***
После вчерашнего Мира чувствовала себя нехорошо, и даже не встреча с Алфи Соломоном тому виной, — только если отчасти, — а прогулка в самой середине декабря в одном лишь платье. С утра её лихорадило, но деваться было некуда, Полли отгулов не давала. Она сидела за столом, укутанная в теплый колючий шарф, практически не двигаясь. Работы было много, и всю её она хотела закончить как можно скорее, чтобы попросить уйти немного пораньше. Льюис не отвлекалась на посторонние звуки, коих было очень много ввиду расположения её стола едва ли не на самом проходе, и даже тяжелые шаги нескольких вошедших не заставили её поднять головы. Встречать гостей — не было её обязанностью. Если признать честно, она даже не знала, кто в компании должен этим заниматься, кроме Лиззи. — Ты что, захворала? Стук трости у ножки стула прозвучал раскатом грома в безоблачный день. Неожиданно, пугающе, вынудив Льюис выронить перо и едва не опрокинуть чашку с горячим чаем. Алфи наклонился, а кажущаяся громадной рука потянулась к подбородку девушки; большой палец смазанным движением скользнул по щеке до уха, поглаживая побледневшую припудренную кожу. Он сощурился, покачал головой, будто уже имел представление о том, как следует лечить бедолагу. — Может уже запоешь для меня, пташка? Руки у него оставались горячими, несмотря на декабрьский неприветливый ветер за окном. Только холод от перстней неприятно покалывал, вынуждая поморщиться. Мира не дышала, как ей показалось, целую вечность. Лёгкие сжались, не позволяя наполнить себя кислородом; она держала голову поднятой, как того хотел Алфи, не отнимая обветренной ладони от её лица. Подушечки пальцев гуляли вдоль подбородка, будто он ласкал котёнка, настойчиво желая услышать урчание из чувственно приоткрытых губ. — Я пришёл с миром, незачем трястись овцой на снегу. — Алфи. Томас позвал Соломонса не сразу, дал себе время понаблюдать, чтобы окончательно убедиться в том, что не ошибся с выводами. — Шалом, друг мой! Тон голоса еврея сменился, как по щелчку пальцев. Он всё ещё оставался наклонен к девушке, и повернул её за щеки в сторону Томаса, демонстрируя тому бледность кожи. — Заставляешь работать без выходных, Томас? Какая небрежность по отношению к кадрам. — Ты ведь пришёл не условия работы моих подопечных проверять, Алфи. Соломонс отнял руку, оставляя Миру в покое, даже не удосужившись взглянуть на неё напоследок, сместив всё свое внимание на главу компании Шелби.***
— Тридцать процентов это то, на чем мы сошлись обоюдно. Какие у тебя ещё есть вопросы, Алфи? Томас скрестил пальцы перед собой, наблюдая за евреем, что сидел перед ним и суетливо рылся по карманам пальто. Непонятно, что он искал, вероятно, просто пытался снизить важность встречи и подействовать на нервы. — Мне нужно ещё пару крепких парней и, — наконец выудив блокнот, Соломонс стащил со стола Томаса ручку и записал коряво пару циферок, — девушка. Томми ожидал этого, но продолжал играть роль непонимающего. Он холодно взглянул на брошенный перед ним вырванный листок с написанным. — Её выплата в месяц. — Щедро. Алфи постучал указательным пальцем по написанному. — Это моё дополнение к договору. Мизер. — Она работает на меня. Соломонс хохотнул, отклонился на спинку кресла и снял шляпу, поправляя короткие взъерошенные волосы. — Не набивай цену пташке, я предложил больше, чем платят в Лондоне квалифицированным специалистам с яйцами. — Она не проститутка, как ты уже догадался. — Томми, брось это, я бы не стал платить столько шекелей какой-то девке из подворотни, что ноги перед каждым вторым расставляет, — Алфи отмахивается, — хватит выделываться, поставь свою сраную подпись и делу конец. — Тогда, Алфи, — Шелби таки берет ручку, — тебе нужна секретарь, а мне — порох. — Не удивлён. Подписывай.***
— Томас, нет, пожалуйста! Томас! Звук открывающегося затвора был его ушам лестнее, чем женские крики. Томас не мог с ними совладать, а иногда и избежать, ведь женщины окружали его везде, и всегда причина, по тем или иным обстоятельствам, крылась именно в них. Он мог утешить, дать понять, что всё в порядке, но всегда дожидался, когда нежное создание с дьявольской искрой наконец-то затихнет: будь то Полли или Ада, а может Лиззи. Даже с Грейс он применял эту тактику, позволяя ей бить сжатыми кулаками по своей груди, пока не станет хватать воздуха для следующего вдоха. Они всегда усмиряются, когда хотят дышать, чего им не позволяет крик. — Умоляю, я не хочу… Прошу тебя. — Мира, — она вцепилась в его руку и не отпускала, как якорь, который бы помог ей остаться в знакомой гавани, — ты согласилась работать на меня, и это часть твоей работы. — В том и дело, что я согласилась работать на тебя, а не на… не на Алфи. Когда Льюис затихла, зажмурившись от щиплющих кожу щёк слез, Томми, будто оттаяв, наконец повернулся к ней и взял ладонями за голову, обращая внимание побледневших от горя зелёных глаз на себя. — Ты поедешь в Лондон и будешь работать секретарем. Мне нужно присутствие в Камден Тауне кого-то, кому я могу доверять. И я доверяю тебе, — мужчина говорил медленно, пока цепкой хваткой девичьи пальцы сжимали его запястья, страшась отпустить, — тебе будут платить столько, что ты можешь ни в чем себе не отказывать, а после уехать, куда захочешь. Уехать, чтобы найти свою семью и саму себя. Я дал обещание, что сделаю всё, чтобы помочь тебе вспомнить, так? Мира кивнула, как могла. — Ты делаешь это со мной, несмотря на то, что не позволил подобному случиться с Грейс. — сквозь слезы выговорила Льюис, не боясь гнева Томаса за упоминание его усопшей жены. — Ведь я не она, и заслуживаю это? — Это взаимопомощь, Мира. Ты часть компании, и каждый в этой семье делал то, чего не хотел, чтобы все работало, как должно, за что я щедро награждаю всякого, кто испачкал руки. Награда всегда ждёт в конце. Томас убрал руки, совсем не изменившись в лице. Сделал шаг назад, поворачиваясь к подопечной полубоком. — Ты едешь в Лондон послезавтра в девять утра. Будь готова. — Томас… — Я найду всю информацию о тебе и доставлю как только всё будет готово.***
Полли сказала, что ты отправился в Ливерпуль с Майклом. К сожалению, у нас не будет возможности попрощаться, но я надеюсь на скорую встречу. Когда ты это прочтёшь, я буду уже в Лондоне. С любовью, Мирабелла Мира передала письмо для Джеймса проводившему её Артуру. Тот ругался, что не понимает Томми, что это нечестно отношению к ней и что Алфи — опасен не только для Льюис, но и для всех них, ведь однажды старший Шелби уже столкнулся с коварством этого еврея. Однако приказы Томаса он выполнял, как и каждый в семье, пусть и под аккомпанемент из отборных ругательств в стиле кокни. — Дай мне знать, если что-то пойдёт не так, — бросил он напоследок, помогая Мире сесть в машину. — Да, Артур. Спасибо. Он захлопнул дверцу и похлопал по лакированной поверхности. — Трогай!***
— Бери и проваливай. Алфи принимал на работу новых пекарей. Именно столько, сколько он просил и все как на подбор: его удовлетворил выбор Томаса. Он вел себя, как обычно, но был раздражён отсутствием последнего условия договора. Это условие шлялось невесть где, несмотря на то, что должна была приступить к работе через несколько минут. Пришлось спрятать своё недовольство подальше, ведь пугать и без того трясущуюся до смерти девчушку он позволить себе не мог. Она была уже в его руках, как хорошенький Бирмингемский сувенир, деться Льюис было некуда. От чего-то осознание этого подогревало и без того горячий интерес, и снова-таки, нужно было быть хоть на толику галантнее, чем он привык. — Простите за опоздание, мистер Соломонс. — Знаешь, Мира, — он снял очки, и те лёгким грузом пали на грудь под звон тонкой цепочки, — Мира, так ведь? Предпочитаешь это имя или Мирабелла? Не будь бумажек, я бы вытаскивал эту информацию из тебя клещами, пришлось подглянуть. Она всё ещё стояла, сложив ладони, как церковная послушница. — Так вот. Чего ты встала? Садись, — он указал на стул перед своим столом, — сидеть тебе придется много. — Томас сказал, что я буду… — Нахуй Томаса, ты больше не в Бирмингеме, забудь, что он сказал, — перебил её Соломонс, и следом подсунул бумаги, — нужна подпись здесь и после мы приступим к обсуждению твоих обязанностей. — Не могли бы мы, — она говорила тихо, ведь в присутствии этого мужчины быть громкой, как ей казалось, опасно, — обсудить мои обязанности до подписания договора? Алфи замолчал, а после наигранно долго замычал, почесывая порядком отросшую бороду. — Конечно! — вдруг выдал громко, забирая бумажку обратно, встряхивая, всматриваясь в написанное. — Выбора-то у тебя все равно нет, пташка.