***
Вдвоём в фифу им так и не удаётся нормально поиграть. Арс отвлекается то на телефонный звонок от мамы, то на переписку с одноклассником, спрашивающим домашнее задание, то просто тупит в процессе. В конце концов он сдаётся и спрашивает: — Тох, может ты пока один поиграешь, а я просто рядом посижу, в телефон позалипаю? — он безбожно врёт и планирует залипать совсем не в телефон, а на Антона. Но на какие ухищрения только не пойдёшь ради того, чтобы тихонько полюбоваться любимым человеком. Шастун сразу же хмурится чуть недовольно, закусывает губу в нерешительности, тонкая морщинка пролегает на лбу. — Арсень, но мы же договаривались вместе… не хочешь в фифу, может, тогда в мортал комбат? — Не, я правда уже не очень хочу играть, лучше просто посижу. Мне и так хорошо, честное слово, — улыбается успокаивающе и так убедительно, но он и не врёт. Ему действительно хорошо. Комфортно просто находиться рядом с Антоном, наблюдать за тем, как он старательно играет в игры, как постоянно облизывает пересохшие от сухого зимнего воздуха губы, как высовывает кончик языка в особенно напряжённые моменты. Арсений внутренне радуется, что тот всегда слишком увлечён процессом игры, чтобы заметить его порозовевшие щёки и кончики ушей. Обычно это случается в моменты, когда Шастун слишком увлекается и начинает беспрестанно кусать свои пухлые губы, а Арсений зависает и не может отвести взгляд. Вот и сейчас он думает о том, как было бы здорово прикоснуться к ним, осторожно провести языком, пробуя их на вкус. Он сам смущается своих мыслей, краснеет ещё больше, вжимается в угол дивана. Сидит тихо, едва дыша, но взгляд не отводит, чтобы не дай бог не упустить ни одно движение, ни один жест. Отпечатывает их где-то на подкорке мозга, чтобы не дай бог не забыть. Осторожно оглаживает взглядом худые плечи, цепляется за острые лопатки, трогательно натягивающие тонкую футболку, словно маленькие крылья. Несмотря на то, что Антон выше, для него он всё равно маленький котёнок. Ну и что, что он носит объёмные тяжёлые куртки и металлические браслеты с кольцами и цепями, ведь дома, наедине с Арсением он всегда мягкий и нежный… Арсений слишком погружается в свои размышления и не замечает, как Шастун оборачивается на него, ловит долгий поплывший взгляд, моментально тушуется и быстро ретируется в туалет.***
— Арс, ты со мной ляжешь или отдельно постелить? — Да давай с тобой, не парься ты с этим ужасным диваном, а то ещё потом обратно не соберёшь. Сегодня они засыпают особенно неловко. Дома и так жарко, батареи работают на полную, а лежать под одеялом совсем уж невыносимо. Шастун крутится по кровати в разные стороны, постоянно переворачивает подушку в бесполезных попытках найти хоть немного прохлады. Арсению кажется, что его длинные руки и ноги повсюду, хочется сгрести его в охапку, чтобы не ёрзал и лежал смирно. Сам он уже откатился на самый край кровати, чтобы ненароком не задеть Антона и не потянуться самому, чтобы якобы случайно обняться. Хотя хочется. Ужасно хочется прижаться к такому разгоряченному телу, чтобы было пофигу на жар одеяла. Чтобы только кожа к коже и всё. — Бля, я так не могу больше, — Шаст ворчит и стягивает с себя длинную футболку. Облегчённо выдыхает и откидывается назад, ногами сбивая одеяло куда-то вниз. Арсений резко оборачивается на шум и замирает, как-то полузадушенно выдохнув, словно воздух совсем не хотел покидать его лёгкие. Вновь скользит взглядом по обнажённому телу, отмечает хрупкие ключицы и выпирающие рёбра, уже как-то совсем беззастенчиво пялится на родимое пятно возле соска. Вроде и видел его уже сто раз, они же пол-лета провели на природе под Воронежем, купаясь и загорая на речке, но сейчас нагота Антона выглядит особенно завораживающе. Наверное, впервые он смотрит на него таким влюблённым взглядом, и, наверное, это первый раз, когда его объект симпатии это замечает. Арсений думает, что будь они в каком-нибудь стандартном сериале про подростковую любовь, то сейчас они бы уже вовсю целовались, сбивчиво признаваясь друг другу в чувствах. Но вместо этого он слышит тихое: — Арсень… ты чего? Поднимает глаза и видит пунцового Антона, нервно закусывающего губу и заламывающего пальцы. — Эм… ничего. Спокойной ночи тебе, — и быстро отворачивается, внутренне сгорая от смущения и неловкости.***
В конце декабря они продолжают видеться, несмотря на приближающиеся итоговые контрольные. Однако их встречи проходят совсем по-другому. Больше никаких совместных игр в дурака онлайн или фифу, теперь они помогают учиться друг другу. Совместные просмотры фильмов, когда можно было незаметно прижиматься друг к другу, пришлось прекратить. Арсений всё чаще проводит вечера дома у Антона, прописывая за них двоих билеты, потому что его почерк был всегда понятнее и ровнее. Потом сделает копию Шасту. В это же время Антон штудирует учебники и конспекты в поисках тех самых ответов на билеты. Они отличная команда, дополняющая друг друга, как две недостающие детальки пазла. Будто Инь и Ян. Нет, Арсений усмехается тихонько, это слишком пафосное сравнение. Тогда как Том и Джерри. Нет, это совсем не то… Он опять ловит себя на романтичном настроении. Вот что-что, а оно у него стабильное: не меняется ни с изменением температуры, ни с возникновением завала по учёбе. Успокаивает себя тем, что это не он такой озабоченный, это просто Антон такой красивый. Вот и сейчас он выглядит невероятно, впрочем, как и всегда. Кусает нижнюю губу, морщит лоб до появления маленькой складочки и крутит кольца — слишком погружён в физику, она ему всегда сложно давалась. Арсений уже столько раз пытался ему объяснить, как работают хотя бы простейшие законы кинематики и динамики, но всё бесполезно. Во время их импровизированных занятий Антон был олицетворением заинтересованности и погружённости в дисциплину, но стоило им только закончить, как он вновь всё забывал. Приходилось объяснять ему по нескольку раз. В целом, это было не сложно, но в последнее время стало казаться, что Шастун специально всё это время притворялся тупым, а на самом деле он всё понимает с первого раза ещё в классе. Только вот для чего ему нужны были эти встречи, когда они просто сидели бок о бок и читали учебник по физике… в то время как могли поиграть во что-то или прогуляться. — Шаст, ну что там? Какой билет хоть ищешь? — Да я всё на одиннадцатом. В душе не ебу, что такое это ваше движение по криволинейной траектории. Можно же ровно двигаться, чё выёбываться? — Может, помочь? — Арсений не дожидается ответа, сам подходит сзади и склоняется вместе с Антоном над учебником. Старается одновременно и информацию нужную найти, и надышаться запахом Антона. Для себя он так и не смог определить его составляющие. Чувствует нотки диоровского парфюма, который тот недавно себе купил, и ещё что-то. Что-то особенное, антоновское. Наверное, это запах тела, потому что его не получается никак точно классифицировать. Просто пахнет чем-то приятным и как будто родным. — Тох, ты чего? Вот же целый параграф на эту тему, — мягко ерошит волосы и чувствует, как Антон осторожно ластится к нему, начиная чуть ли не самостоятельно потираться о его руку. Арсений мягко перебирает пряди, играясь с завитками. Он бы стоял так вечно, но ему лучше остановиться. Наверное, нормальные друзья так не поступают, а значит, и ему не стоит. С тихим выдохом он убирает руку, слышит разочарованный вдох Шастуна, но ничего с собой не может поделать. — Да у меня тоже уже мозги плавятся от физики этой. Может, в фифу сыграем, ты вроде хотел? А билеты потом доделаем.***
— Ты видел, там оценки за контрольные выставили? Что у тебя? — Арсений старается контролировать голос, чтобы не выдать своего чрезмерного волнения, которое будет наверняка заметно даже через телефон. Слышит, как на другом конце ухмыляются, шумно фырчат прямо в динамик и заливисто смеются. Надо было звонить по видеосвязи, тогда можно было бы увидеть его. — Да у меня четверки по русскому и матеше, зато по физике пять. Выучил ты меня всё-таки, спасибо, Арсень. — Ого, правда? Блин, так рад, за тебя! Ты молодец какой, видишь? А всё говорил, что не получится, не запомнишь... А вон как вышло! — тихо смеётся и как-то облегчённо выдыхает. До этого момента Арсений даже и не представлял, что с момента написания итоговых контрольных будет так переживать за результаты Антона. За свои он не волновался. К экзаменам он выучил всё, что они прошли к этому моменту и даже немного больше. А вот за Шастуна тревожился. Тот, хоть и прилежно готовился, обладал какой-то великой силой похуизма и мог забить на проработку какой-нибудь темы, правильное оформление работы и другие мелочи, за которые могли существенно снизить оценку. — Ну, тогда сегодня на Динамо? Как раз вчера снег нормальный выпал, хоть первый раз за зиму покатаемся с горки. — В двенадцать жди меня у центрального входа, ледянку, главное, не забудь, — Арсений сам себе улыбается, внутри что-то трепещет в предвкушении. Наконец-то можно позволить себе расслабиться и отпустить себя. За всей этой учебной суетой и подготовкой к контрольным он и не заметил, что Новый год подкрался уже совсем близко: на дворе двадцать седьмое декабря, через пару дней они уже будут сидеть дома всей семьей и отмечать. Думает, что мама опять поставит его с самого утра резать оливье и чистить картошку, а он провозится с этим почти до вечера, потому что будет бегать в магазин то за маслом, то за майонезом. А вечером они сядут за праздничный стол, папа нальёт всем шампанского, может, даже Арсению достанется, и будут смотреть новогодние фильмы, а потом слушать речь президента. Это уже традиция. Новый год он всегда ждёт как-то по-особенному. Кажется, что вон он — идеальный шанс начать жизнь с чистого листа, стать лучше или вообще кардинально измениться. И хоть он и доволен собой в учёбе, своим поведением по отношению к окружающим и к себе, но всегда можно же что-то поменять, усовершенствовать. Безусловно, начать можно в любой другой день календаря, но в Новый год это кажется наиболее правильным. Как будто это тот самый момент, чтобы сделать первый шаг в идеальную жизнь. Мысленно хихикает, представляя, что сказал бы ему Антон на такой монолог. Скорее всего, извечное: «Арс, ты идеален». Он ему говорит это постоянно, но от этой фразы бабочки в животе каждый раз как в первый. Слишком мало его хвалят дома и слишком должным образом воспринимают все его достижения. Не то что Шаст. Он так искренне и так по-настоящему восхищается каждой его, пусть даже самой маленькой, победой, что устоять и не растаять практически невозможно. Вот у него и не получается. Впрочем, Арсений даже и не пытается, лишь плавится от всех тёплых слов в свой адрес, смущается и скомканно благодарит, осторожно обнимая в ответ. Арсений мечтает, как после боя курантов получится улизнуть в гости к Антону, они же живут в соседних домах, да и с родителями он уже заранее договорился. Конечно, сам момент полуночи он разделит с ними, но вот всё, что будет после, он может провести в компании по-настоящему близкого человека. И тогда можно будет разговаривать до утра, пить сидр (Антон обещал достать им по баночке грушевого через своих друзей), играть в игры или вообще выйти на прогулку по ночному Воронежу. С Антоном хорошо, даже если они будут просто молчать и залипать вместе в телефоны. Главное, что рядом. Главное, что вместе. Вообще, Арсений уже который год мечтает встретить Новый год не дома, а на площади Ленина, рядом с нарядной ёлкой, в толпе радостных людей. Наверное, это будет ощущаться как-то особенно волшебно. Столько разных людей, со своими судьбами, радостями и печалями, собраны в одном месте в ожидании чуда. Можно было бы всеми слушать бой курантов и загадывать желание на будущий год. Своё он уже знает и трепетно бережёт с весны, чтобы загадать в самую сказочную ночь года. Пусть у них с Антоном всё получится.***
— Ну уж нет, в следующий раз я вторым поеду с горки, а то в этот раз ты меня совсем чуть не придавил. Вот уж угораздило тебя покатиться прям сразу за мной, подождал бы хоть чуть-чуть, — Арсений беззлобно ворчит, отряхиваясь от снега. Чуть замёрзшими пальцами пытается достать снег из ботинок, но делает только хуже: он быстро тает и неприятно холодит кожу, обжигая ледяной влагой. Они в парке всего час, но десятиградусный мороз уже даёт о себе знать. Не хочется признаваться себе, но для активного отдыха на улице он оделся слишком легко, непонятно для кого модничая. Видимо, мама всё-таки была права, уточняя перед выходом, не замёрзнет ли он. Зря он её не послушал и не надел подштанники, теперь во влажных джинсах ходить совсем неприятно. Вероятно, придётся через полчаса собираться домой, а жаль. Сегодня в парке так хорошо и совсем немноголюдно. За всё время они встретили только несколько мам с маленькими детьми да пару бабушек. — Да ладно тебе, Арсень, не дуйся. Езжай вторым, если хочешь, — мягко треплет по щеке, осторожно стряхивая оставшиеся снежинки. Арсений слегка дёргается, но потом замирает, подставляясь под холодную, в прямом смысле, ласку. — Кхм, ну пошли? — Да, давай. Кто последний — тот шпрота в масле! — и резко срывается в горку. И только пробежав половину, понимает, что сзади не слышит хруста снега, оборачивается. Видит, что Антон неспешно бредёт в своём безразмерном пуховике, таща за собой ледянку. Кажется, словно он познал дзен, иначе как объяснить его нежелание победить и не быть шпротой. Хотя, наверное, дело в том, что их любит. Арсений сам видел, как он ест их с хлебом и довольно облизывается. — Давай-давай, шпрота! Поторапливайся! На горке они долго возятся, устраиваясь маленьким паровозиком из двух вагонов. Со стороны они наверняка выглядят как два неуклюжих пингвина: Антон в длинном пуховике, который мешает ему удобно усесться на пластиковую ледянку, и Арсений в мокрых штанах, старающийся двигаться так, чтобы джинса максимально не прилипала к и без того холодной коже. — Ну, поехали? — Шаст лучезарно улыбается. Хочется думать о том, как он нелепо выглядит, сидя враскоряку, но не получается. Даже сейчас для Арсения он выглядит чудесно и по-настоящему. Без фальшивого желания показаться лучше, чем он есть, без напускной серьёзности, которая часто появляется у их сверстников к этому моменту. Он живой и яркий, как палитра самых насыщенных красок. — Езжай, а я за тобой. Так уж и быть, обещаю не задавить, — смотрит, как Антон с радостным возгласом начинает катиться вниз, и понимает, что он тоже начинает постепенно съезжать вслед за ним. Отчаянно пытается затормозить руками, но те уже в конец отмерзли и совсем не слушаются, только скользят вниз, а сам он набирает скорость и едет вслед за Шастуном. В голове проносится отчаянная мысль свалиться с ледянки, чтобы не столкнуться внизу. Но пока он раздумывает над тем, что лучше: промочить ещё сильнее джинсы или свалиться в кучу малу, судьба сама принимает за него решение. На очередной маленькой кочке он подскакивает, предварительно проехавшись по ней копчиком, и падает на распластанного на снегу Антона. Дальше события развиваются словно в замедленном эдите. Вот он падает ему на грудь, чуть ли не сталкивается с ним носами, чувствует чужие острые рёбра даже через толстый слой синтепона. Видит, как зелёные глаза напротив широко распахиваются в недоумении, внимательно следит, как язык облизывает пересохшие губы, а тело странно обмякает, словно растекаясь по поверхности. То, что было дальше, он, наверное, будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. Антон осторожно тянется к нему, максимально вытягивая шею, быстро чмокает его в губы и отворачивается. Лежит, тихо сопя и смотря куда-то в снег, а у Арсения внутри фейерверки взрываются. Кажется, что нельзя испытывать столько эмоций одновременно, но у него получается. В нём сейчас смешаны и безграничная нежность, и смущение (наверняка щёки сейчас пылают ярким огнём), и недоумение от чужих действий, и счастье. Много-много счастья. Его внутри столько, что хочется вскочить и начать бегать вприпрыжку вокруг. Но вместо этого он неуклюже встаёт, отряхивается и протягивает руку: — Шаст, подъем. Хорош в снегу валяться, как Белоснежка, — и только теперь замечает, что тот весь красный. Очевидно, что совсем не от мороза. Антон смущённо отряхивается, кряхтя, как дед, и старательно отводит глаза. Смущается. И тут-то Арсений понимает, что произошедшее вовсе не неуклюжее признание в чувствах, а наверняка ошибка, случайность. Казалось бы, ему стоит расстроиться, что он перепутал, принял желаемое за действительное, но почему-то не получается. На Антона не получается даже дуться. Ну в самом деле, что он хотел от главной мечты всех девчонок параллели? Может ли он в самом деле по-настоящему поцеловать своего друга? Не может. Значит, и думать об этой ситуации нечего, может, если только вспоминать украдкой перед сном, дополняя свои фантазии, где они пара. Теперь можно будет воображать их поцелуй, информации хоть и недостаточно, но некоторые детали есть. Он запомнил, что губы у Шаста тёплые и мягкие, большие и даже, несмотря на мелкие трещинки, очень нежные. Интересно, а какие они на вкус?***
— Ну, я тогда сейчас быстро переоденусь, и к тебе? — Арсений неловко переминается с ноги на ногу во влажных штанах. Те промокли насквозь и потемнели, неприятно облепив его стройные ноги. — Давай, да. Я как раз искупаюсь до твоего прихода, а то потный, как мышь, — Антон всё ещё ведёт себя как-то скованно, хоть и улыбается тепло. По дороге к своему дому Арсений не может прекратить прокручивать тот самый момент в парке. Ужасно хочется убеждать себя, что он не ошибся и понял всё верно, что это маленький и робкий признак того, что он симпатичен Шасту. Что тому тоже не безразлично и у него тоже есть чувства, о которых он просто не решается сказать? Вдруг сейчас именно тот самый момент, когда стоит открыться и поговорить? Поговорить… Казалось бы, какое простое слово, и сколько на самом деле стоит за ним. Там и страх попусту обнажить душу, и выставить себя на посмешище, и потерять друга. Арсений знает, что Антон не из тех, кто будет смеяться над человеком из-за его чувств, даже наоборот. Он — тот человек, который первый придёт утешать, гладить по голове и вытирать слёзы, попутно нашёптывая успокаивающие слова. Но противный червячок сомнений всё равно гложет изнутри, останавливает и не даёт броситься в омут с головой. Дома он быстро переодевается, на автомате меняя бельё и штаны на сухие, а в голове продолжает крутиться водоворот из мыслей, стремительно сменяющих друг друга. Его буквально бросает из стороны в сторону, как яхту в шторм. И шансов прийти к какой-то определённости на горизонте не наблюдается. «Моя симпатия взаимна, Шастун хотел намекнуть.» Глупости, он просто повёл себя нестандартно из-за неожиданности. «Я нравлюсь Антону, но он не знает, как сказать об этом.» Ничего подобного, его привлекают только девушки. «Шаст хотел поцеловать меня по-настоящему.» Как бы не так, может, он просто резко дёрнулся. И так до бесконечности. Хотя последнее предположение кажется совсем уж нелепым оправданием, а вся ситуация в целом выглядит так, будто Арсений пытается убедить себя в том, что он не нравится Антону, он не может остановиться. Процесс тревожных мыслей запущен, и теперь вообще неизвестно, что может его остановить. Чем ближе он подходит к дому Шаста, тем сильнее потеют его ладошки, тем чаще он облизывает губы и тем сильнее скручивается узел волнения в животе. Кто-то называет совокупность этих чувств «бабочками» и ассоциирует с прекрасным чувством влюблённости, но у Попова другое мнение на этот счёт. «Это просто чрезмерный стресс на пустом месте. Всё хорошо. Сейчас я просто приду домой к своему другу… другу же? Другу. И мы просто посмотрим какую-нибудь новогоднюю комедию и всё. Всё будет спокойно и как обычно», — Арсений продолжает повторять этот набор предложений как аффирмации, постепенно успокаиваясь и выравнивая дыхание. Перед тем как позвонить, он протирает мокрые ладошки о джинсы, выдыхает, проверяет свой внешний вид через фронтальную камеру телефона и, удовлетворившись увиденным, нажимает на дверной звонок. В следующий момент только огромная сила воли спасает его от того, чтобы не распахнуть глаза в удивлении от увиденного. На пороге его встречает обнажённый Антон. Ладно, не совсем обнаженный. Из одежды на нём только махровое полотенце, плотно повязанное на бёдрах. Арсений ненадолго подвисает, внимательно следя за одинокой каплей, медленно стекающей по его худой груди. — Арс, сорян. Я что-то долго в душе провозился, а тут уже ты. Да ты проходи, проходи, я сейчас быстро переоденусь и посмотрим что-нибудь вместе. Хочешь, можешь пока фильм повыбирать? — Да… — Арсений не находит в себе сил на то, чтобы выдать что-то более осмысленное. Поэтому продолжает искоса наблюдать за объектом своей симпатии. Видит, что тот ведёт себя как-то смущённо, наверное, из-за той ситуации на горке, чрезмерно суетится, вешая его куртку, и краснеет ушами. Хочется, ужасно хочется прижать его к себе, и медленно поцеловать. Глубоко и неспешно… Или наоборот быстро и страстно… Арсений не знает, как лучше будет ощущаться, реального опыта у него ещё не было, жалкие попытки на помидорах не в счёт, но в одном он уверен точно: с Шастуном будет хорошо в любом случае. Однако они ещё не говорили ни о чём, они даже эту попытку недопоцелуя быстро замяли ещё в парке, вдвоём сделав вид, что ничего не было. Поэтому он себя останавливает, в который раз медленно выдыхает и включает телевизор, чтобы найти что-нибудь лёгкое и ненавязчивое. Сидя на полу, переключает обложки фильмов, когда чувствует ласковый поцелуй прямо в макушку. Всё его тело моментально замирает, словно сжимаясь в тугую пружину в ожидании. У Антона опять проснулась чрезмерная тактильность, а ему терпеть и контролировать себя в два раза сильнее. — Арсень, могу я… — чужой голос звучит где-то над ухом, обдавая мочку тёплым дыханием. Когда он оборачивается, то видит, что Шастун сидит на коленях прямо за его спиной, смущённый и растрёпанный после душа. Он всё такой же красный, как и был до этого, только теперь ещё и закусывает то одну, то другую губу в нерешительности. Теперь ситуацию нельзя интерпретировать никак иначе: это точно приглашение на поцелуй. И Арсений кивает, тянется вперёд, но Антон опережает его и накрывает его губы своими, осторожно вовлекая в нежный поцелуй. И вот сейчас, в этот самый момент, он понимает, насколько он по-настоящему счастлив. Ещё несколько часов назад казалось, что лучше момента, чем на Динамо придумать нельзя, но вот он. Настоящий поцелуй с любимым человеком. Конечно, это не идеальный поцелуй, они всё-таки подростки, один из которых совсем без опыта, а другой целовался только с парой девчонок на дискотеках в летнем лагере. Но это всё неважно, ведь для них он лучший. Пусть неловкий, пусть не в самой романтичной атмосфере, но он их. — Арс, я… — Шаст, послушай… Начинают одновременно и вместе же замолкают. — Арсень, ты мне нравишься, и я знаю, что это взаимно. Видел, как ты на меня смотришь, когда думаешь, что я этого не замечаю. Да и вряд ли ты всем друзьям столько помогаешь с домашкой… В общем, будешь моим парнем? — заламывает пальцы, пытается прокрутить кольца, но их нет, и тревожно ждёт ответа. — Антон, да… Ты мне тоже очень нравишься и уже давно. Я согласен, — и наконец-то облегчённо улыбается. Сам инициирует поцелуй, осторожно прихватывая нижнюю губу и влажно проводя по ней языком. Как он и мечтал. Вся ситуация ощущается нереальной, но определённо лучше, чем он себе представлял. Это не момент из клишированного кино, но всё равно слишком сладко. Жизнь порой бывает лучше кино. А губы Шастуна на вкус отдают привкусом мятной жвачки, значит готовился, планировал. Арсений тихо стонет, когда Антон прижимает его к себе, крепко обнимая. От переизбытка эмоций хочется либо плакать, либо истерично смеяться. Вместо этого он запускает ладони в мягкие Шастовы пряди, массируя кожу головы, как давно хотел, но не решался. А теперь можно. Он словно дорвался: пропускает через пальцы завитки, закручивает их и продолжает прижиматься ближе к родному худощавому телу. Как будто сейчас у него заберут Антона или он очнётся у себя дома, и окажется, что всё это выдумало его воображение во сне. Чувствует, как его медленно опускают на спину, и внутренне напрягается, понимая какой оборот начинает принимать их первый поцелуй. — Шаст, Шаст, стой, — накрывает его руки, оглаживающие бока, предупреждающе сжимая. — Ты не хочешь? Или стесняешься, что ли? — смотрит обеспокоенно, без тени насмешки. — Я хочу, — Арсений слишком резко вскидывается, но потом продолжает, — я просто ещё никогда… ну, до этого, и не знаю, как надо, — в конце короткого монолога он старается смотреть максимально в сторону, лишь бы не пересекаться взглядами. Но затем поворачивает её обратно, после ласкового касания к своей щеке. — Арсень, я тоже ещё никогда, — и улыбается так широко при этом, — но я тоже хочу. Давай попробуем, а если нам не понравится, то можем в любой момент остановиться? — дожидается ответного кивка и расстёгивает джинсы, стараясь стянуть их максимально быстро. Стягивая с себя штаны, замедляется и в конце говорит: — Подожди минутку, я сейчас смазку достану, с которой дрочу. — Вряд ли я убегу от тебя прямо сейчас, так что будь спокоен. Шастун бросает тюбик на пол куда-то рядом с ними, а сам опускается на колени и нависает над Арсением. А у того дыхание перехватывает от красоты происходящего. Сил и смелости хватает только на то, чтобы притянуть его к себе и глубоко поцеловать, потираясь языком об его. Когда он чувствует первое прикосновение пальцев к своему члену, то его пробивает на дрожь от неожиданности, резкого возбуждения и прохлады кожи ладони. — Холодно… — начинает он было возражать, но протест моментально тонет в тонком скулеже, потому что Антон начинает невесомо потирать уздечку, проезжаясь круговыми движениями прямо по самому чувствительному месту. Он сам не понимает, как это произошло, но обнаруживает себя толкающимся в чужой влажный горячий кулак. И когда только успел смазку открыть? — Шаст, можно мне тоже смазку, я тоже хочу? — робко просит, только потом осознавая, как глупо это звучало. А в следующий момент уже ощущает, как ему в руку выдавливают что-то густое и прохладное. Согревает её в ладони, чтобы потом наощупь обхватить чужой член и начать медленно дрочить. Пока они ещё не поняли, как именно им нравится, то каждый движется в своем привычном темпе. Но им всё равно очень хорошо. Для каждого из них это первый такой опыт, они оба боятся ошибиться, напортачить, но при этом оба понимают, что ничего страшного в этом нет. Даже если что-то пойдёт не так, они всегда могут это обсудить и подстроиться под предпочтения. До тех пор, пока между ними есть взаимопонимание и желание доставить удовольствие друг другу, их секс нельзя назвать плохим. Арсений понимает, что держит в руке член, который до этого даже не успел рассмотреть. Раньше возможности не было, а сейчас уже стемнело, несмотря на то, что только половина пятого. Зима. Он изучающе ведёт по нему ладонью, ощущая под пальцами гладкую кожу и выпирающие венки. Наугад обводит бархатистую головку, размазывая по ней каплю выступившего предэякулята. Удовлетворившись исследованием, плотно обхватывает член и начинает двигать рукой чуть быстрее. Ощущает, как Шаст тоже ускоряется, подстраиваясь под его ритм, пытается поцеловать его, но вместо этого просто хаотично мажет губами по лицу. — Арс, Арс, я скоро кончу, — тихо хнычет, но темп не только не сбавляет, но и ускоряется. Арсений вторит ему, чувствуя, как оргазм уже подступает, заставляя пальцы на ногах судорожно сжиматься. На очередном резком движении он дёргается особенно сильно, не знает куда деть себя, поэтому утыкается в шею Антона, прикусывая её, и кончает. В то же время чувствует на своей руке тёплую сперму, а затем резко весь вес Шастуна. Тот не выдержал и упал прямо ему на грудь.***
Арсений обнимает Антона и смотрит на звёздное небо. За окном ясный зимний вечер, рядом любимый человек, все контрольные написаны, а у них всё впереди. Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Сегодня не тридцать первое декабря, но ему кажется, что у них с Антоном какой-то свой праздник на двоих, после которого всё поменяется. Он недоступен для лишних глаз и ушей, но понятен и бережно храним ими обоими. После стольких дней волнений и тревог, сейчас у него на душе полнейшее умиротворение и спокойствие. Они с Антоном встречаются. По-настоящему. Не в его фантазиях в голове, а на самом деле. Антон его парень. Он перекатывает на языке эту фразу несколько раз, наслаждаясь тем, что это его новая реальность. Реальность, где он не только не опозорился и не потерял друга, но и нашёл замечательного человека для отношений. И может быть, дальше его ждёт много сложностей, но он уверен, что, пока они есть друг у друга, он со всем справится и всё преодолеет. Вместе. Сегодня не тридцать первое декабря, но Арсений всё равно загадывает своё желание, трепетно хранимое с весны. Пусть у них с Антоном всё получится.