Разрушительница мифов об алхимии

Прим. автора: небольшие изменения, март 28 Я сидела в лаборатории верховного алхимика Черноруссии. Вроде бы и такой же, как и моя родная Черноруссия, но всё же другой. В Черноруссии из другого мира. И… Мне было очень плохо! Мне хотелось домой, назад, в свой старый мир. Хотя бы… Хотя бы своё старое тело… Неужели я слишком многого хочу? За пределами лаборатории мне было ещё хуже. За её пределами меня все презирали. Королева. Король — мой, как оказывается, родной дядя — с ума сойти! И, особенно придворные. Они смеялись надо мной почти в открытую, соблюдая только минимальные приличия вроде громкого шёпота. — Михайло, скажите… А мы можем с Вами перейти на «ты» в разговорах тет-а-тет? — попросила я верховного алхимика Михайло Ломоногова, и продолжила, — возможно, я прошу то, что не слишком вписывается в местные традиции, но, знаете ли, мне очень не хватает простого, душевного общения. Простите, если перехожу какие-то границы. — Хорошо, я попробую, как минимум сегодня выдерживать такой стиль общения. А в будущем — посмотрим, Ваше высочество. Я думаю, Вы сами не захотите, и будете держать дистанцию. Кто я? Просто вельможа. Кто Вы? Часть королевской семьи, и продолжил: — Ты говоришь, у вас там живёт единственная раса? — спросил меня верховный алхимик Михайло Ломоногов. — Да, в вашем понимании, у нас есть единственная раса, людей — я машинально провела руками по волосам и нащупала острое ухо эльфа — впрочем, это слово в нашем чернорусском языке тоже есть, и оно значит цвет кожи. — Да? И как у вас отличается положение в обществе разумных… существ с разным цветом кожи? — спросил Михайло, тоже потрогав ухо, которое выглядело для меня привычнее. — В Черноруссию — а у нас, по всей видимости, география и страны выглядят так же как и у вас — людей с чёрным цветом кожи не пускают. В Конфедерации их держат в качестве рабов. А вот в Королевстве Великих Озёр — моей новой родине, и в Средиземье люди с разным цветом кожи равны по своим правам. — Интересно… Ты говоришь, у вас там нет магии? — уточнил у меня в очередной раз Михайло. — Да, у нас нет магии — кивнула я, и продолжила — и, мне кажется, и астрологии c алхимией. Да и богов тоже никаких нет. Хотя в магию у нас всё ещё многие верят. Да и в религии, в богов. А вот в алхимию не верит никто. — Откуда ты это знаешь? Особенно если люди верят в астрологию — усомнился Михайло, и продолжил, погрозив пальцем — не святотаствуй про богов! — Дело в том… Что я этим специально интересовалась, — произнесла уверенно я. Михайло недовольно поморщился — то ли от родовых окончаний в моём ответе, то ли от категоричности — Хорошо, — продолжила я — откуда ты знаешь, что боги есть в твоём мире? Я вынуждена признать, что то ли магия, то ли астрология, действительно — в вашем мире — работает. Но, где доказательства того, что работают все три... системы знаний: и религия, и магия, и астрология? — Так говорят. Так написано в трактатах. И, не святотаствуй, — ответил Михайло, и указал рукой в направлении стеллажей со свитками, после чего опасливо посмотрел наверх — Мне бы не хотелось столкнуться с гневом Богов! — В нашем мире такого уровня аргументацию бы высмеяли — едко ответила я, однако решив больше не нагнетать про религию, а вдруг и правда это совсем не средневековая выдумка? — Хорошо. Расскажи, пожалуйста, о своём мире. Только не так, как раньше — опиши вместо этого день из своей жизни — как вы живёте, каким воздухом дышите, ладно? Живой, пытливый ум Михайло был не чужд и эмпатии… По меркам моего мира он, вероятно, не был бы даже ретроградом из ретроградов. Всё же человек — продукт среды, в которой он вырос. Михайло был лучше, умнее аборигенов. Но всё же он был средневековым балбесом. Но пытался, что удивительно, им не быть. Сперва я попыталась рассказать про свой типичный день, но быстро поняла что нет — рассказ не идёт. И тогда вернулась к тому самому дню. Я начала вспоминать. Вспоминая, рыдать. И рассказывать сквозь слёзы. Михайло протянул мне платок и кувшин с водой. Потом достал склянку, и вылил в неё содержимое трех колбочек, приговаривая звучащие очень странно слова "так, зелье спокойствия, зелье воспоминаний... А теперь активатор". Михайло сделал рукой магический пасс, изобразив какую-то сложную, как он до этого говорил, магическую "руну". Вокруг образовался густой туман, я успокоилась, а моя память стала кристально ясной — в части происходившего в тот, злополучный день, что разрушил мою жизнь. И о котором я с тех пор боялась лишний раз подумать. Я будто бы забыла, что я тут и сейчас сижу с Михайло и рассказываю. Я будто бы оказалась там — в тот день, благодаря зелью. * * * Я закончила монтировать видеоролик, и отправила его заливаться на айТуб. С чувством хорошо выполненной работы, я отправилась в ванную смывать макияж, после чего переоделась в тёплую и мягкую, уютную пижаму — за окном клубилась снежной крошкой вьюга — у нас, как и на родине в Черноруссии, бывает зима. Отсняв ролик, я работаю над ним в готовности к тому, чтобы переснять тот или другой дубль, поэтому переодеваюсь только после того как всё закончу. Когда я смывала гримм, мой бионический глаз услужливо подсветил, в моём поле зрения в зеркале, прыщ на правой щеке. Как будто бы я его и без этого не видела! Нет, под толстым слоем тональника и пудры, конечно, его бы без пометки от глаза видно бы не было. Но почему разработчик аппликации дополненной реальности для моего глаза не предусмотрел, что обращать внимание на такие вещи — несколько… Навязчиво? Несколько… Портит настроение? «Бедная моя кожа» — подумала я, повторно разглядывая опять помеченный маркером в поле зрения, вскочивший под слоем штукатурки, за последние 6 часов, прыщ — решив в следующий раз использовать другую линию косметики, в которой кожа дышит лучше, хоть таковая и дороже. Как Михайло мог бы догадаться, если бы бывал в моём мире, или в твоём, читатель, я зарабатываю на жизнь блоггингом. Банально, не так ли? Всё же смею надеяться, что не совсем — я научный блоггер. А именно популяризатор науки. У меня образование химика-технолога, но по профессии я не работала ни дня. Даже у нас, в Королевстве Великих Озёр, научная блоггерша-девушка вызвала ажиотаж. После моего первого ролика, который я сняла на тот момент ещё будучи студенткой — в нём я эмоционально и очень вовлечённо рассказывала о ковалентных связях в разных кислотах — меня заметили, обо мне написали либеральные СМИ в Паутине, и на меня сразу же подписались тысячи жителей нашего Королевства. Через какое-то время обо мне узнали и за рубежом, после чего начали появляться подписчики из-за океана, из Средиземья и даже с родины — я, кстати, иммигрантка — из Черноруссии и её соседей вроде Пандеи. Кто-то мне донатил деньги даже из Сёгуната. Но самый большой доход я получала от наших южных соседей из Конфедерации. Для этих, чаще всего довольно патриархальных господ я была сама по себе как странный феномен природы — они смотрели мои видео как элемент разнообразия — в конфедерации запрещена порнография, а стримы с девушками-геймерами некоторым из моих подписчиков поднадоели. Я презирала большинство конфедератов ещё больше, чем большую часть своих бывших сограждан из Черноруссии. Но мне нужно было за что-то жить, выплачивать кредит за образование, и, главное, ещё больший кредит за свой бионический глаз. Поэтому я делала вид — даже сама перед собой — что эти люди, для которых я просто такая чудная зверюшка на цирковой арене, на самом деле для меня важны. Я надеялась, что пропагандой науки смогу избавить их от дремучих взглядов. И всё же я любила то, чем я занималась. Даже несмотря на то, что получала я с блоггинга денег хоть и больше, чем официантка или бариста, но меньше программиста. Любила из-за того, что у меня были настоящие фанаты. Которые разделяли мою страсть к науке и презрение к людям, создающим теории заговора про неё. Фанаты делали со мной мемы, в которых я разила глаголом дремучие заблуждения вроде астрологии и нумерологии. Или рассказывала об открытии Бозона Франсуа Хэглера, и что оно значит для Стандартной Модели в физике. Анализировала и теории сознания - на прошлой неделе я смонтировала ролик, почему теория квантового сознания Ренпоуса скорее всего не верна, несмотря на всё её изящество. Благодаря своему видеоблогу я познакомилась и с бойфрендом — он, вероятно, стал смотреть меня с той же мотивацией, что меня смотрят дремучие конфедераты — всё же даже в социально-прогрессивных обществах Королевства и Союза Земноморья таких людей всё ещё много. Но потом я изменила своими видео что-то в нём. Настолько, что он даже, позвав меня на свидание, простил мне мою тайну — тайну о которой я не рассказываю даже ближайшей подруге. Тайну, которую я стыжусь. Тайну, которую бы хотела забыть навсегда. Моё проклятие. Дело в том, что я не биологическая девушка. Я транссексуал. Я родилась мальчиком в Чёрноруссии. Я не помню своих родителей — я жила на улице. Сколько себя помню, у меня не было глаза. А ещё, всю свою жизнь, я чувствовала глубокую неправильность в том, как устроена жизнь в трущобах в Черногории, в войнах, которые банды оборванцев-пацанов вели между собой. И, особенно, в том, кем я должна была быть в этой банде — несмотря на то, что девочки-оборванки ценились на дне общества Черноруссии куда ниже парней, и часто были вынуждены заниматься проституцией — даже ещё будучи детьми. Я чувствовала глубокую неправильность происходящего, неестественность. Но, Михайло, знаешь, — у меня были причины! И это не только гендерная дисфория — я, в отличие от других оборванцев, умела читать. Не знаю почему, как, откуда, но умела. И использовала планшет, найденный на помойке не для игр, как другие жители дна, а для получения самообразования. Скорее всего, я бы умерла, если бы не эта моя тяга к познанию. Дело в том, что уже в лет 6 все замечали, что я веду себя «пидоровато». Но… Меня терпели за то, что я несколько раз находила в Паутине информацию о том, что на наше гетто планируется облава — наш местный барин, владелец земли, на которой находилась городская свалка, и поселилось наше гетто, хотел себе новых крепостных рабов, чтобы продать их на урановые рудники. Но, пожалуй, гендерная дисфория меня донимала даже больше физической угрозы со стороны шпаны. Всё это развило в моей психике необычные защитные механизмы — когда нужно было действовать в реальной жизни, действовать, чтобы выжить, я делала это — включая свой мозг на максимум. Притворялась, мимикрировала, врала. Если нужно — даже нарушала законы — но только так, чтобы меня никто не поймал. Я, если и испытывала на этот счёт угрызения совести, то только в случае, если нарушенные мной законы или рамки поведения, в которые людей вроде меня определила элита Черноруссии, не были людоедскими. Но когда вопрос жизни и смерти не стоял, я предпочитала витать в облаках, жить в выдуманных мирах, которые были устроены более справедливо. Элита в которых была правильной, справедливой и настоящей. В которых никто не был принуждён к тому, чтобы сражаться за свои базовые потребности, вроде еды, уверенности в будущем, и даже половой неприкосновенности, чувства собственного достоинства. И, главное, я была в них той, кем я должна была родиться — девушкой. Ведь пол человека это тоже базовая потребность, которую сытые и довольные жизнью люди предпочитают, не имея с этим проблем, не замечать, не так ли? Ещё, в своих мечтах я находила романтику и любовь, как в сказках, до гроба — спасибо богатой фантазии. Я жадно читала всё, до чего я могла дотянуться, и, хоть я в основном и залипала на приключенческую литературу, особенно на любовные романы, всё же научпопа я прочитала довольного много. В итоге я узнала о том, что, во-первых, моё состояние называется транссексуальностью, и оно вполне себе лечится — трансгендерным переходом, а во-вторых, что в Средеземье и Королевстве Великих Озёр для таких, как я есть программа по приёму беженцев — потому, что у нас в Черноруссии за «пидорство» положено для нашего сословия — бродяжек, утопление в святой воде. До сих пор помню, как в большинстве посольств Средиземья мне отказали — видимо, посчитав, что я не похожа на типичную трансуху — кажется, они ожидали увидеть транс-проститутку с полулегального, крышуемого полицией квартала фиалковых фонарей, где пресыщенные нобили Черноруссии искали себе экзотический опыт, формально запрещённый в пуританском и лицемерном обществе моей старой родины. Тех же, кто искал такой опыт, искал политический сыск имени Саурона, чтобы потом использовать как компромат в ходе политических интриг. Но живя на помойке, я, если бы даже и хотела пойти по такой тропе — а это не так, и романтические истории, которыми я зачитывалась были совсем про другое — всё же не имела никакой возможности насобирать деньги на женские гормоны, не говоря о пластике. В чём-то я завидовала трансухам-мещанкам - некоторым из них, если их не убивал их отец "убийством чести", родители помогали с пластикой и гормонами, исходя из логики любящих родителей: "лучше бывший сын-проститутка, чем пусть и позоривший нас, но мертвый ребёнок". Впрочем, позора мещане всё же боялись, и отправляли своих трансгендерных детей жить на улицу фиалковых фонарей, а соседям говорили, что их сын умер. Ещё более страшные истории я слышала про трансгендерных парней - кто бы хотел сделать переход из девочки в мальчика - в Паутине попадались жуткие истории про корректирующие изнасилования, про то, что многие из них сбегали, чтобы вступить в Иностранный Легион Союза Средиземья - он оплачивает трансгендерные операции тем, кто родился в теле девочки с гендерной дисфорией и предоставляет гражданство одной из стран Союза. Но взамен использует всех тех, кто вступил в Легион - а они принимают туда всех, с любым криминальным прошлым, предоставляя новые, чистые документы - в качестве "пушечного мяса", и заставляет подписывать контракт на 15 лет. Когда я уже почти отчаялась - а ведь в некоторые посольства меня не пустили, не выслушав из-за моей оборванной одежды и того, что у меня нет обуви - в посольстве заокеанского Королевства Великих Озёр мне не дали уже привычный отлуп, а созвали медицинский консилиум, который подтвердил, что я не симулянтка, не трансгендер, который хочет сделать транспереход просто потому, что считает это прикольным, а на самом деле транссексуал с гендерной дисфорией, и мне показан медицинский транспереход. Я вспомнила, как в первые в жизни сидя в кресле самолёта, взлетевшего из столичного Сауронграда, я размышляла о том, что мир устроен несправедливо. Вряд ли другие жители трущоб страдали меньше меня. Допустим, у них нет гендерной дисфории. Но у кого-то из них нет руки — её могли отрубить за кражу, которую они совершили только чтобы не умереть от голода самим, или не дать умереть кому-то из своих близких. Или у кого-то из них тяжелейшее посттравматическое расстройство от регулярного сексуального над ними насилия. С другой стороны, размышляла я, есть сытые обыватели Средиземья и Королевства, Сёгуната — в то время я несколько преувеличивала уровень жизни в королевстве… Но он всё равно оказался несравнимо выше помойки, на которой я прозябала — и есть ещё более сытые дворяне Черноруссии. Или ковбои Конфедерации. Зачем они держат рабов, если можно заработать себе денег на еду и без того, чтобы мучить бесправных людей? Вопрошала пустоту в тот момент я, ещё не зная, что мир устроен несколько сложнее, чем это кажется на первый взгляд. Особенно с помощью серфинга по Паутине с помощью устаревшего планшета. Конечно, я была благодарна волотёрам в Королевстве, которые приютили меня в первые недели, когда я прилетела. Правительству страны, которое оплатило мне курсы государственного языка. И тем более, тем, кто выступил поручителями по моим кредитам на образование, трансгендерный переход и бионический глаз. Я не могла поверить, что кто-то помогает мне просто так. Но всё оказалось сложнее, и не таким чёрно-белым, как это рисовалось мне с помойки Черноруссии: Поручители должны были получать половину процентов, которые я платила банку. Да и вообще всё общество Королевства было пронизано вот этими денежными связями — я помогаю заработать тебе, ты мне. И… Это не очень вписывалось в тот идеальный образ, что у меня сложился в прошлом. Я пыталась себя изменить под него, но получалось плохо. Но хватит об обществе моего мира — хотя, наверное, это то, что больше всего интересно Михайло — я расскажу про самый кошмарный день в моей жизни. Так вот, сидя в уютной пижаме и рассматривая помеченный меткой оптоэлектроники бионического глаза прыщ, я вдруг увидела всплывающее сообщение с пришедшим эмейлом с темой «ты живёшь во лжи и в неправильном мире. Я должен вернуть тебя на место!». Решив, что это очередное письмо от религиозного фундаменталиста из Конфедерации, я сморгнула его глазом в корзину не читая. Мой почтовый клиент отправил служебное сообщение кому-то на дальнем конце провода Паутины о том, что я общаться не желаю. Вероятно, это взбесило шантажиста (точнее, я подумала, что это шантажист), и он отправил компромат про моё прошлое — интересно, как он его нашёл? — консервативным блоггерам Королевства и… Сослуживцам моего бойфренда, а так же его родителям. Полчаса я провела в неведении, отсматривая с помощью глаза очередную серию нового сезона фантастического сериала — даже делая пометки по ходу развития сюжета для своего блога, на что обратить внимание в критике, и какие ляпы с научной картины мира сразу же бросаются в глаза, но в основном просто отдыхая. А потом я получила звонок от бойфренда. Я встала, подошла к камере, вмонтированной в стену, встав напротив другой стены, на которой висела фотография в рамке парня и девушки, которые смотрят друг на друга, держась за руки, а за ними виднеется тройной водопад Триагарский, что на границе между Конфедерацией и Королевством. На фотке была я, которая хоть и была изначально мальчиком, голодала в трущобах Черноруссии, так и не вошла в пубертат — в Королевстве я оказалась в 13 лет, и сразу начала получать женские гормоны. В итоге я выросла, с одной стороны, невысокой, для своего изначального пола, а с другой, благодаря более высоким уровням женских гормонов, чем натуральный уровень у обычных девушек, выглядела я в итоге вполне норм, и многие вполне оправданно завидовали моей внешности. Эх, кто бы знал, ЧТО за история скрывается за этой девушкой! И на этой же фотке был Джон, который никогда не знал недостатка еды, и выглядел физически развитым, но не вульгарным качком — он давно готовился поступить в армию, чтобы, как отец, получить личное, а если повезёт, уже наследное дворянство, чтобы помочь семье. Я с любовью посмотрела на этот интеллегентный, добрый взгляд сильного и уверенного в себе человека, которым он смотрел на меня на нашей фотографии. На тумбочке у стены стояла подаренная, Джоном, мягкая игрушка совы в очках. Я взглянула на последнюю с чувством теплоты в душе, и сняла, моргнув бионическим глазом, звонок любимого. — Привет — я сразу насторожилась, что он не назвал меня, как обычно, Солнышком — Привет, любимый! Как служба? Что-то случилось — я поняла по его взгляду, что что-то не так — Неужели на линии разделения Пандеи и Черноруссии опять стреляют? — поняв по взгляду, что я не угадала, я предположила худшее — неужели стреляют по миротворцам, у тебя опять убили кого-то из боевых товарищей? — Все всё знают. Даже мои родители. — взбешенно сказал он, и продолжил вопросом: — А почему ты скрыла от меня, что когда была мальчиком, состояла в банде в Черноруссии? Я думал, ты родом из Пандеи. И что в твоём случае природа действительно ошиблась, и ты всегда была доброй, милой девочкой, хоть и выглядела иначе, а не… Уголовной шпаной. Уголовной шпаной из страны, которая угрожает Пандее, Средиземью, и, через них нашему Королевству. — Ты всё неправильно понял! Я не состояла в банде! Точнее в них все состояли. Даже девочки… А про Черноруссию я тебе рассказывала, просто ты не помнишь. — Не помню я такого — Джон, я клянусь тебе — я рассказывала. И в блоге рассказывала что я из Черноруссии! Видимо, зря — может быть, если бы соврала, то они бы это не нашли. — Ну может быть — я, если честно, раньше, до того, как нас сюда отправили миротворцами, мог и перепутать Черноруссию с Пандеей. Или тем более со странами союза Земноморья… Но не суть. Знаешь, сейчас мне позвонил отец, и сказал, что назревает скандал — он рискует проиграть выборы — хоть Консервативная Партия на словах и не против ЛГБТ, но на деле наш избиратель никогда не проголосует ни за что с этим связанное. А если отец не пройдёт в палату общин, то лучшее, на что он может рассчитывать — это место пожизненного сенатора в палате Пэров, которая ни на что не влияет, а только заседает, и только благодаря своим связям и личному дворянству. Но уже мне ничего не светит — я теперь даже из армии могу вылететь, ведь армия оплот консерватизма, и они найдут как и за что меня выгнать. Но я это не самое главное, я бы перетерпел ради тебя и наших отношений. Самое ужасное, что теперь ничего не светит моим братьям и сёстрам — а на это семья пойти никак не может. В общем — он сверкнул глазами, в которых появилась чёрная решимость, от которой у меня всё внутри оборвалось, — давай расставаться. Тебе нужно уйти как можно скорее через чёрный ход для прислуги — чтобы тебя журналисты не нашли. Я сниму тебе квартиру, а потом куплю новую — на твой выбор, или в Новом Орлеане, или в Новом Лондоне. И… Прости за всё, что вышло вот так. По мере того как Джон говорил, я начинала рыдать всё больше и больше. Он не смотрел в камеру, и не мог встретиться со мной взглядом. Я заметила, что он собирается отключаться. — Джон, подожди! А как же… Как же Максим из детдома Хонтии? Мы же уже обещали мальчику, что вот-вот его усыновим и заберём в королевство из этой разрушенной войной страны… — Малыш… Знаешь, я должен тебе признаться — я тебе соврал. Я не люблю детей. Особенно… Не родных мне детей. Я был готов терпеть ребёнка, так как это было нужно тебе — чтобы ты перестала всё время твердить, что ты ненастоящая женщина, а фейк, неспособный родить. Но, знаешь, на самом деле мне это было никогда не нужно. На самом деле я переживаю за своих родных сестёр и брата — ты знаешь, что они важны для меня больше всего… Прости меня. Больше никогда не звони и не пиши мне. Пришли свою подругу, Матильду, забрать твои вещи — её щёлкопёры не знают в лицо. Можешь дать ей ключи, и попроси опустить их в ящик для свежих газет. И не вини, пожалуйста, себя. Это я во всём виноват — человек с моим происхождением и обязательствами не должен был вступать с девушкой с… твоим прошлым в отношения. Но мне стало тебя жаль, жаль как сестрёнку. Я знаю, ты меня любишь, но поверь, ты ничего не теряешь! Я знаю и то, что деньги для тебя не самое важное — ты даже не тратила почти ничего с той кредитки, что я тебе дал — он усмехнулся — Нуждаться ты не будешь, всё же ты популярна. А теперь, благодаря скандалу, станешь популярнее ещё больше. А вот взаимной любви ты достойна. Я же тебя никогда не любил. Жалел — да. Прощай. И… Удачи. В этот момент я свернулась клубочком и заплакала. Я всегда предпочитала находить какие угодно оправдания для Джона, когда в ответ на моё «люблю тебя» он не говорил ничего. Вся моя жизнь — ложь. Я сама ведь фейк, фальшивая девушка. Впервые за долгие годы гендерная дисфория вернулась ко мне, и мне захотелось умереть. Я решила, что как бы мне ни было тяжело, я не возьму от Джона и его семьи такой подарок как квартиру. Даже несмотря на то, что для Джона, пожалуй, учитывая доходы его семьи, «откупиться» от своей совести таким подарком для меня было бы нужнее, чем мне. Очнулась я от извинений Михайло, что нужно было добавить, в склянку, больше эссенции спокойствия. Дождавшись того, что я успокоюсь, внимательный и предупредительный Михайло спросил меня о следующем дне, когда моя жизнь перевернулась, может быть, не меньше, чем в уже рассказанный день — когда я попала в этот, параллельный мир.