Runaways and Travelers

Венис Бич, Калифорния В первый раз Эндрю увидел парня, когда он выходил из продуктового. На нём была старая потрёпанная толстовка с капюшоном и еще более потрёпанная спортивная сумка, висевшая на плече. Эндрю даже не подумал бы о нём, если бы их взгляды не встретились, когда он проходил мимо. Грязные карие глаза мальчика выражали затравленное выражение, слишком знакомое Эндрю. Он сделал несколько шагов в магазин, затем обернулся, чтобы еще раз взглянуть на ребёнка, но тот уже ушёл — исчез в грязном переулке, который шёл рядом с мини-маркетом. Эндрю купил пачку сигарет и два хот-дога, сунул в карман пакет орехов, и попытался выкинуть ребёнка из головы. Он, вероятно, был просто каким-то местным старшеклассником, шатающимся по округе. Скорее всего, Эндрю больше никогда его не увидит, что его вполне устраивало. Но что-то в ребёнке засело у него в голове. Двумя днями позже, Эндрю пробирался сквозь толпу туристов и скейтеров, выискивая лёгкую добычу для карманной кражи, когда увидел худощавую фигуру, сгорбившуюся на скамейке в парке, в знакомой коричневой толстовке. На мальчика был надет капюшон, несмотря на то, что стоял солнечный день, его руки были крепко скрещены на спортивной сумке, как будто он охранял ядерные коды страны от России. Он тупо смотрел вперёд, его голова опускалась каждые несколько секунд, а затем быстро снова поднималась. Эндрю узнал движение — он вел безнадёжную битву со сном. Бежать. Эндрю понял без сомнения, увидев ребёнка во второй раз. Как и он, в некотором роде. Парень был молод, может быть, даже моложе 17-летнего Эндрю, и он выглядел так, будто не видел ни теплой постели, ни сытного обеда уже несколько дней. «Не твоя проблема, уходи» – убеждал себя Эндрю. И это он и сделал, потому что именно так Эндрю пережил последние два месяца в Венис Бич, и последние шесть месяцев после освобождения из тюрьмы для несовершеннолетних: Занимаясь своими делами и держась особняком. Вступал в контакт только тогда, когда был уверен, что это безопасно, и знал, что это принесёт ему какую-то выгоду. Конечно, ему было одиноко, но Эндрю уже давно смирился с тем, что одиночество всегда будет основным состоянием его существования. Он привык к уединённой жизни — это был забор из колючей проволоки, который защищал его от остального мира. Почти полгода назад он отказался от возможности поиграть в семью со своим недавно обнаруженным братом-двойником и стервой-матерью. Его искушали обещания семьи и домашнего очага, но в конце концов он понял, что его присутствие в их жизни принесёт им только опасность. Эндрю не нужно, чтобы вина за эту угрозу лежала на его совести. Кроме того, какого хрена он должен был делать с настоящей биологической семьёй? Он понятия не имел. Это было единственное обещание настоящей семьи, которое у него когда-либо было, но оно всё равно настоящее дерьмо в его глазах. Поэтому, когда Эндрю выпустили из тюрьмы, он взял те немногие вещи, которые ему передали, и сбежал. Некоторые из навыков, которым он научился в колонии, пригодились в дороге: как драться, как сделать оружие почти из чего угодно, как блефовать в трудной ситуации. Другие навыки он быстро перенял у людей в различных лагерях для бездомных, в которых он останавливался, пока шёл по побережью Калифорнии: как совершать мелкие кражи, не попадаясь при этом; как взломать замок и завести машину; как проникнуть в новый лагерь и быстро выяснить, кто наркоманы, сумасшедшие, пьяницы и сексуальные маньяки, а кто может быть ему полезен. Он приехал в Венис два месяца назад, и остался. В лагерях, разбросанных по округе, было больше детей его возраста, чем в любом другом городе, в котором он побывал. Погода была хорошая, душевые в пляжных туалетах были довольно чистыми, а туристы приносили почти бесконечный доход. У Эндрю была собственная палатка и спальный мешок, запирающийся шкафчик, которым можно было пользоваться днём, и он даже недавно приобрёл скейтборд. Жизнь была … хорошей? Наверное слишком сильно сказано для мальчика, который, до сих пор, несколько ночей в неделю просыпается от кошмаров, но это было терпимо. Несколько дней Эндрю был почти доволен своим нынешним положением. Поэтому, когда он снова увидел мальчика на той скамейке, выглядевшего избитым и почти измождённым, он продолжил идти. Сейчас ему не нужны были сложности в жизни. ~~ Когда той ночью мальчик появился на краю лагеря, Эндрю не удивился. Малышу хотелось неприятностей, а Эндрю уже знал, что он притягивает их. Мальчик каким-то образом раздобыл крошечную, бесформенную, одноместную палатку и пытался установить её в нескольких ярдах от остального лагеря. Эндрю смотрел, как он борется несколько минут, в смятении качая головой. Изоляция мальчика и очевидная неопытность сделали его мишенью для любого из плохих людей, которые делили с ними пространство на этой относительно небольшой полоске пляжа. Эндрю сидел, скрестив ноги, у входа в свою маленькую палатку, выкуривая последнюю за ночь сигарету и издалека наблюдая за мальчиком, который возился и ругался. Наконец, Эндрю не выдержал. Он бросил сигарету в песок и прошёл через лагерь к окраине, где мальчик, наконец, сдался, и рухнул на песок. Его руки обхватили согнутые колени; его лицо спрятано между его коленными чашечками. Он выглядел побеждённым и слишком уязвимым для того, где он, и с кем был рядом. Эндрю остановился у его ног. Было уже темно, но от полной луны исходило много света. — Тебе нужна помощь. – Эндрю не сформулировал это, как вопрос, было очевидно, что мальчику нужна вся помощь, которую он может получить. — Отъебись, — ответил он, не отрывая головы от ног. Ну... В 99 дней из 100, Эндрю бы развернулся и бросил мальчика, как только услышал бы эти слова. Но что-то в нём — возможно, его вопиющая демонстрация колючей некомпетентности — заставило Эндрю попробовать ещё раз. — Ты не должен ставить свою палатку так далеко от всех остальных. Здесь много придурков. Сумасшедшие и педофилы. Ты напрашиваешься на неприятности. При этих словах, мальчик поднял голову, и затравленное выражение лица сменилось чем-то почти диким. — Какую часть отъебись ты не понимаешь? — спросил он, вызывающе сузив глаза. Эндрю раздраженно поджал губы. Он встретился взглядом с мальчиком, и небольшой толчок, сделанный его животом, разозлил его ещё больше. — Как хочешь, — проворчал он и вернулся в свою палатку, разъяренный непроизвольной реакцией своего тела на мимолетный зрительный контакт, который у них произошёл. Иметь такие чувства — небезопасно, и он никогда не подумает о том, чтобы действовать в соответствии с ними. Ему нужно было оттолкнуть их обратно, туда, где они жили, прежде чем он позволит им увидеть проблеск света, пока он был взаперти, по крайней мере, пока он снова не будет в безопасности. Если он когда-нибудь снова будет в безопасности. Вернувшись в свою палатку, Эндрю читал при мягком свете фонарика в течение часа, пока его голова не начала кивать. Он схватил небольшой рюкзак, в котором была его зубная щетка, и выбрался из своей палатки. Он собирался пойти прямо к ближайшему туалету, но обнаружил, что идет в обход через участок пляжа, который застолбил ребенок. Даже в темноте Эндрю увидел, что на этом клочке песка не стояла палатка, и подумал, не сдался ли мальчик. Он посветил на это место фонариком, и увидел, что незнакомец расправил палатку, и использует её, как укрытие. Он свернулся вокруг своего гигантского вещмешка, его тело свернулось в форме буквы «С». Он выглядел, если это вообще возможно, ещё несчастнее, чем раньше. Эндрю хотел было повернуться и уйти, но тихий шорох в темноте остановил его. Он застыл на месте, затем повёл фонариком, чтобы найти источник шума. Луч его фонарика осветил сбившиеся в кучу фигуры Билла и Уоррена со свалки, двух пьяниц, живших в лагере. Они стояли всего в нескольких ярдах от Эндрю, наблюдая за спящим ребенком. У Эндрю похолодела кровь, когда он увидел, как они шпионят за беззащитным мальчиком. - Всё в порядке?- он позвал их. Это было очень не в характере Эндрю. Он, вероятно, сказал меньше десяти слов каждому из этих отморозков, за то время, что он был в лагере. — Просто иди вперёд, Доу. Тебя это не касается, — ответил Уоррен. Что-то блестящее блеснуло в руке Билла, и Эндрю понял, что он держит выкидной нож. Они оба шатались на ногах, скорее всего, опьяненные дешёвой водкой. Эндрю сделал несколько шагов к ним. — Почему бы вам двоим не вернуться в свои палатки? Билл нетвёрдо качнулся к Эндрю, и поднял лезвие в руке, пытаясь казаться угрожающим. — Почему ты лезешь не в своё грёбаное дело? Внезапно, он бросился на Эндрю, но был слишком пьян, чтобы атака засчиталась. Вместо этого, он споткнулся, и Эндрю, воспользовавшись случаем, схватил его за запястье, и провернул, пока тот не выронил лезвие. Билл замахнулся на Эндрю, задев его щеку, но не настолько, чтобы вывести его из равновесия. Эндрю был трезв и зол. У Билла не было шансов против него. Эндрю ударил его коленом в живот, и как только Билл согнулся от боли, Эндрю сильно ударил его ногой по земле. Уоррен стоял в стороне, тупо наблюдая, явно не желая ввязываться в драку. Как только его друг упал, Уоррен ушёл в темноту. Эндрю смотрел, как Билл заставил себя сесть, выплёвывая изо рта песок. — Я этого не забуду, Доу, — прошипел он и последовал за Уорреном в темноту, обратно, в их угол лагеря. Эндрю не сводил глаз с двух трусов, чтобы убедиться, что они действительно ушли, затем осветил луч фонарика, чтобы проверить мальчика. Он сидел, проснувшись. — Что, чёрт возьми, ты сделал? — спросил он. Эндрю просто смотрел на него пустым взглядом. Неужели этот маленький ублюдок даже «спасибо» сказать не может? Эндрю начал подходить к нему, и мальчик схватил свою сумку, и прижал её к груди. Эндрю посмотрел на него сверху вниз, глубоко вздохнув, чтобы найти в себе терпение разобраться с этим посреди чёртовой ночи. — Я только что спас твою задницу. А теперь собирай вещи. Ты переезжаешь. Мальчик не шелохнулся, потому что, конечно, он не собирался упрощать это. - Почему? Мне здесь хорошо. — Тебя чуть не ограбили, если не хуже, эти два пьяных идиота. Тебе здесь — не по себе. А теперь собирай свои грёбаные вещи и следуй за мной. Я потащу тебя за волосы, если придётся. Тон Эндрю оставался ровным, но парень, казалось, чувствовал, что он не шутит. Эндрю мог сказать, что ему хотелось поспорить, и он безучастно наблюдал, как челюсть мальчика работала от невысказанных слов. Наконец, мальчик вздохнул, сложил свою позорную палатку, и пошёл туда, где ждал Эндрю. — Твоё имя? — спросил Эндрю. Если Эндрю снова придётся спасать задницу этого пацана, он, по крайней мере, хочет знать, как его звать. Мальчик открыл рот, потом снова закрыл. Он посмотрел в сторону, избегая взгляда Эндрю. — Мне нужно было начать с более простого вопроса?— спросил Эндрю. Мальчик встретился с ним взглядом, и Эндрю снова почувствовал нежеланное тепло в своей груди. Бля. — Нил. Меня зовут Нил. Эндрю был уверен, что его зовут не Нил. — Как скажешь, Нил. Я Эндрю. Пойдём. Нил последовал за ним в ванную и помочился, пока Эндрю чистил зубы. Эндрю случайно взглянул на мальчика в зеркале. Он напомнил Эндрю призрак, не совсем твёрдое существо. Эндрю узнал его, потому что он был таким, до того, как попал в тюрьму. Что-то ужасное случилось с этим ребёнком, и не так давно. Мальчик… Нил,— напомнил себе Эндрю… плеснул водой на лицо, и кивнул Эндрю, говоря, что он готов идти. — Ты не можешь оставаться на окраине, — снова сказал он, пока они шли. — Это делает тебя мишенью. Очевидно. — Я могу позаботиться о себе, — пробормотал Нил. Эндрю повернулся и посмотрел на него. — У меня синяк на щеке, который говорит об обратном. Это, казалось, заткнуло Нила, пока они не добрались до палатки Эндрю. — Это моя. Там как раз достаточно места для твоего жалкого подобия палатки рядом с моей. Давай поставим её, чтобы мы могли лечь спать, а я наконец-то смог выспаться. Работали практически в тишине. Один раз Эндрю сломал часть палатки, чтобы спросить Нила, где, чёрт возьми, он нашёл этот кусок мусора, и Нил подтвердил, что на самом деле нашел его в мусоре. Как только палатка Нила была установлена, они оба заползли в свои убежища, не пожелав спокойной ночи. Когда Эндрю проснулся на следующее утро, Нила уже не было.