. Боялся, что это случится на глазах сотни людей, на глазах самого Тихона. Поэтому и не решается выбраться из дома, сидит и ждет как верный пес, прямо у двери.       Но когда во входную дверь несколько раз осторожно стучат, Янковский подрывается. Открывает, бросается на плечи, заставляя уронить пакеты и сумки с вещами, сдерживается, чтобы не зацеловать и быстрее утаскивает в дом. Любит. Как же он любит.       Весь вечер салаты, уборка, украшения, на которые Ваня самостоятельно не находил время. 30 декабря, самое то, чтобы смеяться и танцевать под попсу, играющую с какого-то канала на телевизоре. Ване хо-ро-шо. До мурашек на коже и боли в челюсти от смеха. Он счастлив. Особенно он счастлив, когда они измотанные и уставшие падают на двуспальную широкую кровать, бедро к бедру. И нет ничего интимнее и приятнее этого касания. Ваня переворачивается набок первым. – Я тебе ничего не купил. Не знаю, что тебе дарить. Ты приехал, потратился, а я… – Вань, – Тихон переворачивается набок следом, накрывает рот медвежьей широкой ладонью и смотрит прямо в глаза, – ты уже мой подарок.       Янковский смотрит недолго в глаза напротив. Смущается, отводит взгляд, потому что рука не уходит и от этого как-то становится совсем неловко. Хочется коснуться. И Ваня не сдерживается, осторожно целует его ладонь. Такое мимолетное прикосновение, а Жизневский дергается от ударивших импульсов по всему телу, от чего Янковский сам расширяет глаза, пытается перевернуться и сбежать, но рука ложится в место под ребрами и тянет назад. Поближе. – Куда-а-а ты, – ладонь перемещается прямо на щеку, гладит, – хитрый лис.       Ваня краснеет. Он покрывается розоватыми пятнами на щеках, смешно дергает носом от смущения, и Тихон не сдерживается сам, целует его кончик, заставляя сначала немного отпрянуть. – Это ненормально. Черт. – И чего тут ненормального, а, Ванько? – Ну мы же друзья. Конечно, друзья. Все друзья влюбляются до беспамятства, а потом бегут при первой же возможности. – И вообще ты как-то… резко, – трет рукой нос, словно отмахиваясь от этого неловкого поцелуя. – Ты первый поцеловал. А ведь и не поспоришь. Ваня сомневается, колеблется. При чем заметно. Как-то все неестественно, неправдоподобно. Чудеса новогодние? Но Тихон выдает: – Ты же любишь меня? – Люблю, ты же друг мой, – и снова нос чешет. – Когда чешут нос – значит врут. Значит не друг. Или значит не любишь. – Ну все, Тиш, хватит.       Не выдерживает. Пытается выбраться, но руки уже дотянулись и крепко сцепились на талии, не дают убежать. Жизневский жмется ближе, и Ване крышу сносит. Лежат на боку, смотрят другу прямо в глаза секунд тридцать, прежде чем Янковский ухватится обеими руками и притянет к себе любимое щетинистое лицо. Как же он хотел и как долго ждал. Настал момент.       Тихон целуется жарко, жадно. Как в последний раз. И непонятно, в том ли дело, что перед ним Ваня Янковский. Язык юрко проскальзывает, изучает. Тихон этим поцелуем движет, хоть и начал снова не он. Губа к губе, очень мокро, близко. Пару раз сталкиваются носами, но оторваться сил нет, хочется съесть. Но приходится. Нужно прояснить. – Что творишь ты… Тиша… – Понравилось? Конечно понравилось. У Янковского член твердеет с каждой секундой и вполне себе приветливо тычется в чужое бедро. И когда они успели так близко другу к другу прижаться?       Позиция сменяется. Тихон нависает сверху, смотрит прямо в глаза, дышит ртом тяжело и громко. И это Ванечку только сильнее заводит. Глаза вылетают из орбит, когда «Тиша», обычно весь такой нежный и хороший, вжимается пахом в Янковского. И какое открытие, понять что это возбуждение делится надвое. – Хочу тебя… Сейчас. Можно? – Стой, пожалуйста, подожди, – Ваня машет головой из стороны в сторону. – Чего ждать-то, Ваня? Ты мне нравишься, я тебе тоже, что ещё… – Я тебе нравлюсь? – опешил. – Нравишься. Так сильно нравишься, – опускается на локти, целует щеки, подбородок, шею, спускаясь ниже к ключицам и оттягивая ворот домашней футболки, – что я дрочил на тебя все лето прошлое, особенно когда ты сладко спал. Ну это так, чтобы ты точно в слова поверил. И в себя тоже.       И снова толчок. У Вани прорезается голос, превращаясь в тихий стон, а голова запрокидывается, открывая тонкую шею. Жизневский не теряя ни секунды к этой шее примыкает, целует осторожно, превращая нежные касания губами в напористые укусы. – Тиша..       Стонет куда-то вверх его имя, зажимает руками простынь. Он готов взорваться сейчас от переизбытка чувств и эмоций, хочется получить больше, почувствовать его всего здесь и сейчас. Рядом. – Ваня, – отпрянул, – можно? Янковский кивает. Конечно можно, можно все, если ты – Тихон Жизневский.       Одежда летит на пол, мнется, но плевать. Разберутся потом, а сейчас нет ни сил ни желания думать о каких-то там тряпках. Домашние спортивки стягиваются вниз, летят туда же, куда упали скомканные футболки. Ваня почти не дышит, боится сделать лишнее резкое движение и проснуться. Но понимает, что не спит, когда оттянутая резинка белья обнажает давно вставший член. – Бля-ять, – скулит, закрывается рукой, когда та самая «медвежья лапа» проводит по органу вверх-вниз.       Тихон плюет на ладонь. Насухо дрочить совсем неприятно и некомфортно, поэтому слюна размазывается по всей площади вместе с уже выступившей смазкой. Ваня не смотрит, закрывается только сильнее. Нужно это исправлять. Жизневский убирает его руку, заглядывает в глаза, шепчет: «Смотри только на меня», и Ваня повинуется. Не может по-другому. Ладонь выбивает не то стоны, не то скулеж. Кажется, что Тихона слишком мало, хотя вроде вот он здесь, целиком и полностью. Ваня тянет руку вниз, касается сквозь грубую джинсу члена Жизневского и тот прикусывает губу. Это Ване нравится. – Расстегни, – Тихон снова командует.       Янковский расстегивает замок, а затем и пуговицу, и совсем неясно, как это выходит одной дрожащей рукой. Тихон отстраняется, но на время, чтобы самому раздеться и снова вернуться, сократить расстояние, раздвинув пошире Ванины ноги, между ними устраиваясь. Ладонь возвращается на член, но Янковский тянется к его белью сам, слегка оттягивая ткань. Просится. И Тихон раздевается совсем.       Оба голые, так близко, что расстояние между равняется паре миллиметров. От трения друг о дружку Ваня хрипит, но снова слишком мало. Нужно больше. Ваня облизывает ладонь, не разрывая зрительного контакта опускает вниз, захватывая оба члена, и осторожно проводит от самого основания. У Тихона дыхание сбивается, пока Ваня готов задохнуться, когда большая ладонь ложится поверх его, задавая темп. Горячо. Жарко. А за окном зима и снег. И правда – чудеса.       После пары минут быстрых движений, Янковский кончает себе не живот первым. За ним и Тихон. Мужчина сваливается на спину, рядом. Все так же прижимаясь каждой клеточкой тела. – И что мы теперь будем делать? – отдышался, начинает говорить. – То же, что и всегда. Друг друга любить, – Тихон смеется, глядя в потолок и Ваня подхватывает его смех. Переворачивается набок, целует его куда-то в ключицу, одной рукой обнимая крепко-крепко. И правда. Любить.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.