***
У Алфи уже было целых два казначея и сам он неплохо вел дела, поэтому Мире работу с важными отчетами не доверили, спихнув самую скучную, даже глупую волокиту. Она перебирала и сортировала персональные дела сотрудников, так называемых пекарей, и отсеивала тех, кто был выгнан или же погиб, выполняя доставку «хлеба» или защищая интересы Соломонса. Меток о последнем не было, но догадаться труда не стоило. Она все возвращалась в то состояние, когда увидела его в своем видении, пытаясь изучить природу возникшего дикого страха перед Алфи, пробовала сложить в голове целостную картину того, что же он за человек, но до логического заключения никак дойти не могла. Пока что этот мужчина — сплошная загадка, которая только на первый взгляд кажется простым детским ребусом. Проще простого назвать его грубым, малодушным и циничным, готовым на всё ради личной выгоды, но внутри себя Мирабелла встречала противоречие, которое не давало принять этот факт. Как Томасу удалось уговорить взять её на эту должность, почему Соломонс готов платить столько за её услуги? Или сам он попросил об этом Шелби, ссылаясь на личные предпочтения? Мира листала досье с пожелтевшими фотокарточками, никак не находя ответы на все интересующие её вопросы. В любом случае, терять бдительность она не должна была, ведь настигнуть её могла любая участь в совершенно чужом ей городе среди незнакомых лиц. — Авраам, я закончила, — она подтолкнула массивную папку к краю своего стола, когда упомянутый появился в дверном проеме; высокий коренастый мужчина в чёрном пальто и с пейсами, обрамляющими вытянутое лицо, посмотрел на неё с высоты своего роста равнодушно, — могу я идти? Он взял документ, перелистал, и кивнул. — Спасибо. А Мистер Соломонс… говорил в котором часу планируется мероприятие, которое он должен посетить? — В десять за вами заедут.***
Вино на вкус кислое, но присутствующие пьют его с таким азартом, что и Мирабелла решается на это. Она не помнила о себе ничего, вплоть до того, пила ли когда-то вообще? Возможно, Льюис была прилежной дочерью богобоязненных людей, а может быть успела испытать на себе все прелести алкогольного опьянения и у неё даже был любимый напиток — как знать, если твой голова хуже дуршлага? Она потягивает кроваво-багровое пойло не спеша, стоя поодаль, ведь совсем не знает, как себя вести. Алфи оставил её у фуршетного стола, приказал стоять на месте, а Мира и не против. Залпом осушив бокал, она берется за следующий. Льюис и сама себе ответить не может, что её побудило к этому, но оставленная в одиночестве в неизвестном ей месте, где все говорят громко и под музыку, она решает забыться и попытаться пробудить воспоминания таким странным образом. Не единожды она наблюдала за тем, как трезвеет Артур и память к нему так и не приходит, он успешно забывает дебоши всех пьяных ночей и не чувствует ни тени сожаления, так вдруг это сработает с ней, но наоборот? Вино ударяет в голову довольно быстро и ноги становятся, как набитые ватой. Кажется, что стоять на них долго не получится, и Льюис садится на ближайшую софу, которая, к её счастью, оказывается пустой. — Ты чем это занимаешься? Образ сгорбленной хмурой горы рисуется тотчас перед её глазами, и она смотрит на него лишь слегка одурманенным взглядом. — Тем, чем вы мне сказали. — Хлестать вино в одиночку в моих указаниях не было, — Соломонс подает подчиненной руку, не дожидаясь хватает за запястье сам и заставляет подняться, — эскорт из тебя так себе, милочка. — Я взяла лишь два бокала. Когда вы или Шелби пьете виски, то количество его исчисляется в бутылках. — Чёрт тебя подери, нашла с кем сравнить! — он искренне удивляется, едва не заходится смехом от наивности спутницы. — Посмотри на себя, тебе и пробки из-под шампанского у носа хватит. — Вы грубиян, мистер Соломонс, — подталкиваемая вином смелость выходит наружу, и Мира тянет свою руку из хватки, — только и можете, что вести себя, как рыночная хабалка. Отпустите. Алфи смотрел в глаза, не выдерживающие его напора, то и дело бегающие по залу в поисках спасения. Её губы проговаривали такие смелые слова, а разум, видать, как не пытался заглушить вино, но проиграл этот бой. Соломонс бы мог быть снисходительным к юной деве, как и хотел, но пташка забилась о клетку в попытке сбежать, а это было чревато сломанными крылышками. — Давай-ка я проясню кое что для тебя, — пользуясь тем, что гости отвлечены искусно играющими музыкантами, Алфи тянет Льюис за собой и толкает к выходу, прямо к дверям, ведущим на задний двор помещения. Там было глухо, и свет поблек; прекрасное место для того, чтобы впечатать вдруг взбунтовавшую лань в стену и научить манерам. — Ты — работаешь на меня, делаешь все, что сказано. Я плачу тебе за это, а ты не задаешь вопросов. Можешь думать все, что хочешь обо мне, проклинать и ненавидеть, но за закрытой дверью, где никто этого не услышит. Я имею авторитет и вес в обществе, вокруг мои люди и те, кто хотят, чтобы я как можно скорее встретился с всевышним и если ты… Мира закрыла глаза. Она слушала, была вынуждена, но смотреть не могла. Страх заставлял сердце биться резко и гулко, до шума в ушах и нехватки дыхания. — Ещё раз, пташка, позволишь себе так говорить со мной в обществе этих ебанных толстосумов, и моя, как ты сказала, грубость, — он по-отцовски завёл ладонь на её затылок, склонился к самому уху, звучно хмыкнув, прежде чем продолжить, — покажется для тебя ангельским благословением. Следом за тем последовал грузный выдох. Такой тяжелый, оставляющий несмываемую метку, чтобы девушка помнила о том, как близко он может стоять к ней, что от его присутствия ей никуда не деться. Пока Мирабелла слушается, он будет учтив, но всё, что выйдет за рамки, не останется незамеченным. — А теперь, я считаю, можно отправляться в путь.